Текст книги "Неприятности с любовью (ЛП)"
Автор книги: Кэт T. Мэйсен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)
Однако последствия такого простого действия приведут к огромным страданиям. Я чувствовал это с того момента, как вошел в комнату всего десять минут назад, и до прошлой ночи, когда лежал без сна, не в силах отключить свои мысли. Куда бы я ни повернулся, и каждый мой вздох не обходится без постоянной боли, которая давно похоронила себя внутри меня.
Эта боль, невыносимая и всепоглощающая, – то, чем мы стали.
– Какие-то проблемы, мистер Романо?
Я поднимаю взгляд: глава нашей юридической команды Джефф смотрит на меня разочарованным взглядом. Его команда работала без остановки, чтобы эта сделка состоялась. У нашей компании были все шансы, но мы упорствовали и выиграли последнее предложение. Покупка другой компании расширит наше имя в технологической индустрии и официально сделает нас миллиардной империей.
Это все, ради чего я так старался в своей карьере: долгие часы работы, отсутствие социальной жизни, постоянные командировки и стресс, связанный с созданием новой компании. Все это воплотилось в жизнь.
И тут в мою жизнь снова входит она.
Амелия Эдвардс.
Она больше не тот надоедливый ребенок, который изводил меня своими детскими играми, а я больше не тот подросток, который развлекал ее, чтобы избежать гнева матери и тети.
Наши семьи связывают крепкие узы, о которых ни одна из наших матерей не позволяла нам забыть на протяжении многих лет. В отличие от многих других семей, нас связывает время прошлого, а не общая кровь или генофонд.
Возможно, в хаосе того, во что мы превратились, это наш способ оправдать свои действия.
Самым большим сюрпризом, которого я никак не ожидал, что тем днем несколько месяцев назад у меня перехватит дыхание, стало то, как Амелия превратилась в эту прекрасную женщину. Именно по этой причине мои эмоции испортили мне голову, заставив колебаться перед нашей командой руководителей.
Ее тело не должно быть настолько неотразимым, чтобы я жаждал ее каждый чертов миг. У меня было много женщин, но ни одна не владела мной так, как она, когда мы оставались наедине. И, возможно, мне не следовало поддаваться своим желаниям и эгоистично брать ее, чтобы удовлетворить свою тягу к ее невинности.
Но в ответ она сделала нечто такое, от чего я потерял дар речи. Мужчина, более взрослый и опытный, должен был знать об этом лучше.
Она заставила меня влюбиться в нее.
– Я повторяю вопрос Джеффа, поскольку, возможно, вы его не слышали, – холодно произносит Лекс, неумолимый в своем тоне. – Какие-то проблемы?
В другом конце комнаты самый могущественный человек, которого я знаю, смотрит на меня недобрым взглядом. Кончики его пальцев барабанят по деревянному столу. Оттенок его обычно ярких зеленых глаз стал почти черным.
Любой другой человек, попавший под его неумолимый взгляд, отшатнулся бы и подписал контракт.
Но как только тошнота в животе начинает ослабевать, она тут же сменяется обидой.
Он не оставил мне выбора.
Будущее моей компании в его руках. Нам нужны его инвестиции, чтобы завершить эту покупку, а мне остается только подписать контракт и переехать в Лондон.
Подальше от Манхэттена и от его старшей дочери.
Рядом со мной вибрирует телефон, на экране которого появляется сообщение. Медленно я перевожу взгляд на уведомление. Я сохраняю ровное выражение лица, пока слова проносятся сквозь меня, словно пули, рикошетящие от заряженного пистолета.
Амелия: Я всегда буду выбирать его.
Этими пятью словами закончится все, что было между нами. У меня не остается выбора. Даже если я откажусь от всего этого ради нее, она никогда не будет счастлива, если ее отец не одобрит этого.
А я точно знаю, что он не хочет, чтобы у его дочери были отношения с таким человеком, как я. Мы были друзьями задолго до этого, и на протяжении многих лет он был для меня наставником и отцом, относился ко мне как к родному сыну.
Он знает, что я никогда не интересовался женщинами, если это не касалось моих собственных эгоистичных физических потребностей. Мы часто шутили, что я не могу ни с кем завести отношения, поскольку все, что меня волнует, – это работа. Мы проводили много вечеров, сидя в барах, выпивая и разговаривая о жизни. Он знает меня лучше, чем мой собственный отец, лучше, чем любой человек, которого я называла другом на протяжении многих лет.
