Текст книги "Короли Падали (ЛП)"

Автор книги: Кери Лэйк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

ГЛАВА 6

РЕН

Рядом со мной потрескивает огонь. Мои руки дрожат, когда я опускаюсь между бедер, туда, где ощущение влажности пробудило меня от грез, и я собираю влагу пальцами, поднимая ее к свету.

Кровь.

Густая и красная, она полностью покрывает мои пальцы. В последний раз, когда из меня вытекла кровь во время беременности, я потеряла ребенка и проснулась оттого, что им питались Рейтеры.

Когда боль в моем животе снова пробуждается к жизни, я рычу, скручиваясь от боли.

– Рен? Что это?

Я не отвечаю Шестому, опасаясь, что он будет винить себя за это, но я подозреваю, что это мой второй случай, и мое тело просто не создано для беременности. Вместо этого я тихо рыдаю про себя, дрожа, когда мной овладевает агония.

– Рен! Он, несомненно, нашел кровь.

– Черт! Дрожащей, но нежной рукой он обхватывает мою щеку, приближая мое лицо к своему.

Я не хочу смотреть на него. Я не могу. И я благодарю за слезы, которые размывают его лицо.

– Я собираюсь позвать акушерку. Я сейчас вернусь.

Я хватаю его только за зад, прежде чем он оборачивает одеяло вокруг нижней половины тела и проламывается через плетеную дверь, зовя Хасею, пожилую женщину, которая приняла роды у нескольких женщин в нашем улье. Известно, что она очень опытна в таких делах, но если это следует за тем, как я была беременна в последний раз, боюсь, даже она не сможет мне помочь.

– Это не чрезмерно и не необычно после полового акта, – говорит Хасея, надавливая на мой живот двумя пальцами внутри меня. Хмурое выражение на ее лице добавляет страха к дискомфорту, который уже бурлит внутри меня.

– Твоя матка кажется немного большой в течение восьми недель. Ты уверена в своем последнем менструальном цикле?

К счастью, Шестой ждет снаружи, вместе с теми, кто еще собрался посмотреть, из-за чего поднялся переполох, иначе у него, вероятно, было бы дюжина или больше вопросов к Хасее прямо сейчас.

Лежа на спине, с согнутыми ногами, я мысленно подсчитываю, когда в последний раз мне приходилось думать о кровотечении. Каждая девочка, рожденная в поколении Рейтов, которые чуют запах крови, знает с точностью до часа, когда начинается их цикл, и у меня в последний раз был свой, перед тем как я отважилась выйти за стену после смерти папы, чуть больше двух месяцев назад.

– Честно, да.

– Хммм. Есть боль, когда я нажимаю здесь? Она проводит рукой по моему животу и усиливает давление.

– Нет. У меня были только небольшие спазмы, а потом пошла кровь.

– Я не нахожу чрезмерного количества крови во влагалищном канале, так что, возможно, мы подождем и посмотрим. Тебе следует отдохнуть, поскольку я уверена, что путешествие сказалось на тебе.

– Через восемь недель? Не кажется ли вам, что рановато для подобных опасений?

– Каждая беременность отличается от другой, милая. Я не совсем уверена, что всего два месяца. Ты потеряла одного до этого, верно?

– Да. Я съела несколько ягод. Я не знала, что они…

– Я не выношу суждения. Она убирает пальцы изнутри меня и опускает обе руки в ожидающее ее ведро для мытья посуды, натирая их мылом.

–Никаких половых сношений в течение пары дней. Просто пока мы не узнаем, что происходит с маленьким горошком. Я подозреваю, что это обычное кровотечение, возможно, даже вызванное имплантацией. Но если предположить, что вы пришли так рано, как говорите, то есть ряд причин, и я хотела бы исключить некоторые из них.

– Спасибо. Я опускаю ноги, прикрывая их тонким одеялом, которое Шесть дал мне ранее.

С улыбкой она вытирает руки о кусок ткани, который принесла с собой в палатку, и кладет ладонь мне на живот.

– Давай не будем беспокоиться, пока не узнаем наверняка, хорошо? Это не помогает.

– Обещаю.

Она фыркает и поджимает губы.

– Кто будет тем, кто убедит Риса не волноваться, хммм? Клянусь, этот человек беспокоится о вас больше, чем если бы прямо сейчас по лагерю пробежала орда Бешенных.

Я хихикаю, мои опасения рассеиваются от ее спокойного голоса.

– Я заверю его, что пока беспокоиться не о чем.

– Хорошо. И я сообщу новости о том, что ему придется воздерживаться день или два. После этого ты свободна заниматься своими делами. Она поводит бровями и фыркает от смеха.

