Текст книги "Короли Падали (ЛП)"

Автор книги: Кери Лэйк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

ГЛАВА 16

КАЛИ

Сладкий вкус инжира танцует на моем языке, когда я слизываю остатки джема с ложки.

– Прошло так много времени с тех пор, как я пробовала инжир. Я и забыла, какие они вкусные!

– Я, должно быть, приготовила дюжину банок летом перед смертью папы. Рен ставит стакан с водой на стол, но вместо того, чтобы вернуться к открытому шкафу, откуда она складывала банки в пакет, она выбирает две кружки под ним, закрывая их горлышки двумя фильтрами, наполненными засохшим кофе. Ничто не сравнится с тем дерьмом, которое мы получали в Калико. Это вещество пахнет свежо, насыщенно, и у меня текут слюнки. Она держит пипетку над гущей и позволяет нескольким каплям упасть в каждую, прежде чем налить на нее кипяченую ранее горячую воду.

Снаружи дома слышны голоса смеющихся и разговаривающих офицеров Легиона, которые без особого энтузиазма стоят на страже.

– Они почти кажутся добрыми, не так ли? Спрашиваю я, обменивая свою ложку на стакан предложенной воды.

– Почти. Хотя я никогда не встречала никого, кого бы я описала как такового.

– Я тоже. Я мотаю головой в сторону кружек.

– Что это?

– Что-то, что заставит их немного поспать. Полученное из маков. Папа давал бы это перед некоторыми срочными хирургическими процедурами. Они проснутся, думая, что заснули на работе.

Я хихикаю, представляя, как они разозлятся, когда это сделают.

– Умно.

– Когда ты избегала их большую часть своей жизни, ты придумываешь хитроумные схемы.

От каждой кружки поднимается пар, когда она берет их со стойки и пересекает комнату, затем выходит из кухни. Допивая остатки воды, я оглядываю небольшое помещение, в котором находятся предметы, похожие на кухню в Калико, где я работала: плита, хотя эта значительно меньше, раковина, столешницы и посуда. Когда-то, бродя по Мертвым Землям, мы жили в месте, где тоже были все эти реквизиты, но ни один из них на самом деле не функционировал.

Это странное место, но, в отличие от Рены, я нахожу его интригующим. Если бы не офицеры Легиона и врачи, с которыми я бы рискнула столкнуться здесь, я бы хотела остаться в этом месте. Там где я могла бы создать семью с Валдисом, без риска быть схваченным мародерами или атакованным ордами Рейтов. Каким бы иллюзорным это ни казалось, факт в том, что я прожила тяжело всю свою жизнь. С самого рождения. Было бы здорово просто наслаждаться тем, что осталось от моего времени.

Снова появляется Рен, ее лицо бесстрастно, когда она возвращается к своим вещам. Я бы безудержно рассмеялась, если бы мне поручили раздавать кружки, зная, какое несчастье их ожидает.

– Что теперь? Спрашиваю я, чувствуя себя несколько бесполезной и нервничающей.

– Теперь мы ждем. Требуется около десяти минут, чтобы маки подействовали. Как только они отключатся, мы обязательно уберем их с глаз долой, но подпрем их, чтобы выглядело так, как будто они уснули таким образом.

– И как мы затащим остальных внутрь?

Рен улыбается через плечо, запихивая в мешок еще одну банку.

– Глупая девочка, ты еще не научилась доверять мне? Она роется в ящике стола и достает острое лезвие, крутит его перед собой, прежде чем запихнуть в свою сумку.

Опускаю взгляд, выдавливаю улыбку и киваю.

– Конечно. Ты уже обо всем догадался.

С ногами солдата, зажатыми у меня под мышками, я ковыляю вперед, изо всех сил пытаясь удержать хватку, пока мы с Рен переносим его через крыльцо и прислоняем к стене дома. Она улучает момент, чтобы подпереть одну из его ног, создавая видимость, что он случайно заснул во время дежурства.

К тому времени, как мы заканчиваем, я запыхалась.

– Ладно, пошли. Она берет инициативу на себя, спускается с крыльца и, держась в тени, пересекает двор.

