Текст книги "Неприятности с любовью (ЛП)"

Автор книги: Кэт T. Мэйсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

– Надеюсь, больше такого не случится. Слушай, это было неловко, но я верю, что он ничего не подозревает.

Амелия молча кивает. За время, проведенное взаперти, она уложила волосы в замысловатую косу. У меня руки чесались прикоснуться к ее волосам, потянуть за них сзади, пока я бессмысленно трахал ее.

– О том, что было раньше, – пробормотала она, не в силах посмотреть на меня. – Я не это имела в виду. Я имела в виду...

Я люблю тебя.

– Все в порядке, я понял. Не нужно объяснять.

– Да, спасибо. Но послушай, мне, наверное, пора идти, пока не начался шторм. Завтра у меня тоже ранние занятия.

– Ты в порядке? – я притягиваю ее к себе, лаская ее губы.

– Да, а что?

– Ну, если ты в порядке, как говоришь, то интересно, как чувствует себя твоя сексуальная попка?

Положив руки мне на грудь, она лукаво улыбнулась: – Думаю, мы оставим это на следующий раз, может быть, напротив окна, чтобы все могли видеть.

Мой член твердеет при одной только мысли о том, чтобы взять ее у стекла: – Ты дразнилка, и единственная причина, по которой я буду ждать, – это то, что я хочу, чтобы это длилось всю ночь. Но пока, – я веду ее в ванную, включаю душ и раздеваю догола. – Раздвинь ноги. Я хочу попробовать тебя на вкус.

И когда ее руки тянутся к нижней части блузки, стягивая ее через голову, она вслед за этим снимает юбку и трусики, позволяя им упасть на пол.

Обнаженный и полностью принадлежащий мне, я облизываю губы от восторга.

– Идеально, – бормочу я, стягивая штаны и поглаживая свой член. – Может быть, будет лучше, если ты встанешь на колени и отсосешь мой член, как хорошая девочка.

Со страстью, горящей в ее глазах, я наблюдаю, как она медленно опускается на колени. Ее взгляд перемещается вверх, покорно подчиняясь моим требованиям. И как раз в тот момент, когда я собираюсь приказать ей принять меня целиком, она проводит языком по кончику моего члена, заставляя меня хрюкнуть.

– Опусти глаза, смотри на меня, – сурово требует она. – Сейчас тебя ждёт самый лучший минет в твоей жизни.

 Двадцать вторая глава. Амелия.

Привычная суета в аэропорту Лос-Анджелеса в десять раз усиливается во время праздников.

Люди снуют туда-сюда с чемоданами наперевес. За ними бегут дети, плачущие от того, что им велели убрать свои устройства и предупредили, что Санта не придет, если они не будут вести себя хорошо.

Сотрудники аэропорта очень грубы, их терпение истощается от паники пассажиров, у которых отменены стыковочные рейсы из-за плохой погоды.

Я тяжело вздыхаю от досады и достаю телефон из сумочки, чтобы отправить Уиллу сообщение.

Я: Люди в аэропортах раздражают. Я уже близка к тому, чтобы разыграть сцену избалованного отпрыска и попросить папу купить самолет.

Уилл: Твой папа хотел купить самолет, но твоя мама отказалась. Она сказала, что деньги лучше использовать на благотворительность.

Я: Похоже, они поссорились. Я напишу тебе позже... если выберусь отсюда живой.

Уилл: Ты молодец, красотка.

Я улыбаюсь его сообщению, но улыбка быстро исчезает, когда женский чемодан стучит по моей ноге. Я быстро оборачиваюсь, потирая место, куда она стукнула, чтобы облегчить боль, но замечаю, что она без извинений умчалась к выходу.

Моя челюсть сжимается, и желание выкрикнуть ругательство, хотя она меня не слышит, становится трудно контролируемым. После почти целого дня в пути я хочу лишь уединиться, чтобы меня никто не беспокоил. Горячий душ и нормальная еда тоже не помешают.

А вот чего хочется, так это оказаться в постели Уилла, обнаженной.

Я склоняю голову, чтобы набраться терпения, и напоминаю себе, что сегодня Рождество, и я должна проводить время с семьей. Сейчас самое время веселиться, а не фантазировать о том, как я буду лежать в постели с раздвинутыми ногами, а между ними окажется великолепный мужчина.