Но потом все изменилось.
Полный поворот событий, который, если бы он знал о степени наших отношений, никогда бы не одобрил.
Я не глупый. Он научил меня всему, что я знаю, а когда хозяин сам обучает тебя всем своим трюкам, ты прекрасно понимаешь, что его предложение мне переехать связано с тем, что он знает секрет, который мы храним.
Запретный роман между мной и его девятнадцатилетней дочерью.
Мое горло начинает сжиматься, в то время как костяшки пальцев белеют вокруг ручки, все еще лежащей в моей руке. Сильно прижимаясь к бумаге, ручка скользит по ней, а пустое место над строкой заполняется моей подписью.
Не задумываясь, ручка падает на стол, а я медленно поднимаю голову и встречаюсь с безжалостным взглядом человека, который дергает за все ниточки.
Того самого человека, которого Амелия выбрала вместо меня.
Ее отец.
Лекс Эдвардс.
Новый акционер моей скоро ставшей миллиардной компании.
Не говоря ни слова, я поднимаюсь с кресла и выхожу из зала заседаний. Вместо того чтобы отправиться в свой офис, я бесцельно брожу по улицам, отчаянно пытаясь унять эту боль. Пытаясь хоть как-то контролировать ситуацию, я возвращаюсь в свою квартиру, чтобы собрать вещи.
В гостиной я вижу только ее. Лежа на кровати, я вижу только ее. Куда бы я ни посмотрел, воспоминания становятся такими же болезненными, как и предыдущие. Я топаю к шкафу со спиртным, не удосужившись достать стакан, и пью прямо из бутылки текилы. Отчаянно пытаясь заглушить боль, я занимаюсь тем, что собираю чемоданы и ставлю их возле двери.
Потерянный в своих страданиях, я стучу в дверь.
Все еще одетый в костюм, который был на мне сегодня, я открываю дверь и вижу по ту сторону Амелию.
Как и я, она выглядит изможденной, даже больше, чем в последний раз, когда я ее видел. Мне хочется прикоснуться к ее лицу, но я сдерживаюсь, желая оградить себя от дальнейшей боли.
– Можно войти?
Я полностью открываю дверь, когда она проходит мимо меня, сохраняя дистанцию.
– Уилл, – вздыхает она, опуская взгляд и дергая себя за рукав. – Мне очень жаль.
– За что ты сожалеешь? За то, что выбрала свою плоть и кровь?
Она поджимает губы, по-прежнему избегая смотреть мне в глаза: – Это слишком сложно, нам слишком сложно вместе.
Мои руки сжимаются в кулаки, пока моя голова не падает, повисая с болезненным выражением лица. Правда в том, что нам слишком тяжело вместе. Мы разрываем друг друга на части и боремся за то, на что ни у кого из нас больше нет сил.
– Я уезжаю в Лондон.
– Ты уезжаешь? – ее взгляд то поднимается, то падает на чемоданы у двери.
– Думаю, это к лучшему.
Между нами воцаряется молчание, но потом я позволяю себе еще раз заглянуть ей в глаза.
– Амелия, я никогда не хотел причинять тебе боль и заставлять тебя выбирать. Но мы находимся на разных этапах жизни. Я не могу допустить, чтобы ты отказалась от всего ради меня.
– А я не могу допустить, чтобы ты отказался от всего, над чем упорно трудился, только ради меня.
Наше дыхание эхом отдается в комнате, тяжесть наших взглядов фиксирует нас в кататоническом состоянии. Никто из нас и глазом не моргнул, пока моя рука не потянулась погладить ее по щеке. Она упирается в мою ладонь, и по ее щеке течет слеза.
– Не прощайся, – говорю я ей. – Мне нужно, чтобы ты ушла.
– Но, Уилл...
– Я прошу тебя, – умоляю я, изо всех сил пытаясь контролировать свои эмоции. – Пожалуйста, уйди к жизни, которую ты заслуживаешь.
Кто-то назовет это бескорыстием – уговаривать Амелию жить своей жизнью без меня.
А может, это я эгоист. Как только я ступлю на английскую землю, я стану миллиардером.
Лекс Эдвардс официально выиграл пари.
Но все деньги мира ничего не значат, если у меня не будет женщины, которую я люблю.
Прекрасная женщина, которая все еще стоит передо мной.
