Текст книги "Капля красивого яда (ЛП)"

Автор книги: Келси Клейтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

Моя паника не проходит, но Мали привыкла к этому со мной. Она берет мою руку и кладет ее себе на грудь.

– Ты будешь дышать со мной, хорошо?

Я киваю, и она медленно начинает глубоко дышать. Закрыв глаза, я сосредотачиваюсь на движении ее груди, когда мы дышим вместе, пока, наконец, не чувствую, что снова контролирую ситуацию.

– Спасибо, – говорю я ей.

Она обнимает меня и прижимает к себе. – Просто расслабься, детка. Я уверена, что все в порядке.

Кэм спускается по лестнице как раз в тот момент, когда я вытираю слезы с глаз. – Что с тобой?

– Я не могу найти Хейса, – выдыхаю я. – Он не отвечает на звонки.

Он насмехается, качая головой с шутливым выражением лица. – Вот почему я сказал ему не связываться с тобой. Это дерьмо – единственные ответы, когда он хочет чего-то – это то, что он делает с девушками. Он усмехается, качая головой с юмористическим выражением на лице. – Вот почему я сказал ему не прикасаться к тебе. Это дерьмо – отвечает-вам-только-тогда-когда-ему-что-то-нужно – это то, что он делает с девушками.

Я качаю головой. – Нет. Это не то, что сейчас происходит.

– Как скажешь, – ворчит он. – Тогда не слушай меня. Поступай как знаешь. Но я не хочу слышать, когда он разобьет тебе сердце, потому что ему стало скучно.

Да, сейчас я точно не в настроении слушать его дерьмо.

– Ты можешь заткнуться нахрен? – Я огрызаюсь, не обращая внимания на то, что мама укоряет меня за мой язык из другой комнаты. – Ты понятия не имеешь, о чем говоришь.

– Ах, это я не имею? Я его лучший друг, – возражает он.

Скрестив руки на груди, я встречаюсь с ним взглядом. – Правда? Потому что, судя по тому, что я наблюдаю последние две недели, ты ни хрена так себя не ведешь. Держу пари, ты даже не знаешь, что его отец умер, не так ли? Или что сегодня он поехал за чеком на наследство и что он отвечал мне до тех пор, пока не сказал, что он в офисе и позвонит мне после, а потом замолчал? Ты утверждаешь, что ты его лучший друг, но в последнее время ты был действительно чертовски дерьмовым другом, если хочешь знать мое мнение.

– Лейкин Роуз! – кричит моя мать. – Следи. За. Своим. Языком!

– Следи за своим языком, – насмехаюсь я, сытая по горло всем этим дерьмом. – Гребаный черт, черт, черт.

– Что, черт возьми, ты только что сказала? – рычит мой отец.

Мали быстрым движением закрывает мне рот. – Ничего! Она ничего не сказала. – Через мгновение она убирает руку и вздыхает. – Ты собираешься получить наказание на свою задницу, и тогда не будет иметь значения, сможешь ты найти Хейса или нет.

От такого отношения я закатываю глаза, но в глубине души понимаю, что она права. Она заботится исключительно обо мне. И когда мои эмоции утихнут, я поблагодарю ее за это.

А пока я оглядываюсь по сторонам и замечаю, что брата нет.

– Куда ушел Кэм? – спрашиваю я.

Мали пожимает плечами. – Он схватил ключи и выскочил за дверь, пока ты была занята демонстрацией своего красочного словарного запаса.

Конечно, он так и сделал. Он всегда был чертовым трусом, когда дело доходило до того, что ему приходилось сталкиваться с дерьмом, с которым он не хотел иметь дело. Я люблю его, но это не значит, что иногда мне не хочется его придушить. А в последнее время он ведет себя исключительно раздражающе.

Вернувшись к поставленной задаче – войти в Apple ID Хейса, я сделала еще одну попытку.

Неверный пароль.

– Сукин сын, мать его, – бормочу я себе под нос, а Мали предупреждающе поднимает брови.

Как будто она не говорит хуже.

