Текст книги "Капля красивого яда (ЛП)"

Автор книги: Келси Клейтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

– Когда ты наблюдал за мной из офиса? Да, тогда я старалась не работать над этим. Мне не нужно было, чтобы ты видел, как я падаю на задницу.

Он выдохнул. – Ты знала, что я был там?

У меня вырывается небольшой смешок. – Вопреки твоему мнению, ты не очень-то умеешь быть незаметным. Зато ты хорош в хоккее... по большей части.

– Черт. – Он схватился за сердце, как будто в него выстрелили. – Ты была моей девушкой всего двадцать минут, а уже оскорбляешь меня.

Я подбегаю к нему ближе и обхватываю его за шею, быстро целуя. – Не волнуйся. Ты привыкнешь к этому.

– Ладно, Рочестер, – говорит он, используя прозвище, которое я давно не слышала. – Давай сделаем это интересным. У тебя будет три попытки забить в ворота. Если я заблокирую их все, я снова трахну твой рот.

Боже, это было так чертовски сексуально, когда он делал это, что вряд ли это похоже на наказание. – А если я забью?

Он ухмыляется так, что с меня сразу бы слетели трусики, если бы они могли. – Ты сможешь сидеть на моем лице столько, сколько захочешь.

Вот это да. Этого мы еще не делали, к сожалению, но, судя по тому, что я чувствую, когда он меня ест, я уверена, что это будет невероятно. И неограниченное количество его рта на моей киске – более чем достаточный стимул.

Тем не менее, я не хочу показаться слишком нетерпеливой.

– Ты не вратарь, – замечаю я.

Судя по его взгляду, он, как минимум, надеется на мою победу, и я вздрагиваю от этой мысли. – Тем больше у тебя шансов сделать это.

Я стою посреди льда, крепко держа клюшку в руках, пока он блокирует ворота. Я думаю, не сказать ли ему, что я играла против Кэма, когда мы были моложе. Но если он меня недооценивает, то в этом нет ничьей вины, кроме его собственной.

Он не сводит с меня взгляда, пока я веду шайбу и несусь к нему. Я пытаюсь использовать отсутствие щитков в своих интересах, но когда я бросаю, он блокирует шайбу своим коньком.

Первый бросок не удался.

Второй бросок ненамного лучше, на этот раз он блокирует шайбу клюшкой.

– Последний шанс, Бланшар, – насмехается он.

Я взвешиваю возможные варианты развития событий. Если он победит, я знаю, что не буду возражать против того, чтобы он снова трахнул мой рот. Я никогда не могла себе такого представить, но задыхаться от его члена и видеть, какие эмоции это у него вызывает, было просто невероятно. Но он всегда будет вспоминать, как я не смогла забить ему гол.

Однако если я выиграю, то получу его рот на своей киске столько, сколько захочу. А возможность стереть самодовольную ухмылку с его лица – это дополнительный бонус.

Прости, детка.

Я отхожу чуть подальше, затем позволяю себе набрать скорость и хватаю шайбу на ходу. Хейс нахмуривает брови, наблюдая за мной. Видно, что он намерен заблокировать последнюю шайбу и выиграть пари, но когда я обманываю его справа и бью слева, шайба попадает прямо в ворота.

Он показывает язык и опускает клюшку, а я поднимаю руки вверх и радуюсь. Но как только я слышу, что он бежит за мной на коньках, я визжу. Я ничего не могу сделать, чтобы убежать от него. Он хватает меня, и клюшка падает на пол, когда он поднимает меня.

Когда он ставит меня обратно на лед, я поворачиваюсь к нему лицом и гордо улыбаюсь. – Я выиграла!

Его глаза скользят по моему лицу, и он кладет руки мне на щеки. – Я тоже.

Он нежно целует меня, но вскоре его поцелуй становится более жарким. Его рука скользит по моему боку и обхватывает мою задницу, заставляя меня выгнуть бедра навстречу ему. Я задыхаюсь и стону ему в рот.

– Ты же помнишь, что сказал тренер, – предупреждаю я. – Никакого секса на льду.

Он хмыкает, и я чувствую, что у него появляется идея, потому что он ухмыляется. – Да, но он ничего не сказал о раздевалках.

