Текст книги "Завет Кольца (антология)"

Автор книги: Керстин Гир

Соавторы: Вольфганг Хольбайн,Гельмут Пеш,Франк Рефельд,Эйприл Диллингер,Александр Хойскес,Стивен Бауер,Тимоти Шталь,Руггеро Лео,Ральф Зандер,Райнер Шумахер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

Гарбо вздохнул.

– А было бы в самом деле лучше, если бы вы прислушались к моим словам, – тихо и все еще миролюбиво сказал он; он тоже поднялся, закинул за спину свой плащ и медленно пошел вокруг костра к Раскеллу и Хольму. – Есть… такие силы, – сказал он, помедлив, – которые следят за этой долиной. Я не собираюсь вам угрожать, и не в моей власти запретить вам то, что вы хотите сделать. Но я вас предупредил.

Хольм хрипло засмеялся, однако в этом смехе не было и следа веселья.

– А может, вы и правы, Гарбо, – сказал он, глядя словно из засады. – Может быть, я изменю свои планы и перейду к охоте на гномов.

Гарбо усмехнулся:

– Смелая мысль, дружище Хольм. Но, извини, и глупая. Ведь вы, полуразумные, никогда не сможете даже встретить никого из нашего малого народа, если мы сами этого не захотим. Ты должен бы это уже знать.

Хольм шумно дышал, в глазах его сверкала злоба. Несколько секунд он с бешенством смотрел на маленького усмехающегося человечка, затем, шевельнув руками, сжал кулаки и требовательно взглянул на Раскелла.

– Будет лучше, если мы пойдем, мистер Раскелл, – с деланным спокойствием произнес он.

Раскелл нерешительно взял ружье и рюкзак и тоже встал. Ему показалось, что ситуация переменилась. Если вначале вся эта сцена была только странной и в высшей степени необычной, то теперь он как-то разом почувствовал, что их положение становится угрожающим. То, что происходило между Гарбо и Хольмом, не было простым расхождением мнений или обычной ссорой, здесь таилось что-то большее. Возможно, им и в самом деле лучше уйти.

– Хотя бы ты прислушался к голосу рассудка, дружище Раскелл, – настойчиво сказал Гарбо. – Я знаю, что ты не такой, как твой спутник. Тебе хочется приключений, но, поверь мне, ты идешь не той дорогой. Так уже многие сгубили себя, сами того не замечая. Хольм, может быть, и обещал тебе чудеса, но он умолчал о тех опасностях, которые подстерегают на пути.

– Хватит, Гарбо, – угрожающе сказал Хольм.

Гарбо немного помолчал. Затем печально и покорно покивал головой, вынул изо рта трубку и плотнее натянул на плечи плащ.

– Ну, как угодно, – пробормотал он. – Но подумайте над тем, что я сказал. Пока еще не поздно.

И он исчез.

Нет, не ушел и не скрылся под деревьями или в каком-нибудь ином укрытии.

Он просто исчез.

Это произошло так быстро, что Раскелл в первый момент даже не понял, что случилось. Ничего не соображая, он тупо смотрел на то место, где только что стоял Гарбо; открыл рот, намереваясь что-то сказать, но у него вырвалось лишь какое-то беспомощное кряхтение.

– Что… – прохрипел он. – Как…

– Я не знаю, как он это сделал, – предупредил Хольм его вопрос. – Какой-то дешевый трюк, ничего больше. Не ломайте себе голову.

Раскелл с усилием покачал головой. Им овладело какое-то странное чувство скованности, которое было ему совершенно чуждо, и находилось оно где-то посередине между откровенным страхом и недоверчивым изумлением.

– Это был не трюк, – сказал он. – Это…

– Слушайте, Раскелл, – перебил его Хольм. – Это был трюк, и даже не особенно ловкий. И если вам теперь начнут являться призраки, значит, он добился того, чего хотел. Я видел раз в варьете, как один умелец распилил девчонку на три части. Я не мог себе этого объяснить, но из-за этого я все-таки не начал верить в чудеса. Если хотите знать, что я об этом думаю, то у парня не все дома.

Раскелл с трудом повернулся и уставился на Хольма.

– Что… что ему вообще надо было? – спросил он, заикаясь. – И что он имел в виду, говоря, что вы его знаете?

