Текст книги "Капля красивого яда (ЛП)"

Автор книги: Келси Клейтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

– Знаешь, чего я не могу понять? – Я отвлеклась от игры, чтобы посмотреть на нее. – Что происходит между тобой и Кэмом?

Она закатывает глаза, затем кивает головой в сторону льда. – Парня только что отправили на борт.

– Не-а. Не сработает, – говорю я. – Почему ты мне не рассказываешь?

– Потому что нечего рассказывать. – Она пожимает плечами. – Он выбил все дерьмо из Айзека за то, что тот сделал со мной. Это заслуживает определенного уровня моего уважения.

Обычно я могу читать Мали как открытую книгу. Она не очень хорошо умеет скрывать свои чувства. По крайней мере, не от меня. И не похоже, чтобы она была хоть сколько-нибудь правдива. И я хочу сказать, я понимаю. То, что Кэм сделал для Мали, заслужило даже мое уважение.

Поэтому я оставляю эту тему и возвращаюсь к игре.

Вскоре Хэйс получает шайбу и отрывается от соперника. Все зрители на ногах, кричат, ведь остались только он и вратарь. А когда он забрасывает шайбу прямо в угол ворот, все просто сходят с ума.

Вся команда празднует, столпившись вокруг Хейса, но как только он освобождается от них, то сразу же подбегает ко мне и делает мне приветствие обеими руками, несмотря на то, что нас разделяет стекло. Он делал это каждый раз, когда забивал сегодня, и вот уже третий. Сейчас я уже могу сказать, что он это сам придумал, и, честно говоря, мне это нравится.

Мали хмыкает, и когда я оборачиваюсь к ней, она кивает в сторону компании «зайчиков с шайбой», которые были неравнодушны к Хейсу. Наверное, они думали, что у них с ним есть шанс или что-то в этом роде. Я оглядываюсь и вижу, что они смотрят на меня, просто потому что завидуют. Я помахала им рукой.

Ладно, возможно, я солгала. Возможно, это самая лучшая часть.

– Должна признать, – говорит Мали, когда я снова сажусь. – Я не ожидала, что он будет таким милым с тобой. Я не думала, что в нем это есть.

– Я все еще не понимаю, как это произошло, – говорит Монти. – Насколько я помню, у тебя было разбито сердце, и ты была опустошена.

Я пожимаю плечами. – Наверное, наш разрыв показал ему, что для него действительно имеет значение.

Монти поджимает губы и поглаживает подбородок. – Так что... в каком-то смысле... можно сказать, что это меня надо благодарить за ваши отношения.

– Ооо, – воркует Мали, глядя на него. – Это рискованная игра. Скажи это Хейсу.

Я бросаю на нее мрачный взгляд. – Что это? Посмотрим, сколько обвинений в нападении мы сможем собрать за лето?

Она дуется. – Ты никогда не даешь мне повеселиться.

Усмехаясь, я игриво закатываю глаза, и звучит сигнал, означающий конец игры. Мы выигрываем со счетом 4:0, и Лукас делает свой пятый шатаут в сезоне. Все ребята встают в очередь на рукопожатие и говорят: «Хорошая игра» другой команде, прежде чем покинуть лед. Я подхожу к перилам, чтобы встретить их там.

Кэм бьет меня кулаком, когда проходит мимо, но когда Хэйс уходит со льда, я перегибаюсь через перила, и он подтягивается, чтобы поцеловать меня. Когда он собирается уходить, Лукас выходит следом.

– Эй, дай-ка я тоже попробую.

Не знаю, думал ли он, что Хейс его не слышит, или ему действительно хочется умереть, но ничто не сравнится с тем, как Хейс оборачивается, чтобы посмотреть на него.

– Знаешь, сегодня ты сделал много отличных сэйвов, – говорит он ему. – Но если ты не отвалишь от моей девушки, то никто не помешает мне засунуть мою клюшку тебе в задницу.

Лукас вздрагивает и поднимает на меня глаза. – Ты действительно находишь это привлекательным? Вся эта история с тем, что он – собственнический мудак?

Мой взгляд встречается со взглядом Хейса, и я прикусываю губу. – Нет ничего из того, что он делает, что не было бы привлекательным.