Взявшись за ручку чемодана, я качу его за собой и к выходу, где должна встретиться с мамой. Я сказала ей не парковаться на стоянке и не пытаться встретить меня у ворот, учитывая хаос.

Через десять минут черный внедорожник Mercedes подъезжает к обочине, и за лобовым стеклом высвечивается мамино лицо.

– Привет, мам, – приветствую я, закидывая чемодан на заднее сиденье, пока она выпрыгивает из машины. Ее руки обхватывают меня, и знакомая обстановка снимает мой кратковременный стресс.

– Я скучала по тебе, малыш.

– Я тоже по тебе скучал, мам.

Мы оба садимся в машину, зная, что гаишники в аэропорту Лос-Анджелеса жестоки, если вы задерживаетесь. Мама мчится по пробкам в час пик – обычная заноза в заднице в Лос-Анджелесе. Пока мама разговаривает, я разглядываю знакомые места – ряды пальм, изношенные здания и пробки от бампера до бампера – далеко не те небоскребы, к которым я привык на Манхэттене, и лиственные улицы с деревьями в Нью-Хейвене.

– Раз уж мы застряли в этой пробке, расскажи мне, как идут дела в университете?

– Сложно, – отвечаю я, зевая. – Много работы. То есть я знала, что так будет, но это совсем другое.

– Все еще только начинается. Тебе нужно найти свою колею.

– И как же ты нашла свою колею?

– Ну, у меня не было жизни. Так что учеба – это все. Рокки постоянно устраивал вечеринки. Никки была чем-то средним, но, конечно, их мир рано изменился.

Такое ощущение, что я никогда не смогу сбежать от Уилла, даже если попытаюсь. А может, он всегда был рядом, но я не замечала этого. Когда здесь только мама, я поддерживаю разговор, касающийся Уилла, стараясь не вызвать никаких подозрений.

– Наверное, им было тяжело так рано родить ребенка. Я даже не могу себе этого представить.

Мама поджала губы, испустив небольшой вздох: – Это один из тех моментов в жизни, когда ты теряешь всякую надежду, но в то же время получаешь безусловную любовь.

Это был отличный способ сказать об этом. Когда я думаю о себе, Лизель и своих однокурсниках, мы все кажемся слишком молодыми, чтобы завести семью. Я даже представить себе не могу, что на мои плечи ляжет такой груз. А ведь тетя Никки была всего на год старше меня, когда у нее родился Уилл.

– Но ведь все получилось? Посмотри, какой Уилл замечательный.

Как только я это произношу, мои губы расходятся от обожания. Черт. Я слегка покашливаю, а затем бесцельно играю волосами, делая вид, что тема Уилла мне скучна.

– Все получилось, – со знанием дела соглашается мама. – Но без проблем не обошлось. Никки было очень трудно быть работающей матерью, да еще и такой молодой. Это было серьезное решение, и они почти решили его не принимать. Но в итоге у них получился прекрасный сын.

Я сдерживаю улыбку, не намекая на то, насколько он действительно красив в спальне и вне ее.

– Расскажи мне о себе и своих знакомствах. Есть кто-нибудь интересный?

Я рассеянно вожусь со своим телефоном: – Нет. Нет времени. К тому же эти парни из колледжа все одинаковые. Всех интересует секс, а зрелости... скажем так, им не хватает.

Чем больше я слышу свои слова, тем больше я становлюсь похожа на сноба. То, что я встречаюсь с кем-то намного старше меня, не делает этих мужчин менее привлекательными. Но чем больше времени я проводила с Уиллом, тем более юными казались парни из колледжа.

– Не дай Бог, чтобы твой отец услышал это, потому что, если бы ты могла стать монахиней, он бы отдал каждый наш доллар, чтобы сделать это, – шутит мама, ее улыбка смягчается. – Просто будь открыта для жизни. Учеба важна, но и свидания тоже. Так ты открываешь себя.

– Ты открываешь себя через свидания?

– Да, – мама откровенно хихикает. – Чем ты хочешь или не хочешь жертвовать. Чего ты хочешь, как тебе нравится проводить время... многое можно сказать о свиданиях.

– Так ты ходила на свидания? Я имею в виду, я знаю часть вашей истории.

