Текст книги "Короли Падали (ЛП)"

Автор книги: Кери Лэйк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

ГЛАВА 10

РЕН

– Что еще ты прикажешь мне с ними сделать? Шестой стоит передо мной, его лицо искажено замешательством. После того, как я подслушала его планы избавить нас от Альф и заточить девушку, я попросила о личной встрече с ним в пещере.

– Они совершили налет на наш лагерь. Забрали одного из наших людей. И планируют сделать что-то, выходящее за рамки безумия. Открыть больницу? Если это вообще возможно, то только тот, кому не хватает здравого смысла, попытался бы это сделать.

– И все же, если бы это был ты, запечатанные внутри, я бы сделала то же самое. Я подозреваю, что ты сделал бы то же самое для меня.

Его брови вздрагивают, как будто даже мысль об этом причиняет ему боль.

– Они никому не причинили вреда, если не считать синяка на лице Кенни.

– Они Альфы, Рен. Опасные. Насильники по натуре.

– И в тебе течет та же кровь, что и в них. Я неторопливо подхожу к нему, скрестив руки на груди.

– Было время, когда меня тоже предостерегали против тебя. Разве не ты тот, кто сказал мне, что в них, возможно, еще осталось что-то хорошее? Проводя большим пальцем по его щетине, я улыбаюсь воспоминанию о том, как папа приказывал мне держаться подальше от молодого Альфы.

– Они кажутся преданными ей. Защищают, как и ты.

– Что делает их угрозой. Независимо от того, кому они верны.

– Пусть они останутся, пока их друг не поправится. Если они не покажут, что не представляют угрозы, тогда отпусти их, и мы продолжим путь на восток.

– А если они попытаются причинить кому-то вред до этого?

Приподняв бровь, я провожу большим пальцем по его губам, прежде чем запечатлеть там поцелуй.

– Ты Альфа. Один из самых страшных в пустыне. Убедись, что этого не случится. Но я предполагаю? Они пришли сюда не для того, чтобы причинить кому-то вред. Я видела это в ее глазах. Печаль. Безнадежность. Нельзя притворяться, что у тебя разбито сердце, Шесть.

Раздраженно вздернув подбородок, он делает это так, чтобы продемонстрировать свое превосходство.

– Тебе всегда нужно быть такой умной?

Улыбаясь, я приподнимаюсь на цыпочки и обвиваю руками его шею.

– Тебе всегда обязательно быть таким красивым?

– Ты меняешь тему.

– Для более насущных забот. Честно говоря, это как если бы ты каждое утро просыпался с богом.

– Хватит об этом, женщина.

– Ты краснеешь. Я провожу большим пальцем по его покрытой шрамами щеке и целую его туда.

– Альфа краснеет!

Ямочки на его щеках выдают слабую попытку скрыть улыбку, когда он поднимает меня на руки, и я обхватываю его ногами.

– Это твоя сияющая красота согревает мое лицо. Не смущение.

– Как скажешь. Наклоняясь вперед, я снова целую его, чувствуя, как рычание вибрирует на моих губах.

– Сколько еще времени пройдет, прежде чем я снова овладею тобой?

– Хасейя сказала два дня, что, по моим оценкам, составляет примерно двенадцать часов, тридцать минут и двадцать одну секунду. Двадцать. Девятнадцать.

– Не то чтобы ты следил.

В наши дни нет способа следить за временем, только по расположению луны и солнца на небе, но я все равно жду наступления темноты. Я всегда жду моментов, когда он будет полностью в моем распоряжении, когда он не будет обременен обязанностями лидера и защиты нашего улья.

– Я собираюсь предложить нашим новым друзьям немного еды. Я уверена, что они голодны.

– Теперь друзья? Его брови хмурятся, когда он опускает меня обратно на землю.

– Не привязывайся.

– Она молодая девушка. Не забывай об этом, Шестой. Несмотря на Альф, она выжила в Мертвых Землях. Мне любопытно узнать о ней больше.

