Текст книги "Капля красивого яда (ЛП)"

Автор книги: Келси Клейтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

Он коротко кивает ей и поворачивается к нам. – Я прошу прощения. Я глубоко сожалею о вашей потере.

– Спасибо, – говорим мы с Мали в унисон.

Хейс кладет руку мне на поясницу. – Хочешь, я дам тебе минутку?

Мне нравится, что он всегда точно знает, что мне нужно. – Пожалуйста.

Он слегка улыбается мне и целует в макушку. – Мы с Кэмом встретимся с вами, девочки, у грузовика.

С этими словами они вдвоем уходят, и я, наконец, могу обнять маму Монти. Она и его отец были слишком заняты, когда мы приехали сюда, и я не хотела их беспокоить. Но мое сердце разрывается из-за женщины, стоящей передо мной.

– Миссис Роллинз, – говорю я печально, обнимая ее. – Мне так жаль.

Она делает глубокий вдох, и я чувствую каждую каплю боли, которую она испытывает. – О, Лейкин. Большое спасибо, что пришли.

– Конечно. Мы бы не пропустили это.

Отпуская меня, она так же крепко обнимает Мали. – Монти так много рассказывал о вас двоих. Он всегда говорил, какими замечательными друзьями вы были. Я знаю, он был бы признателен, если бы ты была здесь. Я просто не могу поверить, что его больше нет.

Слезы уже наворачиваются на мои глаза, когда Мали потирает руку. – Никто из нас не может. Я не думаю, что это действительно происходит для кого-то из нас.

Она сосредотачивает все свое внимание на Мали. – Мне так жаль, что ваше последнее общение не было хорошим. Я надеюсь, ты не винишь себя ни в чем из этого. Это не то, чего я хочу для тебя, милая.

Голова Мали опускается. – Я работаю над этим.

Миссис Роллинз понимающе кивает. – Что ж, я отпущу вас, девочки, но, пожалуйста, не будьте незнакомцами. Я была бы рада пригласить вас на ланч в ближайшее время. Поделитесь некоторыми историями о Монти. Но я пойму, если вас это не устраивает.

Я знаю, что не должна. У Хейса будет истерика, когда он узнает. Но Мали не единственная, кто винит себя, и если есть что-то, что я могу сделать, чтобы облегчить ее боль, я собираюсь это сделать.

– Это было бы здорово, – говорит ей Мали. – Я проверю свое расписание и дам тебе знать.

Она выглядит довольной этим ответом и поворачивается ко мне. – Мне тоже ожидать тебя, дорогая?

Я заставляю себя улыбнуться. – Вам подойдет ранний полдень в среду?

Глаза Мали расширяются, когда она поворачивает голову в мою сторону, но она быстро скрывает свое удивление, когда миссис Роллинз сияет.

– Это было бы фантастически. Я попрошу повара приготовить обед к часу дня.

– Идеально, – подтверждаю я.

Мы обе еще раз обнимаем ее, прощаясь, и в ту секунду, когда она уходит, Мали смотрит на меня так, словно я сошла с ума.

– Э-э, как ты думаешь, что Хейс скажет по этому поводу? Ты можешь справиться с этим прямо сейчас?

Я закатываю глаза. – Я должна, хорошо? Я просто делаю. И я не знаю, что собирается сказать Хейс, но об этом мне стоит беспокоиться.

Она кажется неуверенной, но не обращает на это внимания. – Хорошо. Я просто надеюсь, что ты знаешь, что делаешь.

Правда в том, что я не знаю. Я понятия не имею, что я делаю, но в последнее время в этом нет ничего нового. Я ничего не соображаю с тех пор, как полторы недели назад у Хейса был день рождения.

Но я знаю, что все равно собираюсь пообедать с мамой Монти.

Я многим ей обязана.

Проходят дни, и кажется, что ничего не становится лучше. Как бы я ни старалась вернуть свою жизнь в нормальное русло, я не могу. Я даже не знаю, что такое нормальная жизнь. Но в то время как я застряла в этом бесконечном кошмаре, все остальные, кажется, живут своей жизнью, как будто это просто еще один день. Даже Мали сумела взять себя в руки и жить дальше.

Так почему же я все еще так сломлена?