– Я пыталась, – признается она, после чего вздыхает: – Но никто не сравнится с твоим отцом.

– Никогда?

Мама колеблется, ее губы сжимаются в легкую гримасу. Вспоминается, что Ава рассказывала мне о дяде Джулиане. Интересно, воспользуется ли мама возможностью упомянуть об этом, подтверждая так называемые слухи?

– Никто и близко не подходил, – просто отвечает она.

Мы набираем скорость на шоссе, и я меняю тему разговора на своих сестер. По словам мамы, Ава – еще большая головная боль теперь, когда она перешла в выпускной класс. Эддисон хочет перевестись в школу-интернат, переживая фазу Гарри Поттера, на что мои родители ответили жирным «нет». Александра, будучи спортивным ребенком, занимает большую часть их выходных футбольными матчами.

Когда мы наконец въезжаем на подъездную дорожку, все воспоминания нахлынули с новой силой, как будто я никогда и не уезжал.

И мне не нужно много времени, чтобы освоиться в прежней домашней жизни, хотя на этот раз она кажется другой и совсем не такой, как я предполагала. Мои сестры неустанно требуют моего внимания. Это в какой-то степени хорошо, поскольку не дает мне времени зацикливаться на Уилле.

Мой отец, как обычно, занят работой. Он улетел в Сан-Хосе на целый день и вернулся домой поздно, когда мы наконец-то встретились.

За день до Рождества я решаю, что должна пройтись по магазинам, учитывая, что я никому не купила подарков. Ава, конечно же, настаивает на том, чтобы пойти со мной, несмотря на то, что мне нужно побыть одной. К переезду из комнаты в общежитии, где живем только мы с Лизель, в дом, полный семьи, придется привыкать заново. Я почти забыла, каково это – думать о чужих нуждах.

В первое утро в своей старой постели я проснулся от калифорнийского солнца, проникающего через большое эркерное окно. Мои глаза, тяжелые и усталые, как будто я совсем не спала. Продолжая лежать здесь, я вспоминаю яркий сон, в котором мне приснился Уилл. Мы были на какой-то модной вечеринке, и все были одеты в коктейльные наряды. Я вошла в комнату и обнаружила Уилла в углу с женщиной. Она была красива, одета в красное платье с блестками. Когда я пыталась подойти к нему, люди останавливали меня. Я протягивала руки, но чем ближе я подходила, тем дальше он отходил. Потом передо мной встал отец, скрестив руки, и потребовал, чтобы я шла домой, сказав, что детям на вечеринку вход воспрещен.

Это все, что я могу вспомнить, и сон оставляет меня крайне обеспокоенным. Я снова закрываю глаза, но на этот раз, когда я засыпаю, сон оказывается более приятным. Я лежу с Уиллом в его постели, и он поглощает все мое тело. Как раз в тот момент, когда я собираюсь кончить, мои глаза распахиваются, и я слышу, как Ава кричит Эддисон в коридоре.

Какая наглость.

Сжав челюсти, на грани того, чтобы наорать на нее, чтобы она заткнулась, я хватаю свой телефон и проверяю время, отмечая, что на Восточном побережье уже десять. Мои пальцы быстро набирают текст, отправляя Уиллу сообщение.

Я: Прошлой ночью ты мне снился. Это было... интересно.

Телефон начинает жужжать в моих руках. Я отвечаю низким голосом, чтобы никто меня не услышал. Повернувшись на бок, я прячу руку под лицо.

– Ты не можешь просто бросить слово «интересно» и ждать, что я буду делать вид, будто ничего не произошло, – укоряет Уилл, и от звука его ровного голоса я начинаю скучать по нему еще больше. – Кто-нибудь был голым?

– Где ты?

– В офисе.

– Да, помимо всего прочего, там была нагота, – я тихонько смеюсь.

– О, расскажешь? У меня встреча через десять минут, но я, наверное, смогу кончить меньше чем за тридцать секунд, если ты продолжишь говорить.

– Повезло тебе, – говорю я ему с сарказмом. – А я пока продолжу лежать здесь, отчаявшись до смерти.

– Ты рисуешь такие яркие картины.

– Как работа?

