Текст книги "Взрослые"

Автор книги: Кэролайн Халс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

– Клэр говорит, ты сам выбрал место, – сказала Алекс, – место, куда мы поедем.

Мэтт, не отрываясь от телика, кивнул.

– Но ведь сам праздник – это идея Клэр? – спросила Алекс. – Она первая предложила?

– Ну да. А я просто ей помог. Ты же меня знаешь, я всем помогаю: славный парень, как ни крути, – Мэтт кивнул на экран. – Все, сейчас будет фиаско. Ха! Ну вот, я же сказал!

4

До рождественской поездки оставалась всего неделя. Скарлетт и Пози сидели на заднем сиденье. Мама везла их в большой торговый центр, но только чтобы доехать от развязки до парковки, они потратили целых двадцать минут. Слишком много машин и слишком мало дорог.

– Это отвратительно. Отвратительно, – мама хлопнула ладонью по рулю. – Консюмеризм. Тьфу!

Мама часто повторяла Скарлетт: «Терпение все преодолевает». Скарлетт было любопытно, часто ли мама говорит это сама себе.

Изогнувшись на переднем сиденье, мама посмотрела на Скарлетт:

– Это место – худшее, что есть в мире.

Едва мама снова повернулась к лобовому стеклу, Скарлетт взглянула на Пози и закатила глаза. Пози закатил глаза в ответ.

Они с Пози были одного роста (если не считать кроличьих ушей), но в машине Скарлетт смотрела на него сверху вниз. Мама сказала, что Пози не нужно детское кресло. Скарлетт хотела бы, чтобы кресло у него все же имелось, но она не спорила. Было два голоса против одного: Пози тоже не хотел сидеть в детском кресле. Его фиолетовые уши и без того елозили по крыше салона.

Мама снова хлопнула ладонью по рулю:

– Куда они все едут, у них и так полно барахла!

Скарлетт поняла это как намек:

– Мы возвращаемся домой, да?

– Конечно, хочется все бросить и уехать. Но у тебя ведь нет подарка для Алекс.

Скарлетт подумала, что это сомнительный предлог. Она была едва знакома с Алекс. Но Скарлетт хотелось походить по магазинам, поэтому она ничего не ответила.

Мама быстрым шагом шла по торговому центру и тащила Скарлетт за руку. Скарлетт постоянно наталкивалась на людей. Она крепко сжимала лапу Пози, потому что люди не замечали его. Сегодня люди едва ли замечали и саму Скарлетт. И даже маму.

– Все эти толпы… что они тут забыли? – От раздражения у мамы челка прилипла ко лбу. – И зачем они все так суетятся?

Скарлетт не спросила, почему мама тоже суетится. Они и так знала. Рождество.

Все дело было в Рождестве.

– Проблема в том, что ты не можешь подарить Алекс, к примеру, просто перчатки, – сказала мама. – Подарок должен быть со смыслом. Надо показать Алекс, что она тебе небезразлична.

– Но она мне безразлична.

Мама строго на нее посмотрела.

Скарлетт вовсе не хотела сказать это вслух, так вышло случайно.

– Алекс всегда дарит дурацкие подарки. Помнишь, что она принесла мне в прошлом году? Свитер, мама.

– Это очень милый подарок.

– Это плохой свитер. Он зеленый. На нем космический корабль.

– А я-то думала, ты хочешь ей что-то подарить, – в мамином голосе послышалась угроза. – Я думала, поэтому мы так долго стояли в пробке.

Скарлетт ничего не ответила.

Пози отпустил руку Скарлетт. Он махнул головой в сторону одного из магазинов:

– Я только загляну сюда. Не ждите, я догоню.

– Пози! – Скарлетт задохнулась от волнения. – Ты заблудишься!

Пози не обратил внимания. Его пушистое фиолетовое тело юркнуло в толпу; Скарлетт только и увидела, как мелькнул его белый хвост-помпончик. Пози почти целиком был фиолетовый, кроме хвоста и белой заплатки на животе. Этикетка с надписью «Сделано в Китае» – единственное пятнышко красного цвета – торчала сбоку на попе.

– Мама! Надо подождать Пози!

Мама даже не замедлила шаг:

– Сейчас не время для игр. С ним все будет в порядке.

– Я попросила Пози не уходить. Но он не послушался!