Хейс старается сохранять терпение и понимание, но я вижу, что он постепенно начинает раздражаться. Он не может понять, почему я не хочу просто отпустить это, как все остальные, а я не могу понять, как он может. Я ожидала, что он почувствует какое-то раскаяние. Сожаление о том, что произошло, потому что то, что это был несчастный случай, не освобождает его полностью от вины. Но ничего нет. Ни одной слезинки не было пролито по унесенной жизни.

Ссоры происходят все чаще и чаще, становясь частью нашей повседневной рутины. Он говорит, что я придираюсь, и, может быть, так оно и есть. Но я ничего не могу с собой поделать. В голове постоянный беспорядок, и я пытаюсь уцепиться за ту жизнь, которая у меня когда-то была, но я даже не уверена, что эта жизнь существует. И даже не уверена, что она вообще может существовать.

Сегодня утро среды, и я наконец заставляю себя рассказать Хейсу о том, что обедаю с мамой Монти. В последнюю минуту, я знаю, но я решила, что если он будет пытаться отговорить меня от этого, то так мне не придется выслушивать его долго. Он поднимается наверх и видит, что я одета, хотя знает, что сегодня у меня нет работы.

– Ты идешь со мной в бар, детка?

Ну, вот и все. – Нет. У меня есть планы до того, как мне придется быть на катке.

На самом деле он, кажется, доволен тем фактом, что я выхожу из дома, когда в этом нет необходимости, но я уверена, что это ненадолго. – О, да? Встречаешься с Мали?

– Нет. Мали сегодня работает. – Я делаю паузу. – Вообще-то я собираюсь пообедать с миссис Роллинз.

Все его движения прекращаются. – Миссис Роллинз? Как мама Монти, миссис Роллинз?

– Мм-хм. – Я стараюсь звучать как можно более беспечно.

Он поворачивается ко мне лицом, и я не уверена, хочет ли он кричать, плакать или паниковать. С другой стороны, это, вероятно, все три сразу. Он изо всех сил старается сохранить самообладание, медленно дыша.

– Ты уверена, что это хорошая идея? – Спрашивает он. – Давление от этого немного перебор, не так ли?

Я пожимаю плечами. – Возможно, но я уже сказала ей, что приду.

– И что? Притворись, что ты больна.

– О, чтобы она расстраивалась еще из-за чего-то в своей жизни прямо сейчас? Нет, спасибо.

Его пальцы заплетаются в волосы, и он дергает. – Что, если ты сломаешься, находясь там? В последнее время тебя вряд ли можно назвать стабильной. Что, если ты оступишься и скажешь что-то, что противоречит нашей истории? Как ты не видишь, какая это колоссально плохая идея?

С каждым его вопросом я становлюсь все злее. – Ты прекрати вести себя так, будто я какая-то гребаная девица в беде?

Он раздражается. – Ну, в последнее время ты не показала мне ничего другого. Лейкин, ты ничего не должна этой женщине.

– Разве это не так? – срываюсь я. – Ее сын мертв! Тело мальчика, которого она родила, любила и вырастила, прямо сейчас разлагается в океане! И это если оно вообще еще цело. Меньшее, что я могла бы сделать, это пообедать с ней и обменяться несколькими историями, чтобы она запомнила его.

Он ходит взад-вперед по комнате. – Мали знает об этом?

Этот вопрос задевает за живое. – Не делай этого. Не втягивай в это моего лучшего друга, как будто мне нужно разрешение от кого-то из вас, чтобы что-то сделать. Это просто гребаный обед, Эйч!

– Это гребаный риск, вот что это такое! – Его плечи опускаются, когда он смотрит на меня. – Зачем ты мучаешь себя из-за этого?

– Потому что один из нас должен! – кричу я.

Он тяжело выдыхает, качая головой. – Лейкин, я люблю тебя, но в последнее время не знаю, что с тобой делать. Я просто продолжаю пытаться и каждое утро молюсь Богу, чтобы тебе сегодня стало немного лучше. Я сделаю все возможное, чтобы вернуть девушку, которой ты была до того, как все это случилось, но проводить время с мамой Монти – это не выход.