Эта ночь становится все лучше и лучше.

4

Господь свидетель, я никогда не был из тех, кто хочет отношений, пока не появилась Лейкин и не перевернула все, что, как мне казалось, я знал. Но если бы кто-то сказал мне, что они такие, я бы, возможно, передумал. В тот момент, когда я осознал, что влюблен в Лейкин, я понял, что значительная часть меня хочет быть с ней.

Исключительно.

Официально.

Полностью.

В какой-то степени это пугало меня до смерти, потому что у меня заканчивались причины не быть с ней. Она продолжала вычеркивать каждую из них, как чертов список. Оглядываясь назад, я должен был понять, что у меня не было ни единого шанса.

Это должно было случиться, потому что мы созданы друг для друга.

Но теперь, когда это случилось, ты не услышишь от меня ни одной жалобы. Это чертовски здорово. Я получаю человека, который постоянно рядом, человека, с которым можно говорить обо всем и ни о чем одновременно, и секс по первому требованию. Плюс она приносит мне обед.

А все знают, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок.

Или это его член? Если нет, значит, так должно быть. Я просто говорю.

Лейкин сидит на прилавке серф-магазина, доедая картошку фри, когда у нее звонит телефон. На экране высветилась фотография ее мамы, и она ответила.

– Привет, мам, – говорит она. – Я не совсем уверена. А что?

За несколько секунд ее настроение меняется с десятки на твердую четверку. Именно в такие моменты меня бесит, что я слышу только одну сторону разговора.

– Хорошо, я хочу сказать, что сегодня вечером мне нужно обсудить кое-что с мистером Циммерманом. Мы можем поговорить об этом завтра? – Еще одна пауза, пока она слушает ее ответ. – Хорошо. Да, я тоже тебя люблю.

Она отключает звонок и закатывает глаза, но не делает никаких попыток объяснить. А я не из тех, кто просто так, без лишних слов, пускает все на самотек.

– Все в порядке?

Ее грудь вздымается, когда она делает глубокий вдох. – Наверное. Мои родители хотят поговорить со мной о моем жизненном выборе. Это означает, что они хотят поговорить со мной о том, когда я собираюсь поступать в колледж.

Мысль о том, что она уедет, ложится тяжелым грузом на мою грудь. Это не новая концепция, которую она обрушивает на меня. Она должна была уехать прошлым летом. Ей даже выделили общежитие. Но потом Кэма арестовали, и когда родители попытались уговорить ее поехать, она категорически отказалась. А ей уже исполнилось восемнадцать. Она была совершеннолетней и могла принимать самостоятельные решения.

Они ничего не могли сделать.

Наверное, я просто не понимал, что это все еще возможно. Как только я отдался на милость Кэму и признался, что влюблен в нее, вся эта идея вылетела у меня из головы. Единственное, о чем я думал, это о ней и обо мне.

– У них есть к тебе претензии? – проговорил я, стараясь казаться невозмутимым.

Она кивает. – То есть, я понимаю. Мы договорились, что я поеду, как только дело Кэма будет улажено, но что, если я не хочу идти в колледж? Это действительно так плохо?

– Ну, это зависит от обстоятельств, – говорю я ей. – Если это потому, что ты всерьез решила зарабатывать проституцией, то да. Но если у тебя есть настоящая мечта, которую ты хочешь осуществить, то я так не думаю.

– Есть, – признает она. – Или была. Я не знаю. Я хожу туда-сюда в этом вопросе.

Я наклоняю голову, чтобы заглянуть ей в глаза. – Что это?

Она сморщила нос и покачала головой. – Я не хочу этого говорить. Ты будешь смеяться надо мной.

Она не знает, что я никогда не смогу смеяться над ней, не тогда, когда от ее слов зависит, останется ли она здесь со мной или покинет меня.

– Пожалуйста? Я рассказал тебе о своей.

Уголки ее рта приподнимаются, когда она вспоминает наше маленькое рандеву с полицейскими на аэродроме. В тот день я впервые осознал, насколько глубоки мои чувства к ней. Когда я действительно почувствовал, что меня поимели.

