Текст книги "Завет Кольца (антология)"

Автор книги: Керстин Гир

Соавторы: Вольфганг Хольбайн,Гельмут Пеш,Франк Рефельд,Эйприл Диллингер,Александр Хойскес,Стивен Бауер,Тимоти Шталь,Руггеро Лео,Ральф Зандер,Райнер Шумахер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

– Только не алмаз! Только не алмаз! – запричитал было Бруно. Однако он знал, что абсолютно бесполезно спорить с тем, на ком кровь мертвого дракона. По сути дела, он должен был радоваться, что этому изменившемуся Джереми не пришла в голову идея отрубить ему голову, чтобы забрать последний талер. Когда Джереми сел на коня и ускакал, Бруно поплелся в свою пещеру, чтобы денек поспать. А там будет видно. Во всяком случае, от своего алмаза он так просто не откажется.

Джереми положил алмаз в седельную сумку и из последних сил взобрался на лошадь. Он был недоволен тем, что не нашел кольца, и твердо решил вскоре вернуться, чтобы забрать у Бруно еще часть сокровищ. Когда забрезжило утро, он подъехал к подножию горы. Там спешился, лег на обочине дороги и сразу погрузился в непробудный, тяжелый сон.

Тут его и нашли Гай фон Гайлсбери и его люди.

– Посмотрите-ка на него, – весело крикнул Гай. – Кажется, наш герой упал с лошади. Недалеко же он уехал на старой кляче. – Джереми не шевелился. Он только тихо похрапывал.

– Эй, победитель драконов! Да ты грязнее свиньи! – Гай спрыгнул с коня и поддал спящему носком сапога. Джереми перевернулся на другой бок.

– Ничего не чувствует, – сказал Гай. – Можно отобрать у него его дурацкий меч и бросить его самого в ближайший ручей…

– Посмотрите, господин, – произнес один из дружины, стоявший около лошади Джереми. Он поднял на вытянутой руке мешок с трофеями. Золотистый мячик выпал из мешка и покатился под ноги Гаю. Тому и секунды не потребовалось, чтобы определить, что это драконий глаз.

– Фу ты, черт! – выдохнул он. Страх ледяной рукой сковал сердце. – Значит, Безземельный и правда убил дракона! – Гай вырвал из рук дружинника мешок и вытащил из него еще один трофей.

– Эта тряпка – драконий язык, – прошептал он. – А вот кусок хвоста… а на одежде не грязь, а кровь дракона. Если король Феодор об этом узнает…

Люди Гая с ненавистью смотрели на спящего Джереми. Один из них предложил:

– Мы можем его убить, и никто ничего не узнает.

– Хорошая идея, – сказал Гай и бросил мешок на землю. – Безземельного можно сжечь. Он умрет, прежде чем успеет проснуться. – Однако эта мысль не доставила ему удовольствия: ведь Беррифилд так никогда и не узнает, кто его убил.

– У меня есть план получше. – Гай положил драконий язык обратно в мешок. – Мы возьмем трофеи и скажем, что это мы убили дракона, то есть я убил, а вы это подтвердите.

Дружинники одобрительно ухмыльнулись. Все предчувствовали, что получат солидное вознаграждение, как после истории с великаном.

– А что если Беррифилд проснется и догонит нас? Он скажет, что это он убил дракона и что мы лжем, – засомневался один из подданных.

– А кто ему поверит? – Гай хитро улыбнулся. – Все, что нам нужно сделать, это забрать мешок и отмыть его от драконьей крови. За работу! Если он проснется, наподдайте ему хорошенько.

Джереми спал так крепко, что не почувствовал, как с него сняли одежду и водой из ручья смыли каждую каплю драконьей крови. Он бормотал во сне:

– Надо отсюда убираться.

От костра, на котором сжигали одежду, поднимался едкий дым. Дружинники несказанно удивились, когда из карманов покатились драгоценные камни величиной с орех.

– Стеклянные? – спросил один.

– Дурак, они настоящие. Он отобрал их у дракона. Теперь они наши, – ответил Гай.

– А не взять ли у него меч? – спросил кто-то, но Гай приказал отмыть меч и вложить обратно в ножны.

– Я не хочу, чтобы нас обвинили в краже. Кроме того, я победил дракона без всякой магии, ясно?

– Ясно, хозяин, – заверили его дружинники. – Только ты своим мечом, быстрый как олень, сильный как лев, ловкий и проворный как горностай…

– Оставьте это для короля Феодора, – улыбнувшись, прервал их Гай. – Он еще раз пнул сапогом спящего Джереми. – Приятных снов, Безземельный!

