Текст книги "Короли Падали (ЛП)"

Автор книги: Кери Лэйк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

Рис отбрасывает Шолена к стене, и когда мужчина, чье лицо начало покрываться волдырями, с рычанием бросается вперед, Валдис хватает его сзади за хрустящий воротник и дергает назад, удерживая в плену.

Опускаясь на колено, Рис отрывает кусок своей рубашки и заворачивает ее в ткань, пока мы ждем, проявятся ли у нее те же симптомы, что и у двух других мужчин. Секунды превращаются в минуты, и Рис заправляет ее волосы за ухо.

– Все будет хорошо, Маленькая птичка. Его ладонь ложится ей на живот.

– Теперь у нас все будет хорошо.

ГЛАВА 33

РЕН

Жжение вспыхивает под моей ладонью, когда я зажимаю перевязанную рану. Папа однажды сказал мне, что укусы – это немедленная прививка, и что я, вероятно, превратилась бы в Бешенного, если бы когда-нибудь получила их. По-видимому, попав в организм, он размножается, быстро делясь, что делает его гораздо более мощным, чем дозированные инъекции. Всю свою жизнь я избегала укусов, и теперь, лишь немного поколебавшись, я позволила себе стать жертвой относительно неизвестной инфекции. Той, которая была утеряна на десятилетия.

О котором мы ничего не знаем, на самом деле.

Я бы решилась на такую глупость только из-за Шестого. Я знаю, что он никогда бы не подверг меня опасности, поэтому, когда он настоял, чтобы я подала ему руку, у меня не было причин сопротивляться.

Я чувствую, как инфекция пробуждает болезнь внутри меня, но не более чем некоторая усталость и давление в пазухах носа, с чего все и начинается. Чем это закончится, остается загадкой, но с тех пор, как я узнала, что в любом случае умру, вынашивая ребенка Шестого. По крайней мере, теперь есть проблеск надежды, маленькая вероятность того, что я смогу дожить до того, чтобы увидеть, как растет этот ребенок рядом с Шестым.

Мы выходим из дома Грегора, где Легион стоит, собравшись во дворе, их оружие направлено на всех нас. Я предполагаю, что Валдис ведет Шолена за загривок, в то время как Титус ведет солдата. Их лица начали опухать, опухшая кожа закрывает их глаза и носы, кожа трескается из-за гноя, который собирается под повреждениями, покрывшими их плоть. Эти двое рычат и щелкают челюстями, пока мы ждем на пороге.

Увидев их, солдаты Легиона отступают назад, а Арти делает шаг вперед.

– Что это, Рен? Что ты наделала?

– Он сделал себе прививку, Арти. Мы ничего из этого не делали.

– Боюсь, я не могу позволить тебе уйти, Рен. Не сейчас.

– Мы можем выпустить их на свободу и наблюдать, как они прорываются через это сообщество и заражают всех вас. Или вы можете отойти в сторону и позволить нам избавиться от него за воротами. Учитывая редкость заражения и возможности, которые оно может таить, кажется позорным уничтожать единственное оставшееся свидетельство этого, но это не стоит риска.

– Просто, блядь’ прикончить его? Он построил это место. Все это чертово сообщество существует благодаря ему.

– Совершенно верно. Это действительно существует благодаря ему. Я бросаю взгляд через плечо на Шестого, который стоит позади меня.

– Это эволюция, Арти. Прими к сведению. Большинство за стеной – носители Дреджа. Нам пришлось эволюционировать вместе с этим. Я смотрю вниз на перевязанную рану на своей руке и киваю в сторону Шолен.

– Он – пример того, что происходит, когда ты эффективно отгородился от остального мира.

Плотно сжав губы, он качает головой и потирает рукой подбородок.

– Просто мне кажется неправильным вот так выводить его из себя. Он так много сделал.

– Из-за него ты боишься выходить за стену. Он создал нечто, что было слишком большим для него. Слишком могущественным. Я знаю Арти достаточно, чтобы попытаться убедить его в причастности Шолена к вспышке, что только дискредитирует мои аргументы в его глазах. К сожалению, такие люди, как Арти, купились на ложь давным-давно. В идею о том, что Шолен был каким-то великолепным спасителем.

