Текст книги "Неприятности с любовью (ЛП)"

Автор книги: Кэт T. Мэйсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

Когда мы оба освободились, Амелия подбежала ко мне, запыхавшаяся и совершенно возбужденная.

– Как ты себя чувствуешь?

– Потрясающе, – признаю я, делая вдох и тихонько смеясь вслед за ней. – Я не чувствовал себя так хорошо с тех пор, как... Я даже не могу вспомнить.

– Я тоже, – она улыбается, снова надевая кепку. – Я забыла, как это – просто действовать и не думать.

– Беру свои слова обратно. Может, ты не такая уж и жалкая.

– Ты голоден? – она легонько бьет меня по руке.

– Голоден.

– Неподалеку отсюда есть место, которое считается лучшей бургерной в Джерси.

– Веди, смельчак.

***

Мои глаза загораются любопытством, когда официантка подает еду и ставит ее на стол – гамбургеры, картофель фри, хот-доги, соленые огурцы и две газировки.

– Ты ешь за двоих? – спрашиваю я, наблюдая, как Амелия накладывает себе в тарелку.

– Забавная шутка, которую, я уверена, ты никогда не повторишь в присутствии моего отца, – говорит она с полным ртом картошки фри. – Пищевая кома неминуема.

Это немного освежает – наблюдать, как женщина расслабляется в моем присутствии, а не суетится вокруг какой-то причудливой диеты, которую она пробует, чтобы похудеть. Я рано научился никогда не комментировать вес женщины, потому что даже комплимент может быть неправильно истолкован как что-то другое. Однако у Амелии потрясающее тело с изгибами во всех «правильных местах», не то чтобы я вообще должен был об этом думать.

Она поднимает глаза, останавливаясь на середине укуса: – Почему ты так на меня смотришь? У меня что, майонез на лице?

– Ты такой параноик, – я прячу улыбку за гамбургером в руках.

– Ну, я тебя больше не знаю. Ты практически незнакомец.

– Не надо так драматизировать, – сжав губы, я закатываю глаза.

Она вытирает руки салфеткой и делает глоток колы, после чего опирается локтями на край стола.

– Это правда. Все, что я знаю, это то, что ты работаешь в какой-то компании, которая создает приложения. Ты холост, предположительно, и любишь дурачиться со своими помощницами.

Я качаю головой и раздраженно хмыкаю: – Моя мама или твоя мама очень исказила реальность. Да, я владею компанией, которая создает приложения, помимо всего прочего. Да, я не женат. Нет, я не люблю возиться со своими помощницами. Я люблю возиться с женщинами, которые кажутся мне привлекательными, несмотря на выбранную ими профессию.

– О, ну, это гораздо лучше, – тянет она, избегая моего взгляда. – Итак, у тебя когда-нибудь была девушка?

– Этот термин такой малолетний, – говорю я ей.

– Как и вытаскивание лука из твоего бургера, – отвечает она, глядя на меня. – И соленые огурцы.

– Они отвратительны.

– Ты уходишь от ответа на мой вопрос.

– Я не избегаю твоего вопросам – сдерживаю вздох, – У меня были отношения, и они не сложились. Конец истории.

Взгляд Амелии задерживается на мне, и мне становится не по себе, поскольку молчание дает ей время подумать, о чем бы еще меня спросить. Уверена, что мне не захочется отвечать.

– Мне кажется, ты все еще влюблен в нее.

– Да ладно, ты просто смешна.

– Правда? Или я настолько права, что ты боишься, что я раскрыла какой-то тайный секрет, который ты пытался сохранить, потому что твое сердце так разбито?

Сузив глаза, я складываю руки на груди.

– Ты все такая же агрессивная, какой я тебя помню. Мое сердце не разбито. На самом деле, я покончил с этим. Удовлетворена?

– Не совсем, – возражает она, все еще наблюдая за мной с любопытством. – Теперь это открывает целый другой разговор о твоем страхе перед обязательствами.

– Ради всего святого, ты действительно все еще заноза в моей заднице, – соглашаюсь я, морщась. – А что насчет тебя? Ты же любишь отношения, а теперь ты одинока.

– Да, я такая, – пробормотала она, избегая моего взгляда. – Это ведь колледж, верно? Идеальное время, чтобы быть одинокой.

