Текст книги "Потерянные Наследники (СИ)"
Автор книги: Кэсси Крауз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)
Глава 16. Безответно
Агата
Как же сильно мне не хотелось ехать в ту допотопную оранжерею, и как же сильно теперь хотелось вернуться назад. Мы словно были щенками из приюта, впервые познавшими любовь после волны предательств и разочарований. Я сильнее куталась в шубу и, глядя на спящий город, проплывавший за окном машины Томаса, старалась не думать, что завтра в это самое время уже буду Эркерт, собой настоящей. Мне было страшно. Страшно, что вместе с фамилией откроется шлюз детских воспоминаний, которые просто убьют меня своей ударной волной.
– Хотел спросить, – нарушил наше молчание Томас, – бал уже завтра, а я все еще не знаком с твоим сопровождающим.
– Я и не искала себе сопровождающего, – честно призналась я, – ты ведь и так идешь со мной.
Томас уставился на меня через зеркало заднего вида.
– Да, но я же…
– Сейчас самое время пригласить меня, – я невинно повела плечом. Томас тихонько засмеялся, и от его смеха мое сердце сжалось в приятном томлении.
– Ну что ж, это очень в твоем стиле. Если это сделает тебя счастливее, и сможет насолить твоим родителям больше, чем парочка эскортников, приглашаю тебя, Агата Эркерт, на завтрашний бал.
– Ах, это так неожиданно, спасибо! – Кокетливо отозвалась я.
Дома никто даже не думал ложиться спать. Потрепав за ушами выскочившего из моей спальни Тайлера, я прошествовала прямо на кухню. Свят и Алина играли в приставку, Макс, с Викой на коленях, раскладывал на столе карточки для монополии, пока мой брат разливал по стопкам текилу. Я радостно известила всех собравшихся, что организовала себе пару на бал, и устроилась на барном стуле рядом с Адрианом.
– Но я заранее предупреждаю всех участников завтрашнего шабаша, мы допиваем эту бутылку и расходимся! Вечером нам понадобятся силы и ясные мозги, понятно?! Это особенно касается Макса и тебя, Агатик! – Командовал Адриан.
– Интересно, почему меня никто с собой не берет?! – Не отрываясь от экрана телевизора, спросил Свят.
– Ты счастливый человек! – Ухмыльнулась я, взъерошив ему волосы.
Лизнуть, посолить, снова лизнуть, опрокинуть в себя по стопке и закусить лаймом. После двухразового повторения этой процедуры бутылка почти опустела, но Адриан был непреклонен в своём намерении сохранить наши умы трезвыми и не похмельными на утро.
– Что же, вечер снова становится томным… – вздохнула Вика, обнимая Макса за шею и легко кусая за ухо, – Агата, ты придумала запасной план?
– О чем ты? – Поинтересовалась я, собирая картонные купюры из банка по завершении прохода очередного круга монополии.
– На случай, если твоего охранника не пустят вместе с нами в зал.
Я ошарашенно подняла на Вику глаза, поражаясь ее наглости.
– Агат, – Алина встала с дивана и приблизилась к нам, опуская руки Адриану на плечи, – ты уверена, что твои родители одобрят, если ты придешь на бал фактически одна? Томас ведь будет там с тобой только по работе.
Они вчетвером уставились на меня. Два моих самых близких человека в этом городе, да и по жизни вообще, и две барышни, включившие собственниц и решившие, что возымели на парней влияние.
– Адриан, Макс, вы тоже так думаете? – Холодно спросила я. Мой близнец, предчувствуя бурю, успокаивающе поглаживал меня по руке.
– Мы обсуждали эту ситуацию несколько раз, – начала Алина.
– Не хочется, чтобы после такой подготовки все рухнуло, – продолжила Вика.
– Да как это вообще связано?! – Вскрикнула я, бросая на стол игральные кубики.
– Нам кажется, – Алина как бы непроизвольно запустила пятерню в отросшие волосы Адриана, – ваш старший брат сможет здорово надавить на тебя, если узнает, что Томас твой охранник…
Я с силой стукнула кулаком по столу, так что вздрогнули пустые стопки.