– Он не может оставаться здесь в заточении. Я спускаюсь с крыльца и чувствую крепкую хватку за свою руку, но Шесть, сжав ее, отпускает меня.

– Вероятно, у вас недостаточно иммунитета, чтобы удержаться от превращения, если он вас укусит. Кто знает, знает ли кто-нибудь из вас. Вы слишком долго держали себя взаперти в этих стенах и с каждым днем становитесь все более уязвимыми. Разнообразие – ключ к вашему выживанию. Откройте эти ворота для дикарей, которых вы не пускали. Учитесь эволюционировать с этой заразой, или, клянусь вам, пройдет совсем немного времени, и каждый из вас станет тем, чего вы боитесь больше всего. Почти поэтично наблюдать, как человек, убивший стольких людей, теперь пал жертвой того самого оружия, которое он использовал для воплощения своей безжалостности.

– Это твой выбор.

Арти скрещивает руки на груди, оглядываясь на ожидающих офицеров Легиона. Даже будучи здесь главой службы безопасности, его командование Легионом ограничено, но уважаемо. Один взмах его руки, и нас всех могут казнить на месте.

– Все кончено, Арти. Эта битва Легиона и мятежников. Чистых и диких. Это должно прекратиться. Наш вид сокращается, и такими темпами мы вымрем.

Наступает долгая пауза, прежде чем он вздыхает, снова качая головой. На секунду мне кажется, что он собирается послать меня к черту. Вместо этого он отмахивается рукой.

– Дайте им пройти, – наконец говорит он.

– Убирайтесь нахуй с дороги, если не хотите так выглядеть. Он указывает на Шолена, который рычит и щелкает челюстью.

Солдаты расступаются, освобождая путь, и Валдис ведет Шолена по нему, побуждая некоторых мужчин сделать несколько шагов назад.

Кали следует вплотную за ним, Титус следует за ней по пятам, держа зараженного солдата на расстоянии.

– Дикая сука! Один солдат Легиона выходит из своей позиции, направляя пистолет в Кали, которая отшатывается назад, натыкаясь на зараженного солдата позади нее. Вырвавшись из рук Титуса, он карабкается к ней на четвереньках, когда она отбивается, как животное, и я задерживаю дыхание в тот момент, когда он оказывается достаточно близко, чтобы укусить. Прежде чем он успевает вонзить в нее зубы, зараженного солдата подбрасывает в воздух, держа за горло, и одним быстрым движением Валдис ломает ему шею, позволяя телу упасть на землю. Он бросается к человеку, который напал на Кали, которого теперь сдерживают трое его коллег-офицеров Легиона.

– Он был моим другом! Вы, ублюдки, заразили его своими дикими болезнями! Мужчина кипит, когда Валдис пристает к нему, и он плюет Альфе под ноги.

Взгляд на его ноги и назад, и Валдис с такой силой ударяет его кулаком в лицо мужчине, что того отбрасывает в шеренгу мужчин позади него.

Я предполагаю, что если у него не помутился рассудок от удара, то у него будет адская головная боль, когда он проснется.

Валдис возвращается к Кали, поднимает ее на руки и несет по тропинке, в то время как Титус ведет Шолен позади них.

– Вот и все, что нужно для совместной жизни в гармонии. Поворачиваясь лицом ко мне, Арти указывает на суматоху.

– Что это, блядь, было, Рен?

Поджав губы, я пожимаю плечами.

– Ты не связываешься с женщиной Альфы, Арти. Офицеру Легиона повезло, что он дышит. Проходя мимо него, я печально улыбаюсь.

– Кстати, я не хотела тебе лгать. Вернемся к воротам.

– Уверен, что ты этого не делала. Закатывая глаза, он качает головой.

– Ты лгала мне с тех пор, как тебе было пятнадцать лет, малыш. Я не ожидаю ничего другого.

– Что ж, на этот раз я серьезно. Береги себя.

– Ты не остаешься?

Я оглядываюсь на Шестого, по лицу которого невозможно понять, останется он или нет. Я не уверена, что доверяю остальной части сообщества настолько, чтобы оставаться здесь. Они слишком приучили себя к такому образу жизни, чтобы верить, что они не нападут на нас за то, что мы изменили их мнение. Солдат был хорошим примером и, вероятно, не одинок в своих мыслях.