Я мысленно соглашаюсь с тем, что никто не должен быть привязан к колледжу. Мысль о том, что она не замужем и прыгает в разные постели, открывает во мне еще одну сторону, которую я должен контролировать, иначе ничем хорошим это не закончится.

– Просто сосредоточься на учебе, оставайся одинокой.

– Может быть, посмотрим.

– Что значит «посмотрим»? – спрашиваю я с раздражением.

– Это значит, что у женщины есть потребности. Читай между строк, приятель.

Официантка прерывает наш разговор, убирает со стола и кладет счет. Когда Амелия тянется за ним, я отталкиваю ее руку, и в это же время мою кожу покалывает, словно током. Она отступает назад, из ее розовых губ вырывается небольшой вздох, но она закрывает его кашлем.

Перерыв происходит как нельзя вовремя, этот разговор потенциально может привести к жаркой дискуссии. Расплатившись по счету, мы выходим из ресторана и идем к машине. После спора о том, кто должен вести машину, она неохотно отдает ключи, и мы возвращаемся в город.

Когда мы возвращаемся в мою квартиру, уже середина дня, и снова на небе образовались тучи, а в воздухе витает запах дождя.

– Ты нормально доедешь до дома? – спрашиваю я, глядя вверх, в то время как вдалеке раздается раскат грома. – Почему бы тебе не подождать, пока гроза пройдет?

– И что дальше?

Внутри я борюсь с необходимостью защитить ее от непредсказуемой погоды, которая часто становится причиной неустойчивого вождения на мокрых дорогах, или отправить ее домой. Мои порывы подскакивают с нуля до ста, когда она делает что-то незначительное, например, прикусывает уголок губы.

Ты должен защищать ее.

Вот и все – речь идет о ее безопасности.

– Позависать? – пробурчал я, отвлекаясь от своих мыслей.

– Позависать? – она смеется. – Хм... Давненько я этого не слышала, но ладно.

И вот так ее поддразнивание моего возраста только раззадоривает меня и напоминает о том, как легко она может вызвать у меня какую-то реакцию. Из ниоткуда над нами начинает хлестать дождь.

– Пошли, – бормочу я, направляясь к зданию. – Если ты выйдешь отсюда живой, считай, что тебе повезло.

 Шестнадцатая глава. Амелия.

Мокрая ткань неприятно прилипает к коже.

Внутри квартиры за окном шумит шторм, не признавая своей жестокости и времени.

Я снимаю толстовку, и под ней оказывается сухая футболка. Уилл качает головой, проводя пальцами по намокшим волосам, пытаясь их высушить. Не в силах отвернуться, мой взгляд падает на его волосы, превратившиеся в дикий беспорядок, и на губы, надутые в попытке хоть как-то их контролировать.

Положив руки на низ свитера, он задирает его вверх над торсом, футболка под ним зацепилась за ткань, обнажив его идеальный пресс. Прикусив губу, я не замечаю, насколько сексуально он выглядит, пока он не замечает мой пристальный взгляд, побуждая меня действовать быстро, переведя глаза на пол.

– Я собираюсь переодеться, – сообщает он мне. – Ты уверена, что не хочешь переодеться, раз уж у тебя есть привычка заимствовать вещи из моего гардероба?

– Я не настолько мокрая, – я качаю головой, поджав губы.

– Жаль, – ухмыляется он и уходит в свою спальню.

Как только он скрывается из виду, я выпускаю дыхание, которое сдерживала, пока мой телефон не начинает звонить в заднем кармане джинсов. Я достаю его и вижу, как на экране высвечивается мамино имя.

– Привет, мам, как дела?

– Просто проверяю, как ты. Я слышала о диком шторме, обрушившемся на город, и знала, что ты сегодня в гостях.

– О да, мы просто... – прочистила горло, поморщившийся при упоминании «мы» и не желая поднимать вопросы. – Я имею в виду, что только что попала под него, но сейчас сижу в кафе, пока он не пройдет. Все, кто был на тротуаре, попали под него, так что мы все запаниковали и просто искали укрытие, где могли.

