Текст книги "Утешение для изгнанника"

Автор книги: Кэролайн Роу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

3

Суббота, 9 мая

В тот майский день с ясного неба ярко светило солнце, и к обеденному времени на улицах и в домах стало жарко, как летом. Город с удовольствием погрузился в послеполуденный отдых и не шевелился, пока солнце не стало клониться к западу.

Сибилла Лавор, сидя в своей комнате, обдумывала свое положение. Она жила в этом городе уже два месяца и ничего не добилась. Познакомилась со многими приятными людьми; освоилась с местным говором, понимала всех, даже мальчишек, и почти все понимали ее. Почувствовала себя членом семьи, хотя обещание облегчать страхи своей родственницы все еще тревожило ее совесть. В этом смысле она почти ничего не достигла.

Сибилла поднялась со стула, умылась, причесалась и надела свежее платье. Хотела было вызвать свою служанку, но передумала. Роза вошла в число домашних и была занята на кухне.

Услышав голоса во дворе, Сибилла спустилась по лестнице и вышла под косые лучи предвечернего солнца. Двое мужчин были увлечены разговором с Понсом, рядом с Хуаной сидела молодая женщина с ребенком трех-четырех лет. Хайме сидел на скамье рядом с Франсеской, та выглядела бледной, озябшей, жалкой.

Первым увидел Сибиллу Хайме. Поднялся, взял ее за руку и повел к остальным.

– Сибилла, – сказал он, – хочу представить тебе нескольких друзей, которые хотят с тобой познакомиться.

– Да, верно, – сказала молодая женщина, белолицая, с густыми, темными волосами. – Здесь очень ценятся новые лица и новые разговоры.

– Сеньора Ребекка, – сказал Хайме, – позвольте представить вас моей родственнице… э… моей родственнице Сибилле. – Та сделала легкий реверанс. – Николау, это моя родственница Сибилла. – Николау поклонился. – Карлос, это относится и к тебе.

Маленький мальчик огляделся и поклонился, как смог.

– Какой очаровательный ребенок, – сказала Сибилла Ребекке. – Очень рада познакомиться с тобой, Карлос, – сказала она мальчику.

– Сибилла, позволь мне представить Пау, друга Николау и Ребекки, который только что приехал в город.

Пау тоже поклонился.

– Очень рада, – сказала Сибилла, – встретиться с вами в третий раз. Я много о вас слышала, – и повернулась к Ребекке. – Знакомство с сеньором Пау было давно обещано мне в награду за хорошее поведение.

– В третий раз, сеньора? – спросил Пау. – Я хорошо помню, что имел честь быть представленным вам в лавке шорника, месяц или больше тому назад.

– А вы забыли удрученную молодую женщину, которая только что въехала в городские ворота и спросила дорогу к дому ее родственника, сеньора Понса? У сеньора, который был с вами, по крайней мере хватило учтивости ответить, хотя, казалось, он был в полном замешательстве.

– Сеньора Сибилла, тысяча извинений, – сказал Пау, покраснев. – Я хорошо помню тот случай и помню, что меня ошарашила реакция отца. Я был так озадачен ею, что, должно быть, оказался не в состоянии ответить на ваш вопрос.

– Вы прощены, – сказала Сибилла, властно махнув рукой. – Что так поразило вашего отца в моем вопросе?

– Не знаю, – ответил Пау. – Я спросил его, но он не смог объяснить. Спросил, видел ли я вас, мне пришлось признаться, что, поскольку вы были в плаще с опущенным капюшоном, я вас толком не разглядел. Потом он сказал, что вы красивая и странно, что едете одна из дальних краев – мы поняли это по вашему голосу, – добавил он. – Я боялся, что отец снова заболел, он перенес простуду, которой страдало большинство жителей города.

– Да-да. Мне говорили об этом несколько человек, – сказала Сибилла. – Но я подумала, что моя новая семья не рискует представлять такую бродяжку, как я, своим друзьям. И никто не упомянул о существовании сеньора Пау. Пришлось открывать это самой.