– А теперь отдыхай.

Отдыхать. Это означает, что из-за меня мы не двинемся вперед, во Флориду. Мы потратили последние недели, собирая достаточно припасов, чтобы отправиться туда, а также обратно, на случай, если на востоке будет хуже, чем там, откуда мы пришли.

В тот момент, когда Хасея отодвигает плетеную дверь в сторону, Шестой стоит там, его глаза перебегают с меня на акушерку. Позади него небольшая толпа, которая держится от него на расстоянии, возможно, опасаясь того, что он сделает, если возникнут проблемы.

Хасея кладет руку ему на грудь и легонько похлопывает.

– Ей нужен отдых. И спокойствие. Отдых и безмятежность, ясно?

Нетерпеливо кивнув, он входит в пещеру, закрывая за собой дверь, и садится у стены с противоположной стороны. То, как он потирает свой бритый череп, напоминает мне о тех днях, когда он был всего лишь мальчиком, мучившим себя из-за возможности того, что он причинил мне боль.

– Привет. Я поднимаю голову, глядя на него сверху вниз.

– Ты не сделал ничего плохого. Я в порядке.

Руки прижаты к его черепу, он тяжело дышит через нос и качает головой.

– Тем более, крови было не так много, как я думала. И она сказала, что спазмы могут быть следствием зачатия.

Он молча наблюдает за мной, и я не могу сказать, доходят до него мои слова или нет, пока он безмолвно не поднимается на ноги и не устраивается рядом со мной, кладя руку мне на живот. Этот человек всегда был тихим созерцателем, возможно, с тех пор, как он обрел свой голос, но в такие моменты, как сейчас, я нахожу это разочаровывающим.

– Ты собираешься лежать здесь и мучить себя всю ночь, не так ли? Ты собираешься винить себя и ненавидеть себя, и все это будет напрасно, потому что со мной все в порядке.

– Я знаю. Ты сильная. Самая сильная женщина, которую я знаю.

– Достаточно сильные, чтобы надрать тебе задницу, если ты не прекратишь ненавидеть себя, чем ты занимаешься. Поверь мне, Шестой. Я скажу тебе, когда в чем-то будет твоя вина. Я хороша в этом.

Он фыркает и целует меня в плечо.

– Так и есть. Мы останемся здесь, пока ты не поправишься настолько, чтобы путешествовать.

Вздыхая, я отвожу взгляд в сторону костра.

– У нас были такие большие надежды прибыть через два дня.

Обхватив мое лицо ладонями, он возвращает мое внимание к себе.

– Если это место существует, оно никуда не денется. Я буду ждать столько, сколько потребуется, чтобы убедиться, что ты достаточно здорова для нашего путешествия.

Я поднимаю взгляд на окружающую пещеру и улыбаюсь.

– Это место достаточно уютное. Тогда, может быть, мы останемся здесь навсегда.

– Где бы ты ни была счастлива. Он проводит рукой по моим волосам и прижимается губами к моим.

– Я бы разбил лагерь в самом центре ада, чтобы остаться рядом с тобой, женщина.

– Там достаточно жарко, не так ли?

Из его груди вырывается смешок, и он перекатывается на спину.

– От тебя становится в два раза теплее, но да, я надрываю задницу в этой пещере.

– Я скучаю по тинайе в старой пещере. Помнишь, как плавал там? Охлаждался в воде?

– Зачатие ребенка внутри тебя. Движение его бровей привлекает мое внимание.

– Возможно, я был слишком поспешен. Слишком требователен. Мне снились сны о твоем животе, растянутом моим ребенком. Но, возможно, все это было слишком рано.

Я провожу костяшками пальцев по его щеке.

– Я тоже хочу этого ребенка. И пройдет совсем немного времени, прежде чем это произойдет. Может быть, даже раньше. По словам Хесайи, моя матка стала больше, чем она ожидала.

Он смотрит краем глаза, и его брови хмурятся еще больше.

– Это необычно?

– Полагаю, немного, но я не собираюсь беспокоиться, пока у меня не будет причины. И тебе тоже не следует.

– Тогда я не буду. Пока у меня не будет причины.

– Хорошо. Я провожу пальцем по глубоким бороздкам у него на лбу.

– Я бы хотела видеть тебя без всего этого беспокойства, постоянно написанного на твоем лице.

– Это результат того, что я был без ума от тебя.

