Текст книги "Капля красивого яда (ЛП)"

Автор книги: Келси Клейтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

Стук в окно привлекает мое внимание, и я поворачиваю голову, чтобы увидеть стоящую там Лейкин. Она мило улыбается мне, и мне ничего не остается, как отпереть дверь. Я же не могу уехать, когда она стоит и смотрит на меня так, словно я ее самый любимый человек на свете.

Я должен был все обдумать, прежде чем согласиться приехать. Понять, что это была глупая идея, пока не стало слишком поздно. Но когда Лейкин открывает дверь, я понимаю, что шансы на то, что она позволит мне передумать, ничтожно малы.

– Идем, – говорит она мне. – Все будет хорошо.

Я фыркнул, вылезая из машины. – Ты ведь знаешь, что я могу определить, когда ты врешь?

Она закатывает глаза. – Хорошо, тогда скажи мне вот что: что самое худшее из того, что может случиться?

– Ты хочешь, чтобы я вернулся домой? – пошутил я. – О, я понял. Тебе втайне нравится, как Лукас к тебе пристает, и ты не хочешь, чтобы твой парень это услышал.

– Парень, да? – Она ухмыляется, поднимая на меня брови. – Насколько я знаю, меня никто не просил быть чьей-то девушкой. И ты не можешь просто пропускать ступени, это против правил.

Я перемещаю руку на ее спину и притягиваю к себе, усмехаясь. – Правда?

– Угу. – Она пытается сохранить серьезное выражение лица, но я вижу это насквозь.

Мои губы поджимаются, когда я хмыкаю. – Эта информация сделает некоторых женщин очень счастливыми.

Ее челюсть падает в недоумении, и она отталкивает меня. – Придурок.

– Эй, – игриво усмехаюсь я. – Ты сама на это напоролась.

Она смотрит на меня в ответ, но я уже более чем привык к этому, поэтому все равно целую ее. Как бы она ни пыталась остановиться, ей не удается сдержать улыбку. Но этот момент рано или поздно должен был закончиться.

Схватив мою руку своей, она начинает тянуть меня в сторону заднего двора. Моя голова падает назад, я стону, но она не собирается меня отпускать.

– Нет, – говорит она, потянув меня за собой. – Я думала о том, чтобы позволить тебе передумать, но после того маленького комментария, который ты сделал...

У меня вырывается смех. – О, так это месть.

– Не совершай преступление, если не можешь отбыть срок.

Ее поддразнивание помогает мне чувствовать себя лучше, но, когда мы приближаемся к костру, и я вижу, как Кэм оглядывается на меня, лишь насмехаясь и качая головой, это чувство исчезает. Никогда еще не было случая, чтобы он так смотрел на меня. И чувство вины, поселившееся в моем желудке, вызывает дискомфорт.

Я не собираюсь отпускать руку Лейкин. Я и так достаточно натворил за это лето, и теперь нам нечего скрывать. Но когда она отпускает мою, я ценю то, что она понимает, что последнее, что я хочу сделать, это втирать наши отношения – или не отношения, по ее логике, – Кэму в лицо.

– Привет, чувак, – приветствует меня Оуэн.

– Привет. – Мы с ним обмениваемся дружеским рукопожатием, затем то же самое делают Эйден и Лукас.

Обычно я подхожу к Кэму, но, судя по тому, что он даже не смотрит на меня, я не пытаюсь этого сделать. Лучше перестраховаться и не рисковать получить отказ. Я уже вишу на волоске.

Обычно я беру один из походных стульев и устанавливаю его рядом с Кэмом, но что-то в том, что он находится на расстоянии вытянутой руки, не кажется мне хорошей идеей. Особенно когда моя щека все еще чувствует на себе его удар. Скажем так, я не понаслышке знаю, почему тот пьяный ублюдок с вечеринки так сильно ударился о землю. С тех пор как нам было по четырнадцать лет, его удар улучшился.

Я должен сесть где-нибудь на нейтральной территории, не близко к Кэму, но и не рядом с Лейкин. Я знаю, что она отнесется к этому с пониманием. И все же мысль о том, чтобы оказаться даже в пяти футах от нее, решает все за меня.

Запрыгнув на стол для пикника, я сажусь рядом с ней. Это небольшой шаг, но он показывает ей, что я все еще серьезно настроен, и она улыбается, глядя на свои колени. Парни слишком заняты тем, что переглядываются между мной и Кэмом, чтобы заметить это.

– Что происходит? – спрашивает Эйден.

Кэм бросает обертку в огонь. – Ничего.

Я думал, что напряжение было сильным, когда мы с Лейкин расстались, но это ничто по сравнению с этим. Тогда было больно. Жестоко и неумолимо. Но это – агония от осознания того, что парень, который был самым близким мне человеком на протяжении многих лет, едва ли не достигших десятилетия, теперь не хочет иметь со мной ничего общего. Она обхватывает мое горло и заставляет меня давиться ею.

Но когда я незаметно кладу руку на стол, позволяя ей коснуться руки Лейкин, мое сердце, по крайней мере, снова становится целым и невредимым.

И опять же, оно того стоит, как бы дерьмово это ни звучало.

