Текст книги "Неприятности с любовью (ЛП)"

Автор книги: Кэт T. Мэйсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Широко ухмыляясь, она поворачивается, обнажая свои сиськи, заставляя меня застонать от прекрасного зрелища. Они чертовски идеальны.

– С чего бы мне жаловаться на это? Если уж на то пошло, я бы поощряла тебя и дальше заставлять меня кончать, как тебе заблагорассудится.

Я забираюсь на нее сверху и глубоко целую, прежде чем войти в нее без предупреждения. Ее спина выгибается, а грудь оказывается в моем полном распоряжении, когда я перетягиваю ее соски и нежно посасываю их. Она слегка вздрагивает, но только потому, что прошлой ночью я изрядно потрепал их, когда трахал ее в душе.

Ее стоны становятся зависимостью, прекрасным звуком, который я отчаянно хочу услышать каждый раз, когда мои руки касаются ее кожи. Проходит не так много времени, прежде чем мы оба заканчиваем на полном кайфе.

– Это было... – заикается она, задыхаясь.

– Захватывающе? – я смеюсь, целуя ее шею.

– Помимо всего прочего.

– Так, слушай, мне нужно пойти в офис, чтобы сделать кое-какую работу, – говорю я ей, глядя на время. – Ты можешь остаться здесь, голая.

– Хорошее предложение. Я собираюсь вернуться к родителям. Мне нужна новая одежда, чтобы переодеться. Несколько друзей хотят встретиться сегодня за ужином.

– Какие друзья? – я не двигаюсь.

– Подруги, ты ревнивый урод. Ну, маленькая ложь. Энди и подружки.

– Я никогда не говорил, что ревную.

– Ага, – она кивает со знающей ухмылкой. – Кстати, мы еще не говорили о завтрашнем вечере. Я имею в виду, это если ты захочешь что-то сделать, или это была правда про Бостон?

Завтрашний вечер – это канун Нового года. Я не хочу говорить ей, что Бостон – это правда. Мне придется уйти пораньше, чтобы успеть вернуться сюда до полуночи.

– Я хочу кое-что с тобой сделать, – говорю я ей, поддразнивая.

– Это грязно?

– Это зависит от того, где ты стоишь?

– А?

Я целую ее губы, снова пробуя ее на вкус: – Приходи сюда вечером, пожалуйста?

– Будет поздно, – сообщает она мне.

– Ничего страшного. Ты же знаешь, я почти не сплю.

Спрыгнув с кровати, я нахожу подходящие брюки и деловую рубашку. Одевшись, я наклоняюсь, чтобы поцеловать ее еще раз, прежде чем отправиться в офис.

***

Сидя за столом, я постукиваю пальцами по стеклянной столешнице, пытаясь сосредоточиться.

Мои мысли начинают дрейфовать, и я открываю Insta и пролистываю фотографии Амелии. Улыбки и смех – типичная молодая женщина, живущая своей жизнью. Неужели я эгоист, раз сдерживаю ее? Я вспоминаю годы, проведенные в колледже, беспечное поведение и злые вечеринки. Для меня отсутствие отношений означало, что я могу учиться и веселиться. Некому было занимать мое время или бороться за внимание. Это дало мне возможность мечтать о многом и получить степень магистра бизнеса.

Сейчас у нее есть время испытать все это.

Наши жизни находятся на совершенно разных этапах, но почему-то кажется, что наши миры одинаковы, и это пугает меня. Как бы я ни смотрел на нас, кому-то придется принести высшую жертву.

Запищал мой телефон. На экране появляется имя Лекса, требующее внимания.

– Лекс, – приветствую я.

– Макгуайр сказал мне, что все еще ждет от тебя предложения?

– Да, – я прочищаю горло, разминая шею, чтобы снять напряжение. – Я занимаюсь этим.

– Ну так займись этим быстрее. Ты же не хочешь, чтобы он искал в другом месте. Я думал, ты отправил это вчера вечером? – взволнованным тоном спросил Лекс. – Ты что-то не договариваешь?

– Я пытаюсь играть в догонялки, вот и все, Лекс, – я напрягся, прикусив язык, чтобы ничего не выдать. – Он получит ее через час.

Лекс не произносит больше ни слова и кладет трубку. Черт. Я разозлил зверя. Я стал свидетелем того, как Лекс выходит на тропу войны, и это неприятно.