6

Я смотрю, как волны разбиваются о берег. Давненько я сюда не приходил. Старая дрянная кафешка с мороженым закрылась несколько лет назад, но ее стены еще сохранились. После отъезда отца я приходил сюда, чтобы подумать. Чтобы дать себе минуту, когда не нужно притворяться сильным. Я забирался на крышу и сидел на этом карнизе, свесив ноги с края, и просто смотрел на океан.

Наверное, старые привычки действительно не умирают.

Мой телефон зазвонил, пополнив список уведомлений, но я не могу заставить себя посмотреть на него. Во мне бурлит столько разных эмоций. Эмоций, в которых я не могу разобраться.

Обида.

Злость.

Хаос.

Смятение.

Все как вчера, только сильнее.

Я уверен, что если бы я ответил на один из звонков Лейкин, она смогла бы привести меня в чувство, но сейчас я просто не могу. Мне нужно это прочувствовать. Это все то, что я заставил себя заблокировать после того, как смирился с тем, что он никогда не вернется. И хотя я уже тогда знал это, все еще оставался тот маленький лучик надежды.

Часть меня задается вопросом, не беспокоило бы меня это меньше, если бы он наладил свою жизнь. Если бы в нас было что-то такое, что заставляло его пить до потери сознания каждую ночь. По крайней мере, тогда мне было бы на что все свалить, а не пришлось бы смиряться с тем, что он просто любил алкоголь больше всего на свете.

Я думаю, что самое страшное – это вспоминать те времена, когда он не был пьян. Когда я был маленьким, и он был настоящим отцом. И хотите верьте, хотите нет, но он был хорошим отцом. Он купил мне мою первую хоккейную клюшку после того, как мы вместе посмотрели игру по телевизору. Боже, он был так чертовски горд, когда пришел на мою первую игру.

Мои родители всегда выглядели такими счастливыми вместе. Папа приходил домой каждый день зарплаты с букетом цветов, чтобы показать маме, что он ее любит. А когда Девин начинала ревновать, он вырывал один из них и протягивал ей. Но ей было всего семь лет, когда он начал пить.

Они поддерживали видимость, создавая видимость любящей семьи, но внутри этих четырех стен был ад. Мама никогда не рассказывала нам, что привело его к пьянству. Она всегда говорила, что это не то бремя, которое мы должны нести. Я помню только, как однажды он пришел домой и, спотыкаясь, вошел в дверь, пьяный в стельку. И дальше было только хуже.

Ссоры были самым тяжелым моментом. Все эти крики, которые доносились сквозь стены, как бы мама ни старалась не шуметь. Я ограждал Девин от этого, как мог. Она думала, что я просто классный старший брат, который хочет послушать с ней музыку, танцуя по комнате или прыгая на кровати. Не думаю, что она когда-либо понимала, что я просто пытался оградить ее от этого.

Потом пришло время, когда он ушел, и звук захлопнувшейся двери преследовал меня несколько месяцев.

Мама была эмоциональной катастрофой, плакала каждую ночь после того, как провела день, будучи сильной для нас. Дом, который когда-то был таким любящим и теплым, теперь превратился в кошмарный «день сурка», который, казалось, никогда не закончится. Девин не могла понять, что он не вернется, и я остался единственным мужчиной в доме.

Скажу вам, что пятнадцать лет – слишком юный возраст для такой ответственности. Я все еще пытался понять, кто я такой, когда мир, который я знал, был вырван у меня из-под ног. Вся ложь, которую я говорил себе – что со временем все наладится, – полетела к чертям вместе со всем остальным, что, как мне казалось, я знал.

Но если он был таким дерьмовым человеком, почему я чувствую, что что-то потерял?

Звук, с которым кто-то поднимается по стене здания, едва уловим, пока я смотрю на океан, но я не оборачиваюсь, чтобы посмотреть, кто это. Только один человек знает об этом месте. И когда Кэм садится рядом со мной с упаковкой пива, он открывает одну и протягивает ее мне.

– Спасибо, – тихо говорю я.

Мы сидим в тишине, позволяя холодному пиву бороться с жарой, проникая в наши глотки. Это немного иронично – пить, чтобы смириться с потерей отца-алкоголика, но Девин постаралась вбить мне в голову, что я совсем не такой, как он. Дело в том, что я хочу быть таким.