– Нет, скорее всего, это не так. Я даже не думаю, что из этого есть выход.

– И что тогда? Ты так и будешь вечно несчастной? Пусть его смерть висит над головой, как черная туча, до конца жизни? Неужели ты не понимаешь, как это вредно для здоровья? Неужели ты думаешь, что он хотел бы этого?

Я пристально смотрю на него. – О, пожалуйста. Что ты знаешь о том, чего бы он хотел?

Он сидит на нашей кровати, обхватив голову руками. – Я не могу в это поверить. Он мертв, и он все еще создает нам гребаные проблемы. Таким ли будет наше будущее? Постоянно ссоримся из-за этого? Потому что, если это так, я могу понять, почему пятьдесят процентов всех браков заканчиваются разводом.

Ой, ладно. Бросать мне в лицо идею развода, пока я скорблю, – это нехорошо. Но если он хочет использовать слова как оружие, я могу бросить их в ответ. – Эй, это ты был тем, кто предлагал давай сделаем это официально.

– И я бы не променял это ни на что, черт возьми!

Усмехнувшись, я кладу руку на бедро. – Давай не будем обманывать себя здесь. Мы с тобой поженились по двум совершенно разным причинам. Я, потому что я была влюблена в тебя годами, а ты, потому что секс слишком хорош. Как Кэм назвал это? Киска по требованию?

Это удар ниже пояса, в котором, я знаю, нет правды, но он попадает точно в цель. Он встает и направляется ко мне, выглядя одновременно сердитым и обиженным. Я высоко держу голову, когда он стоит передо мной.

– Давай проясним одну вещь, – рычит он. – Есть много вещей, которые я готов терпеть, но ты подвергаешь сомнению мои чувства к тебе, и острая необходимость провести остаток моей жизни, просыпаясь рядом с тобой, не одна из них.

Мы двое стоим там, оба в ярости, но и оба так чертовски напуганы. И когда он, наконец, хватает меня сзади за шею и притягивает к себе для поцелуя, столь же отчаянного, сколь и грубого, я возвращаюсь ко всему, чем он является.

Мои руки хватаются за его футболку, пытаясь притянуть его как можно ближе, пока его язык переплетается с моим собственным. Он отводит меня назад, пока я не оказываюсь прижатой к стене, и засовывает руку мне за пояс. Никаких поддразниваний, поскольку его пальцы сразу же ложатся на мой клитор.

Я со стоном откидываю голову назад. Прошло слишком много времени с тех пор, как он был у меня таким. Слишком давно мы не позволяли друг другу забывать об окружающем мире и просто существовали в нашем собственном маленьком пузыре.

– Вот и все, детка, – тихо говорит он. – Ты моя хорошая девочка, не так ли?

– Да, – выдыхаю я.

Его губы прижимаются к моей шее, пока его пальцы творят свое волшебство. Может быть, это то, что нам было нужно – выместить наше разочарование друг на друге и испытать ту искру, которая у нас всегда была.

– Останься здесь, со мной, – говорит он мне. – Покажи мне, какой хорошей девочкой ты можешь быть. Давай ляжем в постель и останемся там на весь день.

Просто так, как будто на мою голову выливают ведро ледяной воды. Я хватаю его за запястье и вытаскиваю его руку из-под своих джинсов, отталкивая его. Он никогда не использовал секс как инструмент против меня, и я никогда не думала, что он это сделает, до этого момента.

И, судя по выражению его глаз, он знает, что облажался.

– Лейкин, – пытается он.

Но я показываю на него пальцем, когда он пытается шагнуть ко мне. – Не надо!

Моя кровь вскипает, когда я смотрю на него, и он выглядит совершенно побежденным, когда вздыхает. – Я просто пытаюсь защитить тебя.

Я фыркаю, не веря своим ушам. – Зачем? Ты сам это сказал. Пятьдесят процентов всех браков заканчиваются разводом.

С задней террасы дома родителей Монти открывается вид на большой двор с идеальным ландшафтным дизайном. С холма, на котором он стоит, виден океан. Помню, когда я впервые увидела этот вид, я подумала, как он прекрасен, но теперь я не могу смотреть на него дольше минуты.

– Так приятно тебя видеть, – говорит мне миссис Роллинз. – Как у тебя дела?