ГЛАВА 7

КАЛИ

Я лежу рядом с Кадмусом, положив голову на свернутый спальный мешок, и наблюдаю из задней части грузовика, как солнце начинает садиться, отбрасывая оттенки оранжевого и красного. Его пах прикрыт одеялом, под которым он бесстыдно обнажен, не потрудившись одеться после того, что мы сделали ранее. В Калико не было никакой скромности, когда дело доходило до наготы. Врачи там раздевали нас перед толпой других врачей, которые продолжали тыкать. В какой-то момент нам просто стало так же комфортно без одежды, как и в ней. В любом случае, ткань никогда особо не защищала наше достоинство.

Несмотря на это, я лежу рядом с ним полностью одетая.

Он затягивается сигаретой и выпускает дым.

– Знаешь, курение убивает, – говорю я с улыбкой в голосе.

– Да, ну, как и любовь. Сигарета потрескивает от очередной затяжки, и он поднимает голову, выбрасывая то, что от нее осталось, в кузов грузовика, привлекая мое внимание к его коротко остриженным светлым кудрям, которые начали отрастать.

– Откуда взялись эти кудри?

– Моя мать. Он закидывает руку за голову и смотрит вдаль.

– У нее были длинные, красивые кудри, которые доходили до середины спины. Я всегда играл с ее волосами, когда был ребенком.

– Что с ней случилось?

– Я не знаю. Однажды утром я проснулся, а ее не было. Нахмурив брови, он качает головой.

– Я не знаю, забрал ли ее кто-то, или она поднялась и ушла.

Каким ужасом это, должно быть, было для него – все эти годы гадать, что случилось с его матерью. И какая судьба могла быть хуже?

– Могу я задать тебе вопрос? В голосе Кадмуса есть что-то успокаивающее. Он напоминает мне о Валдисе, такой глубокий и насыщенный, когда вибрирует у меня в ушах.

– Да, конечно. Я отбрасываю мысли о Валдисе в сторону, опасаясь паники, которая может поглотить меня в любую секунду. Неразрешенная боль от очередного тупика в наших попытках выследить этих мятежников и освободить его.

– Той ночью я спустился в туннели. Ты действительно собиралась позволить мне трахнуть тебя?

Выдыхая, я переключаю свое внимание на его профиль, в котором нет и намека на веселье.

– Почему ты спрашиваешь меня об этом сейчас?

– Я же говорил тебе, Кали. Я получаю удовольствие от боли. Каждый удар. Каждый порез. Напоминает мне, что я все еще что-то чувствую.

Этот вопрос я задавала себе с той ночи, и в свете чувства вины, которое все еще терзает мое сердце после того, что мы только что сделали, сейчас я могла бы ответить на него по-другому.

– Я бы сделала все, чтобы быть с Валдисом. Но не за твой счет.

– Ну, разве это не пинок под зад.

– В конце концов, я могла бы попробовать это. Я хихикаю, толкая его локтем в руку.

Фыркая от смеха, он отводит взгляд и качает головой.

– Вероятно, я бы заслужил это, за все то грязное дерьмо, которое я думал сделать с тобой тогда. Его улыбка исчезает, превращаясь во что-то более серьезное.

– Я бы никогда не прикоснулся к тебе таким образом сейчас. Страдальчески сдвинув брови, он отводит взгляд, его горло судорожно сглатывает, когда эта тьма снова омрачает выражение его лица.

– Никогда.

– Я знаю, что ты бы не стал. Прижимая ладонь к его щеке, я возвращаю его глаза к своим.

– У тебя доброе сердце. Глубоко, глубоко в глубине души. Я поджимаю губы, чтобы сдержать улыбку.

– Как… дно морской пучины.

– Да. Его губы снова растягиваются в ухмылке, глаза светлее, чем раньше.

– Покрыты черным рыбьим дерьмом.

Мы оба смеемся, и я прикладываю ухо к его сердцу.

– Ну, по крайней мере, мы знаем, где это найти.

При звуке возни снаружи я поднимаю голову, и Кадмус шевелится подо мной. Оглядываясь на него, я вижу, что он прижимает палец к губам, когда садится рядом со мной. Две фигуры стоят у входа в грузовик – мужчина, которого я никогда раньше не видела, одетый в лохмотья, которые свисают с его тела, приставляет пистолет к виску Брэндона.

– Что это за чертовщина? О женщине есть. Ухмылка мужчины расширяется до беззубой улыбки, и когда Кадмус делает шаг вперед, он направляет пистолет на него, затем обратно на Брэндона.

– Ты просто оставайся на месте.

– Кто ты? Скучающий тон в голосе Кадмуса говорит мне, что этот человек ему не угрожает и он не беспокоится за Брэндона.