Я предполагаю, что они будут продолжать не пускать других, заманивая себя в ловушку за этими стенами, пока сама идея выйти за их пределы не станет слишком пугающей, чтобы рисковать. Мы, с другой стороны, будем продолжать развиваться и учиться жить среди хищников, как и любое другое животное на этой планете.

– Нет. Для меня здесь больше ничего нет. Но если ты не против, я могла бы еще раз посетить могилу папы, прежде чем мы уйдем?

– Конечно.

Я похлопываю его по спине, и когда он вздрагивает, я усмехаюсь.

– Ты не можешь заболеть от похлопывания по спине, Арти. Не так это работает.

Плотно сжав губы, он кивает и в ответ похлопывает меня по спине.

– Береги себя там, Рен.

– Конечно.

Сидя рядом с могилой папы, я вытираю слезу, которая стекает по моей щеке. Шестой и остальные ждут меня в доме, где они собирают кое-какие припасы, которые мы возьмем с собой.

– Ты был прав в своем дневнике, когда сказал, что мы смотрим на мир по-другому. И все же, каким-то образом мы все же научились любить друг друга безоговорочно. Мы развивались вместе. И, возможно, в этом была твоя точка зрения. Лекарства никогда не существовало, не так ли? Теперь мне ясно, что, кроме папы, никто из врачей в Калико никогда по-настоящему не искал лекарство. Они всего лишь хотели создать что-то большее, более сильное, более жестокое, чем существующие монстры. Шестой не рисковал своей жизнью, чтобы положить всему этому конец.

Этому нет конца. Только выживание.

– Это всегда было связано с тем, чтобы научиться жить друг с другом. Эволюционировать как вид. Я улыбаюсь тому, насколько смехотворно проста концепция, но в то же время насколько сложна и неуловима.

– Я бы хотела, чтобы ты был здесь, чтобы объяснить мне это, потому что в этом нет никакого смысла. Я должна была стать яростнее от того укуса. Даже будучи носителем. Ты сказал мне, что прямая прививка была… Нахмурившись, я качаю головой.

– Это просто не имеет смысла.

Единственное правдоподобное объяснение, которое у меня есть, – это его дневник, где он нарисовал схему антител, обнаруженных только у Шестого. Самые высокие титры против белков, вырабатываемых болезнью. Тот, который должен был стать основой для лечения. Возможно, это антитело живет во мне с этой беременностью.

Папа с удовольствием бы проверил возможные варианты. На самом деле, я представляю, как он изучает мою руку, лихорадочно делая пометки, пока изучает ее, пытаясь разгадать тайны вселенной. Возможно, это могло бы спасти и его тоже.

– Я скучаю по тебе, папа.

ГЛАВА 34

КАЛИ

Стопкой свернутой одежды, прижатой к груди, я вхожу в комнату, которая когда-то была спальней Рен, лишь мельком оглядываясь на кровать и мебель в небольшом пространстве. Звук воды приближает мои шаги к ванной, дверь которой приоткрыта. Я заглядываю внутрь и вижу массивную фигуру через матовое стекло, мое сердце разрывается между удовлетворением и печалью. Свет и тьма. Покой, который я должна чувствовать, найдя мужчину, которого люблю, омрачен отчаянием от потери другого.

Я кладу одежду, которую Рен предложила Валдису, на столешницу рядом с раковиной и, не сводя глаз с того, что, должно быть, было его спиной, стягиваю рубашку через голову, бросая ее на пол позади себя. За ними следуют мои брюки, затем нижнее белье, пока я не становлюсь такой обнаженной и уязвимой, какой чувствую себя внутри. Тихо пробираясь к двери, я открываю ее и вижу, что он стоит в воде, прижавшись лбом к плитке.

Поперек его спины глубокими бороздами тянется серия шрамов, которые портят его кожу поверх более старых. Толстые, опухшие рубцы, нанесенные неумолимым ударом кнута.

Случайные брызги воды на моем лице смешиваются со слезами, уже навернувшимися на глаза.

