Текст книги "Взрослые"
Автор книги: Кэролайн Халс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)
Давай же, Патрик.
Но он не двигался.
Алекс не могла просто стоять, смотреть, как мучается живое существо, и ждать, пока Патрик соберется с мыслями.
Она осторожно опустилась на колени возле неподвижного фазана, прямо на мокрый асфальт.
– Привет! – ласково шепнула она фазану. Хвост едва заметно дрогнул.
Алекс протянула руки. Она обвила пальцы вокруг шеи фазана и почувствовала, что перья мокрые и мягкие.
Еще секунду она помедлила, потом стиснула руки. И с силой вывернула их в разные стороны.
Она услышала хруст и поняла, что бархатистая шея птицы сломалась.
Алекс смотрела, как птица умирает. Потом осторожно положила ее на асфальт. Алекс опустилась на пятки, глядя на мертвого фазана. На нее нахлынула усталость.
Внезапно позади раздался крик.
Алекс вскинула голову и огляделась.
Семья, живущая в соседнем домике, где был припаркован красный «Опель Корса», высыпала на крыльцо. Все они – бабушка, мама и два ребенка – смотрели на Алекс. На Алекс и мертвого фазана перед ней.
Но крик доносился не оттуда.
Алекс перевела взгляд в сторону, на крыльцо их домика.
Там стояли Клэр, Мэтт и Скарлетт. Клэр ладонью закрывала глаза Скарлетт и суетливо, но безуспешно пыталась увести ее внутрь.
– Она убила птичку!
Алекс подбежала к ним:
– Нет, все было не так!
– Она убийца!
– Нет! Скарлетт, я объясню! Мне пришлось это сделать! Фазану нужно было умереть!
Скарлетт снова закричала.
– Пози! – она бешено заколотила ручками. – Беги, Пози, удирай! Спасайся!
Извиняясь всем своим видом, Клэр с трудом протолкнула Скарлетт в дверь.
– Я разберусь, – сказала она одними губами.
Алекс подошла к Мэтту, они переглянулись. Алекс снова посмотрела в сторону мертвого фазана и отряхнула грязь с колен.
Патрик откашлялся:
– Что ж. Спасибо тебе.
На секунду он обернулся и посмотрел на женщин у соседнего домика.
– Н-да, – сказала Алекс.
Мэтт положил руку на ее плечо:
– Ты все правильно сделала. Я тобой горжусь.
Алекс ничего не ответила. Она вошла в дом, оставив фазана лежать на дороге.
Она прошла через гостиную, прямиком в спальню, захлопнула дверь, но по-прежнему слышала отчаянные рыдания Скарлетт на втором этаже.
Алекс повалилась на кровать.
Еще никогда в жизни ей так сильно не хотелось выпить.
28
Патрик разглядывал мертвого фазана. Тот казался крохотным и беззащитным.
Патрик сбил птицу, а потом стоял, просто стоял и смотрел, как Алекс добивает ее.
– Что нам делать с телом? – спросил Мэтт.
У Патрика в ушах все еще звенел крик Скарлетт: «Убийца!»
– Не называй это телом.
Его единственным утешением было то, что не он сам свернул шею фазану на глазах у Скарлетт. Иначе следующие несколько недель превратились бы в сплошной кошмар.
Слишком поздно. Прошлое уже не изменить. Случившееся заставило его мужское самолюбие пошатнуться, как если бы его превзошли в чем-то. Как если бы он теперь тоже должен был сломать шею какой-нибудь птице, чтобы мир пришел в равновесие.
И вот Николь Гарсия – великолепная Николь Гарсия – направлялась к нему; засунув руки в карманы джинсов, с выражением вежливого сочувствия на лице.
Нет, не так он надеялся встретиться с ней снова. Не то чтобы он планировал конкретную встречу, но он хотел бы показать себя с лучшей стороны. И уж точно Николь не должна была видеть, как он калечит птицу, а потом стоит в растерянности и смотрит, как женщина ее добивает.
– Все в порядке? – Николь перевела взгляд с Патрика на Мэтта. – Я хотела сказать, что стояла у окна и все видела. Фазан вынырнул прямо перед машиной, – она снова посмотрела на Патрика. – Вы бы просто не успели затормозить.
– Фазаны… – улыбнулся Мэтт. – У них вообще нет мозгов, это просто овощи с крыльями, – он посмотрел на Патрика. – Как думаешь? Возьмем его на суп? Клэр знает, как его ощипать, на ферме этим занималась.