Кроме того, когда огромная фигура шагает к двум мужчинам, становится ясно, что незнакомцу сейчас есть о чем беспокоиться больше, чем любому из нас. Лезвие, которым владеет Титус, скользит сзади под его горлом, и мужчина отпускает Брэндона, подняв руки в знак капитуляции.

Оказавшись на свободе, Брэндон свирепо смотрит на своего похитителя.

– Собирал кое-какие припасы, когда этот засранец приставил пистолет к моей голове.

– Где? Есть ли другие? Моя внезапная интрига оживляет зацепку, которую я считала мертвой.

Однако становится понятным, почему мы не нашли бы повстанцев у всех на виду. Конечно, они бы прятались. Это то, что они, как известно, делали. Как им удалось ускользнуть от Легиона.

– Одно из зданий, – отвечает Брэндон, забираясь со мной в кузов грузовика.

Еще двое мужчин подкрадываются к Титусу, но его взгляд, скользящий в сторону, говорит мне, что он почувствовал их. Оба мужчины держат пистолеты на вытянутых руках и направлены на него. На одном из них черный кожаный жилет и седая борода, на другом белая футболка с пятнами, волосы собраны сзади в хвост.

Если бы моими спутниками были кто-то другие, я бы, вероятно, задрожала при виде этого, но это не так. И это только вопрос времени, когда эти незнакомцы узнают об этом.

– Брось клинок, друг, – говорит тот, что в кожаном жилете, но Титус не подчиняется.

Пыхтя, Кадмус встает, его обнаженное тело полностью выставлено на всеобщее обозрение, пока он обыскивает грузовик, предположительно в поисках своей одежды.

– Какого хрена, по-твоему, ты делаешь? Кожаный Жилет направляет пистолет на Кадмуса, который небрежно наклоняется, чтобы поднять с пола штаны, не обращая внимания на оружие.

– Я бы предпочел, чтобы мой член не высовывался наружу, когда я убью тебя, – говорит он, в его голосе все еще чувствуется пейотль в легкой невнятности его слов, когда он засовывает ногу в штаны. Впрочем, немного – большая часть наркотика уже покинула его организм, поскольку обычно его надолго не хватает, что, как я подозреваю, связано с его размером.

Один из них, пошатываясь, направляется к грузовику, подходя сзади к Титусу.

– Я предлагаю тебе освободить моего друга, чтобы прелестной леди не пришлось наблюдать, как твои мозги разбрызгиваются по всему кузову этого грузовика.

– Мы ищем Черепа. Где мы можем их найти? Спрашивает Титус, держа клинок у горла первого незнакомца, его взгляд устремлен прямо перед собой.

– Я не вправе говорить, – отвечает Кожаный Жилет и передергивает затвор своего пистолета.

– Итак, я сказал вам освободить моего друга.

Кадмус делает шаг к ним, и третий мужчина, с хвостиком, поднимает пистолет, останавливая Альфу на полпути.

– Мы не хотим никому навредить. Ответьте на вопрос, и мы отправимся в путь. В голосе Титуса сквозит холодная, темная натура, и я чувствую себя обязанной предупредить этих людей, с чем они имеют дело, но я этого не делаю.

Кожаный Жилет хихикает и качает головой.

– Говнюк, прямо сейчас на тебя нацелены два пистолета. Пострадает только один – ты и твой друг. Я не отвечаю перед Легионом.

Я бы сказала, что это наверняка члены повстанцев, и будь проклят тот маленький огонек надежды, который снова бьется в моей груди.

– Мы не Легион, – отвечает Титус, неподвижный, как статуя, пока держит в плену первого незнакомца.

– Солдат. Грузовик. Кожаный Жилет наклоняется в сторону и машет пистолетом.

– Какое бы дерьмо ни было в этих серебряных коробках.

Сейчас в них ничего нет, но были мутации, которые прорвались бы сквозь любой улей, спрятанный здесь, вынюхивая их до того, как они поняли, что монстры были там.

На следующем вдохе Титус разворачивается, приставляя лезвие к горлу своего пленника и одновременно выбивая пистолет из рук Кожаного Жилета. Он наносит удар ногой в грудь, от которого мужчина отлетает назад, в Хвостик позади него. Стреляет пистолет, ударяясь о грузовик, и я вздрагиваю, падая в сторону, чтобы не попасть под шальную пулю.

Все это происходит в считанные секунды, и когда все заканчивается, Титус наставляет пистолет на мужчин, все еще приставив лезвие к горлу первого незнакомца.

– Становимся медленнее, старик. Кадмус выпрыгивает из грузовика, и еще один выстрел просто не попадает в него, прежде чем он выбивает пистолет из руки Конского Хвоста и ударяет костяшками пальцев по щеке мужчины.

