Грешные клятвы (ЛП)

Текст добавлен: 6 декабря 2025, 09:00

Текст книги "Грешные клятвы (ЛП)"

Автор книги: Кения Райт

Жанры:

Эротика и секс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Назад к карточке книги

Глава 8

Тихая боль

Моник

Я обхватила себя руками и медленно отступила от кровати:

– Ч-что?.. К-как такое вообще возможно?

Лео все так же стоял у окна и покачал головой:

– Вернись. Ты хотела узнать правду, вот она, перед тобой.

– Но…

– Вернись к альбому, Моник.

– Эта фотография… – я вздрогнула, сделала шаг вперед. – Как?

– Там все ясно. Перелистай альбом. – Его голос был едва слышен за грохотом моего сердца. – Давай, Моник.

Я подошла к потертому, кожаному альбому. Фотография все еще лежала на первом развороте и никуда не исчезла.

Я глубоко вдохнула и снова посмотрела на изображение.

Мама… Но… как?!

Волна горя накрыла меня с головой, такая сильная, что казалось, она смоет все.

Там, на фоне ярких красок сада «Цветка лотоса», сидела моя мама. Ее обычно сияющая энергия была потушена жестокой хваткой рака.

Я почти точно знала, когда это было снято.

Она была лысой, химиотерапия забрала волосы, но не дух.

Слезы хлынули из глаз.

Мамочка…

На ней было теплое одеяло. На губах – слабая, но настоящая улыбка.

Но еще больше меня поразило другое… Рядом с ней сидела Цзин – мать Лэя, жена Лео. Женщина, о которой я до этого знала лишь по рассказам.

Ее рука была бережно обнята вокруг моей матери.

Я прошептала:

– Н-но как?.. Это же невозможно…

– Посмотри им в глаза, – раздался за спиной голос Лео.

Я смахнула слезы, прищурилась, заставляя себя сосредоточиться на бледных лицах с фотографии.

И тогда я увидела это.

Любовь.

Так много любви.

Именно это я увидела, когда всмотрелась в их глаза.

Они действительно заботились друг о друге.

Обе улыбались в камеру. И в этих улыбках, в том, как они сидели рядом, было столько тепла, столько близости… связь, о которой я даже не подозревала.

Я отступила, от альбома, от кровати.

Слезы снова потекли по щекам.

И что мне теперь с этим делать?..

Какие бы ответы ни ждали впереди, жизнь уже никогда не будет прежней.

Я совершенно не была готова к этой фотографии.

Честно говоря, казалось, что некая сила прошла сквозь комнату, снесла все на своем пути и вышибла воздух из моих легких.

Мои руки сами собой прижались к животу, сжали ткань футболки – будто я пыталась удержать себя в целости, не дать боли прорваться наружу.

Мама, как же мне тебя не хватает…

Я не справилась. Тело само согнулось, мир сузился до одной точки – острой, невыносимой боли.

Мама… ты была на Востоке? Как, черт возьми, это вообще произошло? Когда? И почему ты мне ничего не сказала?..

Против всякой логики я снова подошла к кровати и села рядом с альбомом:

– К-кто сделал эту… фотографию?

– Я, – спокойно ответил Лео.

– Мама была в этом саду.

– Была.

Я посмотрела на него:

– Сколько раз она сюда приезжала?

– Один.

– Зачем?

– Ей было очень тяжело из-за того, что она потеряла сознание на выпускном у одной из твоих сестер.

– У Джо.

– Цзин привезла ее сюда, чтобы развеять, – сказал Лео.

– Это не укладывается в голове, – покачала я головой. – Мы всегда были рядом с ней. Кто-то из нас – всегда.

– Посмотри альбом.

Я повысила голос:

– Как твоя жена вообще знала мою мать?!

– Посмотри альбом.

Выдохнув, уже не споря, я снова склонилась над альбомом.

Нет. Он что-то мутит. Газлайтит меня. Это все… не может быть правдой.