– Мы будем держаться подальше от главной дороги, где патрулирует Легион, – шепчет она.

Луна уже высоко в небе, когда мы добираемся до какого-то забора, на котором висит табличка.

– Не прикасайтесь к проволоки, если не хочешь, чтобы твои внутренности сильно обуглились. Рен вставляет между ними палку, поднимая одну достаточно высоко, чтобы пролезть. Ее комментарий напоминает солдата, которого я видела готовящийся на вертеле в лагере мародеров, где Нила, Кадмус и я были схвачены после побега из Калико. Солдат, я уверена, все еще дышал, когда его вздернули.

Мысль о нем вызывает дрожь, когда я ее переступаю.

Оказавшись по другую сторону забора, я разворачиваюсь и тоже держу палку для нее, ожидая, когда она перелезет через него.

– Я так понимаю, ты делала это раньше. Бросив палку на землю, я иду по ее следам в темный лес впереди нас.

– Да. Когда я впервые встретила Риса, он был пленником Калико, ничем иным, как сломанной оболочкой мальчика. Избитый и покрытый шрамами. Он даже не мог говорить после всех зверств, которым подвергся. Я выскользнула с какой-то веревкой и помогла ему выбраться из того места.

– Он был в проекте Альфа. Это не вопрос. Судя по неестественному размеру и телосложению его тела, с ним обращались так же, как с Валдисом, Кадмусом и Титом. Никто в пустыне не устроен таким образом, по крайней мере, когда не хватает пищи.

– Как долго?

– Я не уверена. Может быть, пару лет? Он не часто говорит об этом. Она оглядывается на меня, прежде чем перелезть через упавшую ветку дерева.

– Ты и два Альфы…. Какова твоя история?

Я испытываю необъяснимый укол нерешительности, рассказывая ей. Какой-то части меня нравятся любопытства, которые мы вызываем своим нетрадиционным общением. Это заставляет других держаться на расстоянии.

– Мы друзья.

– Друзья? Из того, что я узнала об Альфах, они, как правило, агрессивны. Она останавливается на полпути и разворачивается, и у меня возникает ощущение, что она хочет, чтобы этот разговор состоялся до того, как мы доберемся до места назначения.

– Сексуально так.

Моя защита вспыхивает от ее обвинения. Последние два месяца путешествия с этими мужчинами, которые ничего не делали, кроме как заботились обо мне, – это то, за что я буду благодарна еще долго после того, как мы найдем Валдиса. За это время они проявили агрессию только друг к другу.

– Кто бы ни снабдил тебя этой информацией, он ничего не знает об Альфах. Я уверена, что в противном случае ты бы проявила осторожность.

Уголок ее губ приподнимается.

– Ты права. Меня мало заботили предупреждения, когда дело дошло до Шестого. Но тогда он был мальчиком. Не совсем взрослым мужчиной. Их потребности сильно различаются.

– Они уважают меня.

– Почему? Какой цели ты служишь для них? Она оглядывает лес.

– Кажется, они могли бы получить то, что ищут, в любом из ульев, не делясь. Легко берут то, что хотят.

Она права. Они могли бы легко остаться и насытиться женщинами, которые упали бы к их ногам за защиту, которую они могли обеспечить в этих суровых землях. Некоторые действительно делали им предложения, что только подтверждает мою точку зрения о них.

– Почему ты выставляете их монстрами? Развратные злодеи? Эти люди чуть не расстались с жизнью из-за меня за последние два месяца.

– Мне жаль. Я не хотела проявить неуважение. Она протягивает руку и слегка улыбается.

– Друзья?

Все еще опасаясь ее, я тянусь, чтобы пожать ей руку.

– Когда я услышала о молодой девушке, путешествующей с двумя Альфами, я подумала, что ты, возможно, попала в беду. Я бы воспользовалась возможностью избавить тебя от них сейчас, убедившись, что они никогда не преодолеют ту стену. Предложить побег, если тебе это нужно.

– Я ценю твою заботу, но эти двое мужчин – единственное, что у меня есть в мире. Единственные люди, которым я доверяю.

