Текст книги "Неприятности с любовью (ЛП)"

Автор книги: Кэт T. Мэйсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Наше дыхание, неглубокое и неровное, оглашает комнату своим шумом. Медленно он вытаскивает из меня член и рушится на мое тело. Я продолжаю лежать неподвижно, пытаясь отдышаться, и начинаю застегивать блузку, пока он лежит рядом со мной, нарушая тишину между нами.

– Амелия, пока ты выбираешь нас, я буду защищать то, что у нас есть, – призывает он, проводя большим пальцем по моей нижней губе.

– Ты обещаешь, Уилл? Это станет сложнее, прежде чем станет лучше.

– Я люблю тебя, Амелия. Никто не встанет на нашем пути, в том числе и твой отец.

Его глубокий взгляд, полный обещаний, наполняет меня надеждой. Пока он будет защищать то, что у нас есть, я буду бороться за него.

Единственный мужчина, которого я хочу больше, чем саму жизнь.

Двадцать седьмая глава. Амелия

Влюбленность в человека может полностью изменить вашу жизнь.

Я всегда наблюдала за окружающими, восхищалась своими родителями, которые прошли путь к вечной любви, а также испытаниями, невзгодами и душевной болью, с которыми они сталкивались, когда их любовь друг к другу подвергалась испытаниям. Но несмотря ни на что, в конце концов любовь победила.

Лекс и Чарли Эдвардс – родственные души, лучшие друзья, два человека с историей любви, которая может соперничать с историей Ромео и Джульетты.

В начале выпускного класса я помню, как Кейт рассказала мне историю о ней и дяде Ноа. Они начинали как друзья, и со временем их чувства друг к другу переросли в любовь. Оба они, конечно, отрицали это, что привело к тому, что они прекратили дружбу и пошли разными путями.

Дядя Ной женился на Морган, маме Джессы, пока это не закончилось плачевно. В то время, когда я обратилась за советом к Кейт, я боялась вступать в отношения с Остином, потому что не хотела разрушить нашу дружбу. Кейт убедила меня в том, что нужно сделать шаг вперед, и я думаю, что ее собственное счастливое будущее наступило именно благодаря этому – риску в любви.

Не то чтобы мне не нравилась Морган. Она всегда была вежливой и очень красивой женщиной, но она не Кейт. Когда я нахожусь в присутствии дяди Ноя и Кейт, между ними возникает химия. Даже по сей день видно, какие они лучшие друзья, и из всех пар, которые я знаю, они всегда смеются друг над другом. Они оба идеально подходят друг другу, но, опять же, у каждой пары, которую я знаю, и которая продержалась долгое время, есть своя уникальная связь, связь, которая выдержала испытание временем.

И я была наивна, думая, что моя любовь к Остину когда-нибудь сможет сравниться с тем, что я чувствую к Уиллу. Как будто ничто не имеет значения, когда я с Уиллом, и в то же время ничто не имеет значения, когда я не в его присутствии.

Что бы я ни делала, он у меня на уме и вокруг меня, как будто я вдыхаю его.

Секс превратился в зависимость, мое тело покорно подчиняется его прикосновениям. Я никогда не испытывала близости, в которой нет ничего запретного. Когда мы остаемся наедине, мы постоянно повышаем планку наших «шаловливых рандеву», и, честно говоря, Уилл ненасытен.

Когда я остаюсь у него в квартире, я никогда не высыпаюсь. По сути, мы только и делаем, что трахаемся без остановки, и никто из нас никогда не жалуется. Разница в графиках означает, что мы должны подходить к делу творчески. Я стараюсь приезжать в город, когда у меня нет занятий, и в редких случаях Уилл навещает меня в моей комнате в общежитии. Несколько раз мы встречались в ресторанах и в итоге трахались в машине на какой-нибудь заброшенной стоянке.

Это лишь вопрос времени, когда жизнь разбросает нас в разные стороны. График поездок Уилла становится суматошным. Он постоянно прилетает и улетает из Нью-Йорка, потом его затягивают встречи, и наши разговоры становятся больше текстовыми сообщениями, чем реальными голосовыми звонками.

Когда весенние каникулы уже не за горами, я стараюсь не отвлекаться на школьные дела, но отвлекаюсь и заболеваю гриппом.