Страница за страницей я начала перелистывать, руки дрожали, пока пальцы касались гладких листов.

И на каждом, воспоминание, о котором я даже не знала. Мама и Цзин в парке, кормят голубей. Среди толпы на фестивале, едят сладкую вату. На пляже в широких шляпах, обе – с огромными, искренними улыбками.

Каждая фотография раскрывала что-то новое в их отношениях.

– Да что за нахрен?! – я ускорилась, листая дальше. – Когда она вообще успевала все это делать?!

– Последние четыре месяца ее жизни… твоя мама отказалась от химиотерапии, – тихо сказал Лео.

Я резко подняла на него глаза:

– Нет. Это неправда. Джо постоянно возила ее в гребаную больницу. У мамы начались проблемы с почками, ей делали диализ. И Джо всегда отвозила ее туда…

– Но… Джо когда-нибудь заходила с ней на процедуры?

Я моргнула:

– Я… не знаю. Я тогда устроилась на вторую работу. Я… я думала, что заходила.

Он нахмурился:

– Вторую работу, в стрип-клубе.

– Да. Давай без этого, ладно? Почему мама должна была отказаться от лечения?

– Она приняла тяжелое решение, прекратить все процедуры.

– Нет, блядь. Она бы так не поступила. – Я вытерла слезы. – Это же… это все равно что… как… самоубийство. Она знала, что должна бороться. Ради нас… ради девчонок…

Лео отвернулся к окну:

– Моя жена пыталась ее переубедить. Цзин предлагала оплатить лечение, но твоя мама сказала, что и так уже взяла у нас слишком много.

– Откуда ты вообще знаешь мою мать? – голос у меня дрогнул.

Он бросил взгляд через плечо:

– Я не был с ней близко знаком, Моник.

– А Цзин? Откуда она ее знала? И только не говори мне снова листать этот ебаный альбом. – Я вздрогнула. – Он… он просто разбивает мне сердце.

Впервые за все время Лео выглядел по-настоящему неуютно. Вздохнув, он полностью повернулся ко мне:

– Будучи Хозяйкой Горы, моя жена посвятила свою жизнь помощи другим. Детские дома, благотворительные фонды, два госпиталя, один здесь, на Востоке, другой в Глори, городе, где мы когда-то жили.

Я приоткрыла рот:

– Мама действительно записалась в какую-то программу помощи, для онкобольных с низким доходом, чтобы частично покрывали счета за лечение…

Лео кивнул:

– Вот так моя жена и познакомилась с твоей мамой. Цзин часто приезжала в больницу, чтобы навещать тяжело больных. Она заходила в палаты, в которые даже врачи заходили с трудом… Там, где умирали дети. Где женщины, как твоя мать, доживали последние дни.

Мой голос стал почти шепотом:

– И они… подружились во время одного из таких визитов?

– Да. Я не знаю как и почему, но каждую неделю, в определенные дни, Цзин обязательно просила вертолет, чтобы навестить твою мать в госпитале. Она говорила, что это – самая важная часть ее недели. Может, мама что-то сказала ей в тот первый раз… Я не знаю. Но Цзин говорила, что твоя мама была смешной. И рассказывала лучшие шутки, даже несмотря на то, что… умирала.

Я вернула страницы на самое начало, к той самой первой фотографии.

– Моник, ты должна понять… – тихо проговорил Лео. – Она призналась Цзин, что невыносимо переносит тошноту, усталость, постоянные инфекции… для нее все это стало слишком.

Но… она не сказала об этом мне.

– Она также думала, что… если ее не станет, твой отец наконец возьмет на себя ответственность. Она переживала за тебя…

– Я справлялась! – выдохнула я, резко.

– Она считала, что тебе нужно вернуться в колледж…

– Я, блядь, справлялась! – Я закрыла лицо руками и разрыдалась. – Какого черта?!