– Тогда давайте отправим их по эту сторону стены. Снова беря инициативу на себя, она углубляется в лес, в то время как я иду по ее следам, пока мы не достигаем стены, высота которой почти достигает верхушек деревьев.

Я смотрю, как она взбирается на ближайшее дерево с легкостью человека, который делал это миллион раз до этого.

– Ты не такая, как я ожидала, должна признать.

– Ты тоже, – говорит она, немного запыхавшись.

Выбирая ту же опору, я поднимаюсь тенью за ней, заставляя себя не смотреть вниз, когда мы поднимаемся к лиственному навесу. Оказавшись достаточно высоко, она обвязывает один конец веревки вокруг особенно толстой нависающей ветки, а другой перебрасывает через стену. Конец ветки опускается, и не более чем через минуту Кадмус появляется над верхушкой стены. Его вид успокаивает меня. Не то чтобы я беспокоился за него, но в этом странном месте так приятно увидеть знакомое лицо. Позади него Брэндон перелезает, гораздо более запыхавшийся, и цепляется за ветку, когда его глаза, несомненно, замечают высоту.

Чувствуя себя бесполезной, я спускаюсь обратно по дереву и с высоты примерно десяти футов спрыгиваю на землю. Кадмус следует за мной, затем Брэндон. Кадмус, словно ища доказательства того, что кто-то причинил мне вред, мгновение оглядывает меня, его взгляд блуждает в молчаливой оценке. Всем самцам требуется добрых десять или пятнадцать минут, чтобы перелезть через нее, причем шестеро из них являются последними. Как только все оказываются на земле, Рен предлагает пару банок воды, которые она захватила из дома.

– Деревья обеспечат некоторое укрытие. Отсюда мы направимся прямо к Грегору.

По моим оценкам, сейчас около десяти часов вечера, если судить по положению луны на небе. Я вспоминаю ночь, когда я лежала под звездами с Валдисом, и он сказал мне, что свет, который мы видим, – это отражение солнца на его поверхности. Как странно, то, как это отражает мои мысли о нем сейчас. Тепло моих воспоминаний было подобно солнцу на моем лице в этом непроглядно черном мире.

Я потираю руки, лежащие на коленях, нервничая в ожидании предстоящих дней, когда я наконец воссоединюсь с Валдисом. Я провела недели, гадая, узнаю ли я его. Будет ли от него так же пахнуть. Чувствует ли он то же самое. Будет ли тем же человеком, которого я знала до того, как его забрали у меня.

Если я закрою глаза, я почти чувствую, как руки Валдиса обвиваются вокруг меня, как щекочущие волосы на его груди касаются моей щеки.

Мое тело жаждет его, и чем скорее мы доберемся до тех туннелей, тем скорее мое сердце снова будет полно.

ГЛАВА 17

РЕН

Грегор Макканн – гений, к которому следует подходить с осторожностью, потому что человека, обладающего таким количеством знаний, как у него, нелегко обмануть. Когда я поднимаюсь по лестнице его парадного крыльца, мое сердце подпрыгивает к горлу. Из того, что я помню о нем, он редко говорил, а если и говорил, то с гораздо большим сарказмом, чем папа.

Он часто вспоминал старые времена, когда он курил травку больше часов в день, чем вообще не курил, и каким-то образом все еще сохранял безупречный послужной список, когда посещал школу. Это было в те времена, когда школа была жизненной необходимостью, средством продвижения вперед. В наши дни она предназначена для тех, у кого может быть какой-то интерес к деятельности, отличной от того, чтобы стать следующим солдатом Легиона или Дочерью. Набирая в грудь воздуха, я поднимаю руку и стучу в дверь. Свет внутри говорит мне, что Грегор все еще не спит, хотя трудно сказать, в каком он состоянии. На протяжении многих лет, кажется, он обменивал марихуану на алкоголь и свободно баловался этим, когда за ним присматривал папа.

Или, скорее, его печень.

Дверь распахивается, и появляется мужчина чуть выше меня, стройный, с большим количеством седых волос, чем когда я видела его в последний раз. Он прищуривается и приподнимает очки, висящие на тонкой цепочке у него на шее.