– Я рада, что вы в безопасности, – говорит она с улыбкой в голосе. – Итак, День благодарения. Твой отец хотел бы, чтобы мы приехали к тебе. Я скучаю по городу и подумала, что мы могли бы провести несколько дней вместе, если у тебя нет никаких планов?

– Никаких планов, – говорю я ей. – Будет здорово, если вы все будете здесь. Я скучаю по вам, ребята.

– Мы тоже по тебе скучаем, милая. А как ты? Ну, знаешь, после всей этой истории с Остином?

Последние несколько дней я даже не думала об этом, занятая планированием этого дня и сообщением Уилла.

– Я в порядке, мам.

– Знаешь, это нормально – не быть в порядке.

– Я знаю, – говорю я, опустив лицо. – Но я обещаю тебе, что со мной все в порядке. В университете было много работы, и у меня много дел.

Это была лишь частичная ложь, причем небольшая. И хотя я ненавижу врать ей, я считаю это небольшим продолжением правды.

Звук шагов приближается, когда Уилл идет по коридору, одетый в другую пару джинсов и черную футболку.

– Слушай, я тут подумал...

В панике мои глаза расширяются, и я показываю пальцем на свой телефон, пытаясь привлечь его внимание. Проходит мгновение, прежде чем до него доходит, что к чему, и он раздраженно складывает руки, приказывая мне поторопиться.

– Извини, мам, здесь в кафе шумно. Можно я перезвоню тебе позже?

– Конечно, милая, – в ее голосе чувствуется легкое колебание. – Мы поговорим позже.

Я быстро нажимаю кнопку завершения вызова и раздраженно хмыкаю.

– Это была моя мама.

– Я понял, когда ты попросила прощения, мама, – отвечает он, как полагается. – Так почему ты солгала ей? Почему просто не сказала, что ты здесь?

Моя улыбка дрогнула. Даже не осознавая этого, я тереблю кончики волос, не зная, как ответить на его вопрос.

– Я не хотела, чтобы она поняла это неправильно.

– Неправильно? – он наклоняет голову в сторону, приподнимая брови. – И что именно, по-твоему, она поймет?

– Я не знаю, ясно? Мы не совсем ровесники, и я не хотела, чтобы она поняла, о чем идет речь.

Уилл придвигается ближе ко мне и предлагает мне сесть на диван, а сам устраивается на нем.

– То, что мы вместе, делаем что-то, не означает, что мы трахаемся друг с другом.

От одной этой мысли мои глаза расширяются, а щеки невольно горят. Нельзя отрицать, что Уилл невероятно сексуален, но мои мысли дики и неуместны. К тому же я уверена, что он смотрит на меня как на надоедливого ребенка.

– Наверное, ты прав.

– Может, тебе стоит перезвонить ей и сообщить, что ты со мной? – замечает он с мрачным весельем.

Только сейчас я понимаю, что он смеется над ситуацией. Коварная ухмылка играет на его губах, когда он хватает пульт. Наклонившись вперед, я бью его по руке, как делала уже много раз.

– Ой, за что это? – он хмурится.

– Ты ведешь себя как придурок.

– Придурок, которого ты хочешь трахнуть? И поэтому ты расстроена?

С прищуренным выражением лица я тяжело вздыхаю: – Ты очень высокого мнения о себе. Ты это знаешь? Допустим, мне действительно нужно трахаться. С чего ты взял, что ты, как никто другой, знаешь, как меня удовлетворить?

Уилл покачал головой с жесткой улыбкой: – Дорогая, я бы заставил тебя упасть на колени. Я уверен, что твой бывший не смог этого сделать, поэтому вы больше не вместе.

Какая наглость с его стороны думать, что я рассталась с Остином, потому что секс был не очень. Секс был прекрасным, даже фантастическим. Хотя, если рассуждать логически, я была только с одним мужчиной, так что, возможно, этот придурок передо мной в какой-то степени прав. Неужели секс должен быть еще лучше?

– Думаю, нам нужно посмотреть что-нибудь по телевизору и сделать вид, что этого разговора никогда не было.

Все еще глядя на экран с заинтригованным выражением лица, мы начинаем спорить о том, что смотреть. Каждый фильм, который нравится ему, я презираю. Наши жаркие споры о жанрах, тропах и актерах продолжались бесконечно, пока мы оба не остановились на документальном фильме.

