Текст книги "Гарем"
Автор книги: Кэти Хикман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 29 страниц)
– Вы любите сады, я вижу, Пол Пиндар-ага? – услышал он ее вопрос.
– О, очень люблю. Когда я был учеником у одного знаменитого в нашей стране купца – его имя Парвиш, – он немало рассказывал мне о растениях. Впрочем, он вообще выучил меня весьма многому.
– О? Чему же еще?
– От него я узнал о морских лоциях, навигационной науке, он познакомил меня с математикой. Видите ли, он был не только купцом, но и хорошим астрономом, настоящим ученым. Многое на свете вызывало в нем любопытство. Он увлекался научными инструментами и собрал прекрасную из них коллекцию. В ней находились самые различные из приборов: например, часы, хронометры, навигационные устройства, такие как компасы или астролябии. Его могла привлечь и детская игрушка, если в ней действовал любопытный механизм. Когда я служил у него в учениках, я был всего лишь мальчишкой, но любовь Парвиша к технике заставила меня тоже увлечься подобными вещами.
«Какой изящный у нее подъем ноги, – думал Пол, – такой высокий и удивительно белоснежный. А ноготки сверкают, как маленькие морские раковинки. Над одной щиколоткой темнеет крохотная, едва различимая татуировка».
– Вы тоже ученый?
– Нет. – Он улыбнулся. – Я всего лишь торговец, госпожа, обыкновенный, простой торговец, и я благодарю Бога за это.
– Оставьте. В той жизни, которую вы ведете, нет ничего ни обыкновенного, ни простого. Вы, английские купцы, скоро станете владыками морей, как я слыхала, к вам рекой текут неслыханные богатства. С каждым днем мир становится все теснее под напором ваших судов. Сейчас ваша компания прокладывает новые и новые маршруты, вы стремитесь отыскать пути к пряным островам далеких морей, даже к самой Индии. Не понимаю, как ваши люди не боятся опасностей? Но мне это нравится. – В ее голосе звучало подлинное восхищение. – Вы поражены тем, что мне известны такие вещи? Но вам вовсе не следует удивляться. У нас есть свои источники. А вы, английские торговцы, умеете не только торговать, но и говорить и слушать. Не зря же ваша королева, эта великая госпожа, выбрала своим посланником одного из вас, купцов, что оказалось едва ли не настоящим скандалом в глазах других франков. – Она сделала небольшую паузу: – Хотя это лишь говорит о высоких заслугах ваших торговых людей.
– О, если бы я была юношей, – задумчиво произнесла она, – я бы выбрала такой жизненный путь, как ваш. Свобода, приключения, богатство… – Шуршание шелков совсем рядом с экраном. – Приходите к нам, Пол Пиндар-ага. Приходите и работайте с нами и для нас. Султан умеет ценить и награждать людей, подобных вам, людей талантливых и честолюбивых. Вы станете частью величайшей из империй, какие когда-либо видел мир. Мы дадим вам слуг, красивые дома, прекрасных жен. – Едва заметная пауза. – Самых прелестных женщин в мире.
Пол хотел было ответить, но, к своему удивлению, не нашел слов. Сунул руку в карман, нащупал компендиум и изо всей силы сжал его в пальцах.
– Но вы молчите. – Сказочной красоты голос окрасился печалью. – Вы о чем-то задумались, Пол Пиндар-ага?
И так как он все медлил с ответом, она продолжала:
– Вы, должно быть, имеете супругу и детей, которые ждут на родине вашего возвращения?
Дикая мысль сверкнула у него в мозгу.
«Настал твой час, так возьми же его! Расскажи ей обо всем! Покажи ей портрет Селии!»
Холодная поверхность компендиума словно жгла его руку.
– У меня была когда-то любимая женщина, госпожа, – наконец выдавил он из себя. – Я любил ее как никого на свете.
– Вы были женаты?
– Мы собирались пожениться, но, увы. – Сердце трепетало в его груди, мысленно он видел перед собой образ Селии: белая кожа, яркие глаза, живое золото волос, и краски сада расплывались у него перед глазами. – Она была дочерью торгового партнера Парвиша по старой венецианской компании, некоего Тома Лампри, капитана торгового судна, человека великого бесстрашия и столь же великой честности. Прежде чем я вступил в Левантийскую торговую компанию полноправным ее членом, я некоторое время служил фактотумом Парвиша в Венеции и был хорошо знаком с Томом. Больше всего на свете он хотел видеть меня мужем своей дочери.