Амелия Эдвардс.
Тридцать вторая глава. Амелия
Долгое время я считала, что любовь – это чувство всепоглощающего счастья.
Это держание за руки в прекрасный летний день, очаровательные улыбки, когда глаза смотрят друг на друга, как будто остального мира не существует.
Это жест, когда вы приоткрываете дверь или отодвигаете стул в ресторане.
Предложение подвезти, снять пальто, когда другому человеку холодно.
Любовь, на мой взгляд, – самый трудный из уроков, если судьба не на вашей стороне.
Я поворачиваюсь на бок и вижу Уилла, который спит рядом со мной. Его тело выглядит изможденным, уставшим после нашего эмоционального прощания, которое привело к правдивым признаниям, а затем к последней ночи вместе – без секса, без занятий любовью, просто в объятиях друг друга.
Мы оба хотим друг для друга самого лучшего, но ни один из нас не является лучшим для другого.
Я наслаждаюсь его видом, зная, что это в последний раз. Его губы, которые целовали каждую частичку моего тела. Его переносица, расположенная между голубыми глазами. Над ними так естественно завиваются его темные ресницы. На фоне черной атласной наволочки его волосы кажутся светлее обычного темно-каштанового оттенка. Его привычная укладка – не что иное, как дикий беспорядок, заставляющий меня мягко улыбнуться.
Мой взгляд падает на его плечи, широкие и подтянутые, на его идеально вылепленную грудь. Мне хочется провести кончиками пальцев по его коже, но прикосновение к нему разбудит его. Мне нужно наслаждаться этим моментом как можно дольше.
Что-то притягивает мой взгляд к его груди, наблюдая за тем, как она вздымается и опускается, причем так легко. Под этим движением скрывается его сердце. Я так отчаянно хочу стать всем, за что оно борется, единственным, что заставляет его биться. Но чем дольше я сижу здесь и смотрю, тем глубже плачет мое собственное сердце. Каждый сантиметр меня словно открытая рана, боль настолько заметна, что вы не в силах скрыть ее тяжесть.
Я не могу так поступать – притворяться, что это не больно, когда ни одна часть меня не затронута.
Уилл рядом со мной тихонько шевелится, а потом широко распахивает глаза, и голубой океан терзает мое и без того ослабевшее сердце.
– Я должна идти, – шепчу я, опуская голову. – Пора.
Он делает глубокий вдох и поворачивается так, что оказывается на спине. Он смотрит в потолок, его скулы напряжены, а губы прикушены.
– Это не обязательно должно быть так, – в его словах чувствуется неуверенность, и я знаю его достаточно хорошо, чтобы понять, что он боится неизвестности.
– И любовь не должна быть такой трудной, – говорю я ему.
Его взгляд меняется, и, возможно, слово «любовь» было преждевременным. Наши чувства сильны, наши эмоции глубоки, но любовь не заканчивается прощанием.
– Значит, это все, – скорее констатирует он, чем спрашивает. – Мы идем разными путями. Притворимся, что этого никогда не было.
– Я никогда не смогу забыть, Уилл, – я качаю головой.
Моя рука тянется к пиджаку, который так небрежно лежит у изножья кровати. Я любуюсь тканью в своих руках, но, конечно, этот пиджак будет еще одним воспоминанием о нем среди всего остального.
– Не знаю, чего ты ждешь от меня, Амелия.
Я встаю, надеваю пиджак, не обращая внимания на боль, сковывающую мои простые движения. Поправляя юбку платья, я нахожу на земле свои сапоги и хватаю их.
Я принужденно улыбаюсь, так сильно, что у меня болит рот, а мои глаза стараются следовать этому примеру. Я позволяю себе еще раз взглянуть на мужчину, по которому плачет мое сердце.
– Я ничего не жду, Уилл, – говорю я, пока мой голос не дрогнет. – Лондон – это правильное решение.
Когда я поворачиваюсь обратно, позади меня раздается шарканье, и Уилл останавливает меня на моем пути. Его рука ласкает мое лицо, и боль проникает в него, пока я умоляю себя не плакать. Медленно он поднимает мой подбородок, и наши глаза встречаются.
– Я бы хотел, чтобы все было по-другому, – задыхается он.
Как бы мне хотелось, чтобы мы не чувствовали себя вынужденными лгать своим близким, чтобы эти отношения почти разрушили наши семьи и чтобы у нас была свобода выражать свою любовь без ограничений возраста или того, что общество считает уместным.