– Рен? Это ты?

– Да. Как поживаешь, Грегор?

– Все в порядке? Что ты здесь делаешь?

– Мне нужна ваша помощь. Я бросаю взгляд в сторону, где Шесть и остальные прячутся в кустах, и дергаю головой, чтобы они дали о себе знать. В тот момент, когда они появляются в поле зрения, глаза Грегора расширяются, брови хмурятся.

– Что это?

– Нам нужно поговорить.

– Кто эти люди?

– Мои друзья. Я обещаю, что они не причинят вам вреда.

– Тогда почему они прячутся в кустах? Все еще хмурясь с сомнением, он чешет щеку.

– Потому что, к сожалению, Легион хочет причинить им вред.

Возможно, только из доверия к папе и их общей дружбе он кивает и отходит в сторону, позволяя нам войти в его дом. Также могло быть, что у него никогда не было здорового уважения к власти, и он часто жаловался на Легион.

В качестве модели третьей фазы его дом намного роскошнее, чем дом папы, который по сравнению с ним выглядел бы скорее лачугой. Уникальные детали внутри – сводчатые потолки с окнами и дизайн неправильной формы – говорят мне, что он был архитектором этого.

Он ведет группу через дверь из гостиной в кабинет, судя по книжным полкам и письменному столу, расположенному перед большим панорамным окном с противоположной стороны от двери, где мы стоим.

– Что, э-э… Что происходит, Рен? Он говорит не как шестидесятилетний мужчина, а как хиппи, который никогда по-настоящему не воспринимал возраст. Молодые и отважные.

– Я не собираюсь ходить вокруг да около. У нас нет на это времени, поэтому я сразу перейду к делу. Мне нужно знать, как открыть двери в Калико.

Развернувшись, он прочищает горло и осматривает комнату.

– Подожди… Ах, вот оно. Он пересекает комнату, останавливаясь перед барной стойкой, откуда достает графин и наливает янтарную жидкость в стакан.

– Кто-нибудь еще хочет выпить? Опрокидывая его обратно, он не дает ни капле пропасть даром, прежде чем снова наполнить стакан.

– Извините, я просто…. Мне показалось, я слышал, как ты говорила, что хочешь прорваться в Калико.

– Да.

Он снова делает глоток, на этот раз прищурившись, как будто вкус у него более горький, чем у предыдущего.

– Рен, я… отдаю тебе должное за то, что ты умная. Черт возьми, половина здешних девушек не умеет читать. Но я должен сказать тебе, что это самая глупая вещь, которую ты когда-либо мне говорила.

– Возможно. Быстрый взгляд через плечо показывает, что в углу стоит Шестой, и я стараюсь не выглядеть самодовольной.

– Но это необходимость.

– Давайте сначала начнем с логистики. Если бы я знал, как попасть внутрь, условия в том месте, вероятно, были бы опасно токсичными. Я имею в виду, газы, выделяемые некоторыми резервуарами в лаборатории, вероятно, вытеснили большую часть кислорода, находящегося там в этот момент. Он наливает еще один стакан, опрокидывает его в третий раз, и я наблюдаю, как подрагивает его горло, когда он глотает.

– Тогда давайте просто исключим этот фактор все вместе. У вас дерьмо под давлением, оно только и ждет, чтобы взорваться. Одна пуля. Один случайный удар, и бабах! Все это гребаное место охвачено пламенем. Но мы пока даже думать об этом не будем. Потому что самая большая гребаная проблема – это мутации. Монстры, подобных которым вы никогда раньше не видели. Которые не ели недели. Конечно, туши послужили пищей, но сейчас от них, вероятно, остались только кости, вылизанные дочиста. Он проводит рукой по лицу и качает головой.

– Итак, я спрошу тебя… Ты что, потеряла свой гребаный разум?

– Я беременна, Грегор. От Альфы. Мои шансы выжить…

– Зеро, – перебивает он.

– Насколько я понимаю, выживших не было.

– Тогда ты можешь оценить мою срочность.

– Ради чего? Что, во имя всего святого, стоит того, чтобы отправиться в недра ада?