– Это было только его желание, но не ваше?
– О, и мое тоже! Этот брак был моей мечтой.
«Покажи, покажи ей портрет Селии!»
– Но этого не хотела сама девушка?
«Нет. Я не могу рисковать ее жизнью».
– Мне казалось, что она тоже любила меня, – принудил он себя произнести. – Может быть, даже не меньше, чем я ее, если такое возможно. Но она…
– Умерла?
– Для меня она умерла.
– О чем вы говорите?
«Нельзя упускать такую возможность!»
– Компания поручила мне сопровождать сэра Генри сюда, в Стамбул. И, как вы, вероятно, знаете, наша миссия оказалась долгой, много более долгой, чем мы предполагали. Пол на мгновение заколебался, затем продолжал: – Два года назад на корабле отца моя невеста отправилась в Англию, это было последнее плавание в ту осень, перед началом зимних штормов. Но оно оказалось роковым. На несчастный корабль нагрянула неслыханной силы буря, и он утонул. С кораблем погибло все, что на нем было: люди, груз. Пучина поглотила и Тома с дочерью. Говорят, что это произошло у берегов Далмации.
Его пальцы не выпускали компендиум.
– Как же ее звали, вашу возлюбленную?
– Ее звали Селия, госпожа. – Рука Пола выскользнула из кармана. Она была пуста. – Имя моей возлюбленной – Селия.
В саду стояла полная тишина, лишь тихо плескалась вода в мраморных протоках. Не пели птицы, не шелестела листва в густом лесу, окружавшем сад с каждой из сторон, кроме прибрежной.
– Госпожа валиде Нурбанэ, матушка моего повелителя, о которой я упоминала, управляла гаремом в те годы, когда я впервые оказалась в Стамбуле. Она научила меня многому, – услышал он снова ее голос. – Эта женщина была превосходным учителем, наверное, таким, как ваш хозяин. Я забыла, как его звали?
– Парвиш.
– Да, как Парвиш. Конечно, уроки, полученные в детстве, мы никогда не сможем забыть, думаю, вы согласитесь со мной. Хотя мои, без сомнения, сильно отличались от ваших.
Нурбанэ не учила меня ни математике, ни навигации, но она знала о мире многое. Пусть это не удивляет вас. Вы, франки, убеждены: если мы, женщины, живем здесь под защитой стен гарема, то понятия не имеем о том, что творится в мире. Нет ничего более далекого от правды. Нурбанэ научила меня тому, что в жизни есть две вещи, более сладкие, чем любовь, – это власть и верность. Никогда и ни с кем не дели власть, учила меня та великая женщина. И в своих слугах цени превыше всего верность.
Снова легло между ними молчание, в этот раз более долгое.
– Много времени прошло с тех пор, как я была здесь последний раз, Пол Пиндар-ага, – снова заговорила Сафие, и Полу показалось, что он опять слышит печаль в дивном голосе. – Я всегда больше всех цветов любила розы, особенно розы Дамаска. Султан приказывал привозить мне их из Персии. Представляете, как это было: по пустыне движется караван с поклажей, переложенной льдом, и везет одни только розы. Мой повелитель часто смеялся и говорил: «Твои розы дороже изумрудов». Не думаю, что госпожа Нурбанэ знала об этом.
– Могу я сорвать одну розу для вас?
– Отчего же… Сорвите ее, англичанин.
Пол наклонился и сорвал один полураспустившийся цветок. Протягивая его валиде, он заметил, что тень за экраном приблизилась к нему.
– Позвольте мне дать вам совет. Уезжайте. Уезжайте домой, в вашу Англию, Пол Пиндар-ага. Пока слово «верность» не пустой звук, до тех пор ваши торговые соглашения с нашей страной будут действовать.
Она наклонилась еще ближе к нему; несмотря на преграду экрана, он мог разглядеть мерцание нарядного платья, блеск темных волос, почувствовать аромат ее дыхания.
– Но возьмите с собой мою розу, мистер Пиндар. Право, я думаю, это будет только справедливо, ведь у меня тоже есть что-то, принадлежавшее прежде вам.