– Увы, но это было не так, – со смехом сказала Ребекка, когда Пау в легком смущении отошел засвидетельствовать свое почтение Хуане. – Мы очень хотели с вами познакомиться, но тут у Карлоса начался кашель, который сильно его беспокоил, потом мальчик великодушно передал его Николау и в конце концов мне. Мы думали, что будет нехорошо в благодарность за удовольствие познакомиться с вами заразить вас нашей семейной болезнью.

– Вам теперь лучше? – спросила Сибилла. – Мне кажется, у вас цветущее здоровье.

– Да, – ответила Ребекка, глянув на сына, который придвигался к стоящим на столе блюдам с пирожными, фруктами и орехами.

– Я завидую вам, у вас такой очаровательный ребенок, – сказала Сибилла, сев на скамью рядом с Ребеккой. – И приятный муж, остроумие и обаяние которого высоко ценят Понс, Хуана и Хайме. Я научилась доверять их суждению и восхищаться ими.

– Эти его достоинства мне дорого обошлись, – негромко сказала, глянув на остальных, Ребекка.

– Дорого? Как, если это не секрет?

– Если секрет, то известный всему городу. Выйдя замуж за Николау, я порвала с матерью и отцом, сестрами и братьями, одного из которых я так и не видела, – серьезно сказала она. – Моя сестра вышла замуж неделю назад, а я не была на ее свадьбе.

– Жизнь может быть суровой, – сказала Сибилла, глядя вдаль. – У меня нет ни сестер, ни братьев, смерть унесла всю мою семью – родителей, дедушку с бабушкой и всех их родственников, некоторых очень жестоко. Франсеска моя единственная родственница, о которой я знаю.

– Она ваша двоюродная сестра?

– Дочь моей двоюродной бабушки – младшей сестры родной бабушки. Перед смертью моя бабушка написала Франсеске письмо с просьбой дать мне приют, потому что больше родственников не было.

– Они умерли во время большой чумы? – спросила Ребекка.

– Нет. По какой-то странной прихоти судьбы – или Божьей милости – она почти не затронула нашу деревню. Наша большая чума была скорее – если можно так выразиться – политической.

– А – война, – сказала Ребекка. – Понимаю. Трудно избежать обычных бичей человечества без прибавления того, что человек способен сделать с человеком.

– Вы жили в какой-нибудь деревне поблизости? – спросил Пау, подойдя поближе к обеим женщинам и избавясь от изначального смущения.

– Нет, не поблизости, – ответила Сибилла. – Разве у меня местный говор?

– Мой слух не привык к особенностям местной речи. Я тоже нездешний. Какая деревня имеет счастье считать вас своей?

– Это, собственно, не деревня. Я из небольшого имения – или, если быть честной, места, близкого по размерам к участку бедного крестьянина. Это к северо-западу отсюда. – Она неопределенно махнула рукой в ту сторону. – Там, где я жила, человек может годами не слышать никаких вестей о том, что происходите мире.

– Вы наверняка преувеличиваете, – сказала Ребекка. – Самая глухая деревня не так уж далека от остального мира. Ярмарочные и бродячие торговцы должны появляться с новостями по крайней мере раз в год.

– Пожалуй, слегка преувеличиваю, – сказала Сибилла. – Ярмарки и бродячие торговцы есть. Пастухи, перегоняющие отары дважды в год, проходят неподалеку от нас, появляются по той или иной причине приезжие и привозят новости. Я даже слышала о королевстве Кастилия. Знаю имя короля и его репутацию.

– Какая же она? – спросил Пау.

– О, говорят, он очень суровый человек. Кое-кто слышал, что честный и справедливый, но строгий. И, разумеется, есть такие, что хорошо о нем отзываются, называют великодушным и добрым.

– Сеньора, вы смеетесь над нами, – сказал Пау.

– Никоим образом. Каждое слово, которое я говорю, правдиво, – сказала Сибилла, приподняв изящно выгнутую бровь.