Наконец, она вздыхает. – Я хочу стать автором песен. – Ее глаза не встречаются с моими, пока я молчу, представляя, как она пишет любовные баллады, которые я добавляю в свой секретный плейлист песен, заставляющих меня думать о ней. – Все в порядке. Ты можешь смеяться.

– Ни в коем случае, – отвечаю я. – Тебе идет.

Она смотрит на меня и насмехается. – Это несбыточная мечта.

Я не могу удержаться от ухмылки. – Как и я, но ты меня поймала.

Мои слова вызывают у нее смех, и я чувствую, как ее настроение немного улучшается. – О, ничего себе. Это очень дерзко.

Выбросив остатки обеда в мусорное ведро, я наклоняюсь вперед и быстро целую ее. – Это твои слова, а не мои.

Хотел бы я сказать, что самым худшим в том, что Айзек сломал мне нос, была боль. Хруст, который я услышал при его ударе, был не из приятных. Но, честно говоря, хуже то, что мне приходится носить на лице защитную повязку во время тренировок. Тренер чуть было не запретил мне играть вообще, но этот аргумент сопровождался достаточным количеством ругательств и угроз жизни Айзека, и он передумал.

Кстати, об этом придурке: я оглядываюсь и замечаю, что его все еще нет. Я подумал, что тренер отстранил его за этот инцидент, но он уже должен был вернуться.

– Оуэн, – зову я. – Где Айзек?

Он нахмурился. – Кэм тебе не сказал?

– Что не сказал?

Осознание заполняет его лицо. – Ах да. Он все еще не разговаривает с тобой. Черт, он умеет держать обиду.

Ага, но я не собираюсь говорить о нем гадости. – Это не ответ на мой вопрос.

– Айзек, точно, – кивает он. – Он ушел. Кэм выгнал его из команды за то, что он разбил тебе нос.

Из всех ответов, которые я мог ожидать от него, этот я не рассматривал. – Серьезно?

– Да, чувак. После того как ты ушел, он зашел в кабинет тренера и накричал на него, что он хочет, чтобы Айзек ушел. Он сказал, что если Айзек останется в команде, то он уйдет. А ни один тренер никогда не позволит себе потерять одного из своих лучших игроков. – Он направляется к двери в раздевалку. – Айзек очень зол, так что на твоем месте я бы присматривал за ним.

– Я так и сделаю, – говорю я. – Спасибо.

Оставшись один в пустой раздевалке, я даю себе лишнюю минуту, чтобы обдумать то, что он мне только что сказал. Кэм все еще не разговаривает со мной, и я, честно говоря, не уверен, что он вообще когда-нибудь заговорит. Но если я думал, что он ненавидит меня, то это доказывает обратное.

Он может быть в ярости, но он все еще прикрывает меня.

Я достаю из кармана телефон и быстро набираю сообщение.

Слышал, из-за тебя Айзека выгнали из команды. Просто хотел сказать спасибо.

Положив его, я беру сумку и выхожу. Но когда я уже подхожу к машине, мой телефон пищит, и на экране появляется ответ от Кэма.

Я сделал это не для тебя.

Это должно было послужить пощечиной, но от этого моя ухмылка только расширилась, потому что мы с ним оба знаем, что он полон дерьма.

Я въезжаю на свою подъездную дорожку и глушу двигатель. Всю дорогу до дома я думал о том, как прошла тренировка без Айзека, теперь, когда я знаю, что это навсегда. И изменения действительно произошли. Он не ведет себя как мудак и не оскорбляет окружающих. Мы все ладим друг с другом, а это именно то, что нужно в команде.

Как только мы с Кэмом вернемся на круги своя, мы будем просто непобедимы.

Кажется, что все встает на свои места. У меня есть девушка моей мечты. Самая большая заноза в моей заднице исчезла. И пусть мой лучший друг сейчас со мной не разговаривает, но это был тот самый знак, который мне был нужен. Тот самый знак, который говорит мне, что все будет хорошо.

Может быть, я все-таки смогу иметь обоих.

У меня такое хорошее настроение, что я бодро шагаю к крыльцу. Но как только я открываю дверь, я понимаю, что что-то не так. Моя мама сидит в гостиной с Девин, и я не знаю, из-за чего – из-за щечек сестры, залитых слезами, или из-за серьезного выражения маминого лица, но мой желудок опускается.