Бросив торжественный взгляд через плечо, его глаза молча выражают вину, которая, должно быть, разрывает его изнутри. Он медленно поворачивается, пристальный взгляд опускается к моему телу, когда я протягиваю руку, чтобы коснуться его шрамов.

Он поднимает мою руку, прежде чем я дотягиваюсь до него, втягивая меня внутрь, но я двигаюсь позади него. Жесткая кожа, обветренная ужасным возмездием, скользит под кончиками моих пальцев. Так много шрамов, что на его коже не осталось ни дюйма без отметин. Тем не менее, поверхность его плоти каким-то образом прочнее из-за его ран, затвердевших от них.

– Мое наказание за побег.

– Их так много.

– Я бы выдержал еще тысячу ударов плетью, чтобы знать, что ты в безопасности.

Я позволяю серьезности его слов впитаться в мою кожу и прижимаюсь щекой к его спине, закрывая глаза, когда я обнимаю его.

– Я никогда не позволю тебе снова страдать, Валдис. Никогда.

Дергая меня за руку, он разворачивает меня к себе спереди и прижимает спиной к стене, прижимаясь своими губами к моим. Холодные плитки, прижимающиеся к моему позвоночнику, не в состоянии охладить жар его влажных губ, которые пожирают мои. Я обвиваю руками его шею, и он поднимает меня на руки. Прижимая меня к стене, он зарывается лицом в мою шею, пока вода каскадом стекает по нашим телам. В безопасности его объятий мое тело оживает, как будто я была мертва внутри месяцами.

Мир вокруг нас исчезает. Словно погружаясь под поверхность воды, все становится немым. Прижавшись лбами друг к другу, мы закрываем глаза и дышим, держась друг за друга.

И я падаю глубже.

ГЛАВА 35

РЕН

К тому времени, как мы возвращаемся в лагерь, я уже опаздываю. Удивительно, но они не потрудились отправиться на восток, но, возможно, у них было немного больше веры, чем у остальных из нас, в то, что мы вернемся.

Я лежу у костра, проводя пальцем по следам от укусов на своей плоти, которые уже начали заживать, в то время как Шесть получает инструктаж от Триппа за пределами нашей пещеры. Перекатываясь на спину, я кладу руки на живот, который все еще не начал проявляться, и закрываю глаза. В этом нет никакого смысла. Я заразилась заразой, более сильной, чем та, с которой я росла всю свою жизнь, которая, как я видела, поражала детей и взрослых мужчин, когда я работала вместе с папой в Калико. И все же я ничего не чувствую от его воздействия. Полагаю, я не буду знать наверняка, стоило ли это риска или нет. Только время покажет.

Шесть входит в пещеру, закрывая за собой плетеную дверь.

– Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо. В этом нет никакого смысла. Но хорошо.

– Я мало что знаю об этой науке, и, возможно, это было глупо с моей стороны. Однако после того, как он уничтожил те образцы, это показалось мне единственным способом спасти тебя.

– Откуда ты знал, что это заразит его подобным образом?

Шестой пожимает плечами, качая головой.

– Когда мы были в туннелях, ожидая остальных, Джед закрыл лицо рубашкой и достал из сумки носовой платок, чтобы вытащить его. Подумал, что это, должно быть, было довольно заразно.

Должно быть, именно тогда Легион подошел к двери, потому что я не помню, чтобы видела, как он вытаскивал шприцы из пакета.

– Ты наблюдательный, – говорю я, удивленно приподнимая бровь.

– Тем не менее, я все еще сбит с толку всем этим.

Его губы растягиваются в улыбке, когда он снимает рубашку, ботинки и брюки, пока не оказывается полностью обнаженным и великолепным передо мной. Он проскальзывает под тонкое одеяло, укрывающее меня, и притягивает к себе.

– Пока все хорошо, это не обязательно должно иметь смысл.

– Папин дневник описал твое антитело как сильное. Самое сильное из всех альфа-антител. Он нарисовал его диаграмму. Вот почему Эрикссон был так одержим, когда нашел тебя. Прижимая руку к животу, я озвучиваю мысли, которые крутились у меня в голове с тех пор, как мы покинули Шолен.

– Может быть, это твой ребенок внутри меня удержал меня от превращения.

Накрыв мою руку своей, он целует меня в шею.