– В таком случае, дона Педро Кастильского, должно быть, усиленно обсуждают, – сказала Ребекка.

– Там все усиленно обсуждают, – сказала Сибилла. – Как-то в соседней деревне было трое кастильских шпионов, но там не скроешься, поэтому им пришлось исчезнуть.

– Почему не скроешься? – спросил со смехом Пау.

– Там каждый знает фамильную историю не только всех соседей, но и всех коз. Люди через несколько минут проследили родословную этих бедняг до трех королевских вассалов из Бургоса.

На другой день Сибилле ни уговорами, ни силой не удалось вытащить из дому Франсеску. Та говорила, что устала, что нездорова, что слишком занята и даже не может пойти к мессе. Если выйдет, то в течение нескольких дней будет ни к чему не пригодна. Вчерашнее небольшое сборище совершенно вымотало ее.

Сибилла пожелала ей живительного отдыха и оторвала Розу от ее новых дел на кухне.

– Роза, если б я знала, что ты в душе кухонная прислуга, – сказала она, – то оставила бы тебя там и нашла бы себе подходящую горничную.

– Вы не могли обходиться без меня, – сказала Роза, набрасывая на плечи шаль. – А здесь я не нужна вам, вся семья бросается выполнять ваше малейшее распоряжение.

– Тебе просто нравится болтать с кухаркой.

– Она веселее, чем сеньора Франсеска, с которой вы все время разговариваете. Кухарка говорит, она всегда была нервозной, подскакивала, когда обращались к ней, но теперь как будто становится еще хуже. А все оттого, что сидит в четырех стенах, ни с кем не видится. Кухарка думает так.

– Кухарка, видимо, права, – сказала Сибилла. – Я пыталась повести ее к мессе, но, клянусь, когда тянула за одну руку, она хваталась другой за столбик кровати. Я решила, что обеим будет лучше, если денек отдохнем друг от друга.

– Куда мы идем? – спросила Роза.

– К мессе, – ответила Сибилла.

Сибилла, за которой следовала служанка, вышла из собора в западную дверь и быстрым шагом пошла через площадь.

– Сеньора, посмотрите туда, – неожиданно сказала Роза, взяла ее за руку и отвела в сторону. – Там, должно быть, луг, где проводятся ярмарки. Пойдемте, посмотрим. Говорят, это недалеко. Выйти из ворот, спуститься по склону и перейти мост.

– Пожалуй, – сказала Сибилла. – Время еще раннее. Что ты делаешь? – спросила она, когда Роза взяла ее вуаль и стала завешивать ею лицо своей госпожи.

– Сеньора, вы чуть не потеряли вуаль, – ответила Роза, – и солнце очень яркое. Сами знаете, что происходит, когда вам на лицо падает много лучей.

– Хорошо, – сказала Сибилла и оглянулась посмотреть, что делает служанка. Слегка вздрогнула и замерла.

– Роза, ты очень неуклюжая, – сказала она. – Давай я сама. Потом пойдем туда, как тебе хочется. Натянула вуаль на лицо, прикрыв его полностью. – Только постарайся вести себя, как служанка. То, что в моем детстве ты всегда выбирала маршруты прогулок, не означает, что будешь делать это всегда.

– Сеньора, если б я не удерживала вас, один только Бог знает, что бы вы делали, – сказала Роза. – Разговаривали бы с незнакомыми мужчинами, ходили бы одна, когда вздумается.

– Тогда веди себя как служанка, а я обещаю вести себя как скромная, благовоспитанная юная сеньора, – сказала Сибилла.

Они спустились по склону соборного холма и вышли в красивые северные ворота города. Сибилла застенчиво кивала людям, с которыми уже познакомилась. Когда они подошли к большой церкви в Сант-Фелиу, суетливого пригорода у самых ворот, их окликнул приятный мужской голос. Обе обернулись.

– Сеньора Сибилла.

– Сеньор Николау, – сказала Сибилла, оглядевшись и откинув вуаль. – И сеньор Пау. Какая приятная встреча. Как вы узнали меня под этой завесой?