Хольм пожал плечами, но жест был слишком уж поспешным, чтобы быть убедительным.

– Я этого не знаю, Раскелл, – сказал он. – Какой-нибудь псих, вообразивший себя защитником лесов или еще чего-нибудь. Здесь, в горах, иногда попадаются такие. Не берите в голову. Он отыграл свой номер и испарился. Больше он нам надоедать не будет. А теперь идемте. Я хочу еще сегодня добраться до реки.

Раскелл был далеко не удовлетворен полученными объяснениями, но Хольм явно не собирался продолжать беседу. Он повернулся и, не дожидаясь Раскелла, быстрым шагом направился к краю леса.

А Раскелл все стоял и, качая головой, смотрел на то место, где исчез Гарбо. Огонь костра как-то в один миг осел, притух и был уже не таким ярким, как прежде. Языки пламени съеживались и уже почти не давали тепла, пульсирующий круг желтого света, казалось, быстро суживался под напором темноты. В считанные мгновения костер превратился в груду слабо тлеющих углей и затем – в горку золы, в которой угасла последняя светящаяся точка. Стало холодно, и Раскелл вздрогнул.

Дело было даже не в понижении температуры, скорее – как ни абсурдна была такая мысль, но в этот момент она показалась Раскеллу единственным логичным объяснением – похоже было, что вместе с Гарбо ушло что-то еще, что-то незримое и бестелесное, но необычайно важное, какое-то крохотное различие между обычным, нормальным лесом и – этим.

Чары развеялись, быть может навсегда, и, когда Раскелл повернулся и медленно пошел вслед за Хольмом, он видел уже самый обычный лес и шершавую кору деревьев, нормально поднимавшихся из травы и мха, – это было красиво, но уже не вызывало былого восхищения. В этом лесу Гарбо не смог бы поймать ни одной феи.

Раскелл недовольно стряхнул с себя эти мысли и зашагал быстрее, чтобы догнать Хольма, ушедшего далеко вперед.

В душе Раскелла поднималось что-то вроде гнева на этого спрятавшегося гнома, который в шутовском наряде шляется по лесу и несет всякий вздор, – но также и на себя самого, поверившего в его бредни. Впрочем, это могла быть всего лишь неуверенность, которую он ошибочно принял за гнев. Черт возьми, он уже не ребенок – и не один из этих фантазеров-романтиков, которые читают всякие сказки и упиваются подобной дребеденью; он взрослый интеллигентный человек с логически функционирующим рассудком – рассудком, который приносит ему четверть миллиона долларов в год и на который он, как правило, шесть дней в неделю возлагает ответственность за деньги нескольких тысяч мелких акционеров! И он позволил сбить себя с толку какому-то маразматическому отшельнику в карнавальном костюме… Но тем не менее он действительно пришел сюда охотиться на единорога.

На ночевку остановились у реки.

Свет полной луны дробился в волнах узкого спокойного потока на миллионы блестящих оскольчатых отражений. От воды шел сладковатый, ясный и чистый аромат; на берегу и справа, и слева было множество уютных, защищенных от ветра бухточек, казавшихся специально созданными для привала и ночлега, – лучше не смог бы придумать и самый изобретательный ландшафтный архитектор.

Хольм экономными, тренированными движениями разбил лагерь – две крохотные палатки возле обложенного камнями костра, – зачерпнул из реки воды и приготовил из их запасов простой, но вкусный ужин. Ели молча, хотя на языке у Раскелла вертелась тысяча вопросов. Однако он сдерживался и молчал. И только когда они уже отужинали и Хольм почти ритуальными движениями прикурил первую за этот день сигарету, Раскелл наконец не выдержал.

– Один вопрос, Хольм, – сказал он.

Хольм поднял глаза, затянулся сигаретой и, глядя мимо Раскелла на темный силуэт леса, окружавшего их, словно высокая массивная стена из овеществленной темноты, произнес:

– Ну?

– Вы так до сих пор и не сказали, на какого зверя мы будем охотиться.

Хольм кивнул.

Некоторое время Раскелл тщетно ожидал ответа, но Хольм, похоже, не собирался продолжать разговор.

– Почему?