– Он уже большой кролик.

Через секунду Пози вернулся.

– Как тебе мой новый прикид?

Скарлетт смерила его взглядом. Пози обычно ходил голышом, но теперь на нем были серебряные сапожки-луноходы.

Скарлетт опять едва не задохнулась от волнения. Это были те самые сапожки, которые она так просила у мамы. Но мама сказала, что Скарлетт, если захочет, может получить их только на Рождество. А Скарлетт не собиралась тратить главный подарок года на сапоги.

Она часто завидовала Пози, ведь тот может легко раздобыть себе все, что хочет. В мире Пози другие правила.

Скарлетт поглядела, как светятся его подошвы при ходьбе:

– Не думала, что тебе нужна одежда.

Пози пожал плечами:

– В Китае все носят такие сапожки.

– Только не убегай снова. – Скарлетт уже устала слушать о том, как хорошо в Китае. – Иначе мы никогда не найдем тебя в толпе.

С другой стороны коридора, рядом с переносным стендом, стоял неряшливо одетый человек в шерстяной шапке, в руке он держал мегафон. Стенд был черно-белый, увешанный фотографиями.

Скарлетт прочла надпись поверх стенда: «Общество против…»

Последнего слова она не знала, поэтому тщательно прочитала по слогам:

– Мама, что такое ви-ви-сек-ци-я?

Мама бросила взгляд на стенд:

– Что-то вроде тенниса. Пойдем отсюда.

Мама попыталась увести ее в соседний проход, но Скарлетт замешкалась. Она оглянулась на человека с мегафоном. Тот махал свободной рукой и кричал:

– Эти препараты тестируются на животных. Ученые мучают живых существ, часто без анестезии, и все ради бесполезной косметики.

Скарлетт впилась глазами в фотографию печального кролика в клетке. Из головы у него торчали металлические шипы.

– Что это такое?! – взвизгнул Пози.

– Ничего.

– Как это ничего?! – голос Пози взвился еще выше. – Что случилось с тем кроликом в клетке?

– Я не знаю. Но помнишь, что мама говорила: не все люди хорошие, – Скарлетт показала глазами в соседний проход. – Пойдем, Пози, мама ждет.

– Ученые держат обезьян и кроликов в клетках. Они заставляют их страдать безо всякой на то причины…

– Как же так?! – простонал Пози.

Несколько человек, шедших впереди, внезапно остановились у витрины. Мама не успела увернуться и ударилась о спину женщины. Та мрачно посмотрела в ответ. А мама, казалось, вот-вот ее ударит.

– Ну все! – мама обернулась к Скарлетт. – У меня есть идея: давай поищем что-нибудь в интернете.

– Но я так ничего и не купила, – сказала Скарлетт.

Пози взглянул на свои ноги:

– По крайней мере, у меня теперь есть сапожки, – пробормотал он.

Скарлетт покачала головой. Иногда Пози был такой эгоист.

Когда они вернулись домой, Патрик, как обычно, сидел в кресле в гостиной.

Мама подошла к нему со спины и уставилась на экран:

– Как прошел твой день?

Патрик торопливо положил планшет на пол.

– Неплохо. А твой?

– Мы парковались целый час, – мама бросила сумочку на комод. – Потом наткнулись на протестующих, это тоже не слишком помогло. Протест против вивисекции. Ты ведь знаешь, что такое вивисекция? – мама строго посмотрела Патрику в глаза. – Это вроде тенниса.

Пози недовольно скрестил лапы и со шлепком уселся на полу.

Скарлетт приложила палец к губам. Она не хотела, чтобы мама поняла, что они слышали того человека с мегафоном. Мама очень старалась уберечь Скарлетт от пугающих вещей, и Скарлетт не хотелось ее разочаровывать.

– Ты что-то не успела купить к Рождеству? – спросил маму Патрик. – Разве ты не говорила, что мы слишком много всего накупили?

– У меня нет подарка для Алекс.

– Я думал, мы с ними договорились – никаких подарков.

– Да, но у меня нет подарка, который Скарлетт могла бы подарить Алекс.

– Может, пусть подарит набор для ванны?

– Нет, Патрик. Алекс необычная. В хорошем смысле. Она не из тех, кто любит понежиться в ванне. Она ученая, ты же помнишь?

Ученая.