– Не стоит, – Патрик подумал о Скарлетт. Он посмотрел на Николь, пытаясь придумать, что бы такое сказать.
Он держал руки в карманах, повторяя позу Николь, словно зеркало. И раскачивался с пятки на носок.
В голову ничего не приходило.
Поверх джинсов Николь носила нечто вроде длинного пушистого жилета, который спускался почти до колен. Он полнил ее; в этой одежде она напоминала дородную фермершу. «Забавно, – подумал Патрик, – если бы я не знал, что она – самая прекрасная женщина из всех, что ступали по земле, то, глядя на нее, я бы в жизни об этом не догадался».
– Я Мэтт, – сказал Мэтт. – Надеюсь, ваши-то дети не перепугались?
Николь улыбнулась:
– Николь. Они в полном порядке, но это-то меня и тревожит. Бог знает, что они видят в школе, их ничем не проймешь.
– Я и сам мог убить фазана, – сказал Патрик, – но Алекс меня опередила.
Он помолчал. Сначала он пожалел, что снял домик рядом с ней, но теперь она была здесь, рядом с ним и…
– Я Патрик. Патрик Эшер.
Ну вот. Он наконец это сделал.
Николь приветливо улыбнулась.
Патрик посмотрел на свои ботинки и пошаркал ими немного.
Потом поднял взгляд на Мэтта. Он не хотел, чтобы Мэтт присутствовал при этом, но знал, что лучшей возможности ему не выпадет.
Патрик сделал круглые глаза и попытался изобразить удивление:
– Николь… Николь Гарсия, не так ли?
Николь склонила головку набок и внимательно посмотрела на него. Патрик боялся увидеть неприязнь на ее лице, но нет – она по-прежнему была дружелюбна:
– Извините, но…
– Я Патрик Эшер. – Главное – не дать ей сказать, что она его не помнит. – Школа Святого Свитина. Театральный кружок.
Николь подняла бровь, потом ее лицо просветлело.
– Ух ты! – она искренне засмеялась. – Как ты меня узнал?! Я теперь Николь Тревор, много лет уже никто не звал меня Гарсия.
– Ты совсем не изменилась.
Она игриво толкнула его в плечо кулачком:
– Это неправда.
– Это правда, – сказал Патрик и повернулся к Мэтту: – Хотя в школе мы редко видели Николь. Ее вечно выгоняли с уроков из-за юбки.
– Юбки? Слишком короткой или слишком длинной? – спросил Мэтт, осклабившись.
Николь улыбнулась в ответ.
– Когда как. Вечно сражалась с системой. Вся власть – женщинам! – она с улыбкой покачала головой. – Но теперь я мать, конечно.
– Я тоже, – сказал Патрик.
Мэтт засмеялся.
– Ну, ты меня поняла, – добавил Патрик.
– Школа Святого Свитина. Надо же… – Голос у Николь был ниже, чем в школе, чуть погрубевший от сигарет и времени. Зато в ее смехе звенела радость, которой в пятнадцать лет не было. – Да, время летит. Моих дочерей вы уже видели, их зовут София и Эмили. Одиннадцать и девять лет.
– У меня девочка и мальчик, четырнадцать и тринадцать лет. Эмбер и Джек. Но они не с нами, остались с матерью. Я здесь со своей парой, – он покосился на Мэтта. – Нет-нет, не с ним. С девушкой.
Николь покачала головой.
– Даже не могу сосчитать, сколько лет прошло со школы. – Она отступила на пару шагов, как если бы хотела получше рассмотреть Патрика, и тот немного приосанился. – Как я рада тебя видеть! Есть что-то чудное в том, чтобы встретить старого друга, правда?
Патрик расплылся в улыбке. Друга.
– Да, мир тесен, – протянул Мэтт, и Патрик вспомнил, что тот еще здесь.
Николь повернулась к Мэтту:
– Ты знаешь, что он играл главную роль в «Гамлете»?
Патрик по-детски улыбнулся. Николь кое-что о нем помнила. (Хотя надо признать, что помнила она не так уж много: на самом деле Патрик играл придворного, у которого даже слов не было. Но она помнила, что он выступал на сцене, и только это имело значение.)
– А волосы-то у него росли? – спросил Мэтт у Николь. – Или так и ходил луковкой?
Николь улыбнулась:
– Росли. И довольно густые.