Я говорю своей новой секретарше Хизер, чтобы она отложила все мои звонки и принесла мне кофе, чтобы я мог справиться с этим. Ровно через час я уже закончил, отправив письмо Макгуайру с последующим телефонным звонком. К тому времени как все заканчивается, наступает ночь, и я хочу только одного – забыть о существовании этого дня.

Когда я вхожу в свою квартиру, не слышно ни единого звука – внешний шум исчезает, как только я ступаю внутрь. Внезапно эта квартира кажется невероятно одинокой. Я почти слышу эхо смеха Амелии, но понимаю, что ее здесь нет.

Мне нечем заняться, кроме как продолжать работать. Я сижу на диване с ноутбуком, отвечая на письмо от какого-то урода, который пытается продать мне то, что мне неинтересно. Есть несколько писем от Лекса, на некоторые из которых я отвечаю, потому что могу, но даже он начинает действовать мне на нервы своими нелепыми требованиями.

Я проверяю время, отмечая, что уже за полночь. От Амелии нет ни одного сообщения. Я думаю о том, чтобы отправить ей сообщение, но отговариваю себя от этого. Беспокойство снова перерастает в ревность, и я обнаруживаю, что слежу за ее историями, как гребаный маньяк. Там много фотографий с едой, они сидят в ресторане, и единственный мужчина – Энди.

Почувствовав некоторое облегчение, я достаю из шкафа спиртное и наливаю себе стакан, наслаждаясь вкусом дымного виски, чтобы снять напряжение, которое я испытывал весь день.

Проходит еще час, прежде чем дверь открывается, и в нее вваливается Амелия, одетая в темно-синее облегающее платье и безразмерную белую зимнюю куртку. Ее сапоги верблюжьего цвета доходят ей до колена, обнажая бедра больше, чем мне хотелось бы.

На ее лице – нахальная улыбка, а стеклянные глаза говорят о том, что она выпила. Это только усиливает мои опасения, но я держу свое мнение при себе, не желая вступать в спор.

Она садится ко мне на колени, обхватывая руками мою шею. Я ненадолго закрываю глаза, вдыхая запах ее духов и зарываясь головой в ее шею, позволяя ее волосам изящно падать на мое лицо.

– Я скучал по тебе, – бормочу я.

Я откидываюсь на спинку дивана, чтобы получше рассмотреть ее, все еще в рабочей одежде, когда она начинает расстегивать пуговицы на моей рубашке. Я провожу рукой по ее бедру, зная, что с каждым прикосновением мне все труднее отстраниться. Она проводит руками по моей груди, а затем осыпает мягкими поцелуями ключицы.

– Я люблю тебя, – произносит она, а затем немного икает. – Я люблю тебя, Уильям Рокфорд Романо.

Мое тело замирает, когда она произносит эти слова. Но постепенно между нами раздается ее тоненький храп. Я плотно закрываю глаза, всего на мгновение, умоляя себя не обращать внимания на три слова, пытающиеся разрушить все мои стены.

Три слова, которые изменят все между нами.

Я несу ее в спальню, укладываю на кровать, с невероятным трудом снимаю с нее пальто и туфли. Она мертвецки спит, поэтому я накрываю ее одеялом и отправляюсь в душ, чтобы переодеться ко сну.

Проспав всего три часа, я еще не успел подняться, как уже сижу на краю кровати, одетый в костюм, а внизу меня ждет машина.

– Амелия, – тихо говорю я. – Мне нужно идти.

Она начинает шевелиться, и через несколько секунд ее глаза открываются: – Поехать? Куда? Который час?"

– Шшш, спи. Еще рано.

– Но... который час?

– Рано, – говорю я, вздохнув. – Сегодня мне нужно лететь в Бостон, но я вернусь вечером.

– В Бостон? Но это же канун Нового года.

– Да, – я целую ее губы, отстраняясь и игнорируя боль в груди от того, что оставил ее. – Увидимся вечером.

Я начинаю выходить за дверь, когда она окликает меня по имени, заставляя обернуться.

– Уилл, – повторяет она, прикусив губу, словно нервничает или что-то скрывает. – Удачного полета.

***

Встречи в Бостоне длились дольше, чем нужно. Скучным старым ублюдкам нечем было заняться, кроме как поднимать неважные цифры из прошлого, как будто мне есть до этого дело. После того как все закончилось, в одном из дорогих ресторанов города проходило небольшое мероприятие. Я согласился выступить на нем, сказав, что у меня есть планы в городе и мне нужно успеть на шестичасовой рейс в аэропорт Кеннеди.