Уилл зажигает камин, и между завораживающим мерцанием пламени и теплым воздухом внутри квартиры мои веки начинают тяжело опускаться. Если я закрою глаза на мгновение, это пройдет, и я буду полна сил, чтобы ехать обратно в Нью-Хейвен.

Я хватаю одеяло, лежащее рядом с диваном, и накидываю его на себя. Экран начинает казаться размытым, и я постоянно зеваю. Все это кажется таким уютным, как будто я вернулась домой.

– Эй, – шепчет Уилл рядом со мной. – Ты еще не спишь?

Я киваю, бормоча, прежде чем придвинуться ближе к нему и положить голову ему на плечо. Борьба за то, чтобы не заснуть, становится слишком сильной, пока мои глаза не закрываются от звука телевизора, который все еще играет.

***

Мои глаза медленно открываются, я устала и едва могу пошевелиться, но мышцы моего лица полностью расслаблены. Окружающее начинает проясняться, и, когда моя рука касается поверхности, на которой она лежит, я понимаю, что это ткань свитера Уилла, а я лежу на его груди.

Я быстро отстраняюсь, и моя голова на мгновение начинает кружиться, пытаясь понять, что только что произошло. Ты заснула на нем, вот и все – не нужно паниковать. Ничего не случилось. Уилл крепко спит, по крайней мере, до тех пор, пока легкое шевеление не заставляет его открыть глаза, но только сейчас.

– Мы заснули? – бормочет он, зевая.

– Да, – бормочу я, зевая. – Я так устала, и ты, наверное, тоже.

– Я никогда не дремлю, – заявляет он.

– Я тоже, правда. Думаю, это был выброс адреналина, потом пищевая кома, а потом скучный документальный фильм, который ты включил.

С его губ срывается мягкая усмешка: – Это был отличный сон. Мы должны быть друзьями по сну.

– Друзьями по сну? – я продолжаю смеяться. – Конечно, я просто буду приезжать сюда каждые выходные, и мы составим график. Кому вообще нужна юридическая степень? Дремать гораздо важнее.

– От тебя исходит слишком много нахальства. Ты разрушаешь мой дзен.

Я вытягиваю руки над головой, наклоняю голову из стороны в сторону, пытаясь облегчить затекшую шею от долгого лежания в одной позе.

– Что случилось? – спрашивает Уилл, садясь.

– Наверное, я слишком долго спала в одном положении. Шея затекла.

– Иди сюда.

– Зачем? – я поворачиваюсь к нему лицом, приподняв бровь.

– Обязательно задавать столько вопросов?

– Хорошо, – отвечаю я, двигаясь к нему, когда он просит меня повернуться.

Положив руки мне на плечи, он начинает медленно сжимать их, массируя узел, который становится довольно неудобным. Он кажется тяжелым, и почти сразу же мое тело расслабляется от его прикосновений.

– Ты делаешь отличный массаж. Кто тебя научил?

– Мой папа.

Я разразилась смехом, так хорошо зная дядю Рокки.

– Хочу ли я знать, как или даже зачем?

Уилл продолжает разминать мои плечи: – Когда я достиг совершеннолетия, папа решил, что будет забавно сводить меня в один из этих массажных салонов.

– Что значит «один из тех массажных салонов»?

– Мне что, по буквам объяснять?

Я вспоминаю историю, которую однажды рассказала мне тетя Адриана. Я не помню ее целиком, но слова «тереть и тянуть» выделяются.

– Кажется, я поняла. Продолжай.

– Ну, мне было неловко, поэтому, чтобы ничего не зашло дальше, я завел разговор о технике. Массажистка, Сандра, была более чем счастлива дать мне советы. Вот так я и научился.

– Почему это меня совсем не удивляет? Клянусь, твой отец прожил немалую жизнь. Его истории такие дикие.

– Попробуй быть его сыном, – Уилл разразился смехом, – Разговоры, которые он может вести о порно, просто умопомрачительны. Похоже, он просто не заботится о том, чтобы наладить связь между отцом и сыном через обычные занятия, такие как рыбалка, например.

Я качаю головой, не в силах сдержать смех: – Рыбалка для твоего отца – это код для «мы идем в стриптиз в Вегасе». Боже, надеюсь, мой отец не присоединяется к нему в этих так называемых рыболовных поездках?