– Мой ребенок сильный. У этой древней заразы нет ни единого шанса.

Его комментарий вызывает улыбку на моем лице, но она быстро исчезает при осознании того, чего все это нам стоило. Наш улей. Наша семья.

– Ты рассказал Триппу о Тинкер и Рэтчетте?

– Да. Он вздыхает и оставляет поцелуй на моем плече.

– Прошло много времени с тех пор, как я чувствовал себя таким беспомощным. Я помню, когда Трипп впервые нашел меня, Тинкер не доверял мне. Они с Рэтчеттом стояли на страже, наблюдая за мной. Ожидая, что я приду в ярость или что-то в этом роде и убью всех. Он проводит пальцем по моей коже, отводя взгляд.

– В конце концов им наскучило наблюдать за мной изо дня в день, и мы стали играть в карты или кости. Через некоторое время мы стали довольно близки. Все трое. Всегда прикрывали друг друга, когда мы отправлялись за Легионом.

– Мне так жаль, Шесть. Поворачиваясь в его теле, я обхватываю рукой его живот и кладу голову ему на грудь, закрывая глаза от слез. Хотя я не знала ни одного из них очень хорошо, просто кажется неправильным, что таких добрых, так защищающих тех, о ком они заботились, постигла такая ужасная участь.

– Они были хорошими людьми. Лучшими.

Я даже представить не могу, что, должно быть, чувствует Кали, вынужденная оставить свою друга в таком месте. Возможно, со временем мы обретем покой, но сегодня мы скорбим о тех, кого у нас украли.

– Я знаю, ты собираешься сказать мне не делать этого, но…

– Остановись. Даже не говори этого. Они умерли не из-за тебя. Они умерли, потому что сделали выбор спуститься туда. Никого не заставляли.

– Лучше бы это сработало. Лучше бы это спасло этого ребенка. Я не могу жить с альтернативой.

– Ты хорошо себя чувствуешь. Это только начало. Подцепив пальцем мой подбородок, он смотрит на меня сверху вниз, его глаза блуждают по каждой черточке моего лица, прежде чем опуститься на мои губы.

– Ты хочешь поцеловаться? Этот вопрос возвращает меня к тем дням, когда он был немым и не мог сказать мне, чего он хотел. Когда он кивает, я притягиваю его к своим губам, наслаждаясь его вкусом и ощущением. Этот момент, который почти ускользнул из моих рук.

– Когда этот люк закрылся, я не думала, что ты вернешься ко мне, – шепчу я ему в губы.

– Как бы безумно это ни звучало, больше всего на свете я хотела быть там с тобой. На твоей стороне. Даже если эти твари разлучат нас.

– Ты и я принадлежим друг другу, Рен. Даже ад не сможет разлучить нас.

– Я люблю тебя. Жесткая щетина пробивается под тыльной стороной моих пальцев, когда я глажу его по щеке.

– Пообещай мне, что если это не сработает и я не переживу эту беременность, ты будешь здесь ради этого ребенка.

– Это сработает.

– Но если этого не произойдет. Я сжимаю его челюсть, глядя на него снизу вверх, непреклонная в своей просьбе.

– Ты будешь жить ради этого ребенка. Это не вопрос, а требование. Однажды, когда он думал, что я мертва много лет назад, он сказал мне, что стал безрассудным, безразличным ко всему остальному и склонным к саморазрушению.

– Ты обещаешь мне.

– Я обещаю тебе.

Кивнув, я утыкаюсь лицом в его грудь, обхватывая его ногой, не нуждаясь ни в чем большем, чем это.

– Тогда, мы ждем. Боль обычно приходит ночью, и я подозреваю, что если я проснусь утром, то смогу немного утешиться тем, что наши друзья погибли не напрасно.

ГЛАВА 36

КАЛИ

Звезды в небе мерцают, когда я смотрю вверх, вытирая слезы со своих щек. Насест в скалах с видом на лагерь служит хорошим местом для размышлений. Где я могу побыть одна, не отвлекаясь на всех остальных, целеустремленно суетящихся внизу. Здесь слышно только стрекотание сверчков и птиц и мягкий шелест ветра в кронах деревьев.