Скарлетт не прислушивалась к их разговору, но совершенно точно расслышала. Медленно она повернулась к Пози.

Судя по его круглым глазам, он тоже слышал.

Пози и Скарлетт помчались наверх в спальню. Они забрались на кровать и, скрестив ноги, уставились друг на друга.

– Подруга твоего папы – ученая, – прошипел Пози.

Скарлетт погладила его лапу. Мех был не такой густой, как обычно. Казалось, он начал редеть.

– Я знаю, – сказала она.

– Ты говорила, что она доктор.

– Я так и думала. Так написано на ее карточке: «Доктор Алекс…» – и потом фамилия.

– Доктора лечат людей. Ученые мучают кроликов.

Скарлетт постаралась уверенно улыбнуться. Быть смелой – эту роль она всегда брала на себя.

– Она не будет никого мучить.

– Тот человек сказал, что будет. – Пози помолчал. – Я не думал, что девочки могут стать учеными.

– Девочки могут стать, кем захотят, – быстро сказала Скарлетт. – Космонавтами, президентами, гендиректорами. – Иногда Скарлетт не успевала следить за словами, и те громоздились как им вздумается. Она даже не знала, что такое «гендиректор». – Наверное, девочки-ученые не похожи на остальных ученых. Может быть, они никого не обижают.

– Тот человек в шерстяной шапке ничего не говорил про девочек-ученых, – ответил Пози. – Но он сказал, что ученые мучают животных без причины. Вот что он сказал.

Скарлетт сжала в руке лапу Пози:

– Я не позволю ей причинить тебе вред.

– Обещаешь?

– Обещаю, – Скарлетт сжала лапу Пози еще крепче. – Но мы должны быть осторожны. Главное – не спускать с папиной подружки глаз, договорились?

5

Привет, Алекс.

В приложении – список вещей, которые нам могут понадобиться, – может быть, тебе он пригодится. А может быть, и нет. В любом случае – высылаю.

Я наметила, какие вещи возьмем мы, а какие – вы. Только не подумай, что я маниакально все контролирую. Если тебе не хочется участвовать в этом, просто дай мне знать. Целую. К.

Отправить письмо со стороны Клэр было очень предусмотрительно. Клэр вообще была предусмотрительной. (Алекс, конечно, едва ее знала, но старалась думать о ней только хорошее. А как иначе построить добрые отношения?)

Алекс кликнула на приложение к письму и пробежала глазами по странице.

Купальник. Резиновые сапоги. Полотенце. Плащи-дождевики. Шапка, шарф и перчатки. Фонарик.

Алекс пролистала в конец списка, где было указано, кто какие вещи берет.

Алекс и Мэтт: бумажные полотенца, тряпки, моющее средство, таблетки для посудомоечной машины, стиральный порошок, чай, кофе и сахар.

Клэр и Патрик: рождественские украшения, туалетная бумага, свечи, соль и перец, масло сливочное и растительное, травы и специи, хлеб и молоко.

Все очень рационально.

Но почему на Алекс накатила волна клаустрофобии, едва она открыла это письмо? Почему ей захотелось снять джемпер, ослабить повязку для волос и распахнуть окно?

Алекс отодвинула ноутбук и зажала пальцами нос. Она почувствовала, как подкатывает головная боль, какая обычно случалась перед грозой: как будто под глазами что-то распухало и толкало их наружу. Предсказывать грозу с помощью носовых пазух – это была ее суперсила, бесполезная суперсила, про которую не нарисуют комикс и которая не спасет планету.

За неделю до поездки у Алекс зазвонил телефон. Она была в душе, и трубку взял Мэтт.

Алекс вошла в спальню, вытирая волосы полотенцем, и улыбнулась ему.

– Но он не только для детей, – говорил Мэтт в телефон. – Там ведь и площадка для скейтборда, и все такое.

Он отнял трубку от уха:

– Это Руби. Тебе звонит.

Алекс взглянула на телефон, а потом обратно на Мэтта.

– Почему ты ей не сказала, куда мы едем на Рождество? – спросил Мэтт.

Алекс взяла у него телефон. И после долгих колебаний поднесла его к уху.

– Ох, как же так, Ал, – голос на том конце звучал саркастически. – Как же, как же так? Почему же ты не рассказала про Рождество?

Алекс попыталась улыбнуться Мэтту.