Вновь прошло несколько секунд, прежде чем Хольм выказал хоть какую-то реакцию. Он переменил позу, щелчком отправил сигаретный окурок в дотлевающие угли костра и едва ли не с укоризной посмотрел на Раскелла.

– Но вы до сих пор об этом не спрашивали. Так почему – сейчас?

– Почему? – недоуменно откликнулся Раскелл. – Ну… я… я полагаю, что имею на это право.

– Какое? – спокойно поинтересовался Хольм. – Десять тысяч долларов, которые вы заплатили за охоту, – это ваше право? Вы были заранее предупреждены, что я не даю никаких гарантий. Не исключено, что мы даже не увидим зверя. Но вы это знали заранее – или нет? Может, ваш друг не сказал вам, что я не даю гарантий?

Раскелл кивнул:

– Сказал.

– Но он не сказал вам, на кого мы, он и я, здесь охотились, – так?

Раскелл снова кивнул.

Хольм усмехнулся:

– Но вы все-таки поехали. Без гарантий. Для такого человека, как вы, мистер Раскелл, десять тысяч долларов – не такие большие деньги, как для меня. Но все-таки это порядочная сумма. И если вы были готовы рискнуть такой суммой, вообще даже не зная – за что, то ваше теперешнее нетерпение мне не понятно. Когда мы уже почти у цели.

Раскелл смущенно покрутил в воздухе рукой, но Хольм уже продолжал – так, словно ни на какой ответ и не рассчитывал:

– Само собой, все из-за этого психа. Я с первого взгляда на него понял, что возникнут проблемы.

– Ну, то, что он сказал…

– Что мы идем на единорога? – Хольм засмеялся. – Он еще сказал, что собирается поймать фею. Сетью, сплетенной из световых лучей. Так вы и в это поверили?

Раскелл энергично замотал головой, мысленно обозвав себя идиотом: он недооценил Хольма – даже очень сильно недооценил. И сам дал ему в руки аргументы, которые тот мог теперь использовать против него.

– В одном я с этим Гарбо согласен, – продолжал тем временем Хольм. – Охотнику нужны две вещи: хорошее оружие и терпение – больше терпения, чем кому-либо другому. Может быть, мы найдем зверя уже завтра, а может быть, только через неделю. Но я обещаю вам, Раскелл, что ваши затраты окупятся. И я обещаю, что этот псих нам больше не помешает.

– Значит, вы все-таки его знаете, – констатировал Раскелл.

Хольм щелчком по высокой дуге отправил вторую сигарету в реку и следил за крохотным огоньком, пока он не погас в волнах.

– «Знать», – буркнул он. – Что значит знать, Раскелл? Вы меня знаете? Или я – вас? Я слышал о нем, это верно. Но – знать? Нет, я его не знаю.

– А что вы о нем слышали? – не отставал Раскелл.

На какую-то секунду на лице Хольма проступило выражение досады.

– Ничего, – ответил он тоном, который яснее всяких слов говорил, что больше он эту тему обсуждать не желает. – Во всяком случае, ничего такого, что могло бы заинтересовать вас. Он псих. Но безобидный. А теперь пора спать. Мы должны уйти на рассвете.

– За реку?

– За реку.

Хольм встал, стянул с себя куртку и сапоги и залез в свою палатку. Несколько мгновений спустя тихие и мерные звуки его дыхания сообщили Раскеллу, что он уже спит. Или, по крайней мере, имитирует сон, чтобы положить конец разговору.

Раскелл еще какое-то время посидел на берегу, затем тоже разделся и заполз в палатку. Но сон не приходил. Хотя он был утомлен и разбит, как, наверное, никогда за всю свою жизнь, тем не менее он не мог заснуть и только ворочался с боку на бок. Промаявшись, как ему казалось, целую вечность, он наконец оставил бесплодные попытки уснуть и выбрался наружу.

Стало холодно – холодно и сыро, так что он не только снова надел куртку, но еще захватил с собой из палатки накидку и спустился к реке. Ему вдруг захотелось курить – в первый раз с тех пор, как он бросил два года назад. Он невольно подумал о пачке Хольма, которая так и осталась лежать у костра, но сдержал себя. Этот лес был слишком чист и свеж, чтобы отравлять его табачным дымом.

Сев, он натянул на плечи накидку, обхватил руками колени и прислушался к тихим шепотам ночи: шуршанию воды у ног, легкому шелесту ветра в кронах деревьев и слабым, неразличимым по отдельности шорохам леса.