– Вам не скрыть своей грациозной походки, – ответил Николау.

– Он узнал ваше платье, – сказал Пау, – но не хочет признать, что интересуется модами.

– Куда направляетесь? – с улыбкой спросил Николау.

– За мост, к лугу и обратно. А вы?

– Мне нужно доставить корзинку, но мы сопроводим вас до моста, так ведь, Пау? – спросил он, повернувшись к товарищу.

– Конечно, – ответил тот.

Разговор их представлял собой пустую болтовню о погоде и обыденных событиях в городе, пока они не подошли к мосту.

– Здесь я должен вас покинуть, – сказал Николау, приподняв корзинку и поклонясь, – иначе опоздаю к обеду, а Ребекка мне этого не простит. До следующей встречи, – добавил он и ушел широким шагом.

Пау, очевидно, забыв, что был с ним, пошел с обеими женщинами через мост. Сибилла приподняла юбки, чтобы не запачкать их в дорожной грязи, подошла к краю луга и остановилась. Оглядела местность – слияние двух речек, небольшое болото и песчаную отмель, быстро растущую траву у ее ног – с таким вниманием, как генерал осматривает плацдарм большой стратегической важности.

– Здесь очень зелено и приятно, – сказала она, – но я больше не пойду сюда ни по какой причине, кроме желания приятной прогулки.

– Должен заметить, во время ярмарок здесь интереснее, – сказал Пау, когда они повернули обратно к мосту. – Жаль, что вы разочарованы.

– Не слушайте меня, – сказала Сибилла и тут же стала противоречить себе. – Я не разочарована. Однако нахожу эту землю очень странной. Она совершенно не похожа на мою.

– А где ваша земля?

– Знаете Фуа? – спросила Сибилла.

– Слышал разговоры об этой провинции, – ответил Пау.

– Я жила на расстоянии дня верховой езды в горы от Фуа. Жирона не такая, – сказала она, остановясь на середине моста. – Совершенно не такая. Здесь тоже вокруг холмы, но более пологие. Наши горы суровые, крутые, словно громадные стены. – Уставилась в воду, глядя, как рыба лениво плавает в тени моста. – Существует большая разница, – продолжала она, – между защитой скал и защитой стен, сложенных из кусков скал, какими бы стены ни были красивыми и массивными. Можете это понять?

– Полагаю, да, – сдержанно ответил Пау.

– Это как… – Сибилла задумалась. – Как разница между защищенностью Богом и защищенностью человеком. Там, откуда я, в наших стенах есть расщелины и ниши, известные только нам, в них можно укрыться, когда враги поднимутся на перевалы.

Она умолкла. Через несколько секунд выпрямилась, повернулась и пристально посмотрела ему в лицо.

– Извиняюсь. Я веду себя как те безграмотные философы, которые излагают глубокие мысли за чашей вина, что совершенно не подобает молодой женщине.

Сибилла засмеялась и встряхнула головой. Кудри ее рассыпались, и она попыталась привести их в порядок.

Пау странно посмотрел на нее.

– Кое-что из того, что вы говорите, мне понятно. Наша усадьба, где мы сейчас живем, совершенно не похожа на мое небольшое имение.

– Где оно?

– На западе.

– Вы там не живете?

– Нет, конечно, иначе не был бы здесь. Туда много часов езды. Оно принадлежало моему отцу и стало моим, когда мне исполнилось шестнадцать. Там сейчас обрабатывает землю какой-то родственник.

– Но разве ваш отец не тот человек, который не знал…

– Это мой отчим, – сказал с улыбкой Пау. – Отец умер, когда я был еще младенцем. Человек, к которому вы обратились, – второй муж моей матери, Раймон Форастер. Но он всю мою жизнь был самым добрым, великодушным отцом.

Раймон Форастер, его жена и их младший сын шли по дороге после мессы в дружелюбном молчании.

– Тебе сегодня лучше? – спросила жена, стараясь казаться спокойней, чем на самом деле.