Валдис предложил помочь знахарке улья промыть и зашить раны Аттикуса. Одно из них, по-видимому загноилось, из-за чего у него была лихорадка в течение нескольких дней, и по ее словам, если бы он пробыл так дольше, то, вероятно, не выжил бы. Что оставило бы Валдиса совершенно одного, запертого в больнице со всеми этими мутациями. Мысль, которая сейчас вызывает еще большую агонию, чем раньше.

Брэндон решил остаться в Шолене, со своими родителями. Как я ни пыталась убедить его поехать с нами, поскольку его, несомненно, заклеймят как предателя, он отказался. Я боюсь за его выбор, но, в конечном счете, он должен сделать его сам.

Звук шагов предупреждает меня о приближении Валдиса, и что-то теплое проходит через меня, когда он садится рядом со мной на мягкое тканое одеяло, которое дала мне одна из пожилых женщин, когда мы вернулись. От запаха металла и того мыла, которым он пользовался, когда принимал душ в старом доме Рен, у меня текут слюнки, несмотря на печаль, которая поселилась в моем сердце.

И он, и Аттикус привели себя в порядок и нашли одежду, которая, хотя и немного тесновата, позволяет ему выглядеть как любому другому, на ком в детстве не было клейма раба. Если кому-то еще посчастливилось выглядеть как чудовищный Альфа. Брюки облегают его мясистые бедра, в то время как черная футболка облегает его бицепсы и широкую грудь.

Когда он наклоняется, целуя меня вдоль края горла, трепет в моем животе напоминает о том, как прикосновения этого мужчины влияют на меня.

– Ты что-нибудь ел? Я закрываю глаза, сосредотачиваясь на ощущении его губ, скользящих по моей шее, щетины на его лице, царапающей поверхность, его теплого дыхания, овевающего мою кожу.

– Да. Женщины постарше настояли, чтобы мы оба съели по три порции тушеного мяса. Его комментарий вызывает улыбку на моем лице, первую, которую я позволила себе, кажется, за целую вечность.

Спокойствие проникает в мои кости, когда его ладонь скользит по моему бедру, но при виде лица Кадмуса я вздрагиваю от чувства вины, пронзающего мой желудок. Конечно, Валдис чувствует это и отстраняется от меня.

– Ты думаешь о нем.

– Не таким образом. Я имею в виду… Я опускаю свой пристальный взгляд от него, стыд от того, в чем я должна признаться, только усиливает боль, скручивающую мои внутренности.

– Пока ты был … У меня был свой…. Я имею в виду … Мне нужно было…

– Кали, – говорит он, поглаживая меня по щеке и заставляя посмотреть ему в глаза.

– Тебе не нужно ничего объяснять. Тебе было бы ужасно больно, если бы не он.

– Он не сделал этого в первый раз. Он отказался. Я качаю головой, смаргивая еще больше слез.

– В первый раз это был Тит. Потом Кадмус. Но он…. Он был так расстроен из-за этого. Я никогда в жизни не чувствовала себя так ужасно. Как будто я заставила его сделать что-то ужасное. Я не могу сдержать всхлип, вспоминая моменты, после которых я наблюдала как Кадмус расплакался, и чувствуя себя его мучителем.

– Если бы они не заморочили ему голову, ты же знаешь, он был бы первым, кто облегчил бы твою боль без твоих просьб. Это было не потому, что ты заставила его, Кали. Он сделал это, потому что мысль о том, чтобы наблюдать, как ты проходишь через эту боль, была хуже его страхов.

– Он был таким умником. Придурок. Но он был хорош. Рыдание вырывается из моей груди, и когда Валдис обнимает меня, я утыкаюсь лицом в его бок, позволяя агонии захлестнуть меня.

– Он всегда называл себя плохим парнем, но он был хорошим.

Валдис больше ничего не говорит, просто крепче обнимает меня, позволяя мне плакать из-за потери моего друга. Человека, чью кровь и боль я разделила. Тот, кто спасал мою жизнь больше раз, чем я могу сосчитать. Я плачу по нему в те последние мгновения, когда я не смогла спасти и его тоже, до тех пор, пока во мне ничего не осталось.