– С каких это пор вы позволяете залезать в ваши мысли и говорить за вас?! – Рявкнула я на парней. – Вы что, яйца свои на хранение сдали?! Подумали они! А вы обе! – Я переключилась на Вику с Алиной. – Если у вас такие сомнения вызывает Томас, может быть, я одолжу кого-нибудь из ваших парней?! Вы имеете право выражать своё мнение только потому, что мой близнец и лучший друг выбрали вас себе в девушки! Но это не значит, что я считаю вас своими подругами, а ваши советы и мнение имеют для меня хоть какое-то значение! Не в том месте вы мамочек включили, наседки!
Когда я спрыгнула с бурного стула, меня всю поколачивало от гнева. Швырнув свои карточки с недвижимостью, я направилась к выходу. Но мне хотелось сделать им ещё больнее:
– Рано или поздно они вас бросят. А я всегда буду рядом. Так что берегитесь, дамочки.
Я быстрым шагом покинула кухню. Прежде чем за мной хлопнула дверь, до ушей долетело протестующее шипение Вики:
– Не ходи за ней!
От этого я лишь коварно ухмыльнулась. Но, оставшись в комнате с самой собой один на один, если не брать в расчёт Тайлера, перетащившего в мою спальню свою лежанку и уже мирно храпевшего, зарывшись в уцелевший клочок шарфа Свята, превосходства я больше не чувствовала. Я ведь не неудачница, раз иду на бал со свои же телохранителем? Я же сама его выбрала. Ведь так?
Дверь без стука приоткрылась, и ко мне неуверенно заглянула голова Макса.
– Можно?
Я кивнула, двигаясь на кровати, чтобы уступить ему место. Макс сел рядом и смерил меня задумчивым взглядом.
– Ну? И что это было? Зачем ты так, Агатик? Что происходит в твоей жизни, что заставляет тебя говорить такие жестокие вещи?
– Потому что ты всегда это делаешь, – тихо сказала я, – после каждого неудавшегося романа. Приходишь ко мне, чтобы зализать раны, восстановить пошатнувшееся самолюбие, потому что я никогда не обижаюсь. Ничего не требую от тебя и не вспоминаю, как забывал ты о своих обещаниях. Потом ты снова влюбляешься и уходишь. Идёшь дальше. А я остаюсь ни с чем.
Я со вздохом уставилась на свой свитер. Вот я сама и ответила на свой вопрос. И снова спасибо Томасу, что открыл мне глаза. Меня и в правду можно было только хотеть. Хотеть, дружить, выпивать. Какой угодно способ скоротать время, но не любить.
– Ты сама отпускаешь меня, – печально отозвался Макс, вырывая меня из задумчивости, – не просишь остаться. Никогда. Я хотел попробовать снова, ты знаешь. Но ты сама велела мне уходить.
– Ты любишь Вику?
– Да. Да, люблю.
– Тогда иди к ней! Не смей давать ей повод усомниться в тебе! Я не хочу пока принимать тебя назад! – Почти шутливо приказала я. Он ушёл, а я переоделась и нырнула под одеяло, потушив свет.
Но мне вдруг стало так одиноко, так неуютно в собственном доме, где за стенкой две влюблённые парочки ворковали между собой. Влюблённые по-настоящему, влюблённые в плоть и кровь, готовые просыпаться рядом с нечищеными зубами и помятыми лицами, влюблённые в души, а не как я. Поломанная и никому не доверяющая. Нас с Адрианом предавали одинаково сильно и много. Только для него любовь осталась доступна, а для меня чувства стали чем-то сродни увлекательной азартной игры, в которой я непременно должна была выиграть.
Когда я шла по коридору мимо кухни то, бросив мельком взгляд на Адриана с Алиной и на Макса с Викой, поняла, что в глубине души хотела бы, чтобы у меня было, как у них.
Взаимно. Пылко. Искренне.
Леденящая кровь ночная стужа сковала мне лёгкие. Поплотнее закутавшись в пальто, под которым были лишь пижамные штаны и тонкая майка, я побежала в кофейню, перепрыгивая через образовавшиеся сугробы. На подступах к тёплому помещению и горячему шоколаду, меня догнал Томас.