– Да, – ответил Раймон. – Сегодня стану только есть, спать и наслаждаться. К завтрашнему дню буду совершенно здоров. Что за черт? – неожиданно произнес он. – С чего это Эстеве спешит навстречу нам?

– О, Господи, – сказала Марта, его жена. – Это сулит недоброе. Интересно, что стряслось на сей раз.

– Кто это позади него? – спросил их сын. – Господи, папа! – воскликнул он. – Посмотри на него!

По дороге от дома широким шагом шел тот человек, который неделю назад наблюдал за приступом головокружения у Раймона на соборной площади. Когда он приблизился к трем членам семьи, все замолчали.

Нарушил молчание Эстеве.

– Сеньор Раймон, – сказал управляющий, – этот человек приехал около получаса назад. Я подумал, что, возможно, вы захотите поговорить с ним, и уговорил его подождать до вашего возвращения с мессы.

– Думаю, мы все хотим с ним поговорить, – твердо сказала жена Раймона. – Сеньор, нам очень интересно узнать, кто вы и откуда.

Незнакомец поклонился всем по очереди.

– Меня зовут Гильем, – представился он. – Гильем де Бельвианес.

– Ни черта подобного, – сказал Раймон, неотрывно глядя на него.

– Сеньор, как вы оказались здесь? – спросил сын Раймона.

– Роже Бернард! – прошипела его мать. – Это невежливое приветствие, кем бы он ни был.

– Возможно, мама, – ответил молодой человек, – но при его внешности этот вопрос необходимо задать.

– При моей внешности? – переспросил незнакомец.

– Вы похожи на моего отца, как две горошины в стручке, – сказал молодой человек, – и наверняка это знаете.

– Вот как? – сказал Раймон. – Признаю, внешность у него очень знакомая, но я не увидел в нем себя.

Все уставились на обоих мужчин. Густые светло-каштановые волосы, высокий рост, грубые черты лица с широкими скулами и челюстью были одинаковы.

– Папа, только этот Гильем моложе тебя на несколько лет, не такой худощавый, и носы у вас не одинаковые, – холодно сказал Роже Бернард. – Папа покрепче, поджарее, и глаза у вас несколько разные. Но сходство очень сильное. Кто вы, сеньор, и как оказались в этом доме?

Незнакомец перевел взгляд с одного на другого и обратился к Раймону.

– Меня зовут Гильем. Я нотариус и приехал из земель моего повелителя графа де Фуа, с северной стороны гор, по делу одного из клиентов в Жироне. Несколько человек останавливали меня на улицах и говорили, что принимали за вас, сеньор Раймон, потом сознавали, что я несколько моложе и несколько отличаюсь внешностью. Дома я слышал разговоры о том, что в Жироне у меня есть родственники, и подумал, что речь, должно быть, шла о вас. Извините, если ошибся. У меня не было намерения как-то злоупотреблять вашей добротой.

– Каким образом мы можем состоять в родстве, сеньор Гильем? – спросил Раймон.

– По линии вашего отца, – ответил Гильем с неловкостью.

– Моего отца? – спросил Раймон. – Это и все, что вы знаете?

– До меня доходило много странных слухов, – ответил Гильем, – которые не хотелось бы повторять, поскольку не сомневаюсь, что они правдивы.

– Вы надолго в Жирону? – спросил Раймон.

– Я еще не решил, – ответил Гильем. – Меня сейчас мало что влечет на север от Пиренеев, хотя со временем это путешествие наверняка придется совершить.

И с веселой улыбкой подмигнул Роже Бернарду, тот отшатнулся.

– Предлагаю пообедать с нами, – сказал Раймон. – Это даст нам время привыкнуть к этой новой мысли. Я всегда считал, что родственников у меня нет. Мне говорили, они все скончались, когда я был ребенком. Вы для меня в некотором роде сюрприз.

5

На другое утро атмосфера в доме врача была очень мрачной, ее не оживил даже приход Ракели и Даниеля к раннему завтраку.