Не в том смысле, что он бросил свою семью. Я говорю о том отце, который играл со мной в хоккей на улице и учил меня зашнуровывать коньки. О том, кто танцевал с моей мамой посреди гостиной только потому, что знал, что это заставляет ее улыбаться.

Вот на кого я хочу быть похожим.

Это тот, о ком я скорблю.

Мой телефон снова звонит, разрезая тишину, как нож, но я не делаю ни малейшего движения, чтобы посмотреть на экран.

– Они беспокоятся о тебе, знаешь ли, – говорит мне Кэм.

Я делаю еще один глоток пива. – Нет причин для беспокойства. Я в порядке.

Он фыркает. – О, да. Потому что, если ты уходишь в себя и часами не отвечаешь на звонки, это говорит о том, что ты в полном порядке.

Ему ничего не стоит заставить меня улыбнуться. – Ты такой придурок.

Когда я допиваю одну и поворачиваюсь, чтобы заменить ее на другую, мы снова затихаем. Но я никак не могу разобраться во всем, что проносится у меня в голове. Меня как будто разрывает пополам.

– Я даже не знаю, почему меня это сейчас волнует, – признаюсь я. – Ведь ему было наплевать на меня, почему же мне должно быть не наплевать на него?

– Потому что ты человек, и тебе не все равно, даже если ты думаешь, что не должен, – отвечает Кэм. – Это не делает тебя плохим человеком или наивным, если тебе не все равно. Это просто говорит о том, что ты лучше, чем он.

– Разве это плохо, что я не хотел, чтобы он умер? Что я на самом деле злюсь, что он не шатается где-то пьяный?

Он покачал головой. – Нет. Ты чувствуешь ту же потерю, что и шесть лет назад, но в этот раз она более постоянная. Это понятно, по крайней мере, для меня.

Я медленно киваю, а затем пожимаю плечами. – Думаю, просто я не могу смириться с тем, что не ненавижу его так же сильно, как несколько дней назад. До того, как я узнал, что его больше нет.

– Потому что ты его больше не ненавидишь. – Он говорит это так, как будто это самая очевидная вещь в мире для всех, кроме меня. – Ты ненавидел. Я знаю, что ненавидел. И я уверен, что какая-то часть тебя все еще ненавидит. Но пьяница, которого ты ненавидел, умер, и все, что осталось, – это то, что ты решил запомнить. Алкоголик – это тот, кто ушел от вас, но отец, о котором у тебя еще остались какие-то воспоминания, тоже умер. Это не делает тебя хуже, если ты чувствуешь боль от этого.

Пока я наблюдаю за кораблями на горизонте, я впитываю в себя его слова, и каждое его высказывание становится для меня настоящим спасением. Чем больше я думаю об этом, тем больше я понимаю. Может быть, я и не понимаю всего того, что чувствую, но то, что сказал Кэм, определенно помогает мне чувствовать себя лучше. Я уже не собираюсь саморазрушаться от хаотичной ярости.

– Спасибо, чувак, – искренне говорю я.

– Нет проблем, – отвечает он, и снова включается сигнал текстового сообщения. – Но ради Бога, ответь моей сестре, пока у нее не случился инсульт.

Сжавшись, я достаю свой телефон и вижу бесконечную череду уведомлений. Я открываю сообщение Лейкин и набираю текст – позже я прочитаю все, что она прислала.

Я в порядке. Я люблю тебя.

Я отправляю быстрое сообщение в групповой чат с мамой и Девин, а затем кладу телефон обратно в карман.

– Ну что, у нас все в порядке? – спрашиваю я, потому что если, когда мы уедем отсюда, он снова начнет меня ненавидеть, я думаю, что предпочту остаться еще ненадолго.

Он закатывает глаза. – Не могу сказать, что мне это нравится. От одной мысли о том, что вы с Лейкин вместе, мне хочется промыть мозги кислотой.

Я не могу удержаться от смеха, потому что понимаю его. Я бы чувствовал то же самое, если бы узнал, что он переспал с Девин. Но через минуту мы оба снова становимся серьезными, так как вокруг становится тихо.

– Мне нужно беспокоиться о том, что ты причинишь ей боль? – спросил он через минуту.

Я, не задумываясь, качаю головой. – Я без ума от нее.