– Вы даже не поздоровались друг с другом, – замечает Оуэн.

Я закатываю глаза и киваю в сторону Кэма. – Привет, братан.

– Братан, – передразнивает он. – Это слегка напоминает инцест, тебе не кажется? Берешь пример с Оуэна?

Ой. – Лучше так, чем не добиваться того, чего я хочу, когда это прямо передо мной.

Ладно, возможно, это был не самый умный ответ, но я не из тех, кто прикусывает язык. И никогда им не был. Вот почему я пытался сказать Лейкин, что приходить сюда – плохая идея.

Его брови удивленно приподнялись. – Ну, трахни меня за то, что я такой верный. Но я не думаю, что ты что-то об этом знаешь.

– Ой, да иди ты нахер со всем этим дерьмом, – бросаю я в ответ. – Если кто и был верен твоей заднице, так это я. Если это все отменяет в твоем сознании, то это на твоей совести.

– Хейс, – полушепотом кричит Лейкин.

Я знаю, что она права. Мне действительно следует заткнуть свой чертов рот, но я не собираюсь сидеть здесь и молчать, пока он ведет себя так, будто я какой-то дерьмовый друг. И поверьте мне, у него их было предостаточно. Я точно не один из них.

Он сухо смеется, с отвращением глядя в землю, но ничего не говоря. Вокруг всей группы воцаряется тишина. Все чувствуют то же напряжение, что и я, когда я только подошел. Мы и трех минут не смогли продержаться, чтобы не начать выяснять отношения.

Но если бы он ответил на звонок или на одно из пятидесяти моих чертовых сообщений, мы бы выяснили все наедине, а не устраивали бы шоу для всех наших близких друзей.

По мере того как мой гнев утихал, на его место начинало приходить сожаление. Может быть, Лейкин и пыталась помочь нам улучшить ситуацию, но, придя сюда, я сделал только хуже. Правда моих слов не делает то, как я их произнес, нормальным. Он имеет полное право злиться на меня. У меня тоже есть право защищаться, когда он перегибает палку.

И это Кэм.

Перегибать палку – это его специальность.

– Какого черта, – пробормотал Эйден.

Лукас не лезет не в свое дело, Оуэн выглядит так, будто все еще пытается разобраться во всем этом, а мы с Кэмом даже не пытаемся ничего объяснить. Мы даже не можем смотреть друг другу в глаза.

Лейкин явно борется между тем, чтобы сохранить дистанцию ради Кэма и тем, чтобы утешить меня. Ее мизинец осторожно перемещается на мой, затем все больше пальцев, пока половина ее руки не ложится на мою. Но все это происходит так медленно, что, когда она нерешительно опускает голову мне на плечо всего на секунду, прежде чем поднять ее обратно, я не удивляюсь, когда слышу стон Мали.

– Боже мой! Перестаньте вести себя так, будто вы еще не пробовали сперму друг друга!

К стону Кэма примешивается звук Лукаса, поперхнувшегося пивом. – Мали! Какого черта?

От ее слов у всех остальных все встает на свои места, и Оуэн делает жест между мной и Лейкин. – Подождите, вы двое...?

Лей смотрит на меня и морщит нос, изображая отвращение. – Пфф. Я абсолютно святая. Будущая монахиня. Он просто пытается украсть мою добродетель.

И вот так все мои проблемы исчезают, я смеюсь, а она улыбается. – Это правда?

Прикусив нижнюю губу, она кивает.

– Итак, если я упомяну, когда ты—

Я даже не успеваю закончить фразу, потому что ее глаза расширяются, и она бросается целовать меня, фактически затыкая мне рот. Очевидно, что это не первый раз, когда я целую ее, но это первый раз, когда мы целуемся на глазах у всех. Черт, да я вообще впервые целуюсь с кем-то на глазах у всех, когда не пытаюсь перепихнуться. Обстановка другая. Причина другая. И когда моя рука ложится на ее щеку, тяжесть момента лишь придает мне еще большую уверенность в своем решении.

Она разрывает поцелуй, и я самодовольно ухмыляюсь. – Ну и кто теперь крадет добродетель?

Она отталкивает меня плечом и усмехается.

– Это полная чушь! – кричит Лукас, вставая и бросая свою пустую банку из-под пива на землю.

Всем остальным это кажется забавным, но Кэм выглядит так, будто он предпочел бы быть где-нибудь в другом месте. – Сядь, королева драмы.

Он ворчит про себя, делая то, что ему говорят, но внимание Оуэна приковано исключительно к Кэму.

– Так вот почему ты такой злой в последнее время?

– А как бы ты себя чувствовал, если бы узнал, что парень, которого ты считаешь своим братом, трахает твою младшую сестру? – парирует он.

Технически, я никогда не говорил ему, что трахаю ее. Если бы я сказал, он бы меня точно зарезал. Но он знает меня достаточно долго, чтобы понять это самостоятельно. И я нахожу больше утешения, чем следовало бы, в том, что он сказал «считаю», а не «считал».