Вы когда-нибудь делали шаг назад и просто смотрели на своего мужчину, размышляя о том, как мне чертовски повезло? Действительно давали себе время заценить его так же, как во время первого свидания? Хейсу всегда удавалось растопить меня одним лишь взглядом, но я не думаю, что есть что-то более сексуальное, чем наблюдать за его работой в баре.

Парни, у которых есть деньги, чтобы угощать вас вином и ужином, – это здорово, но те, кто не боится испачкать свои руки, – это те, кто вам нужны. Именно они будут трахать вас до трех часов ночи, когда вы будете настолько измождены оргазмами, что едва сможете двигаться.

Я смотрю, как напрягаются мышцы Хейса, когда он забивает гвозди в древесину. По его спине стекают бисеринки пота, поблескивая в свете, проникающем через окно. Судя по всему, возведение стены требует больших усилий, так что это был лишь вопрос времени, когда он снимет рубашку – но, черт возьми, я не жалуюсь.

Мали садится рядом со мной на пол, когда я прислоняюсь спиной к стене.

– У тебя немного... – Она показывает на уголок своего рта.

У меня этого нет, и мне даже не нужно проверять. – Если бы это было так, разве ты могла бы меня винить? Посмотри на него.

Она наклоняет голову и хмыкает. – Да, ты моя девочка, но я не буду трахать глазами твоего парня.

Даже если бы она это сделала, это и близко не было бы похоже на реальность. Хейс точно знает, где нужно прикоснуться и как нужно двигаться, чтобы я почувствовала, что все мое тело в экстазе. Как будто каждый дюйм моего тела – это его личная страна чудес, и он не хочет ничего другого, как потеряться в ней. Потеряться во мне.

Я корчусь, когда моя киска отчаянно сжимается, и когда я начинаю тихонько скулить, Мали смеется. – Как ты за одно лето превратилась из девственницы в сексуальную маньячку – для меня загадка.

– Ты поймешь, если почувствуешь, что он может делать своим языком, – говорю я ей, не отрывая взгляда от Эйча.

Словно прочитав мои мысли, он смотрит на меня и ухмыляется. – Ты собираешься просто сидеть и смотреть?

– Угу, – говорю я, кивая.

Он звонко смеется, убирает молоток обратно на пояс с инструментами, подходит и наклоняется передо мной. Я наблюдаю за тем, как он медленно окидывает меня взглядом, как будто набираясь сил. А когда они снова смотрят на меня, его зрачки расширяются.

– Это значит, что я буду наблюдать за тобой позже, – пробормотал он, прежде чем взять меня за подбородок и поцеловать.

Это так быстро, так легко, но к концу поцелуя у меня перехватывает дыхание.

– Отлично, – насмехается Мали. – Я завидую сексуальной жизни своей лучшей подруги. Это просто охренительно.

Мы с Хейсом оба засмеялись, и когда он встал и отошел, то подмигнул мне. Я настолько погружаюсь в него и во все, что он собой представляет, что даже не помню, что в комнате находится мой брат, пока его голос не разносится по ней эхом.

– Ладно, я смирился с этим, – он проводит пальцем между мной и Хейсом, – но проводить свой день за просмотром живого порно с вами двумя? Это не входит в список того дерьма, которое я хочу делать. – Все его внимание переключается на Хейса. – Эйч, надень чертову футболку.

– К черту, – возражает он. – Здесь жарко, как в аду.

Кэм хмурит брови. – Здесь жарко. – Он подходит к термостату, и у него отпадает челюсть. – Господи Иисусе. Кто установил температуру на восемьдесят девять градусов?

Мали смотрит на потолок, на стену, на пол – куда угодно, только не на Кэма, а я смотрю на нее так, словно она – герой, в котором я не знала, что мы нуждаемся.

– Я так сильно люблю тебя сейчас, что если бы я не была такой собственницей, я бы разрешила тебе одолжить Хейса, – говорю я, глядя на нее.

Она откидывает голову назад и смеется, как раз в тот момент, когда у Хейса начинает звонить телефон. Он достает его из кармана, и в его глазах появляется нервозность. Он смотрит на меня всего секунду, пытаясь изобразить, что ничего страшного не происходит, но затем выходит на улицу, чтобы ответить на звонок.

Какого черта?