– Должно быть, просто по рассеянности.

Мэтт улыбнулся в ответ, видимо, пытался ее ободрить.

– Да. Потому что такой закидон я бы точно не забыла. Ты же говорила, вы едете к родителям.

– Правда? Я не помню.

– Или же, – сарказм в голосе Руби стал неожиданно ядовитым, – ты просто боялась такое рассказывать, ведь ты понимаешь, что Рождество у тебя будет капец какое стремное.

Алекс улыбнулась Мэтту:

– Пойду поговорю с ней на кухне.

Она помчалась вниз по лестнице, краем уха прислушиваясь к руладам в телефоне.

«Ты плохо поступила, что согласилась на такое, Ал», и «тебе иногда стоит интересоваться и собственным мнением тоже», и «мы точно еще обсудим это завтра».

Алекс попыталась сменить тему разговора:

– Ты умеешь готовить рождественский пирог?

– Что?! – голос Руби сорвался на крик. – Ты в своем уме?

– Я просто так спросила, – ответила Алекс.

На следующий день в обеденный перерыв Алекс и Руби, как обычно, дошли до своей любимой скамейки в парке. В лаборатории есть не разрешалось, а они не любили надолго отрываться от работы. Алекс и Руби обедали всегда в одно и то же время, срочной работы почти не было, и Алекс нравилось жить по расписанию, особенно с тех пор, как три года назад в лаборатории появилась Руби. В их распорядке дня было что-то почти сентиментальное: милая и не подлежащая обсуждению предсказуемость.

– Я понимаю, почему Мэтт считает это хорошей затеей, – Руби закатила глаза, чтобы выразить свое отвращение к беззаботности Мэтта, – но ты-то зачем ему поддакиваешь?

Алекс сидела на скамейке рядом с Руби и смотрела, как та открывает свою сумку.

– Деми Мур и Брюс Уиллис тоже отдыхали вместе со своими бывшими.

– Но ты не Деми Мур. А Мэтт – не Брюс Уиллис, – Руби разворачивала фольгу.

Алекс тоже достала сверток с едой и положила на колени.

– А что мне остается делать, Руби?

– Готова поспорить, что у Мэтта даже подходящей одежды нет.

Алекс соединила ладони в умоляющем жесте:

– Я уже сказала, что поеду. Теперь поздно отказываться. Пожалуйста, поддержи меня. Ты же моя подруга.

– Все это будет капец как стремно.

– Такое выражение и правда существует? Ты его все время повторяешь.

– Вот увидишь, не успеете вы покончить с закусками, как схватитесь за ножи, – Руби впилась зубами в сэндвич. – О чем задумалась, бедная крошка?

Алекс надкусила сэндвич и с трудом проглотила кусочек.

– Я тебя предупредила и потом по головке не поглажу, – сказала Руби. – Я не из тех, кто доводит друзей до беды, не такой я человек.

– Но ведь нужно поддерживать друзей, если они хотят поделиться тревогами. Чтобы они чувствовали себя лучше после разговора.

– Ну что я могу сделать, – Руби пожала плечами так, будто у нее и впрямь были связаны руки.

Это был не единственный раз, когда Алекс говорила со знакомыми о поездке.

До разговора с Уолши Алекс считала, что уикэнд – это два дня: суббота и воскресенье.

Но оказалось, что уик-энд – это многозначный термин. По крайней мере, по словам Мэтта (как передал его слова Уолши).

Как сказал Мэтт (как сказал Уолши), уик-энд – это растяжимое понятие, включающее любой промежуток времени. И если спросить у Мэтта, сколько длится уик-энд, то он, очевидно, пожал бы плечами и ответил: «Сколько вьется веревка?»

Как было заведено по четвергам – с тех пор как Мэтт перевез скейтборд и коллекцию кроссовок в дом к Алекс, – Уолши сидел на диване вместе с Алекс и ждал, пока Мэтт сбегает в магазинчик на углу, чтобы экстренно пополнить запасы спиртного.

Алекс смотрела, как Уолши доедает остатки начос с ее тарелки. Она хотела оставить мексиканские чипсы на потом, но Уолши был не из тех, кто отступает при виде груды еды. И не из тех, кто ограничивается едой на собственной тарелке. В конце концов, это он увлек Мэтта соревнованиями по скоростному поеданию и даже планировал снимать свою собственную версию на «Ютубе», пока не понял, что пироги и сосиски влетят ему в круглую сумму.