Позади меня Уилл замолчал, заставив меня обернуться. Его молчание говорит о многом, как и ухмылка, играющая на его губах. Я терпеливо жду, когда он что-нибудь скажет, но он продолжает хранить молчание, побуждая меня прижать руки к его груди.

– Ну же, ты что-то знаешь!

Он хватает меня за запястья, уголок его рта слегка приподнимается, а веселые глаза, кажется, наслаждаются моей мольбой.

– Джентльмен никогда не рассказывает.

– Кто сказал, что ты джентльмен? – я тупица.

Уилл отпускает мои запястья, впиваясь пальцами в мою грудную клетку и заставляя меня подпрыгнуть. Я умоляю его остановиться, пока случайно не падаю на него сверху, задыхаясь.

Мое неглубокое дыхание трудно контролировать, особенно когда его глаза встречаются с моими, и легкое покусывание его губ привлекает мое внимание. Меня привлекает то, как двигаются его губы, и я провожу пальцем по его губам, и это прикосновение заставляет меня дрожать от удовольствия, а боль внутри меня умоляет меня исследовать его.

Он кладет руку мне на плечо и медленно, мучительно тянет ее к себе, пока не обхватывает затылок, позволяя моим волосам упасть на его руку. Глубокий синий взгляд его глаз наблюдает за мной, почти с болью, побуждая меня целовать его, пока на журнальном столике не звонит телефон.

Инстинктивно я слезаю с него, чтобы создать расстояние между нами, пока он отвечает на звонок. Уилл не слишком доволен звонком, спорит с тем, кто на другом конце, и повышает голос.

Когда звонок заканчивается, я кладу руки на колени, не в силах смотреть на него.

– Мне пора идти. Шторм прекратился.

– Да, – хрипит он, затем прочищает горло. – Конечно, тебе придется долго ехать обратно.

Я встаю, сжимая в руках толстовку и телефон, затем наконец беру ключи.

– Спасибо за сегодняшний день, – это все, что я могу сказать.

Его взгляд задерживается на мне со знающей улыбкой, но за ним скрывается что-то еще, что я предпочитаю игнорировать по той самой причине, что могу покинуть эту квартиру с ясной головой и сердцем.

– Ты знаешь, где меня найти, на случай, если тебе снова захочется приключений.

Уголки моего рта подрагивают, и я издаю небольшой смешок.

– Думаю, приключений мне хватит надолго, – поддразниваю я, склонив голову набок. – Но если тебе снова понадобится друг для сна, ты знаешь, где меня найти. Только предупреждаю, что в следующий раз все может закончиться не так хорошо.

И шутка, как и предполагалось, вылетела из моих уст прежде, чем я поняла, с кем именно разговариваю.

– Осторожнее, Амелия, – понижает он тон, вперив в меня испепеляющий взгляд. – Ты понятия не имеешь, что делаешь.

Я позволяю себе насладиться его жаждущим взглядом, позволяю своему телу почувствовать его всем телом, прежде чем уйти. То, что только что произошло, опасно.

И все же, возможно, мы позволили нашей слабости взять верх над нами. Он – мужчина, а я – женщина. Никто из нас не состоит в отношениях, и сексуальные желания вполне нормальны.

Это если только ваше сексуальное желание не направлено на того единственного мужчину, которого вы не можете иметь.

Или не должны.

В любом случае, я попала на запретную территорию.

Проблема в том, что, попробовав ее на вкус, уже почти невозможно повернуть назад.

 Семнадцатая глава. Амелия.

Я хлопаю дверью и с раздражением бросаю сумку и ноутбук на диван.

Снимая шарф, я путаюсь в волосах, что только усиливает мое разочарование. Температура в комнате нашего общежития напоминает чертову духовку, и я задыхаюсь под тысячами слоев одежды, которые на мне надеты.

Лизель выходит из своей комнаты, одетая в майку и шорты. Учитывая, что сейчас время обеда, ее наряд необычен – еще одна ее причуда.

– Ладно, а почему такое лицо?

– Никакого лица, – говорю я ей, наконец снимая шарф и бросая его на сумку. – Ты не можешь одеться и убавить температуру?