Еще не прошло и двадцати четырех часов с тех пор, как он сел в свою машину и выскользнул из-под грохочущего пресса большого города, но ему казалось, что это было очень давно. Он переместился не просто в другую часть страны, но в какой-то иной мир. И от реальности его отделяли уже не пространство и время, а какие-то иные измерения. Как там говорил этот Гарбо? Такие страны есть везде, но люди забыли к ним дороги. Он был прав, только Раскелл тогда не понял того, что услышал. Такие миры были всегда, они есть еще и сегодня: Нарния, Среднеземье, Изумрудный город, страна Фантазия… Но двери туда спрятаны глубоко в душе каждого, закрыты стенами из невежества, гордости и ложного практицизма, заперты на засов понятия, которое называется взрослостью и является, быть может, самой большой глупостью, когда-либо изобретенной человечеством. И вот он приоткрыл эту дверь – совсем чуть-чуть, но достаточно для того, чтобы сквозь крохотную щелку можно было взглянуть на то, что находится за этой дверью.

Он не мог не думать о том, как сильно изменился его друг Джек после поездки на охоту. Они мало о ней говорили, даже слишком мало для того, чтобы Раскелла можно было уговорить пожертвовать десятью тысячами долларов и – что еще дороже – двумя неделями времени. И в конечном счете причиной поездки Раскелла был отнюдь не рассказ Джека, а он сам, Джек. Он изменился. Не внешне и не в своем поведении. И не в том, что он говорил, и не в том как. Изменение произошло на каком-то другом, лишь ощущениями воспринимаемом уровне. И Раскелл ощутил что-то похожее на волшебство. Джек открыл потайную дверь и, быть может, даже углубился на несколько шагов в страну, лежавшую за ней.

Какое-то движение на противоположном берегу вспугнуло мысли Раскелла. Он заморгал, сощурил глаза и непроизвольно съежился, чтобы его не заметили с той стороны.

На темном фоне леса по ту сторону реки возникли фигуры всадников – сперва две, затем третья, четвертая и, наконец, пятая. Насколько Раскелл мог различить на таком удалении и при слабом свете луны, все без исключения всадники были высоки, стройны и восседали на восхитительных белоснежных конях, уздечки которых время от времени посверкивали, словно были из золота или серебра. На седоках были хитоны до колен, ручные и ножные латы, кирасы из серебристого мерцавшего металла и белые свободно ниспадающие с плеч плащи.

Раскелл ошеломленно поморгал, но видение не исчезло. Более того, он увидел, как из леса выехал шестой всадник – на таком же гигантском белом коне и в таких же одеждах, но только еще выше остальных, и плащ у него был не белый, а красный. Он подъехал к группе, остановился, и какое-то время они разговаривали. Раскелл не мог разобрать слов, но голоса слышал – странные, легкие и в то же время сильные – это были не человеческие голоса, а…

– Это эльфы, Раскелл, – произнес мягкий голос у него за спиной. – Лашуар, один из эльфийских королей, и пятеро его приближенных.

Раскелл на миг застыл, а затем со сдавленным возгласом испуга оглянулся.

– Не бойся, – тихо сказал Гарбо. – С тобой ничего не случится.

Взгляд Раскелла нерешительно заметался между этим маленьким человечком и гигантами в белых одеждах. Как он их назвал? Эльфы? Эльфы! Гарбо сделал несколько быстрых шагов по направлению к Раскеллу и уселся рядом с ним.

– Откуда… откуда вы взялись?

– Я-то? – Гарбо усмехнулся. – Я все время был здесь, дружище Раскелл. Совсем рядом с вами.

– Я ничего не видел, – озадаченно сказал Раскелл.

– Естественно. Ни один полуразумный не увидит и не услышит меня, если я сам этого не захочу.

– Полуразумный? – удивленно повторил Раскелл. В следующее мгновение он уже все понял: – Так ты – не человек!

Гарбо кивнул в ответ.

Раскелл глубоко вздохнул.

– Ты, – начал он и запнулся, – ты – лесной тролль, вот кто ты.

Гарбо снова кивнул.

– Да, дружище Раскелл. Я рад, что ты сам это понял. Терпеть не могу обманывать друзей.