Он медленно кивает, поворачивает голову прямо и делает еще один глоток. – В таком случае, думаю, мне придется научиться справляться с этим.

Облегчение захлестывает меня, заглушая все те чувства, с которыми я боролся до этого. Я люблю Лейкин. Правда, люблю. И если бы она была всем, что у меня есть, я знаю, что все было бы хорошо. Но если у меня есть она и мой лучший друг, то ничто не сможет меня сломить.

– Эй, – подталкиваю я его. – Она не сможет на тебя разозлиться, если ты сейчас пойдешь за Мали.

Кэм фыркает, поднимая на меня бровь. – Это и был твой главный козырь?

– Это все, что у меня есть, – говорю я, пожимая плечами, и он шутливо качает головой.

Мы встаем и подходим к лестнице технического обслуживания, спускаясь вниз. Но когда мы начинаем возвращаться к своим машинам, мне в голову приходит идея.

– Ты не хочешь стать владельцем бара вместе со мной?

Он смотрит на меня. – Ты серьезно?

Я киваю. – Да. Когда он умер, на его счету оставалась приличная сумма денег, и я хочу открыть бар на свою половину. Но я не думаю, что смогу справиться с этим самостоятельно.

Выражение его лица становится задумчивым, пока он размышляет об этом. – Думаю, это то, с чем я могу согласиться.

Я могу не знать, куда приведет меня будущее, но у меня есть ощущение, что оно будет прекрасным. Лейкин была права в том, что я могу вернуть себе часть той радости, которую он украл у меня.

7

Опираясь на кухонный остров, я смотрю на пять слов, которые он прислал. Я перечитываю их снова и снова. Как раз перед тем, как он ответил, я была в нескольких секундах от того, чтобы собрать всех наших друзей и организовать поисковую группу. Слишком драматично? Может быть. Но я волновалась. И, честно говоря, до сих пор волнуюсь. Сообщение помогло, но сейчас мне нужно быть в его объятиях.

Приглушенный звук двух голосов снаружи привлекает наше с Мали внимание. Мы обмениваемся растерянными взглядами, когда дверь открывается и входит Кэм, а за ним Хейс.

– Почему бы и нет? – простонал Хейс.

Кэм закатывает глаза и направляется к холодильнику. – Потому что «Соленый ободок» – дурацкое название.

– О, значит, оно намного хуже, чем «Островной риф»?

– Так и есть!

Хейс смотрит на него так, словно он сошел с ума. – Чувак, мы живем в Северной Каролине. Где, блядь, ты видишь острова?

– Внешний берег, – указал он.

– Мы там не живем!

Кэм насмехается. – Неважно. «Соленый ободок» звучит как бар для девчонок. Там будет полно людей, которые будут просить «яблочный мартини» и «арбузную маргариту».

По лицу Хейса расползается ухмылка. – О, тогда ты точно впишешься.

Мой брат смеется. – Ты такой мудак. Давай просто уладим это за игрой в Center Ice. Победитель выбирает название бара.

– Идет.

Мы с Мали только и можем, что наблюдать с широко раскрытыми глазами за их перепалкой, как будто последних двух недель и не было. Но когда я вижу Хейса, совершенно здорового и в десять раз счастливее, чем он был утром, у меня сердце разрывается от радости.

Кэм собирается подняться наверх, но останавливается и оглядывается на Хейса.

– Встретимся там, – говорит он ему.

Мой брат бросает взгляд на нас двоих и вздыхает. – Интересно, поможет ли отбеливатель?

Хейс смеется, а затем поворачивается ко мне. Положив руку мне на шею, он притягивает меня к себе и обхватывает руками, прижимая меня вплотную. Я вдыхаю его запах и чувствую, как мое кровяное давление снова приходит в норму.

Когда он слегка отстраняется, то проводит большим пальцем по моей щеке и смотрит мне в глаза. – Прости, что я исчез. Мне просто нужно было привести мысли в порядок, и я не хотел тянуть тебя за собой.

– Тебе не нужно извиняться за то, что тебе нужно было побыть одному, – говорю я ему, качая головой. – Но я хочу, чтобы ты знал, что всегда можешь прийти ко мне.

– Я это знаю. – подтверждает он.