Джереми, продолжавший крепко спать, ответил только громким храпом.

Через несколько часов Джереми проснулся от того, что меч выпрыгнул из ножен прямо в руку; рукоятка была горячей, как огонь.

– Что? Что такое? – залепетал Джереми спросонья и вскочил на ноги. Перед ним сидел мрачный Бруно – рассекатель уже висел в воздухе в нескольких сантиметрах от его глаза.

– Не надо было мне приземляться, – проворчал дракон. – Но я увидел, что ты здесь лежишь, и подумал, не случилось ли чего? Ты мог бы и одеться, а то смотреть стыдно.

Тут только Джереми заметил, что на нем нет одежды. Он оглянулся на свою лошадь:

– Мешок с трофеями пропал!

Бруно кивнул:

– Его украл этот Гайлсбери. Я видел с высоты, как он со своей дружиной скачет по равнине в миле отсюда. Мешок у них. Но если они украли и алмаз Озрама, я оставлю от них горсть пепла.

– Алмаз Озрама, – повторил Джереми, с трудом вспоминая события прошедшей ночи. Он подошел к лошади. К счастью, люди Гайлсбери не обратили внимания на его седельную сумку. Алмаз был на месте. – Вот, возьми, – сказал он, протягивая камень Бруно. – Не знаю, что вчера на меня нашло?

– Это все драконья кровь, – вздохнул Бруно, не отваживаясь взять алмаз, пока рассекатель направлен на него. – Скажи спасибо этому Гайлсбери, что он приказал отмыть тебя.

Джереми простонал:

– Ясно как божий день, что он задумал: поедет к королю Феодору и скажет, что это он убил дракона. А мне никто не поверит.

– Между прочим, это сделал не ты, – по-дружески напомнил Бруно. Перспектива вернуть свой любимый алмаз привела его в прекрасное расположение духа. – Я ведь еще жив.

Тут он спохватился. Что он говорит? Сейчас парень нападет на него, вырежет язык и бросит к ногам короля Феодора.

– Я имел в виду… э-э… – заикаясь, пролепетал дракон. – Еще не вечер. Есть много разных способов остановить Гайлсбери.

– Какие? – уныло спросил Джереми. С рассекателем трудно было справиться, так он разошелся.

Бруно судорожно обдумывал сложившееся положение. Наконец он сказал с тяжелым сердцем:

– Я нашел кольцо, ну, ты понимаешь, о чем я говорю. Когда ты уехал, мне пришло в голову, что оно еще у меня. Гномы… э-э… опять приходили, и я его у них отнял.

– Хорошо, предположим, у нас есть волшебное кольцо. Ну и чем это нам поможет?

– Например, скрыться от нескромных взглядов, если у кого-то нет одежды, – сказал Бруно. – Ты можешь лететь у меня на спине, и никто тебя не увидит.

– Да, если мы поторопимся, то еще догоним Гая и его людей, – с надеждой ответил Джереми.

– Нет, я придумал кое-что получше.

Мелинда ничего не ела уже три дня. Она отказывалась от любых деликатесов, которые ей подсовывали под дверь комнаты. На все уговоры она отвечала, что начнет есть только в том случае, если ей разрешат выйти замуж за Джереми Безземельного. Король сказал, что готов обсудить этот вопрос, если Мелинда что-нибудь съест, но принцесса не поддалась на эту хитрость.

– Только за него, больше ни за кого, – повторяла она. У короля лопнуло терпение, и он пригрозил, что прикажет выломать дверь и накормить ее силой. До этого, к счастью, не дошло, потому что именно в тот момент явился слуга и доложил, что приехал Гай фон Гайлсбери, который утверждает, что в одиночку победил дракона.

– Что? – вскричал король.

– Что? – воскликнула Мелинда из-за двери. Забыв обо всем, король поспешил приветствовать Гая. Мелинда распахнула дверь и бросилась за ним.

Гай со своими людьми ждал перед воротами замка. Их окружала толпа, изумленно рассматривавшая заскорузлый драконий язык, который Гай разложил на земле как ковер. Драконий глаз он небрежно держал в руках, время от времени жонглируя им, как мячом.

– Настоящий герой, – прошептала Иоланда, стоявшая на каменной лестнице замка и жадно поедавшая Гая глазами.

– Гайлсбери! Ну и ну! – Увидев драконий язык, король посмотрел на Гая с глубочайшим уважением. – Вы действительно не теряли времени даром.