Никто из них, похоже, не заботился и не слушал, предлагая мне напиток за напитком, пока я вежливо не сказал, что мне пора уходить.

– Мистер Романо.

Меня окликают по имени, и я оборачиваюсь: это не кто иной, как Джульетта Оливье, француженка, с которой я переспал после разрыва с Лусианой.

Джульетта одета в золотое коктейльное платье с разрезом по ноге, заканчивающимся на середине бедра. Она так же сексуальна, как я помню, и, скорее всего, так же коварна.

Она целует меня в обе щеки, а затем отстраняется, устремив на меня глубокий взгляд.

– Давно не виделись, – говорит она, не скрывая своей кокетливой улыбки. – Я вижу, ты один.

– Я уже ухожу, – вежливо отвечаю я. – Улетаю обратно в Нью-Йорк.

– Что ж, очень жаль, – она кладет руку мне на плечо, затем наклоняется и шепчет: – Мне бы не хотелось оставаться одной сегодня вечером. Может быть, тебе стоит присоединиться ко мне?

Я отстраняюсь, поджав губы: – Как я уже сказал, мне пора идти. Рад был повидаться с тобой, Джульетта.

Я быстро выхожу из комнаты на улицу, чтобы поймать такси до аэропорта, держа руки в кармане. Я быстро отправляю Амелии сообщение, чтобы она знала, что я уже на пути домой.

Я: Я собираюсь сесть на свой рейс. Скоро увидимся.

Амелия: До скорого xx

Мой рейс задержали, что-то вроде механической поломки, поэтому он прибыл в аэропорт Кеннеди чуть позже десяти. Пока водитель везет меня домой, я отправляю Амелии еще одно сообщение.

Я: Извини, мой рейс задержали. Скоро буду.

Амелия: К

Судя по реакции, я подозреваю, что Амелия не слишком довольна. Когда я вхожу в квартиру, время уже перевалило за одиннадцать. Она сидит на диване, красиво одетая в изумрудно-зеленое платье, украшенное затейливым бисером. Длинное, касающееся пола, оно делает ее более взрослой, чем короткие платья, которые она обычно носит. Скрестив ноги, она смотрит на стену с разочарованным блеском в глазах.

– Прости, что опоздал.

Я наклоняюсь, чтобы поцеловать ее, но она отстраняется.

– И так будет продолжаться с этого момента?

– Амелия, – мягко предупреждаю я.

– Нет, Уилл, – она поднимает ладонь, чтобы остановить меня, и встает, чтобы создать расстояние между нами. – Я только и делаю, что жду тебя. Это всегда связано с работой.

– Конечно, с работой, – устало кричу я, пытаясь развязать галстук. – Что ты хочешь, чтобы я сделал? Бросить все ради тебя?

Она качает головой, затем опускает глаза к земле: – Это никогда не изменится, правда?

– Я не знаю, что ты хочешь, чтобы я на это ответил.

– И вдобавок я не знаю, как долго смогу скрывать все это. Это утомительно!

Она не контролирует себя, но я чувствую ее разочарование. Мы оба попали в этот идеальный шторм, и это всего лишь вопрос времени, когда тайное становится утомительным, и мы жаждем нормальной жизни.

– У меня есть идея, – с силой хватаю ее за руку. – Пойдем.

– Куда? – спрашивает она, раздраженная тем, как я крепко сжимаю ее руку, не желая отпускать. – А мы еще не закончили разговор.

Не отпуская ее руку, я вытаскиваю ее из квартиры, снимаю пальто с вешалки и выбегаю на улицу. Холодный ночной воздух – это пощечина, неумолимая прохлада.

Звуки сирен и гудков встречают нас как обычно. Сегодня ночью, как и во все другие ночи, люди на улицах менее терпеливы. Если мы будем двигаться быстро, то, возможно, успеем до полуночи, но только если толпы будут работать в нашу пользу.

В канун Нового года в городе нередко царит хаос, но я бывал здесь так часто, что научился нескольким трюкам. Шныряя туда-сюда среди толпы, скопившейся на «Таймс-сквер», я нахожу место, где мы можем спокойно постоять.

– Уилл, здесь так много народу, – кричит Амелия сквозь шум. – Почему мы здесь?