Без усилий.

– Теперь ты ответишь на вопрос моего друга о Черепах, или я всажу пулю в твой, прежде чем начисто снесу ее с твоих плеч. Друг. В отличие от Тита, в угрозах Кадмуса есть нотка веселья, которую можно почти ошибочно принять за несерьезность.

Он целится из пистолета в ногу Конского Хвоста и стреляет. Следует вопль агонии, и на этом веселье Кадмуса заканчивается.

Он опускается на колени рядом с мужчиной, хватая его за горло. Склонив голову, Кадмус, кажется, находит интригу в сменяющихся оттенках лица мужчины. Красный. Фиолетовый. Конский Хвост открывает рот, бесполезно высовывая язык, и когда его друг бросается к Кадмусу, Альфа не удосуживается посмотреть, прежде чем его рука вытягивается, а дуло пистолета упирается в лоб Кожаного Жилета.

Сдавленные вздохи звучат за несколько секунд до того, как Конский Хвост будет задушен до смерти.

– Хорошо! Хорошо, Черепа… они ушли на восток.

– Где? Кадмус не сдается, и вены, вздувающиеся на лбу Конского Хвоста, показывают, как его телу не хватает воздуха.

– Шоссе шестьдесят шесть. В сторону Флориды.

– Когда? Вопросы Альфы столь же безжизненны, как и его беспокойство о прекращении жизни Конского Хвоста.

– Ушли вчера рано утром.

Распущенный конский хвост возвращает фиолетовые оттенки под его кожу, и он заваливается на бок, хватая ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. Кадмус поворачивается к Кожаному Жилету, все еще прижимая пистолет ко лбу.

– И откуда мне знать, что ты не лжешь нам, чтобы защитить своих друзей?

– Они нам не друзья. Ублюдки потеряли яйца, позволив какой-то суке командовать шоу. Я не выполняю приказов суки.

– И все же, может быть, мне следует привязать тебя и твоих друзей к капоту нашей машины и взять вас с собой. Или… Кадмус приставляет пистолет к лицу мужчины, проводя стволом по рыхлой плоти под бородатым подбородком, который приподнимается, когда он упирает его туда.

– Смотри, как твои кости вылетают у тебя из макушки. Я уверен, что твой приятель вон там не стал бы пытаться вешать мне лапшу на уши после этого.

– Я не лгу. Его губы растягиваются в улыбке, когда он смотрит в ответ на Кадмуса.

– Видишь, я знаю, что тебя там ждет, придурок. И я хотел бы быть мухой на ветру, чтобы увидеть этот бой.

– Альфа? Кадмус опускает пистолет и поднимается на ноги, засовывая оружие в штаны.

– Возможно, тебе будет интересно узнать, что в нас течет одна кровь.

Осознание появляется на его лице, и он оглядывается на Титуса, затем на своего друга, все еще задыхающегося рядом с ним.

– Мы практически братья. И пока он дает нам то, что мы хотим, нам не придется убивать его вместе с остальными.

– Что тебе от них нужно?

– Они – наш билет в Калико. Мы собираемся заставить их открыть двери.

Кожаный Жилет отстраняется от Кадмуса, его брови хмурятся.

– Ты что, с ума сошел? Открыть двери Калико? С таким же успехом ты мог бы убить нас всех прямо сейчас!

Пожав плечами, Кадмус снова тянется к пистолету за поясом.

– Кадмус! Я наклоняюсь вперед, замечая, как его ухмылка сменяется разочарованием.

– Не надо. Мы здесь не для того, чтобы кому-то навредить.

– И что, черт возьми, в этом забавного?

– Ты знаешь, что за этими дверями? Ты имеешь хоть какое-нибудь гребаное представление о том, что эти штуки могут делать? – спрашивает мужчина.

Кадмус поднимает руку и отводит в сторону, обнажая шрам из трех отметин от когтей, который тянется вверх по его грудной клетке и поперек живота.

– Боюсь, слишком хорошо.

– Тогда почему вы считаете что-то настолько безумным? Подвергаете всех нас риску?

Кадмус переводит взгляд на меня и обратно.

– Потому что мой брат был заперт внутри вместе с ними. И ему, черт возьми, там точно не место.

Кожаный Жилет качает головой, его губы скривились от отвращения.

– Я надеюсь, что Рис выбьет из тебя всю дурь вечной любви.

– Рис, да? Кадмус бьет мужчину кулаком в лицо, вырубая его.

– Теперь я знаю, что поставить на его могильной плите.