Текст книги "Короли Падали (ЛП)"
Автор книги: Кери Лэйк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)
ГЛАВА 24
РЕН
Туши, нависшие над моими глазами, затуманивают обзор камеры, когда Шестой, Рэтчет и Джед достигают конца коридора. Если бы мне пришлось представить, Шесть, вероятно, мысленно наказывает себя за то, что случилось с Тинкер. И здесь я погрязаю в чувстве вины за то, что была благодарна, что он смог уйти до того, как одна из этих тварей схватила и его тоже.
Я видела жестокость, сталкивалась с некоторыми из самых порочных монстров, когда-либо существовавших на этой земле, но зрелище того, как тело Тинкер разрывают на части во время спортивного состязания, – это видение, которое будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь. Это нечто, что, несмотря на зверства этого мира, все еще умудряется проникнуть под кожу и задушить то, что осталось от человеческой природы.
Джед заглядывает в окно лаборатории и включает фонарик, делая один круг, прежде чем направиться к двери. Он протискивается внутрь, и звук царапанья по тому, что усеивает пол, заставляет напрячься мои мышцы. Все это место служит постоянным потоком стресса и агонии. Я молюсь, чтобы они добрались до лаборатории, где хранится образец, потому что я не думаю, что мой кишечник выдержит еще что-то подобное.
Они втроем входят в лабораторию, которая похожа на все остальные в здании, с ее ржавым, обветшалым оборудованием и обезумевшим видом, как будто по чему-то пробили кувалдой и ударили без всякой осторожности или последствий.
Джед пересекает комнату к шкафу с надписью: Изоляты белка R1.
– Итак, мы обнаружили, что, если мы обезвоживали изоляты, они фактически сохраняли свою форму внутри приона и при последовательных разведениях снова начинали вырабатывать белки. Реактивация организма. Он расчищает место на лабораторном столе и расставляет поднос с пробирками, которые достает из шкафа.
– Мне нужно, чтобы ты был начеку, пока я этим занимаюсь.
– Здесь?
– У меня нет лаборатории в Шолене. Каким бы ужасным ни было это место, в нем есть все необходимое. Кроме того, таскать с собой все эти пробирки, шприцы, пипетки, стерильную воду… это только наделает много шума. Засовывая предмет, похожий на шприц, в горлышко прозрачной бутылки, он держит его перед глазами и выпускает в одну из пробирок.
– За то время, которое потребуется, чтобы все упаковать, это будет сделано.
Шесть фыркает, и камера поворачивается к коридору, который остается чистым.
– Поторопись. Мой друг не собирается долго их задерживать.
Мысли о том, что они съедят Тинкер живьем, вызывают у меня приступ паники, и я делаю еще глоток воды, мои руки дрожат, когда я прижимаю стакан к губам.
– Мне жаль твоего друга. Его жертва не будет забыта. Джед отправляется работать над образцами.
Мне удается запечатлеть только несколько секунд его процесса за раз, в то время как камера остается в основном направленной в сторону коридора.
– Если ты слышишь меня, Рен, я хочу, чтобы ты знала, что Тинкер знал о риске. Трудно сказать, говорит ли Шестой это для моей пользы или для себя, но в любом случае, это не стирает чувство вины, скручивающее мои внутренности.
– Мне просто нужно оставаться сосредоточенным на том, чтобы выбраться отсюда. Создать с тобой семью, без постоянного вмешательства этих ублюдков. Господи, я думал, мы устранили угрозы в наших жизнях, но они просто продолжают возвращаться, как гребаный кошмар.
Я вытираю слезы со своих щек и заставляю себя улыбнуться. Часть меня хочет сказать ему, что он прав, но другая часть меня знает, что я была обречена на эту боль. Это неизбежно, когда любишь слишком сильно.
Оглядываясь на Джеда, я вижу, как он набирает жидкость в шприц, закрывает его пробкой и укладывает в футляр рядом с двумя другими. Возможно, это было хорошо, что он согласился, поскольку мы действительно не имели бы ни малейшего представления о том, что мы искали, не говоря уже о том, как это повторно активировать.