Он целует меня, и я таю в его поцелуе. Это, прямо здесь, именно то, что мне было нужно. То чувство, которое я испытываю, когда нахожусь рядом с ним. То, как он заставляет меня чувствовать себя в безопасности и любимой.

Он разрывает поцелуй и улыбается. – Ты очень важна для меня.

– Перестань болтать с моей сестрой и поднимайся сюда, чтобы я мог надрать тебе задницу! – кричит Кэм сверху.

Мы оба смеемся, и мне не может не нравиться, как беззаботно он сейчас выглядит. Это то выражение, которое я так хотела увидеть на его лице.

– Иди, – тихо говорю я ему, кивая в сторону лестницы.

Он хмурит брови. – Ты уверена?

– Определенно. Я знаю, что ты ждал, когда он перестанет тебя игнорировать.

Хейс отвечает мне улыбкой, целует меня еще раз, а затем почти бежит к Кэму. Тем временем я не могу стереть с лица улыбку или заставить бабочек в животе успокоиться.

Я смотрю на Мали и вижу, как она ухмыляется и качает головой. – Ты так влюблена, что это отвратительно.

Смех вырывается из меня, когда я отмахиваюсь от нее, но отрицать это бессмысленно. Она права.

Я так чертовски влюблена в него.

Я всегда была такой.

Когда я росла с Кэмом, единственное, чему я завидовала, – это его комендантскому часу. Наши родители были, по сути, королем и королевой двойных стандартов. Кэм не мог сделать ничего плохого, в то время как меня наказывали, если я появлялась в дверях с опозданием на две минуты. Неважно, что я вовремя оказывалась на подъездной дорожке. Я все равно опоздала.

Когда мы стали старше, все стало немного лучше. Не совсем – он по-прежнему их любимчик, несмотря на то, что у него есть судимость, а у меня нет, – но я перестала к нему ревновать и стала больше ценить нашу связь.

Пока он не начал забирать у меня парня.

Ладно, может быть, это немного драматично. Не то чтобы он совсем его забрал, но он стал проводить с ним все свободное время. И я просто немного раздражаюсь из-за этого. Оказывается, Хейс не единственный, кто, по всей видимости, не смог научиться делиться в детском саду.

Последние полторы недели они провели в поисках места для открытия своего нового бара. Каждый свободный час они ходили с риелтором и посмотрели приличное количество зданий. Но каждое из них было либо слишком дорогим, либо находилось в плохом районе, либо было недостаточно большим. Так что поиски продолжаются, а я по-прежнему скучаю по своему парню.

Конечно, я иногда ночую с ним. Либо я вру родителям и говорю, что ночую у Мали, либо родители думают, что Хейс приехал к Кэму, и он забирается ко мне через окно. Но к концу дня он так выматывается, что через несколько минут после того, как обнимает меня, теряет сознание.

Однако он делает все возможное, чтобы загладить свою вину: посылает мне очень милые сообщения и привозит цветы на каток, когда я работаю. Я могла бы обойтись без воркования детей о том, что у мисс Лейкин есть парень, но этот жест был восхитителен.

Да и поиздеваться над ним, когда у меня есть возможность, тоже было весело.

Мой телефон вибрирует у меня на коленях, пока я решаю, куда пристроить своего маленького вундеркинда. Она уже готова перейти в класс двенадцать-тринадцать лет, но оба класса переполнены. Я знаю, что ее родители не могут позволить себе частные уроки, поэтому я пытаюсь понять, можно ли добавить еще один временной интервал для этой возрастной группы. Если она пока единственная, то я не буду жаловаться.

Дав себе передышку, я открываю телефон и вижу фотографию от Хейса. Они находятся в другом потенциальном месте, которое выставлено на продажу, и я не могу удержаться от того, чтобы не съежиться.

Это пятно крови на полу?

Риелтор утверждает, что это ржавчина.

Я хихикаю, печатая свой ответ.

Я думаю, тебе нужен новый риелтор.

Появляется еще одна картинка, и на этот раз на ней изображен массивный бар в центре комнаты. Из тех, где бармен стоит в центре. Это хороший размер, но я действительно не думаю, что это то, что он ищет.

Прости, детка. Я не вижу, чтобы в этом месте была подходящая атмосфера. Но секс в этом баре мог бы быть забавным.