– Как работа? – повторяет он. – ты не можешь так просто перейти от рассказа о том, что тебе приснился сон, где мы трахаемся, к фразе «как работа»? Я тебя во многом подозревал, но кокетничество – точно не одно из них.

– Я уже жалею об этом звонке, – шутливо пробормотал я.

– Нет, не жалеешь. Ты скучаешь по мне, просто признай это.

На моих губах играет улыбка. Я ненавижу то, что скучаю по нему, желая вернуться на Восточное побережье. После того как отец дал понять Уиллу, что если я буду сопротивляться возвращению домой, то станет ясно, что у меня есть мужской интерес, я с энтузиазмом изобразила, как сильно хочу провести Рождество в Калифорнии.

– Может быть, ты мне несколько поднадоел.

– Послушай, мне нужно идти, – на заднем плане раздается приглушенный звук.

– Конечно, иди работай и зарабатывай деньги.

– Привет, – говорит он, прежде чем я прощаюсь. – Продолжай думать о том, о чем думаешь, и если это хоть немного поможет, я тоже скучаю по тебе.

Мой желудок начинает трепетать, и, тяжело вздохнув, я прощаюсь с ним, испытывая грусть при мысли о том, как далеко мы сейчас находимся друг от друга. Я жажду прикоснуться к его лицу и почувствовать его губы на своих. Все, что связано с ним, становится намного больше, чем позволяет мне моя голова, и все это из-за нескольких простых слов, которые он сказал.

Он скучает по мне.

Я вытаскиваю себя из постели, и у меня не остается выбора, когда Ава стучит в дверь, чтобы я поторопилась.

Из-за смены часовых поясов и неспокойного сна я чувствую себя менее энергичным и терпеливым. Я принимаю душ, переодеваюсь и отправляюсь завтракать, только чтобы поспорить с Эддисон за то, что она допьет остатки молока. Папа на кухне, забавляется этим и не говорит ни слова.

– Знаешь, кофе творит чудеса, Амелия.

Он был прав. После кофе я действительно успокаиваюсь.

– Какие у тебя планы на сегодня?

– К сожалению, поход по магазинам с Авой, – жалуюсь я, наливая себе еще кофе. – А у тебя?

– Пытаюсь заключить сделку до конца дня. Когда люди впадают в праздничный режим, от них трудно добиться какой-либо работы.

– А тебе не приходило в голову, может, тоже перейти в режим праздника?

Папа ухмыляется: – Отличная шутка, Амелия. Скажи это при маме, и я тебя отрублю.

Мои плечи опускаются вверх и вниз, я хихикаю при мысли о реакции мамы, если бы она услышала. Мой смех затихает, когда на столешнице зазвенел папин телефон.

– Уилл, – быстро отвечает он, переводя звонок на громкую связь. – Что Дункан хотел сказать в свое оправдание?

– Как обычно, Лекс. Я предлагаю сократить его и дать Андерсону сделать эту работу, – отвечает Уилл возмущенным тоном.

– Если ты так считаешь, давай сделаем это. Я не хочу, чтобы он нас тормозил.

– Согласен.

– Уилл, я здесь с Амелией. Она пытается убедить меня взять перерыв.

Я чуть не выплюнул свой кофе. Это становится неловко. Я должна была уйти, а не стоять здесь как идиотка.

– Привет, Уилл. Как дела?

– Отлично, вообще-то. А у тебя? Держишься подальше от неприятностей?

– Стараюсь, – отвечаю я, пока папа улыбается за своей кружкой. – Раз уж папа здесь, это, наверное, должно было быть «да».

– Полегче с ней, Лекс. Помнишь, как это было, когда тебе было девятнадцать?

– Я бы предпочел забыть, – отец щурится с жесткой улыбкой.

– У тебя есть планы хотя бы расслабиться на каникулах? – спрашиваю я, притворяясь вежливой.

– Расслабиться? Какое чуждое понятие, – он смеется через динамик. – Только ужин в канун Рождества сегодня у моих родителей. Ты же знаешь, какой у меня папа, он напивается гоголем-моголем и смотрит «Рождественские каникулы» от National Lampoon. Это его традиция.

Папа громко смеется, слишком хорошо зная, что из себя представляет дядя Рокки.

– Я имел несчастье наблюдать именно это. Вам лучше уйти, пока он не надел костюм Санты и не спросил Никки, не была ли она непослушной.