Я притягиваю ее к себе и наклоняю голову, чтобы прошептать ей на ухо: – Сейчас почти полночь, и это самое оживленное место в мире. В этот момент нас может увидеть каждый. Не надо прятаться, здесь только ты и я, детка.

Медленно отстраняясь, она кривит рот в улыбке. Обхватив меня руками за шею, толпа начинает обратный отсчет, а мы скандируем вместе с ними.

– Пять, четыре, три, два, один...

Шар падает, и все кричат: – С Новым годом! – Вокруг нас вспыхивает свет, играет громкая музыка. Вокруг нас люди обнимаются и целуются, но я могу только смотреть в глаза этой прекрасной женщине, которую хочу назвать своей.

Навсегда.

И вот, на глазах у тысяч людей, а возможно, и у всего мира через объектив, мы страстно целуемся, чтобы все видели. Наши языки мягко перекатываются, идеально синхронизируясь, и когда мы оба отстраняемся, мое сердце разрывается от счастья, что я могу разделить с ней этот момент.

– Прошлой ночью, я знаю, я был пьяна, но я имела ввиду именно то, что сказала.

– Амелия, – мягко говорю я. – Пожалуйста, не чувствуй, что тебе нужно оправдывать пьяные разговоры.

– Нет, Уилл. Пожалуйста, просто позволь мне сказать это здесь, перед всем миром.

Я смотрю ей в глаза и вижу, как она обнажает душу. Все ее стены рухнули, и в отражении я вижу только нас двоих.

– Я влюблена в тебя. Тебе не нужно ничего говорить. На самом деле, будет проще, если ты этого не сделаешь.

– Я не знаю, что сказать, – признаюсь я, испугавшись самой этой мысли.

– Ничего не говори, пожалуйста. Это просто то, что мне нужно сделать.

Я ничего не говорю, не зная, насколько это изменит нас. Вместо этого я крепко прижимаю ее к себе, а затем беру ее за подбородок и снова целую в губы.

Мы идем вместе, держась за руки, обратно к моему дому.

Внутри квартиры тепло, в отличие от сурового холода снаружи. Не теряя времени, я раздеваю ее догола, целуя ее плечо, прежде чем застыть в нерешительности.

Мои глаза притягиваются к каждому изгибу, к тому, как идеальна она в моей постели, и к тому, что именно так я всегда хотел, чтобы было. Когда я смотрю в ее глаза, передо мной проносится вся моя жизнь. Наша связь началась задолго до того, как она переступила порог моего кабинета. Она возникла всего через несколько минут после того, как она появилась на свет.

И во многих отношениях именно это пугает меня больше всего – она всегда была единственной и, возможно, навсегда останется единственной.

Я не вижу будущего без нее.

И даже мысль о том, что оно может существовать без нее в моих объятиях, пронзает болью, как кинжалом, прямо в сердце.

– Амелия, – дышу я, поглаживая ее по щеке и наблюдая за тем, как ее изумрудно-зеленые глаза с надеждой смотрят на меня.

– Да?

Наклонившись вперед, я прижимаюсь к ее губам, мягко и нежно, чтобы заставить наши сердца биться синхронно в этот незабываемый момент. Я хочу, чтобы это было больше, чем просто слова. Это начало чего-то прекрасного, чего я никогда не знал, что хочу, но без чего не могу жить.

Я влюбилась задолго до этого момента, не желая признавать правду.

– Я влюблен в тебя, Амелия Эдвардс, – признаюсь я, глядя ей в глаза. – И никто не помешает нам быть вместе. Я обещаю тебе это.

Ее глаза умоляют меня взять ее, и когда я укладываю ее на кровать, собираясь заняться с ней любовью, она кладет свою ладонь мне на грудь, прямо на мое бьющееся сердце.

– Ты всегда был моим, Уилл Романо, – шепчет она с улыбкой. – Наша связь слишком тесна, чтобы мы могли подумать, что можем быть никем.

Я целую кончики ее пальцев, испуская вздох: – У меня есть вся ночь, чтобы показать тебе, как сильно я тебя люблю.

С тихим смешком она принимает идеальную позу, раздвигая ноги, готовая к тому, что я войду в нее.

– И я в твоем полном распоряжении, детка. Как бы ты меня ни хотел.