– Что случилось? – осторожно спрашиваю я.

Мама грустно улыбается, и это возвращает меня в тот день, когда она наконец сказала нам, что папа не вернется. – Присаживайся, Эйч.

Я нахмуриваю брови, обходя диван и садясь рядом с Девин. Она прислонилась ко мне, как обычно делала, когда мы были детьми и ей нужен был кто-то, на кого она могла бы положиться. Я знаю, что бы это ни было, это не может быть хорошо.

– Сегодня заходил Лоуренс Гент, – сообщает мне мама, ее голос дрожит, когда она говорит.

Этого имени я давно не слышал. Лоренс – лучший друг моего отца, или, по крайней мере, был им в последний раз, когда я его видела. Но это не объясняет, почему он должен был приехать сюда. Разве что... черт.

– Скажи это, – говорю я ей. – Мне нужно услышать слова.

Она делает глубокий вдох, ее глаза полны сочувствия. – Твоего отца больше нет. Он скончался.

Когда я был ребенком, я слышал, как мои родители ругаются за стенкой. Отец приходил домой в очередной раз пьяный, а мама кричала на него, что он кусок дерьма. Что он тратит все их деньги на выпивку.

Ты напьешься до смерти и оставишь этих детей без отца, – говорила она.

Никогда не знал, что моя мать – экстрасенс. Хотя он оставил нас без отца задолго до того, как окончательно спился до полного отказа печени.

Помню, я был в таком смятении, когда он ушел. Мне кажется, я неделями перебирал все в голове, размышляя, что я сделал не так или что я мог сделать по-другому, чтобы он остался. Когда я стал старше, я понял, что я тут ни при чем, а все дело в нем самом. Он был эгоистичным мудаком, который предпочел алкоголь собственной плоти и крови. Но, блин, будучи пятнадцатилетним пацаном, я очень сильно корил себя за это.

Даже когда прошли годы, и я смирился с тем, что он не вернется, все равно были моменты, когда я думал об этом. Я представлял, что скажу, если он войдет в дверь, или если он позвонит мне. Я никогда не говорил об этом маме, но в течение двух недель после своего дня рождения я каждый день проверял почтовый ящик в надежде, что там окажется открытка от него.

Но открытки так и не было.

И теперь уже никогда не будет.

Я сижу на крыльце с зажженной сигаретой в руке, когда дверь распахивается и из нее выбегает Девин. Она проходит мимо меня и направляется к своей машине, которая вылетает с подъездной дорожки, как летучая мышь из ада. Я оглядываюсь на дверь и вижу, что моя мама стоит там с лицом, полным отчаяния.

– С ней все будет в порядке, – уверяю я ее, чтобы успокоить ее нервы. – Просто ее эмоции сейчас немного бушуют.

Я знаю, потому что мои тоже.

Я не думаю, что когда-либо было время, когда я был настолько противоречив. Даже во времена тяни-толкай с Лейкин. Какая-то часть меня хочет грустить. Это тот пятнадцатилетний ребенок, который все еще мечтает, чтобы его семья снова стала целой, когда он задувает свечи на торте в свой день рождения. Но я не могу найти в себе силы для этого.

Он не заслуживает того, чтобы я расстраивался. Или даже того, чтобы меня волновало, что его больше нет. Его так мало было в нашей жизни, что он уже полгода как умер, а мама узнала об этом только потому, что его лучший друг зашел сообщить ей об этом. Он сказал, что у него осталось имущество, которое перешло нам в наследство, и ему нужно, чтобы мы с Девин зашли к нему в офис и забрали наши чеки.

По словам мамы, около года назад он сорвал большой куш в каком-то казино, и на эти деньги упился до беспамятства. Но он умер, не успев все потратить, и, поскольку мы его дети – по крайней мере, биологические – наследство по умолчанию переходит к нам.

Это какая-то шутка, потому что мне это на хрен не нужно.

Лейкин подъезжает к дому, и я встаю, бросаю сигарету, над которой слишком долго корпел, чтобы закурить, и иду к ее машине. Как только она выходит из нее, я притягиваю ее к себе и крепко обнимаю.