Мэтт кивнул:
– Заходи к нам в гости с детьми, Николь. Расскажешь пару баек о вашем детстве. Думаю, Патрик выкроит свободную клеточку в своем графике, если ты заглянешь к нам завтра вечерком.
Патрик напрягся. Сколько поводов для беспокойства!
Николь кивнула:
– Было бы замечательно.
Мэтт улыбнулся во весь рот:
– Класс. Приготовим эгг-ног или что-нибудь в этом роде. Расскажешь, каким ботаником был Патрик в школе. Готов поспорить, заворачивал учебники в бумагу и домашку сдавал вовремя.
Николь рассмеялась.
На лице Патрика застыла улыбка.
Мэтт кивнул в сторону фазана.
– Думаю, надо его убрать, – он посмотрел на Николь. – Хотя, может быть, ты его заберешь? Помыть, ощипать – и будет вкуснотища.
– Нет, фазан нам ни к чему. Но спасибо.
– Не трогай фазана, Мэтт. Я сам разберусь, – резко сказал Патрик.
Николь помахала на прощанье. Патрик увидел знакомые морщинки на носу, когда она улыбнулась. Она возвращалась обратно в свой домик.
Патрик поглядел ей вслед.
– Николь Гарсия, прямо по соседству с нами! – сказал он и повернулся к Мэтту: – Она была очень популярна в школе. Одна из самых классных девочек. Носила огромные серьги-кольца.
Мэтт ухмыльнулся:
– Классное воспоминаньице, можно петушка потискать.
Патрик что-то проворчал в ответ.
– Что-что?
– Не надо пошлостей.
– Пат, – Мэтт положил ему руку на плечо, – я же просто дурака валяю.
– Мы давно не дети, моей дочери уже четырнадцать лет, Мэтт.
Мэтт развел руками:
– Я же сказал: извини. Не имел в виду ничего дурного, тебе показалось.
Патрик наклонился и поднял фазана.
Вместе они дошли до мусорных контейнеров, что стояли сбоку от домика. Мэтт поднял крышку серого бака:
– Давай, бросай.
– Не тот бак. Открой зеленый.
– Фазаны отправляются в переработку?
– Они же съедобны, – ответил Патрик. – Считаются за садовые отходы.
Мэтт склонил голову набок.
– Утилизация фазанов. Кто бы мог подумать?
Он поднял зеленую крышку, и Патрик засунул мертвую птицу внутрь.
Когда Патрику было четырнадцать, он наблюдал за Николь молча и со стороны. (Патрик с удивлением подумал, что за последние тридцать лет он так и не изобрел ничего нового в отношениях с женщинами.)
Патрик обращал внимание не только на Николь. Он приглядывался сразу ко всем девочкам, которые носили сережки, а это было нетрудно, ведь они всегда ходили вместе: весьма угрожающе толпились на спортплощадке или в столовой.
Но Николь привлекала его больше других. Она была не такая высокая, как остальные, и низкий центр тяжести позволял ей ходить уверенным и пружинистым шагом. Ее губы все время были ярко-алыми от леденцов – она сосала их на каждой перемене.
Вот почему Патрик записался в театральный кружок: чтобы познакомиться с такими девочками, как она. Впрочем, тактика оказалась неэффективной. «Всем разбиться на пары», – говорила миссис Хантер в начале каждого урока. И как Патрик ни старался протолкнуться к одной из девочек с сережками, каким-то странным образом он все равно оказывался в паре с худым мальчиком-готом, который что-то мурлыкал себе под нос.
Патрик говорил с Николь лишь однажды, на вечеринке у Стивена Эндрюса.
Стивен Эндрюс перевелся в школу Святого Свитина всего месяц тому назад. Его исключили из какой-то другой школы (за что – неизвестно, но об этом ходили слухи), и это придавало ему некоторую ауру.
Однажды на уроке географии Стивен сел рядом с Патриком, и Патрик одолжил ему ручку. Если быть точным, в тот день Патрик одолжил ему три ручки – по одной в начале каждого урока. Патрик не возражал, у него всегда имелись письменные принадлежности про запас.
В тот день, когда они уже складывали тетрадки, Стивен сказал Патрику:
– У меня в воскресенье дома будет тусовка. Хочешь – приходи. И друзей прихвати. Шнурки уехали на дачу.
Патрик не знал, что такое «шнурки», но какое это имело значение?
Патрик надеялся, что Стивен не понял, с каким волнением забилось его сердце. Это была первая вечеринка, на которую его пригласили, – если не учитывать праздника в компьютерном клубе. А даже Патрик понимал, что компьютерный клуб не считается.