– Ты и твои истории. Подцепив пальцем мой подбородок, он запечатлевает еще один поцелуй на моих губах.

– Что ты будешь со всеми ними делать?

– Когда-нибудь я хотела бы написать книгу. Что-нибудь, что перенесет их в будущее, чтобы наши дети знали, откуда они пришли.

Он кладет руку мне на живот, его лоб прижимается к моему.

– Какой сильной была их мать, чтобы приручить такого зверя, как их отец.

– Я бы представила тебя немного по-другому, но общую идею ты уловил. Я хихикаю, когда он впивается пальцами в мои ребра, щекоча меня, пока держит в своих объятиях заложницей.

– Иди, предложи им еды. Но знай, если кто-нибудь из мужчин поднимет на тебя руку, я без колебаний убью их.

– И должна ли девушка поднять на тебя руку?

– Она заслуживает награды за то, что была такой смелой.

– Я говорил о себе.

– Я тоже. Затем он улыбается, что редкость для Шестого, поскольку в большинстве случаев его лицо озабоченно нахмурено, и я пользуюсь возможностью снова поцеловать его, прежде чем выйти из пещеры.

Трое новоприбывших сидят вокруг костра, отделенные от нескольких настороженных охранников, в то время как их друг отдыхает в палатке Хесейи, под ее присмотром на ночь. Хватая три миски тушеного мяса из горшка, оставшегося от ужина ранее вечером, я пересекаю лагерь и останавливаюсь перед ними. Альфа и самка, кажется, колеблются, уставившись в бульон, но не в состоянии принять его. Молодой самец рядом с ними гораздо более нетерпелив, хватая предложенную еду, но он останавливается на полпути ко рту, разглядывая своих товарищей рядом с ним.

– Если бы я планировала вас отравить, я бы не потратил впустую три превосходных тарелки тушеного мяса, – говорю я, снова подталкивая к ним еду.

– Требуется много, чтобы накормить эту команду.

Самец берет свою миску первым, опрокидывая ее обратно. Он кивает в сторону младшей девочки, и она принимает свою миску, также опрокидывая ее обратно.

Яростно защищает ее. В каком-то смысле он напоминает мне Шестого.

– Вы сбежали из Калико. Я сажусь на один из множества доступных камней рядом с ними и поднимаю руки, чтобы согреть ладони у огня.

– Ты тоже, – говорит девушка, прежде чем опрокинуть свою миску обратно. В замешательстве, которое, должно быть, написано на моем лице, она смотрит в свою миску.

– Я видела, как твой Альфа вынес тебя до того, как двери закрылись.

– Ты была там той ночью?

– Они забрали моего Альфу. Мы спрятались возле водопада к северу оттуда. Они выследили нас.

Мои глаза бросаются на ленту, все еще прикрепленную к горлу светловолосого Альфы, похожую на ту, которую папа снял шесть лет назад с Шестого. К сожалению, у меня больше нет ключа.

– Как вам вообще удалось сбежать? Они превратились в крепость после того, как я ушла.

Она дергает головой, и я поворачиваюсь, чтобы увидеть Кенни, пристально смотрящего на нее с другого конца костра.

– Он помог нам. Заглушил компьютеры, чтобы мы остались незамеченными.

– Вот как была убита его девушка.

– Роз была моим лучшим другом. Сестрой. Я бы никогда не причинила ей вреда. Ее челюсть сдвигается, когда она подтягивает колени, обхватывая их руками.

– Оглядываясь назад, я бы заняла ее место.

Комментарий привлекает внимание Альфы рядом с ней, который хмурится, прежде чем бросить свою миску на землю.

– Человек, о котором ты говорил, запертый в больнице, он не сбежал с тобой?

– Он так и сделал. Его схватили через несколько дней после этого. Теперь это она смотрит на Кенни в ответ.

– Я не сомневаюсь, что он привел их к нам.

Я снова замечаю ошейник рабов на горле Альфы.

– Итак, он помог тебе, а затем послал за тобой Легион. Как же тогда тебе удалось избежать поимки?

