Текст книги "Потерянные Наследники (СИ)"
Автор книги: Кэсси Крауз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 27 страниц)
– Агата, я поверить не могу! – Выдохнул знакомый голос. А я стояла и нервно глотала ртом воздух, будто увидела привидение. В сущности, так оно и было. На меня смотрела точная копия Теона. Холодок пробежал по спине и я нервно сглотнула, понимая, что сердце сбилось с привычного ритма. Эти янтарные волосы ни с чем нельзя было спутать. Этот вздернутый нос и глубоко посаженные карие глаза в крапинку, смотревшие на меня с еле сдерживаемой радостью и волнением, едва не вывернули меня наизнанку. Я задержала взгляд на покусанной нижней губе. Он так и не бросил эту привычку.
– Себастиан, – прохрипела я.
Но он, будто и не чувствовал моего замешательства, оглядывая с головы до ног.
– Значит, это тебя я видел в аэропорту! Думал даже, что обознался! Непривычно, но так круто видеть тебя с длинными волосами, красавица!
Я слушала ничуть не изменившийся обволакивающий тембр его голоса, и не могла выдавить из себя ни звука. Себастиан, видимо, тоже вспомнил об обстоятельствах нашего с Адрианом отъезда. Наверно, перечислил в уме вещи, на которые спустил деньги, за которые продал нашу репутацию Артуру, и улыбка сползла с его лица. Я же, видя перед собой живое напоминание о совершенном и сокрытом нами убийстве, ощущала, как горлу подступала тошнота. Тогда, до нашего переезда, казалось, время способно переварить даже чувство вины. Нет, не способно. Все стало намного хуже, когда мы выросли и узнали, что за свои поступки нужно отвечать. Но мы ведь так и не ответили.
– Агата, мне очень жаль… – выдавил Себастиан, хотя это должна была неустанно повторять я последние восемь лет. – Я знаю, что нашему предательству не может быть оправданий. Но я все эти годы так хотел извиниться перед вами!
– Если тебе станет легче, – выдавила я, – на тебя я злилась меньше всех.
Потрясающе, Агата. Лучшая твоя реплика, тупица!
– Себ, я опаздываю. Извини и ты. – Не дожидаясь ответа, я быстренько проскочила мимо него к своему такси. И только там, откинувшись на сиденье, поняла, что мое сердце стучалось уже об стенки головного мозга.
Только этого мне не хватало. Все эти годы мы оправдывали себя тем, что нам было тринадцать, что мы ничего не понимали и ни о чем не подозревали. И да! Да, черт возьми, тогда мы еще не могли перестать любить Артура, нашего старшего брата, который оступился…
Когда же убийство Тео поросло полынью, мы единогласно приняли на себя обязательство жить с чувством вины и не выдавать друг друга. Теперь я везла на ДНК тест волоски с голов своего любимого телохранителя и когда-то любимого старшего брата. А что если нужно было бросить этот детский план с оглаской настоящего родителя Артура, и просто пойти в полицию, чтобы во всем сознаться? Ведь Артура точно посадят. Велика вероятность, что в соседних камерах окажемся и мы с Адрианом. А вот это уже ставило под угрозу всю семью и все деньги, которыми мы владели.
Идеальный финал. Но я струсила. Опять. Ничтожество.
– Остановите здесь, – попросила я таксиста, – через дорогу я сама перейду.
Время поджимало, встреча с Себастианом украла у меня бесценные минуты, которые я наверстывала теперь, почти перейдя на бег. Датчик в моем пальце срабатывал, когда сердце достигало 120 ударов в минуту. Оставалось молиться, я не вышла за этот лимит, когда ворвалась в регистратуру с квитанцией на оплату.
Заполнение бесчисленных сопроводительных документов задержало меня гораздо сильнее, чем я планировала. Впрочем, я уже ничего не планировала. Нужно было уносить отсюда ноги как можно скорее. Результаты будут готовы через пару дней. Оставалось надеяться, за этот срок я успею придумать более грамотный способ снова наведаться сюда.