– Штука в том, – Уолши покрутил начос у рта, наматывая расплавленный сыр, – что Мэтт спутал тебя по рукам и ногам. Потому что ты уже согласилась ехать. Держу пари, что он даже не сказал тебе, что эта поездка – на пять дней.

– Пять дней? – нахмурилась Алекс. – Такого не может быть.

– Может. – Уолши взял еще кусочек начос и зачерпнул на него гуакамоле. – Я ему говорю: «Ты уверен, что Алекс поняла, что вы едете на пять дней? Потому что она мне сказала, что вы едете на один уик-энд». А он отвечает…

– Что ему кажется, мы это уже обсудили.

Уолши ткнул в нее кусочком начос, перемазанным в соусе.

– Бинго! – По подбородку Уолши потекло масло. – Нужно все уточнять сразу, я же сказал ему.

– Дать тебе салфетку?

– С другой стороны, – Уолши вытер рот тыльной стороной ладони. – Клэр – классная девчонка. Если бы я попал в такое неловкое положение, то лучше уж с Клэр, чем с кем-то еще.

Алекс попыталась изобразить улыбку.

– Угу, – она торопливо кивнула. – Клэр классная.

– Я огорчился, когда они расстались. Мне нравилось с ней веселиться. На вечеринках она была просто клад. Никогда нельзя было угадать, где окажешься к утру. Бесценная девчонка.

Алекс кашлянула:

– Как мило, что ты мне сейчас об этом рассказываешь.

Уолши засунул горсть начос в рот:

– Ты тоже классная девчонка, Ал.

– О, правда? И я тоже? Подумать только.

6

– Что значит – их нет дома?

Стоя на пороге, Патрик уставился на Линдсей; в руках он держал тяжелые коробки, обернутые скользкой фольгой, – с рождественскими подарками. Под весом коробок напрягались боковые мышцы спины, название которых Патрику не удавалось припомнить.

– Это значит, что они ушли, – и таким голосом, будто делает одолжение, Линдсей добавила: – Эмбер на роликовой дискотеке, а Джек у Лео.

– Но я же предупреждал, что приеду в полдень! Ты же знаешь, завтра я уезжаю на праздники!

– Я думала, ты просто завезешь подарки, – Линдсей скрестила руки на груди. – Мог бы уточнить, что приедешь навестить детей. Я же не ясновидящая.

Патрик перехватил коробки поудобнее, полный решимости не отдавать их. Линдсей, очевидно, хотела, чтобы он поскорее оставил их и убрался, но Патрик считал принципиальным не потакать ее желаниям.

– Что Джек делает у Лео?

– Играет в компьютерные игры.

– Почему бы ему не поиграть дома?

Дети, которые целыми днями сидят за закрытыми шторами, переговариваются друг с другом через наушники, сбиваются в стаи со своими виртуальными друзьями и мучают виртуальных существ, – почему бы его сыну не стать одним из них?

– Что тебе сказать? – ответила Линдсей, пожав плечами, все еще со скрещенными на груди руками. – Может быть, они просто не желают тебя видеть. Я же им не гребаный надзиратель.

– Но ведь это дети, Линдсей. Ты обязана быть их гребаным надзирателем.

Она снова пожала плечами, проигнорировав его злобный взгляд:

– Тогда сам о них заботься. Если сможешь убедить их встретиться с тобой, – она протянула руки. – Ну, ты хочешь, чтобы я взяла коробки, или как?

Патрик прищурился, но Линдсей и глазом не моргнула. За годы совместной жизни она обрела иммунитет к его взгляду и теперь демонстрировала лишь холодную ярость, глядя, как он стоит у нее на пороге (на пороге, который на две трети принадлежал ему – не по документам, но по справедливости, если посмотреть на дебетовые соглашения и на то, кто внес больше стартового капитала).

Хуже всего было то, что Линдсей выглядела раздраженной, без всякого намека на чувство вины – как будто она открыла дверь одному из тех мошенников, которые ходят от дома к дому и продают кухонные принадлежности. Лицо Патрика было столь же неприятным для нее, как блеск визитки и требование купить половую тряпку за двойную цену.