– Ну, в общем, да, – сказал Гай. – Вы ведь знаете, я не люблю тех, кто нарушает мир и спокойствие. Мне была крайне неприятна мысль о том, что этот дракон может еще раз доставить хлопоты принцессе, поэтому я отправился туда и прикончил его.

– Ловкий как горностай, сильный как лев, быстрый как олень, – старательно заорали его люди, и толпа присоединилась к ним. Гай попытался остановить их.

– Не стоит делать из этого так много шума, – сказал он.

– Должно быть, вы украли волшебный меч Беррифилда, – выкрикнула Мелинда. – Я знаю, он сам хотел убить дракона, но вы не вернули ему меч и присвоили славу себе!

В толпе возникло замешательство, однако Гай самодовольно улыбнулся:

– Моя дорогая принцесса, не нужно никакого волшебства, чтобы убить дракона. Нужны только сила и мужество. Можете мне поверить, я отдал Беррифилду его жалкий меч. А его самого я и пальцем не тронул.

– Ловкий как горностай, сильный как лев, быстрый как олень! – снова закричала команда Гая.

– Я не верю ни одному вашему слову! – возмущалась Мелинда. – Где же он тогда, если все это правда?

– О-о, вы заботитесь о добрейшем принце Безземельном? Боюсь, он застрял у подножия горы, – ответил Гай озабоченно. – Мои люди встретили его, когда он собирался с силами, чтобы ехать дальше. Он так напился, что лепетал что-то невнятное. На обратном пути, когда я уже убил дракона, мы застали его на том же самом месте. Он спал беспробудным сном, поэтому мы оставили его там, чтобы он окончательно протрезвел. – Опять в толпе возникло замешательство.

– Никогда, – прошептала Мелинда. В этот момент на замок упала огромная тень. Через несколько минут, снижаясь кругами, приземлился Бруно. (При этом он начисто снес веревки с сохнущим бельем и небольшую постройку, служившую туалетом.) На этот раз дракон вел себя совсем по-другому: он послал большое огненное облако в сторону нацелившихся на него лучников, заставив их в панике разбежаться в разные стороны.

– Ни с места! – прогремел он. – Я прилетел, чтобы наказать человека, взявшего язык моего брата! – Струя пламени пролетела недалеко от Гая. – Это сделал ты?

– Эт-то б-был твой б-брат? – заикаясь, промямлил побледневший Гай.

Король мужественно встал на его защиту:

– Гай победил его в честном бою, дракон; победит он и тебя!

– В бою? – Бруно засмеялся оглушающим драконьим смехом. – Мой бедный брат уже неделю лежал мертвым перед входом в пещеру! – По толпе прошел ропот. Дракон выдавил из себя большую слезу, которая скатилась по его щеке и с громким шипением упала на землю. – Я как раз собирался похоронить его с почестями, как у нас положено. Я облетел все горы и долины в поисках цветов. Когда я вернулся, чтобы украсить его эдельвейсами, то увидел, что кто-то, – снова загремел Бруно, – вырезал у моего брата язык, надругался над его хвостом и выколол ему глаза. – При каждом слове над головой Гая пролетали небольшие облачка пламени. Золотистый мяч выпал из рук Гая. – А-а-а-а! – закричал Бруно так, как будто сейчас его нервы не выдержат.

– Это не я! Это Безземельный! – рыдая, уверял всех Гай.

– Гайлсбери! – воскликнул шокированный король. Но Гай его не слушал.

– Это не я! Это не я! – Он повернулся к своим людям: – Прошу подтвердить, что это не я!

Члены его дружины, охваченные ужасом, вдруг вразнобой стали выкрикивать:

– Ловкий как лев, сильный как олень…

– Он был моим единственным братом, – угрожающе сказал дракон и поднял лапу.

Тут Гай завизжал как поросенок:

– Нет! Пощадите! Я отведу вас к Безземельному, я знаю, где он… Это он убил вашего брата.

– Это неправда, – раздался громкий голос, и Джереми Безземельный стал пробираться сквозь толпу. Он был одет в белое (только немногим бросилось тогда в глаза, что это была льняная скатерть и нижнее белье); впоследствии все утверждали, что выглядел он элегантно и одет был в белые шелка. В его руке сверкал длинный меч.

– Безземельный! – все еще визжал Гай. – Скажи дракону, что это сделал ты. Скажи, скажи ему… – Огненный шар просвистел мимо его уха.