– Боже, Милли, ты как будто умираешь, – жалуется Лизель, рассматривая все лекарства на моем прикроватном столике и принося мне стакан воды. – Вокруг ходит странный штамм гриппа. Я где-то читала, что люди боятся, что это будет пандемия или что-то в этом роде.

У меня внутри все болит, холодная дрожь распространяется по всему телу. Я прошу ее принести мне еще одно одеяло, но вскоре после этого меня прошибает холодный пот, и я снимаю с себя все, оставаясь лежать здесь только в лифчике и трусиках.

– Это просто простуда. Я справлюсь с этим.

Мой телефон начинает жужжать рядом со мной, и я поднимаю его к глазам. Я вижу имя Уилла и отвечаю на звонок, откашливаясь.

– У тебя ужасный голос, – обеспокоенно говорит Уилл. – Я даже не могу тебя увидеть. Я снова в Хьюстоне и вернусь только через неделю. После этого я улетаю в Сиэтл.

– Со мной все будет в порядке, еще одна ночь отдыха, – кривлюсь я, а потом сморкаюсь в салфетку. – Кроме того, как именно ты заставишь меня чувствовать себя лучше? Если ты еще не понял, я физически не в порядке.

Уилл смеется в трубку: – Бедная моя малышка, но ты права. Ладно, слушай, мне нужно идти в зал заседаний, но я люблю тебя. Пожалуйста, поправляйся.

– Я тоже тебя люблю.

Единственный ночной отдых, в котором я так отчаянно нуждалась, превратился в сущий ад. Я ворочалась и ворочалась, без устали кашляя. Мои носовые пазухи были забиты, после чего поднялась температура. На следующий день облегчения не наступило, и мне пришлось остаться в постели и пропустить занятия.

Звонит Ава и сообщает, что Уилл написал ей сообщение, беспокоясь. Она рассказала маме о том, что я заболела. Все волнуются, но какое это имеет значение, когда я сижу здесь совсем одна. Вскоре после того, как Ава рассказала маме, она звонит мне.

– Тебе нужно, чтобы я прилетел? У тебя ужасный голос?

– Мам, у меня грипп. Я могу сама о себе позаботиться. Я уже не ребенок, – грубо говорю я, пытаясь заставить свою голову перестать кружиться.

– Я никогда не говорила, что ты ребенок. Ты заболела, и сейчас в мире ходит штамм гриппа, который отправляет людей в больницу. Я беспокоюсь о тебе.

– А я говорю тебе, что я большая девочка. Я поправлюсь.

Раздраженная тем, что она обращается со мной как с ребенком, я придумываю какое-то оправдание, что мне нужно идти. По правде говоря, в последнее время мы редко разговариваем. Между Уиллом, занятиями в университете, а теперь еще и этим дурацким гриппом я стараюсь избегать ее, потому что это облегчает мою совесть.

Но, как и в любой другой жизни, избегание может завести вас только так далеко.

Тем днем Лизель отвезла меня в отделение скорой помощи, когда у меня поднялась температура. На ночь мне поставили капельницу, а на следующий день отправили домой с очередными антибиотиками. Я решила скрыть свой визит в больницу от семьи и Уилла, не желая, чтобы кто-то возился со мной, как с ребенком.

Прошло несколько дней, прежде чем я почувствовала себя немного лучше, но истощение все еще лежало тяжелым грузом на моих плечах. Я похудела и только сейчас начала ощущать прилив сил и аппетита. Возможно, это и к лучшему, что Уилл все еще далеко, учитывая, что я не испытываю никакого интереса к сексу.

– Ты выглядишь намного лучше, – Лизель улыбается, садясь рядом со мной на диван. – Достаточно для того, чтобы ты могла навестить своего мужчину сегодня вечером, когда он вернется, и заняться сексом, о котором я мечтаю.

Я тихонько хихикаю, а затем слегка покашливаю: – Как бы мне ни хотелось это сделать, но через пятнадцать минут у меня встреча с моим научным руководителем. Я подозреваю, что он хочет обсудить дополнительные кредиты, над которыми я работаю, и, возможно, продвинуть некоторые из моих курсов.

– Удачи, – говорит она, спрыгивая с дивана. – Если тебя не будет к ужину, я предположу, что у твоей вагины есть другие идеи.