– Больше не отрицай, что живёшь тут! – Выкрикнула я, заскакивая внутрь. Пока Мария, работавшая в ночную смену и уже нисколько не удивлявшаяся, что мы могли заявиться к ней в любое время суток, делала мне шоколад, меня всю трясло от холода.
– Ну и что случилось? Что за потребность выбегать из дома почти голой и пить горячий шоколад в два часа ночи? – Поинтересовался Томас, усаживаясь рядом со мной за столик.
– Хотела убраться оттуда, – проклацала зубами я, изучая большой мягкий темно-синий свитер, который так здорово подсвечивал полусонные глаза Томаса, – я разбудила тебя?
Вместо ответа телохранитель задрал рукав, показав мне своё широкое запястье, на которое был надет браслет, похожий на фитнес-трекер.
– Он вибрирует каждый раз, когда ты переступаешь порог квартиры, и прекращает, когда я оказываюсь на определенном расстоянии от тебя. И не вздумай искать на себе датчик слежения, поняла?! Ты все равно не найдёшь.
Я только закусила губу, пытаясь скрыть любопытство.
– Очень в духе моего семейства. Сначала выгнать, а потом велеть охранять, – проворчала я, размешивая ложкой долгожданный обжигающе горячий напиток.
– Агат, что они тебе сделали? Это какой-то затянувшийся подростковый бунт или все правда? – Тихо спросил Томас, неотрывно глядя на меня. И под этим пристальным, невозмутимым, ни разу за все время не осудившим взором, я собралась с духом и повела плечом так, что пальто сползло с него, выставляя на свет божий мое уродство. Шрам охотно впитал в себя весь холод этой ночи, и озноб прошиб меня от лопатки до пояса.
И я ему рассказала.
Рассказала, как после отвратительной лжи, которую преподнёс Артур нашим родителям за завтраком, отец схватил Адриана своей тяжёлой рукой за шиворот и потащил к себе в кабинет. Как я сидела за столом и не могла пошевелиться от оцепенения, сковавшего меня по рукам и ногам. А еще два года назад любимый старший брат, только что избавившийся разом от двоих наследников, смотрел на меня с победной улыбкой, едва ли скрываемой за наигранно-праведным ужасом, дежурившим на лице. Мать медленно обогнула стол и, обдав меня ароматов своих сладких с горечью духов, длинным указательным пальцем подняла мое лицо к себе.
– Я всегда знала, что ты вырастешь потаскушкой, но, что ты опустишься до инцеста, даже я не могла предположить, – прошипела она.
– От чего же? Раньше тебя не сильно заботило мое воспитание, – возразила я. Мать размахнулась и со всей своей любовью дала мне пощёчину. Я не почувствовала боли, потому что в тот момент со второго этажа раздался оглушительный вопль Адриана, которого, судя по грохоту, воспитывал отец.
Я сорвалась с места и кинулась наверх. Его боль – это моя боль. Слезы уже застилали мне глаза, когда я распахнула дверь кабинета, где подле потрескивающих в камине дров, отец хлестал моего близнеца. Удары в хаотичном порядке обрушивались на спину, руки и поясницу. У Адриана, в ужасе оглянувшегося на мой крик, был рассечен висок.
– Я выбью из тебя эту дурь! Позорище! – Ревел весь багровый от гнева отец. – Я вас разделю до конца жизни!!! Встретитесь только на похоронах, маленькие паршивцы!!!
– Мы не делали этого, пап! – Плакала я. – Почему ты не веришь своим собственным детям?!
– Потому что я звонил директору вашей школы! И она это подтвердила! Ученики видели вас, обжимавшихся в туалете!!! Позорное отродье! Вы не в семье разнорабочего рождены, вы права не имели так нас позорить! – Вопли отца перекрывали крики Адриана, приказывавшего мне уйти.
– Артур заплатил им! Он всех покупает!!! Чтобы быть единственным наследником! Почему я в шестнадцать понимаю это лучше, чем ты в свои 40?! – Орала я.
– Я сам видел вас спящими в одной кровати! Будешь залечивать мне, что причина в твоих кошмарных снах, маленькая засранка?!