– Молчи, трус! – прорычал дракон. – Если ты сейчас же не вынешь свой меч, чтобы сразиться в поединке, я проглочу тебя!

– Пощадите меня, о дракон! – молил в смертельном страхе Гай.

– Пощадите его и сразитесь со мной! – крикнул Джереми Безземельный. Меч-рассекатель дрожал в его руке, готовый приступить к бою. Толпа восторженно замерла.

– Ну, как пожелаешь! А-а-а-х! – выдохнул Бруно и окутал Джереми облаком дыма. Джереми закашлялся, но рассекатель, как всегда, нашел дорогу к глазу Бруно.

– Ой, больно! – простонал Бруно. Как только дым рассеялся, изумленная публика увидела, что один глаз дракона закрыт. – Ты выколол мне глаз! – Одним прыжком он перемахнул через каменную стену, окружающую замок, Джереми преследовал его, выбежав через ворота.

– Перебарщивать не надо! – сказал Бруно, когда меч-рассекатель опять занял свою исходную позицию около его правого глаза. – И так все выглядит достаточно достоверно. – Ой, больно! Ой, больно! Я ослеп! Я ослеп! – закричал он как можно громче и тяжело повалился на землю. – Сдаюсь! Сдаюсь! Не убивайте меня! Что может вам сделать слепой дракон? Отпустите меня в мою пещеру и дайте спокойно умереть!

– Хорошо, я отпущу вас, если вы обещаете впредь больше не появляться в Феодонии, – крикнул Джереми так же громко, чтобы люди, собравшиеся у ворот, могли расслышать каждое слово.

– Да, да! Я обещаю! – простонал дракон и тихо добавил: – Отдай-ка мне кольцо; за это ты получишь золота и драгоценных камней столько, сколько захочешь.

Джереми отдал дракону кольцо и шепнул ему:

– Тогда мне нужно будет приехать к тебе в гости. – Громким голосом он заявил: – И если я когда-нибудь еще услышу, что вы нарушили границы Феодонии, пощады не ждите!

– Никогда больше я не нарушу границы страны, которую защищает такой храбрец, как ты! – крикнул он громко и тут же тихо добавил: – Заходи в любое время, когда тебе станет скучно. Сыграем партию в шахматы. Прощай, Джереми Безземельный, и береги свой меч.

– Прощай, дракон, – шепнул ему в ответ Джереми. – Спасибо за все!

Брунофилакс взял разбег, расправил свои зеленые крылья и поднялся в воздух. Он сделал круг над лугом, а потом полетел на запад; Джереми смотрел ему вслед.

Когда дракон исчез из виду, толпа возликовала. Все бросились к Джереми, чтобы качать его на руках.

– Он спас нам жизнь! Он победил дракона своим мечом! – кричали они. Царило всеобщее ликование.

– Настоящий герой, – всхлипнула Мелинда и оперлась на руку Джереми. Даже король непринужденно похлопал его по плечу и сказал:

– Впечатляет, Беррифилд! Действительно впечатляет! Думаю, мой дорогой, вы заслужили награду.

Джереми, лицо которого сияло, произнес:

– Я прошу руки вашей дочери, мой король!

И король, поняв наконец, что Джереми и его меч принесут королевству гораздо больше пользы, чем золото и полезные ископаемые, с улыбкой дал свое согласие. Ликование людей было таким громким, что донеслось даже до Брунофилакса, подлетающего к своей пещере.

Только Гай фон Гайлсбери не участвовал в прославлении героя. Вместе со своими людьми он незаметно ускакал восвояси, чтобы больше никогда не появляться в Феодонии.

Александр А. Хойскес
Барабаны в глубине
(перевод Г. Ноткина)

Я: Раз-два… раз-два… нормально, работает. Итак… История рок-н-ролла. Свидетельства современников. Часть первая. Будьте добры, представьтесь, пожалуйста: ваше им?..

ОН: Ага, щас. Не дави на газ, чувак. Просекай фишку. Я тебе прогоню одну телегу, и если она тебе покатит, можешь забашлять за мое пиво. Но чтоб ни слова там не менял. Ни слова, понял?

Я: Это я вам обещаю, господин?..