– Лекарство. Считается, что оно находится где-то в подземной лаборатории.

– Считается, что есть. Вы только что слышали себя? Вы даже не знаете, существует ли это на самом деле, и все же вы готовы рискнуть всеми своими жизнями ради теории?

Я даже не могу ответить на его вопрос, потому что логика заставила бы меня согласиться с ним. Только мое обещание Шестому заставляет меня качать головой.

– Неправильно, что это остается запертым, в то время как так много людей страдают.

– Вы даже не знаете, цело ли оно до сих пор.

– Он все еще цел. Сзади раздается иностранный голос, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть другого мужчину, который выглядит ровесником Грегора, учитывая седину и морщины.

– Позвольте мне представить моего хорошего друга. Джеда Кайзера. Ведущего исследователя. Подслушивающего. Ценит как и я искусство. Засранец.

– Ты забыл, любимый.

Глаза Грегора вздрагивают при слове, которое, как я подозреваю, ему приходилось держать в секрете, опасаясь наказания. В мире, где женщин мало, гомосексуальность на удивление неслыханна – по эту сторону стены, во всяком случае, но это в основном из-за наказаний, которые понесут двое мужчин, если их когда-нибудь разоблачат. Я слышала о побивках камнями в Шолене, хотя, к счастью, никогда не была свидетелем этого сама.

– Вы доктор Калико? После папы я стараюсь не относиться ко всем врачам с одинаковым презрением, особенно к тем, кто настолько осмелился нарушить правила.

– Был. Я руководил исследованиями в первые дни, когда подземная лаборатория процветала. Калико – не место для пытливого ума.

– Они выгнали тебя?

– Я уволился! Их методы меня не интересовали, поэтому я отошел от науки и вместо этого занялся гончарным делом. Он наклоняет голову с высокомерной улыбкой.

– Я настоящий гончар.

– Джед, мои друзья пытаются проникнуть в Калико и забрать эти образцы. Возможно, ты сможешь объяснить им, насколько безумна эта идея, – говорит Грегор, не сводя с меня пристального взгляда.

– Очень. На самом деле, я должен был бы задаться вопросом о состоянии ума любого, кто готов столкнуться с опасностями, входя внутрь. Он обходит Грегора, на лице которого самодовольная ухмылка, и кладет руку ему на плечо.

– И все же, я заинтригован. Что заставило тебя сделать это?

Расправив плечи, Грегор стонет и стряхивает руку Джеда.

– Возможно, ты пропустил ту часть в своем подслушивании, где она сказала, что беременна от Альфы?

– Ах. Это трагедия. И я полагаю, что это просто повод совершить какую-нибудь глупость. Что еще тебе терять?

– Есть ли какой-нибудь способ спасти ее жизнь, не совершив какой-нибудь глупости? При звуке голоса Шестого я не потрудилась обернуться. Я уже знаю, что насмешка вскипает в его крови, по тону его голоса.

– Ты, должно быть, отец. голосом, пронизанным весельем, Джед улыбается ему в ответ.

– Да я.

– Если вы спрашиваете, спасет ли ее аборт ребенка или нет, вы можете быть спокойны, зная, что этого не произойдет. Прямо сейчас ее организм пытается бороться с альфа-геном, который вы ввели в ее девственную кровь. Под этим я, очевидно, подразумеваю отсутствие иммунитета. Ее организм не приспособлен к белкам, выделяемым этим геном. Даже если вы уничтожите плод, частицы останутся в ее кровотоке.

У меня голова идет кругом от вопросов, чем больше он пытается объяснить.

– Но это не имеет смысла. Шестой несет альфа-ген. Один, я предполагаю, достался от его отца? Тогда почему это не убило его мать при рождении?

– Это было латентно. В состоянии покоя. Спящий. В основном фенотипически молчащая последовательность ДНК, которая не вызывает одинакового иммунного ответа. Тогда мы не были переносчиками болезни, так что бороться было не с чем. Только когда она была активирована у отца, это создает проблему для матери.

Я не вижу потенциала в этом предприятии.