Мам… Ты должна была думать о себе! А не с ума сходить из-за меня! Ты могла быть здесь! Могла жить!

Я убрала руки, смахнула слезы тыльной стороной ладоней.

Лео молчал. Он просто стоял рядом и смотрел, не вмешиваясь, не давя. В его глазах было сочувствие. Но не жалость.

И за это… я была ему благодарна.

– М-мамочка… – всхлипнула я и провела пальцами по ее улыбающемуся лицу на фото. – Почему ты не сказала мне? Почему решила, что должна пройти все это одна?

– Она была не одна, Моник. С ней была Цзин, – тихо сказал Лео.

Я всхлипнула снова.

И за это… тоже была благодарна.

– Она не хотела, чтобы ты волновалась.

Раздраженно я зажмурилась.

Спустя минуту почувствовала, как тяжелая рука Лео легла мне на плечо.

– Я понимаю, что это тяжело слышать. Но твоя мама думала, что поступает правильно. Ради тебя.

Я открыла глаза.

Сердце сжалось еще сильнее, когда я снова дотронулась до фотографии, обвела пальцем очертания маминых черт.

Почему ты мне не сказала?..

На заднем плане снимка – тот самый сад, вся его красота запечатлена в каждом лепестке.

Я точно знала, что как только выйду отсюда, то пойду прямо туда. Просто сяду в том месте… С надеждой, что смогу хоть на секунду… почувствовать тебя рядом, мам…

Утонув в этом горе, я уже не различала, где боль, а где путаница, только вопросы, нескончаемые, навязчивые.

Я прочистила горло:

– То есть… мама отказалась от лечения, и потом что? К-как я вообще оказалась втянута в эту вашу схему с Хозяйкой Горы?

– Это потребует объяснений, – спокойно сказал Лео.

Я пожала плечами:

– Я отсюда не уйду, пока не узнаю все.

Глава 9

Планы гения

Моник

– Хорошо, Моник. – Лео провел рукой по волосам, на лице отразилась такая тоска, что у меня сжалось сердце. – Цзин решила вывозить твою маму на прогулки в период ее лечения. Вертолет все время был наготове, он отвозил их туда-сюда. Они гуляли по паркам, ездили на пляж, в музеи, на концерты… даже в парк аттракционов заглянули.

Я не удержалась и улыбнулась:

– Это… хорошо.

– Моя жена очень любила твою маму. Она хотела, чтобы последние дни ее жизни были наполнены счастьем и приключениями, а не больничными стенами и страданием.

Я снова взглянула на альбом и принялась перелистывать страницы. Пальцы едва касались фотографий.

К своему изумлению, я наткнулась на фотографию, где мама несется на американских горках, раскинув руки в воздухе, и на ее изможденном лице, чистейший восторг, полный жизни крик радости.

Я одновременно смеялась и плакала, даже не подозревая, что такое вообще возможно.

Мама…

На следующем снимке она была на пляже. Вместе с Цзин они лепили какой-то жалкий замок из песка. И все равно, по их лицам было видно, они смеются от души. Этот смех будто слышался даже через фотографию.

– Вот это да… – дрожащая нижняя губа предательски выдала эмоции.

Лео болезненно поморщился, глядя на снимок, и кивнул в сторону края фотографии:

– А это кто, Моник?

Я наклонилась вперед.

Там, в нескольких шагах от наших матерей, стоял Лэй. Он уткнулся в телефон, одетый в дизайнерский синий костюм, до нелепого неуместный на пляже.

Лео тяжело выдохнул и отвернулся от фотографии.

– Иногда Цзин буквально заставляла его сопровождать их. Она считала, что Лэй слишком много работает. Это как раз тот день на пляже, она надеялась, что он хоть ненадолго расслабится.

– Но Лэй никогда не выходит из режима Хозяина Горы, – закончила я за него, уже понимая, как у них все устроено.