Лизель издает протяжный свист: – Что, черт возьми, случилось, что ты в таком плохом настроении? Сколько прошло? Две недели, наверное, ты хлопаешь дверьми, вся такая раздражительная.

Сжав переносицу, я на мгновение закрываю глаза и падаю на диван.

Я даже не знаю, с чего начать. В последнее время нагрузка увеличилась, многие мои профессора добавили больше заданий, которые я должна выполнить за короткий промежуток времени. Это означает долгие часы работы, больше кофеина и всего несколько часов сна.

Поездка моей семьи в Нью-Йорк только усиливает давление, заставляя меня вовремя выполнять все задания, чтобы я могла сосредоточиться на них. Мама поделилась своим маршрутом – девичник, визит к друзьям, с которыми она хочет меня познакомить и которые работают в юридической сфере. А потом, конечно, День благодарения.

Я смотрю на время на настенных часах, понимая, что у меня есть всего час, чтобы собрать вещи, прежде чем машина отвезет меня в пентхаус моих родителей в городе.

– Просто у меня на уме много всего, – сообщаю я Лизель, надеясь удовлетворить ее своим пустым ответом.

– У тебя на уме какой-то человек? – она копает дальше.

– Нет, – неубедительно вру я. – Просто так.

Лизель продвигается дальше, открывает шкаф и достает бутылку водки. Она наливает небольшое количество в крышку и протягивает ее мне. Нехотя я беру у нее бутылку и выпиваю ее одним махом. Горло обжигает, и я начинаю хрипеть, пока алкоголь не оседает в желудке.

– Это должно помочь тебе проветрить голову, собрать вещи и разобраться с семьей, – продолжает она, ставя бутылку на место, пока я не остановил ее. Я прошу ее налить мне еще. – Какой вред это может принести? В этом и заключается дух. День благодарения – время быть благодарным за благословения, и я благодарен за тебя, а также за эту бутылку.

Я хихикаю, а затем икаю: – Прости, что я была сукой. Обычно я не такая угрюмая.

– Эй, это случается с лучшими из нас, – заверила она меня с теплой улыбкой. – Мне тоже пора собираться. Тетя скоро заберет меня, чтобы отвезти в аэропорт.

Когда она поворачивает в сторону комнаты, я окликаю ее по имени.

– Я тоже благодарна за тебя. Не знаю, что бы я без тебя делала.

– Наверное, меньше пьянствовала бы, – размышляет она. – И, возможно, была бы здоровее, поскольку моя одержимость заказывать пиццу из-за того симпатичного разносчика вышла из-под контроля.

– Это граничит с жутью, – я фыркнул, понимающе покачав головой.

Она громко смеется, а затем исчезает в своей комнате. Я следую ее примеру и направляюсь в свою комнату, чтобы собрать вещи. Прошло уже много времени с тех пор, как я останавливалась в квартире на Манхэттене, и я понятия не имею, что я там оставила. Не желая рисковать, я собираю все необходимое, а затем проверяю время на своем телефоне. Посмотрев на время, я не обнаружила никаких сообщений. Быстро проверяю свои социальные сети – ничего, требующего моего внимания, нет.

Раздосадованная, я снова яростно застегиваю чемодан.

Прошло целых две недели с тех пор, как я уехала от Уилла. И за эти две недели от него не было ни слова. Я могла бы написать ему сама, но после его строгого предупреждения быть осторожной, я решила не делать этого.

Я не знаю, что означает его отсутствие, но я точно знала, что такие мужчины, как он, легко отвлекаются, будучи уверенными, что он занят тем, что зарывается между ног какой-нибудь женщины. Признаюсь, меня это задевало больше, чем я хотела бы признать. Я никогда не считала себя ревнивой, и почему мне вдруг захотелось стать именно такой – не знаю.

И хотя я не призналась в этом Лизель, по правде говоря, я в равной степени злюсь на себя за это чувство.

Схватив свои вещи, я быстро прощаюсь с Лизель и крепко обнимаю ее, после чего покидаю кампус и отправляюсь на четыре дня в город.

***

Воссоединение с семьей – именно то, что мне нужно. Мои сестры, властные и требовательные, все хотят проводить со мной время, но по разным причинам. Если выпадает шанс, что они могут поехать куда-то вместо со мной и мамой, они так и делают.