😩 Зачем ты это сказала? Теперь я должен его купить.

Вы не купите бар для убийц. Знай свою аудиторию.

У нас будет аудитория? Я не знал, что ты увлекаешься вуайеризмом, детка.

Я вижу, у тебя все еще однонаправленный ум.

Можешь ли ты винить меня? Прошло слишком много времени. Этот поиск приведет к тому, что я умру от недостатка секса.

Фыркнув, я ничуть не удивляюсь, что он сходит с ума от этого. Я практически тоже. Но я знаю, что это делает его счастливым, а значит, оно того стоит.

Скажи это моему брату. Дай мне знать, как все пройдет.

Ладно, подожди.

Мои глаза расширяются, когда я спешу ответить ему.

Нет!

Я пошутила.

Не делай этого.

Когда он не отвечает, я понимаю, что он просто издевается надо мной. Будет справедливо, если он возьмет то, что дает.

Что ж, по крайней мере, на полу уже есть одно пятно крови. Еще одно не будет иметь большого значения.

В ответ я получаю фотографию его обиженного лица. Я открываю камеру и переключаю ее на видео, записываю, как я подмигиваю и целую его, и только потом смеюсь, когда нажимаю «стоп». Сняв короткое видео, я пытаюсь вернуться к тому, над чем работала, когда мой телефон вибрирует четыре раза подряд.

Три вещи…

1. Ты великолепена.

2. Я самый счастливый человек на свете.

и 3. Слава богу, что есть живые обои.

Мои щеки начинают болеть, так как улыбка не сходит с моего лица. Вот почему все эти расстояния, все одинокие дни, которые я провела, скуля Мали о том, что скучаю по нему, стоят того. Из-за этого. Потому что он все еще умудряется дать мне понять, что я для него – один из самых важных людей на свете.

Магазин серфинга мертв, что немного странно для этого времени суток, но лето подходит к концу. Кто захочет покупать доску для серфинга, которой можно пользоваться всего несколько недель?

Хейс пролистывает объявления, которые ему прислал риелтор, а я сижу у него на коленях. Если придет покупатель, я пересяду, но пока я просто хочу быть рядом с ним.

– Уф, – простонал он. – Это даже отдаленно не весело. Я начинаю думать, не было ли неудачной идеей попытаться сделать это.

Я прижимаюсь поцелуем к его щеке. – Это не так. Ты просто должен помнить о конечной цели. У тебя есть свое видение, и я уверена, что в конце концов ты найдешь правильное место.

Он поворачивается, чтобы посмотреть на меня, и я смеюсь над тем, как я могу читать его мысли – например, как он сейчас думает, что я просто заноза в заднице, хотя я права. Быстро поцеловав меня, он возвращается к своему компьютеру и переключается на следующее объявление.

– Возможно, у этого есть потенциал.

Через несколько минут входит Марк. Хейс на секунду переводит взгляд на дверь, затем снова на компьютер. Я видела его всего несколько раз на мероприятиях, но мы ни разу не разговаривали, и вот я сижу на коленях у его сотрудника, в то время как он должен работать.

Я пытаюсь встать, но рука Хейса крепко обхватывает мою талию, удерживая меня на месте.

– Привет, Марк, – приветствует он его.

Марк выглядит веселым от того, как близко мы находимся. – Привет? И это все? Ты не собираешься познакомить меня со своим другом?

Хейс не отрывается от компьютера, прокручивая новые фотографии. – Босс, это моя девушка. Девушка, это мой босс.

В том, как естественно он это произносит, есть что-то такое, что заставляет мой желудок подпрыгивать, а Марка усмехаться.

– Вот это да. Она действительно сорвала с тобой джек-пот, – поддразнивает он Хейса.

Я мило улыбаюсь ему. – Я Лейкин.

Осознание промелькнуло на его лице, и он щелкнул пальцами, указывая на меня. – Верно. Ты сестра Кэма. – Я киваю в подтверждение. – Я знал, что ты мне знакома. Что ты делаешь с этим идиотом?

Хейс закатывает глаза, заставляя меня смеяться, и отвечает за меня. – Я – ее несбыточная мечта.

Я игриво хнычу. – Боже мой, да забудь ты об этом.