Перед вечеринкой Патрик надел свою лучшую футболку – с группой Iron Maiden – и отправился к Стивену, покачивая упаковкой с четырьмя банками сидра, которую папа безо всякой просьбы сунул ему в руки. Теперь, спустя годы, Патрик понимал, что его отец, вероятно, был счастлив, что сын идет на настоящую, не компьютерную, вечеринку.
Подойдя к дому Стивена, Патрик спрятал пару банок с сидром в гараже, в барабане стиральной машины. Две другие взял с собой в дом.
Он пил сидр, с нарочитой беспечностью облокотившись на пианино, и наблюдал за всеобщей болтовней и весельем. Блуждал взглядом по комнате и прислушивался к разговорам.
– Вы не знаете, куда подевалась Пола?
– Они с Шейки потопали наверх.
– Давайте подождем минут пять, а потом вместе ввалимся туда, как только он вытащит свою штукенцию.
Наглядевшись и наслушавшись, Патрик отправился обратно в гараж. Из стиральной машины он достал две оставшиеся банки с сидром.
Когда он осторожно пробирался к выходу по сваленным в кучу велосипедам, Николь Гарсия открыла дверь.
– Привет, – Николь непринужденно улыбнулась и вошла в гараж.
Патрик кашлянул.
– Привет, – ответил он.
Губы Николь были красными, но не как обычно. Это был глубокий красный цвет – не от леденцов, от помады.
– Веселишься в одиночку?
Патрик улыбнулся.
– Решила поискать еще алкоголя. Кажется, здесь его все прячут? – Николь захлопнула за собой дверь.
Помявшись секунду, Патрик поднял руку с банками.
– Вот что я нашел.
– Неплохо.
Патрик вытащил банку из целлофановой петельки и протянул ее Николь.
– Уверен, тут еще много чего можно найти.
– Здорово! – Николь улыбнулась и взяла банку. – Спасибо. Ого! Холодная! Все как положено!
Патрик зарделся. Он догадался заранее подержать банки в морозилке, пока те не промерзли как следует. Интуиция подсказала ему, что найти холодильник или лед на вечеринке будет трудно, но он даже и мечтать не мог, что удивит этим девочку вроде Николь.
Николь поднесла банку к губам. Она сделала глубокий глоток и вытерла рот запястьем. Когда она пила сидр, ее щеки слегка надувались и казались ангельски пухленькими.
Патрик покрутил в руках пластиковую упаковку: четыре кольца, которые раньше связывали банки вместе. Он стал растягивать одно из колец, пока то не порвалось. Потом взялся за другое кольцо.
– Что ты делаешь? – в голосе Николь звенело веселье.
– Так нужно. Иначе могут запутаться птицы.
– Это очень мило с твоей стороны.
– Ты не хочешь как-нибудь сходить со мной в кино, Николь? – Слова вырвались изо рта быстрее, чем он успел подумать.
Николь захлопала глазами.
– Извини, – пробормотал Патрик.
Николь улыбнулась ему, и ее улыбка была слишком доброжелательной.
– Я встречаюсь с Адамом Кэмберуэллом.
Патрика пробрала дрожь.
– Адам – самый крутой парень в старших классах, – Николь тронула Патрика за плечо.
Патрик покраснел. Он не знал, как люди получают титул «самого крутого парня»: его назначают на каком-то общем собрании? Он остается за человеком, когда тот оканчивает школу? В любом случае это была недосягаемая высота, и Патрик знал это.
– В сентябре он уже получит водительские права, – продолжала Николь.
– Извини. – Патрик решил, что больше никогда не будет пить сидр. – Пожалуйста, не рассказывай Адаму. Я не хотел показаться непочтительным.
– Непочтительным?! – засмеялась Николь.
– Он здесь, на вечеринке? Намылит мне голову теперь?
Николь с жалостью улыбнулась.
– Он бы не стал приходить на вечеринку у младших. Я встречаюсь с ним в парке сегодня, чуть позже, – она тронула Патрика за руку и наклонила голову. – Не переживай, я не скажу ему. Твоя голова в безопасности, – она потрясла банкой с сидром. – А вот за это спасибо; буду тебе должна.
И вышла из гаража, потягивая сидр.