Он никогда так не делал. Никогда не боялся отвечать на звонки рядом со мной. Даже когда мы встречались тайком. Не поймите меня неправильно, у меня нет причин не доверять ему. Это вполне может быть пустяком. Но что-то в этом настораживает и, похоже, не только меня.

– Что это было? – спрашивает меня Мали.

Мой взгляд останавливается на Хейсе, когда он подносит телефон к уху, но при этом смотрит в другую сторону, чтобы я не могла прочесть по его губам. – Я не знаю.

Я всегда говорила себе, что нужно доверять своей интуиции. Она никогда не ошибалась. Но сейчас я не могу понять, о чем именно она говорит. Я не думаю, что искренне верю в то, что Хейс когда-нибудь мне изменит, но, поскольку в течение следующих нескольких дней тайные телефонные звонки происходят все чаще, я не могу не задаваться этим вопросом.

Я пыталась расспросить его о них, но он только утверждает, что это что-то для бара. Что-то с бумагами или разрешениями. Но всем этим занимается Марк, и даже если бы это было так, я не вижу необходимости выносить это на улицу.

Он обсуждает с Кэмом различные варианты пола, выбирая между светлым деревом и темным, и тут снова происходит это. Он смотрит на него, говорит Кэму, что сейчас вернется, и выходит за дверь. Мой брат не выглядит обеспокоенным, но меня это задевает.

– Ты же не думаешь, что он изменяет? – У меня сердце замирает от одной этой мысли.

Мали хмыкает. – Я не думаю, детка. Вы же все время вместе.

– За исключением тех случаев, когда это не так. – Я смотрю на Кэма. – Он здесь весь день, когда я на работе, или он уходит?

Кэм фыркнул. – Ты спрашиваешь меня как своего брата или как его лучшего друга?

– Не может быть и того, и другого?

– Нет, – отвечает он. – Но все же, я думаю, что отвечу, независимо от этого. Если ты искренне веришь, что он изменяет, то это ваше личное дело. Но если ты думаешь, что я буду стоять в стороне, пока он изменяет моей сестре, то ты недостаточно внимательна.

Он прав. Кэм – самый заботливый человек из всех, кого я знаю, когда дело касается тех, кого он любит, и Хейс в том числе, но в его сознании есть две версии Хейса – тот, который его лучший друг, и тот, который встречается с его сестрой. Брат-защитник всегда победит лучшего друга.

– Хорошо, – вздыхаю я. – Тогда мой следующий вопрос. Я ему просто больше не нравлюсь?

Честно говоря, я не знаю, что было бы хуже. Я была бы опустошена в любом случае. Но Мали тут же качает головой.

– С тем, как он на тебя смотрит? – спрашивает она. – Ни за что.

Хейс возвращается, но останавливается, увидев, что мы с Мали смотрим на него. – Что-то не так?

Я качаю головой и отвожу взгляд, но Мали не из тех, кто держит язык за зубами, она скрещивает руки на груди. – Именно это я и пытаюсь выяснить.

– Хорошо, – нерешительно говорит Хейс. – Не хочешь ли ты рассказать мне, что это может быть?

Кэм раздраженно вздохнул. – Они хотят знать, изменяешь ли ты или тебе просто больше не нравится Лейкин.

– Чувак, – шиплю я.

Но мой брат только пожимает плечами. – Что? Здесь слишком много опасных инструментов, чтобы Мали раздумывала, убить его или нет.

Мой желудок завязывается узлом, и я даже не могу заставить себя посмотреть на Хейса. Я никогда не хотела быть такой девушкой. Той, которая не доверяет своему парню или не уверена в своих отношениях. Но когда Хейс медленно подходит ко мне и кладет руку мне на щеку, чтобы я посмотрела на него, я понимаю, что не могу избавиться от ощущения, что он в этом деле надолго, а не на время.

– Лей, – мягко говорит он. – У тебя есть я. Весь я. Навсегда.

Может быть, это честность в его голосе или то, как он смотрит мне в глаза, чтобы убедиться, что я его слышу, но мое дыхание выравнивается, а мысли успокаиваются. Больше никого нет. Ни для него. Ни для меня. Всегда будем только он и я.

– Я люблю тебя, – говорю я ему.