Напротив Джеда расхаживает Рэтчет. Без сомнения, нервничает. Высокий и молчаливый, он почти ничего не выражает, кроме этих маленьких жестов, которые дают немного понимания. Он напуган. И для человека, который годами охранял свой улей, это заставляет меня нервничать.
При звуке глухого удара камера поворачивается в сторону коридора, и вид из окна расширяется, когда Шестой, кажется, движется назад.
– Кажется, у нас появилась компания.
В углу экрана я замечаю, как Джед укладывает шприцы в свою сумку и пристегивает ее к спине.
– Сквозь потолок. Джед запрыгивает на стойку перед ним, где на петлях висит вентиляционная крышка. Слишком низкий, чтобы до него дотянуться, он прыгает и наносит удары, каждый раз не попадая в цель.
Шестой прыгает на стойку, и одним рывком Джед оказывается на полпути к вентиляционному отверстию.
Справа раздается грохот, и рефлекторно крик вырывается из моей груди. Бросив Джеда, Шестой поворачивается к двум мутантам, которые их нашли.
– Черт. Рэтчет, тащи свою задницу туда!
Дрожание камеры, когда он оглядывает комнату, только усиливает тошноту, поднимающуюся у меня в животе, и в тот момент, когда мутации достигают Шестого, мое сердце колотится где-то в горле. Я хочу отвести взгляд от того, что происходит, но не могу. Какая бы я ни была беспомощная чтобы что-то с этим поделать, я не могу отвести взгляд от боя.
В отличие от мутаций, с которыми мы столкнулись в Калико, этих, похоже, он не отпугивает. На самом деле, они кажутся более агрессивными, чем раньше, рычат, щелкают челюстями, когда замахиваются на него. Один выбивает ноги Шестого из-под него, и мир ускользает к потолку над головой, где ботинки Джеда исчезают в вентиляционном отверстии. Шестой издает тяжелое ворчание, когда камера толкается. Он откатывается в сторону и переваливается через край лабораторного стола.
– Ах, черт! Один из мутантов нависает над Рэтчетом, срывая с него капюшон. Один быстрый удар ногой в лицо отбрасывает его назад, и Шестой наклоняется к своему другу.
Рэтчет снова кричит, и камера фиксирует очередную мутацию, кусающую его за ногу через костюм.
– Уберите это нахуй от меня! Сквозь резкие вздохи паники он пинает тварь, пока ему не удается отскочить от нее. Позади Шестого приближается другая мутация, блокируя мужчин.
Мне приходится прижимать ладонь ко рту, чтобы меня не вырвало, пока я наблюдаю, как двое мутантов прижимают его и Рэтчета к стене. Нажимая клавишу, которую, как я видел ранее, нажимал Грегор, я включаю.
– Вы, ублюдки, отойдите от него!
Мой крик достаточно громкий, чтобы потрясти голову Шестого, но это останавливает двух мутантов, и они наклоняют головы. Возможно, сбитые с толку звуком моего голоса.
Шестой крадет возможность подтащить один из пяти резервуаров, выстроенных у стены рядом с ним. Трудно сказать, что у них внутри, но он швыряет его через стол перед ними, и в тот момент, когда оно сталкивается с грудью мутанта, оно взрывается, заставляя зверя рухнуть на землю.
Второй приближается, и все, что я вижу, это его изуродованную руку, тянущуюся к тому, что, по моим оценкам, является горлом Шестого. Последовавшие вздохи подтверждают это.
Как будто это выдавливает воздух и из моих легких, я не могу дышать, наблюдая, как эти монстры пытаются разорвать его на части. Где-то в комнате разбивается стекло. Что-то вылетает из угла экрана и тяжело опускается на голову мутанта. Топор.
Это раскалывает ему череп, но этого недостаточно, чтобы остановить его полностью, поскольку его рука не ослабляет хватку.
Шестой выбивает топор и наносит удар снова. И еще раз. Три раза. Наконец рука опускается.
– Беги к вентиляционному отверстию! – ревет он, и Рэтчет, не колеблясь, запрыгивает на стойку, подтягиваясь к вентиляционному отверстию наверху.