– Ни в коем случае, – говорит мне Хейс. – Это знание прекрасно влияет на мое эго.

– Не сомневаюсь, но твое эго и так достаточно велико. Ему больше ничего не нужно.

Марк усмехается, наблюдая за нами, затем наклоняется над прилавком, когда Хейс возвращается к своему занятию. – Зачем ты смотришь на эту дыру?

Хейс опускает голову и стонет. – Ну, это исключает это место.

Выйдя из этой вкладки, достаточно взглянуть на следующую, чтобы исключить и ее. Заколоченные окна с граффити и кладбище на заднем плане – это не то, что кричит «купи меня».

– Может, расскажешь? – настаивает Марк.

Хейс откинулся в кресле. – Моя мама сказала тебе, что этот пьяный ублюдок умер?

Глаза Марка на мгновение расширяются, но он отмахивается от этого, фыркая. – Она сказала мне, что он скончался, да.

– Ну, я получил за это немного денег. Оказывается, его азартные игры все-таки на что-то сгодились, – говорит он ему. – Мы с Кэмом собираемся открыть на эти деньги бар.

– Бар? – Марк выглядит заинтригованным. – Какой бар? Бар для байкеров? Бар для любителей спиртного? О чем мы здесь говорим?

Хейс качает головой. – Нет, ничего подобного. Я не могу до конца объяснить, но у меня в голове с юности была картинка этого бара. Просто спокойный пляжный бар. Ничего сумасшедшего, но хорошее место, куда можно зайти после дня серфинга или рыбалки.

Марк кивает, слушая, но затем выражение его лица становится озабоченным. – Ты знаешь, что все это значит?

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что нельзя просто купить помещение и открыть бар, – объясняет он. – Есть вещи, которые нужно сделать. Есть шаги, которые нужно предпринять. Вы изучили места, где разрешено открывать бар? Убедились, что оно находится на приличном расстоянии от уже существующих баров и ресторанов?

Хейс нахмурил брови. – Да? Риелтор проинформирован обо всем этом. Она об этом позаботилась.

– А как насчет зонирования и планирования? Разрешения? Тебе еще нет двадцати одного года. Как ты сможешь получить лицензию на продажу спиртного?

Внезапно мне начинает казаться, что я нахожусь в центре зоны обстрела. И, судя по тому, как напряглись плечи Хейса, он тоже это чувствует.

– До моего дня рождения остался месяц, – отвечает он. – Мы все равно не будем готовы к открытию раньше этого срока. И почему ты меня спрашиваешь?

– Потому что, если я собираюсь помочь тебе в этом деле, я хочу быть уверен, что ты знаешь, во что ввязываешься, – говорит Марк. Он поворачивается, чтобы окинуть взглядом магазин серфинга. – Это место соответствует твоим стандартам, принцесса?

Хейса даже не беспокоит это прозвище. – Магазин серфинга?

Марк поворачивает голову к нам. – Ты хочешь сказать, что это не Chuck-E-Cheese? Да, магазин серфинга, придурок.

Когда Хейс постукивает меня по ноге, мы оба встаем. Он обходит прилавок с другой стороны и прислоняется к нему, скрестив руки на груди.

– Он определенно достаточно большой, – признает он. – И месторасположение не может быть лучше. Но ты уверен, что хочешь закрыть магазин?

Марк похлопывает Хейса по плечу. – Сынок, я думал о том, чтобы закрыть этот магазин с тех пор, как мы открыли новый больше года назад. Единственная причина, по которой я оставил его открытым, – это ты.

Я всегда слышала о том, как эти двое связаны друг с другом, и о том, как Марк вмешался, когда отец Хейса ушел. Одно время ходили слухи, что он встречался с мамой Хейса, но из этого ничего не вышло. Однако, стоя здесь и видя воочию, как он поддерживает его, я рада, что в жизни Хейса есть такой человек, как Марк.

– Как насчет этого, – говорит Марк. – Ты подумай об этом. Обсуди это с Кэмом. Делай все, что тебе нужно. А мы втроем соберемся в среду днем, чтобы обсудить детали.

Хейс кивает. – Хорошо. Да, звучит неплохо. Спасибо, Марк.

– Тогда до встречи, – говорит он ему, а затем поворачивается ко мне. – Было приятно познакомиться.