Мы с папой пытаемся сдержать смех, но это оказывается невозможным.

– Спасибо, что позволил мне пережить эту травму, – Уилл застонал.

– Счастливого Рождества, Уилл, – говорю я, а отец продолжает наблюдать за мной. – Постарайся не работать слишком много.

– Не могу этого обещать. Но с Рождеством, Амелия.

Папа заканчивает разговор и продолжает беседу о дяде Рокки, быстро сравнивая его с печально известным кузеном Эдди из фильмов National Lampoon. Мы болтаем еще немного, прежде чем он целует меня на прощание и уходит на работу.

Как только он уходит, на моем телефоне загорается сообщение.

Уилл: Все бы отдал, чтобы нагнуть тебя за то, что ты была непослушной.

Я: Я напишу список всех плохих поступков, которые я совершила.

Уилл: Какой номер один?

Я: Ты.

Ава заходит на кухню и жалуется на свои волосы. Мы начинаем спорить из-за этого, и мое терпение истощается, пока мама не начинает обвинять нас обоих в мелочности. После того как мы оба отказываемся извиняться, мама предлагает нам уйти, чтобы не торопиться.

Торговый центр – самый оживленный из всех, что я когда-либо видела, он заполнен людьми, куда бы вы ни посмотрели. Паникующие покупатели снуют туда-сюда и покупают все, что попадается им под руку. Мне не нравятся ни грубые люди, ни очереди на кассах. Продавцы в магазинах тоже на взводе, на их усталых лицах нет привычной улыбки.

Если бы я была инициативной и организованной, я могла бы избежать всего этого, делая покупки в Интернете. Но, конечно, у меня есть дела поважнее, и это все, о чем я могу думать в эти дни.

Усталость начинает подкрадываться, ноги устают от ходьбы. Я покупаю подарки всем, кроме Авы. Учитывая, что она повсюду следует за мной, сложно купить что-то без ее ведома.

– Я просто собираюсь ненадолго уйти одна.

– Почему? Мы почти закончили, – жалуется Ава.

– Потому что я просто хочу побыть одна, – огрызаюсь я.

– Боже, Амелия, ты такая сука, – кричит Ава, захлопывая вешалку обратно на стойку. – С тех пор как ты приехала, у тебя такое настроение.

– Ава! – ругает мама, вздыхая. —

Это не место для подобных дискуссий.

С прищуренным выражением лица я смотрю прямо на Аву, не испытывая никакого тепла по отношению к сестре, имеющей свое мнение. Если кто-то и проверяет меня на прочность, то Ава Эдвардс – первая в списке.

– Да какая разница, мама, – возражает Ава. – Честно, Амелия. Просто скажи, что ты не хочешь быть здесь... что ты лучше будешь в Йеле со своими друзьями.

Рядом с Авой мама опускает голову, оставаясь необычно тихой.

– Ты, как всегда, драматизируешь, – отвечаю я.

– А я? – спрашивает Ава, положив руку на бедро. – Потому что мне кажется, что ты бросила какого-то мужчину и предпочитаешь быть в его постели, а не со своей семьей.

Мои глаза расширяются от ее обвинения. Она никак не могла узнать об Уилле, если только не читала мои сообщения. Черт.

– Ты читала мои сообщения?

– Нет, но к чему эта паранойя? Похоже, я была права, – Ава складывает руки.

– Думай, что хочешь, – прошипела я, на мгновение потеряв дар речи. – Встретимся в «Старбаксе» через пятнадцать минут.

Я ничего не говорю, бросаю их в отделе вечерних платьев, отчаянно желая остаться одна. Мне неприятно, что Ава задела нерв и, что еще важнее, учуяла так называемый след, который я пыталась скрыть. Еще хуже то, что я продолжаю лгать маме и чувствую, что она тоже догадалась о моем поведении. Неужели я настолько очевидна? Единственный, кто, кажется, относится ко мне нормально, – это папа.

Попытка сделать покупки для моей надоедливой сестры оказывается еще более сложной. Я понятия не имею, что ей купить, особенно после нашей ссоры, так что в итоге остановилась на новом выпрямителе для волос, поскольку она жаловалась на свой утром.