– Кадмус. Сжав губы, она бросает быстрый взгляд на мужчину рядом с ней. – Он убил солдат Легиона, а я убил доктора Тимса. Но все равно, Валдиса забрали у меня. В ее глазах блестят слезы, и я улавливаю, как подрагивает ее горло, когда она сглатывает.

– Мы последовали за ними обратно в Калико, и я видела, как ты и твой Альфа сбежали, прежде чем двери закрылись.

Услышав, как с ее губ слетает воспоминание, я возвращаюсь к тем мучительным моментам, и мой желудок сжимается при мысли об этом. Как ужасно, должно быть, было видеть того, кого она любила, навсегда запертым внутри.

– Мне жаль. Я не могу представить, какую боль ты, должно быть, перенесла.

– Ты не можешь. В ее глазах горит огонь, который я слишком хорошо помню с той ночи, когда была уверена, что Шестой погиб. Ночной Легион пришел за ним, и мне сообщили, что он сгорел в огне.

– Кажется, никто не понимает моей боли. Ты смотришь на меня как на сумасшедшую, но что, если бы это был твой Альфа? Что, если бы он был запечатан в том месте?

– Мне снятся кошмары именно об этом. В них я не знаю, что делать. Возможно, ничем не отличаюсь от тебя. Раздраженно я смотрю на Кенни и обратно. —

Итак, вы надеялись, что он откроет двери.

– Я потратила два месяца на поиски. Надеялась. Молилась. Кажется, каждый раз все сводится к одному и тому же. Мир создан для того, чтобы брать, а не отдавать.

Она звучит как гораздо более молодая версия меня. Измученная любовью, циничная к ее силе. Мне не нужно спрашивать ее, думала ли она о возможности того, что он уже мертв. Я предполагаю, что она не сделала ничего, кроме агонии из-за этого.

Крик эхом разносится по лагерю, привлекая мое внимание к группе палаток за костром. Нахмурившись, я вскакиваю на ноги, ожидая услышать его снова.

Это звучит, как и прежде, мучительный женский вопль, в котором слышны нотки голоса Мары.

– Извините, я на минутку. Я мчусь через лагерь к ее палатке, откидываю полог и нахожу ее лежащей на кровати из одеял, корчащейся и потеющей в тусклом свете фонаря. Красное окрашивает ткань ее одежды и белые пятна на ее одеялах.

Хасея сидит рядом с ней, и в тот момент, когда она замечает меня, она подталкивает меня к Маре.

– Держи ее!

Я делаю, как сказано, падаю на колени рядом со своей подругой и кладу руку ей на грудь, когда она выгибается и выгибается подо мной.

– Мара, успокойся, – шепчу я, проводя свободной рукой по ее влажному лбу.

– Все в порядке.

– Возможно, нет. Мрачный тон голоса Хасейи пробегает у меня по спине, и я поворачиваюсь, чтобы увидеть, как она смотрит вниз на живот женщины.

– Этот ребенок внутри нее должен появиться.

Широко раскрыв глаза, я качаю головой, мысленно расшифровывая смысл ее слов.

–Это… это слишком рано.

– Она умрет, если я этого не сделаю.

Я не могу заставить себя спросить, как. Есть только один способ, которым она могла бы произвести этого ребенка на свет до того, как он будет готов. Я не уверена, что могу постичь такую жестокость, не говоря уже о том, чтобы сидеть в стороне и наблюдать.

– В моей палатке мне нужно, чтобы ты собрала ягоды можжевельника.

– Ты бы убила ребенка?

– Я намерена вызвать роды.

– Это… это убьет его. Поверь мне в этом.

– Вы должны довериться мне в этом. Ее глаза непреклонны, и при крике агонии, который срывается с губ Мары, я поднимаюсь на ноги и выхожу к ее палатке.

Шестой догоняет меня, подстраиваясь под мои быстрые шаги.

– Что происходит?

– Хесейя хочет вызвать роды.

– Все в порядке?