Я поднимаю лицо к Валдису, чьи глаза тоже наполнены слезами, и мной овладевает потребность. Тяжесть мира давит на меня, и все, что я хочу сделать, это упасть в его объятия и остаться там, где невесомо. Где он разделяет бремя моих страданий и вины. Я хочу заползти внутрь него и погреться в безопасности места, где этот неумолимый мир не сможет прикоснуться ко мне какое-то время.

Я перелезаю через его ноги, оседлав их, и он кладет руки мне на талию, притягивая меня ближе, заключая в свои сильные и защищающие объятия. Наши губы идеально сливаются воедино, когда он обмакивает свой язык между моими зубами, и я краду его дыхание с жадностью и ненасытным голодом. Когда мое тело прижимается к его, он ложится спиной на камни.

Металлический привкус его заполнил мой рот, воспоминания о его прикосновениях нахлынули откуда-то издалека, и я впиваюсь ногтями в его кожу головы, в отчаянии, боясь, что все это снова ускользнет от меня. Я хочу, чтобы тепло его кожи согревало меня, сила в его руках придавала мне форму, которую он захочет прямо сейчас. Чем больше он прикасается ко мне, тем больше я жажду его, тем безрассуднее становится мое сердце из-за осторожности, борющейся во мне. Предупреждая меня о боли, которая ожидает меня в связи с возможностью того, что я могу потерять это. Я могу потерять его снова.

Давление сдавливает мою грудь, умоляя об одном глотке воздуха, и я прерываюсь лишь на мгновение, делая вдох, прежде чем мой рот жаждет наполниться снова. Пальцы впиваются в мои бока, когда Валдис усаживает меня напротив своей набухающей эрекции и выдыхает у моих губ.

– Кали. Он стонет и направляет мои бедра, кружа меня у своего паха.

Я заставляю себя подняться, но он протягивает руку, хватая меня сзади за шею.

Брови приподняты, в его глазах мелькает паника, когда он смотрит на меня.

– Я не могу передать тебе, сколько снов у меня было. Точно такой же, как этот. Когда я проснулся от звуков страдания и воя мутантов. Бесконечная тьма того места.

Во всей моей агонии из-за Кадмуса я забыла, что Валдис тоже страдал.

Я провожу подушечкой пальца по шраму через его губу, тому, что на лбу, и вниз по носу. Его глаза закрываются, и он тяжело дышит через нос, как будто наслаждаясь прикосновением. Засунув пальцы под подол его рубашки, я задираю ткань вверх, и он садится, позволяя мне стянуть ее через голову. Его тело уродует все больше шрамов, новых, которых я не заметила ранее в душе, свидетельствующих о том, что он выжил в этом месте. Каждая борьба за его жизнь отпечаталась на его коже ужасающей запекшейся кровью. Неровные линии проходят под моими кончиками пальцев, пока я провожу руками по его коже. Если возможно, еще больше слез навернется на мои глаза при виде его изуродованной плоти.

Я наклоняюсь и целую их, каждую из них, от его живота, который вздрагивает под моими губами, до его горла, в котором бьется учащенный пульс. Я целую все из них и в лоб и в нос, останавливаясь, чтобы заметить, что его глаза восхищенно смотрят на мои губы. Проводя пальцем по шраму на его губах, я наклоняюсь вперед, чтобы провести языком по его твердой поверхности, и тоже целую его.

Его брови нахмурены, как всегда, с суровостью человека, которому пришлось отказать себе в счастье и удовольствиях. Тот, кто, несомненно, ждет, когда все это исчезнет из-за ночных кошмаров.

– Я здесь, Валдис. Я никогда не позволю тебе снова очнуться в том месте в одиночестве.

В глазах смягчается то, что я расцениваю как благоговейный трепет, он смотрит на меня, поглаживая рукой мои волосы.

– Я знал, что ты нечто особенное, когда впервые встретил тебя, но я понятия не имел, что ты ангел. Что ты рискнешь всем, чтобы найти меня.

– Потому что ты сделал бы то же самое для меня.

Он скользит рукой по моему затылку, и его лицо каменеет.

– Нет такого места, куда бы я не пошел, ничего, чего бы я не убил, чтобы ты была рядом со мной. Сейчас и всегда.