Вторая мутация поднимается на ноги, и я вижу, как другая лезет через разбитое окно лаборатории. Шесть с разбегу запрыгивает на лабораторный стол и прыгает вслед за Рэтчетом, пока камера не оказывается внутри вентиляционного отверстия.
Лаборатория снова появляется в поле зрения, когда что-то дергает его обратно вниз.
– Ох, черт!
– Шесть!
Его душераздирающий вопль действует мне на нервы.
Хриплое ворчание никак не указывает на то, какие мучения он испытывает. Все мое тело охвачено безумным стрессом, я беспомощно наблюдаю.
Вентиляционное отверстие снова появляется в поле зрения. Я ненавижу это. Смотреть с его точки зрения – абсолютная пытка, не знать, что происходит под ним. Ему удается подтянуться внутрь. И когда он поворачивается, голова мутанта торчит из вентиляционного отверстия. Шестой бьет монстра ботинком в лицо, пиная его снова и снова, пока не падает.
Снизу доносится тяжелый удар, и когда он снова поворачивается вперед, внутри шахты начинается отверстие. Когда вторая мутация забирается через вентиляционное отверстие, он пинает его.
– Вы должны убираться оттуда! Мой пульс колотится так быстро, что голова кружится от желания упасть в обморок.
Он переворачивается и проползает мимо глухих ударов, где вниз через дыру мутация подпрыгивает к потолку, едва не задев Шестого, когда он бьет его кулаком. Дыра расширяется, и Шестой, кажется, движется быстрее. Он останавливается, чтобы развернуться, и вспышка боли пронзает мою грудь при виде лица мутанта, приближающегося к камере.
С ножом в руке Шесть вонзает его в череп, снова и снова, пока кусочки мозга и крови не покрывают его руку, и она не закрывает дыру.
Прерывисто выдыхая, я откидываюсь на спинку стула, и когда ноги Рэтчета наконец появляются в поле зрения, я провожу дрожащей рукой по лбу.
– Боже мой, это было самое нервирующее зрелище, которое я когда-либо наблюдал. Рука Грегора тоже дрожит, когда он подносит стакан ко рту и делает глоток воды.
– Если я умру от сердечного приступа, добро пожаловать в мой дом.
Даже его юмора недостаточно, чтобы распутать узлы в моем желудке. Если бы не тяжелое дыхание через нос, меня бы вырвало всей водой, которую мне пришлось выпить.
При звуке резкого кашля я вздрагиваю и смотрю через объектив камеры, где Рэтчет впереди замедлил свой ползок. Мужчина делает паузу, снова сотрясает воздух, влажный звук ясно указывает на жидкость в его горле. Я перевожу взгляд на темную субстанцию, разбрызганную по его защитному костюму на ноге, куда его укусила мутация.
– Он заражен, – бормочу я себе под нос, мрачные мысли в моей голове отражают мой тон. Отчаянно пытаюсь вспомнить, что сказал Джед об укушенных носителях, но в моей голове все перемешалось после стресса, пережитого всего несколько мгновений назад. Через каждые пару футов потолок глухо стучит под ними, давая им понять, что за ними все еще охотятся, и я подозреваю, что кашель Рэтчета подобен шатру в центре города, возвещающему об их присутствии всем мутантам.
– Продолжай двигаться, чувак, – шепчет Шесть, подталкивая своего друга локтем.
Рэтчет не двигается, и его тело занимает всю ширину вентиляционного отверстия.
– Рэтчет, ты должен продолжать двигаться, или они найдут нас.
Низкое рокочущее рычание, которое следует за этим, является предупреждением, и когда Рэтчет поворачивается, его глаза черны, как чернила. Сквозь маску он щелкает челюстями, пластиковый щиток его капюшона испачкан кровью там, где он кашлял.
– О, черт. Камера отходит от него, что, кажется, провоцирует его рычание.
Он изгибается под не естественным углом своего тела, и последовавший за этим щелкающий звук эхом отдается в шахте, когда его кости ломаются пополам.
Он тянется и хватает когтями Шестого, его верхняя половина находится рядом с ногами в гротескной деформации его тела.
Возвращаются глухие звуки, и тело Рэтчета толкается. Это не останавливает его отчаяния добраться до Шестого, когда он хватается за металлическое отверстие под собой, растягиваясь на изгибе собственного позвоночника, как будто хочет оторвать верхнюю половину тела от ног.