– Привет, – ласково говорит она.

Интересно, знает ли она, как сильно меня расслабляет даже звук ее голоса? Как только я вышел за дверь, телефон был прижат к уху. Я сказал Лейкин, что она мне нужна, и на этом разговор закончился. Все остальное не имело значения. Она просто села в машину и потащила свою задницу ко мне домой.

Я мысленно добавляю это к бесконечному списку причин, по которым я буду любить ее до конца своей жизни.

Она терпеливо ждет, обнимая меня в ответ и ожидая, когда я сам решусь отпустить ее. Когда я наконец это делаю, она смотрит на меня с тревогой.

– Что происходит? – спрашивает она.

Кивнув в сторону моего грузовика, она следует за мной, пока я иду и опускаю заднюю дверь. Мы садимся вдвоем, и она терпеливо ждет, когда я ей все расскажу, пока молчание не становится слишком невыносимым.

– Хейс, ты меня немного пугаешь, – говорит она мне.

Я сглатываю комок в горле, наконец-то позволяя себе произнести эти слова вслух. – Мой... мой отец умер.

Она тяжело вздохнула. – Боже мой. Эйч.

Включились мои «защитные механизмы», и я покачал головой, метафорически отмахиваясь от этого. – Нет, все в порядке. То есть, не все в порядке, но последние шесть лет он все равно был как будто мертв, так что это не такая уж большая перемена.

Ее рука мягко ложится на мою. – Да, но то, что его не было рядом, не значит, что ты не можешь расстраиваться из-за этого.

– В том-то и дело. Я не расстроен, – признаюсь я, слыша, как бессердечно это звучит. – Я просто злюсь. Пока мы с Девин росли, а мама вкалывала, чтобы обеспечить нас, он где-то там пропивал свою жизнь – даже не пытаясь ее наладить. Его вполне устраивало быть таким же никчемным ничтожеством, который бросил свою семью. И вот теперь мы узнаем, что он оставил нам с Девин наследство, как будто деньги компенсируют последние шесть лет.

Вытащив из кармана сложенный лист бумаги, я протягиваю его ей. Она осторожно открывает его, и ее глаза расширяются, когда она видит цифры.

– Ничего себе, откуда у пьяницы столько денег?

– От казино, потому что пока ты играешь, ты пьешь бесплатно. – Я скомкал бумагу и бросил ее в кузов грузовика. – Не знаю. Думаю, я просто позволю Дэв получить мою долю. Он не получит никакого утешения в аду от того, что он сделал хоть что-то, чтобы помочь мне.

Она смотрит на меня с теплом и лаской в глазах. – Если ты хочешь поступить именно так, я тебя полностью поддерживаю. Нет правильного или неправильного способа исцелиться от травмы, которую он нанес тебе и твоей сестре. Но формально эти деньги исходят не от него. Он не писал завещания и не решал отдать их вам по доброте душевной. Деньги получены от кучки людей в офисе, чья единственная работа заключается в том, чтобы выяснять, куда девать дерьмо, когда кто-то умирает.

Я понимаю, что она права, но это никак не облегчает тяжесть в моей груди. – Я все еще чувствую себя грязным. Как будто я позволяю ему купить мое прощение на том свете или что-то в этом роде.

– Никто не ждет, что ты его простишь, детка. И даже не просит тебя об этом, – спокойно говорит она. – Я не думаю, что кто-то, кто знает, через что ты прошел, стал бы это делать. На это можешь решиться только ты сама. Но позволь мне спросить тебя кое о чем.

– Что?

– Что бы ты делал, если бы твой отец не ушел?

Я поднял брови. – Ну, у меня было бы гораздо меньше проблем с обязательствами.

Она посмеивается, натыкаясь своим плечом на мое. – Я имею в виду деньги.

Впервые с тех пор, как мама сообщила мне новость, я позволил себе подумать об этом, но это не заняло много времени.

– Я бы использовал эти деньги для покупки бара, – отвечаю я.

– Тогда лично я думаю, что тебе стоит это сделать. – Она спрыгивает с грузовика и встает передо мной, располагаясь между моих ног и глядя мне в глаза. – Он украл достаточно твоей радости. Это твой шанс вернуть ее себе.