К тому времени, как мы возвращаемся домой, отношения между нами немного разряжаются. Мы обе помогаем маме готовить наш традиционный рождественский ужин и наводить последние штрихи в доме. Во время праздников наш дом выглядит как идеальная картинка из журнала. Все специально расставлено и выглядит эстетично – от огромной свежесрубленной елки в гостиной до мерцающих огней за окном.

Мы все садимся ужинать, а затем одеваемся в одинаковые пижамы, которые мама требует надеть, чтобы продолжить традицию Эдвардсов. Мы, девочки, не жалуемся, только папа, как обычно.

После ужина мы устраиваемся в гостиной с камином, греем руки чашкой горячего шоколада и смотрим рождественский фильм. Я не могу не наблюдать за своими родителями, за тем, как они улыбаются в объятиях друг друга, за глупыми подколками, которыми они друг друга подкалывают. Даже папа расслаблен и часто целует мамин лоб.

Это заставляет меня чувствовать себя еще более одинокой. Даже если мои отношения с Уиллом станут достоянием общественности, я не могу представить его здесь, рядом со мной, без папиного недовольства. Я достаю телефон, желая написать Уиллу, но в итоге откладываю его в сторону. Ничего хорошего из моих слов сейчас не выйдет, учитывая, что вопросы, омрачающие мои мысли, могут привести к ссоре. А это последнее, что нужно кому-то из нас в канун Рождества.

Рождественским утром я просыпаюсь под звуки бегущих по коридору младших сестер. Схватив телефон с тумбочки, я вижу сообщение от Уилла.

Уилл: Счастливого Рождества, красавица.

Я ухмыляюсь его сообщению, как будто слышу его голос, произносящий эти слова. Перед моим отъездом мы решили отказаться от рождественских подарков, поскольку ни один из нас не заинтересован в материальных вещах. Но Уилл не преминул предположить, что наш подарок друг другу должен включать в себя действия в спальне.

Я и не подозревала, что секс может быть таким раскрепощающим и что с правильным человеком нет никаких ограничений. Мои пальцы быстро печатают, зная, что у меня осталось не так много времени до того, как одна из моих сестер ворвется и потребует открыть подарки.

Я: С Рождеством, красавчик. Надеюсь, ты вел себя хорошо, и Санта-Клаус доставил тебе подарки.

Уилл: Он доставит его снова, когда ты вернешься и будешь лежать голой в моей постели.

Я: Я как раз думала о том же. Еще четыре дня, но кто считает?

Уилл: Я... Я считаю.

– Милли, вставай! – кричит Александра за дверью.

Издав стон, я вытаскиваю свою усталую задницу из комнаты и спускаюсь по лестнице. Неудивительно, что мои родители сделали все возможное, разбросав подарки вокруг елки и набив чулки до отказа. Открытие подарков заняло целый час с множеством охов и ахов и тонной прыжков вверх и вниз.

Я благодарю родителей и сестер за все подарки – одежду, украшения и многое другое. После того как младшие девочки покидают гостиную со своими подарками, я помогаю папе прибраться, пока мама готовит завтрак.

– Каково это – вернуться домой? – спрашивает папа, собирая оберточную бумагу и бросая ее в мусорный пакет, который держит в руке. – Калифорния очень отличается от Восточного побережья.

– Здесь теплее, – говорю я, прикасаясь к украшению на елке. – Здесь хорошо.

– Ты изменилась, – добавляет он, его глаза прикованы ко мне. – Ты повзрослела за те несколько месяцев, что тебя не было.

– Наверное, колледж заставляет принимать более правильные решения. К тому же мне уже девятнадцать.

– Ты женщина.

– Пап, ты же не собираешься впадать в сентиментальность по отношению ко мне?

– Выслушай меня, – он ставит сумку на пол и садится в кресло. – Ты очень старалась, чтобы поступить в Йель. Ты выбираешь сложную карьеру, которая будет испытывать тебя всю оставшуюся жизнь. И тебе удалось принять эти решения, несмотря на то, что ты воспитывалась в богатой семье. Я горжусь тобой.

Я опускаю подбородок на грудь, стараясь не подавиться его признанием: – Спасибо, папа. Для меня очень много значит то, что ты так говоришь.