– Я не знаю. Все, что мы можем сделать, это подождать и посмотреть на данный момент. Часть меня отвечает на его вопрос, но другая часть меня готовит его к реалиям родов и его ограниченной роли, когда дело доходит до моих собственных родов. Помимо комфорта, он мало что может сделать, когда осложнения возникают из ниоткуда.

Он кивает, хмурясь, как всегда, и позволяет мне продолжать.

Несколько ящиков стоят штабелями, в них хранятся сыворотки и травы, которые она использует для исцеления. Альфа, которого застрелили ранее, лежит на куче одеял рядом с ними, тяжело дыша во сне, а напротив него стоят банки с различными растениями и ягодами, упакованные в открытый ящик. Я поднимаю каждую банку, читая их название, и натыкаюсь на две. В одной из них масло под названием savin – Juniperus sabina, а в другой ягоды, просто называемые можжевеловыми.

В чем, черт возьми, разница?

Не зная, что взять, я хватаю оба и мчусь обратно к палатке Мары.

– Их две! Дрожащими руками я передаю можжевельник Хасее, которая принимает ягоды.

– Масло уничтожит плод, – говорит она, откладывая его в сторону.

– А ягоды? Они не вызывают кровотечение у ребенка?

– Если принимать на ранних сроках беременности и употреблять в больших дозах, я полагаю, они могли бы. Она опрокидывает банку на ладонь, собирая небольшую горсть ягод.

– Я … Однажды я потеряла из-за них ребенка. Обычно я бы в этом не призналась. На самом деле, единственный, кому я рассказала, – Шестой, но меня переполняет чувство срочности. Я не могу позволить ей скормить эти ягоды Маре.

– У меня везде была кровь.

– Тебе пришлось бы съесть их довольно много, чтобы сильно истечь кровью. Объясняя это, она собирает полотенца и кладет их вокруг ягодиц Мары и между ее ног.

– Подвергалась ли ты воздействию чего-либо еще до этого?

Мои мысли возвращаются к тому дню и предыдущей ночи. Единственное, что необычно, что приходит на ум, – это инъекции, которые папа сделал мне, чтобы помочь сбежать. Альфа-феромоны.

– Теперь держи ее. Хесея вырывает меня из моих мыслей. Обхватив Мару рукой, я удерживаю ее неподвижно, когда Хасея поднимает голову.

–Съешь это, Мара. Если ты хочешь спасти себя и своего ребенка.

Разражаясь рыданиями, Мара дрожит в моих объятиях, и ее челюсть дрожит, когда она открывает его для ягод, которые Хасея кладет ей в рот. Лицо Мары морщится, как будто откусила от горького плода. Чувствую, как кислый привкус разливается у меня по языку, и в то же время вспоминаю полное облегчение от того, что в тот день нашла еду в пустыне.

В наступившей тишине мой пульс замедляется, и я опускаю ближайшую тряпку в ожидающую меня миску с прохладной водой. Вытирая лоб Мары, я наблюдаю, как она поднимает на меня глаза, отяжелевшие от усталости.

– Рен? С моей малышкой все будет в порядке? Ее губы дрожат от вопроса, и я пользуюсь возможностью отвести взгляд, слезы в моих глазах слишком красноречиво говорят о беспокойстве, которое я испытываю за нее.

Глядя на Хесайю у ее ног, я замечаю пот, блестящий на ее коже, и сосредоточенный, решительный взгляд, от которого на лице пожилой женщины прорезаются многочисленные морщины.

Возвращая свое внимание к Маре, я заставляю себя улыбнуться и нежно вытираю ей лоб.

– Ты в хороших руках, Мара.

Не успели слова слететь с моих губ, как ее глаза расширились от ужаса, и она снова выгнулась дугой.

– О, нет! Хесайя бормочет слова на своем родном языке и кладет одну руку на живот Мары, другую – между бедер бьющейся в агонии женщины, где из нее вытекает кровь. Я и раньше была свидетелем родов, но никогда не видел столько крови.