Мой взгляд не отрывается от нее, и я не думаю, что когда-нибудь наступит время, когда я не буду восхищаться всем, что она собой представляет. Она такая спокойная, такая заботливая, что иногда я могу только восхищаться ею.

– Знаешь, меня немного раздражает то, что ты всегда говоришь мне то, что я хочу услышать, – язвительно заметил я.

Она улыбается, тихонько хихикая. – Ты это переживешь.

Я обнимаю ее за плечи и притягиваю к себе. Она вздыхает, прижимаясь ко мне, а я целую ее в макушку. Если когда-нибудь наступит время, когда эта девушка станет всем, что у меня есть, я справлюсь, потому что она – все, что мне когда-либо будет нужно.

Я сижу в своем грузовике и смотрю на офис адвоката, словно если я буду делать это достаточно долго, то проснусь, и все это окажется каким-то странным сном. Весь остаток вчерашнего дня я был в порядке. Лейкин была рядом, поддерживала меня и отвлекала, когда мне это было нужно. Ей даже удалось поднять настроение маме и Девин. Я не знаю, как – это просто часть ее магии. И я смог заснуть, потому что она была рядом, положив голову мне на грудь и поглаживая большим пальцем мой живот взад-вперед. Но теперь, когда я сижу здесь, я не могу объяснить, что я чувствую.

Надо было взять ее с собой.

Это бесполезная мысль. Этот офис находится в часе езды. И хотя я уверен, что она приедет, если я ей позвоню, я не собираюсь заставлять ее ехать в такую даль только для того, чтобы у меня хватило сил подписать эту чертову бумагу. У меня нет другого выбора, кроме как сделать это самому.

Сделав глубокий вдох, я выдыхаю и заставляю себя выйти из машины. Как только я вхожу в дверь, секретарша приветствует меня со своего стола.

– Я могу вам чем-нибудь помочь?

– Думаю, да, – отвечаю я. – Я ищу Лоуренса Гента. Мне нужно кое-что забрать.

Она одаривает меня профессиональной улыбкой. – Присаживайтесь, я сообщу ему, что вы здесь.

– Спасибо.

Пока я сижу и жду, я осматриваю помещение. На стенах развешаны предметы декора и фотографии, но все цвета кажутся такими скучными. Но, опять же, среди юристов нет ничего красочного или веселого, так что, думаю, это вполне уместно.

– Хейс.

Когда меня окликнули по имени, я поднял голову и увидел идущего ко мне Лоренса. Прошло много лет с тех пор, как я его видел, но я помню, что он часто бывал рядом, когда я был моложе. Даже после ухода отца он несколько раз заходил к маме, чтобы помочь ей с делами, но это заставляло Девин спрашивать, где папа, и они решили, что лучше ему больше не появляться. А потом они просто... потеряли связь.

– Парень, – говорит он мне, когда я встаю. – Не думаю, что я ожидал, что ты будешь выглядеть таким взрослым.

– Ну да. Такова жизнь.

Может быть, это и кратко, но меньше всего мне хочется вести светскую беседу с парнем, который все еще оставался рядом с моим отцом после того, как тот бросил свою семью. Мама всегда говорила, что он чувствовал себя обязанным ему. Что они так долго дружили, что он не мог просто бросить его, когда тот был ему так нужен. Но почему бы и нет? Именно так мой отец и поступил с нами.

Он ведет меня в комнату с конференц-столом, окруженным стульями. Там разложены бумаги с указаниями, где что подписывать, и он жестом приглашает меня сесть.

– Твои мама и сестра присоединятся к нам? – спрашивает он.

– В другой день. Мама хочет прийти с ней, чтобы все прочитать, но ей сегодня надо было работать. – Я предложил подождать, пока мы сможем прийти все вместе, но они сказали, чтобы я шел, зная, что я хочу побыстрее покончить с этим.

Он кивает. – Понятно. Все будет здесь, когда они будут готовы.

Один за другим он начинает протягивать мне бумаги на подпись.

Бумагу, в которой говорится, что у моего отца не было завещания и что деньги, которыми он располагал на момент смерти, были определены судом Северной Каролины по завещанию.