Глава 27
Стамбул, днем 4 сентября 1599 года
Когда Пол Пиндар вернулся в британское посольство, там все бурлило от волнения. Два роскошных коня, в богатой упряжи и красно-синих попонах, под выложенными драгоценными каменьями седлами, беспокойно гарцевали на камнях мощеного двора. Отряд янычар в высоких белых головных уборах с трепетавшими под ветром нарядными плюмажами охранял вход, у которого толпилась и кишела вся прислуга, как собственно посольская, так и прибывшая с турецкими сановниками.
Не успев войти в двери и подняться в свои апартаменты, Пол натолкнулся на Томаса Гловера.
– Тебя, однако, долго не отпускали. – Томас сосредоточенно водружал на голову огромную шляпу с плюмажем. – Мы уже собирались высылать поисковую партию.
– А это чьи? – Пол указал на коней. – Той самой поисковой партии?
– Нет, приехали люди от великого визиря. Сейчас они сидят у сэра Генри.
Пол недоуменно поднял брови и взглянул на собеседника.
– И ты оставил его с ними одного?
– Это всего лишь визит вежливости, не больше. Как мне сообщили, никаких дел обсуждать они не будут, так что особенного вреда наш посол не принесет.
– Я бы не стал на это надеяться.
– Не волнуйся, я как раз туда отправляюсь.
– Лелеять Лелло, чтобы Старую Девку не обидел злой турок?
Томас Гловер усмехнулся.
– Тебе легко говорить. Я должен дать ему знать о твоем приезде как можно скорей. Есть хорошие новости, Пол. Даллем закончил ремонт нашего дорогого подарка, а нынешние гости как раз намекнули, что при дворе готовы принять верительные грамоты Лелло. Поэтому сейчас я должен спешить, а то как бы он не обмолвился таким словцом, что они сразу передумают. – Гловер легонько встряхнул рукавами, расправляя их и делая более заметными ярко-малиновые шелковые вставки. – Ну, как я выгляжу?
– На мой взгляд, не блестяще. – Пол с трудом выдавил усталую улыбку. – Мог бы подсыпать глянцу побольше. Но все равно нарядно и броско.
Они вместе направились к лестнице, ведущей в дом.
– Как твоя беседа с валиде? – возобновил свои расспросы Гловер и приостановился, с любопытством оглядывая спутника. – Дружище, что с тобой? Ты чуть живой.
– Нет, ничего. Слегка укачало на воде, гребцы из этих евнухов никудышные, за все пиастры из сокровищницы султана они не смогут вести лодку по прямой. – С еще одной вымученной улыбкой Пол положил ладонь на руку Гловера. – Ты выдержишь очередную хорошую новость? С нами готовы подписать новые торговые соглашения, Томас. Но подробнее об этом я расскажу тебе попозже. А теперь ступай, не надо надолго оставлять сэра Генри одного.
Томас начал подниматься по ступенькам, но Пол его снова окликнул:
– Какие мельницы мелют, по-твоему, более медленно – мельницы Господа Бога [62]62
Аллюзия на ветхозаветные тексты.
[Закрыть]или мельницы великого визиря?
– Мог бы спросить о чем-нибудь попроще.
Гловер принялся подниматься дальше, но снова остановился и глянул вниз на друга, остановившегося у подножия лестницы.
– Ах да, между прочим, хорошие новости – если ты так их называешь – еще не кончились. Твой негодяй Керью отыскался сегодня утром, живой и невредимый. И, по обыкновению, наглый. Оказывается, произошла небольшая ошибка. Янычары бросились по неправильному следу или что-то вроде этого, я не смог ничего разобрать в его истории. – Он пожал плечами. – Если б спросили меня, я посоветовал бы подержать его в оковах подольше, вреда бы ему это большого не принесло. Как бы то ни было, он уже дома.
С этими словами Томас Гловер удалился.
И в этот раз Пиндар нашел своего слугу сидящим на стене посольского сада.
– Выходит, они тебя выпустили?
– И вас с добрым утречком, секретарь Пиндар.