– Юсуф, я буду скучать по тебе, – сказала Ракель. – Я уже выучила буквы и много слов твоего языка, а теперь, без тебя, забуду их.

– Ракель, – мягко сказал ее отец. – Не делай поездку Юсуфа домой более тяжелой. Он повидает родных и, уверен, вернется. Не забудет нас. А если будешь плакать за завтраком, он не сможет есть, а я рассержусь.

– Я не плачу, папа, – сказала Ракель, утирая рукавом несколько слезинок. – Жаль, что не могу поехать в Гранаду, – обратилась она к мальчику. – Говорят, это город неописуемой красоты.

– Я помню только двор, – сказал Юсуф. – И небо. И мать, расчесывающую волосы у фонтана. Боюсь, что когда приеду, мать будет мертва, – понизил он голос до шепота. – Боюсь в глубине души. Если она умерла, я не хочу знать этого.

– По крайней мере у тебя есть сестра, – сказала Ракель. – Ты говорил о ней. Разве она не хочет тебя увидеть? Думаешь, она не скучала по тебе? Теперь доедай свой завтрак, а то Наоми заставит взять его с собой. Пока не узнает, что ты жив и здоров, она будет волноваться о тебе. Мама, – сказала она, стараясь перевести разговор на другую тему, – слышала ты о человеке, который приехал в город и якобы выглядит копией сеньора Раймона?

– Дольса что-то говорила о нем, – ответила Юдифь. – Она подозревает в этом человеке мошенника. Уверена, что он не так похож на Раймона, как говорят, и пользуется легким сходством.

– Нет, сеньора, – сказал Юсуф. – Я видел его. Этот человек очень похож на сеньора Раймона. На площади он отвел меня в сторону и задал о нем множество вопросов.

– Ты ответил на них? – спросил Исаак.

– Когда он спрашивал то, что мог узнать от любой служанки или кухонного прислужника, отвечал. По поводу других говорил, что не знаю. И все время, пока он говорил, сеньор Раймон сидел на скамье перед винной лавкой, побледневший и как будто больной, видимо, от жары. Но этот сеньор Гильем ни разу не посмотрел на него.

Не успел Юсуф договорить, как стук копыт и позвякивание сбруи за воротами подняли его на ноги. Он взял несколько плодов, кусок сыра и хлеба, завернул их в кусок ткани. Исаак тоже поднялся и подошел к мальчику. Что-то пробормотал ему на ухо. Юсуф поклонился, обнял его и сказал:

– Непременно, господин. До самой смерти. Спасибо и до свиданья.

Во двор вошел сержант епископской стражи Доминго.

– Сеньор Юсуф, готов к путешествию?

– Да, сержант. И никогда не подведу своего стража.

– Надеюсь. В конце концов и я, и капитан учили тебя владеть оружием. Бери свой узел, прощайся и поехали. Солнце вот-вот взойдет, и твоя кобыла ждет тебя.

– Папа, это несправедливо, – сказала Ракель. – Юсуф был здесь счастлив и многому у тебя научился.

– Дорогая моя дочь, – заговорил ее отец. – Все это так, но ты неправа. Городу требуется по меньшей мере еще один искусный врач. С начала чумы прошло семь лет; мы оправились от того опустошения, и население разрастается снова. Нам нужно еще одного врача. Иону можно обучить той работе, которой занимался Юсуф, что совершенно не подобало мальчику его сословной принадлежности. Юсуфу нужно было учиться занять надлежащее положение в его обществе. Его Величество был прав, настаивая, чтобы он изучал латынь и арабский, учился обходительности, фехтованию и верховой езде, а также стратегии и дипломатии. Но Юсуф не покинет нас совершенно, дорогая моя. В этом я уверен.

– Надеюсь, что да, папа. Может быть, эмир позволит ему вернуться.

– Может быть, – сказал Исаак. – Но если позволит, то как равному его преосвященству, не собирателю трав из этого дома. Теперь, если возьмешь перо, чернила и напишешь для меня письмо, я спрошу этого Амоса, сына Низима, почему он так долго не едет сюда из Монпелье.