Он ухмыляется и наклоняется, чтобы поцеловать меня. – Я больше, чем просто люблю тебя.

Мали хмыкает, а Кэм бормочет что-то о том, что это дерьмо никогда не закончится, но мы двое просто остаемся рядом на мгновение – потерянные друг в друге, когда я нуждаюсь в этом больше всего.

Мои ноги качаются туда-сюда, когда я сижу на табуретке и ем мороженое, пока Кэм заставляет Мали помогать ему крепить новые листы гипсокартона на место. Обычно этим занимается Хейс, но его здесь нет. Он сказал, что утром ему нужно было о чем-то позаботиться, и он встретит меня в баре после. Это сразу же заставило меня забеспокоиться, как это бывает, когда он отказывается выпускать из поля зрения свой телефон, но потом я закрыла глаза и вспомнила, как в тот день, когда Кэм раскрыл мою неуверенность в себе, Хейс при каждом удобном случае демонстрировал мне свои чувства.

И вот так все мои тревоги рассеялись в воздухе.

– Этот кусок кривой, – говорю я, наблюдая за тем, как они пытаются держать его прямо.

Кэм поворачивается и смотрит на меня. – Это было бы не так, если бы кто-то нам помогал.

– Я помогаю, – говорю я ему. – Я помогаю тем, что говорю тебе, что он кривой.

Мали смеется, а мой брат выглядит так, будто раздумывает над тем, чтобы застрелить меня из гвоздодера, который он держит в руках. Но прежде чем он успевает полностью спланировать мое убийство, в дверь входит Хейс.

– Слава Богу, – ворчит Кэм. – Мне нужна твоя помощь. Лейкин бесполезна.

– Я контролирую! – возражаю я.

Его терпение определенно подвергается испытанию, так как его челюсть сжимается. – Ты не помогаешь!

Я надуваю нижнюю губу. – Оу, ты собираешься рассказать обо мне маме?

Хейс хмыкает и смотрит на Кэма. – Отдохни. Я помогу тебе, когда вернусь.

– Ты только что пришел, – хнычу я. – И куда ты теперь пойдешь?

Он ласково улыбается мне. – Не волнуйся, я возьму тебя с собой. Мне есть что тебе показать.

– Все готово? – спрашивает Кэм.

Мы с Мали говорим в унисон. – Что готово?

Но Хейс только кивает, протягивая мне руку. – Не беспокойся об этом. Пойдем.

Все время, пока я нахожусь в машине, я пытаюсь понять, куда он может меня везти. Для свидания еще слишком рано, если только мы не собираемся пообедать, но он не из тех, кто любит обедать. Кроме того, он сказал, что ему есть что мне показать.

– Скажи мне, пожалуйста, куда мы едем? – умоляю я. – Неизвестность меня убивает.

Он останавливается на красный свет светофора. – Нет. Вообще-то, мне нужно, чтобы ты закрыла глаза.

Вместо этого они сужаются до щелок. – Серьезно?

Но он улыбается мне так, что я превращаюсь в кашу, и я вздыхаю, закрывая глаза и прикрывая их руками. И когда я чувствую, как он накидывает мне на голову толстовку, я почти ощущаю, как ему это нравится.

– Не перегибаешь ли палку?

Он усмехается. – Как будто ты не собиралась подглядывать.

Ладно, может быть, он и прав, но кто бы не хотел? Он вел себя скрытно, а теперь он держит меня буквально с завязанными глазами в своем грузовике. В обычные дни у меня обычно не хватает терпения, но сейчас он испытывает его на прочность.

– Если ты хочешь, чтобы я занялась сексом втроем с девушкой, с которой ты тайком встречаешься, то этого никогда не произойдет, – ворчу я.

Его ответ вытекает сам собой, даже не требуя обдумывания. – Ничего страшного. У нее есть друзья, которые готовы.

Мои глаза распахиваются, но я вижу только толстовку. – Знаешь, это я начала шутить, но теперь мне это уже не кажется смешным.

Из его рта вырывается смех. – Хорошо.

Должно быть, мы были близко, потому что через несколько минут грузовик поворачивает и останавливается. Он выключает двигатель и говорит мне, чтобы я не двигалась, выпрыгивая из машины. Через мгновение моя дверь открывается, и он помогает мне выйти. Он снимает с меня толстовку, но закрывает глаза рукой.