– На днях я говорил Уиллу, как я горжусь тобой. Он согласен, что у тебя голова на плечах и ты целеустремленная.

– Ты говоришь обо мне с Уиллом? – как только это прозвучало, я поняла, что мой тон запаниковал. Пытаясь спастись, я продолжаю: – Я уверена, что у него есть дела поважнее, чем обсуждать какого-то ребенка.

– Ты уже не ребенок, – папа улыбается, но затем долго вздыхает. – Ты красивая, умная женщина, которая однажды разобьет сердце какому-нибудь мужчине.

– О, так ты признаешь, что я не монахиня?

– Вполне себе комедиант, – заметил он с мрачным весельем. – Если бы я мог добиться своего...

– Знаю, знаю, – тяну я, закатывая глаза. – Если бы ты мог, я бы стала девой. Девственницей.

– Ты хорошо меня знаешь.

Я скрещиваю руки, чтобы не выглядеть неловко, когда задаю вопрос: – Так что Уилл может сказать обо мне? Господь свидетель, он все еще травмирован нашим детством. Ведь стоит кому-то один раз поцарапать ногу, и он будет помнить об этом всю оставшуюся жизнь.

– Удивительно, но он отзывается о тебе только положительно. Конечно, у него есть свои заботы. Мы так близки к тому, чтобы окончательно договориться с Лондоном. Если все пойдет хорошо, он переедет туда через несколько месяцев.

Мой желудок затвердел в тот момент, когда сердцебиение замедлилось до полной остановки. Лондон. Я понятия не имею, сколько миль от него, но пересечение океана означает, что он очень далеко. Это не должно шокировать, если учесть тот факт, что о нем заговорили на День благодарения. Но я обманывала себя, думая, что все изменится, потому что мы «вместе». Как глупо с моей стороны. По словам отца, я могу быть красивой и умной, но у меня нет силы, чтобы помешать мужчине стать следующим миллиардером.

– Для Уилла это звучит потрясающе. Уверена, он будет рад переехать в Лондон.

Папа колеблется, погрузившись в раздумья: – Между нами говоря, я тоже так думал. Но за последний месяц кое-что изменилось. Он сказал пару вещей, которые, если читать между строк, указывают на то, что он хочет попытаться наладить отношения с Манхэттеном, но это просто нереально. Не говоря уже о том, что это дорого. Чтобы все получилось, ему нужно быть в Лондоне.

– Может, он просто струсил, – предположил я, хотя и задавался вопросом, не из-за меня ли он колеблется. – Он всю жизнь прожил в Штатах. Я предполагаю, что переезд в другую страну может быть пугающим.

– Возможно, так оно и есть, или у него здесь есть кто-то, кого он не хочет оставлять.

– Да ладно, пап, – я прочищаю горло, – Он игрок. Я очень сомневаюсь в этом.

– Ты не знаешь его так, как знаю я, милая. Он изменился.

Это мой шанс выведать все, что я могу, о так называемом изменившемся поведении Уилла. Не то чтобы я могла задать Уиллу эти самые вопросы. Он решит, что я навязчивая и отчаявшаяся, как большинство женщин.

– По-моему, он выглядит так же. Как, по-твоему, он изменился?

Папа размышляет над моим вопросом, слишком долго, на мой вкус.

– Его голова уже не такая ясная, как несколько месяцев назад. Он во многом напоминает мне мои молодые годы, до брака с твоей матерью. Я считал себя непобедимым, и никто не мог меня остановить. Потом я увидел ее в ресторане с другим мужчиной. Тогда я понял, что все остальное не имеет значения. Ни один цент из того, чем я пожертвовал, чтобы стать неприкасаемым богачом, – он делает небольшую паузу, а затем продолжает: – И я вижу то же самое с Уиллом.

– Может быть, это просто этап, папа, – говорю я ему, отчаянно пытаясь заставить его думать иначе. – Может быть, эта женщина, с которой он якобы встречается, – просто этап.

– Я думаю, она забралась ему под кожу, – признает он, уверенный в себе. – Я предупреждал его, что однажды это случится, а он отшучивался и говорил, что никогда.

– Ну, все мы когда-нибудь влюбляемся, верно?

Папа поворачивается ко мне лицом и понимающе ухмыляется: – У тебя есть время, Амелия, просто сосредоточься пока на учебе. Все эти любовные дела придут, когда придет время.