– Итак, эти образцы…. Как они помогают?

– Ранние образцы содержат чистейшую форму патогена, который продуцировал особый белок, который снова усыпляет альфа-ген, если хотите. У альф с реактивированными генами, как у вашего детоводителя вон там, есть определенная устойчивость к Драге. Рейтер мог бы практически сожрать его, и он бы ни разу не заболел этой болезнью. Хотя, я думаю, в этом случае у него были бы другие проблемы. Хотя я нахожу объяснение Джеда информативным, меня не забавляет его болезненное чувство юмора.

– Однако, если бы его укусил один из самых ранних Рейтеров, которые содержат белок R-One, как мы тогда его называли, и у него не оказалось бы антител к циркулирующему сейчас патогену Драги, он бы полностью превратился в Бешенного, поедающего твое лицо, независимо от альфа-гена.

– Так это – лекарство?

– Это не так. Кто тебе сказал, что это так?

– Доктор Эрикссон, – отвечает за меня Кали.

– Он отправил Альф вниз, в туннели. Она переводит взгляд на Кадмуса и обратно.

– Он назвал это лекарством.

Джед фыркает, качая головой.

– У Эрикссона было извращенное представление о лечении.

– Нам сказали, что у них есть ослабленный вирус, который может быть использован для производства вакцины. Я мельком замечаю Кенни, стоящего в стороне, где он держит голову опущенной, как будто ему не нравится, когда его упоминают.

– Нам удалось выделить белок R-One. К сожалению, испытания на людях провалились. Его брови взлетают вверх, когда он подчеркивает это слово.

– И вот так, друзья мои, вы в конечном итоге получаете дерьмовых мутантов, которые предают своих хозяев. Безумная наука один в один.

– Итак, лекарства вообще нет. Просто опасная и бесполезная зараза, которая никому не приносит пользы.

– Те, кто больше всего выиграл бы от этих ранних образцов, конечно, это самки, оплодотворенные альфами, но даже я не уверен, как бы они справились. Это нанесло бы ущерб кому-либо еще. Носитель или нет. По крайней мере, альфа-белки обеспечивают некоторую защиту, которая может быть легко нарушена. Причина номер два: ваша идея спуститься туда глупа. Если вы столкнетесь с одним из ранних Хищников, укрывающих белок, и если он вас укусит, ваши альфа-гены вполне могут перейти в латентное состояние.

– Что происходит потом? Интрига в голосе Шестого вызывает раздражение, поскольку я уверена, что больше всего на свете он хотел бы, чтобы эти гены снова погрузились в спячку.

– Это зависит от того что если Альфа является носителем Драги, это означает, что вы уже подверглись воздействию, возможно, незначительному. Или, возможно, со временем вы бы скатились к безумию. К сожалению, наша лаборатория была закрыта до того, как мы смогли изучить эти возможности. Его брови сводятся, когда он смотрит вдаль, на мгновение задумавшись.

– Но мы знаем, что функция альфа-гена заключается в защите от бляшек в мозге, образованных Драгой. Без этой защиты вы бы в конце концов полностью впали в Ярость. Я предполагаю, что ты все же носитель, поскольку именно это изначально активирует альфа-ген. Серьезное выражение затуманивает его глаза, когда он чешет подбородок.

– Хотя, я знаю, что врачи в Калико пробовали другие… довольно неэтичные методы выведения его из латентного состояния.

Тесты на провокацию. Я помню, как видела бедных мальчиков, которые подвергались мучительным экспериментам, в их болезненных и извращенных попытках заставить организм реактивировать альфа-ген. Моего собственного младшего брата мучили кошмары, прежде чем они в конечном итоге убили его.

– И это относится к оплодотворенным самкам? Им тоже нужно быть переносчиками? – Спрашиваю я, вспоминая тот день, когда папа сказал мне, когда я впервые приехала в Калико, что он уже проверил мою кровь, чтобы подтвердить, что я была.