ОН: Вал. И если тебе глючит, что я похож на рокера, то ты попал в точку. Да, я – рокер, и не самый дешевый. Я – Вал. Рокер Вал. Да ты, наверное, обо мне уже и слышал. Можешь называть меня просто Вал. Эй, два пива для меня и моего другана!.. Во, и пиво приплыло, только с чего начать прогон-то?.. Ну, началось все с того, что выл я в одном хоре, а если точно, то в «Илу». Тогда, правда, они себя уже называли «Супер Илу» – шиза в полный рост. И были мы, значит, что-то вроде «Принцев», если тебе это о чем-то говорит. Ну, само собой, только паре-тройке из нас давали соляру, а остальные подвывали в бэксайде. Да нет, соляки были ничего – о’кей, но для нас, остальных, все это было как-то в лом. Там же только один и был действительно крутой – Мел. Точняк, как Мел Б. из «Спайс Гелз», только что мэн смотрелся не так клево, но голос звучал убойно, и к тому же…

Я: Вал! Твоя история!..

ОН: О’кей, о’кей, не дави на газ… На чем я там? Ага, Мел, правильно. Мел от нас морду никогда не воротил, и к тому же у него были по-настоящему клевые идеи. Это тут, может, даже неправильное слово. Они у него были по-настоящему cool-евые. Ритм, ты понял? То, что у вас тут называется «рок-н-ролл» или «хеви-металл» – а по мне, так и «техно», – это все отстой. Да и вообще все это одно и то же, а главное, чтобы в поливе был настоящий бит. Думм-думм-ду-думм – и уже звучит почти как «Супер Илу», при этом ты даже можешь их не знать, в смысле – лично. Отпад!.. Ну, погнали дальше. Значит, предложили мы боссу слегка подогреть зонги на кухне. Нам это – без проблем, у нас все парни горячие. Старик, естественно, – на рога, ну, знаешь, наверное, как это бывает. «Никакого новья, ничего не убыстрять, никаких переделок, это не подходит к нашему кельто-попсовому стилю: бля-бля-бля!» Ну, мы на него забили и все равно сделали. И вот тут уж босс развонялся по полной, то есть я просто ошизел. Я тебе говорю, я старика таким еще не видел. Он кричал, что мы вандалы, что мы Геростраты и все такое, и что мы весь его шедевр обосрали. Ну, вся слизь сразу к нему стеклась, особенно Мэнни, Ули и их бабцы. С нами только Мел остался – и сразу сказал, что все это была его идея и все такое. Прямо так старику в лоб все и вывалил.

Но прокололся, не на того наехал. Разосрались мрачно! Нет, не то чтобы старик начал там с нами дискутировать или что еще – упаси Бог! Просто дал нам такого пинка в зад, что мы вылетели на улицу кверху жопой, а он только в догонку обещал позаботиться о том, чтобы нас никуда больше не взяли. Нда… а потом нарулил свой первый диск уже без нас. «Айнулиндалэ» – может, слыхал?

Я: Поскольку я не должен изменять ни одного слова… не могли бы вы в таком случае… выражаться немного, так сказать, печатнее…

ОН: A-а. Они считают, что он должен изменить стиль своей речи на одну квантовую флюктуацию. Он их понимает. Так – нормально? Нет? Это, правда, не клево… то есть не вполне адекватно. Хм. Но когда-то он мог и это. Мне, видимо, следует осознать, что все здесь сравнительно быстро изменилось. Ну ладно… Хоть я и не ощущаю возраста, но с течением времени все немного стирается. Что ни говори, огонь мгновения прогорает, и остаются все те же всегдашние шлак и пепел, а когда ты уже прожил на этом свете столько лет – я как-то даже и считать их бросил, – ты видишь за спиной сплошное бескрайнее поле, покрытое шлаком и пеплом, и едва можешь вспомнить отдельные вспышки угасшего огня… Такого языка ты от меня не ожидал, а? У меня внутри больше, чем снаружи. Ну, вот тебе моя история; думаю, она стоит того, чтобы ее услышали, и я постараюсь изложить ее в соответствии с духом времени. Так – пойдет? Может быть, я даже запишу ее на задней крышке моего нового компакт-диска. Вообще-то я собирался назвать его «Bad Out Of Hell»[1]1
  Черт из табакерки (англ. идиом.).


[Закрыть], но сразу же возникают лицензионные проблемы, а название было бы как раз для меня.

Итак… после нашего вылета мы оказались в каком-то смысле в пустыне. Когда я говорю «пустыня», ты, по всей вероятности, представляешь себе нечто совершенно неверное. Это была пустыня благополучия: все – сплошная гармония, мир пестрого китча под сахарной глазурью, в котором на каждой проклятой радиоволне дудят свои усыпляющие хоры эти «Принцы Супер Илу»; честно говоря, от этого просто тошнило. Ну, упасть духом мы себе не позволили, и Мел предложил организовать нашу собственную команду, но уж на этот раз настоящую. А в целях сохранения тайны – чтобы эти «Супер Илу» все нам не понарушили – мы тогда на некоторое время разделились.