Его губы обжигают мои своим пылом, он проводит рукой по моему бедру, притягивая меня обратно к себе, и мы вдвоем переворачиваемся, пока я не оказываюсь на спине, а прохладный плоский камень не прижимается к моему позвоночнику. Он оглядывает мое тело, проскальзывает рукой под рубашку, где проводит ладонью по моему животу, прежде чем его рука скользит вниз, в мои брюки. Когда его палец касается моего влажного шва, я наклоняю голову, закатываю глаза и чувствую, как его щетина касается моего горла. Зубы находят мою ключицу, когда он вводит свой палец внутрь меня, и я прикусываю губу, извиваясь от удовольствия.

В каждом поглаживании и ласке чувствуется страсть почтительного мужчины, сильного и мужественного Альфы, достаточно сильного, чтобы раздавить кости голыми руками. И все же, он прикасается ко мне, как будто я сделана из стекла, достаточно хрупкого, чтобы разбиться от малейшего нажатия.

Кожа горячая от прилива крови, он задирает мою рубашку, обнажая мою грудь, которую он всасывает в рот. Я царапаю ногтями его кожу головы, в то время как его зубы тянут мой сосок, и я выгибаюсь навстречу ему, желая закричать от мучения.

– О, Валдис, я скучала по тебе.

Штаны сползают с моих бедер, когда он срывает их. В последовавшей паузе я открываю глаза и вижу, как он снимает свои собственные штаны, обнажая тело бога. Точеный и закаленный, он выглядит как воин, стоящий передо мной. Карта вен пульсирует кровью по напряженной эрекции, которая торчит из его бедер, толстая и твердая, наполненная обещанием боли и долгожданного освобождения. Похоть и томление, горящие в его глазах, когда он смотрит на меня сверху вниз, поглаживая себя, вызывают дрожь у меня по спине. Он падает на колени, и мое тело отрывается от камня. Я снова оседлала его, когда он отодвигается и усаживает меня себе на пах, мои колени едва касаются земли над его неуклюжим телом. Руки сжимают заднюю часть моих бедер, он облизывает губы и смотрит на меня в ответ, очарование в его глазах отражает мое собственное. Он тяжело дышит через нос, брови приподняты, как будто смотреть на меня само по себе мучительно.

Жесткая щетина щекочет мою кожу, когда он зарывается лицом между моих грудей, останавливаясь, чтобы провести языком по каждому соску. Положив руку мне на затылок, он притягивает меня для поцелуя.

– Я хотел не торопиться. Насладиться этим моментом. Но я ждал тебя слишком долго. Я изголодался по тебе, – говорит он срывающимся голосом напротив моих губ.

– Я в твоем распоряжении. Как ты захочешь.

Сильными ладонями подталкивая заднюю часть моих бедер, он подталкивает меня выше, вверх по его телу, пока я не оказываюсь на коленях, оседлавших его лицо. Влажные губы впиваются в мою плоть, и преследующее всасывание тянет к моей сердцевине, мои бедра непроизвольно толкаются к источнику моих мучений. Я открываю рот, чтобы застонать, но дыхание замирает в моей груди, когда мой рот приоткрывается, чтобы глотнуть воздуха. Запуская пальцы в его волосы, я смотрю на него сверху вниз, руки сжаты в кулаки, и раскачиваю бедрами навстречу его неумолимому языку.

– Я забыл, какая ты сладкая на вкус. Его глубокий и гортанный голос грохочет у моей плоти. Он скользит губами по моему шву, и мои бедра выгибаются вперед, мои гладкие складочки захватываются его жадным ртом.

– О, Боже, Валдис!

Потребность, растущая внутри меня, нарастает с каждым долгим и скользким движением его языка, пока я больше не могу этого выносить. Я хочу принять его в свое тело и почувствовать, как его боль и страдание проникают глубоко внутрь меня. Я хочу позволить этому корчиться у меня в животе, змеиться под ребрами, сжимать мое сердце и пробуждать то, что слишком долго было мертвым.

Скользя вниз по его телу, я приподнимаюсь достаточно высоко, чтобы насадиться на его член. Я опускаюсь ниже, руки крепко обхватывают его плечи, словно раскаленная сталь под моими ладонями. Вздох срывается с моих губ.