– Да. Многие представители второго поколения, жившие за стеной, являются носителями. Именно те из нас, кто не родился с этой болезнью или не подвергся воздействию свежих очагов в Мертвых Землях, становятся ее жертвами. Другими словами, если бы меня укусили, мне был бы пиздец. Древнему вирусу требуются минуты , чтобы вызвать серьезную инфекцию, и это патология, ну… грубая. Внутреннее кровотечение. Волдырчатые деформации. Некрасиво.

– Просто не кажется, что стоит рисковать. Если я единственная, кто выиграет.

– Я этого не говорил. Помахав пальцем в воздухе, он качает головой.

– В наличии ранних образцов есть преимущество, поскольку они также вырабатывают феромон, очень похожий на те, что экспрессируются альфа-геном, что позволило бы человеку ходить среди Бешенных практически незамеченным. Его комментарий возвращает меня на годы назад, когда папа ввел мне феромоны, чтобы помочь сбежать от Калико, которые, по его словам, пытались имитировать тамошние врачи, но эффект был недолгим.

– Те, которые, возможно, было бы легче воспроизвести и которые позволили бы не-носителям выходить за стены без риска. В том виде, в каком оно есть сейчас, одно дуновение Драги, и это сообщество рухнуло бы.

– Нам нужно спуститься туда. Нам нужно найти способ проникнуть внутрь, – говорит Кали сзади, усиливая дрожь, пробегающую по мне сейчас.

– И ты тоже беременна? Джед пересекает комнату, чтобы налить себе выпить из того же стакана, который раньше использовал Грегор.

– Нет. Но если бы я была, я очевидно, смогу выносить ребенка до срока, благодаря таким придуркам, как ты, которые сделали меня такой.

– Кали! Огрызаюсь я, сердито глядя на нее в ответ.

– Мои извинения. Опустив взгляд, она, кажется, ерзает, стоя между двумя своими Альфами.

– Я не хотела проявить неуважение.

– Да…ты можешь. Джед опрокидывает свой бокал и наливает другой, который несет Грегору.

– И ты должна быть взбешена. На самом деле это ничем не отличается от того, как Шолен меняют мой член на вагину, просто чтобы это соответствовало их стандартам мужчины и женщины.

– Ради бога, чувак. Грегор снова стонет и опрокидывает свой стакан.

– Значит, вам делали инъекции? Спрашивает Джед.

– Я предполагаю, что со временем они вырабатывали какие-то альфа-белки.

– Да. Болезненные уколы.

– Ну, никто не говорил, что легко заставить организм выработать иммунитет к чему-то, что хочет напасть на него. Это было бы похоже на попытку получить удовольствие от изнасилования.

Я замечаю, как Грегор проводит рукой по лицу, и он качает головой. Каким-то образом они идеально подходят друг другу, хотя, насколько я знаю, Грегор может быть таким же язвительным.

– Так вот почему она может выносить ребенка-Альфу? Я должна признать, что есть определенная ревность, несмотря на то, что она перенесла. Возможность выносить ребенка Шестого до срока кажется сейчас несбыточной мечтой.

– Зачем Эрикссону беспокоиться о том, чтобы забрать образцы?

– Я предполагаю, что это было нечто большее, чем несколько инъекций, я прав, милая? Его вопрос адресован Кали, которая кивает в ответ.

– Мне пришлось сделать операцию. Полагаю, они модифицировали мои внутренности.

– Именно. Зачем проходить через все эти неприятности, когда можно ввести немного Драги и усыпить альфа-ген? Он пересекает комнату к стулу и плюхается на него, вытаскивая сигару из кармана рубашки.

– Не только это, но и представьте возможности ходить среди Бешенных с этими феромонами. Вы могли бы создать армию из людей и направлять орды, чтобы уничтожить своих врагов.

– Это предположение с вашей стороны?

– Нет. Именно по этой причине я ушел из лаборатории. Если бы я хотел создавать оружие, я бы вместо этого занялся биологической защитой. Он указывает сигарой на Грегора.

– Здесь есть вход, не так ли, старик?

Губы приподняты, брови сведены вместе, Грегор бросает на него взгляд, полный неприкрытого отвращения, которое вызывает только улыбку на лице Джеда.