– Где тебя держали? В темнице Семибашенного замка? [63]63
Семибашенный замок – крепостное сооружение, входившее в систему Феодосиевых стен Константинополя, было разрушено в 1453 г., после чего четыре из семи башен были восстановлены турками и использовались как тюремные помещения.
[Закрыть]
– Нет, в кладовой вашего друга Джамаля. Благодарствую за посылки, – самым обыденным тоном отвечал Керью, не отрывая глаз от лимона, который держал в руке. Под шапкой взлохмаченных волос лицо его казалось сердитым.
– Ну что ж, и на том спасибо. Рад, что по крайней мере в этот раз ты не поленился надеть рубаху. – Пол взобрался на стену и уселся рядом. – Сегодня, по-моему, удачный день. Ты собираешься заняться чем-то полезным?
Керью выудил один из нескольких ножей, покоившихся в кожаном чехле у него на поясе, и твердой рукой многоопытного повара сделал небольшой надрез на кожуре плода.
– Помилуйте, тебя же отлучили.
– Так то было вчера.
Керью усмехнулся.
– Кажется, Кутберт Булл, эта скотина, ухитрился резануть себе палец, – с мрачным удовлетворением сообщил он. – И меня призвали обратно на кухню, готовить кремы для леди Лелло. Если она еще не вдосталь ими наелась. – С гневной торопливостью он принялся срезать цедру с лимона, великолепной спиралью пуская ее вниз. – Не смейтесь. – Его глаза сверкнули. – Если б не это, я бы предпочел остаться в кладовой вашего Джамаля и развлекаться ловлей крыс.
– Видишь ли, я знаю людей, которые были бы чрезвычайно рады упрятать тебя туда надолго, – усмехнулся Пол и, не дождавшись ответа Керью, продолжал: – Лелло даже вручил тебе твои ножи?
– Как видите.
Теперь Джон сосредоточенно раскачивал на кончике ножа срезанную кожуру. Обе его ладони были испещрены шрамами давнишних порезов и ожогов.
– Когда Джамаль позволил тебе выйти?
– Сегодня рано утром.
– Он объяснил почему?
– Та старуха в черном платье – помните, Эсперанца Мальхи? – принесла ему известие. Кажется, это ее обычное занятие. – Керью прищурился на солнце, шрам на его щеке казался почти белым. – Она вроде почтового голубя у вашей валиде. Между астрономом и ею идет самое оживленное общение, как вы и думали. – Керью повернулся к Полу. – Вы знали о том, что именно к нему обращаются с просьбами составить на кого-либо из обитателей дворца гороскоп?
– Нет, не знал, но что тут странного? Он, в конце концов, астролог, звездочет.
– Ага, но меня бы удивило, если б это оказалось его единственным занятием. Кажется, во дворце догадались, кто на самом деле отравил главу черной стражи, потому меня и выпустили. Это сделала какая-то женщина из гарема. Вы слыхали, как сегодня ночью палили пушки? Это означало, что ее бросили в Босфор, мне так объяснил Джамаль. – Повар тщательно обтер нож о свой рукав. – Сунули в мешок и утопили.
– Да, выстрел из пушки я слышал.
Пол опустил глаза вниз, на воды залива, невинно и безмятежно сверкавшие под лучами солнца.
– Между прочим, ты был прав относительно Селии. Она действительно находится здесь.
Керью бросил на него удивленный взгляд.
– Откуда вы знаете?
– Мне рассказала валиде.
– Кто? Валиде?
– Ну, не так прямо. Для этого она слишком умна.
– А как тогда?
– Ну, это-то и есть самое любопытное. – Пол нахмурился. – Думаю, что она и вызвала-то меня к себе именно по этой причине. Конечно, сэру Генри я скажу, что она хотела еще раз выразить благодарность посольству за поднесенные дары, а поддерживает контакты через меня потому, что я говорю на венецианском наречии. Это версия для всех остальных, включая ее слуг, но к действительности она отношения не имеет.
Меня привезли вовсе не в ее летний дворец, а в маленький павильон на азиатском берегу. Это ее собственность, она мне рассказала, что когда-то эту землю старый султан подарил ей как своей любимой наложнице. Теперь там разбит сказочной красоты сад у воды.
Пол вспомнил переливы осенних красок в кронах деревьев, мерцание солнечного света в листве. Маленькую белую ножку с выгнутым, как у танцовщицы, подъемом.