***

– Мисс Эдвардс, – приветствует профессор Дэниелс, когда я закрываю за собой дверь. – Нам нужно обсудить вашу учебную нагрузку.

Я сажусь, кладу сумку рядом с собой: – Это из-за моих дополнительных кредитов? Как вы знаете, я надеюсь закончить университет раньше.

Профессор Дэниелс снимает очки, протирает их, а затем снова надевает: – Боюсь, что этого не произойдет. Вы не справляетесь с нагрузкой.

Мои плечи напрягаются, и я в замешательстве качаю головой: – Я не понимаю. Я болела всю последнюю неделю, но я все наверстала.

– Ну, честно говоря, в начале первого семестра у вас были отличные оценки, а потом они начали падать. Понятно, что наступил период адаптации. Я предлагаю тебе отказаться от некоторых занятий.

– Я не могу этого сделать, – заявляю я, неохотно повышая голос. – Моя мама училась с такой же нагрузкой.

– Я не верю, что мы можем оценивать то, что делает кто-то другой, мисс Эдвардс.

– Я сделаю все, что угодно, – умоляю я, пытаясь сдержать свои эмоции. – Просто скажите, что мне нужно сделать?

Профессор Дэниелс предлагает мне пропустить один урок, чтобы наверстать упущенное, но я продолжаю качать головой, отказываясь это делать. Я не мечтала о том, чтобы поступить в Йельский университет и провалиться. Что подумают мои родители? Итак, я отвлеклась на Уилла. Если я снова сосредоточусь, то уверена, что все наладится. Все, что мне нужно, – это проводить больше времени в библиотеке и меньше – в постели Уилла.

Я прошу профессора Дэниелса предложить другие решения, и мы проводим следующий час, перебирая все варианты. В итоге я прихожу к выводу, что мне нужно сосредоточиться на учебе. Конец истории.

Вернувшись в комнату общежития, Лизель приносит водку – ее решение жизненных проблем. Я любезно отказываюсь, вздыхая о том, как именно мне удастся все это провернуть. Положив на колени свой ежедневник, я бесцельно листаю страницы. Я могу попрощаться с весенними каникулами, планами остаться с Уиллом и нашими выходными в Хэмптоне.

– Это просто препятствие. Так что ты будешь учиться усерднее, и, кроме того, у тебя был грипп.

– Да, я знаю, – киваю, хотя и неубедительно.

– Именно в такие моменты я жалею, что не могу позвонить маме, отчаянно желая услышать ее мудрость в тот момент, когда чувствую себя беспомощной и потерянной. Но, опять же, я отдалилась от нее настолько, что обращение к ней за советом вызвало бы только подозрения.

– И что с того, что ты была угрюмой? – добавляет Лизель, настороженно наблюдая за мной. – Я думала, что весь этот горячий секс сведет это на нет?

– Горячий секс? Прошло почти две недели с тех пор, как я в последний раз видела Уилла.

– Хм... это объясняет настроение.

– Я могу обвинить ПМС?

Лизель кивает со знающей ухмылкой: – Точно. Мы приятели по течению. Кстати, я украла несколько твоих тампонов, так как у меня закончились.

Мои плечи вздрагивают, когда я хихикаю над ее признанием. Лизель ничем не отличается от Авы.

– Все в порядке. Я возьму несколько, когда они мне понадобятся.

– Подожди, у тебя их нет? Я думала, мы синхронизированы?

– Мы синхронизированы, – говорю я, глядя на список дел, записанный в моем планировщике. – Я просто заболела, так что, наверное, просто опаздываю.

– Но разве ты не принимаешь таблетки?

– Да, – отвечаю я, наблюдая за тем, как Лизель озабоченно сводит брови.

– Ты ведь используешь другие средства защиты с Уиллом, верно?

В моем горле начинает образовываться огромный комок. Я почесываю колено, чтобы отвлечься от поднимающейся во мне паники.

– Нет, но я принимаю таблетки каждый день.

– Каждый день?

– Каждый день, – я киваю.

– В одно и то же время?

– Ну, не всегда в одно и то же время.

– Как поздно мы об этом говорим. – Лизель испускает тяжелый вздох.