Патрик поглядел на мертвую птицу в мусорном баке. Он слишком сильно заткнул ее в контейнер, и тело согнулось пополам. Патрик просунул руку и расправил фазана, чтобы лежал ровно. Потом осторожно закрыл бак и последовал за Мэттом в дом.
Патрик представил Николь в ее фермерском жилете. Она была по-прежнему красивой, конечно же. И в то же время – более досягаемой. За последние двадцать пять лет расклад поменялся: мальчики вроде Адама Кэмберуэлла оказались в тюрьме (скорее всего), и девочки вроде Николь смотрели на таких мужчин, как Патрик, иначе.
Хотя, подумав, Патрик вспомнил, что читал об Адаме Кэмберуэлле в местной газете. О благотворительной организации, которую тот открыл на доходы от своей бизнес-империи на Канарских островах. Но исключение только подтверждает правило. Патрик взялся за ручку входной двери. И замер.
Он даже не сказал Николь, что он барристер.
И даже не упомянул участие в «Айронмене».
Это подняло ему настроение.
В следующий раз. Он расскажет все в следующий раз.
29
– Она же убийца! – кричала Скарлетт.
Мама с папой загораживали выход, чтобы Скарлетт не выбежала из спальни. Они пытались ее схватить, но Скарлетт не хотела, чтобы ее хватали. Она отбивалась и толкалась.
Это мама с папой во всем виноваты. Они позвали сюда Алекс, разве нет?
Пози метался по комнате: туда-сюда, туда-сюда. Он прижимал уши лапками и снова отпускал, так что они вставали торчком.
– Скарлетт, дай мне сказать! – крикнул папа.
– Я хочу домой!
Мама с папой переглянулись.
– Не говори так! Это наш семейный праздник. Мы не можем поехать домой.
– Тогда пусть уедет Алекс!
– Птица уже была ранена, – сказала мама. – Алекс не специально убила ее, она убила ее из жалости. Потому что птичке было больно и она умирала. Понимаешь?
Пози с размаху уселся на пол, как обычно, когда сердился:
– Неужто просто так совпало, что птичка была ранена? Это она так говорит!
– Это она так говорит, – повторила за ним Скарлетт. – Вы верите убийце?
– Она просто сжалилась над фазаном, – сказал папа.
– Сжалилась! – Пози подпрыгнул и снова заметался по комнате.
– Может, возьмем еще пару конфет из календаря? – спросил папа с надеждой в голосе.
Пози оглянулся на него и заскакал снова:
– Как он только может думать о шоколаде в такое время!
– Почему тебе так нужно, чтобы мне понравилась Алекс? – спросила Скарлетт. – Разве ты не видишь, она чудовище!
Мама с папой беспомощно посмотрели друг на друга.
– Пози с самого начала говорил, что она убийца. Я сказала: «Я не верю тебе, Пози», но он снова и снова повторял. И оказался прав!
– Думаю, Пози все только усложняет, – осторожно заметил папа.
– Не вздумай обижать Пози!
Мама положила Скарлетт руки на плечи:
– Может быть, Пози стоит отдохнуть и успокоиться? Давайте повеселимся. Посадишь меня к себе на плечи?
– Нет! Оставьте меня в покое! – задохнулась Скарлетт.
Ей стало трудно дышать. В животе ворочалось странное чувство: ей было непривычно видеть, что мама и папа вместе ее утешают.
Но она не могла верить им. Она знала: верить им нельзя – особенно если они утешают ее вдвоем.
Ведь она помнила, как впервые появился Пози.
Это было три года тому назад. Скарлетт, скрестив ножки, сидела на кровати после вечернего чая, а на коленях у нее лежал рисунок из фольги. Она старательно процарапывала бумагу специальной монеткой, следуя линиям. Если процарапать черный верх, то под ним открывается блестящая фольга, и получается красивая картинка.
В дверь постучали.
Скарлетт уже по шагам знала, что пришли мама с папой. Скарлетт не хотела, чтобы они входили. В последние дни они все время шушукались вместо того, чтобы ругаться. Может быть, это было хорошо, но Скарлетт это не нравилось. Поэтому она просто не стала поднимать глаз от картинки.
На фольге был нарисован павлин, и Скарлетт приходилось непросто, ведь нужно процарапать каждое перышко. Ей не удавалось следовать линиям с точностью, но в целом получалось неплохо. Любой бы с уверенностью сказал, что это павлин. И красивый павлин.
Мама с папой зашли в комнату вместе. Папа мягко закрыл за собой дверь. Они застыли на пороге.