– Одно из самых красивых мест, какие я видел, Джон. Оно словно явилось из сновидения.
– Ладно вам. Что она сказала?
– Тот-то и оно, что почти ничего. Она говорила… вернее, мы беседовали… обо всем. О садах. О жизни купцов. О Парвише и его коллекции. – Абсурдность этих слов поразила его самого. – Потом она сказала примерно следующее: «Кажется, я обладаю чем-то, что принадлежало вам». – Пол достал из походной сумки у него на боку какой-то предмет. – Смотри, это она мне дала.
Керью увидел, что его собеседник держит леденцовый кораблик. Он взял его в руки, повертел, безучастно осмотрел и снова протянул Пиндару со словами:
– Я провел целых два дня в каком-то вшивом чулане из-за этой штуки, а она пожалуйста – уже у вас.
Пол принял кораблик в руки и поднял к солнцу, паруса его на мгновение стали прозрачными, а карамельные канаты и крохотные человечки на палубе засверкали в ярких лучах.
– В этот раз ты превзошел сам себя, мой друг, – продолжал Пол, не обращая внимания на слова Керью. – Я, как сейчас, вижу перед собой «Селию». Это до последней кницы точная копия «купца» Тома Лампри. – Он осторожно поворачивал кораблик в руках, рассматривая его. – Вот даже название выведено точь-в-точь, как оно было на его борту.
– Госпожа умеет читать по-английски?
– Вряд ли. Но во дворце немало таких, кто умеет.
– Не похоже, чтобы она могла догадаться, что это имеет отношение к Селии. Как ей могло прийти в голову, что между этой игрушкой и одной из девушек гарема существует какая-то связь?
– Ты ничего не упускаешь из виду? – сухо поинтересовался Пол. – То блюдо, что ты приготовил на сладкое, – кое-кому оно показалось довольно горьким, – стало предметом дворцового скандала. Главный черный евнух едва не умер из-за него. Конечно, они очень умело приглушили все слухи об этом, и мы пока не знаем почему, но что мы знаем со всей определенностью, так это то, что некоторое время во дворце были уверены в нашем касательстве к этому делу. – Он бережно упрятал кораблик в свою шитую из парусины сумку. – От валиде не так уж многое может укрыться, могу поспорить, что она продумывает все на три шага раньше, чем кто-либо из нас. Поверь, ей не составило труда вычислить нас с тобой, Керью.
– Думаете?
– Уверен.
Глаза Пиндара выражали крайнюю усталость, рывком он дернул шнурок на плече, и один из рукавов опал к запястью. Лицо секретаря сейчас выглядело до крайности изможденным, темные тени легли под глазами.
– И что она предпримет, как по-вашему?
– Если б она собиралась что-нибудь предпринимать, то уже сделала бы это.
– Думаете, она рассказала кому-нибудь?
– Прослышь хоть один человек в Порте о скандале, в котором замешаны женщины из султанова гарема, нас бы с тобой уже не было в живых.
– Может, это просто предупреждение, – нехотя пробормотал Джон.
– Может быть. Не знаю, откуда у меня такое чувство, но мне кажется, что происшествие с корабликом лишь часть какой-то огромной мозаики… фрагмент какого-то гораздо большего узора.
Минуту-другую оба сидели молча. Внизу сверкал залив Золотой Рог, в этот поздний послеполуденный час по его водам скользило множество суденышек. Виднелся и «Гектор», как раз сейчас какой-то матрос карабкался на рею. Солнце медленно опускалось за позолоченные крыши султанского дворца.
– Она хочет, чтобы мы покинули Стамбул, Джон. Когда через пару дней «Гектор» поднимет паруса, чтобы плыть на родину, мы с тобой будем на его борту.
Керью, рассеянно поигрывая своими ножами, молча кивнул.
– Мне придется сообщить обо всем другим.
– Кому сообщить? Лелло? – Керью с нескрываемым удивлением уставился на него.
– Ты что, рехнулся? Конечно нет. Я говорю о Томасе Гловере и остальных. Главным образом о нем, ибо Томас находился тут дольше, чем любой из нас, и многое сделал для компании. Похоже, что Даллем уже справился со своей задачей, и мы только что получили сообщение о том, что во дворце готовы принять верительные грамоты нашего уважаемого посла. Скоро все будет закончено, и мы сможем отправляться в обратную дорогу.