Адриан уже почти не реагировал на удары, методично обрушивавшиеся на него каждые несколько секунд, когда я зарычала и запрыгнула на спину отца, чтобы вырвать из его рук ремень. Но он дёрнулся и легко скинул меня с себя, так что я отлетела к камину, врезавшись спиной в раскалённые прутья решётки. Та опрокинулась в огонь, и я вместе с ней.
– Мне повезло, что прутья решётки были редкими. Я упала на центральный, два других лишь прожгли мне одежду и слегка задели кожу. А этот, – я снова повела плечом, – остался со мной навсегда. Очнулась я в больнице с перебинтованным туловищем и коротко стриженными волосами, потому что огонь оставил мне неслабую проплешину на затылке. Когда мне стало лучше мать потащила меня к гинекологу, чтобы выяснить, не беременна ли я в добавок ко всему. – Я замолчала.
Самое страшное уже было рассказано, но мне все равно нужно было набраться сил, чтобы завершить эту историю. Раньше мы никогда об этом не рассказывали, и я всегда думала, что не смогу изложить все, как оно было, без единой эмоции. Мне казалось, я захлебнусь слезами с первых же слов, но теперь я по-прежнему сидела с сухими глазами, водя пальцем по краю опустевшей чашки. Томас напряжённо ждал, что было дальше. Его глаза стали совсем чёрными не то от гнева, не то от боли.
– Гинеколог готов был сделать все, о чем просила его моя мать, – наконец продолжила я, – но ему не пришлось, ведь он обнаружил, что я была девственницей. Но нас это не спасло. Назревал нешуточный скандал, так что мама, чтобы гнев отца не перехлестнулся на ее любимого сына, взяла с нас слово молчать. Мы понимали, что отец вышлет нас из дома в любом случае, поскольку слухи уже облетели всю нашу школу и норовили просочиться в прессу. Поэтому мы и согласились скрывать правду в обмен на то, что нас хотя бы не разлучат. Пять лет назад родители приказали нам не быть. Вычеркнули из семейного древа и лишили фамилии. Теперь мы снова стали нужны, потому что главный финансовый манипулятор этого бешеного семейства, наш дед, потребовал вернуть нас назад.
– Но так не бывает, – тихо проговорил Томас.
– Бывает, когда появляется шанс получить все деньги мира. Или когда рожаешь от ненавистного тебе человека, за которого выходишь замуж по расчёту. А дети оказываются такими выносливыми, что никак не могут в тебе подохнуть и имеют наглость появиться на свет!
У меня горло сжалось от подкравшейся волны сухих рыданий. Эти рассказы бабушки о попытках мамы угробить в утробе своих детей всегда на меня так действовали.
– Мне страшно, что я однажды могу стать такой, как она. – Неожиданно для себя самой призналась я. – Лучше уж я никогда не стану рожать детей.
От меня не могло укрыться движение руки Томаса, которая уже не первый раз порывалась коснуться меня. Наконец, она потянулась ко мне и подняла пальто, заново укрыв оголенное плечо.
– Ты не можешь быть как она. – Томас склонился к моему лицу, понизив голос до шёпота, от которого я почти задрожала. – Ты знаешь, что чувствует ребёнок, которого хочет убить собственная мать. А она нет.
Глава 17. Паршивые овцы
Вы никогда не узнаете, что мы чувствовали в тот день, какие мысли занимали наши умы за фасадом изо льда и непоколебимой уверенности. Мы не хотим лично знакомить вас с этим психически нездоровым семейством, потому что вы заслуживаете большего уважения. Понаблюдайте за нашим уничтожением со стороны. Только держитесь подальше. Чтобы и вас не зацепило. Идет?
Алина
В этой мягкой постели утро наступало незаметно. Не успела я и глаз открыть, а в проснувшемся теле уже все трепетало от счастья. Я осторожно повернулась на другой бок. Рядом со мной распростерся самый сексуальный парень на свете. Его массивные мышцы были расслаблены, идеальная гладкая грудь вздымалась от размеренного дыхания. Едва различимые в утреннем свете веснушки на остром носе, щетина на благородном волевом подбородке, пушистые ресницы, подрагивавшие во сне – весь его облик делал меня безвольной, а от осознания, что этот парень был моим, я готова была сойти с ума. Я склонилась к нему, и мои волосы упали ему на грудь. Едва мои губы коснулись его лица, Адриан открыл глаза, казавшиеся тогда почти медовыми. Сонная пелена рассеялась, и он молча накрыл мои губы своими. Одного его прикосновения было достаточно, чтобы распалить во мне пламенное желание.