– Я все еще не могу смотреть?

– Нет.

Хейс прижимает меня к себе, ведя нас по траве. Единственное, о чем я могу думать, это о пикнике или о каком-то невероятном виде, который он нашел, но ничего из этого не кажется мне подходящим. Когда мы останавливаемся, он прижимает меня к себе и убирает руки от моих глаз.

– Хорошо, теперь ты можешь смотреть.

Я моргаю, приспосабливаясь к свету, и тут замечаю, что мы стоим перед домом. Точнее, перед моим любимым домом из всех, что мы видели. И когда он достает из кармана ключ и показывает его мне, все встает на свои места.

– Ты купил его? – спрашиваю я в недоумении.

– Угу, – хмыкает он мне в ухо. – Хочешь войти?

Я быстро киваю. – Очень хочу.

Я не наивная. Я знаю, что это не мой дом. Это дом Хейса. Но есть что-то в том, что он выбрал для покупки мой любимый дом... что-то, что говорит мне о том, что он видит для нас то же будущее, что и я.

Мы поднимаемся по ступенькам и выходим на крыльцо, и я оглядываюсь по сторонам, так как начинает смеркаться. Он открывает входную дверь и жестом приглашает меня войти.

Это место так же прекрасно, как и в прошлый раз. Он не слишком большой, но в нем достаточно места, чтобы вырастить семью. И я так и представляю, как в холодные зимние дни я могу свернуться калачиком у камина и почитать книгу.

– Я так люблю это место, – говорю я ему.

Он улыбается, глядя на меня сверху вниз. – Я знаю, что любишь.

Мое сердце подпрыгивает от интенсивности его взгляда, но прежде чем я позволяю себе упасть в него, я краем глаза замечаю камин. Там, где раньше было пусто, теперь висят наши с Хейсом фотографии. Я подхожу ближе, чтобы получше рассмотреть.

Здесь есть фотография, которую Мали сделала перед концертом Томаса Ретта, и еще одна, которую я сделала утром после того, как мы вновь были вместе, – когда мы проснулись на нашем пляже и решили остаться вдвоем, слушая, как волны разбиваются о берег. Когда мы впервые увидели это место, я помню, как говорила о том, как красиво будет смотреться этот камин с несколькими рамками для фотографий.

– Ты слушал, – вздохнула я.

Он придвигается ко мне, проводит рукой по моей шее и поглаживает за ухом. – Я цепляюсь за каждое твое слово.

Весь воздух покидает мои легкие, я выгибаюсь и целую его. Все это похоже на сон. Я потратила годы на то, чтобы мысленно погрузиться во все, что он собой представляет, а теперь он здесь, обнимает меня и любит так, как я всегда надеялась. Как будто я нарисовала в своем воображении собственную маленькую сказку и воплотила ее в жизнь.

Отстранившись, я разрываю поцелуй и упираюсь головой в его грудь. Иногда я люблю его так сильно, что у меня кружится голова. Но он обнимает меня, целует в макушку и гладит по спине. Я могла бы провести здесь всю свою жизнь и ни на что не жаловаться.

В конце концов, мы отправляемся в остальную часть дома, обсуждая, что он мог бы сделать с каждой комнатой. У него нет гаража, где он мог бы работать с досками, но есть сарай на заднем дворе, который вполне подойдет. Он упоминает о том, что хочет превратить спальню на нижнем этаже в кабинет, чтобы было где хранить все документы для бара, и что он хочет покрасить каждую комнату в разные цвета.

Потому что белый – это скучно.

Я слушаю, высказываю свои соображения, когда они есть, пока, наконец, мы не заканчиваем разговор на кухне.

Честно говоря, это была одна из моих любимых комнат. В ней я так живо представляла себе, как мы вместе готовим ужин и смеемся, когда я дразню его за мытье посуды. Даже сейчас я вижу это. И мне это нужно больше, чем воздух, которым я дышу.

– Я не могу поверить, что это твой дом, – говорю я ему.

Он подходит ближе, и мои бедра оказываются прижатыми к острову.