– На, держи, – Патрик сунул подарки ей в руки. – Передай, что папа желает им счастливого гребаного Рождества, – он посмотрел ей в глаза. – Но не говори гребаного. Это только для тебя.

Патрик прошагал по дорожке, которая когда-то принадлежала ему, и снял машину с сигнализации. Он рывком сорвался с места и махнул рукой водителю, перед которым резко выскочил на шоссе.

Он сам упаковывал эти подарки. Сам. Он надеялся, что встреча с детьми будет радостной: объятия и восторженные лица – может быть, даже имбирный кофе в «Старбакс», смех, распакованные подарки и, наконец, прощание: «Мы будем скучать по тебе в Рождество, папочка!» Впрочем, слово «папочка» из уст его детей-подростков звучало настолько неправдоподобно, что могло разрушить даже самые идиллические фантазии.

Линдсей могла хотя бы притвориться, что раскаивается.

Ведь именно она его бросила, и это она должна скакать перед ним на задних лапках и интересоваться, как он поживает, а не напускать на себя такой вид, как если бы он только за тем и явился, чтобы закатывать истерику. Она вела себя так, будто время, что он провел с ними, осталось навсегда позади, будто он пытается с просроченным проездным билетом прошмыгнуть в автобус. С билетом, за который – о, не забывай об этом, Линдсей, – он до сих пор платит своими потом и кровью.

Не стоило так сердиться.

Это была его главная ошибка как отца, и он знал это: нельзя так сердиться.

«Может быть, они просто не желают тебя видеть».

Ему уже хотелось бросить своих детей и вложить всю отцовскую любовь в Скарлетт: девочка – чистый лист, пока ни единой галочки в списке отрицательных черт. Одна из причин, почему люди заводят детей, – хотят создать улучшенную копию самих себя; но теперь Патрику уже не казалось, что дети – это его собственная копия. Теперь они были на все сто процентов – копия Линдсей.

Патрик еще помнил, как щемило в груди, когда он брал их на руки. Когда Эмбер смотрела на него глазами, огромными, как у диснеевской принцессы. Когда Джек просил взять его с собой на теннисный матч – подавать мячи, и когда при каждом крике «аут!» он мчался на корт, а после игры сказал: «Папочка, я хочу играть в теннис так же, как ты».

Он по-прежнему чувствовал, как у него сосет под ложечкой, если долго не видел их, ведь все это было ради детей: звонки адвокатам, работа с документами за полночь, поездки по сомнительным судам у черта на куличках, подъем в пять утра, чтобы оплатить ипотеку за дом, от двери которого у него уже не было ключей.

Но Линдсей не собиралась с ним делиться.

Когда Патрик вернулся домой, Клэр и Скарлетт пекли рождественское печенье.

Клэр подняла взгляд:

– Я упаковала вещи и достала твою дорожную сумку с чердака. Выезжаем завтра в десять, как думаешь?

– Хорошо.

– Детям понравились подарки?

– Их не было дома, – отрезал он. – Небольшое недоразумение.

– О, нет! – Клэр поднялась со стула, сочувственно наклонив голову. Она вытерла испачканные мукой ладони о фартук и взяла Патрика за руки. – Что случилось?

– Эмбер ушла на роликовую дискотеку, а Джек был у своего друга.

Клэр щелкнула зубами:

– Это просто нечестно со стороны Линдсей.

– Сказала, что она им не надзиратель.

– Она эгоистка, – Клэр сочувственно сжала его руки. – А ведь страдают дети.

Патрик улыбнулся, ему стало легче. Они с Клэр недавно повздорили, но он находил ее крайне привлекательной, когда она критиковала Линдсей.

Он посмотрел на Скарлетт. Та стояла у стола и, сосредоточившись, рисовала кремом бантик на печенье в форме рождественского подарка.

Со Скарлетт у него все получится. Бог любит троицу.

И может быть, – если они с Клэр поторопятся (он не хотел показаться невежливым, но времени на раздумья у них оставалось не много) – они могли бы завести еще одного, их собственного ребенка.

В любом случае, с Клэр у него все должно получиться куда лучше – брак, дети. В этот раз он хотел сделать все правильно, чего бы это ни стоило.

7

Привет, Алекс.

Патрик переживал, что билетов будет уже не достать, поэтому забронировал все заранее. Отправляю тебе список мероприятий. Мы сможем что-то отменить, если захотим, но лучше перестраховаться.