Когда я кубарем скатилась с крыльца больницы, на телефон Моники пришло сообщение от с моего номера:
«Подруга, похоже, у нас проблемы. Саша ничего не написал тебе за все это время. Я выглянула на улицу, его машины на парковке не было. Надеюсь, у тебя там все под контролем!»
– Твою мать! – Ругнулась я в голос. На меня гневно покосилась какая-то женщина.
Существует в человеческом мире неписаный ни в каких конституциях закон. Закон подлости. Иными словами, карма. Делаешь пакость, получаешь гадость. Так вот, именно в тот критический для меня момент Гамбург встал в пробку. В приложении вызова такси стояла отметка, что машина приедет только через 20 минут, которых было бы вполне достаточно для моих телохранителей, чтобы бросить где-нибудь свой вольво и настигнуть меня прямо на этих чертовых ступеньках в три прыжка.
В нескольких метрах от меня сверкнула фара мотоцикла, будто привлекая к себе внимание. Я тут же узнала зеркальный шлем Себастиана. Парень заглушил мотор и двинулся ко мне, на ходу вытаскивая свою голову из шлема.
– Прости, я не удержался, – виновато улыбнулся он, – у меня нет твоего нового номера, а упустить такую возможность я не мог. Вот и ехал за твоим такси. Не хочешь сходить вместе пообедать? Хочу хотя бы частично искупить свою вину перед тобой.
– Себ! Ты даже не представляешь, как ты вовремя! – Затараторила я. – Увези меня отсюда как можно быстрее! И я схожу с тобой даже на ужин!
– Возьми мой шлем и держись крепче, – без лишних вопросов ответил Себастиан, седлая свой Харлей.
Клянусь. Торжественно клянусь самой себе, что я куплю мотоцикл!!! Пускай на первом перекрестке я едва не выплюнула все кишки наружу, когда прямо перед нами с жутким гудением пронесся грузовик, но дальше я почти визжала от восторга! Лавировать в потоке машин, нарушая все писаные ПДД, вызывать к себе всеобщую ненависть и под рев мотора балансировать на двух колесах между жизнью и смертью, это было как раз по мне. Адреналин буквально разрывал мои вены, пульс наверняка подскочил к своей предельной отметке, но тогда мне было уже все равно. Не пойман, не вор!
– Хочу еще быстрее, Себ! – Закричала я, и парень послушно прибавил скорость.
Наверно, я сошла с ума, раз сумела отключиться от всех мыслей и ловить ртом воздух от избытка чувств. Себастиан и мотоцикл стали в моем восприятии единым целым, огромным ревущим зверем, который преодолевал километры со скоростью света и заряжал меня своей бешеной энергией. Когда мы ворвались на территорию Альтоны, я освободила одну руку, подставив ладонь встречному потоку ветра и завизжала от восторга. Себ засмеялся мне в ответ и ускорился в последний раз. Но, почувствовав, что я разжимаю вторую руку, он быстро глянул на меня через плечо.
– Не вздумай! Держись крепче! – Предостерег он.
Брусчатка Бланкенезе вынудила нас сбросить скорость. Колеса врезались в лужу, обдав пешеходов снопом грязных брызг. Себ поднял руку в извиняющемся жесте и виновато обернулся ко мне.
– Не смогу разогнаться здесь. Дорога плохая. Придется нам топать пешком. Слишком опасно.
– Разъезжать на мотоцикле зимой само по себе опасно, – улыбнулась я, стаскивая с головы шлем. Себастиан помог мне спуститься на землю и вовремя схватился за мою куртку, когда я чуть не потеряла равновесие от дрожи в коленях.
– Ты же видишь, какая в этом году зима. Минусовая температура была только на Рождество. А сейчас даже снега нет. Только если в районе Цульберга.
– Хочешь подняться на высоту 70 метров, чтобы проверить? – Хмыкнула я.