– Поверь в это, детка. Это все мое. – Он наклоняется, чтобы поцеловать меня в шею. – И я планирую поклоняться твоему телу на каждом... гребаном... дюйме этого дома. Начиная прямо здесь.

Его рука скользит вверх по моим шортам и сдвигает трусики в сторону. Он сгибает пальцы и переходит прямо к моему клитору, натирая его круговыми движениями, словно его единственное намерение – заставить меня кончить как можно быстрее.

– Черт, – тихо стону я.

Он откидывает голову назад и смотрит на меня. – Мы не прячемся здесь, детка. В этом месте больше никого нет. Здесь только мы. И я хочу услышать твои крики.

Наслаждение нарастает внутри меня. От его слов, от ощущения его умелых пальцев, от того, как он наблюдает за мной. И когда моя голова откидывается назад, и я перестаю сдерживать себя, он ухмыляется.

– Вот так, – говорит он мне. – Вот это моя хорошая девочка.

Его руки перемещаются к моим бедрам, и он быстро раздевает меня, словно в отчаянии. Он обхватывает меня за талию и усаживает на остров. От ощущения холодного гранита я взвизгиваю, но тепло его взгляда согревает меня до такой степени, что мне становится все равно.

Он опускается на колени и закидывает мои ноги себе на плечи. – Посмотрим, насколько громкой ты можешь быть.

Он не дразнится, а сразу же ныряет в меня, вылизывая мою киску и посасывая клитор. Я откидываюсь назад и обхватываю себя руками, пока он так искусно пожирает меня, что я уже на пределе. Он вцепился в кожу на моих бедрах, притягивая меня ближе, как будто не может насытиться. Ему нужно все. Каждая частичка моего удовольствия принадлежит ему, и он не остановится, пока не получит ее.

Когда он вводит в меня два пальца, я перемещаю одну руку на его затылок и хватаю его за волосы. Он рычит в меня, а я притягиваю его ближе, позволяя звукам моих стонов заполнить комнату. Больше ничего не существует. Только он и я, и то, как он сосет мой клитор, пока я сижу на острове, на котором, как я представляла, мы готовим ужин.

Я не думаю, что он блефовал. Он действительно будет трахать меня на каждом дюйме этого дома, и от одной мысли об этом я сжимаю бедрами его голову. Это только еще больше подстегивает его. Его движения ускоряются, и пальцы находят внутри меня ту точку, от которой я вижу звезды.

– Отдай мне это, Лейкин, – требует он. – Кончи на мой язык, чтобы я мог зарыться в тебя поглубже.

Бесполезно даже пытаться отказать ему. Мое тело принадлежит ему, и он знает это лучше, чем что-либо другое. Все, что он хочет, он получает – в том числе и мой оргазм. Давление настолько сильное, что когда он в очередной раз присасывается к моему клитору и проникает пальцами в точку G, я выкрикиваю его имя и падаю обратно на стойку.

Он следует за моим телом, не отпуская ни на секунду, всасывая каждую частичку того, что я ему даю. И то, как он стонет от вкуса моего кайфа, – это самое сексуальное зрелище, которое я когда-либо видела.

В тот момент, когда мое тело расслабляется, он встает и окидывает меня взглядом, медленно спуская штаны. Он обхватывает свой член и проводит по нему рукой, наблюдая за мной.

– Ты просто мечта, – пробормотал он. – Я никогда не смогу насытиться тобой.

Моя грудь вздымается и опускается от тяжелого дыхания, когда он трет своим членом мой клитор. Я так чувствительна и так возбуждена от только что сотрясшего меня оргазма, что тут же начинаю извиваться. И когда я чувствую, как он начинает входить в меня, абсолютно голым, это заставляет меня хотеть его еще больше.

– Это нормально? – спрашивает он.

Я киваю. – Мне нужно почувствовать тебя. Всего тебя.

Его глаза темнеют, и он прикусывает губу, вжимаясь в меня своим членом.

Для этого нет слов. Невозможно объяснить, как потрясающе чувствовать его внутри себя. В воде – это одно, а здесь? Это сексуальный рай, мать его.

Мышцы Хейса напрягаются, и он закрывает глаза, поглощенный ощущениями. Это заставляет меня задуматься, и я не могу удержаться от вопроса.

– Ты никогда... – мой голос затихает, но он знает, о чем я спрашиваю.