Какой-то предмет вылетает из вентиляционного отверстия под ним, создавая небольшую дыру, и я понимаю, что это кулак мутации, бьющий снизу. Рэтчет останавливается лишь на мгновение, чтобы осмотреться, прежде чем средняя часть его тела пронзается, прижимая его к ногам.
Прижимая руку ко рту, я сосредотачиваюсь на ледяных усиках, которые змеятся по моему позвоночнику. Рычание и визг снизу сопровождают звук рвущейся плоти.
– Мне нужно убраться нахуй из этого места, – шепчет Шестой.
– Я не знаю, сколько еще этого дерьма я смогу вынести.
Я протягиваю руку и включаю себя.
– Шестой, – шепчу я, чтобы они меня не услышали.
– Продолжай двигаться, пока они отвлечены.
Словно робот, камера движется к отверстию в вентиляционном отверстии, и когда он проходит мимо, видно, как звери питаются телом Рэтчета внизу. Зараженные обычно не едят других зараженных, а это значит, что нет ни малейшего шанса, что они без колебаний съедят Шестого.
Вскоре в поле зрения появляются ботинки Джеда, и я улучаю момент, чтобы перевести дух, заставляя спокойствие вернуться в мое тело.
Спокойствие, которое, я знаю, недолговечно.
ГЛАВА 25
КАЛИ
Стояна коленях, я смотрю на кровь и обрывки одежды в комнате Валдиса. В том, что на противоположной стороне от его, восемьдесят седьмого, лежат кусочки, которые выглядят наполовину пережеванными, как будто что-то прошло через них и поглотило, пока они спали.
Моя голова не верит тому, что видят мои глаза. Гул ужаса вибрирует под моей кожей, пока я протягиваю дрожащую руку, вытаскивая окровавленную ткань из его пустой капсулы. Когда я подношу ее к носу, этот металлический запах ударяет мне в горло, и я подозреваю, что это, должно быть, шок, который не дает мне сломаться.
– Валдис, – шепчу я, и звук его имени в эфире – это нарушенное обещание. Это вселенная напоминает мне, как много она готова отнять у меня. Как мало я стою, что единственное, что я любила, могло быть так жестоко вырвано у меня из рук. Разинув рот, я оглядываю комнату, мой мозг отчаянно пытается переварить все это. Конечно, я должна быть зла? Печальна? Опустошена?
Я не чувствую ничего, кроме холодной щекотки в груди, которая говорит мне, что моя голова находится в очень опасном месте.
– Кали… Брэндон задыхается и, отходя на мгновение, потирает череп, возможно, не желая показывать свои эмоции. Даже если он из Легиона, он понимает, что это значит, кажется, лучше, чем я.
Кадмус сидит на корточках рядом со мной, подперев одно колено, на которое он кладет голову согнутой рукой. Даже воздействие наркотиков не избавляет от опустошения этого момента.
Что-то крепко сжимает мою грудь, и именно тогда я замечаю, что не могу дышать. Я задыхаюсь, но даже не осознаю этого. Мир тяжел, давит мне на плечи, и каждый мускул в моем теле дрожит от усилий удержаться в вертикальном положении.
– Вы нашли его? Голос Титуса по рации – горький укол реальности, который скатывается у меня в горле, когда я смотрю на устройство в моей нетвердой руке.
– Кали? Ты там?
Рука, более сильная, чем моя, тянется к рации, и сквозь слезы я поднимаю глаза и вижу, что Кадмус смотрит на меня в ответ, его зеленые глаза тонут в печали.
Он подносит оборудование к лицу и с трудом сглатывает, что вызывает комок в горле.
– Он ушел, – сообщает он в ответ.
Прозрачная пелена на моих глазах начинает спадать, и я сворачиваюсь калачиком от боли, поселившейся глубоко внутри меня.
Я, наконец, ломаюсь.
Размазанная по полу, я прижимаю обрывок ткани к груди, уставившись на белую стену напротив меня, забрызганную ярко-красной кровью. Я представляю, как Валдис мирно лежит в своей комнате, не подозревая об окружающем хаосе и резне, пока не становится слишком поздно. Пока эти ублюдочные твари не вырвут его из дремоты, их глаза холодные, черные и неумолимые.