– Мне тоже, – отвечаю я.

Его взгляд снова останавливается на Хейсе, и он кивает в мою сторону. – Закройся пораньше и пригласи ее на ужин.

Хейс, усмехнувшись, кивает. – Будет сделано, босс.

Марк выходит за дверь, а Хейс возвращается к осмотру магазина серфинга – несомненно, представляя все это в своей голове. Я подхожу ближе и обнимаю его за талию. Моя голова прижимается к его груди, и он непроизвольно целует меня в волосы.

Спасибо Богу за Марка и за то, что я наконец-то вернула своего парня.

8

Есть что-то успокаивающее в том, чтобы ехать по улице, когда Лейкин, положив ноги на приборную панель, подпевает радио. Чаще всего она поет даже лучше, чем тот, кому принадлежит песня. Интересно, не будет ли она против, если я заменю все песни в своей фонотеке на ее исполнение?

Я подъезжаю к ее подъездной дорожке, и она выпрыгивает из машины и идет к водительской стороне, пока я отправляю сообщение Кэму. Сегодня у нас встреча с Марком. Мы провели последние два дня, перебирая все возможные варианты, и это потребует больше работы, чем мы предполагали, но это определенно возможность, которую мы не хотим упускать.

– Я так устала, – говорит Лейкин, прислонившись к двери. – Серьезно, я чувствую сегодня недостаток сна.

Я усмехаюсь, вспоминая события прошлой ночи. Моя мама была на работе, а я, возможно, подкупил или не подкупил Девин, чтобы она спала в другом месте. Прошло слишком много времени с тех пор, как мы могли потеряться друг в друге. И я не думаю, что в моей комнате есть хоть одна поверхность, которой мы не воспользовались в полной мере.

– Жалеешь об этом? – спрашиваю я.

Она закатывает глаза. – Ты же знаешь, что нет. Но я собираюсь вздремнуть, пока вы с Кэмом будете на встрече.

Мысль о том, чтобы лечь рядом с ней и еще немного отдохнуть, так заманчива. Я, конечно, спал не больше, чем она. Я отключил каждый из пяти установленных мною будильников, но когда Лейкин взяла дело в свои руки – и в свой рот, – я проснулся и душой, и телом.

Моя голова откинулась на сиденье. – Ммм, могу я присоединиться к тебе?

– Хотелось бы, – отвечает она. – Но ты должен заключить сделку. И, кроме того, с тобой в моей постели, я не думаю, что мы сможем заснуть.

Я снимаю ремень безопасности. – Ага. Я не поеду. Я скажу Марку, что я заболел.

Все ее лицо загорается, она смеется, и как раз в это время выходит Кэм. Он обходит машину со стороны пассажира и забирается внутрь. Мы договорились, что он встретится со мной там, но так мы сможем обсудить все по дороге.

– Как дела? – приветствует он меня, затем хмурится. – Почему ты так хреново выглядишь?

Лейкин закрывает рот кулаком, а я поджимаю губы. – Да, ты не хочешь, чтобы я отвечал на этот вопрос.

Он опускает лицо, и эта идея с отбеливателем, наверное, сейчас ему очень нравится. – О, черт возьми.

Повернувшись к Лейкин, я одариваю ее усталой улыбкой. – Ладно, нам пора.

– Удачи, – говорит она мне, а затем выгибается, чтобы поцеловать меня через окно, но Кэм только хнычет. Она разрывает поцелуй и тупо смотрит на него. – Ты ведь знаешь, что ты ведешь себя как ребенок? Фу, вши.

– У всех девочек есть вши, – шутит он и тут же поворачивает голову ко мне. – Скажи хоть слово, и я тебя убью, Уайлдер.

Мой рот захлопывается, когда он успевает остановить слова, прежде чем они слетели с языка. Лейкин целует меня еще раз, и я закрываю глаза Кэма рукой, а мои губы встречаются с ее.

– Люблю тебя, – пробормотал я.

Она улыбается. – Я тоже тебя люблю.

Когда она направляется внутрь, Кэм начинает осматривать бардачок, а затем переходит к центральной консоли. Я наблюдаю за ним секунду, пока меня не осеняет, что это не его машина.