Сквозь новую волну слез я рассмеялась. На этом абсурдном снимке было что-то настолько нереальное, что иначе и не отреагировать.

Лэй был рядом с моей мамой и даже не знал. Господи боже.

Мы с Лео замолкли. Я продолжала перелистывать страницы альбома. Там были еще фотографии, одна за другой, каждая запечатлела моменты жизни и радости мамы и Цзин.

Наконец, я добралась до конца.

На последнем фото не было ни мамы, ни Цзин.

Вместо этого – мы. Я и мои сестры. Все в черном. У могилы мамы.

На заднем плане – родные и друзья, уже расходятся. А мы стоим. Смотрим, как опускают гроб в землю. . . сломленные.

Тин-Тин сжала мою руку.

Хлоя едва держалась на ногах.

Джо в огромных черных очках, пряча заплаканные глаза, стояла с руками в карманах своего черного костюма.

К тому моменту мы уже успели проклясть отца.

И я до сих пор помню ту секунду до боли отчетливо, потому что… часть меня тогда правда хотела прыгнуть в эту яму следом за мамой. Потому что мне было страшно до усрачки. Страшно остаться одной. Страшно брать на себя заботу о сестрах.

Я не знала, справлюсь ли. Не знала, не испорчу ли им жизнь.

Воспоминание ударило с такой силой, что я едва не согнулась пополам.

Глядя на снимок, я схватилась за грудь. Боль того дня снова сжала легкие.

– Она должна была нам сказать, – выдохнула я, едва слышно. – Мы могли бы… могли бы…

Слова застряли в горле, горе сдавило его так сильно, что я не могла дышать.

В голове одна за другой всплывали мысли о том, что могло бы быть. Может… мы могли бы разделить с ней ту радость. Могли бы держать ее за руку, когда она отправлялась в эти маленькие приключения. Могли бы построить свои собственные воспоминания – на пляже, в парке аттракционов, где угодно.

Но она решила оставить нас в неведении.

И эта мысль вызвала новую волну слез – горячих, неконтролируемых, стекающих по щекам. Потому что, в конце концов… я знала.

Все, что я только что думала, это была хуйня. Полная хуйня.

Мы бы заставили тебя пройти лечение. Если не чувством вины, то спорами. Я с Джо закатили бы такую ссору, что ты бы сдалась. Вот почему ты нам ничего не сказала, мам. Ты знала, что мы не примем твоего выбора.

Я задержала взгляд на последнем снимке еще на секунду, а потом тихо закрыла альбом.

– Кто сделал это фото?

– Цзин.

– Она была на похоронах…

– Издалека. Она не знала, стоит ли подходить. Твоя мама боялась, что ты будешь с ней груба… из-за того, что твой отец изменил ей с китаянкой.

– Я и правда… немного с предвзятостью тогда относилась.

– Это не была предвзятость. Просто гнев, направленный не туда. Поверь, я понимаю это гораздо лучше, чем ты думаешь, – тяжело выдохнул Лео. – Через день после похорон Цзин перевела вам деньги, оформив это как часть нашей программы.

Я приоткрыла рот, не веря услышанному:

– Н-нам действительно пришел чек...

– Она приказала людям дяди Сонга следить за вами издалека. Верила, что твой отец возьмет на себя заботу. Молилась об этом каждую ночь.

Я стиснула зубы.

На лице Лео проступила ярость.

– Как ты и сама знаешь, он так и не помог. И из-за этого моя жена очень переживала. Сильно переживала.

Черт… и все это происходило у нас прямо под носом.

Лео продолжил:

– Цзин впала в депрессию. Постоянная тревога, бессонные ночи. Из-за этого я пошел к твоему отцу и провел с ним… напряженный разговор. Я дал ему деньги. Он должен был отнести их вам.

Меня пронзила печаль.

– Он, скорее всего, отнес их в казино.

– Так и было, – кивнул Лео. – Тогда я поговорил с Кенни Дином и сказал, чтобы его люди держали твоего отца подальше от их заведения.