– Законно быть с утра такой красивой?! – Пробормотал он, очерчиваясь пальцем контур моего лица. Ещё одна причина, по которой мое сердце было отдано ему. Несмотря на внешнюю неотесанность и грубость, в Адриане жила ранимая душа отпетого романтика.
Я хотела, чтобы он как можно дольше не вспоминал, что за день наступил, хотела бы иметь возможность укрыть от него нас обоих одним лишь взмахом одеяла. Хотела, чтобы время, когда Адриан двигался внутри меня, нежно прижимая к своей груди одной рукой, остановилось. Чтобы наши поцелуи стали успокоительными и растворили в воздухе его волнение. Чтобы его прикосновения отдали мне всю его сердечную боль…
– Алина, я люблю тебя… – прошептал Адриан в мой приоткрытый рот, когда мое тело содрогнулось, достигнув пика наслаждения, и рассыпалось на миллионы клеток в его руках.
Похоже, мы не одни надеялись утопить в любви переживания перед грядущим балом. Когда я выглянула в коридор, пропитанный запахом еловых гирлянд, развешанных над каждой дверью, из спальни напротив доносились частые прерывистые стоны Вики.
На огромной кухне, залитой ярким зимним светом, завтракали трое: Тайлер, Свят и Агата. Последнюю мне видеть не слишком хотелось, хотя я уже успела понять, что лучшей тактикой ее защиты была оскорбительная оборона, пожалуй, то немногое, что делало близнецов непохожими друг на друга. Если же не махать перед лицом Агаты красной тряпкой, то и она не понесется, выставив вперёд свои рога.
По всей кухне вместе с солнечными лучами расползался крепкий запах виски, хотя парочка за барной стойкой демонстративно потягивала кофе. Я взяла чашку у Свята, глотнула и расхохоталась. Эти двое, видимо, в обход запрета Адриана относительно распития алкогольных напитков, организовали себе завтрак с кофе по-ирландски, только вот не в классической пропорции 4/2, а 1/5, потому что кофе там даже не пахло.
– Адриан уже встал? – Спросила Агата с набитым ртом. Я кивнула и та, под новую волну моего смеха полетела распахивать окно, чтобы выветрился запах алкоголя. Ледяной воздух ворвался в кухню, раздувая невесомый тюль, от чего Тайлер сердито гавкнул и поджал хвост.
– Мать, ты че, обалдела?! Закрой окно! Я старый больной человек! Я ж откинусь до вашего дня рождения! – Недовольно вторил собаке Свят.
– Сделай милость, проглоти свой кофе! – Рыкнула на него Агата.
– Агатик, этот кофе закусывать надо! – Запротестовал было парень, но девушка чуть ли не силой раздвинула ему челюсть, чтобы влить туда остатки виски.
Я уже икала от смеха, когда в дверном проёме показался Адриан в полотенце на бёдрах и с всклоченными волосами, с которых ещё капала вода. Он принюхался и, быстро подлетев к Агате, схватил ее за подбородок.
– Пожелай-ка мне доброго утра, сестрёнка! – Потребовал он.
Вместо ответа Агата сложила губы трубочкой и потянулась к его щеке, но Адриан ловко развернул их в сторону своего носа.
– Очень хитрый ход, это твоя идея, Свят?
– Да, но некрасиво выпивать с утра в одиночку! – Возразила Агата. – К тому же, одинокие воспитанные люди, которым не уделяют внимание, тоже имеют право на отдых, пока некоторые братья предаются любовным утехам и…
Адриан не дал сестре договорить и, шутливо зарычав, сгрёб ее в охапку, легко закинул к себе на плечо и, достигнув дивана, опрокинул ее туда. Агата завизжала, когда тот принялся щекотать ее.