– Mара! Я чувствую, как ее тело содрогается подо мной, и наблюдаю, как ее глаза закатываются, а из уголка рта сочится кровь.

Хныканье вырывается у Хесайи, когда она вытягивает руки, поддерживая слишком маленького младенца, покрытого кровью, все еще прикрепленного к пуповине. Мальчик. Руки акушерки дрожат, ее глаза расширяются от шока, когда она смотрит вниз, между бедер Мары.

– Он мертв? Конечно, она делала это достаточно часто, чтобы были осложнения и кровотечения. Я никогда не принимала роды, но даже я вижу, что у нее, возможно, произошел разрыв плаценты.

– Возьми его, – шепчет она, и, бросив быстрый взгляд на Мару, чьи расфокусированные глаза и бледнеющая кожа говорят мне, что она не в состоянии держать своего новорожденного сына, я это делаю.

Дрожащими руками я прижимаю его к своей груди, где он лежит крошечный и уязвимый.

Хесайя поднимает то, что, как я предполагаю, является разорванной в клочья плацентой. Снаружи на ней находятся два маленьких луковичных мешочка, которые, по-видимому, содержат еще два плода, как будто прикрепленных к первому. Оба деформированные, с ненормально изогнутыми конечностями и удлиненными головами.

– Я… никогда в жизни не видел ничего подобного!

Наблюдая за корчащимися двумя плодами, я замечаю отсутствие движения в своих руках и сосредотачиваюсь на слишком неподвижной груди новорожденного.

–Хесайя, ребенок не дышит. Я не думаю, что он дышит!

Она отводит его назад, массируя его грудь, и, кажется, выполняет с ним упражнение «рот в рот». Руки, покрытые кровью, я снова обращаю свое внимание на Мару, замечая, что она замерла, ее лицо бледнее, чем раньше, глаза закрыты, как будто она спит.

– Mара? Провожу рукой по ее лбу, оставляя там струйку крови, и когда я встряхиваю ее, она не двигается. – Mара?

Сдерживая истерику, жаждущую вырваться на свободу, я нащупываю пульс.

Ничего.

– Mара! Положив голову ей на грудь, я прислушиваюсь к биению сердца.

Тишина.

Подобно Хесайе с младенцем, я выполняю те же самые массажи грудной клетки, которым научил меня папа, когда я жила с ним, давая ей подышать воздухом в промежутках между ними.

Ничего.

Несколько минут я пытаюсь вернуть свою подругу к жизни, но мои усилия оказываются тщетными, ее судьба написана на холодной синеве ее губ и пустом взгляде.

– Она потеряла слишком много крови, – говорит Хесайя, кладя руку мне на плечо.

– Она умерла.

– Почему? Почему ты дала ей ягоды? Почему ты это сделала!

– Ее убили не ягоды, дитя. У нее пошла кровь до того, как их дали. Она приподнимает плаценту, еще больше обнажая два прикрепленных, недоразвитых плода, пульсирующих жизнью.

– Что бы это ни было, это неестественно.

Я провожу рукой по собственному животу, паника нарастает внутри меня при виде этого.

– Уходи, Рен. Хесейя вытирает слезы рукавом рубашки.

– Ты не должна быть здесь.

Окидывая взглядом все это жуткое зрелище, я замечаю безжизненного ребенка, которого она положила рядом с Марой, и рыдание сдавливает мою грудь.

– Уходи.

На трясущихся ногах я поднимаюсь на ноги, и когда я выхожу из палатки, там собралась толпа. Прохладный воздух вызывает головокружительный порыв к мучительному жару, тлеющему внутри меня, готовому вспыхнуть.

– Рен! Шестой делает шаг ко мне, и в тот момент, когда его руки обнимают меня, я падаю.

ГЛАВА 11

КАЛИ

Отделяясь от толпы, собравшейся у одной из палаток, я наблюдаю, как женщина, с которой я разговаривал ранее, по имени Рен, выходит вся в крови. В ее глазах то, что я предполагаю как ужас, широко раскрытые и расфокусированные, когда она прижимает руки к груди, все ее тело заметно дрожит.