Мама смотрела прямо на Скарлетт. Папа уставился в пол.
Скарлетт положила монетку для царапанья на тумбочку. Монетка закружилась, и Скарлетт прихлопнула ее ладошкой.
Мама перевела взгляд на папу, потом обратно на Скарлетт.
– Нам нужно сказать тебе кое-что важное.
Скарлетт отложила картинку. Она потянула к себе подушку, положила ее на колени и прижалась к ней всем телом.
Мама снова посмотрела на папу. Но тот молчал, и мама добавила:
– И кое-что грустное.
Папа по-прежнему смотрел в ковер.
Мама вздохнула:
– Ты, конечно, заметила, что в последнее время маме с папой приходится трудно. Мы кричим друг на друга, хотя так получается не специально. Поэтому нам очень плохо.
Скарлетт увидела, что с монетки для фольги по светлому дереву посыпались черные соринки. Она осторожно прижала соринки пальцем и подняла их.
– Мы решили подумать о твоем будущем. Ты не можешь расти в такой семье. Поэтому не пугайся, мы должны тебе кое-что сказать, – мама глубоко вдохнула. – Папа уедет от нас. Он будет жить в другом месте.
Скарлетт потерла пальчиками о фантик из-под конфеты, чтобы соскрести соринки с кожи.
– Ты понимаешь, что это значит? – спросила мама. – Мы по-прежнему будем одной семьей, мы будем любить и поддерживать друг друга. Просто будем жить в разных домах. – Мама посмотрела на папу: – Мэтт?
Папа молчал. Но что-то в выражении его лица заставило Скарлетт снова обнять подушку.
– Мэтт, я так и буду одна говорить?
Мама снова повернулась к Скарлетт, но та ее перебила:
– Тихо!
Почему-то – она не знала почему – было очень важно, чтобы мама замолчала.
Дверь спальни снова приоткрылась.
Мама с папой даже не обернулись. Они по-прежнему с напряженными лицами глядели на Скарлетт.
Но Скарлетт уставилась на дверь. Она чувствовала, что сейчас произойдет, еще до того, как увидела.
Из-за двери выглянула голова. Большая фиолетовая голова с длинными торчащими ушами.
Скарлетт завизжала и отпустила подушку. Мама с папой удивленно обернулись.
Пози в знак приветствия помахал Скарлетт ушком:
– Скучали?
Скарлетт радостно захлопала в ладоши и снова завизжала.
– Что такое, Скарлетт?
Пози широко улыбнулся:
– Чао! Это значит «привет» по-китайски.
– Мы знаем, тебе трудно будет с этим смириться…
Скарлетт разглядывала Пози. Он был гораздо больше, чем Скарлетт помнила. Теперь он был ростом с саму Скарлетт, а то и выше, если считать с ушами – хотя она не знала, как правильно мерить рост кролика, от кончиков ушей или от макушки, – но это, несомненно, был Пози. Тот же фиолетовый мех, те же потертости там, где Скарлетт его тискала. То же белое пятно на животе. Тот же хвост-помпончик, та же бирка с надписью «Сделано в Китае».
– Папа тоже хочет тебе что-то сказать. Мы оба очень тебя любим. И будем любить тебя несмотря ни на что.
Скарлетт снова захлопала в ладоши:
– Я думала, папа забыл тебя в красной машине на Тенерифе!
Пози потряс головой.
– Никто меня не забывал. Я уезжал домой на каникулы. В Китай, – Пози щелкнул пальцами по бирке «Сделано в Китае», что торчала на попе. – Иногда надо навещать старых приятелей.
– Но ты даже не попрощался!
– Зачем прощаться? Я всегда возвращаюсь, разве нет?
– Я думала, ты пропал навсегда.
– Скарлетт! Что это значит?
Пози забрался на кровать и уселся рядом со Скарлетт, которая, скрестив ноги, по-прежнему сидела напротив мамы с папой.
– Скарлетт!
Пози показал ухом на маму:
– Она с тобой говорит.
Скарлетт посмотрела на Пози. Тот еще раз показал на маму, и Скарлетт неохотно повернулась к ней.
– Нам очень жаль, Скарлетт, – мама откинула челку со лба. – Мы очень тебя любим. Ты для нас – важнее всего. Но теперь мы будем жить в разных домах.
Скарлетт почувствовала, как лапа Пози скользнула ей в руку. Лапа была такая огромная, что Скарлетт было трудно ее держать. На ощупь она была как полотенце, нагретое в сушильном шкафу.