До Раскелла постепенно стал доходить смысл того, что он сам только что сказал.

– Но вы же… – запинался он. – Я имею в виду, ты… вы…

– Ты хочешь сказать, что мы вымерли? – усмехнулся Гарбо. – Да нет, дружище Раскелл. Просто, когда вы пришли, мы удалились. Этот мир принадлежал нам задолго до вас и будет снова принадлежать нам, когда вы уйдете. А пока пусть он принадлежит вам – по крайней мере, вы можете так считать.

Раскелл все еще не мог справиться с удивлением.

– Но каким образом никто до сих пор не узнал о вашем существовании? – спросил он.

– О-о, люди, знавшие о нас, всегда были, дружище Раскелл. Всегда были такие, есть они и сейчас. А многие просто верят в нас, им и доказательств не надо. Иногда они находят к нам дорогу.

– Как… Хольм? – с запинкой спросил Раскелл.

На миг лицо Гарбо помрачнело.

– Да, – сказал он затем. – Мы осторожны, дружище Раскелл, так что многие напрасно ищут нас всю жизнь. И лишь немногим дозволяется увидеть нас и отыскать дорогу в наш мир. И мы смотрим, кого к себе впускаем. Но и у нас случаются ошибки, и находятся люди, которые используют свои знания в корыстных целях. Такие, как Хольм. Он приходил к нам, как многие до него, и уходил, как многие после. Но он возвращался и приводил с собой в эту долину чужих. Людей вроде тебя, дружище Раскелл, или твоего приятеля Джека. Людей с оружием, приходивших убивать.

– Почему же вы не защищались?

Гарбо немного помолчал.

– Почему? А почему мы оставили вам этот мир, когда вы пришли? Может быть, сегодня вы и сильны, но тогда-то, в начале, в самом начале, мы могли с вами за него побороться. Но мы этого не сделали. Насилие – не решение, дружище Раскелл.

– Но в то же время эти эльфы…

Гарбо быстрым предупреждающим движением остановил его:

– Пожалуйста, не продолжай. Лашуар пришел не для того, чтобы убивать, но стрела эльфа не попасть в цель не может.

– Почему это?

– А почему веет ветер, дружище Раскелл? И почему солнце встает на востоке? Почему вам, полуразумным, всегда надо все объяснить и обосновать, все разложить на слова, разобрать всякое чудо и сделать его понятным? Но, может быть, они предупредят вас, как это пытался сделать я, и вы проохотитесь впустую, так и не встретив зверя.

– А почему, – после некоторой паузы спросил Раскелл, – ты пришел снова?

Гарбо пожал плечами.

– Ты не такой, как Хольм, – сказал он, уходя от прямого ответа. – Но ты слаб. Возможно, Хольм станет принуждать тебя делать такое, что ты сам делать не захочешь. – Он серьезно посмотрел на Раскелла, затем одним поразительно гибким движением поднялся и обозначил прощальный поклон. – Но что бы ни случилось, – сказал он, – постарайся остаться самим собой, – и прежде чем Раскелл успел спросить, что означают эти загадочные слова, Гарбо исчез так же быстро и бесшумно, как и в первый раз.

Раскелл еще с полсекунды бессмысленно глядел на пустое место перед собой, затем обернулся и посмотрел на лес по ту сторону реки.

Но противолежащий берег был погружен в тишину и темноту; всадники исчезли, как призраки, что появляются лишь на мгновение.

Долго сидел Раскелл, глядя на бегущие волны. Было уже далеко за полночь, когда он наконец забрался в свою палатку и забылся беспокойным сном, не раз прерывавшимся странными, кошмарными видениями.

Хольм разбудил его еще до восхода солнца. Раскелл мучительно возвращался в мир действительности. Так же как накануне вечером, когда он не мог заснуть, так и теперь он с трудом отличал сон от реальности. То, что произошло вчера ночью, – было ли это на самом деле?