Я заставляю себя улыбнуться, зная, что ни за что не смогу сказать ей правду. – Со мной все было в порядке. Не очень, но я просто принимаю это изо дня в день. Как вы?

Она ставит свой чай на стол перед собой. – Это тяжело. Родителям не суждено пережить своих детей. Но я работаю над этим с консультантом по скорби. Я просто продолжаю говорить себе, что Монти хотел бы, чтобы я была счастлива.

– Он бы этого хотел, – соглашаюсь я с ней. – Как поживает мистер Роллинз? Тяжело ли он это воспринимает?

Она поджимает губы и отводит взгляд. – Они никогда не были по-настоящему близки, эти двое. И результаты расследования создают ему некоторые проблемы на работе. В связи с предстоящими выборами его оппоненты ухватились за это, утверждая, что он позволял нашему сыну пить с несовершеннолетними и управлять лодкой в состоянии алкогольного опьянения .

Отлично. Еще больше чувства вины, чтобы добавить к куче.

– Это ужасно. Ни в чем из этого не было его вины.

Она грустно улыбается. – Я знаю это, дорогая. Это знают все, кто имеет значение. Это был трагический несчастный случай и результат неправильного выбора со стороны Монти. Но ты знаешь, какой может быть политика.

Но в том-то и дело. Это было не исключительно результатом его неправильного выбора. Трагический несчастный случай, да. И, исходя из объяснения Хейса о том, что произошло, немного его собственной вины. Но это не полностью зависит от него.

Давление на меня сильное, и я начинаю понимать, почему Хейс и Мали так настаивали на том, что это плохая идея.

Становится немного легче, когда мы отворачиваемся от его смерти и переходим к более счастливым историям – например, о том, как он протащил свою пони в спальню, когда ему было десять, только для того, чтобы взбеситься, когда она начала гадить повсюду. Я рассказываю ей о том, как мы познакомились, потому что случайно споткнулась в клубе и пролила ему на лицо свой напиток. Я чувствовала себя ужасно, но он просто отшутился, а затем купил рубашку у парня рядом с ним в сто раз дороже, чем она стоила, и сразу после этого купил мне новый напиток.

– О боже мой, – смеется она. – Это так на него похоже.

– Он был джентльменом, – говорю я, улыбаясь воспоминаниям.

– Это меня не удивляет. Ты была такой особенной для него. Мали тоже, но особенно ты.

Мои брови хмурятся, когда я делаю глоток воды. – Я не уверена, что понимаю, что ты имеешь в виду.

Она слегка улыбается мне. – Это просто материнская интуиция. Ему нравилась Мали. Он всегда улыбался, когда говорил о ней. Но когда он говорил о тебе, я увидела в его глазах выражение, которого никогда раньше у него не видела. Как будто он был загипнотизирован каждой мелочью в тебе. Он действительно любил тебя, Лейкин.

У меня скручивает живот, и в груди возникает боль от ее слов. Хейс был прав. Все это время он продолжал говорить мне, что Монти хотел меня, а я ему не верила. И то, что Мали сказал мне той ночью, о том, что он проводил с ней время, только когда я была рядом, теперь имеет смысл.

Меня захлестывает целая гамма эмоций одновременно. Я в ярости за свою лучшую подругу, потому что это означает, что он использовал ее, чтобы иметь предлог оставаться рядом со мной. Что может быть лучше для того, чтобы убедиться, что ты видишь меня, чем встречаться с моим лучшим другом, верно? Но я также полна сожаления. Я не могу сосчитать количество споров, которые у нас с Хейсом были по этому поводу. Сколько раз я называла его помешанным за то, что он думал, что Монти смотрит на меня как на нечто большее, чем друга. Между тем, он попал в точку.

Все это время он думал, что это он не заслуживает меня, но на самом деле, это я не заслуживаю его.

Я обнимаю миссис Роллинз, пообещав, что вернусь совсем скоро, но это обещание я не уверена, что смогу выполнить. Узнав, что Хейс все время был прав насчет Монти и что он на самом деле использовал мою лучшую подругу, мне становится не по себе. Я вижу его в совершенно новом свете, и это его не красит.