– Я… никогда не видела ничего подобного. Она… истекала кровью. Так много крови. И ребенок. Их трое. Цепочка бессвязности срывается с ее губ, пока она смотрит в никуда.

– Неоформленные зародыши… в… мешочках, прикрепленных снаружи.

Ее слова задевают знакомую струну, и я оглядываюсь туда, где Кадмус ждет меня у костра, покуривая сигарету. Я слышала о бесчисленных женщинах, теряющих детей в акушерском отделении в Калико, что и побудило меня вообще включиться в проект Альфа. Они модифицировали меня, чтобы приспособить к беременностям, которые мои сверстницы не могли выносить.

– Она была… оплодотворена Альфой?

Глаза женщины поднимаются на меня, брови взволнованно приподнимаются.

– Да.

– Однако, это не тема проекта Альфа».»

– Я не знала. Откуда мне знать?

– Ей раньше брили голову?

– Да.

– Тогда она была обычной группой.

– Что это значит? О чем ты говоришь? Отчаяние в ее голосе странно, учитывая, что женщина, по-видимому, не пережила родов.

– Только женщины, назначенные в проект «Альфа», способны выносить ребенка Альфы.

Женщина бросает взгляд на Альфу рядом с ней, и, если я не ошибаюсь, она дрожит еще сильнее.

– Ты полна дерьма, – говорит Альфа, отталкивая ее от меня.

Рен высвобождается и подходит ближе, побуждая меня отступить. Краем глаза я замечаю Кадмуса, поднимающегося на ноги.

– Что случилось с теми, из общей группы?

Непрошеные воспоминания проскальзывают в моей голове, о почти ангельском выражении лица Брайани, когда она лежала без сознания на каталке, пока я не чувствую руку Рена на своем плече, вытаскивающую меня из этих видений.

– Насколько я знаю, все они погибли.

С ее губ срывается поток воздуха, а грудь поднимается и опускается, как будто внутри нарастает страдание.

– О, Боже.

– Рен, не слушай это. Пожалуйста.

– Я говорю вам правду. Моя сестра была в общей группе. В коме, когда они использовали ее тело для оплодотворения. У нее тоже не было модификаций для вынашивания, даже под постоянным наблюдением.

Запустив руки в волосы, Рен переключает свое внимание обратно на меня.

– А ты? Ты была Альфа-проектом?

– Да. Меня водили в лабораторию несколько раз в неделю. Переносили болезненные процедуры. И все это в надежде, что я в конце концов забеременею.

В глазах женщины блестят слезы, и когда она кладет руки на живот, я понимаю, почему она задает мне так много вопросов.

– Ты ждешь ребенка. Мои глаза перебегают с нее на Альфу, который отводит свой пристальный взгляд от моего.

– Мне жаль.

Униженная, я отворачиваюсь от нее, но оглядываюсь на крепкую хватку за мою руку.

– Кто-нибудь выжил? Дети? спрашивает она, и слезы текут по ее щекам.

– Я не уверена. Я знаю, что младенцев держали в водной суспензии, но я не уверена, выжили они или умерли.

– Когда ты говоришь, что тебя модифицировали. Это была операция? Она вытирает слезы с глаз, которые скользят по мне, как будто она ищет физические доказательства моих изменений.

– Отчасти, да. Наряду с инъекциями.

– Инъекции? Какого рода инъекции?

– Альфа. Я не знаю, кем они были в точности, но, по-видимому, это проходит через меня. Это позволяет им распознавать мой запах.

Отведя от меня пристальный взгляд, она явно пытается скрыть свою панику, но быстрый подъем и опадение ее груди выдают ее.

– Я не имела в виду … Прости. Я не знала, что ты… Меня пронзает раскаяние, которое я подавляю, боясь вырваться наружу эмоциями. Я недостаточно знаю этих людей, чтобы рассказать о своих слабостях. Кое-что я узнала, приехав в Калико много лет назад.