Я зарываюсь головой в ее шею и медленно вхожу в нее: – Я хочу тебя всеми возможными способами, – бормочу я, наслаждаясь ее тихими стонами, пока двигаюсь в медленном и мучительном темпе, – Вы вся моя, мисс Эдвардс.

И мы продолжаем заниматься любовью всю ночь. Я поглощаю каждый сантиметр ее тела, переходя от наших нежных занятий любовью к горячему траху на столешнице. Мы двигаемся в разных позах в разных местах моей квартиры. Мы творчески подходим к делу, и еще никогда в жизни я не испытывал такого возбуждения, когда все остальное не имеет значения. Я жду облегчения, когда я кончу или она кончит. Но потом все начинается заново.

Когда она широко раздвигает для меня свою попку на фоне окна, я пользуюсь возможностью проникнуть в ее идеальную дырочку и полностью овладеть каждой ее частью.

А потом – мы кончаем. Рухнув на кровать, я прижимаюсь к ней, а она кладет голову мне на грудь.

– С Новым годом, – с трудом вымолвила она. – Говорят, то, как ты встречаешь новый год, отражает удачу, которая будет сопутствовать тебе весь год.

Я целую ее в макушку и с легкой усмешкой отвечаю ей взаимностью.

– С Новым годом, красавица. И я буду очень счастливым человеком, если это то, что ждет меня в этом году.

– Или всю оставшуюся жизнь, – шепчет она, скрепляя свои слова поцелуем.

 Двадцать шестая глава. Амелия.

– Ты первый.

Через стол Энди сжимает пальцы, прежде чем выпустить длинный вздох. Кафе, в котором мы решили встретиться, находится в Челси. Здесь не слишком многолюдно, лишь несколько посетителей сидят вокруг, попивая горячие напитки и наслаждаясь вкусной выпечкой, которой славится кафе.

– Я сплю со своим профессором.

Я выплевываю кофе, на мгновение захлебываясь кашлем. Энди взглядом предупреждает меня, чтобы я вела себя потише. Вытирая уголки рта, я продолжаю непроизвольно кашлять.

Когда я наконец взяла себя в руки, то пролепетала: – Я сплю с Уиллом.

Глаза Энди расширяются, и он разражается смехом, проводя пальцами по волосам с забавным выражением лица.

– Да, точно. Отлично, Милли.

– Я сплю с Уиллом, и я в него влюблена.

Я сохраняю минимальное выражение лица, показывая Энди, что это не шутка. Проходит несколько мгновений, но когда я продолжаю серьезно смотреть на него, его улыбка исчезает, а рот открывается в шоке.

– Ни хрена себе. Он твой кузен.

– Он не мой кузен, – поправляю я его. – То, что наши родители так нас назвали, еще не значит, что мы технически являемся таковыми. Мы не одной крови с ним.

– Но сколько ему лет? – Энди подсчитывает, морща лоб в процессе. – Почти тридцать?

– Близко к этому.

– Возраст неважен, потому что, скажем прямо, кто я такой, чтобы говорить, – размышляет Энди, постукивая пальцами по столешнице с непоколебимым взглядом. – Твой отец убьет тебя, если узнает.

– Ну, он еще не узнал.

– Пока, – добавляет Энди.

– И не узнает. Мы осторожны.

Энди кладет свою руку на мою с сочувствующим взглядом: – Милли, ты влюблена в него. Как ты собираешься продолжать отношения, если твой отец не узнает?

Я опускаюсь на стул и вздыхаю: – Может, поговорим о том, как ты трахался со своим профессором?

– Тут и говорить нечего. Я не влюблен в нее. Мы просто разговорились и, в общем, переспали.

Я складываю руки, желая поскорее указать на очевидное: – Подожди минутку. Вы не просто поговорили, а потом переспали.

– Это довольно грязно, и я бы не хотел повторять это при тебе, потому что ты моя кузина.

– Господи, Энди. У тебя могут быть серьезные неприятности из-за этого. Что, если Нью-Йоркский университет выгонит тебя?

– Они меня не выгонят, – уверяет он, высоко подняв голову. – Они выгонят ее. Но послушай, никто не знает, кроме тебя. Так что пока ты молчишь, у нас все в порядке.

Официантка подает нам заказанные сэндвичи, но ни у кого из нас, похоже, нет аппетита. Мы оба бесцельно толкаем еду, пока Энди не откусит кусочек, потом еще один, а я продолжаю сидеть в тишине. Типичные мужчины – в одну минуту они выражают эмоции, а в следующую – все забыто.