Он смотрит на меня с той же откровенностью, что и в тот день на яхте. Когда мы оба были в центре свободного падения, которое никто из нас не мог отрицать.

– Только с тобой, – признается он. – Всегда только ты.

Черт. Что-то в осознании того, что я единственная, с кем он когда-либо был вот так, заставляет меня сжиматься вокруг него и использовать свои пятки на его заднице, чтобы втянуть его глубже. Это так сильно. Так мощно. Чувствуя, как он трахает меня с такой силой, я хочу, чтобы он всегда был глубоко внутри меня.

– Боже, это так приятно, – стону я. – Так чертовски хорошо.

Его челюсть отпадает, когда он выходит из меня, чтобы снова войти. – Ты моя, Лейкин. Эта киска. Это тело. Все мое.

– Все твое, – соглашаюсь я.

Он издает нечто среднее между хмыканьем и стоном. – Хорошая девочка. Иди сюда.

Просунув руку мне под спину, он помогает мне сесть и поднимает меня со стойки, все еще с членом внутри. Он прижимает меня к дверному проему на кухню, несколько раз входит в меня, а затем несет меня к лестнице. Он выходит из меня и ставит мои ноги на пол.

– Повернись, – приказывает он, и я делаю то, что мне велено. – Теперь наклонись и держись за перила.

Его ладонь скользит по моему позвоночнику, направляя меня в нужное положение, и он снова выстраивается у моего входа.

– Хочешь, чтобы я надел презерватив?

Я качаю головой. – Просто скажи мне прямо перед тем, как ты собираешься кончить.

Он скользит в меня, его руки обхватывают мою талию, и я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него. Он смотрит, как его член входит и выходит из моей киски. Когда-нибудь я даже попрошу его записать это, чтобы я могла увидеть, как это выглядит под таким углом.

Его движения становятся быстрее. Более жесткими. Его хватка крепнет, кончики пальцев впиваются в плоть на моих бедрах. И когда моя голова снова падает вперед, я понимаю, что мы стоим прямо перед большим окном гостиной.

– Эйч, – задыхаюсь я. – Здесь нет жалюзи. Кто-нибудь может нас увидеть.

Но, похоже, его это не волнует, и он впивается в меня.

– Пусть, – рычит он. – Пусть смотрят, как я заставляю все твое тело напрягаться, как ты выкрикиваешь мое имя, чтобы весь мир услышал. Я хочу, чтобы все знали, кому ты принадлежишь.

Он наклоняется вперед, проводит рукой по моей груди и начинает играть с моим клитором. С каждым круговым движением он входит и выходит из меня. Я настолько одержима ощущением каждого его дюйма, что уже через несколько мгновений я все ближе и ближе подхожу к краю. Давление снова нарастает, и Хейс это чувствует, потому что он гонится за ним.

Он добивается этого для нас обоих.

– Черт, – стонет он. – Я не хочу выходить. Я хочу заполнить тебя до отказа и смотреть, как моя сперма капает из твоей киски.

Боже, я тоже этого хочу. И это так чертовски заманчиво. Но я не принимаю противозачаточные средства, и никто из нас не готов к такой ответственности, которую влечет за собой этот риск.

– Не сегодня, – говорю я ему. – Сегодня я хочу, чтобы ты кончил мне в горло.

– Но я...

Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него. – Я знаю.

Он облизывает губы и усиливает давление на мой клитор, чтобы подтолкнуть меня к краю. Его член входит в меня как можно глубже, и я сжимаюсь вокруг него, позволяя ему ощутить мой оргазм вместе со мной – ничто не отделяет нас друг от друга.

Когда я уже начинаю опускаться, он входит в меня раз, два, три раза.

– Черт, – ругается он.

Он выходит из меня, и я кручусь на месте, падая на колени и открывая рот, чтобы он мог войти в меня. Я чувствую собственный вкус, когда он вколачивается в мое горло. Я задыхаюсь и сглатываю, и этого оказывается достаточно, чтобы он выплеснул все, что у него есть, мне в рот.