Не могу поверить, что мы ведем этот разговор. Я и раньше опаздывал, в этом нет ничего необычного. Правда, тогда я не трахала себе мозги. Я пытаюсь подавить панику, поднимающуюся на поверхность. Схватив сумочку, я нащупываю упаковку с таблетками и достаю ее, чтобы увидеть, что белые таблетки почти закончились – самая последняя сидит в маленькой обведенной кружком упаковке.

Я протягиваю ее Лизель, чтобы она посмотрела. Она прикусывает губу и обеспокоенно потирает лицо.

– Думаю, тебе стоит сделать тест на беременность.

Я вскакиваю на ноги, вышагивая между нами: – Я не могу этого сделать. Значит, у меня задержка на четыре дня? Ну и ладно.

Лизель изо всех сил старается меня успокоить, но панику в ее выражении лица мне трудно игнорировать.

– Ты права, ты была больна, так что, возможно, твое тело просто работает. Но лучше очистить мысли и узнать наверняка.

Мысль о том, что это вообще может произойти, оцепеняет меня до глубины души. Мне девятнадцать. У меня впереди вся жизнь. Я вспоминаю мамины рассказы о Никки и Рокки и о том, как они боролись столько лет. Наверное, они были друг у друга, так что все обошлось. Но я знаю, что шансы на то, что Уилл останется со мной, невелики. Он ни разу не упоминал о том, чтобы завести семью или детей. Судя по разговорам, которые я слышала от тети Никки и мамы, у него нет ни малейшего желания иметь что-либо из этого.

А если и заведет, то только по обязанности, а не потому, что хочет создать семью с человеком, которому всего девятнадцать лет.

Моя голова начинает кружиться, заставляя меня сесть, когда я зарываю ее между ног.

– Я могу сходить за ним для тебя. Мы можем сделать это вместе.

Я вскидываю руки вверх, моя грудь напрягается: – Я не хочу пока знать... Я больше не могу, Лизель. Я могу продолжать лгать родителям, проваливать колледж и быть влюбленной в мужчину, с которым у нас нет совместного будущего. Это вопреки всему.

В этот самый момент мой телефон начинает вибрировать, и на экране появляется определитель номера мамы. Я нажимаю «отбой», не в силах говорить с ней.

– Это тяжело. Я понимаю.

– Нет, Лизель, продолжать почти невозможно. А теперь что, я еще и якобы беременна? Это так хреново.

Мое дыхание сбивается, и я падаю набок, сворачиваясь в позу эмбриона, как будто это меня защитит. Лизель ложится рядом со мной, крепко прижимаясь ко мне.

– Тебе нужно поговорить с ним. Ты не можешь пройти через это одна.

Я качаю головой: – И что? Напугать его. Никогда в самых смелых мечтах ему не придет в голову завести ребенка от девятнадцатилетней. Ты не понимаешь, для Уилла происходят все эти удивительные вещи. Все, к чему он стремился всю свою жизнь, воплощается в реальности. Я не могу быть той, кто разрушит это для него, потому что я ленилась принимать таблетки в одно и то же время каждый день.

– Да, но я уверена, что он и в самых смелых мечтах не ожидал, что влюбится в кого-то, кто был рядом все это время. Уилл – не человек, которого ты подобрала на улице. Он – член семьи. Такая связь очень глубока. Он не причинит тебе вреда, Милли. Кроме того, он достаточно взрослый, чтобы позаботиться о тебе. Представь, если бы это был Остин? Вам обоим пришлось бы несладко.

Может, Лизель права, а может, и нет. Но сейчас я чувствую себя одинокой.

Возможно, в этом и заключается проблема любви. В лучшие времена она чудесна и потрясает до глубины души. А в худшие – заставляет чувствовать себя самым одиноким человеком на свете.

– Милли, – пробормотала Лизель рядом со мной. – Ты не можешь притворяться, что этого не происходит. Давай покончим с этим, и, возможно, мы обе слишком остро реагируем.

Час спустя, когда я продолжала лежать на диване в полном оцепенении, Лизель вернулась с тестом. Я прошу ее остаться со мной в ванной, трясущимися руками беру у нее палочку и следую ее указаниям. Я нервно мочусь, затем возвращаю ей палочку, и она кладет ее на туалет.