– Что случилось, Милли?

Отводя взгляд, я обращаю внимание на мать и дочь, сидящих у окна. Они оживленно разговаривают, беседуя в одну минуту, а в другую – смеясь. В моей груди появляется чувство вины.

– Я люблю Уилла и люблю проводить с ним время, – говорю я, сохраняя низкий голос. – Но врать родителям – это утомительно. А с мамой все было не так, как раньше.

Энди понимающе кивает головой: – Может, тебе стоит признаться тете Чарли. Из всех людей она тебя поймет.

– Ты так думаешь?

– Она твоя лучшая подруга.

– Я знаю, – бормочу я, чувствуя, что чувство вины только усиливается.

– И, знаешь, твои родители чертовски боролись за то, чтобы быть вместе. Если кто-то и может дать слова мудрости, то это точно она.

Я отрываю кусок хлеба и подношу его ко рту, медленно пережевывая.

– Ава когда-нибудь упоминала тебе о моей маме, и… – я почесываю затылок. – О твоем отце.

– Да ладно, это же Ава, – Энди тихонько хихикает, – Конечно, это она.

– И?

– Мои родители никогда не упоминали об этом, – честно говорит он мне. – Допустим, слухи правдивы. Какое это имеет значение? Каждый должен быть именно там, где ему суждено быть.

В его словах есть смысл, хотя Энди всегда рационально мыслит из нас троих.

– Тебе ни капельки не любопытно?

– Что мой папа и твоя мама трахались? Нет, – он замялся, заскучав.

Я вынуждена с ним согласиться. Сама мысль об этом несколько тревожит. Я всегда любила дядю Джулиана, и он был ко мне очень добр. Он не совсем дружит с папой, но я не могу сказать, что была свидетелем какого-то поведения, которое оправдывало бы вражду между ними. Чем больше я думаю об этом, тем больше мне кажется, что у Авы творческое воображение и жажда сплетен.

– Послушай, я здесь, Милли, если я тебе понадоблюсь. Но тебе нужно быть осторожной. Все может закончиться не так, как ты надеешься.

– Как я надеюсь, что все закончится?

– Что все примут вас двоих вместе. Дядя Лекс уважает Уилла. Когда он узнает, что тот трахает его старшую дочь, можешь не сомневаться, он будет в ярости.

От такой проверки реальности Энди у меня портится настроение. Я не могу его винить. Он просто указывает на правду, которую я намеренно отрицал все это время.

Мы прощаемся друг с другом, и я отправляюсь бродить по улицам, чтобы проветрить мозги. Я теряю представление о времени и направлениях, пока здания не покажутся мне знакомыми. В квартале от нас находится офис Уилла. Я сомневаюсь, стоит ли его навещать, полагая, что он занят, поскольку за весь день не написал и не позвонил мне. Я прохожу квартал, захожу в его здание и поднимаюсь на этаж.

За стойкой администратора сидит новая женщина. Она гораздо красивее предыдущей, и, что особенно заметно, у нее гораздо большая грудь. Поджав губы, я стараюсь не обращать внимания на жжение в груди. Уилла постоянно окружают красивые взрослые женщины. Даже если мы откроемся всем, это никогда не изменится. Эта ревность, поглощающая меня, нелестна, но ее трудно контролировать.

– Могу я вам помочь? – спрашивает она, оглядывая меня с ног до головы.

Какой сноб. Я опускаю взгляд на свой наряд, восхищаясь кожаной юбкой и блузкой цвета слоновой кости. Я презираю тот факт, что она расспрашивает меня, по тому, как движется ее взгляд, моя неуверенность берет верх.

– Мистер Романо свободен?

– Я могу узнать по какому вы делу?

Мои дела с ним – не ее гребаное дело, но мне удается заставить себя вежливо улыбнуться, прежде чем ответить: —Пожалуйста, передайте ему, что мисс Эдвардс хочет встретиться с ним, если он свободен.

– У вас нет встречи, – она поднимает свои плохо нарисованные брови, бросая на меня презрительный взгляд. – Извините, он недоступен.

Эта сучка не знает, с кем связалась. Я выпускаю когти, готовый показать ей, кто обладает гребаной властью.