Первый день Патрик оставил свободным, чтобы мы могли осмотреться и получше познакомиться друг с другом.

Пожалуйста, захвати с собой какую-нибудь книгу, мы можем вместе почитать вслух. Думаю, в парке можно взять напрокат настольные игры, это было бы замечательно. И должна предупредить тебя, что в нашей семье караоке – это новогодняя традиция. Целую. К.

Алекс вдохнула поглубже и щелкнула мышкой на вложение.

Затем яростно почесала шею.

И откинула голову назад, сжав двумя пальцами переносицу.

Расписание:

Алекс специально не стала покупать новую одежду для поездки. На кого производить впечатление?

Единственным человеком, которого она могла впечатлить, была она сама; и сделать это можно было, только стараясь не производить впечатления на других.

Последний рабочий день подходил к концу; прощальный день – про себя называла его Алекс. Она получила от коллег целую пачку рождественских открыток и гору подарков.

В коробочке от Руби оказалась тревожная кнопка.

– Пригодится в поездке, – сказала Руби.

Алекс не стала ее благодарить.

Только в последний вечер перед отъездом Алекс начала собирать вещи. Теплая и мягкая одежда. Никаких каблуков и вечерних нарядов – ничего броского.

Она положила в сумку щипцы для волос и косметичку. Потом выложила и то, и другое. После некоторой борьбы с собой положила косметичку обратно. Но щипцы для волос она точно не будет брать.

И совершенно точно – никакого макияжа перед утренним кофе. К завтраку она не будет переодеваться. Они должны принять ее такой, какая она есть: в растянутой за четыре года пижаме с изображением мистера Щекотки. И путь валят ко всем чертям, если не нравится!

Дрожа от волнения, Алекс свернула джинсы и положила их в сумку. Она посмотрела на свои трясущиеся руки и глубоко вздохнула.

* * *

Допрос свидетелей. Джаред Паркер, 27 лет.

Заведующий стрельбищем в «Хэппи Форест».

Допрос велся лицом к лицу.

Комнаты для сотрудников Центра приключений в «Хэппи Форест».

Он уже был без сознания, когда я подоспел на поле с аптечкой. Скорая помощь как раз подъезжала, так что я видел все только мельком.

Я заметил торчащую стрелу. Еще раны и синяки на лице.

Разумеется, расскажу все, что знаю. В тот день тренировки проводил Альфи, мы уже отправили его домой. Бедняга, он просто в шоке.

Насколько тяжелые были ранения – трудно сказать. Стрела наносит страшные раны – это вам не аккуратные дырочки от пуль, стрела сгибается, когда входит в плоть. Я знаю это из теоретического курса.

Хорошо, послушаю запись, если это вам поможет.

(Слушает запись звонка в службу спасения.)

Думаю, она неплохой человек. А запись просто обрывается в конце?

В самом деле? Еще пять минут в том же духе? И никаких звуков на заднем фоне?

Я узнал о происшествии, когда ко мне в помещение примчалась женщина – та же, чей голос на пленке.

Алекс? Ясно, пусть будет Алекс.

* * *

Отрывок из рекламной брошюры «Хэппи Форест»:

Едва оказавшись здесь, вы поймете, что очутились в другом мире, ведь наш поселок был построен специально для отдыха.

Свобода от рутины и городской суеты обострит ваши чувства.

Вы сможете насладиться чудесным ароматом цветов и наедине с природой снова почувствуете себя ребенком!

Даже взрослые ощущают волшебство «Хэппи Форест». Приезжайте, и здесь вы обретете себя!

* * *

Она совершенно выдохлась, так бежала. Когда я вышел в поле, увидел, что там еще три человека. Мужчина лежал на земле, другой стоял возле него на коленях, а женщина со светлыми волосами просто смотрела на них.

Да, они выглядели спокойно, когда я увидел их. Просто как бы… ждали чего-то. Вероятно, были в шоке.

Бедняга Альфи. Его теперь уволят, но единственное, что он сделал не так, – это дал им подписать бланк отказа от претензий и отпустил без инструктажа. Альфи – почти подросток, а блондинка, как он сказал, торопила его и была очень убедительна. Он не смог ей отказать.

Прежде я их не встречал. Но спросите Шейлу на стойке регистрации, она знает всех и вся.