Постепенно пазл начал складываться.

– Сноу не стал бы слушать отца.

– Не стал бы, – подтвердил Лео. – Поэтому я поговорил с ним лично.

– Но когда я рассказывала тебе о них, ты сделал вид, будто не знаешь, кто это.

– Потому что к тому моменту мой план уже запустился. Понимаешь, Моник… чего ты, похоже, не улавливаешь, так это… – Лео сжал и разжал кулаки. – Я был уверен, что твой ебаный отец причинил столько боли моей нежной жене, что…

– У нее случился сердечный приступ.

– Она была настолько мягкой и доброй… моим ангелом.

У меня задрожали руки.

– То есть… ты бы убил моего отца в любом случае? Неважно, что он сделал с деньгами? Хоть бы и принес их обратно из казино?

Жестокая улыбка расползлась по лицу Лео.

– Моник, это я подстроил так, чтобы он взял ту сумку с деньгами.

– Что? – выдохнула я.

– После смерти Цзин я начал готовиться к собственной, – сказал Лео, засунув руки в карманы и окинув взглядом спальню. – Но я знал, что Восток не выдержит моего ухода. Башка Лэя была глубоко в заднице у Шанель. Если бы я исчез, «Вороны Убийцы» немедленно захватили бы все, либо дергая Лэя за ниточки, либо начав тайную войну.

На самом деле… у меня был надежный источник. Он сообщил, что Ромео и Шанель уже десять лет как разрабатывали план, как захапать Восток после моей смерти. Медленно, осторожно, но все равно это был план.

– Блядь… – вырвалось у меня.

– До того как умереть, я должен был убрать Шанель. А значит, сначала нужно было убрать Ромео. В этом порядке. Уничтожить ее первой – бесполезно. Ромео слишком умен и слишком быстр на ответные удары. Он бы не стал тянуть. Он бы пришел за Востоком… – Лео тяжело вздохнул. – А тогда «Вороны Убийцы» нас бы разнесли. Я это нутром чувствую… Лэй бы не смог им противостоять. У него сердце слишком, мать его, большое.

Я моргнула.

– То есть… ты сначала убил Ромео?

– Ну… до него умер кто-то еще.

– Кто?

– Мужик по имени Джонни Капкейкс.

– И зачем ты это сделал?

– Я узнал, что он тайно действует против синдиката. Причем настолько глубоко, что мог втянуть в это Диму. А значит, и моего сына.

– Так… – я попыталась хоть как-то уложить все это в голове. – Ты начал план по устранению Джонни, потом Ромео, потом Шанель. Чтобы Восток стал сильнее.

– Да.

– Но тебе еще нужна была Хозяйка Горы. Потому что если ты мертв, а Шанель с Ромео тоже, то Лэй просто сядет в депрессии…

– Или вообще сведет счеты с жизнью из-за смерти Шанель.

Я снова моргнула.

– Ла-а-адно.

–Вот тут-то в плане и появилась ты. Лэю нужна была сильная, независимая женщина с огромным сердцем. Та, что посмотрит на всю его власть и деньги и не увидит в этом способ разбогатеть, а… испугается, – сказал Лео. – Ему нужна была женщина, которая знает, что такое потеря. Ты была идеальна.

Меня пробрало дрожью.

– Вот этого я и не понимаю. Когда ты решил втянуть меня в свой план?

– Ты торопишься.

– Ладно.

– Потерпи.

Я напряглась.

– Хорошо, я потерплю.

– После смерти твоей мамы, Цзин наблюдала, как ты берешь все в свои руки. Ей разрывала сердце эта картина… но она говорила о тебе так, будто ты была ее дочерью, – в глазах Лео выступила влага. Он отвернулся. – За ужином она говорила: «Мони сегодня охотилась за едой, Лео. Мы должны им помочь. Она слишком красивая, чтобы ходить по этим лесам одна…»

– О-она… называла меня Мони?