Я смываю унитаз и отхожу в сторону, не в силах ни смотреть, ни даже дышать.

Каждая секунда проходит мучительно медленно.

– Милли, – неровно и шатко дышит Лизель.

Я сжимаю кулаки, задыхаясь в маленькой ванной, и мое тело дрожит до такой степени, что кажется, я перестала дышать.

Лизель протягивает мне палочку, и я вижу одну синюю линию.

– Это значит, что беременности нет, верно?

Но там, под одной линией, которая, как я думала, станет моим спасением, есть еще одна очень слабая голубая линия.

Такая слабая, но неизбежная.

– Ты беременна.

 Двадцать восьмая глава. Уилл

Лекс настаивает, чтобы я на три дня отправился в Лондон для встречи с акционерами.

Это было последнее, что мне хотелось делать, учитывая, что я не спал в своей постели почти две недели. Стремление к доминированию на европейском рынке не обходится без трудностей. Давление нарастает, мое внимание перетягивается во все стороны, а сон становится второстепенной задачей, поскольку снова наступает бессонница.

Я с ужасом сообщаю Амелии эту новость, но, на удивление, она воспринимает ее нормально. Мы не ссорились и не спорили, она просто сказала, что занята заданиями, так как берет дополнительные кредиты. Ее тон неприятен, но я не допрашиваю ее, учитывая, что она все еще выздоравливает после гриппа. Чувство вины за то, что я не видел ее во время болезни, тяготит меня, но невозможно ни на минуту оторваться от работы, когда все идет своим чередом.

В последнее время Лекс стал более требовательным, полагая, что я буду у него наготове в любой чертовой ситуации. Я чувствую, что у него есть свои заботы, и многие из них связаны с Амелией. Но, в отличие от прежних лет, он не говорит мне об этом, и поэтому я не задаю никаких вопросов, стараясь не вызвать подозрений.

Мне устраивают экскурсию по потенциальному лондонскому офису, и все это становится дополнительным стрессом. Эта тема постоянно обсуждается на совещаниях руководителей, но я все никак не могу найти решение, которое позволило бы мне остаться в Штатах.

Чем больше я пытаюсь играть с переездом сотрудников и рассматривать затраты на то, чтобы Лондоном управлял кто-то другой, тем очевиднее становится, что я – лучший человек для этой работы. Но осознание этого пронизывает меня до глубины души. Я мечтал построить эту империю только для того, чтобы пожертвовать единственным, чего я хочу.

Амелия Эдвардс.

Я чертовски скучаю по ней. Такое ощущение, что нас разделяет целый мир, целый океан. Я ни за что на свете не смогу жить в другой стране, когда мне нужна она в моей постели, со мной и только со мной. Моя ревность уже стала проблемой в наших отношениях. Каждый раз, когда она упоминает имя другого мужчины или появляется на фотографиях с так называемыми «друзьями», я выхожу из себя. Я ненавижу себя за это, но мысль о том, что к ней прикасается другой мужчина, доводит меня до грани безумия.

Перед самым вылетом в Штаты Амелия звонит мне, пока я стою в очереди на посадку в самолет. Слава Богу, что есть бизнес-класс. Очередь в эконом-класс с кричащими детьми – это хаос. Чем больше я наблюдаю за их поведением, тем больше понимаю, насколько непривлекательно иметь детей.

– Эй, я только иду на посадку.

– Ты ведь вернешься завтра?

– Да, а что? Ты скучаешь по мне или что-то еще?

Стоя на полной остановке, среди незнакомых людей, я отчаянно хочу сказать ей, что скучаю по ней. Что это были самые долгие две с половиной недели в моей жизни, и мне нужно быть внутри нее, как никогда.

Я слышу вздох через динамик, но ее тон мягкий, а не обычный прилив энергии, которым она славится.

– Мы можем поговорить завтра, когда ты вернешься?

– Конечно, – я поморщился, вспомнив о запланированном на завтра совещании по прогнозам. – Вообще-то, возможно, придется подождать до завтрашнего вечера. У меня завтра весь день встречи.

– Тогда поговорим вечером.

Она кладет трубку, не сказав больше ни слова, даже не попрощавшись. Я отправляю ей быстрое сообщение, прежде чем выключить телефон.

Я: Все в порядке?

Амелия: Будет.