Я киваю, не зная, что сказать.

– Все в порядке? – спрашивает папа, наклоняю голову. – Ты выглядишь разочарованной.

– Нет, папа, – одариваю его однобокой ухмылкой, заставляя себя сохранять позитивный настрой. – Все, что ты сказал, – правда. Мне нужно сосредоточиться на учебе. На любовь всегда найдется время позже.

Вскоре после этого остальные члены нашей семьи приходят на обед. Энди и его семья приходят первыми. Мне не удается поболтать с ним, так как папа хочет догнать его, забирая все его внимание.

Дядя Ной и Кейт приезжают с моими кузенами, а вскоре после них – друзья моих родителей. Я считаю Хейдена и Пресли семьей, поскольку они всегда посещают все наши семейные мероприятия. У них трое сыновей, старший, Масен, – ровесник Авы.

Затем приезжает мамин приятель Эрик со своим мужем Тристаном. У них нет детей, только две собаки, которых они везде берут с собой, – Глория и Диана. Французские бульдоги с характером примадонны, если к ним подойти.

– Где моя маленькая девочка Гилмор? – спрашивает Эрик, протягивая ко мне руки.

– Что такое «Девочка Гилмор»? – я нахмуриваю брови, не понимая, что это значит.

– Привет! Только самое злобное телешоу всех времен! Рори Гилмор, выпускница Йельского университета.

– Никогда о нем не слышали, – в унисон говорим мы с Авой.

– Дети в наше время, – жалуется Эрик, оглядывая меня с ног до головы. – Тебя трахает мужчина.

Мои глаза расширяются от его предположения: – Я... не понимаю, о чем ты говоришь.

– Мой радар для подглядывания никогда не подводит.

– Это правда, – говорит тетя Адриана, сидящая рядом со мной. – Это безумие, как он точно подмечает. Как будто он ясновидящий во всем, что связано с пенисом.

– Это один из моих многочисленных талантов, – хвастается Эрик, гордо поднимая плечи.

– Может, оставите мою дочь в покое? – мама толкает меня в плечи, отталкивая от Эрика. – Особенно потому, что Лекс услышит тебя и отрубит тебе яйца.

Эрик кладет руки на бедра: – Твой муж, прожив двадцать лет, еще не отрезал мне яйца. Я думаю, что они настолько безопасны, насколько это возможно.

Тетя Адриана качает головой: – Ладно, хватит болтать о яйцах, пожалуйста. Я теряю аппетит.

– О, так ты говоришь, что Джулиан не любит, когда ему иногда дают чайные пакетики?

Я выпустила несносный смешок и решила уйти от этого разговора. Я люблю своих тетю и дядю, но последнее, о чем мне нужно думать, – это их предполагаемая сексуальная жизнь. Слава богу, что Энди нет поблизости, чтобы услышать это.

День проходит хаотично, как всегда, когда все собираются вместе. И все же, несмотря на то, что меня окружает вся моя семья, разговор с отцом не дает мне покоя.

Правда в том, что время на исходе. По словам отца, Уилл предназначен для Лондона.

А мне суждено только одно – разбитое сердце.

 Двадцать третья глава. Амелия.

– Мне нужны тампоны.

Ава врывается в мою комнату без вежливого стука в дверь и направляется прямиком в ванную, чтобы разграбить мой шкаф.

– Пожалуйста, я буду рада, – бормочу я себе под нос.

Через несколько секунд Ава выходит с пустыми руками.

– У тебя ничего нет?

Я пожимаю плечами, изо всех сил стараясь сосредоточиться на экране ноутбука. Задание нужно сдать через несколько недель, но я решила начать с самого начала, так как в последнее время я совсем потеряла ориентацию и мне нужно вернуться в режим учебы. Не помогает и то, что мой телефон, как и социальные сети, отвлекает меня. Я прибегаю к полному отключению телефона, чтобы сосредоточиться на работе.

– Ты проверила мамину ванную?

Скривив губы, Ава качает головой с выражением отвращения: – Нет, потому что в последний раз, когда я пыталась, я наткнулась на лубрикант. Она была со вкусом клубники. Неужели мама и папа до сих пор занимаются сексом?