– Да.

– Мама меня так называла…

– Уверен, что да, – голос у Лео дрожал, он провел дрожащими пальцами по волосам. – Цзин все собиралась провернуть какой-то грандиозный план, чтобы привезти вас всех на Восток. Она верила, что ты и твои сестры смогли бы здесь по-настоящему расцвести, но…

– Но что?

Он начал мерить шагами комнату.

– Я сказал ей «нет». Мне казалось, это не вписывается в правила Востока. Никаких гостей. Есть устои. Это жизнь по определенным законам. Мы спорили… много. Часто.

Значит, мой отец был не единственным, кто разбил ей сердце.

Лео продолжал расхаживать, и от этого у меня все внутри сжималось.

– Я должен был согласиться. Мы должны были просто… перевезти вас сюда. Цзин была бы жива. Я же не идиот, понимаешь? Я это знаю. Знаю, черт возьми.

Я промолчала.

– А потом… Цзин умерла.

Я обхватила себя руками.

– И тогда… пока я планировал, кто должен умереть – я, Шанель, Ромео, я принял решение наконец-то поступить правильно по отношению к своей жене и привезти сюда тебя и твоих сестер. Но даже тогда я не думал, что ты станешь Хозяйкой Горы… нет… – Лео ускорил шаг.

Я начала мотать головой вслед за ним, следя, как он мечется туда-сюда.

Он резко остановился в центре комнаты.

– Вина. Кровь. Смерть. Холодные тела. Слишком много…

У меня все тело напряглось.

Тишина стала почти осязаемой. Он смотрел куда-то вдаль с пугающей сосредоточенностью.

Я не могла пошевелиться. Страх парализовал меня, мысли метались в голове, но тело словно замерло.

Потом он снова начал шагать по комнате.

– Я наблюдал за тобой достаточно долго, чтобы понять, что к тебе не подойти. Ты никому не доверяешь. Вечно занята. Работа. Сестры. Сон. Опять работа. – Он поднял палец в воздух. – Но каждый раз, когда возникали проблемы с твоим отцом, ты все бросала, чтобы с ними разобраться. Вот тогда я и понял, это мой шанс заставить тебя сдвинуться с места.

– Ты видел, как Сноу приходил ко мне из-за отцовских долгов в казино?

– Видел. Люди Сонга тоже. Мы все тогда хотели их убить, но… было рано. Шахматы – игра стратегии. Нужно уметь ждать.

Я переваривала все это и медленно встала с кровати.

– Так… ладно.

Он остановился и посмотрел на меня.

– Думай дальше, Моник. Теперь ты на Востоке. Вокруг тебя будут происходить такие же шахматные ходы. И ты обязана все просчитывать. Люди попытаются поставить тебя на свою доску. Но теперь ты моя дочь.

Против всякой логики, в груди что-то потеплело.

– А ты, – Лео смотрел на меня с дикой, фанатичной решимостью, – поставишь их на свою.

– Думай.

Я вспомнила тот день, когда Сноу ворвался ко мне в квартиру. Перемотала в памяти все заново.

Я не опустила винтовку, все так же направленнуюна Сноу.

– Что мой отец опять натворил?

– Вчера вечером он зашел в казино. Я пригласил его сыграть в блэкджек с крупными игроками., – сказал Сноу.

Я задрожала.

– Зачем ты это сделал? У него ведь нет денег.

– Он был пьян, – сказал Сноу. – И поставил на вас.

Я вскинула брови:

– В каком смысле, поставил на нас?

Датч усмехнулся:

– Он предложил тебя и твоих сестер в качестве залога.

– Он не мог так сделать. – Я покачала головой. – Мы ему не принадлежим.

– Ага. Мне все это показалось чертовски смешным, – Датч оглядел гостиную. – Я его никогда всерьез не воспринимал, но все равно дал сыграть..

Пазл начал сходиться.