– И пообедать с тобой! И вообще! Я ведь с вашего отъезда так ни разу и не был тут. Не мог. Скучаю, реально, и по еженедельному рынку, и по садам и черт… Агата, мы же с рождения знаем друг друга! 5 лет не так уж много по сравнению с тем количеством дерьма, которое мы пережили вместе! Дай мне шанс все исправить! Давай вместе обойдем весь Бланкенезе, как в детстве! Нам же есть что вспомнить…
Себ поймал меня за талию свободной рукой и потянул на себя. Запах его кожаной куртки, едва проникнув мне в ноздри, немедленно вернул меня назад.
Нам по пятнадцать, Себастиан только выпросил у отца мопед. Мы поднимались на склон Полтерберга подальше от Римского сада, чтобы никто из знакомых нас не нашел, и целовались до тех пор, пока не начинали болеть губы. А вечером, когда Себ вез меня в гнездо, я утыкалась носом в его косуху и смеялась от удовольствия.
Но нам больше не пятнадцать. И теперь я гораздо острее ощущала свою вину перед этим красивым, мягко улыбающимся мне парнем.
– Если бы не ты, я бы не пережил смерть Тео, – вздохнул Себ, все еще не желая меня отпустить.
«Если бы не я, тебе бы нечего было переживать», подумала я. А вслух напомнила, что все еще спешу домой.
– Я ведь заслужил узнать причину, по которой ты убегаешь? – Спросил Себ, толкая перед собой мотоцикл.
– Артур снова плохо себя ведет, так что у меня целый табун охранников.
Мне никуда от них не деться. Даже в ладонь вшит чип слежения. Приходится выкручиваться, если нужно попасть куда-то в одиночку.
– Какой же он мудак, все не уймется, – процедил сквозь зубы Себастиан.
– Ну хоть в этот раз он практически никого не купил, – вырвалось у меня.
Мы помолчали. Сунув руки в карманы куртки, я делала вид, что старательно изучаю под ногами брусчатку. На деле же мои мысли занимал Томас. Находиться в объятиях Себа, пускай и только дружеских, было куда менее приятно, чем под самым укоризненным взглядом Тома.
Если понадобится, придется умолять Сашу, чтобы он меня не сдавал.
Я уже чувствовала его приближение по протестующим гудкам за нашими спинами и лязгу шин на крутом повороте. Вольво грубо тормознул, заехав передним колесом на тротуар и задев мотоцикл Себастиана. Тот едва сумел удержать его на колесах и не дать придавить нас обоих. Хлопнула дверца, и сердце мое оборвалось. Из машины вышел Томас.
Не глядя на меня, он подлетел к Себу и схватил того за шкирку, отодрав от мотоцикла, который с грохотом свалился на землю.
– Кто ты?! На кого работаешь? – Рявкнул Томас, впечатывая парня лицом в фонарный столб. Я услышала неприятный хруст ломающегося носа и бросилась на помощь.
– Том! Том, все нормально!!! Это я! Я попросила забрать меня! Он ни в чем не виноват! Отпусти его! – Кричала я, повиснув на плече телохранителя, который отмахнулся от меня, словно от назойливой мухи.
– С тобой я потом разберусь! – Прорычал Томас, и от звука его голоса мне стало не по себе.
– Говори сейчас! Только отпусти его! – Выкрикнула я, снова запрыгивая на Томаса. Он готовился ударить Себастиана повторно, но тот ловко вывернулся и предостерегающе выставил кулаки перед собой.
– Я ее друг! Больше я не причиню ей никакого вреда! А ты, еще раз меня тронешь, получишь повестку на судебное разбирательство, понял?! И я пришлю тебе счет за ремонт моего байка! – Глаза Себастиана гневно мерцали из-под густых бровей. Он был крупнее Томаса, но очевидно не так силен.
– Себ, уезжай скорее! – Взмолилась я, всеми силами удерживая Томаса на месте. Он, конечно, мне поддавался, сама бы я точно с ним не совладала. – Иначе он тебя прибьет!
– Ты обещала мне обед! Мой номер не изменился, Агата. Позвони, ладно? – Он улыбнулся окровавленной улыбкой, стараясь унять в голосе злость.
Я кивнула, но Томас не дал мне шанса сказать что-либо, схватив в охапку и бросив на заднее сиденье вольво, положив тем самым конец этой разборке.