Пока он брел, шатаясь, к реке и, опустившись на колени, умывался ледяной прозрачной водой, Хольм за его спиной уже скатал палатки и поставил на огонь котелок для кофе. Завтракали в молчании – яйца, хлеб и несколько чашек кофе, крепкого и черного, как деготь, – и Раскелл, подумав, решил ничего не рассказывать Хольму. Да это ничего бы и не дало при любом раскладе. В лучшем случае Хольм счел бы и его сумасшедшим, а скорей всего пришел бы в ярость, узнав, что Раскелл снова разговаривал с Гарбо. Кроме того, Раскеллу требовалось время, чтобы обдумать все, что он пережил (или думал, что пережил) за последние часы, и как-то разобраться в себе самом, перед тем как говорить об этом с Хольмом. Если такой разговор вообще состоится.

Они вышли с первыми лучами солнца. Черные тени на обоих берегах реки посерели, и на короткое время пал туман, сырой и влажный, но, впрочем, его быстро разогнало восходящее солнце. Хольм молча вел Раскелла вдоль берега реки; в каком-то, по всей видимости, произвольном месте он остановился и указал на реку: «Здесь». Раскелл недоверчиво поглядел на медленно текущую воду. Хотя она и была прозрачна, но дно не просматривалось; во всяком случае, было ясно, что здесь глубоко. Слишком глубоко для перехода вброд. Однако Хольм был уверен в своем выборе. Он подтянул ремни рюкзака, двумя руками поднял ружье высоко над головой и медленно вошел в реку. Очень скоро он ушел в воду по пояс, затем по грудь.

– Давайте, Раскелл, – позвал он, – держитесь за мной, и все будет в порядке.

Раскелл не без колебаний последовал за ним. Вода в реке была ледяная, а подводное течение яростно пыталось сдернуть, стащить его за ноги, так что ему стоило немалого труда устоять. Впрочем, особенно беспокоиться было не о чем: он прекрасно плавал, но если бы сорвался, его далеко отнесло бы течением. Так что он следовал за проводником даже с большей осторожностью, чем, может быть, требовалось, и старательно повторял каждый шаг Хольма.

Хольм некоторое время шел прямо, а затем начал по видимости произвольно скакать то вправо, то влево и раз даже отпрыгнул далеко назад, но при этом глубже, чем по грудь, в ледяные струи не погружался. Раскелл с нарастающим удивлением спрашивал себя, как Хольму удается определять под водой положение отдельных камней, чтобы выделывать такие трюки. Сам он скорей всего после первых же шагов утратил бы ориентировку и безнадежно ушел в глубину. А Хольм вел его с уверенностью лунатика, и не прошло получаса, как они – измученные, промокшие до нитки и окоченевшие, но целые и невридимые – достигли противоположного берега.

Раскелл со вздохом облегчения повалился было в траву, но Хольм распорядился двигаться дальше. Раскелл устало поднялся и снова повесил на плечо ружье, которое теперь, кажется, тянуло на добрый центнер. В ботинках чавкала вода, и, несмотря на пригревавшее солнышко, он не мог согреться. Тем не менее он молча подчинился приказу Хольма.

Больше часа они ускоренным маршем двигались вдоль берега. Солнце поднималось все выше, высушивая одежду. Раскелл уже перестал дрожать, однако теперь у него появилась новая забота: окружавшая их местность начала незаметно, но ощутимо меняться. Как вчера ему чудилось, что он попал в волшебный лес своей мечты, хотя внешне этот лес ничем и не отличался от любого другого уголка нетронутой природы, так теперь ему казалось, что происходит подобное же превращение, но уже в обратном направлении.

Все было таким же, как накануне, и тем не менее с каждым шагом Раскелл чувствовал себя все более неуютно. У него было такое ощущение, словно молчаливые тени в зарослях окружавших их деревьев наполнялись какой-то невидимой шепчущейся жизнью, словно к бормотанию реки примешался хор голосов грозящих им лесных духов. Раскелл внезапно почувствовал, что за ними наблюдают, – более того, подстерегают. Он угадывал, что не лучше чувствует себя и Хольм: в поведении проводника была заметна нарастающая нервозность, и те быстрые взгляды, которые он время от времени бросал вправо и влево, выдавали повадку уже не охотника, а, скорее, того, на кого охотятся.

Только к полудню они наконец оторвались от реки и углубились в лес. Здесь было темнее и мрачнее, а их шаги отзывались каким-то странно ухающим эхом. Деревья поднимались из зарослей папоротника и переплетений каких-то серых нитей, напоминавших паутину; теперь Хольму приходилось браться за мачете, чтобы прорубать дорогу.