Это значит, что у нас с мамой остается меньше времени на себя. Если добавить сюда папу, времени становится еще меньше. Хотя, как всегда, он был занят работой и исчезал в своем кабинете только для того, чтобы вернуться вечером к ужину.

Прожив два дня в пентхаусе родителей, я предлагаю маме помочь подготовиться ко Дню благодарения. Авы нигде не видно, как и Эддисон с Александрой. Тем не менее я рада возможности побыть вдвоем.

– С твоими сестрами у нас не было времени поболтать.

– Знаю, эти болтушки всегда в центре внимания, – шутливо жалуюсь я.

– Так как у тебя дела на самом деле?

Я продолжаю чистить картошку, одновременно ведя беседу: – Честно говоря, тяжело. Профессора требовательны, и я пытаюсь впихнуть в себя дополнительные предметы, чтобы закончить раньше.

Мама понимающе кивает головой: – Я понимаю, я делала то же самое. Только не перенапрягайся. Твой отец убьет меня за эти слова, но тебе тоже нужно развлекаться, побольше гулять с друзьями.

– У меня просто нет времени, – признаю я.

– И нет ни одного парня, который бы тебя заинтересовал?

– После Остина? Нет... – ненавижу врать, опять же, но не хочу поднимать тему Уилла, учитывая мамины отношения с ним. Она всегда честно говорила о том, насколько он важен, с самого его рождения. Я не хочу портить их отношения, предполагая, что она обвинит его в том, что он принуждает меня к тусовкам, а учитывая нашу разницу в возрасте, это не приветствуется. – Я просто хочу побыть какое-то время одна.

– Понятно. Нет ничего плохого в том, чтобы быть одинокой.

Я громко смеюсь: – Не думаю, что папа слушает, так что ты можешь сказать правду, потому что, скажем прямо, папа хочет, чтобы я была одинокой всегда.

– Твой отец был бы лицемером, если бы ожидал, что ты останешься незамужней. Когда он женился в первый раз, ему было около двадцати.

– О, точно. Значит, ты хочешь сказать, что мой отец не ангел?

Мама усмехается, вытирая столешницу, а затем достает из шкафа шикарный фарфор: – Я не буду говорить плохо о твоем отце.

– Неплохо сказано, мам.

Звонок в дверь прерывает наш разговор. В другой комнате раздается смех дяди Рокки. Мама предупредила меня о том, кто будет присутствовать на ужине, и очень удобно, что Уилла среди них нет.

Я здороваюсь с Романами, обнимая всех троих. Все занимают свои места, пока мама не хлопает в ладоши, и мой взгляд падает на Уилла, стоящего рядом с моим отцом.

Костюм темно-угольного цвета сидит на нем как влитой, а чистая белая рубашка под пиджаком слегка расстегнута, поверх нее надет жилет. Папа – очень высокий мужчина, и Уилл, стоящий рядом с ним, примерно такого же роста.

Все мое тело реагирует на то, насколько Уилл сексуален. Нет ничего удивительного в том, что женщины отчаянно хотят оказаться в его постели. Его красивое лицо и невероятно мускулистое тело – вот и все. Добавьте к этому тот факт, что он генеральный директор собственной компании, и вот вам трифект.

Затаив взгляд, я делаю глубокий вдох и переключаю внимание на сестру, надеясь, что никто не заметит моей неспособности поприветствовать его.

Как раз в тот момент, когда он собирается подойти ко мне, Ава хватает меня за руку и отводит в сторону.

– Я должна рассказать тебе кое-что важное.

– Это может подождать? – спрашиваю я, отвлекаясь.

– Это касается тебя.

– Меня?

– Да, глупышка. И об Остине.

– Остин?

– Я подслушала, как папа по телефону рассказывал Уиллу, как он рад, что ты теперь одинока.

– Это не сплетни, Ава. Мы знаем папино мнение о моей личной жизни.