Возможно, я лежу здесь уже десять минут. Может быть, час. Я не знаю, и мне все равно.
– Что бы ни происходило, вам нужно покончить с этим. В конце коридора слышно движение. Пытаюсь получить представление об этом. Голос принадлежит Кенни, но его слова не придают мне никакой срочности.
Даже когда Кадмус дергает меня за руку и говорит:
– Нам нужно идти, Кали.
– Я никуда не собираюсь.
– Я не оставлю тебя здесь. Если мне придется уносить отсюда твою задницу, так тому и быть.
Жгучие слезы снова застилают мне глаза, когда я смотрю на него, осознание того, что я должна уйти отсюда без него, чтобы Валдис оставить позади.
– Там для меня сейчас ничего нет.
Он вздрагивает, как будто это ранит его, и садистская боль внутри меня жаждет еще большей боли. Еще больше страданий. Боль перерастает в гнев, и сквозь слезы я невесело улыбаюсь.
– Вы могли бы также уйти. Мне больше не нужны вы, или Титус.
Руки на бедрах, он качает головой и фыркает.
– Ты – нечто другое. Прежде чем я успеваю остановить его, он просовывает свои руки под меня, поднимая с пола, и перекидывает меня через плечо. Мир переворачивается с ног на голову, его спина ударяет меня по щеке.
Извиваясь, он никак не может разжать свою стальную хватку, когда шагает через комнату обратно к двери.
Я не хочу кричать и оповещать о том, что Кенни обнаружил на камерах, но я не выйду из этой комнаты с Кадмусом.
– Отпусти меня, – говорю я достаточно тихо, чтобы он все еще мог слышать гнев, отравляющий мои слова.
– Клянусь Богом, Кадмус, я буду кричать.
– Тогда кричи. В любом случае, я вытаскиваю тебя отсюда к чертовой матери.
– Подожди. Просто… подожди минутку. Пожалуйста?
Он останавливается на полпути и усаживает меня перед собой, прижимая к себе, так что у меня нет шансов убежать.
– У тебя есть тридцать секунд, чтобы сказать то, что тебе нужно сказать.
– За этими стенами у меня ничего нет. Не заставляй меня возвращаться туда. Пожалуйста. Я хочу остаться здесь.
– Я солгал. Десять секунд. Его плечо врезается мне в живот, как и раньше, переворачивая меня, когда он несет меня к двери, в то время как я снова извиваюсь в поисках свободы.
– Я уже говорил это раньше, кто-то должен быть плохим парнем. С таким же успехом это могу быть я.
– Кадмус, пожалуйста! Паника от моей реальности начинает охватывать меня. Вероятность того, что я буду вынуждена скитаться по пустыне без Валдиса. Вечный поиск. Всегда жду того дня, когда я смогу воссоединиться с ним. Каждый месяц меня будут заставлять ложиться с кем-то в постель или я буду неделями страдать от ложной беременности, плача от боли. Я не могу этого сделать. Я не буду.
– Отпусти меня!
Его большая ладонь сжимает заднюю часть моего бедра, когда мы доходим до двери, где он останавливается, чтобы прислушаться.
– Тссс.
Несмотря на мои желания, в мои намерения не входит убивать его и Кенни, поэтому я делаю, как он говорит, и все еще в его власти.
Тихий скрип двери говорит мне, что он приоткрыл ее, хотя я ничего не вижу сквозь его массивное тело.
– Черт, – шепчет он.
– Их четверо. Примерно тремя комнатами ниже. Похоже, они обгладывают какие-то кости или что-то в этом роде.
Сквозь пелену страдания, все еще затуманивающую мой мозг, его слова дают мне толчок настойчивости. Возможно, просто срабатывает инстинкт, прилив адреналина маскирует мою апатию.
– Я никогда не видел ничего подобного этому. Какие-то здоровенные на вид ублюдки.
Брэндон пересекает комнату и низко приседает, так что я оказываюсь на одном уровне с его лицом. Побледневший от отчаяния, он качает головой.
– Помесь.
– Кто они?