– Позвольте сообщить вам, кто я такая. Меня зовут Амелия Эдвардс. Я дочь Лекса Эдварда, – я вижу, как выражение ее лица сразу же меняется, мышцы становятся вялыми. – Я уверена, что вы знаете, кто мой отец. А теперь, пожалуйста, спросите мистера Романо, свободен ли он для встречи со мной.

Она не произносит больше ни слова, набирает его номер и бормочет в трубку.

– Сейчас он вас примет.

Я не говорю спасибо. Честно говоря, она этого не заслуживает.

Я вхожу в его кабинет, когда Уилл встает со своего кресла с ухмылкой на лице. Я закрываю за собой дверь, сохраняя пока дистанцию, поскольку мы находимся в его кабинете.

– Чем обязан? Я думал, ты сегодня должен учиться?

– Энди захотел пообедать, и мы наверстали упущенное. Я решила заглянуть к тебе, прежде чем отправиться обратно.

Уилл придвигается ко мне. Наклонив голову, он настойчиво целует мои губы. Я колеблюсь и отстраняюсь, когда он делает шаг назад, наблюдая за мной. Я отхожу к окну и смотрю на город.

– Что случилось?

– Я ненавижу всю эту ложь.

– Я понимаю, – Уилл молчит, присев на край стола, – Это нелегко.

– А тебе? – отворачиваюсь, расстроенная. – Кажется, что в твоей жизни ничего не изменилось. На самом деле, ты получаешь все самое лучшее... меня, работу, но что изменилось в твоей жизни?

Он сужает глаза, сжимая челюсти: – Я не понимал, что это соревнование, у кого легче жизнь.

– Я этого не говорила.

– Что ж, позволь мне прояснить ситуацию, Амелия. Это не просто. У меня есть обязанности, и все они так или иначе связаны с твоим отцом. Я общаюсь с ним чаще, чем ты думаешь, и на меня оказывается большое давление, чтобы компания работала. Более тысячи сотрудников полагаются на то, что я выдам им зарплату, чтобы они могли прокормить себя, – сообщает он мне контролируемым тоном, что часто делает мой отец. – На Уолл-стрит есть люди, которые следят за каждым моим шагом в бизнесе. Так что, хотя я понимаю, что ты устала от лжи, могу гарантировать тебе, что у меня не все самое лучшее.

Я молча качаю головой, скрещивая руки и опуская взгляд на полированный бетонный пол: – Прости, я не понимала... Я просто не могу понять, скольким людям мы навредим, если о нас узнают.

В этот самый момент начинает звонить мой телефон. На экране появляется определитель номера моего отца. Я нажимаю «отклонить», но он снова звонит. Черт. Я нажимаю кнопку «принять».

– Привет, папа, – поворачиваюсь лицом к стеклянному окну и смотрю на город.

– Амелия, ты не могла бы взять трубку, когда я тебе звоню?

– Папа, я занята, – отвечаю я, терпя поражение. – Что такого срочного?

– Твоя мама безуспешно пытается дозвониться до тебя.

– Я обедала с Энди.

– Ты проделал весь путь в город, чтобы пообедать с Энди?

– Да, папа, мне нужно было отдохнуть от учебы, и я скучала по нему.

– Послушай, Амелия, все в порядке? Твоя мама беспокоится о тебе.

Позади меня раздается глубокое, тяжелое дыхание, от которого волосы на руках встают дыбом, а по позвоночнику бегут мурашки. Медленно повернув голову, я встречаюсь с его глазами. Температура в комнате становится удушающе жаркой, заставляя мое дыхание участиться в неровном темпе.

– Я в порядке, папа. Просто занята.

– Ты позвонишь ей, как только мы закончим разговор?

Уилл останавливается совсем рядом с тем местом, где я стою, достаточно близко, чтобы я почувствовал его запах. Протянув руку, он проводит пальцем по моей ключице, и мое тело напрягается от его прикосновения.

– Ага, хорошо, пап. Я позвоню маме, как только вернусь в Нью-Хейвен.

– Амелия, я не знаю, что с тобой происходит, но я беспокоюсь.

– Тебе не о чем беспокоиться. Мне нужно идти.

– Амелия, – строго предупреждает он. – Не делай ничего, что могло бы меня разочаровать.

– Не буду, папа. Обещаю.

Я положила трубку, вздохнув с облегчением.

– Это никогда не было легко, Амелия, – напоминает мне Уилл.