– Мы все равно будем любить друг друга, – сказал папа, – потому что у нас есть ты, наша дочь. Ты – лучшее, что у нас есть.
Скарлетт крепко сжала лапу Пози.
– Мы с тобой останемся жить здесь. А папа переедет к бабушке Джанет. Это недалеко.
– Я всегда буду на связи, – сказал папа. – Можешь звонить, когда вздумается. Только позвони, и я сразу примчу-у-усь!
Папа смешно протянул «у». Он обернулся и посмотрел на стену у двери, где висела русалочка, которую нарисовала Скарлетт. Папа внимательно разглядывал рисунок.
– Оставьте нас с Пози в покое, – попросила Скарлетт. – Уходите.
Пози сжал руку Скарлетт.
Мама с папой переглянулись.
– Пози здесь? С нами?
– Он вернулся. Он был в Китае.
Папа почесал в затылке:
– Я думал, мы забыли его на Тенерифе.
– Он ездил в Китай. На каникулы. А теперь вернулся.
Мама с папой снова переглянулись.
– Поэтому, пожалуйста, не отвлекайте нас. Я хочу поговорить с Пози.
Чтобы показать серьезность намерений, Скарлетт покрутилась на попе, переползла в другую сторону кровати и села лицом к Пози.
– Мы выйдем, но только на минутку, Скарлетт, – сказал папа. – Потом вернемся, проверим, как ты. – Он помолчал. – Пойдем, Клэр, она ведь просит.
Когда они закрывали за собой дверь, Скарлетт услышала, как тихонько щелкнул замок. Пози добродушно подмигнул ей:
– Ну что, я сильно изменился?
– Ты вырос. И похудел, – Скарлетт ткнула его пальцем в живот, проверяя набивку. – Надеюсь, ты кушал в Китае как положено? Четыре раза в день?
– Разумеется!
– И зубы чистил?
– Каждый день. Утром и вечером.
– Правда-правда?
Пози растянул губы, чтобы Скарлетт посмотрела на его зубки.
– Конечно, правда.
Скарлетт с интересом изучила два длинных кроличьих зуба – никогда прежде ей не доводилось заглядывать Пози в рот.
– Кажется, чистые, – сказала она. – Я тобой горжусь.
В дверь постучали.
– Что, нужно их впустить? – нахмурился Пози.
Скарлетт сердито оглянулась:
– Лучше еще чуть-чуть посидим вдвоем. Расскажи, чем ты занимался в Китае? Там есть замки?
– Еще бы.
– А единороги?
– Полным-полно единорогов, – Пози вытянулся на кровати и заложил лапы за голову. – Там единороги вместо автобусов. Нужно просто запрыгнуть в седло и…
Снова раздался стук в дверь.
Пози посмотрел на Скарлетт и изогнул брови.
Скарлетт ответила ему серьезным взглядом:
– Перебивать других нехорошо. Они нехорошо себя ведут. Расскажи еще о Китае.
Пози задумчиво пригладил ухо:
– Ладно. В Китае на завтрак едят кукурузные оладьи, на обед…
В дверь снова постучали.
– Скарлетт!
– Просто не обращай внимания, – твердо сказала Скарлетт. – И не переживай, Пози, у нас все будет хорошо. Только пообещай, что больше никогда – никогда! – не уедешь на каникулы без меня.
30
Алекс приняла душ, надеясь, что шум льющейся воды заглушит рыдания Скарлетт на втором этаже.
Это сработало – примерно на пять минут. Но Скарлетт была неутомима: она по-прежнему вопила, когда Алекс вышла из душа.
Кожа Алекс все так же пахла хлоркой, хотя это был уже второй душ после бассейна.
Вернувшись в гостиную, она прислушалась к крикам Скарлетт наверху. Алекс разобрала голос Мэтта, тот пытался ее утихомирить.
Клэр сбежала вниз по ступенькам и крепко обняла Алекс.
– Не переживай насчет Скарлетт, – прошептала она. Ее щека коснулась мокрых волос Алекс. – С ней все будет хорошо.
Алекс наклонила голову к шее Клэр и вдохнула слабый аромат духов.
– От тебя так приятно пахнет, – сказала Алекс.
– Вернусь через минутку, – Клэр взбежала по лестнице.
Алекс осталась в гостиной одна. Она повалилась на диван и натянула платье-рубашку на колени. Ей почудилось, что волосы покрыты слизью, будто это комок водорослей, которые лезут в глаза. Она почувствовала, как холодная капля ползет по спине.