– Ранние мутации. До того, как Легион создал свою армию, они скрещивали собак с альфа-геном. Уничтожали ульи за считанные минуты, но их было трудно контролировать. Они нападали на своих кураторов.
Кадмус наконец, опускает меня на землю, и я поворачиваюсь, заглядывая в дверь, чтобы увидеть четырех массивных животных, которые больше не похожи на собак. Массивные мышцы и массивные головы придают им вид зверей, их губы деформированы и отодвинуты назад, открывая острые, как бритва зубы, а молочно-белые глаза делают их похожими на нежить. Один из них должен пересечь границу, потому что собака рядом с ним рычит, прежде чем вонзит зубы в шею другой собаки и ударит ее головой, отрывая кусок горла второй собаки. Укушенное животное визжит и бросается на первую собаку, пока они вдвоем не начинают кататься по полу. Если бы не эти двое, все еще пирующие на костях, это была бы хорошая возможность улизнуть.
Наблюдая в ужасе, я представляю, как эти зубы погружаются в мою собственную плоть.
– Зачем их хранить, если они превратились?
– Точно не уверен. За исключением того, что мое начальство часто угрожало скормить нас им, если мы выйдем за рамки. Плюс, они не боялись нападать на Рейтеров. Я думаю, они использовали их для натравливания на орды.
– Это единственный вход в эту комнату? Кадмус говорит по рации.
– Задняя дверь ведет в лабораторию, но эта дверь заблокирована упавшим оборудованием с другой стороны. Голос Кенни приглушен, чтобы не будить собак, но звуковой сигнал на заднем плане возбуждает мое любопытство. Как будто сработала какая-то сигнализация.
– А вентиляционные отверстия? Кадмус смотрит вверх, как будто ищет путь внутрь.
– Если у вас есть под рукой лестница. Потолки в этой комнате были высокими, чтобы вместить хранилище капсул.
Взгляд вверх показывает недосягаемые потолки, возможно, высотой в тридцать футов.
– Что ж, это блестяще. Тогда нам придется переждать.
– Собаки – не единственная проблема. Я получаю данные о баллонах с жидким азотом в криолаборатории. Давление опасно высокое.
– Что, черт возьми, это значит?
– Когда электричество снова включили, это, должно быть, изменило температуру окружающей среды в комнате ровно настолько, чтобы нарушить баланс между газом и жидкостью. Должно быть, неисправны клапаны. Звук электронного голоса, говорящего на заднем плане, путает все последующее. Я полагаю, это предупреждение от него.
Я бросаю взгляд на собак, которые прекратили драку, и замечаю, что двух из них не хватает.
– Кадмус, где…. Где двое других? Сканирование коридора не показывает никаких признаков их присутствия, но от внезапного любопытства других собак у меня по загривку ползут кристаллики льда.
Они поворачиваются к щели в двери, и, клянусь, их молочно-белые глаза встречаются с моими.
Они направлялись к нам.
Воздух застревает у меня в груди, когда дверь захлопывается прежде, чем они вваливаются внутрь, и Кадмус рывком поднимает меня на ноги.
– Отойди в конец комнаты! Вы двое найдите, где спрятаться! Сейчас! Прижимаясь плечом к двери, он упирается, чтобы удержать ее закрытой от рычания с другой стороны.
– А как насчет тебя?
– Не беспокойся обо мне, просто уходи! Последнее слово произносится с ворчанием, когда раздается сильный стук в дверь.
Отбрасывая руку Брэндона, я беру инициативу в свои руки и мчусь к задней части комнаты, мой желудок напрягается вдвое сильнее, когда мы проходим мимо палаты Валдиса. Мой взгляд привлекает большой стальной шкаф с припасами. Возможно, спрятавшись внутри, мы замаскируем наш запах, поскольку эти твари, несомненно, жаждут крови.
Кадмус ругается, и раздающийся за этим лязгающий звук умоляет меня бежать и помочь ему, но я знаю, что мне не справиться с этими чудовищными тварями, и поблизости нет ничего, что я мог бы использовать в качестве оружия. Я бы только подвергла его риску.