Я уставилась на Лео:

– Ты был на той вип игре?

На его лице медленно появилась дьявольская ухмылка:

– Хорошо соображаешь. Да, мы с Сонгом там были.

– Семьдесят пять тысяч в сумке… это были твои деньги?

– Конечно мои.

Черт возьми…

Теперь уже я начала метаться по комнате, не в силах стоять на месте.

– Так мой отец сам додумался предложить нас в залог? Или это ты как-то… подкинул ему эту идею?

– Возможно, слегка подтолкнул. Такие, как твой отец и Сноу… стоит им услышать намек, и они уже уверены, что сами до этого додумались, – Лео скрестил руки на груди и наблюдал за мной, как хищник, обучающий детеныша первой охоте.

– Думай глубже. Ты начала с игры. А теперь вспомни, что было прямо перед этим.

– Он пришел пьяный… – губы предательски дрогнули. – Это ты его напоил?

– Это сделал Йонг.

– Йонг?.. Тот самый, про которого Джо говорила, что он обожает Тупака и ездит на Cadillac?

– Он самый. Йонг и привел твоего отца на ту игру.

– То есть Йонг тоже был за столом для випов?

Лео кивнул.

Меня передернуло. Я отступила на шаг:

– И как ты мог быть уверен, что отец возьмет ту сумку?

– Еще до того, как они туда приехали, Йонг сказал ему это сделать. Пообещал, что у него есть связи, и он все устроит, прикроет, если что.

Я покачала головой, в голосе дрожала ярость:

– Какого хрена вообще?!

– Он сам себя в это втянул…

– Не совсем…

– После смерти твоей матери он должен был заботиться о вас всех. Моя жена была бы жива, если бы он хоть что-то сделал, – лицо Лео перекосилось от ненависти, как будто он был готов убить моего отца еще раз. – Еще раньше, когда она боролась с раком, он должен был быть рядом. Поддержать. Если бы он это сделал, она бы, может, и не сломалась.

– Мы… мы не можем знать этого точно…

– Она сдалась, потому что у нее было разбито сердце.

– Не говори так…

– Моя жена в это верила.

Во мне больше не осталось слез.

Во взгляде Лео поселилась сама смерть.

– Твой отец был пиявкой. Он высасывал из всего надежду и жизнь. Жалкое подобие мужчины. У него было четыре прекрасные дочери. Все умные. Все сильные. Все умеющие любить. А он, сука, бросил их в той облезлой, дырявой квартире выживать как получится.

Он склонил голову набок.

– Знаешь, когда я понял, что именно ты должна стать Хозяйкой Горы?

Сердце заныло так, будто в него воткнули нож.

– Н-нет…

– Все эти дни я за тобой наблюдал. Каждый гребаный день я приезжал в Глори один и просто следил. Сначала, как ты идешь с фабрики курятины. Потом, как забираешь сестер из школы. Потом, как отвозишь их обратно, даже не поев. И сразу мчишься переодеваться, чтобы ночью вкалывать в этом ублюдском клубе, где к тебе липнут мужики. А ты стоишь, зубы сжаты, но не сгибаешься. Собираешь чаевые на больных ногах.

Потом, бегом домой. Спишь три часа, максимум четыре. Подрываешься. Готовишь сестрам завтрак. Проверяешь домашку. Собираешь их, везешь в школу. И обратно, снова на фабрику.

Я не знала, что, блядь, сказать.

Я просто смотрела на него в полном шоке.

Ни разу, ни одного раза, я не заметила, что Лео за мной следит. Но я и не могла. Я была слишком уставшей. Слишком, мать его, занятой, сражалась с бесконечными счетами.

Он скрестил руки на груди.

– Я попросил своих сестер найти Хозяйку Горы.

– Тетя Сьюзи и тетя Мин?

– Да. Они обошли весь Восток. Искали, искали… но так и не нашли никого, кто бы им подошел, – лицо Лео немного смягчилось. – Тогда я сказал им поехать в Глори. Посмотреть на тебя.