Один раз они увидели оленя – огромного гордого самца с роскошными рогами; Раскелл схватился за ружье, но Хольм удержал его.

– Рано, – сказал он. – Стрелять оленей вы можете где угодно.

Раскелл с легкой досадой опустил руки. Хольм, конечно, знает, что делает, но они уже почти полтора дня в пути и за все это время даже самой мелкой дичи не видели. У Раскелла понемногу начинали чесаться руки.

Они отправились дальше и вышли наконец на широкую, поросшую травой прогалину. Хольм молча кивнул на крохотное озерцо посредине поляны и спрятался за куст. Раскелл присоединился к нему.

– Теперь надо ждать, – прошептал Хольм.

– А долго?

Хольм усмехнулся.

– Может, час, может, день, может, и дольше. А может, он вообще не придет. Я ведь говорил, что надо набраться терпения.

Раскелл немного подождал, потом снял с плеча ружье и начал медленно и тщательно проверять его. Не то чтобы в этом была какая-то надобность: оружие находилось в идеальном состоянии, как и подобает двухтысячедолларовой винтовке, но он просто должен был занять чем-нибудь руки.

– Я все не могу отделаться от мыслей о вчерашнем, – прошептал он через некоторое время.

Хольм поджал губы.

– Гарбо?

Раскелл кивнул:

– И это тоже. Но не только. Вы… Вы ведь мне говорили неправду, да?

Тонкие губы Хольма искривила усмешка.

– А я вам вообще ничего не говорил. Я обещал вам необычного зверя, и вы его получите.

Раскеллу стоило неимоверного труда сохранить спокойствие.

– Еди… единорога? – спросил он; в любое другое время, задав такой вопрос, он показался бы себе неописуемо глупым и жалким, но не сейчас.

Некоторое время Хольм молча смотрел сквозь кусты на поляну. Затем он кивнул:

– Да.

Раскелла это даже не удивило. Наоборот, он был бы удивлен, если бы Хольм сказал что-то другое.

– Следовательно, этот Гарбо вовсе не сумасшедший, как вы пытались меня убедить, – уже спокойно сказал он.

Хольм в раздражении посмотрел в сторону.

– Я вам сказал, Раскелл, забудьте о нем, – с неудовольствием процедил он. – Больше он нам не помешает. А если вздумает… – он оборвал фразу, наморщил лоб и стремительно повернулся к Раскеллу: – Тихо теперь! – прошипел он. – Что-то приближается.

Раскелл автоматически поднял винтовку и тоже впился взглядом в поляну. Он ничего не слышал, но Хольм уже не раз доказывал превосходство своих органов чувств. Прошло и две, и три минуты – ни один из них не пошевелился. Наконец Хольм безмолвно указал на противоположный край прогалины.

Только в самый последний момент удалось Раскеллу подавить удивленный возглас, когда он увидел зверя.

Он был высок, выше любой лошади, какую кому-либо когда-либо приходилось видеть, и удивительно пропорционально сложен. Его белая шерсть блестела и переливалась, как шелк, и он так грациозно и бесшумно передвигался на своих стройных ногах, что Раскелл долгие секунды смотрел на него, не двигаясь и не находя в себе никаких иных чувств, кроме восхищения. На лбу зверя красовался длинный, острый, как игла, рог.

– Дождитесь, когда он подойдет к воде, – прошептал Хольм, – и тогда стреляйте. Но выстрел должен быть хорошим: второго он сделать не даст. Он невероятно быстр.

Раскелл молча кивнул, упер приклад в плечо и поймал единорога в оптический прицел. Оптика так приблизила к нему эту изящную лошадиную голову, что до нее, казалось, можно было дотянуться рукой.

Его палец лег на спусковой крючок.

– Сейчас! – прошипел Хольм.

Раскелл не шевелился. Он словно окаменел, парализованный, скованный, захваченный этим невероятным зрелищем, очарование которого он не мог и не хотел себе объяснить. Единорог подошел к воде, поднял еще раз голову, настороженно и недоверчиво осматриваясь, и затем медленно, маленькими глотками начал пить. Бока его слегка подрагивали, он тревожно бил передними копытами по земле.