Распахнув дверцу шкафа, я обнаруживаю какое-то большое оборудование, которое я не узнаю. Брэндон отходит в сторону, прежде чем пихнуть меня внутрь первой, и я подхожу, чтобы освободить ему место рядом со мной.
Он захлопывает дверь, и с щелчком мы оказываемся в темноте. Прислушиваясь. Ожидая.
Я больше не слышу рычания или Кадмуса. Все тихо, это нервирует.
Мучительно.
Прерывистое дыхание, я должна заставить себя не думать о Кадмусе, лежащем в луже крови за то, что пытался спасти наши жизни. Все мое тело дрожит, уравновешенное, испуганное.
При оглушительном ударе в стальную дверь я вздрагиваю, протягивая руку за чем-нибудь, чтобы ухватиться и успокоить свои расшатанные нервы. Я задерживаю дыхание, чтобы сдержать крик, застрявший в глубине моего горла. Еще один хлопок, за которым следует рычание, оставляет вмятину в металле нашего ограждения, достаточно вогнутую, чтобы коснуться моих коленей. Прикрывая рот рукой, я тихо кричу в свою кожу. Я чувствую, как Брэндон дрожит рядом со мной, и я переплетаю свою руку с его, сжимая. Снова рычание. Снова треск, царапанье. Если они вырвут эту дверь, то именно так они вгрызутся в нас. Безжалостно. Нас съедят живьем. Так же, как они, несомненно, уже вгрызлись в Кадмуса.
На металле появляется все больше вмятин, каждая из которых бьется о мои голени, как напоминание о том, что пройдет совсем немного времени, прежде чем они прорвутся.
Визг сигнализирует о том, что, должно быть, предстоит еще одна драка, поскольку они сражаются за свой следующий обед. Я поворачиваюсь к Брэндону, сдерживая слезы от того, что, как я предполагаю, станет нашими последними мгновениями, когда собаки безжалостно ломятся в дверь. Следующий глухой удар приоткрывает ее ровно настолько, чтобы впустить немного света, и я вижу, как губы Брэндона дрожат от панических слез. Вспышки черного на другой стороне показывают яростное движение злобных собак на пороге их следующего кормления. Еще один визг, на этот раз громче предыдущего.
Я зажмуриваю глаза и жду бойни.
Раскатистый голос перекликается с их рычанием, такой сильный и повелительный, что заставил бы содрогнуться тысячи людей, полагая, что он принадлежит богу. Глубокий и яростный голос, в котором звучит настолько знакомый аккорд, что я задаюсь вопросом, настоящий ли он.
Рычание прекращается.
Скулят собаки.
Мое сердце подскакивает к горлу.
Валдис.
Когда я толкаю дверь, я наблюдаю, как огромная фигура отступает, спиной ко мне, в сопровождении трех из четырех собак, которые трусят рядом с ним.
– Валдис? Мой голос слаб, почти шепот, и я не могу разглядеть сквозь завесу слез в своих глазах, услышал ли он меня, но он останавливается.
Собаки кружат вокруг, оскаливая зубы, сгорбившись таким образом, что я на мгновение жалею о том, что о моем присутствии стало известно.
Мужчина поворачивается ко мне лицом.
Рыдание сжимает мою грудь, и я закрываю рот обеими руками, чтобы сдержать его. Мои ребра болят от непрекращающегося стука моего сердца.
Его волосы немного отросли после предыдущей стрижки, слегка растрепанные, но все еще подстриженные. Волосы выросли и на его лице, но им не удается скрыть новые шрамы – один поперек губы, другой, который тянется со лба и над носом, исчезая под темной бородой на подбородке. Его брови вздрагивают, в глазах собираются слезы, но мое внимание переключается на собак рядом с ним, стоящих на страже, как будто защищая его.
Не отрывая от меня взгляда, он щелкает пальцами, и они садятся по стойке смирно, их языки скользят по обнаженным зубам.
Он проводит рукой по лицу и качает головой.
– Прекрати. Блядь, прекрати! Когда он отворачивается от меня, мое тело напрягается от шока от его отказа, в голове кружится смятение.
Я выбираюсь из своего укрытия, чувствуя, как чья-то рука тянет меня за руку.