У меня глаза полезли на лоб.

– Они сказали, что ты им понравилась. Но не были уверены, клюнет ли Лэй. А я знал, клюнет, – Лео утвердительно кивнул. – Лэй – сын своего отца. И пусть он тогда был одержим Шанель, если бы рядом с ним появилась женщина с добротой, что была у его матери… С ее силой, любовью, теплом и тем, что могло бы его по-настоящему исцелить… он бы сразу захотел ее. Даже если сам не понял бы, почему.

Тетушки тоже были в доле…

– Если бы ты приехала на Восток, твой отец тут же попытался бы сунуться следом, – Лео ткнул пальцем в воздух. – А этот ублюдок не имеет права даже ступать сюда.

Я отвернулась.

– Что за мужик трахает других, пока у жены рак? Что за ублюдок бросает старшую дочь, чтобы она пожертвовала своей жизнью, тянула на себе остальных детей?! Чтобы она выматывалась, уставала, жила впроголодь и даже горевать толком не могла?! – голос Лео сорвался на крик. – Это не мужик! Вообще не мужик!!

Меня затрясло.

Он замолчал. Несколько секунд в комнате висела тишина. Потом он заговорил тише, почти спокойно:

– Все, кого я убил в этом году, заслужили смерть.

Эти слова, жесткие, беспощадные, ударили в меня с такой ясностью, что разом смели остатки моих сомнений.

Я снова посмотрела на него, поймала его суровый, прямой взгляд.

– Ты ведь все просчитал. Знал, что если Сноу тронет моих сестер, я мигом рвану в Чайна-таун искать отца. Без колебаний. Я бы стояла у его дома раньше, чем он бы успел подняться по лестнице.

– Всегда на себя все берет. Всегда держит все под контролем. Именно так Цзин тебя описывала, – сказал Лео и грустно улыбнулся. – И ты не подвела, Моник.

– Обед…

– Был запланирован заранее. Столик на двоих мы забронировали за три месяца до того дня.

Значит, ресторан с самого начала ждал нас.

Я тихо выдохнула:

– Деревянный крестик?

– Сонг еще до всей этой мясорубки сказал Чену выдать мне маячок. Это было частью плана. Мы понимали: если хотим, чтобы Лэй начал двигаться, у него должен быть способ меня отследить.

– И тебе нужен был способ, чтобы он встретился со мной.

– И он тоже не подвел.

Я с трудом сглотнула и снова села на край кровати.

– Но как ты понял… что мы влюбимся?

– Цзин была уверена, что ты идеально подходишь Лэю. Она знала нашего сына лучше, чем я… – голос Лео дрогнул. – Я просто верил. В Бога и в свою жену. Больше ни во что.

Одна слеза скатилась по его щеке. Он быстро стер ее рукой.

– Но вот чего я не учел… так это Дака.

В голове загудело от всего, что он только что выложил.

– Я не смог бы убить собственного племянника. Поэтому снова пришлось положиться на Бога… и на то, что мы с Сонгом правильно воспитали своих сыновей, – Лео потер подбородок. – Думаю, если Дак увидит, что Лэй по-настоящему тебя любит, он отступит. Хотя… я почти уверен, что он уже отступил.

– И…

Лео приподнял брови:

– И?

Моя нижняя губа задрожала.

– Ты правда веришь, что твой сын… любит меня?

Он тихо, мрачно рассмеялся:

– Моник, в тот момент, когда он надел на тебя наручники, я понял, что он влюблен.

– Ты… ты знал про наручники?

– У меня глаза повсюду, – спокойно сказал Лео.

Я взяла фотоальбом и прижала к груди.

– Можно я его оставлю?

– Теперь он твой и Лэя. Расскажи моим внукам об их бабушках. Пусть это будет история любви, без осуждения, без границ. Пусть станет легендой.