Если у нашей любви есть шанс продлиться вечно, все эти препятствия будут на втором месте, а не на первом.
– Если бы они были другими, —шепчу я, не в силах смотреть ему в глаза. – Гарантий все равно нет.
Он подается вперед, прижимаясь своими губами к моим. В нашем поцелуе нет спешки, нет сексуального удовлетворения.
Этот поцелуй исходит из другого места, и, несмотря на мою готовность скрыть боль, я так близка к тому, чтобы рассыпаться перед ним.
– Прощай, Амелия, – с болью прошептал он. – Я просто хочу, чтобы ты была счастлива.
И, возможно, это самая большая загвоздка. Мое счастье зависит от него.
Я убираю его руки от своего лица и подавляю свои слова, желая вернуть его чувства, но сейчас мне нужно уйти.
Только один шаг за раз, говорю я себе. Комната остается позади, а коридор, ведущий к двери, кажется невероятно длинным. Я прохожу мимо столовой, гостиной – каждая комната хранит свои воспоминания о нас.
Но самое сложное – увидеть чемоданы рядом с дверью.
Глубоко вздохнув, я закрываю глаза и, положив руку на дверную ручку, выхожу из квартиры, закрывая за собой дверь.
Я не помню, как шла к машине, забирался внутрь или даже заводила двигатель. Я выезжаю с парковки и, прежде чем выехать на улицу, останавливаюсь на подъездной дорожке и беру телефон, чтобы отправить сообщение.
Я: Ты, как всегда, выиграл.
И вот последний гвоздь в крышку гроба: больше я не буду лгать отцу. Он хочет знать правду. Вот она.
Улицы мертвы воскресным утром, и радио играет ленивые мелодии без праздной утренней болтовни. Я переключаюсь на свой плейлист, но каждая строчка задевает за живое, и в конце концов я выключаю все, чтобы наступила полная тишина.
Туман затуманивает мое зрение из-за сильного дождя, обрушившегося на Восточное побережье прошлой ночью, и когда мне остается всего несколько кварталов до кампуса, красный свет заставляет меня остановиться.
Светофоры утопают в тумане, и по мере того как я отсчитываю время до зеленого сигнала, мой пульс начинает учащаться. Невольно я сжимаю руль, стараясь не обращать внимания на покраснение кожи. Мои плечи напряжены, но кажется, что они дрожат, заставляя меня задыхаться.
Куда бы я ни повернулась, куда бы ни посмотрела, я вижу только Уилла – его мучающую меня улыбку, его смех и то, как он ласкает мою шею и притягивает меня к себе для глубокого поцелуя.
Я дышу быстрее, но каждый вдох превращается во всхлип, пока глаза не затуманиваются, а по лицу не текут теплые ручейки слез.
Все болит, каждая частичка меня. Я не хочу быть здесь, без него. Я подумываю о том, чтобы развернуться и поехать в аэропорт, чтобы умолять его не уезжать, пока мой телефон не подает сигнал рядом со мной, и я переключаю внимание на текст на экране.
Папа: Это к лучшему.
Злость проникает в меня, когда я открываю окно и выбрасываю телефон из машины. Он разбивается о дорогу, рассыпаясь на кусочки.
Глотая воздух, я нажимаю на газ, пока слева не раздается громкий звук клаксона.
Черт, что это?
Я пытаюсь взять себя в руки, но все, что я вижу, – это припаркованная машина передо мной. Я нажимаю на тормоз, а мои белые костяшки пальцев в панике сжимают руль.
Я успеваю вскрикнуть, прежде чем все превращается в туманное видение огней, и моя машина съезжает с насыпи, от удара срабатывают подушки безопасности. Моя голова ударяется передней частью о взорвавшуюся сумку, резкая боль рикошетом проходит по виску.
Дыхание перехватывает в горле, шок парализует меня, пока незнакомые люди спешат ко мне на помощь.
Голоса в панике, но ничего из этого не слышно. Кто-то кричит: – Звоните 911, – женщина открывает мою дверь с телефоном в руке. Я слышу гудки, затем голос на другом конце говорит: – Скажи, что случилось?
Все затихает – авария, шум, незнакомые люди вокруг меня.
Моя экстренная ситуация – это не кататоническое состояние и не рана на голове со струйкой крови, стекающей по лицу.