Оставшийся путь до гнезда мы преодолевали в молчании, которое звучало хуже, чем лавина обвинений. Я физически ощущала стену, что выстраивал между нами Томас, но в тот момент во мне не было ничего, кроме гнева. Себ ничего плохого не сделал, но в очередной раз выхватил от моей семьи. Водителя в машине не было, только мы, из чего я сделала вывод, что Томас сорвался по моим следам прямо из дома, опередив Сашу.
– Ты пошла и сделала ДНК тест? – Голос Тома прозвучал отстраненно, словно его вопрос был адресован не мне.
– Да.
– Соврала Монике, сбежала от Саши и пыталась контролировать свое сердцебиение?
Я не ответила. Томас бросил машину на подъездной дорожке к дому, распахнул дверь и вытащил меня на улицу. Уже смеркалось, но его глаза были темнее темноты. Том пристально вглядывался в меня, зажимая между собой и вольво. Я не выдержала и отвела глаза.
– Смотри на меня! – Потребовал он. – Я похож на него?!
– Нет, но… – прошептала я.
– Тогда какого хрена ты творишь?!
– Ты же соврал мне! Значит, тебе известна настоящая причина, по которой моя мать заявилась к твоему отцу.
– Да есть миллион причин! – Томас выпустил меня и сжал кулаки. – Артур старше меня на 3 года, тогда мой папа уже женился на маме! Он никогда бы ей не изменил!
– Откуда ты знаешь, – нерешительно шепнула я. Но почти тут же пожалела об этом. Я собиралась успокоить его, но, как самая бестактная тварь, ковырнула незаживающую рану в сердце Тома. Цвет его глаз слился со зрачками, и я вся сжалась в машину под их испепеляющим взглядом.
– То, что твоя семья держится на одних деньгах, не значит, что в остальных семьях так же!!! – Рявкнул Томас. – Мои родители любили друг друга! А вот ты и вся твоя испорченная семейка не знают, что это такое!!! Папа бы умер вместо мамы, если бы так можно было! А вы только и знаете, что лишаете друг друга фамилий да переписываете состояние с одного дебила на другого! Ты такая же, как твои мать и отец! Как бы ты это не отрицала. Ради личной выгоды ты предашь любого, кроме себя!
– Можно подумать, ты не догадывался об этом! – От возмущения я тряслась с головы до ног. От моего желания заверить его в том, что он все неправильно понял, не осталось и следа. – Томас, да ты же видишь меня насквозь! Неужели ты не знал, на что шел, когда захотел быть со мной?! Ори сколько угодно, маши кулаками и избивай невиновных. Но ты все равно слаб, потому что винишь себя в том, что от тебя никогда не зависело! Ты срываешь не злость, а свою скорбь на людях вокруг. Но мы не виноваты, что твоя мама погибла! И ты тоже!
– Не смей вообще упоминать мою маму! – Закричал на меня Томас. Но мое сердце отчаянно сжалось, когда я заметила предательский блеск в его глазах. – Я думал, ты такая же, как я. Только с тобой я мог по-настоящему забыться. И вот так ты поступаешь со всеми, кто тебе хоть сколько-нибудь дорог?! И не ври мне, что это не так!
– Отпусти ее, Том… – шепнула я со слезами на глазах. Мне было больно за нас обоих. Я по глупости обидела и была обижена. Но впервые от боли, что мы наносили друг другу словами не было ни капли удовлетворения. Шагнув к нему навстречу, я протянула руки, чтобы обнять его разгневанное лицо.
– Она никогда бы не стала винить тебя. Ты сделал для нее все, что мог, я знаю. Она бы хотела, чтобы ты был счастлив.
Но Томас грубо сбросил с себя мои руки, до боли стискивая запястья.
– Ты не имеешь права давать мне советы! Твою мать, да ты ведь даже не знаешь, что такое уважение и любовь! Я тебя нена… – Томас осекся, но сказанного было вполне достаточно, чтобы вывести меня из себя.
Я с силой рванулась назад, высвобождаясь из его хватки, чтобы после как следует врезать кулаком в грудь.