Я: Я люблю тебя.

Амелия: Я тоже тебя люблю, Уилл.

Я не могу избавиться от ощущения, что ее беспокоит что-то еще, но я ничего не могу сделать, пока не вернусь на родину.

***

– Господа, давайте закончим эту встречу, – предлагаю я, раздраженный джетлагом. – Мы уточнили все что нужно было уточнить. Теперь мы просто ходим по кругу.

– А как же Эдвардс? Разве он не захочет принять решение?

– Учитывая, что это моя компания, я приму во внимание мнение Лекса, но в конечном итоге приму собственное решение.

Я встаю, разминаю руки, прежде чем выйти из комнаты и вернуться в свой кабинет. Раннее окончание встречи означает, что у меня есть три дополнительных часа, которые я могу потратить по своему усмотрению. Когда я возвращаюсь в свой кабинет, мой личный помощник Хизер предлагает мне взглянуть на гостевую зону. Мой взгляд притягивают длинные, худые, загорелые ноги, скрещенные на белом кожаном диване, и черные ремни, обмотанные вокруг ее лодыжек.

Пока я не поднимаю взгляд на ее тело и не встречаюсь с глазами великолепной женщины, в этих ногах есть что-то знакомое. Той самой женщины, с которой я спал почти год.

– Лусиана? – говорю я, ошеломленный тем, что вижу ее. – Что ты здесь делаешь?

Она встает, ее глаза умоляют меня, а губы изгибаются в улыбке. Она идет ко мне в мягком платье с V-образным вырезом, облегающем ее изгибы во всех нужных местах. Я поджимаю губы, вспоминая, какая она сексуальная женщина.

– Я была в городе и хотела зайти поздороваться, – Лусиана протягивает руки, побуждая меня обнять ее, и я чувствую, что вынужден это сделать. Обхватив ее за шею, я прижимаю ее к себе на мгновение, а затем отстраняюсь, чувствуя себя неловко от того, насколько интимными кажутся простые объятия.

– Разве сейчас неподходящее время?

– Конечно, нет, пожалуйста, пройдем в мой кабинет.

Мы входим в кабинет, и я предлагаю ей присесть, пока Хизер предлагает ей напитки. Она любезно принимает стакан воды, после чего снова переключает внимание на меня.

– Как поживаешь? – спрашиваю я, откидываясь в кресле. – Ты все еще работаешь моделью для Victoria's Secret?

– Да. Я только что подписала очередной контракт, поэтому и пришла сюда.

– О?

– Это для телевизионного шоу, которое будет сниматься в городе. Мой контракт рассчитан на пять лет.

– Поздравляю, – предлагаю я с искренней улыбкой. – Это очень интересный опыт для тебя.

– Это захватывающе, – ее взгляд фиксируется на моем, мерцая под флуоресцентным светом. – Мне не нравится, как мы закончили, Уилл.

Я должен был это предвидеть: не слишком заметные взгляды, скрещивание ног, нарочито обнажающее бедра, – все это фирменные приемы Лусианы. Избегая ее настойчивого взгляда, я судорожно поправляю запонки.

– Все закончилось так, как и должно было закончиться. Я не был готов к той жизни, которую ты хотела.

– А теперь?

– Теперь? – медленной и уверенной походкой я поднимаю глаза, чтобы встретиться с ее глазами. – Я кое с кем встречаюсь.

Лусиана сузила глаза, выглядя не слишком довольной моим признанием.

– Кто она?

– А разве это важно? – грубо спрашиваю я.

– Конечно, важно, – усмехается она, поглаживая золотое ожерелье на шее. Я узнаю его с тех пор, как мы были вместе. Подарок на день рождения, если мне не изменяет память. – Я хочу знать, кто значит для тебя больше, чем я.

Ее высокомерие забавляет меня: – Моя личная жизнь именно такая, личная. Если это то, за чем ты пришла, то мне очень жаль.

Она наклоняется над столом, нарочито демонстрируя свое декольте. Я отвожу взгляд, не желая ни в коем случае поощрять ее. Конечно, у нее от природы большие сиськи, которые идеально подходят к дорогому белью, которым славится Victoria's Secret, но все, что передо мной, – это не тот человек, в которого я влюблен.