Я ласкаю его член, когда мои щеки впадают и я сглатываю. Его рука летит к перилам, крепко хватаясь за них. Я смотрю на него сквозь опущенные ресницы и делаю это снова, просто чтобы увидеть выражение сексуального блаженства на его лице. А после того, как я наконец-то высосала его дочиста, я резко отстраняюсь от него, и он с ухмылкой смотрит на меня.

– Ты невероятная, – говорит он, вытирая большим пальцем немного своей спермы с уголка моего рта. – Я так чертовски зависим от тебя.

Я улыбаюсь, потому что я тоже это чувствую. Каждый раз, когда он целует меня. Каждый раз, когда он произносит мое имя. Каждый раз, когда я даже смотрю на него. Он единственный мужчина, которого я когда-либо любила, и единственный, кого я когда-либо буду любить. Потому что такая зависимость – она остается навсегда. Она никогда не исчезает. От нее не избавиться. Нет никаких шансов остановиться.

Она бежит по моим венам и уничтожает меня изнутри.

14

Переезд из моей спальни в мамином доме вызывает горькую радость. С одной стороны, будет очень странно не жить в одном доме с мамой и сестрой. Не натыкаться друг на друга мимоходом или изредка ужинать вместе. Но с другой стороны, я не могу дождаться того времени, которое я смогу провести наедине с Лейкин.

С первой ночи, которую мы провели вместе, мне трудно заснуть без нее. Если у меня нет ее головы на груди или звука ее дыхания, убаюкивающего меня, я всю ночь ворочаюсь. К счастью, моя мама никогда не беспокоится, если она остается у меня ночевать. Но родители Лейкин? Мне приходится заводить будильник на пять утра, чтобы пробраться обратно в комнату Кэма.

И, конечно, потом я не могу снова заснуть, потому что ее нет в моих объятиях.

Кэм хватает последнюю коробку и относит ее к моему грузовику, пока я стою в дверях, глядя на пустую комнату. Моя мама подходит, чтобы встать рядом со мной, и я вижу, как она пытается не прослезиться.

– Знаешь, я горжусь тобой, – говорит она. – Было время, когда я сомневалась, но то, каким ты вырос, – это именно тот человек, которым, как я надеялась, ты станешь.

Я издаю звук отвращения. – Нам обязательно сейчас устраивать праздник рыданий?

Она поднимает на меня глаза, и мой фасад трещит по швам. Я улыбаюсь, обхватываю ее рукой и притягиваю к себе.

– Спасибо, мам, – говорю я ей. – За все.

Она прикрывает рот рукой, когда начинает плакать. – Теперь ты тот, кто превращает это в праздник рыданий.

Я усмехаюсь. – Ты начала это.

– О, мерзость, – говорит Девин, заворачивая за угол. – Вы двое ведете себя глупо. Извините, я ухожу.

– Иди сюда, – говорю я ей.

Она ворчит, но все равно делает это, и я прижимаю к себе двух самых важных женщин в моей жизни. Тот факт, что у них больше не будет мужчины в доме, сидит в глубине моего сознания, но я знаю, что у них все будет хорошо. Эти двое пугают меня до смерти. Если кто-то решит вломиться, это останется между ним и Богом.

– Не будь незнакомцем, – говорит мне моя мама.

Я фыркаю. – Я буду всего лишь в нескольких милях. Все будет так, как будто я никогда и не уезжал.

– Это угнетает, – поддразнивает Девин. – Я с нетерпением ждала, когда мне больше не придется видеть твою уродливую рожу.

Мои глаза закатываются. – Заткнись. Ты знаешь, что будешь скучать по мне.

Она пытается играть жестко, но я вижу ее насквозь, когда она начинает плакать. – Черт возьми, прекрасно. Я буду немного скучать по тебе.

Кэм кивает мне через входную дверь, и я знаю, что мы все готовы идти. Ребята возвращаются ко мне домой, чтобы помочь с разгрузкой, а Лейкин и Мали остались там, чтобы распаковать вещи и дождаться людей, доставляющих мою мебель. По-видимому, когда у тебя есть только спальня, тебе нужно купить много дерьма.

– Эй, – говорю я Девин, у меня появилась идея. – Ты сегодня занята?

Ее губы поджимаются, прежде чем она качает головой. – Нет, а что?

– Хочешь вернуться со мной в дом? – предлагаю я. – Лейкин и Мали там. Ты можешь потусоваться с ними.