Передо мной была поставлена задача заняться ударными, и Мел рассчитывал, что для нашего первого альбома я подготовлю что-нибудь совершенно эксклюзивное. Мы придумали название альбома: «Барабаны в глубине», – и вот именно так все и должно было звучать. Я потратил чуть не тысячу лет на то, чтобы отыскать подходящее место, и я нашел его в самых глубинах земли. Акустика – просто потрясающая, потому что там все и всегда можно устроить именно так, как ты хочешь. И еще кое-что говорило в пользу того, чтобы так глубоко зарываться. Мел узнал из первых рук, что «Принцы Супер Илу» тоже запланировали вмонтировать крики толпы. Идея, по-моему, совсем не так уж плоха, по крайней мере раньше такого не делали… Они решили набрать толпу с улицы, чтобы те слушали и хлопали, и, естественно, не сажать их себе на голову, а сгрузить туда, где уже были мы. Кто-нибудь вообще может себе представить, что это такое, когда на репетициях у тебя все время на шее слушатели? Мне тогда показалось, что лучше уж сразу бросить все это, потому что ведь, в конце концов, в наши планы не входило перебить всех этих слушателей, если в один прекрасный день они все-таки должны были выслушать и нас и после этого решить, что им больше нравится: фолк или рок-н-ролл.

Устройство тонстудии – это хорошая каторжная работа. Студия должна была залегать поглубже, и поскольку я не был уверен, что наверх действительно ничего не просочится – а какая же это бомба, если за сто лет до премьеры все уже все услышали? – то я заглушил все подходы к ней миллионами тонн золота и всякого прочего легкообрабатываемого хлама и, кроме того, дополнительно изолировал студию слоем мифрила. Материал, вообще говоря, секретный, и так как он практически все задерживает, то для глушения оптимальный. Теперь-то, задним числом, понятно, что идея была провальная, но в конце-то концов откуда я мог это знать? Я понял это только через пару тысяч лет, когда она мне вышла боком.

Я был так занят пробами, переделками, компоновками и репетициями, что совершенно забыл о времени и вспомнил о нем, только когда Мел в один прекрасный день прислал мне несколько слушателей, имея в виду, что, может быть, я сумею изготовить из этого материала парочку толковых барабанщиков. В этой идее что-то было: сделать настоящий ансамбль ударных. И ребята, вообще говоря, были неплохие, ну немножко, может быть, уроды и соображали не очень, но бит в них был вбит с рождения, и когда я осматривался, вспоминая, кто за последние сорок – пятьдесят лет добивался хоть какого-то успеха в шоу-бизнесе, эти парнишки мне в общем-то начинали почти нравиться. Для начала я показал им, как на самом деле надо стучать. Некоторые так никогда этого и не поняли, но через пару поколений выросли уже действительно приличные стукачи. Что же касается остальных… ну, скажем так: настучать они могли запросто, но о настоящей работе речи не было.

А потом уже появились и соседи… Еще два пива, пожалуйста!

[Вырезано.]

ОН: Соседи могут быть пассивные, но могут быть и активные, и это мне довелось испытать на собственной шкуре. Я как раз сидел над партитурой «Барабанов в глубине», когда впервые их услышал. «Бжик-бзик», «клин-блин», «кряк-бряк» – и так без конца. Снова и снова, без всякого ритма и со всех сторон сразу. Очевидно, этот мифрил предохраняет только в одну сторону – изнутри наружу, но не наоборот. Но мне и во сне не снилось, что может потребоваться нечто в этом роде; я имею в виду: если у кого-то в распоряжении вся поверхность, с какой радости он полезет в глубину? Я тут же пошел посмотреть, кто это такой умный, и выяснил, что пока мы растили стукачей, слушатели не только прекрасно освоили всю поверхность, но уже начали обживать и подземелье. Они называли себя «казад», но, по мне, могли бы называться и «как зад» – больше бы подошло.

Ладно, решил я, проигнорируй их, и проблема отпадет сама собой вместе с ними. Когда они поймут, что золото золотом, а на звукоизоляции можно обломать зубы, они съедут… Посмотри на меня – ты видал когда-нибудь таких дураков?