Алекс прислушалась к приглушенным голосам Клэр и Мэтта, которые успокаивали Скарлетт.
Потом откинулась на спинку и закрыла глаза. Она представила флакон духов, что Мэтт подарил ей на прошлое Рождество. Прозрачное стекло, узкая «талия», затычка в виде цветка.
Алекс снова принюхалась, пытаясь уловить хотя бы след этих духов в воздухе. Но чувствовала лишь сильный запах шампуня и легкий намек на поглотитель запахов для холодильника.
Она снова представила Мэтта и Клэр в комнате Скарлетт, как они утирают ей слезы.
Алекс взглянула на входную дверь. Патрик был на улице и занимался… Впрочем, Алекс не было дела до его занятий.
Алекс поднялась и подошла к лестнице на второй этаж.
Она помедлила, положив руку на перила, потом мягко пошла по ступенькам.
На верхней площадке было темно. Из-за скошенного потолка нельзя было выпрямиться. Здесь еще сильнее пахло деревом, чем в спальне внизу. Пахло, как в сауне.
Алекс огляделась. Здесь было три двери: одна – заперта, две другие – приоткрыты. Из-за запертой двери донесся приглушенный голос Мэтта, потом – голос Клэр, слов было не разобрать.
Алекс направилась к одной из открытых дверей. Она шагнула сквозь дверной проем, стараясь не думать о том, что делает.
Это была ванная комната. Она была больше, чем у них с Мэттом внизу, но все равно слишком маленькая и неудобная. Алекс пробежала глазами по туалетным принадлежностям.
На краешке ванны стояла бутылочка с шампунем, на ней – веселое яблоко с глазами и надпись: «Нет больше слез!» На раковине лежала полосатая зубная щетка с Тигрой из «Винни-Пуха» и зубная паста с котиком из «Хелло Китти».
Алекс вышла из ванной и потопталась, разглядывая вторую дверь.
Она прислушалась: в доме ни шороха.
Осторожно, на цыпочках, Алекс вошла в комнату.
Она посмотрела на гору чемоданов в углу. На смятые джинсы, лежащие на кровати, – с узором на задних карманах, – Алекс помнила, что Клэр надевала эти джинсы сегодня.
Алекс снова потеребила свое платье и, чуть помешкав, зашла в ванную комнату при спальне.
Здесь было два расстегнутых несессера: один темно-синий, другой в цветочек. Алекс наклонилась над тем, что в цветочек, и достала лежащий сверху флакон.
Это была та самая прозрачная бутылочка, с «талией» и цветком сверху. Она была почти пустая.
Алекс подняла глаза и поглядела в зеркало.
Оттуда, не шевелясь, на нее смотрела женщина в мокром пятнистом платье. Волосы, потемневшие от влаги, свисали по бокам, обнажая изможденные скулы.
Алекс наблюдала за тем, как капля ползет по лицу. Та зависла на подбородке и покачнулась, прежде чем шлепнуться на пол.
Внезапно она услышала, как открылась дверь.
– Я быстро, – донесся голос Клэр, теперь он был пугающе четкий. – Пойду спрошу, когда идем играть в гольф. Неужели он до сих пор возится с этой птицей.
Ответ Мэтта Алекс не разобрала. Клэр добавила:
– Думаю, в шесть. Я останусь и приготовлю ужин.
Алекс услышала шаги, они удалялись вниз по лестнице.
Помедлив секунду, Алекс положила флакон обратно в несессер. Она повернулась, чтобы выйти из ванной, но опрокинула тюбик с пастой в раковину.
Алекс положила тюбик на место и прислушалась.
Снаружи не доносилось ни звука, и она тихонько прокралась по ковру и вышла из спальни.
Дверь в комнату Скарлетт была открыта. Оттуда послышался голос Мэтта:
– С соленой карамелью или клубничное со сливками?
– Клубничное, – ответила Скарлетт астматическим голосом. Мэтт обернулся и увидел Алекс. И едва заметно нахмурился.
– Я просто заглянула, нет ли у Клэр фена, – сказала Алекс и закрыла за собой дверь. – Не хотела вас беспокоить, думала, Скарлетт не захочет меня видеть. Или мне лучше зайти и поговорить с ней?
– Думаю, не стоит. Она все еще переживает, – Мэтт внимательно поглядел на Алекс. – Разве у нас внизу нет фена?