– Я не уделяю внимания?! Это что за обиженная девочка, с утра налакавшаяся виски!
Они хохотали вместе, не замечая никого вокруг, и их заливистый, такой заразительный смех перекликался где-то в воздухе, местами сливаясь в единый звук. Я наблюдала за ними вместе со Святом, и хотя нас обоих так же душил смех, сердечная мышца непроизвольно сжималась от осознания, что Адриан с Агатой были примером тех близнецов, что по жизни связаны даже не нитью, а крепчайшим канатом. Погибает один, и второй умирает следом от тоски. Они всегда будут друг для друга на первом месте.
Я думала этот день будет тянуться бесконечно, но сборы, начавшиеся сразу после полудня, будто вырвали из моей памяти следующие четыре с лишним часа. Я запомнила лишь взмахи кистей, наносивших на мое лицо макияж, и тонкие пальцы девушки-стилиста, колдовавшей над моими волосами. Когда же она помогла завязать ленту в бант на моем плече и отступила от зеркала в спальне, где я не ночевала уже несколько недель, мне едва хватило духу не отвести от своего отражения глаз. Мои тонкие непослушные волосы лежали идеальными янтарными волнами, убранными на одну сторону, глаза буквально сияли в обрамлении тщательно проработанных тушью ресниц. Все мои веснушки надёжно скрывались под слоем тонального крема и пудры, а губы пылали соблазнительным пурпуром.
– Макс готов раздеть меня уже сейчас, можно я в твоё зеркало посмотрюсь? – Вика, бесцеремонно задрав до колен свою пышную юбку, босиком прошлёпала ко мне в комнату. – Не ходи к Адриану, иначе тебя придётся красить и причесывать заново, красотка! – Весело подмигнула она мне.
Вике, в отличие от меня, собрали волосы в идеально ровный пучок, так что ее тонкая шея и вправду смотрелась очень соблазнительно, а глаза приняли ещё более кокетливое выражение с кошачьими стрелками и растушеванными тёмными тенями.
– Да чтоб ты подавился этим шнурком! – Раздался из коридора отчаянный вопль Свята.
Как оказалось, пока парни переводили дух перед новым раундом борьбы по завязыванию бабочки Макса, Тайлер умыкнул шелковую ленту к себе на базу под диван гостиной, и изъять его оттуда было равносильно самоубийству.
– Да что вы так разошлись то? Все мальчики имеют право быть красивыми. Тайлер тоже член этого семейства. Тем более, Адриан купил штук семь этих галстуков. – Пыталась успокоить парней Вика.
– Кстати, где он? – Спросил Макс, одергивая на себе чёрный смокинг. Тогда-то мы и обнаружили, что самих виновников предстоящего бала никто из нас ни разу не встретил во время беготни по коридорам и спальням с просьбами застегнуть платье или погладить рубашку. Они оба будто исчезли четыре часа назад. Подобрав подол платья, я на цыпочках приблизилась к закрытой двери в спальню Адриана. Оттуда не доносилось ни звука, я медленно надавила на ручку и заглянула внутрь. Одного взгляда хватило, чтобы у меня сжалось сердце. Адриан сидел на кровати полностью готовый к выходу. Он был безупречен в своём чёрном смокинге с атласными лацканами, аккуратно завязанной бабочке и белоснежной рубашке с миниатюрными темно-синими запонками. Но его напряжённая поза, его руки, упиравшиеся в колени и сцепленные в замок, разом стёрли с моего лица улыбку, заставив проскользнуть в спальню и плотно закрыть за собой дверь.
– Любимый, посмотри на меня, – прошептала я. Когда же он исполнил мою просьбу, у меня едва не подкосились ноги. В его карих глазах, в обычное время таких выразительных, страстных и полных жизни, теперь зияла пронизывающая до самых костей пустота. Я, забыв о платье, опустилась перед ним на колени, чтобы наши головы были на одном уровне. Уперевшись рукой в его колено, я коснулась его лица.
– Что случилось?
– У меня дурное предчувствие, – ответил Адриан, и я не узнала этого стального, отстранённого голоса, – может быть, тебе лучше остаться дома?