Нет, потому что проблема отпала. Наоборот. Эти мелкие сморчки в самом деле открыли залежи мягкого металла, и их теперь становилось все больше, и шум делался все громче. Некоторые из моих стукачей почти свихнулись, я и сам уже был недалек от того же. Эти… эти темные гномы просто никогда не слышали о том, что бывают перерывы и творческие паузы – нет! – и самое нахальное то, что они еще называли это старательностью.

А дальше стало еще хуже. Эти маленькие психи вкапывались все глубже и глубже и почти уже пробуравились к нам, когда наткнулись на мою звукоизоляцию. Отлично, сказал я себе, теперь они поймут, что к чему. Ничего подобного. Они не остановились в растерянности перед этим мифриловым барьером, как было бы со всякими разумными существами, – наоборот, они безмерно и бессмысленно обрадовались. И тут же начали растаскивать звукоизоляцию. Они были совершенно сдвинутые. Я имею в виду: кому еще мог прийти в голову такой полный бред? Дело, правда, у них двигалось медленно, потому что мифрил-то как раз действительно хороший материал, но не прошло и каких-нибудь ста лет, как они уже проковыряли в нем дыру. И вот тогда только пошел настоящий шум. Ты можешь себе представить, каково оно, когда к бесконечному стуку мотыг добавляется еще топот ста тысяч ног, которые день и ночь маршируют по тонкому перекрытию над большим пустым помещением? Это только удивляться надо, как у меня тогда барабанные перепонки не лопнули. Но самое худшее было еще впереди. После того как они проломились, они продолжили свои строительные работы в моей тонстудии так, словно все там принадлежало им.

Я решил их выкинуть. И вот беру я с собой парочку своих стукачей и топаю к этим типам наверх. Мы не собирались ничего такого устраивать, а только вежливо обратить их внимание на то, что кроме них в земле живет еще кое-кто и что надо все-таки как-то уважать друг друга, поэтому не будут ли они так любезны… И, уходя, не забудут ли снова закрыть за собой дверь мифрилом. Ну, это было нечто, скажу я тебе! Едва увидев меня, они тут же завопили «дракон, дракон!» (я тогда понятия не имел, о чем они, и только потом узнал, что драконов выдумал Мел – просто так, для поднятия боевого духа), а когда мы затребовали назад мифрил, они на нас полезли. Урук-Зена они расстреляли, а остальных стукачей забросали камнями – и это после того, как я столько трудов положил на воспитание моих людей! Ну, в том, что мне самому эти психи ничего сделать не могли, никаких сомнений никогда не было; тут, что ни говори, нужны другие калибры. Но к этому моменту мне стало ясно, что с таким сбродом церемониться нечего. Это были захватчики, бандиты, террористы и нарушители спокойствия. И если я вообще когда-нибудь собирался закончить «Барабаны в глубине», то эти вредители должны были исчезнуть.

Особенно приятной такую работенку – очищать все от этих паразитов (потому что, строго говоря, ничего большего они из себя и не представляли) – не назовешь, так что когда основную часть этой заразы мы вычистили, убрать остальное я поручил тем, кто все равно ритма никогда толком не чувствовал. Вот когда я понял, что совсем не лишнее кроме барабанщиков со слухом всегда иметь под рукой парочку-другую без слуха, но с ударом. По барабану? Нет, не по барабану. Так что я решил при следующем опыте по разведению стукачей сбалансировать оба направления… Слушай, или я ошибаюсь, или в моей банке дырка. Эй, пипл! Два пива!

[Вырезано.]

ОН: Но когда я уже заканчивал было «Барабаны в глубине», снова начался шум. Казалось бы, я уже достаточно ясно дал им почувствовать, что об этом думаю, но в их гномьи мозги это никак не входило, и они – очень тихо и очень прилично – снова начали расходиться у меня над головой. Сначала я попробовал не обращать на них внимания, но терпимость у нас ведь обычно воспринимается как слабость, и вскоре они снова начали стучать и бить по нервам так, что и моих парней, и меня самого напрочь вышибало из ритма. Но на этот раз мы были подготовлены, и я безо всяких уже церемоний послал моих ударных ребят наверх. Прошло совсем немного времени, и они уже докладывали мне об успехе их гастролей. Как раз вовремя. «Барабаны в глубине» были закончены, ударная команда подготовлена, бригада спецэффектов проинструктирована – можно было проводить генеральную репетицию.

И вот только мы кончили да-капо второй части, где дальше идет величественная пауза – такая пауза, которая подчеркивает всю возвышенность этой вещи, как вдруг в этот самый момент раздается: «Плюх!» Кто-то там сбросил камень – или что-то еще. И затем я опять слышу знакомое «топ-топ-топ», наполняющее все ходы и переходы сверху донизу. Они вернулись – в третий раз. Веселое дело.