– Как скажете.
– И больше никаких посланий Селии.
– Как скажете.
– Счастье еще, что Джамаль отказался нам помочь в свое время.
– Я каждый день благодарю за это судьбу.
– Если ей неизвестно, что мы здесь, значит, она не страдает из-за этого.
– Точно.
Снова оба погрузились в глубокое молчание, в которое вдруг вплыл напевный возглас муэдзина, призывавшего правоверных к совершению предзакатного круга молитв.
– А я ведь чуть было не рассказал ей обо всем, Джон.
– Кому?
– Валиде.
– Господи Иисусе, и вы еще меня обвиняете в неосторожности.
– Собирался показать ей портрет Селии.
И снова на Пиндара нахлынули образы, порожденные его воображением. Перед ним явилась Селия, но не та, что была изображена на портрете, который всегда был с ним, заключенный в его компендиуме. Пол видел ее русалкой, плывущей по морю, ее волосы льнут к шее, струятся позади темно-золотыми длинными прядями в зеленой воде.
«Почему, почему я этого не сделал? – с болью спрашивал он себя. – У меня был единственный шанс, и я им не воспользовался. Мне нужно было броситься к ее ногам, умолять, просить валиде пожалеть нас».
Пол изо всей силы прижал к векам костяшки пальцев, и сноп искр вспыхнул перед его глазами.
«Единственный человек на свете, который мог рассказать мне все. Лучше б я узнал обо всем и умер, чем жить так, как живу я, не зная, что и думать».
– Может ли это быть правдой? Селия, восставшая из гроба? Скажи мне, что я не сплю.
– Не спите, – нехотя проворчал Керью.
В этот момент в саду появилась знакомая фигура. Человек, одетый в рабочую одежду мастерового, завидев их, зашагал быстрее. Это был Томас Даллем, органных дел мастер.
– Как дела, Томас? Какие новости? – окликнул его Пиндар и спрыгнул со стены. – Я слышал, что вас можно поздравить. Построенный вами автомат опять работает как новенький. Это отлично.
– Ну.
Даллем, никогда не отличавшийся словоохотливостью, молча стоял и неловко мял в руках шапку.
– Чем я могу быть вам полезен, Томас?
– Мне-то, в общем, ничем, сэр, да вот…
– О чем вы?
– Ну, я насчет того дела, о чем мы толковали на днях.
– Слушаю. Говорите, говорите, Томас.
Даллем перевел взгляд с Пиндара на Керью, потом обратно, будто не зная, с чего начать.
– Долго вы еще будете молчать, Даллем?
– Я вот что нашел. – С этими словами Томас Даллем вынул из кармана клочок бумаги. – Я толком тут не понял, но решил, что вам это должно быть интересно.
Пол почти выхватил бумагу у него из рук.
– Что это? – Керью наклонился над его плечом. – Какой-то рисунок. Что это изображено?
– Когда вы нашли это?
По лицу Пола разлилась смертельная бледность.
– Да прямо сегодня утром и нашел, сэр. Я пошел, чтобы в последний раз проверить, все ли там в порядке с нашим органом, – неуверенно принялся объяснять Даллем. – Я так понимаю, что это кто-то сегодня ночью оставил.
– Уверены?
– Почитай что уверен. Я всегда сам лично проверяю все перед уходом, чтобы не забыть какой из инструментов или еще чего.
– Где это было?
– В самом органе. Бумажка эта скатанная торчала из той трубы, куда ангелы дудят. Ее нельзя было не заметить.
– Вы точно знаете, что это не нарисовал кто-либо из ваших? Баккет или, например, Уотсон?
– Конечно не они.
– Но что тут изображено? – Керью все еще пристально изучал рисунок. – Смахивает на червя какого-то. Нет, постойте, это скорее угорь. Угорь с плавниками.
– Блестяще, Керью. Ты что, не можешь догадаться? – Пол изо всех сил старался унять дрожь в руках. – Боже милосердный, это же лампри, [64]64
Английское слово «лампри», являющееся омонимом фамилии Селии, означает «минога».
[Закрыть]Джон. Здесь нарисована лампри.