– Нам было хорошо вместе, – напоминает она мне, ее глаза прикованы к моему рту. – И особенно хорошо нам было в спальне. Ты помнишь, Уилл?

Я прикусываю язык, изо всех сил пытаясь подобрать подходящие слова, чтобы отпустить ее. Да, нам было хорошо в спальне, потому что она была хорошей блядью в тот период моей жизни, когда я не знал ничего лучшего.

А теперь единственное тело, которое я хочу поглотить, – это тело Амелии. Моя зависимость и одержимость, единственное прикосновение, которое я хочу ощущать по всему телу.

– Я помню, и да, это было хорошо... в то время, – говорю я ей, не торопясь продолжать. – Я с кем-то, и этот человек важен для меня. Так что, если ты пришла именно за этим, извини, Лусиана, но мы давно расстались.

Опустив плечи, она опускает подбородок, затем выдыхает и встает. Я следую ее примеру, желая выпроводить ее и избежать дальнейших разговоров о прошлом.

– Наверное, я должна поздравить тебя или что-то в этом роде.

– Было приятно снова увидеть тебя, Лусиана.

Она наклоняется, чтобы обнять меня, а затем отстраняется, поглаживая мое лицо рукой: – Сделай ее счастливой, хорошо?

– Я стараюсь, – я тихонько хихикаю.

Громкий шум проникает в комнату, когда мы вдвоем поворачиваемся к двери. Амелия стоит там, держа руку на дверной ручке. Хизер бежит за ней, охваченная паникой.

Я едва узнаю Амелию. Прошло несколько недель с тех пор, как я видела ее в последний раз, и только сейчас я понимаю, как на нее повлиял грипп. Ее обычно румяные щеки выглядят бледными и исхудавшими. Под глазами темные круги. Все в ней выглядит изможденным.

– Амелия, что ты здесь делаешь?

– Мне нужно с тобой поговорить, – заикается она, дыхание у нее поверхностное. – Но я вижу, что ты занят.

Ее глаза то и дело перебегают на Лусиану. Быстро сообразив, что наше дружеское прощание выглядит подозрительно, я отстраняюсь и создаю между нами дистанцию.

– Лусиана, это Амелия, друг моей семьи.

Я произношу слова с осторожностью, понимая, что рядом находится Хизер. Меньше всего мне нужно, чтобы она сплетничала со своими коллегами, и это передалось Лексу.

– Амелия, Лусиана.

– Откуда вы знаете друг друга? – грубо спрашивает Амелия.

Я опускаю взгляд, но решаю быть честной, чтобы избежать обмана с моей стороны.

– Мы встречались.

– Мы жили вместе год назад, – Лусиана наклоняет голову с властной улыбкой.

– Ты никогда не говорила, что жил с кем-то? – спрашивает Амелия, складывая руки под грудью, возмущенная правдой.

– Это вылетело у меня из головы, – говорю я, наблюдая, как выражение ее лица меняется от гнева к ярости.

Амелия вырывается, на ее лице видна обида. Я зову ее по имени и следую за ней через двери офиса, пока мы не оказываемся в вестибюле. Она снова и снова нажимает на кнопку лифта, отчаянно пытаясь уйти от меня. Я хватаю ее за руку, требуя остановиться.

– Черт возьми, Амелия. Что с тобой не так? Кто-то мог видеть эту вспышку.

Амелия стремительно поворачивается ко мне, ноздри раздуваются, глаза расширены: – Я думала, у тебя весь день были встреча?

– Да. Она закончилась рано.

– И ты не подумал позвонить мне? Я же сказал, что мне нужно с тобой поговорить.

– А я говорил тебе сегодня вечером.

– Но у тебя есть свободное время, чтобы делать то, что ты делал со своей бывшей девушкой в своем офисе? – обвиняет она, повышая тон. – С девушкой, с которой ты жил, по ее словам. Должно быть, для плейбоя Уилла это было серьезно – взять на себя обязательство быть с кем-то в своей постели каждую ночь.

– Амелия, не начинай...

– Не начинай что? – кричит она, почти плача. – Я понимаю, ладно? Я не она. Я не женщина с собственной карьерой и деньгами. У меня нет свободы делать все, что, черт возьми, я хочу. Я не могу просто идти, держа тебя за руку, чтобы меня не спрашивали о нашем возрасте. Я – все, что тебе не нужно, а все, что тебе нужно, стоит в твоем офисе и, без сомнения, желает, чтобы вы снова были вместе.