Я выхожу к своей машине и, садясь в нее, отправляю сообщение Хейсу.

Привет. Ухожу с обеда. Просто хочу, чтобы ты знал, что я люблю тебя и сожалею о произошедшем ранее. Мы поговорим вечером.

Кладу телефон, завожу машину и собираюсь тронуться с места, когда он вибрирует. Я улыбаюсь про себя, думая, что это Хейс, но, открывая его, понимаю, что оно с заблокированного номера.

Насколько хорошо вы на самом деле знаете мужчину, за которым вы замужем, миссис Уайлдер?

К нему прилагается голосовая запись, и когда я нажимаю «Воспроизвести», все мое тело холодеет.

– Ты думаешь, я не захочу сам сделать грязную работу? Что мне не доставит удовольствия разбить твое лицо о бордюр? Не только у тебя есть связи, Роллинз. Я задушу тебя, и все будет выглядеть так, будто ты свалил куда-то на остров с человеком по имени Рамон.

Я чувствую, как мое сердце разрывается пополам. Хейс, которого я знаю, не тот, что на этой записи, но это его голос. Этого нельзя отрицать. И тихий голос в моей голове, напоминающий мне о всей ярости, которую он испытывал по отношению к Монти, – он громче, чем когда-либо.

Если раньше я думала, что сломалась, я даже не знаю, как это назвать. Хейс – моя опора. Любовь всего моего существования. И теперь я не знаю, что делать дальше. Они не дают вам инструкции о том, что делать, когда есть шанс, что ваш муж может быть убийцей. Но когда приходит другое сообщение, я понимаю, что все это может зависеть не только от меня.

Это только часть того, что у меня есть.

Мои большие пальцы летают по телефону, когда я набираю свой ответ.

Кто ты и чего ты хочешь?

Я хочу, чтобы он заплатил за то, что он сделал. Проверьте конверт под своим сиденьем для получения дальнейших инструкций.

27

Приходилось ли вам наблюдать, как любимый человек выходит из-под контроля? Чувствовали отчаяние от желания спасти его, но знали, что ничего не можете сделать? Это особый вид ада – каждый день надеяться и молиться, что они выкарабкаются, но не знать наверняка, что это произойдет".

Лейкин идет обедать с матерью Монти – это ход, которого я никак не ожидал. Я знаю, что у нее были тяжелые времена, но это кажется безрассудным и, не говоря уже о самобичевании. Чувство вины уже разрушает ее. Неужели ей нужно усугублять ситуацию, проводя там целый день?

Но сегодня утром послание было ясным.

Она уходила, независимо от того, нравилось мне это или нет.

К счастью, нет ничего лучше, чем немного ручного труда, чтобы выместить свое разочарование.

Я беру кусок гипсокартона из кучи и подставляю его, перенося к стене, на которую он должен лечь. Когда я выравниваю его и начинаю забивать гвоздь, я думаю о том, что сейчас делает Лейкин.

Все ли с ней в порядке?

Расстроена ли она?

Призрак Монти наблюдает за ней в ванной, как больной извращенец, которым он и был?

По комнате разносится звук трескающейся доски, и я закрываю глаза, откидывая голову назад. Ублюдок.

– Ладно, это третий лист, который ты сегодня повредил, – говорит мне Кэм. – С такой скоростью все стены будут сделаны из шпаклевки.

Я раздражаюсь. – Ну, может быть, если бы кто-то не прихватил гвоздодер...

Он посмеивается, подходит и заканчивает эту стену за меня. – Да, мы не будем этого делать. Проблема не в этом, и ты это знаешь. Что происходит?

– Я не знаю, – говорю я, проводя руками по лицу. – Лейкин просто... с ней много происходит прямо сейчас.

– Да, я заметил, – печально отвечает он. – Что она сейчас делает?

Часть меня рассматривает возможность вообще не говорить ему. Он будет так же зол, как и я. Даже Мали согласилась, что это плохая идея. Но теперь мой гнев утих, и все, что осталось, – это беспокойство.

Я делаю глубокий вдох, медленно выпуская его. – Сегодня на обед она встречается с мамой Монти.

У него отвисает челюсть. – Она что, потеряла свой чертов разум?