– Стреляйте же, – нетерпеливо прошептал Хольм, – другой возможности у вас не будет.

Палец Раскелла согнулся на спусковом крючке. Тонкое волосяное перекрестье оптического прицела перечеркивало лоб единорога точно посередине. Одно мельчайшее движение, едва заметное нажатие указательным пальцем – и это будет трофей. Такой добычи еще не доставалось ни одному охотнику до него…

– Нет.

Он опустил оружие, покачал головой и шумно выдохнул. Он не мог. Такого зверя – нет, не мог. Слишком красивое, слишком невинное творение – сон, на один летучий миг ставший явью.

Хольм уставился на него, не понимая.

– То есть? – спросил он. – Вы…

– Я не хочу, – спокойно сказал Раскелл. – Вы получите ваши деньги, Хольм, не беспокойтесь. Но я не хочу его убивать.

– Вы спятили! – просипел Хольм. – Просто так вышвыриваете десять тысяч долларов!

Раскелл покачал головой и снова всмотрелся в эту картину. Единорог все еще стоял на берегу и пил – белый, прекрасный, нереальный.

– Он слишком красив, чтобы умереть, – тихо произнес Раскелл. – Достаточно того, что я его увидел.

Раздраженным движением Хольм вырвал винтовку из его рук.

– Тогда его убью я!

И не дав Раскеллу времени удержать его, Хольм вскочил и выпрыгнул из их укрытия. Единорог встрепенулся. Голова его взметнулась высоко вверх.

– Хольм! – вскрикнул Раскелл. – Нет!

Он вскочил и бросился к Хольму.

Бешеным ударом в грудь Хольм отшвырнул его, вскинул винтовку и мгновенно нажал на спуск.

Пуля ударила в воду у самых копыт фантастического зверя, подняв фонтанчик брызг. Единорог испустил пронзительный крик, вскинулся на дыбы и закрутился на месте, чтобы в следующее мгновение найти спасение в бегстве.

Хольм мерзко выругался и прицелился снова. Но второго выстрела не последовало. Перед единорогом вдруг словно из-под земли начала вырастать маленькая фигурка в накидке и широкополой шляпе.

На какие-то полсекунды Хольм замер.

– Гарбо! – голос Хольма дрогнул. Он опустил ствол, устремив на тролля взгляд, сверкавший нескрываемой ненавистью, и затем снова вскинул винтовку.

– Не делай этого, – тихо произнес Гарбо. – Пожалуйста, дружище Хольм, не надо.

Хольм хрипло расхохотался. Единорог уже исчез в кустах, но Хольма это теперь, похоже, не интересовало.

– Я предупреждал тебя, Гарбо, – процедил он.

Гарбо строго смотрел на него.

– Уходи, Хольм, – тихо сказал он. – Уходи и никогда больше не возвращаяйся. Если ты придешь еще раз, мне придется тебя убить.

Хольм не ответил.

Пуля ударила Гарбо в плечо и сбила с ног. Он упал, перекатился по земле и затем привстал на колени с перекошенным от боли лицом. На его накидке выступило темное влажно блестевшее пятно.

Раскелл, не понимая, смотрел на Хольма.

– Вы…

– Не лезьте, – оборвал его Хольм, – не в свое дело, Раскелл!

– Не мое дело, когда вы совершаете убийство?! – Раскелл задыхался. – Вы…

Хольм повернулся к нему:

– Не лезьте вы не в свое дело, Раскелл, – или сейчас ляжете рядом с ним.

Раскелл, сжав кулаки, сделал шаг в направлении Хольма. Хольм не дал ему ни одного шанса, ни единого. Он ткнул его стволом винтовки в живот и, когда Раскелл согнулся от боли, резко выбросил вверх колено. Раскелл вскрикнул, отлетел назад и с тихим стоном упал на колени. На какой-то миг боль просто оглушила его. По его лицу текла кровь, он не мог вздохнуть.

– Вы… вы проклятый убийца! – еле выдавил он.

Хольм резко засмеялся и тяжело, с размаху ударил его ногой в грудь. Раскелла опрокинуло на спину, грудную клетку пронзила жестокая боль, перед глазами медленно поплыло что-то огромное и темное; он чувствовал, что сознание покидает его. Злобно хмыкнув, Хольм отвернулся от него и прицелился в Гарбо.