Документ, в котором говорится, что я признаю и согласен с решением суда разделить деньги поровну между его детьми.

Документ о том, что я получил свою часть денег в соответствии с требованиями закона, предъявляемыми к душеприказчику наследства.

И, наконец, заявление о том, что я не планирую и не намерен пытаться отсудить у фонда больше денег, хотя их и не будет после того, как мы с Девин обналичим наши чеки.

Я подписываю свое имя в каждой из необходимых строк, в других местах ставлю инициалы. Но я обязательно внимательно читаю их все. Из-за этого я провожу здесь больше времени, чем нужно, но моя мама наложила бы на меня руки, если бы узнала, что я подписываю юридические документы, не читая их.

– Знаешь, твой отец очень гордился тобой, – говорит Лоренс, нарушая молчание.

Я фыркнул. – Не очень понимаю, как можно гордиться человеком, с которым у тебя нет ничего общего, но ладно.

Он откинулся в кресле, ничуть не задетый моим ответом. – Я знаю, что ты чувствуешь по отношению к нему, и я уважаю это. Я не хочу, чтобы ты думал, что я не уважаю. Я много лет дружил с твоим отцом. Он совершал ошибки, я этого не отрицаю, но у него были свои проблемы.

Он делает паузу, чтобы взять у меня один из подписанных документов, затем продолжает.

– Ты можешь не верить ни одному моему слову, но он очень любил тебя и Девин, независимо от того, был он рядом или нет. Он просто боролся с демонами, которых, по его мнению, лучше держать как можно дальше от вас двоих.

Я, честно говоря, не знаю, что на это ответить, поэтому вообще ничего не говорю. Мой взгляд пробегает по остальным документам, и я подписываю их, готовый убраться из этого места. А когда я закончил, он протягивает мне чек на сумму большую, чем я когда-либо получал за всю свою жизнь.

– Есть еще кое-что, – говорит он мне, как только я собираюсь уходить.

Он встает, заходит в другой кабинет и выходит оттуда с деревянной коробкой. Я смотрю на нее, пока не вижу имя моего отца, выбитое на ее верхней части. Его гребаный прах.

– Да, мне это не нужно, – говорю я ему. – Почему бы тебе не оставить его себе? Раз уж вы были такими близкими друзьями.

Он качает головой. – Он специально попросил отдать его тебе.

– Это, конечно, здорово, но если честно, то я просто выброшу их в мусорное ведро, когда буду уходить. – Тут уж ничего не поделаешь. Никакой игры в доброту. Мне это не нужно.

Лоренс пожимает плечами. – Если это твой выбор, то пусть будет так.

Очевидно, что он не позволит мне уйти отсюда, не забрав эту чертову коробку. Ну ладно. Если он не против, чтобы прах его лучшего друга оказался где-нибудь на свалке, я не буду больше задавать вопросов. Я беру коробку одной рукой и натягиваю на лицо улыбку.

– Приятно видеть, что у тебя все хорошо, – искренне говорит он.

Я киваю, бормоча слова благодарности, но, собираясь выйти за дверь, останавливаюсь. – Вообще-то, могу я спросить тебя кое о чем?

– Конечно. Что ты хочешь знать?

– Вы сказали, что он хотел, чтобы его прах был передан мне, так что он, очевидно, знал, что умирает, – начинаю я.

Он кивает. – Знал. Да.

– Так зачем же говорить нам об этом сейчас? – спрашиваю я. – Зачем ждать полгода после его смерти, чтобы сообщить нам, что его больше нет? Почему вы не вышли на связь, когда он умирал?

Выражение его лица говорит о том, что он ожидал этого, и его ответ прост. – Потому что он просил меня не делать этого. Он знал, что подвел вас, уехав, и сказал, что вы ничего ему не должны. Ни прощания. Ни похорон. И уж точно не прощения.

Его слова задели слабое место, но я заставил себя не обращать на это внимания. – Тогда почему не сразу после?

– Оформление наследства в большинстве случаев занимает от шести месяцев до года, – объясняет он. – Я не думаю, что вы заслуживаете того, чтобы это висело у вас над головой так долго. Таким образом, вы сможете справиться со всем сразу. Горе не будет возвращаться каждый раз, когда появляется информация о состоянии его имущества.