Это разбитое сердце.
Не поддающееся восстановлению, поврежденное и корчащееся от боли.
И в этом вся беда любви.
Это величайшее чувство в мире, хотя бы на мимолетный миг.
Но разбитое сердце остается на всю жизнь.
Продолжение следует…
Бонусная сцена – «Неприятности с нами»
Возле единственного окна в комнате я сижу во главе стола.
Снаружи на небе образовалось скопление серых облаков, как обычно, прогнозируются осадки. Это типичный день в Лондоне – мрачный, сырой и холодный. Совсем не похоже на дом.
Я приветствую минутную тишину.
Последние две недели были хаотичными. Безостановочные переезды между разными странами Европы. Бесконечные встречи, общение, конференции – ничего даже отдаленно приятного, за исключением однодневной поездки на Греческие острова, организованной одним из клиентов. Если бы не мой личный помощник, я бы не знал, какой сегодня день, едва ступив на английскую землю. Сразу после этой встречи у меня запланирован вылет в Брюссель на конференцию, где я выступаю в качестве приглашенного докладчика.
И все же эти моменты одиночества, их цель – отключить меня от мира хотя бы на несколько минут, – это и благословение, и проклятие.
Мои глаза закрываются, тишина заглушает все отвлекающие факторы, пока я делаю самый глубокий вдох. У меня появилась дурная привычка – хрустеть костяшками пальцев, чтобы размять суставы. С закрытыми глазами я наклоняю голову влево, затем вправо, снимая накопившееся напряжение в плечах.
Дверь открывается, и в комнату проникает шум извне. Некоторые из наших руководителей прибывают раньше, приветственно кивают, прежде чем занять свои места за столом. Дженсен, глава отдела ИТ-инфраструктуры, занимает место рядом со мной, не обращая внимания на мое личное пространство, и начинает называть цифры, которыми он, похоже, недоволен. Я внимательно слушаю, киваю головой в знак согласия, но мое внимание сосредоточено на другом.
И именно поэтому в любую минуту в комнату может войти Лекс Эдвардс.
Лекс Эдвардс.
Если внимательно прислушаться, можно услышать взвешенные шаги, каждый из которых сделан с чувством гордости. Голоса вокруг меня постепенно стихают, а затем внезапно энергия в комнате меняется.
Появление Лекса нельзя назвать незаметным.
Его присутствие требует внимания.
Команда почтительно поднимается со своих стульев, приветствуя его появление.
Но только не я.
Я даже не удосуживаюсь посмотреть в его сторону.
Прошло четыре года с тех пор, как я в последний раз разговаривала с ним – все наши деловые сделки осуществлялись через нашу команду менеджеров. В тот момент, когда он поставил мне ультиматум – организовал тот контракт на отправку меня в Лондон со всеми вытекающими – мы прекратили наши отношения тогда и там.
Меня называли дураком, который идет против человека, сдающего все карты, часто предупреждали о риске и возможности потерять все, что у меня есть.
Но ущерб нанесен.
Я потеряла все.
Все, что имеет значение.
Мое богатство, если его измерить, довольно внушительно. Однако деньги – это дьявольская площадка. Есть свобода делать то, о чем люди только мечтают, но ничто из этого не заменит душевной боли от расставания с любимой женщиной.
В комнате звонит телефон, заставляя всех замолчать, чтобы Лекс мог ответить.
– Привет, – говорит он почти без эмоций. – Извини, сейчас не самое подходящее время.
Мой взгляд переводится на место, где сейчас сидит Лекс, и я наблюдаю за человеком, которого когда-то считал семьей. В его выражении лица чувствуется покорность, несмотря на то, что он опускает голову, чтобы уединиться во время разговора. А потом он закрывает глаза, на мгновение, прежде чем они распахиваются и поднимаются, чтобы встретить мой неотрывный взгляд. Обычно изумрудные глаза кажутся темными, но, несмотря на изменение оттенка, его присутствие в этой комнате пробуждает воспоминания.
Воспоминания, которые я давно похоронила, пытаясь жить дальше.
– Поздравляю, – вот и все, что он говорит, без обычного веселья, которое обычно сопровождает эти слова. – Я тоже тебя люблю.