– Дурачок, – я постаралась выжать из себя улыбку, – ты потратил на мое платье сумму, которой бы хватило на покупку подержанного автомобиля. И неужели ты думаешь, что я отпущу тебя туда одного? Что может произойти?
– Все, что угодно… – процедил сквозь зубы Адриан. Я обняла его за шею и поцеловала. Я не думала, что он ответит мне, но его губы накрыли мои с ещё большей страстью, чем та, что вспыхивала между нами обычно. Адриан обхватил меня за талию и поставил нас обоих на ноги, целуя, словно в последний раз.
– Будь глухой сегодня вечером. Все, что ты услышишь не от меня или Агаты, наглая ложь, – зашептал он, отстраняясь, – не дай им залезть к тебе в голову. Выйди оттуда невредимой, и я больше никогда не подвергну тебя такой опасности.
– Адриан, что ты такое говоришь? – Я испуганно вглядывалась в его глаза, но вместо ответа видела лишь, как потухали в нем чувства, загоревшиеся было вновь.
– Я люблю тебя! Я не дам этой своре отнять тебя у меня.
Его серьёзный тихий голос ещё долгое время звучал в моих ушах, от чего сердце ныло от необъяснимого беспокойства. Адриан так и не вышел из комнаты следом за мной. Я уже догадывалась, что Агату обуревали те же эмоции, вернее, полное их отсутствие, но не чувствовала себя тем человеком, который должен был вывести ее из этого оцепенения.
Я завязывала Максу бабочку, обдумывая, как рассказать ему о близнецах, когда в дверь позвонили.
Пришло Агатино спасение.
Томас
Если бы мне, семнадцатилетнему парню, допивающему в пабе третью бутылку пива в честь поступления в Мюнхенский университет бундесвера, кто-нибудь сказал, что я променяю будущий чин офицера на службу личным охранником богатенькой девчонки, я бы набил ему морду.
Моему отцу тоже пророчили прекрасную военную карьеру, но, дослужившись до майора к 35 годам, и отбывая службу в Дрездене, на развалах павшей берлинской стены он встретил женщину, от бешеной страсти к которой спустя 4 года появился я. Папа был родом из Ленинграда, так что он встал перед серьёзным выбором, поскольку мама, немка, уезжать в чужую страну не хотела. Мы остались в Берлине. Имея сильнейшие рекомендации от своего руководства, отец легко сумел возглавить службу безопасности немецкого миллиардера, Уильяма Эркерта.
Говорят, во имя любви идут и не на такие уступки. Черт его знает. Не проверял. Тем не менее, к 21 году я стал лейтенантом и уже находился на третьем офицерском курсе подготовки по предназначению, когда у мамы диагностировали лейкемию. Я жил на два города, пока за постоянные пропуски учебы меня не отчислили. Бундесвером я так и не стал. Отец не мог подменять меня у кровати мамы, поскольку ударные дозы химиотерапии и постоянные переливания крови требовали неслабых финансовых затрат. Полгода мама героически боролась со смертью. И ровно столько же времени я верил, что она победит. Но она ушла из жизни папы так же быстро, как и ворвалась в неё когда-то. Когда я глубоко за полночь закрыл глаза у ее больничной койки, она едва слышно дышала, но проснулся я от монотонного писка прибора, возвестившего остановку ее сердца.
Первое, что происходит, это отрицание, которое длится до тех пор, пока его не сменяет боль. Дальше страх, страх за живых. Как они переживут эту потерю? Но боль длится недолго, максимум час. А после неё наступает тупое беспросветное горе. Но да, и оно проходит. И единственное, что остаётся навсегда, это чувство вины. Что не позвонил лишний раз, не отвёз к врачу, когда впервые начали кровоточить десны.
Мне нужно было начинать с чистого листа. И когда папа предложил работу у Уильяма Эркерта, мне не показалось это плохой идеей.
О жизни его сына, дипломата, мне было известно лишь на уровне разговоров в курилке. Все те перипетии с его женой-стервой, одаренным старшим сыном и непутевыми близнецами меня нисколько не волновали, я считал это грязным бельём богатенького семейства, пока однажды Эркерт не заговорил о моем повышении.