Я хмыкнул, немного забавляясь его словами. – Не обижайтесь, но никакого горя нет. Я отказываюсь скучать по тому, кто никогда не скучал по мне настолько, чтобы опустить эту чертову бутылку.

Он кивает в знак понимания, но ничего не говорит, когда я разворачиваюсь и направляюсь к двери.

Как только я выхожу на улицу, я ищу ближайший мусорный бак. Один из них находится прямо на углу здания, где люди обычно устраивают перекуры. Я подхожу к нему, твердо решив положить его пепел туда, где место такому мусору, как он. Но когда я открываю коробку, чтобы высыпать прах, я останавливаюсь.

Слова Лоренса звучат в моей голове, и я не могу этого сделать. Как бы я ни старался, я просто не могу выбросить его.

Сдавшись, я закрываю коробку и иду к своему грузовику. Залезаю в него, кладу чек и коробку на пассажирское сиденье и с минуту смотрю на них, а затем усмехаюсь.

– Пошел ты, старик.

5

Внутри меня нарастает беспокойство, когда я в пятый раз за семь минут проверяю часы. Последний раз я слышала от Хейса, что он едет в офис адвоката. Как бы он ни делал вид, что ничего не чувствует от известия о смерти отца, я на это не куплюсь. Его отец отнюдь не был хорошим человеком, но дети предрасположены любить своих родителей. Ошибки, которые он совершил, и травмы, которые он нанес, не меняют пятнадцать лет, в течение которых Хейс любил своего отца.

Я просто боюсь, что он сломается, и меня не будет рядом, чтобы поймать его, когда это произойдет.

Проходит еще десять минут, прежде чем я сдаюсь и отправляю сообщение Девин.

Привет, ты что-нибудь слышала от своего брата?

Она отвечает не сразу. Я провожу пальцами по волосам и дергаю за пряди. Я не могу сидеть спокойно. Я не могу думать ни о чем, кроме Хейса. Наконец, когда я начинаю расхаживать по комнате, я чувствую, что мой телефон вибрирует в руке.

Нет, с тех пор как он ушел этим утром. Все в порядке?

Я не уверена. Он не отвечал мне некоторое время.

Возможно, он просто выпускает пар. Он вспыльчивый. Дай ему время. Я уверена, что он выйдет на связь.

Я знаю, что она, наверное, права, но я все еще не могу избавиться от ощущения, что что-то не так. С тех пор как он рассказал Кэму о нас, не было ни одного дня, чтобы он не ответил на мое сообщение. Не отвечать на звонки – это просто на него не похоже. Больше нет. И поскольку он должен был выйти из офиса адвоката с большим чеком, я не думаю, что я зря беспокоюсь.

Проходит всего десять минут, прежде чем я решаю позвонить в офис адвоката, но когда мне говорят, что джентльмен, которого я ищу, ушел около часа назад, это не помогает мне чувствовать себя намного лучше.

– Хорошо, – говорю я себе, садясь на кровать. – Вероятно, он просто едет домой с музыкой, достаточно громкой, чтобы не слышать свой телефон. Не сходи с ума.

На четвертом часу мои ободряющие речи вылетают в окно. И мама, и сестра пытались дозвониться до него, но остались без ответа. Они сказали, что для Хейса это не редкость. Исчезнуть, когда в доме творится какая-то неразбериха, – это, видимо, его особенность. Но со мной он так никогда не поступал.

– Я тебе говорю, – говорю я Мали, пытаясь войти в его Apple ID, чтобы проверить его местоположение. – Что-то не так.

Неверный пароль.

Когда я захожу, чтобы попробовать еще раз, он блокирует меня на пять минут. Я крепко сжимаю телефон и уже собираюсь бросить его от чистого разочарования, но тут вмешивается Мали.

– Лейкин, остановись. – Она забирает у меня телефон и кладет его на стойку. – Тебе нужно дышать.

– Ты что, не понимаешь? Я не могу дышать. – На моих глазах выступают слезы. – Что, если с ним что-то случилось? Что, если он где-то там, ранен и нуждается в помощи, но никто его не ищет?