Звонок заканчивается, и Дженсен предлагает начать нашу встречу. Как обычно, он ведет, а я изо всех сил стараюсь погрузиться в разговор. Возникает несколько разногласий, которые побуждают других высказать свое мнение. Через два часа я начинаю терять интерес, мои мысли уходят куда-то в сторону.
Наскучив дискуссией, я отвечаю на электронное письмо на своем мобильном, затем выхожу из папки «Входящие», а значок Insta в углу моего телефона показывает мне уведомление. Я почти не проверяю ни одну из этих платформ, не желая общаться с людьми, которые не представляют для меня никакого интереса.
Я не утруждаю себя прокруткой. Я просто просматриваю первые несколько историй, в которых фигурируют в основном мои друзья из колледжа. И тут, в четвертой истории, мое внимание привлекает фотография Авы. Мои пальцы сами собой двигаются, прокручивая страницу, чтобы просмотреть ее снова.
Это фотография руки с бриллиантовым кольцом и подпись: – Она сказала «да».
Мое сердце замирает, и кажется, что оно полностью остановилось. Я бы узнала эти пальцы где угодно. Они касались меня в интимных местах. Ласкали мое лицо с такой любовью. Эти же пальцы нежно пробежались по моим волосам, пока не добрались до затылка, где часто останавливались.
Адреналин выбивает из меня воздух, дыхание становится рваным, а кожа под костюмом начинает пылать.
Я листаю профиль Авы, где есть несколько ее последних фотографий, и ничего необычного. Мои губы сжимаются, когда я думаю о том, чтобы просмотреть профиль Амелии – то, что я отказывался делать в течение последних четырех лет.
Одно только имя – триггер, но в ее профиле только живописные фотографии или предметы, и ни одной ее фотографии. Ничто не указывает на то, что кольцо принадлежит ей, и, возможно, мои глаза представили все неправильно.
Вернувшись к профилю Авы, я прокручиваю страницу дальше. Там есть изображение сцены из «Анатомии страсти», в которой она отметила Остина Картера. Нажав на его имя, я попадаю в его профиль, который открыт для просмотра.
Мои глаза расширяются от недоверия.
С трудом сглотнув, я пытаюсь игнорировать давление в груди, но это невозможно – боль стала невыносимой.
Это та же самая фотография – рука с бриллиантовым кольцом. В правом верхнем углу надпись: «Одно из двух». Я провожу пальцем влево, и мой желудок напрягается при виде второй фотографии, которая вызывает колющую боль прямо в середине моей груди.
Остин стоит на вершине скалы на коленях с коробочкой для кольца в руке. А рядом со счастливым выражением лица стоит Амелия.
Гнев бурлит в моих венах, не признавая своей жестокости. Мои ноздри раздуваются, температура в комнате становится невыносимой. Четыре стены, окружающие нас, начинают смыкаться, загоняя меня в ловушку этого гребаного кошмара под названием жизнь.
– Мы закончили, господа? – требую я, не в силах контролировать себя.
Никто не произносит ни слова, но все глаза с любопытством смотрят на меня, сбитые с толку моей внезапной вспышкой.
Я отодвигаю стул, игнорируя всех присутствующих, и направляюсь к выходу.
– Романо, – окликает меня Лекс, его спокойный тон привлекает мое внимание.
Мои вспотевшие ладони лежат на дверной ручке, пытаясь сдержать гнев, который разрывает меня на части. Я отказываюсь поворачиваться, но, как садистский дурак, делаю это и становлюсь жертвой человека, который разрушил мою проклятую жизнь.
– Оставь ее в покое, – требует он с оскорбительным взглядом. – Все кончено.
Я не даю ему ничего.
Этот ублюдок ничего от меня не заслуживает.
Выйдя из комнаты, я направляюсь прямиком в туалет. Внутри я ударяю кулаком по двери кабинки, и боль охватывает все мое тело. Но физическая боль – ничто по сравнению с тем, что я оставил ее позади или в тот момент, когда решил сдаться, потому что она заслуживала лучшего, чем я. И эта боль никогда не сравнится с последними четырьмя годами ада без нее.
У меня есть выбор – снова последовать приказу Лекса и оставить ее в покое.
Или вернуться в Штаты и бороться за то, что должно было достаться мне с самого начала.
Я отказываюсь позволить ему победить.
Это может быть самая большая битва в моей жизни, но я буду сражаться до самого конца, даже если это убьет меня.
Амелия Эдвардс – моя, и на этот раз никто меня не остановит.