Папа прочищает горло, подталкивая нас к своим местам. Я сажусь рядом с папой, через стол от Уилла. По-прежнему избегая его взгляда любой ценой, мы обращаем внимание на другой конец стола. Дядя Роки начинает трапезу с молитвы, и мы все склоняем головы в знак уважения. Когда я поднимаю взгляд, глаза Уилла встречаются с моими, и его пронзительный взгляд не может быть приветливым. Что, черт возьми, у него за проблема? Это он не протянул мне руку помощи.

Вокруг стола начинает стихать шум, пока мы подаем еду и погружаемся в разговоры.

Наши семьи вспоминают предыдущие праздники, рассказывают истории, и смех наполняет комнату. За столом я не раз избегаю его взгляда, пытаясь улыбнуться или кивнуть, когда это необходимо, но оставляя разговор на других.

– Как дела в Йеле? – тетя Никки переводит разговор на меня. – Ты, наверное, уже освоилась.

– Да, – отвечаю я, откладывая вилку. – Приятно получить передышку. Это были трудные две недели.

Как только я это произношу, Уилл поднимает голову и смотрит на меня.

– Все в порядке? – спрашивает папа, обеспокоенный.

– О да... – тщательно подбираю слова, пока все взгляды обращены ко мне. – Наконец-то я привыкла к поздним вечерам, зубрежке и идиотам, которые любят выть посреди ночи после пьяной вечеринки.

Дядя Рокки хмыкает: – Однажды я выиграл лучший вой. Достойное достижение.

Мама смеется, а тетя Никки смущенно качает головой.

– Мы помним, – говорят они в унисон.

Тетя Никки продолжает: – Слава богу, у Уилла больше ума, чем у тебя.

Бо, младший брат Уилла, гордо улыбается: – Я считаю, что папа – прекрасный пример для подражания. Если извинить грубые высказывания, отрыжку, то, как он оставляет сиденье унитаза поднятым...

– Эй, парень, я плачу за твою шикарную частную школу, – напоминает ему Рокки, а затем усмехается. – Если уж ты решил похвастаться всеми своими достоинствами, то хотя бы упомяни о пустом пакете молока в холодильнике.

Мы все смеемся, мои глаза встречаются с глазами Уилла, и что-то проходит между нами. Все за этим столом напоминает о том, как глупы мои мысли. Мы – семья. Конечно, мы не одной крови, но нас все равно воспитывали как одну счастливую семью. Все, что происходит между нами, – это плохая оценка, минутная оплошность, на которой глупо зацикливаться.

– Уилл, расскажи мне, что с тобой происходит. Пусть это будет по-детски. У нас за столом маленькиенаказывает мама.

У мамы и Уилла уникальная связь. Когда речь заходит об Уилле, она относится к нему как к сыну и всегда неравнодушна к нему. Помимо того, что она его крестная, она была свидетелем его рождения и играла важную роль в его жизни с самого момента появления на свет.

– Рассказывать особо нечего, тетя Чарли. Мы близки к заключению сделки, надеюсь, на следующей неделе. В целом дела идут отлично. Сейчас цифровая эра, так что если у вас есть правильная идея и капитал, то небо – это предел.

– Вынужден с тобой согласиться, – говорит папа. – Бизнес находится именно там, где ему нужно быть. Если ты продолжишь фокусироваться на этих предстоящих приобретениях, знаешь, что будет дальше?

– О? – мамино лицо просветлело. – Что дальше?

Уилл держит ровный взгляд и намеренно избегает моего любопытного взгляда, его плечи расправлены в уверенной позе.

– Лондон, вообще-то.

– Это что-то новенькое? – с трепетом спрашивает тетя Никки. – Вы открываете офис в Лондоне?

– Да, если все пойдет по плану.

– Когда? – восклицаю я, а затем пытаюсь придумать что-нибудь остроумное, чтобы скрыть свою вспышку. – Тетя Кейт говорит, что лето в Лондоне чудесное.

Какая неубедительная фраза.

– Это правда, – с улыбкой соглашается папа. – Совсем не похоже на наше. Мы думали, что через несколько месяцев.

– Мы? – спрашиваю я, переводя взгляд с одного на другого.

– Да, – заключает Уилл, его тон довольно холоден. – Лекс инвестировал в наш лондонский проект. Если бы не это, мы бы не расширялись так быстро, чтобы занять доминирующее положение на европейском рынке. Твой отец сделал меня довольно богатым человеком.