– Что?! Ненавидишь меня?! Давай, скажи это уже наконец! – Закричала я, чувствуя, как вспыхнули от гнева щеки. – Скажи, что я виновата в том, что родилась в такой ужасной семье! Скажи, что тоже хотел бы, чтобы мать уморила меня в своей утробе! – Из глаз крупными каплями покатились слезы злости. – Как же просто обвинять в неумении любить человека, которому ты даже не дал шанса!
– Агата, я… – Томас будто бы опомнился, но стало слишком поздно. Слова слетели с моих губ прежде, чем мозг успел дать отбой.
– Это я ненавижу тебя! – выкрикнула я.
Той первой ночью я рыдала как никогда ни по кому в жизни не рыдала (Адриан, разумеется, был не в счет). Физически мне было почти так же плохо, как в тот день, когда Артур чуть не изнасиловал меня. Я распласталась на той половине кровати, где обычно спал Томас и умывала слезами подушку, по-прежнему хранившую его запах. Он все неправильно понял, я могла объясниться, и все между нами было бы хорошо. Но, зацепив мою гордость, он вызвал меня на неконтролируемую перестрелку обвинений, поразившую нас обоих.
На второй час моих безутешных всхлипов в спальню тихонько прокралась Мона. Положив на тумбочку мою цепочку и телефон, она забралась с ногами на кровать и опустила мою голову к себе на колени.
– Только не говори мне что-то в стиле «я тебя предупреждала»! – прорыдала я.
– Но я же тебя предупреждала! – Отозвалась она, расчесывая пальцами мои спутанные волосы.
– Хорошая же из тебя подруга!
– А какую ты хотела?! Ту, что будет врать тебе в лицо и говорить: он того не стоит, он придурок и скотина?! Нет, дорогая. Он не скотина и не придурок. И он уж точно того стоит. Так что плачь, Агата, плачь над своим идиотским эгоизмом. А я буду сидеть здесь и ждать, пока ты не выплачешь все слезы, отведенные в твоем организме на этого потрясающего мужчину, который из сотни вариантов выбрал именно тебя.
И я плакала. Плакала над своим беспросветным упрямством до тех пор, пока сон не увлек меня в свой плен кошмаров, из которого больше никто меня не заберет.
На следующий день я прикинулась больной, лишь бы не встречаться с Томасом в его смену. И через день я тоже «болела». И еще через один. А потом собрала всю свою волю в кулак, сдобрила лицо щедрой порцией тонального крема, дабы спрятать темные круги под глазами, и гордо прошествовала мимо Томаса в машину, велев водителю доставить меня в медицинский центр Эппендорфа.
Сегодня был мой шанс все исправить.
Всего через полчаса проклятый конверт с результатом теста был зажат между моими большим и указательным пальцами. Томас с каменным лицом уже распахнул для меня дверь машины, а я все смотрела на белоснежный лист бумаги, как на проказу, когда, наконец, набралась храбрости поднять глаза на своего телохранителя. На свете не было человека, более не похожего на моего старшего брата, чем он.
– Агата, садись в машину, – устало проговорил Томас, одной рукой поднимая воротник своего пальто.
– Зачем на самом деле моя мать приходила к твоему отцу? – Неожиданно вырвалось у меня.
– Я уже назвал тебе причину. – Томас смерил меня долгим испытующим взглядом. – И вот к чему это привело. Не пора ли уже открыть этот чертов конверт?
Я опустила глаза, незаметно набрав в грудь побольше воздуха, и вскрыла наше чертово яблоко раздора. Пальцы ухватились за сложенный листок с результатом, но так и не достали его.
– Я везла с собой на экспертизу три клочка волос, а не два. Когда меня попросили их сдать, я приняла окончательное решение. Я не сделала тест на родство между тобой и Артуром, – прошептала я, – это был тест на мое с ним родство. Я хотела признаться тебе, но ты был так рассержен, что я ничего не смогла с собой поделать. Мы сказали друг другу то, что должны были рано или поздно. Наше прошлое не дает нам двигаться дальше. Но сейчас я расстанусь со своим.