– Да, я не буду отвечать на этот вопрос.

Он оглядывается вокруг, качая головой, пытаясь понять ее. Но удачи. Я пытался сделать это последние пару недель. Все идет не очень хорошо.

– Я беспокоюсь о ней, Эйч, – говорит он мне.

Я сижу на стремянке. – Да. Я тоже.

На мгновение становится тихо, мы оба думаем об одном и том же. Я надеялся, что она вернется к тому, какой была до этого, в те же сроки, что и Мали. И в некотором смысле у нее получается. Она наконец вернулась к работе после четырех выходных, и мне больше не нужно заставлять ее есть. Но в других отношениях она кажется мертвой внутри.

Как будто есть частичка ее, которая никогда не покидала этот остров, и это пугает меня до чертиков.

– Я не знаю, чувак, – бормочет Кэм. – Может быть, пришло время обратиться ей за помощью. Профессиональная помощь.

Мои глаза прищуриваются, когда я смотрю на него. – Что?

– Я нашел несколько мест, куда мы можем привести ее для консультации. – Он достает свой телефон и начинает возиться с ним. – Они специализируются на консультировании по вопросам горя, и если они примут ее, ей придется остаться всего на несколько недель, прежде чем они переведут ее на амбулаторную терапию.

Я качаю головой еще до того, как он заканчивает. – Нет. Абсолютно нет.

Его плечи опускаются в знак поражения. – Хейс, она ломается.

– Ты думаешь, я этого не знаю? – срываюсь я. – Черт возьми, я вижу это каждый день. Но девушка, которой она была до этого, где-то там. Я знаю это. И я не собираюсь бросать ее, отправляя в какой-нибудь сумасшедший дом.

– Эйч, – пытается он, но меня не интересует то, что еще он хочет сказать.

– Нет. Хорошо? Я сказал «нет». Она моя жена, и я буду тем, кто позаботится о ней. Конец гребаной истории.

Вскидывая руки в воздух, он выглядит разочарованным, но сдается – по крайней мере, на данный момент.

Я подхожу к столу, где оставил свой телефон, и проверяю время, но вижу сообщение от Лейкин, ожидающее меня.

Привет. Ухожу с обеда. Просто хочу, чтобы ты знал, что я люблю тебя и сожалею о произошедшем ранее. Мы поговорим вечером.

Моя грудь немного набухает. В такие моменты я вижу, что прежней ей все еще удается просвечивать. Сообщение часовой давности, что означает, что она, вероятно, сейчас на работе. Тем не менее, я печатаю ответ и отправляю его, чтобы она увидела его, когда закончит.

Я тот, кто сожалеет. Я просто беспокоюсь о тебе, Лей. Но ты права. Мы поговорим вечером. Я люблю тебя. ❤️

Я не хочу тешить себя надеждами, но это очень похоже на поиск света в конце длинного, темного туннеля.

Впервые за последние пару недель я вхожу в дом с улыбкой на лице. Мне до смерти хотелось попасть домой. Я думал о том, чтобы уйти пораньше, но мы должны были сделать все, если хотим уложиться в определенные сроки и не провалить больше ни одной проверки. Не могу дождаться, когда бар будет закончен и я смогу стать боссом, который уходит на обеденные свидания в середине дня.

Или на секс-свидания. Это тоже неплохо.

Лейкин сидит за маленьким кухонным столом, который мы использовали всего один раз с тех пор, как я переехал. Она даже ничего не делает, просто смотрит в пространство. Я подхожу к ней и прижимаюсь поцелуем к ее лбу. Но что-то в улыбке, которую она натягивает на свое лицо, мне кажется неправильным.

– Как прошла работа, детка? – спрашиваю я, доставая пиво из холодильника.

Ее голос звучит безжизненно. – Я не ходила.

Черт. Вот и все, что нужно для беспокойства. Теперь кажется, что мы вернулись на три шага назад. Ужас охватывает меня в полную силу. Я знаю, мне не следовало возлагать большие надежды. Не с учетом того, насколько неуравновешенной она была в последнее время. Но этот текст был так похож на нее, на настоящую нее, что я ничего не мог с собой поделать.