На этот раз я сказал себе, что надо разобраться с ними самому. В бешенстве от этих постоянных помех я хватаю микрофон и свою дирижерскую палочку и двигаю наверх. Ударные ребята уже стартовали, стукачи тоже захотели поучаствовать; это была совсем неплохая идея: мы могли заодно потренироваться в маршировке, поскольку за последнюю сотню лет я пришел к выводу, что немного движения нашему шоу не помешает. Я даже отрепетировал некоторые особо эффектные хлопки крыльями, подскоки и заскоки, – и, посмотрев теперь, что эти ваши команды на здешних сценах вытворяют, должен сказать, что я не только правильно мыслил, но и очень грамотно все это делал. Помогло это мало, но об этом позже.

Не успели мы со стукачами преодолеть первые сорок этажей и только-только набрали по-настоящему хороший темп, как я опять услышал топот – в этот раз даже еще ближе, чем в прошлый. Значит, эти опасно наглые твари ничего, ну, то есть вообще ничего не поняли. И вместо того чтобы убраться подобру-поздорову, подошли еще ближе. Но, кроме того, я с испугом почувствовал, что там есть и еще… кто-то другой, – я ощутил присутствие кого-то из старых знакомых. Там определенно была одна шестерка из этих «Принцев Супер Илу», я совершенно отчетливо слышал знакомый тремолирующий голос. Прошло порядочно тактов, пока я сообразил, кто это был: это был Олли по прозвищу Луноход. Что, спрашивается, ему здесь нужно было – именно ему? Олли не был ни особенно хорошим певцом, ни вообще чем бы то ни было особенно хорошим, он был – как ни горько говорить гадости о былом коллеге, но приходится – полнейшей посредственностью, абсолютно серой мышью. Как раз тот тип, которого эти «Супер Илу» и могли использовать в качестве пушечного мяса – или правильнее будет сказать «шпионского»?

И теперь я наконец понял все. Они запустили к нам Лунохода Олли, чтобы срисовать нашу музыку. Значит, эти вечно вчерашние, эти мальчики из хора наконец поняли, что сердца стучат в такт с большим барабаном, но, вместо того чтобы пригласить нас, они решили нас обшпионить. Меня здорово разобрало. Они нас выкинули, они нас тысячу лет игнорировали, перекрыли нам дорогу на сцену и еще наслали на нас всю эту публику, словно мы не художники, как бы там ни было, а просто неизвестно что. А теперь они хотят украсть у нас нашу музыку! Если ты попытаешься представить себе сестер Хельвиг, вдруг сделавшихся «Роллингами» (они ведь из одного геологического периода), то, может быть, ты поймешь, что я имею в виду. Хейно ведь это же практически и показал, и я даже иногда думаю: а не похож ли этот тип где-то как-то на Курумо (может быть, они и его сюда подослали – кто знает)? Но вернемся к моим баранам. Олли ничего не должен был разнюхать, и – что еще важнее – ему следовало вообще отбить нюх. Но этот вульгарный мелкий шулер посмел захлопнуть дверь у меня перед носом! К счастью, у хозяина дома всегда под рукой запасной ключ, и вскоре я должен был догнать его вместе с его подельниками, которых у него, похоже, было минимум по одному каждого сорта – и на подхвате, и на прикрытии. Их уже порядком просочилось к нам в студию, но теперь этому будет положен конец! Я еще внизу скомандовал стукачам и ударным ребятам захватить с собой установку и теперь задал им микрофоном самый горячий, предельный темп: «Гах! Гах! Гах!» Вау! похоже было, что все мои хвори прошли, укрепляющие средства стоили потраченных денег и мой голос снова гремел. Окупились все мои тысячелетние труды по устройству конструктивной статики, потому что все вибрировало в такт, усиливая барабанные удары и резонируя так, что сердце прыгало. Я просто слышал, как Олли хрипит: «О, это горячо!» – но я точно знал, что в глубине души он все еще сопротивляется нашему музыкальному стилю. Впрочем, это уже не имело значения; я загнал Олли туда, где ему и место. Мы встретились с ним на узкой грани, отделяющей гений от безумия, которое рано или поздно станет злым роком моего искусства, но он явился в смехотворном облике старого серого смертного (как ему это удалось?). Ну, он так выбрал. Мне это только облегчало задачу.