Я вытащила из конверта бумагу с результатом, и в тот же миг привычный мир оказался разрушен до основания. Одно дело услышать, другое – увидеть своими глазами. Артур не был Эркертом, а я не была ему родной сестрой. Я даже не поняла, что плачу. Подумала, пошел мокрый снег. Мне было горько не от того, что стала явной такая тайна, но потому, что кто-то вторгся в нашу отвратную, но семью, извне, с очевидным намерением ее разрушить.
Томас махнул водителю, жестом приказав ехать домой без нас, так же ни слова не говоря, взял меня за руку и повел вдоль набережной хмурой Эльбы. Светило солнце, но река не желала окрашиваться в миролюбивые оттенки и продолжала красоваться стальными волнами. Ветер раздувал полы пальто Томаса и путался в ворсе моего полушубка, изо всех сил стараясь компенсировать дефицит снега и мороза.
Истошно завопила чайка, и ее крики заглушили в моем сознании весь Гамбургский полуденный гул. В памяти всплыла квартирка Томаса в Петербурге в то единственное утро, которое я провела там с ним. Это было чуть больше месяца назад, но казалось, что с того момента я постарела на целую жизнь. Когда пять лет назад нас с Адрианом выдворили из Германии, я была убеждена, что пачка денег в разы крепче семейных уз. Но люди, которых мы встретили в Петербурге, дали понять, что существуют такие людские связи, которые не смог бы разрушить весь Швейцарский банк.
Бывает, люди встречаются случайно. Выдергивают друг друга из череды одинаковых лиц и больше не хотят отпускать. Закрывают глаза на боль и унижение, глотают отчаяние и обиды, но продолжают идти. Адриан изменил Алине, но в больнице она не отходила от него ни на шаг. Я клялась, что ненавижу, но Томас сплел свои пальцы с моими, едва почувствовал мою боль.
Что если они – люди, которые обрекают себя на любовь, а мы с братом ее беспощадные разрушители? Я так больше не хочу.
– Том, – нерешительно позвала я.
– Что, детка? – Мягко спросил он, изучая портовое судно на другом берегу.
– Когда моя семья рухнет, ты останешься со мной?
Он остановился и развернул меня к себе, вжав спиной в чугунную ограду. Подсвеченные солнцем, его глаза стали васильковыми, от чего в душе моментально наступила весна. Томас прекрасно знал, как хорош собой, но ни разу не злоупотребил этим знанием со мной. Он так сосредоточенно и долго изучал мое лицо, что уголки губы невольно дрогнули и поползли вверх.
– Каждый раз ты гонишь меня и не понимаешь, как сильно я хочу остаться. Даже если ты будешь кричать, что ненавидишь меня каждый божий день, я не уйду. Потому что не смогу забыть, как оглушителен твой смех, когда ты знаешь, что никто за тобой не следит. Как прекрасна ты в любви к своему близнецу и друзьям, несмотря на то, что однажды тебя уже предавали. Как преображается твое лицо, когда ты понимаешь, что я за тобой наблюдаю. Как больно тебе вспоминать о маме, которая обделила тебя своей любовью. Как поражают тебя вещи, такие обыденные для других. Ты не скрываешь своего чудовищного характера, но именно он делает тебя такой настоящей. Я не отпущу тебя по той простой причине, что рядом с тобой я сам хочу жить взахлеб. И если сложить все сказанное мной в одно предложение, получится, – Томас улыбнулся моему растерянному виду и бережно заключил в свои ладони мое лицо, – я тебя люблю.
***
Я тебя люблю. Все, что мне осталось от того дня. Три слова, 10 букв.
Моника сказала, это был водитель. Саша уверял, что отец Томаса. Мне казалось, бабушка. В любом случае, когда я проснулась на следующее утро, чувствуя себя Икаром, воспарившим к небесам, воск на моих крыльях растаял в одночасье.
Дедушка узнал о моей связи с Томом и перевел его в Петербург. Теперь он был телохранителем Адриана. Связываться нам запретили. Попрощаться не дали.
А я все падала и падала, удаляясь от своего солнца все дальше. Пока его последний луч не скользнул по моему осунувшемуся крылу.