– Детка, – вздыхаю я, садясь напротив нее. – Я знаю, тебе больно, и мне жаль, что ты потеряла своего друга, но ты не можешь из-за этого выбросить всю оставшуюся жизнь.

Она издевается. – Тебе легко говорить. Тебе никогда не нравился Монти.

– Нет, я этого не делал, – признаю я. – Я не мог. Он хотел забрать единственного человека в моей жизни, без которого я не могу жить.

Ее глаза встречаются с моими, в них горит огонь, но, хотя обычно я был бы рад, что она что-то чувствует, это, кажется, направлено на меня. И слова, которые слетают с ее губ, заставляют меня почувствовать, что я тот, кто получил огнестрельное ранение, но мое попало прямо в грудь.

– Ты поэтому застрелил его?

28

Я помню тот день, когда мы стояли на парковке у нашего пляжа; тот день, когда Хейс попросил меня забрать его обратно. Выражение его лица, когда я сказала ему «нет», было душераздирающим. Я не уверена, что он был готов к тому, что ему не удастся добиться своего, и это было больнее, чем он думал. Но выражение его лица сейчас – это то, что будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь.

– Вау, – говорит он, затаив дыхание, после того, как мои слова улавливаются. – Э-это действительно то, что ты думаешь обо мне?

Мое сердце болит. Это настоящая боль, которая пронзает его насквозь. – Я не знаю, что думать. Все, что я знаю, это то, что я ушла и вернулась, чтобы найти Монти истекающим кровью на земле, и ты говоришь, что случайно выстрелил в него.

– Да, акцент на «случайно»! – кричит он.

– Ну, для меня акцент делается на том, что ты «застрелил его»! – кричу я в ответ.

Он отшвыривает стул назад, когда встает из-за стола. – Это чертовски здорово. Моя жена искренне верит, что я убийца.

– Я этого не говорила! – спорю я. – Но подумай, как это выглядело бы для кого-то другого!

– Ты не кто-нибудь другой! Ты моя жена! – рычит он. – Я просто подумал, что у тебя будет немного больше веры в меня, чем это. Как долго ты меня знаешь? Если ты действительно думаешь, что я способен на что-то подобное, почему ты вообще со мной?

– Потому что я люблю тебя! Я не говорю, что ты хладнокровно убил его, но ты не можешь отрицать, что здесь что-то не сходится. Он просто случайно достал пистолет и начал размахивать им? В этом нет никакого смысла! – Я открываю свой телефон. – А потом есть это.

Когда я нажимаю воспроизведение, из динамика раздается звук его голоса. Мы оба слушаем, как он угрожает убить Монти таким образом, что звучит так, будто он говорит о случайных планах на вечер вторника, а не о чьей-то жизни.

– Конечно, он это записал, – бормочет он, когда запись заканчивается. – Где ты это взяла?

Я фыркаю, не веря своим ушам. – Почему это вообще имеет значение?

– Потому что мне интересно, удалось ли тебе найти что-нибудь еще, что он записал. Например, как секс-видео, которое он незаконно снял с нами. Или, может быть, видео раздевания Мали, которое он снял камерами, которые он спрятал по всему ее дому.

У меня отвисает челюсть, и есть большая вероятность, что меня вырвет. – О чем ты говоришь?

– Твой хороший друг Монти – это то, о чем я говорю! – рычит он. – Под кличкой «богатый мудак днем, скрытый извращенец ночью»!

Я чувствую, что моя голова вот-вот взорвется. Так много всего происходит. Слишком много кусочков я пытаюсь собрать воедино сразу. Это ментальный хаос, и я умираю в его центре.

– Какое секс-видео?

Он закатывает глаза. – Тот, которым он шантажировал меня. Тот, который он сделал, когда разрешил нам воспользоваться его лодкой в тот день, сразу после того, как установил на нее скрытую камеру.

О… мой… Бог. – Э-это было, блядь, несколько месяцев назад! Какого черта ты рассказываешь мне об этом сейчас? Почему не раньше?

– Потому что я не хотел причинять тебе боль. – Он разочарованно вздыхает. – Крейг уже заставил тебя почувствовать себя использованной, и это было намного хуже, чем несколько фотографий. Это была откровенная порнография. И я позаботился об этом. Я даже заплатил хакеру пятьсот долларов, чтобы избавиться от любых следов этого.