Я не могу начать думать, почему Джед проявляет интерес к чему-то, от чего он предпочел уйти, если только какая-то часть его все еще стремится к науке. Часть меня надеется, что Грегор будет воинственным и упрямым и продолжит свое объяснение, что попасть внутрь невозможно, но вместо этого он опускает взгляд и фыркает.

– Есть один способ.

У меня сводит живот от его слов, и я не могу заставить себя оглянуться на группу позади меня, которая, несомненно, будет в восторге от этой новости.

Он берет со своего стола лист чистой бумаги и карандаш.

– Туннели – это проход, который использовался между Калико и подземной исследовательской лабораторией в ранние дни. Это было средство скрывать от пациентов больницы самые опасные и жестокие темы. На чистой странице он рисует длинный туннель между двумя квадратными блоками – один расположен над уровнем земли, который представляет больницу, а другой ниже.

– Когда в исследовательской лаборатории произошло заражение, мы были вынуждены закрыть ее и заблокировать доступ. Это оставило открытым только больничный туннель, который, как я предполагаю, сейчас также перекрыт. В случае чрезвычайной ситуации или взлома, по обе стороны от этого люка есть две дверцы клетки, которые опускаются. На полпути в туннель он рисует круглый объект на уровне земли и две линии, чтобы показать, где обе стороны туннеля перекрыты, создавая своего рода коробку внутри туннеля.

– Эта клетка предотвращает побег мутаций. Но на внешней поверхности люка есть код. Вы нажимаете на него, и обе дверцы клетки открываются.

– Как это возможно? Кенни стоит, скрестив руки на груди, и качает головой.

– Я запрограммировал систему на блокировку всех входов в случае взлома.

– Полагаю, вы не учли люк, который я спроектировал. Грегор возвращается к своему рисунку.

– В любом случае, код переопределяет систему, открывая эти клетки. Идея, стоящая за этим, заключалась в том, чтобы затопить туннели Рейтерами и взорвать их, если понадобится.

– Так вот как мы попадаем внутрь. Набираем этот код, чтобы открыть туннели.

Он кивает и рисует две четкие линии в обоих направлениях над рисунком туннеля.

– Оттуда у вас будет доступ в каждое учреждение. Но, как я понимаю, двери в больницу также опечатаны.

– Доктор Эрикссон упоминал вентиляционную шахту, которая вела вниз, в туннели, – говорит Кали сзади.

– Именно так он спустил туда Альф.

– Да, конечно. Грегор переворачивает страницу с рисунками в сторону и рисует длинный проход, перпендикулярный туннелям.

– Воздух был нагнетен в туннели, чтобы обеспечить вентиляцию. Здесь есть лестница, которая тянется по всей длине этого. Это был бы один из способов проникнуть внутрь, если только вы сможете дотянуться до вентиляционного отверстия. Сами туннели примерно двенадцати футов в высоту.

– Где расположен этот люк? Стоя за моим плечом, Шестой смотрит на страницу, глаза изучают нарисованную карту.

– Северо-восточный конец больницы. Где заперты Бешенные.

– Зачем ты положил это туда? Этот вопрос задает Брэндон, показывая, какими ограниченными знаниями он обладает о жестокости людей, которым он когда-то ответил, что субъекты, которых они пытали, скорее рискнули бы столкнуться с жестокими мутациями и приступами ярости, чем страдать от своей жестокой кончины от рук ученых.

– Чтобы удержать подданных от использования туннелей для побега. Я поднимаю взгляд на Джеда, который вздыхает и качает головой.

– Если ты не согласен с их методами, почему ты ничего не сказал?» Сделал что-нибудь?

Джед усмехается, выпуская дым из ноздрей.

– И быть втянутым в один из их экспериментов? Считай меня высокомерным, но я ценю свою жизнь.

– Как и все мы. Если бы только безразличие пощадило нас так же, как оно пощадило тебя.

Глаза Джеда прищуриваются на мне, пока он попыхивает сигарой, позволяя намеку на улыбку изогнуть губы вокруг нее.

– Что вы имеете в виду под нами? Разве вы выросли не по эту сторону стены? Спрашивает Грегор, небрежно скрещивая ноги.