Я опускаю голову, не зная, что сказать.

Как раз в тот момент, когда я собираюсь открыть рот, чтобы сказать ей, как сильно я ее люблю и что, хотя кое-что из этого может быть правдой, в конце концов, я хочу только ее, двери с писком открываются.

Мы оба смотрим на открывшийся лифт, и знакомые изумрудно-зеленые глаза смотрят прямо на нас.

Лекс Эдвардс.

Во плоти.

 Двадцать девятая глава. Амелия

Глаза отца мечутся туда-сюда. Обычно яркие изумрудно-зеленые зрачки становятся темнее, когда мы втроем стоим здесь, в холле.

– Амелия, – требует он, его тон становится все глубже. – Что ты здесь делаешь?

– Я... Я, – спотыкаюсь на словах, думая о чем угодно, пытаясь избавиться от обиды, полученной несколько минут назад, когда я застала Уилла и его бывшую подружку в слишком дружеских объятиях. – Я потеряла кошелек и не знала, куда идти. У меня не было с собой наличных.

– Ты потерял кошелек?

– Да, и я была расстроена, – продолжаю врать я, прочищая горло, чтобы звучать правдоподобнее. – Я была в нескольких кварталах от дома, готовая встретиться с подругой, когда поняла это. Наверное, это было в метро. Я не знала, к кому обратиться, и пришла сюда.

Выражение лица отца остается пустым, нечитаемым. Если он и в самом деле что-то подозревает, то ему отлично удается это скрыть.

– И мы с Уиллом поссорились, потому что он назвал меня безответственной. Я встречалась с мальчиком, папа, и мне надо было учиться.

– Ты должна учиться, – ворчит он, сжимая челюсть и странно глядя на меня. – Мне звонил твой советник по учебе и сказал, что ты отстаешь. Кто этот мальчик, с которым ты встречаешься?

– Это неважно, папа.

Уилл продолжает молчать, а потом уходит, оставляя меня на произвол судьбы. Мне обидно, что он так поступил, ведь все это время он обещал мне, что будет бороться за нас. И вот я здесь, борюсь за нас и этого так называемого ребенка, которого я ношу, а он просто уходит.

Сглотнув комок в горле, я начинаю задыхаться, затрудняя дыхание.

– Это имеет значение, Амелия! – кричит папа, и эхо отскакивает от стеклянных стен. – Я знал, что твоя поездка в Йель была плохой идеей. Ты недостаточно взрослая, чтобы справиться с самостоятельностью.

Я поднимаю глаза, поджав губы, лишенные каких-либо эмоций, так как его слова меня злят.

– Итак, все эти разговоры о том, что я должна быть ответственной, что именно я они должны были сделать?

Держа локти на ширине плеч, он опускает голову, чтобы контролировать дыхание. Дорогой костюм обтягивает его слишком напряженные мышцы, вены на шее видны на фоне белой клетчатой рубашки.

– Точно, отличное воспитание, – говорю я, положив руки на бедра. – Это все твоя вина.

– Моя вина?

– Да! Ты и твои дурацкие правила, то, как ты контролируешь мою жизнь. Если бы не ты, моя жизнь была бы намного лучше.

– Следите за словами, юная леди.

– Мне плевать, кто ты такой, – кричу я, с презрением глядя на него. – Отрекись от меня, отрекись от меня. С меня хватит быть дочерью Лекса Эдвардса.

Я вбегаю в лифт и закрываю дверь, чтобы оставить отца стоять там с опущенной головой. Как только я остаюсь одна, мое тело начинает трястись, а желание яростно вырвать – на грани.

Я выхожу из лифта и иду быстрым шагом, чтобы отвлечься от тошноты, но чувствую неприятное ощущение между ног. Я бросаюсь в туалет, закрываю за собой кабинку, спускаю джинсы и вижу лужу крови между ног.

В панике я вытираю между ног, чтобы привести себя в порядок, но вид крови заставляет меня судорожно сглотнуть. Моя голова падает к туалету, и еле-еле вытекающее содержимое желудка жестоко покидает мое тело.