Черт. – А видео с Мали?

– Он стер и это, вместе с сотнями других. Думаю, можно с уверенностью сказать, что я не единственный, кого он шантажировал.

Я потираю руками лицо. – Это все такой пиздец.

Он саркастически хмыкает. – Да, это ты мне говоришь.

Я делаю глубокий вдох, пытаясь взять себя в руки, потому что мы никогда ни к чему не придем, если будем спорить. И кроме того, как бы мне ни было неприятно, что он скрывал это от меня, я не могу держать на него зла, пока я тоже храню секрет.

О котором я не могу ему рассказать.

Мой голос прорывается сквозь тяжелую тишину. – Что на самом деле произошло той ночью на острове, Хейс?

– Это был несчастный случай.

– Это не то, о чем я спрашивала.

Он проводит пальцами по своим волосам. – Кэм и я пытались заставить его уехать из города. Мы использовали его собственный шантаж против него и сказали ему, что как только мы вернемся в доки, мы никогда не хотим видеть его снова, или мы покажем тебе и Мали видео. Сначала он вел себя так, как будто соглашался, но мы должны были догадаться. Загоняя психов в угол, вы превращаете их в бешеных животных.

– Итак, вы угрожали ему, и он вошел в лодку и схватил пистолет?

– Да.

– Тогда что?

В его глазах что-то есть, что-то, чего он не желает объяснять, и я наблюдаю, как он это скрывает. – Именно то, что я тебе сказал. Я отобрал его у него, и он выстрелил.

Еще. Блядь. Ложь. – Ты уверен в этом?

– Да!

С каждой секундой он становится все злее. Терпение, которое у него когда-то было, быстро иссякает. Но мы оба слишком упрямы, чтобы остановиться, пока это не зашло слишком далеко.

– Я называю это чушью собачьей, – говорю я, чувствуя, как во мне нарастает гнев. – Чертово вранье! Потому что я знаю тебя! Ты не из тех парней, которые могут убить кого-то случайно и не корить себя за это!

Его руки взлетают в воздух, когда он делает несколько шагов в сторону, затем останавливается и оборачивается. – Что, черт возьми, ты хочешь, чтобы я сказал? Что мне жаль, что он мертв? Что я хотел бы изменить то, что произошло? Что ты, блядь, хочешь услышать, Лейкин?

Я встаю и подхожу к нему. – Правду!

– Правду? – выплевывает он. – Правда в том, что я не сожалею! Я рад, что он мертв! Бросить его тело в воду и наблюдать, как оно погружается под поверхность, было одним из самых приятных моментов в моей гребаной жизни! Потому что он ушел, и мне больше никогда не придется беспокоиться о том, что он будет где-то рядом с тобой!

Вот оно. Все, что я боялась услышать, брошено прямо мне в лицо. Оглушительно тихо, пока мы двое смотрим друг на друга, его признание витает в воздухе. И есть только один вопрос, который я могу выдавить из себя.

– Кто ты такой?

– Я твой гребаный муж! И я сделаю все возможное, чтобы защитить тебя, нравятся тебе мои методы или нет!

Я говорю себе не говорить этого. Что я не хочу слышать ответ. Но когда мои глаза на секунду закрываются, я понимаю, что не могу избежать этого. Я должна спросить.

– Даже убить кого-нибудь?

– Да!

Ответ звучит так громко, что эхом разносится по комнате, и мы оба знаем, что пути назад нет. Невозможно не услышать слова, которые только что были сказаны. Все, что мы пытались скрыть, вылилось наружу и разлилось по всему полу, и нет никакого способа засунуть все это обратно в банку, из которой оно досталось.

Его челюсть сжимается, а мышцы напрягаются, поскольку любой шанс контролировать свой нрав улетучивается. – Черт!

Дверь открывается, и Кэм входит с Мали как раз в тот момент, когда кулак Хейса пробивает стену. Их глаза расширяются, когда они видят, в каком мы состоянии. Эйч вытаскивает руку из свежеприготовленной дыры в гипсокартоне, и на костяшках его пальцев кровь. Должно быть, он зацепился за гвоздь.