– Я знаю это. Если бы только мой отец... – я замолкла, мысли путались.

– Если бы только твой отец одобрил? Если я буду стоять здесь и говорить, что он одобрит, я буду тебе лгать. Я знаю Лекса Эдвардса, возможно, лучше, чем ты. Он правитель своего королевства. И если он считает, что его принцесса в опасности, он сделает все возможное, чтобы ничего не случилось.

Он откидывает мои волосы за плечо и, наклонившись вперед, прижимается губами к моей шее, вдыхая мой запах. Стены начинают рушиться, а прикосновение его губ к моей коже разрушает их по кусочкам.

Я дергаю его за волосы, притягивая его рот к своему. Его губы имеют райский вкус, его язык встречает мой. Не в силах остановиться, мой язык не желает отрываться от его губ, и я едва успеваю отпустить его, как он отстраняется.

Его глаза пылают желанием, он обхватывает рукой мою талию, несет меня к своему столу и укладывает на него, заставляя раздвинуть ноги. Выпустив стон, он расширяет глаза, любуясь моими ногами, проводит руками по бедрам, а затем с силой притягивает меня к себе, и я обхватываю его ногами за талию.

Задыхаясь, с сердцем, бегущим марафонскую дистанцию, его пальцы цепляются за пуговицы моей блузки, расстегивая их в медленном и мучительном темпе, обнажая мою грудь. Здесь нет отсроченного удовлетворения, нет любования моими обнаженными формами. Его рот ласкает мою грудь, посасывая ее, а я выгибаю шею, стону под его прикосновениями.

Его телефон начинает звонить, и он с презрительным взглядом прижимает трубку ко лбу, прежде чем ответить.

– Лекс, – почти ворчит он.

Наступает тишина, и разочарованное выражение лица вскоре превращается в восхитительно греховную ухмылку.

– Я понимаю, что ты волнуешься, – Уилл проводит руками по моему бедру, забираясь между ног. Я сдерживаю стон, боясь, что его услышат. – Я позабочусь о ней, не волнуйся. Знаешь, я думаю о ней как о родной. Я никому не позволю причинить ей вред.

И с этими словами он погружает в меня свои пальцы, и моя спина выгибается, когда ощущения проникают в меня. Я закрываю глаза, отчаянно пытаясь контролировать себя и не сгореть на его столе.

– Ты можешь мне доверять, – говорит он с окончательностью. – Я прослежу, чтобы никто больше к ней не прикасался.

Он кладет трубку, покачивая головой со злобной усмешкой.

– Зачем ты это пообещал? – я задыхаюсь, отчаянно требуя ответа.

– Ну, мисс Эдвардс, мне приказано защищать вас. И судя по тому, что ваша маленькая киска такая мокрая, я не думаю, что вы ранены. Думаю, ты хочешь, чтобы я тебя трахнул. Отец говорит, убедись, что тебе не будет больно. Я могу быть очень нежным, если ты хочешь.

Он расстегивает штаны, его член сильно пульсирует, когда он вырывается на свободу и шлепается о его живот. Я наблюдаю за ним, так сильно желая попробовать его на вкус.

Мучительно медленно он захватывает рукой мои трусики и сдвигает их в сторону, пока его член скользит по моему набухшему клитору. Я напрягаюсь, мое тело умоляет отдать меня на его милость и почувствовать его целиком. Муки в его выражении лица заставляют мое желание зашкаливать, умоляя взять всю меня прямо сейчас. Он вводит себя в меня, и моя спина выгибается от восхитительной боли.

Я отчаянно хочу большего, чтобы его губы и руки касались каждой частички меня.

Он переворачивает меня, прижимая моей грудью к своему столу. С силой раздвигает мои ноги так сильно, как только можно. Его член снова проникает внутрь, и, наклонившись, он закрывает мне рот рукой, вбиваясь в меня.

Стол трясется, бумаги разлетаются повсюду. Крики заглушаются его рукой, мое тело готово сгореть от интенсивности его животного желания обладать каждой частичкой меня.

Он быстро разворачивает меня обратно, и мои руки хватаются за край стола.

Я вгрызаюсь в его руку, взрываясь всем телом, а толчки поглощают каждый сантиметр моего тела и завершаются блаженным теплом. Его толчки становятся отчаянными, когда он отпускает мой рот, еще раз сильно ударяя меня, прежде чем его тело содрогается, взрываясь внутри меня.