Шейла Капур. Капур.

Я слышал, с ними была девочка. Куда же она подевалась, когда они пошли стрелять?

Была в танцевальном кружке? Оставили одну и пошли стрелять? Нечего сказать, странная семейка.

Ну, знаете, мои родители тоже в разводе. До сих пор с содроганием вспоминаю свадьбу двоюродной сестры – а ведь они тогда встретились только на один день.

Разведенная пара проводит Рождество со своими новыми семьями? Что же это за люди такие?

8

Четверг, 21 декабря

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

– Может, лучше включить навигатор? – спросила Алекс.

Мэтт откинулся в пассажирском сиденье и сдул волосы со лба:

– Ни к чему, Ал. Я покажу, где свернуть.

Алекс улыбнулась ему и сосредоточилась на дороге. Мэтт действительно хорошо запоминал маршруты и направления.

У Алекс тоже были вещи, которые ей давались хорошо: она легко запоминала не только имена новых знакомых, но и имена их родителей и детей, и куда они ездили отдыхать на выходные. Она всегда могла назвать примерное время, не глядя в телефон. А Мэтт не забывал дорогу, проехав по ней всего один раз. Это удивляло Алекс, ее мозг был Устроен иначе. Ей нравилось видеть, что Мэтт может сделать что-то, на что она неспособна.

Алекс вела машину по трассе М1, наблюдая, как указатели на Лидс и Шеффилд сменяются указателями на Харрогейт и Норталлертон.

– Знаешь, – сказала она, – я ведь, можно сказать, не виделась с Клэр. Мы разве что сталкивались в коридоре, уже в пальто и с ключами от машины.

– Ну, теперь есть шанс это исправить, – улыбнулся Мэтт.

Алекс вновь сосредоточилась на дороге. Смогут ли они с Клэр поладить, если встретятся уже не в прихожей, а в гостиной – без пальто?

– О чем лучше с ней поговорить? – Алекс мельком взглянула на Мэтта. – На случай, если я растеряюсь.

Мэтт оторвался от телефона:

– А о чем обычно ты говоришь с людьми?

– Ты знаешь, что я имела в виду. Чем она увлекается?

– Работа. Скарлетт. Обычные вещи, – Мэтт пожал плечами.

– Она смотрит телевизор? Читает книги?

– Не знаю. Этим она не занималась, когда мы жили вместе.

– Ну а газеты? Политика? Какие у нее взгляды?

– Нет, все это не про нее. Она много работает. Любит готовить, – Мэтт обернулся к Алекс. – Она обычный человек, Ал.

Алекс не понимала, почему Клэр обычная, если она не смотрит телевизор и не читает книг и газет, но не стала спорить.

– А Патрик чем увлекается?

– Не знаю. Игрой на виолончели? Или ипотечным кредитованием, – Мэтт фыркнул. – «Обеспеченными долговыми обязательствами».

– Он играет на виолончели?

– Да черт его знает, – Мэтт снова фыркнул. – Но такое от него вполне можно ожидать.

– Ясно, спасибо. Не особенно помогло. Может, стоит поговорить с ними о погоде?

– Не сходи с ума, Ал. Не планируй все до мелочей. Здесь надо ехать левее.

Алекс перестроилась в левую полосу.

– Надеюсь, мы быстро поладим, – сказала она. – Проскочим стадию вежливости. Чтобы не было такого: «Если хотите, можете воспользоваться чайничком». – «Благодарю, только после вас».

Она вспомнила, как Мэтт разговаривал с Клэр по телефону. Ни намека на «стадию вежливости».

– О чем задумалась? – спросил Мэтт. – Все время о чем-то думаешь.

Алекс ответила не сразу:

– Просто думаю, на что были похожи ваши отношения с Клэр. Они были дружелюбные?

– Как бы там ни было, сейчас вполне дружелюбные.

– Но так было не всегда?

– Гм… Было время, когда мы не дружили. Слишком часто называли друг друга «ленивый мешок с дерьмом» и «долбаная стерва-психопатка».

– И кто же был прав? Ленивый мешок или долбаная психопатка?

Мэтт засмеялся.

– Никто. Оба, – он задумчиво почесал подбородок. – Никто и оба.

После двух часов за рулем Алекс остановилась У заправки. Они купили еды в «Бургер Кинге» и поменялись местами.