Ситуация складывалась следующим образом. После смерти основателя компания Уильяма должна была перейти в управление его внуками. Но, чтобы те не разводнили его многолетний труд, завещание не являлось тайным и, по достижении 21 года, каждый наследник получал доступ к своей доле акций. Под доступом подразумевалось право присутствовать на собрании акционеров и изучать все внутрифирменные управленческие процессы. Изначально предполагалось, что на правах единственного наследника, Артур получит контрольный пакет акций, но спустя 5 лет на свет появилась еще парочка потенциальных акционеров, и завещание изменилось первый раз. С рождения старший внук был гораздо способнее и подавал куда большие надежды на успешную карьеру, тем не менее, его доля приравнивалась к долям близнецов. Видимо, в этом и была причина, по которой младших Эркертов всячески пытались сбросить со счётов.
Когда же это удалось, и подростки были высланы из страны, лишены фамилии и каких-либо прав, завещание переписали второй раз. Уильям сдался и переписал 35 % на своего единственного наследника с незапятнанной репутацией. А потом всплыла эта бумага. Нотариально заверенный документ о передаче Адрианом Эркертом своих 25 % Артуру Эркерту по достижении первым полного совершеннолетия. Хотя судьба оставшихся долей в контрольном пакете все ещё не была решена, расписка уже давно лишилась своей юридической силы, ведь Адриан по паспорту являлся Якуниным. Тем не менее, что-то заставило Уильяма копнуть поглубже. Настолько, чтобы выяснить причину написания этой бумаги. И правда, вытянутая стопками купюр из осведомленного круга лиц, его не порадовала. Артур засадил свою четырнадцатилетнюю сестру, ни разу в жизни не видевшую наркотики, в наркологическую лечебницу с подачи матери, где девчонку удерживали до тех пор, пока Адриан не предложил ту самую сделку. Сестра в обмен на всю его долю.
Гнев Эркерта-старшего был просто неописуем. Внук, на плечи которого легли все его надежды, оказался жалким трусом. 1 декабря этого года завещание было переписано в третий раз. И хотя изменения хранились в строжайшей тайне, Уильям Эркерт немедленно потребовал своих внуков назад.
Так я и получил свою новую должность. Ценой собственной жизни уберечь главную наследницу Эркерта от гнева ее старшего брата. Я не понимал только одного: чем я так насолил этому магнату, что он выбрал именно меня. В какой момент я вообще оказался втянут в разборки, своей драматичностью подпавшие заявку на бразильский сериал?! И что за забористый косяк курила судьба, когда чертила мою линию жизни?
Если бы утром не пришло подтверждение истории Агаты, рассказанной накануне, я бы вообще усомнился в рациональности решения отправить меня в промозглый, вечно протекающий Петербург, где единственное, чем мне приходилось заниматься, так это отваживать от внучки Эркерта всяких укуренных рукоблудов, в то время как сама она не упускала случая продемонстрировать мне голые участки своего тела.
Я снял квартиру, но был в ней от силы три раза, потому что чисто физически не успевал добраться до неё, как эта девица срывалась с места. Так что мой удел был жить с ещё несколькими охранниками прямо в ее жилом комплексе, в комнатах, примыкавших к пункту видеонаблюдения.
В первые дни хаотичного образа жизни, который она вела, лишенного хотя бы малейшей логики, мне хотелось послать на хрен этих Эркертов и уехать домой. Но после, за маской бешеной, дикой, бесконтрольной стервы, начало мелькать что-то иное, убедившее меня остаться вместе с ней. Несмотря на отвратительный характер, Агата хотя бы имела совесть не выставлять себя лучше той, кем она была на самом деле. Ей действительно нужна была защита. Защита от себя самой.
Миленькая девочка, подружка Адриана, здорово преобразившаяся благодаря косметике и своему платью, открыла передо мной дверь.
– Я не очень уверена, – прозвучал ее тонкий высокий голос, – но, похоже, у нас проблемы.
Я рефлекторно глянул на браслет, но ничего странного не обнаружил, Агата была в квартире. Алина молча схватила меня за рукав и, путаясь в подоле, потащила к одной из комнат, жестом предлагая мне зайти внутрь.