Обнимая ее, Альфа смотрит на меня в ответ таким взглядом, который говорит мне, что я для него никто. Что он раздавил бы меня на куски ради этой женщины, и я перевожу взгляд на Кадмуса, у которого такой же взгляд, когда он смотрит, как Альфа уходит.

Прерывисто выдыхая, я возвращаюсь к нему, и мы занимаем наши места у огня.

– Мы должны кое-что придумать. Хватайте Кенни и убирайтесь отсюда к чертовой матери, шепчу я.

– Мне не нравится, как этот другой Альфа смотрит на нас. Как будто мы враги.

– Я без колебаний убью его. Он мотает головой в сторону толпы, все еще сгрудившейся снаружи палатки.

– О чем были крики?

– Одна из их женщин была оплодотворена Альфой. Обычная группа. Не Альфа.

– Это прискорбно. Его глаз прищуривается, когда он затягивается сигаретным дымом.

– Кадмус…. У нее, по-видимому, было больше одного ребенка. Двое были прикреплены к плаценте. Она описала их как недоразвитые зародыши.

Он смотрит вдаль, выглядя одновременно задумчивым и обеспокоенным, нахмуренные брови говорят мне, что мои слова вернули его в темное место в его голове.

– Это то, что ты видел в туннелях, не так ли?

– Я не знаю, было ли это реальностью или галлюцинацией. Если бы я просто видел все это у себя в голове. Он трет висок, и это напоминает мне о том, что с Кадмусом нужно быть осторожнее. Было несколько раз, когда он впадал в один из своих припадков, говорил глупости и набрасывался на Титуса.

Проблема в том, что Титуса нет рядом, чтобы остановить его.

– Все в порядке. Давай просто оставим это на время.

– Женщина, которую я видел… та, которая была похожа на тебя… она рассказала мне об исцелении. Его брови хмурятся, глаза смотрят куда-то мимо меня, как будто он что-то видит, концентрируясь на этом.

– Образцы. Она продолжала умолять меня спасти ее.

– Образцы из туннелей? Я все больше и больше начинаю думать, что эти галлюцинации были созданы, чтобы сыграть на его влечении ко мне и заставить его искать лекарство с некоторым энтузиазмом. Методы манипулирования сознанием, которые использовали врачи из Калико, чтобы добиться от испытуемых того, чего они хотели.

– Это то, что она имела в виду?

– Я не знаю. Ты … Я имею в виду, она плакала. Тянулась ко мне. Умоляла меня спасти ее. Найти лекарство.

– Ты никогда раньше не говорил об исцелении, Кадмус. Ты уверен, что она сказала именно это?

– Да. Я забыл эту часть. Пока ты не упомянула о прикрепленных вещах. Именно тогда эти безликие твари пришли за мной. Они знали, что я планировал что-то украсть.

Я помню историю, которую он рассказал у водопада, об этих существах, окружающих его, которые начинают относиться к нему с подозрением.

– Это лекарство… оно может быть полезно повстанцам. Самка Альфы беременна. Она тоже не Альфа-субъект.

Когда его глаза снова находят меня, они ясны, в них нет того безумного взгляда, который я видела несколько раз раньше, когда обсуждала с ним эту тему.

– Как неудачно для нее. Его взгляд опускается на мой живот, в нем та же тоска, что и тогда, когда он впервые заговорил о женщине из туннелей, когда он выразил желание оплодотворить меня, и я подтягиваю колени, чтобы отвлечь его взгляд.

– Если только женщина из твоих воспоминаний не права, и лекарство существует где-то под больницей.

Расправив плечи, он перестает пялиться и щелчком выбрасывает сигарету в костер.

– Возможно, стоит вскрыть печать на той больнице.

– Возможно, это стоит риска, чтобы спасти ее и нерожденного ребенка. Я не осмеливаюсь выдавить улыбку, опасаясь, что мои надежды могут быть слишком велики.

Возможно, стоит спасти Валдиса.