Брэндон желает мне добра, защищая меня от собак, но я разжимаю его хватку. Хотя я должна бояться, даже адские псы не могут удержать меня от того, чего я хочу прямо сейчас.
– Валдис! Подожди!
При звуке моего голоса он снова оборачивается, в его глазах появляется паника.
– Пожалуйста, Кали. Ты ненастоящая. Не делай этого со мной. Не сейчас.
– Я реальна. Я поднимаюсь на ноги, стоя так, чтобы он мог меня видеть.
– Я реальна.
Нахмурив брови, он делает шаг ко мне, осторожно, как будто настороженный. Как будто он уже проходил через это раньше, видел меня в этом адском месте и был встречен разочарованием.
Собаки остаются на задних лапах там, где он их оставил.
Он стоит передо мной, возвышаясь над моим маленьким телом, и все мое тело гудит, когда он протягивает руку, поначалу колеблясь. В тот момент, когда кончики его пальцев касаются моей кожи, я разражаюсь слезами.
Его глаза тоже наполняются слезами, когда он проводит пальцами по моей щеке, большим пальцем по моим губам. Челюсть сжимается, он, кажется, борется с эмоциями внутри себя.
– Ты здесь.
– Я здесь, – шепчу я.
Его глаза фокусируются на траектории движения его большого пальца по моей щеке. Сильное моргание свидетельствует о его неверии, но агония, бурлящая в его взгляде, говорит об обратном.
– Я никогда не думал, что снова прикоснусь к твоей коже. Или увижу эти глаза. Он хмурится, недоверие к тому, что он видит, написано на его лице.
– Этого не может быть.
– Это так, Валдис. Я здесь. Нервное дыхание вырывается из моих легких, когда я ощущаю грубые и мозолистые кончики пальцев, которые танцуют по моему лицу.
Он наклоняется вперед, его жесткие волосы на лице задевают мою щеку, и я дрожу от близости, слушая, как он вдыхает мой запах, прежде чем отстраниться.
Во взгляде появляется понимание, он падает передо мной на колени и зарывается лицом в мой живот, его руки крепко обхватывают меня, заключая в клетку.
Запустив пальцы в его волосы, я издаю слезливый смешок и наклоняюсь вперед, чтобы поцеловать его в макушку.
Притягивая меня к своим губам, он поднимается на ноги, и я таю в его объятиях, чувствуя, как дрожит каждый мускул в его теле, когда он перехватывает мое дыхание в поцелуе, таком наполненном желанием и страстью, что у меня подгибаются колени. Из его носа вырывается воздух, руки обвиваются вокруг моей спины, и он поднимает меня с пола. Мой рот улавливает звуки облегчения или печали, которые вырываются из его горла – я не могу разобрать, что именно. Прижавшись лбом к моему, он одной рукой сжимает мой затылок сзади, другой все еще удерживая меня, пока наше прерывистое дыхание смешивается между нами.
– Я никогда не думал, что снова попробую эти губы. Он смотрит на меня, шрам у его глаза подергивается от выражения недоверия на его лице.
– Если это еще один сон, если я все еще сплю в той комнате, и они разрывают меня на части, пока я говорю, я молюсь, чтобы они закончили, и я никогда не проснусь.
Я провожу дрожащими пальцами по его заросшей щетиной щеке, слезы радости размывают все его шрамы, которые проходят под моей кожей.
– Я все еще пытаюсь выяснить, реален ты или нет. Восторг сжимает мою грудь, и, клянусь, я слышу, как мое собственное сердце возвращается к жизни. Воздух не кажется таким густым, как раньше. Вес на моих плечах стал легче.
– Я так долго ждала тебя.
Губы растягиваются в улыбке, он смаргивает слезу и снова притягивает меня к своему лицу, одновременно ставя меня на ноги. Металлический привкус, которого я так жаждала наполняет мой рот, и я бы пожертвовала каждой частичкой своего дыхания, чтобы остаться в этом моменте навсегда.
Рычание собак выводит меня из транса, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть приближающегося Кадмуса, покрытого кровью и хромающего, его рука прикрывает то, что должно быть раной на боку.
– Кадмус! Мое сердце воспаряет при виде него, но я не оставляю Валдиса, никогда больше.