– Я имею в виду... – Мали говорит это своим вызывающим у меня содрогание голосом. – Прежде чем ты понял, кто это, ты был полностью согласен. – Она подносит палец к подбородку, делая вид, что размышляет. – По-моему, ты сказал: «В наше время трудно найти хорошую киску».

Кэм сжимает в руке банку с пивом, проливая его через края на подлокотник кресла. Тем временем я сосредоточился на девушке, которая будет ответственна за мое убийство.

– Ты хочешь, чтобы он возненавидел меня, не так ли?

Она пожимает плечами и мило улыбается. – Ты забрал моего лучшего друга. Будет правильно, если я заберу твоего.

Честно говоря, я уверен, что Кэм был бы рад, если бы она сделала именно это, только по-другому. Черт, если бы она это сделала, мы бы не оказались в таком затруднительном положении. Однако ранее я был слишком близок к тому, чтобы раскрыть его секрет. Я больше никогда не переступлю эту черту.

– Пожалуйста, – насмехаюсь я. – Как будто мы оба не знаем, что она любит тебя больше.

Мали ухмыляется, раскрывает объятия и смеется над тем, как Лейкин охотно идет ей навстречу. Это отдаляет ее от меня, когда она прижимается к своей лучшей подруге. И я не могу не смеяться над тем, как Мали подмигивает мне из-за этого.

– Ну, и что? – спрашивает Эйден, все еще не понимая, о чем идет речь. – Вы больше не друзья?

Я не даю ему шанса ответить – отчасти потому, что боюсь того, что может прозвучать из его уст. – Нет, ему просто нужно как следует наказать меня, и тогда он с этим смирится.

Мали и Лейкин перешептываются между собой и пытаются сдержать смех, но я сосредоточен на том, как фыркает Кэм.

– Ты шутишь? Ты встречаешься с моей сестрой. Это и есть наказание.

Я закатываю глаза и смотрю на Лейкин. Она на мгновение надувается, но затем бросает взгляд на Мали и снова пытается не рассмеяться.

– Ладно, какого черта вы двое хихикаете? – спрашиваю я со вздохом.

Мали делает все возможное, чтобы сохранить самообладание, когда отвечает. – Ты собираешься назвать его папочкой и принять свое наказание как хороший мальчик?

И тут Лейкин теряет самообладание, откидывая голову назад и разражаясь истерическим смехом.

К счастью, Кэм не настолько меня ненавидит, чтобы пропустить больше одной тренировки. Правда, я не уверен, что это больше говорит о его обиде на меня или о его любви к хоккею. Если бы мне пришлось гадать, я бы выбрал последнее.

Вчерашний вечер прошел не так плохо, как мог бы. Мы мало что сказали друг другу после ссоры, но и мы с Лейкин не пытались втирать ему в лицо наши отношения всю ночь. Поцелуй, в который я ее практически втянул обманом, был лишь одним из двух за ночь. Но мне все равно удалось незаметно сказать, что я ее люблю, написав это на конденсате ее пивной бутылки.

Да, это, возможно, принесло мне несколько очков.

Я заканчиваю собираться, стараясь держаться на расстоянии, несмотря на то, что наши шкафчики находятся рядом, и выхожу из раздевалки. Я думал, что Лейкин уже ушла, но, когда в поле зрения появляется каток, я вижу, как она скользит по льду, словно была рождена для этого.

Наверное, я похож на влюбленного щенка, который стоит здесь и смотрит на нее вот так. Но, как и во всем остальном, что касается ее, я ничего не могу с собой поделать. Только теперь, когда кот вылез из мешка, мне не нужно делать это на расстоянии.

Выходя на лед, я представляю, как поймаю ее, как в кино. Но все происходит совсем не так, как я себе представлял. Вместо романтической сцены мы оба падаем на лед. Единственное, что в этом было хорошего, так это то, что она приземлилась на меня, не давая себе пораниться.

Я со стоном посмеиваюсь. – Я не продумал все до конца.

– Ты так думаешь? – отвечает Лейкин, в ее голосе слышится смешок.

Я даже не замечаю присутствия тренера, пока его голос не разносится эхом по катку. – Отличный ход, Ромео. Теперь вставай. Никаких кувырканий на льду. – Кэм застонал у ворот, и тренер поморщился. – Упс. Извини, Бланшар.

Лейкин встает и протягивает руку, чтобы помочь мне, как раз в тот момент, когда Айзек подходит к Кэму и кладет руку ему на плечо.

– Да, извини, брат. Я говорил тебе, что твоя сестра горячая штучка. – Он переключает свое внимание на Лейкин. – Дорогая, если он не сделает тебя счастливой...

– Господи! – огрызается Кэм, отталкивая его руку.

Айзек притворяется невинным. – Что? Она больше не под запретом.

– Хочешь, блядь, поспорить? – рычу я.

С каждым его словом моя ярость усиливается. Я пытаюсь приблизиться к нему, но Лейкин кладет руки мне на грудь. Айзек ухмыляется, получив именно ту реакцию, на которую рассчитывал.

Кэм смотрит на Лейкин. – Ты можешь, пожалуйста, уйти?

Она кивает, понимая, что меньше всего кто-то из ребят хочет, чтобы мы с Айзеком сцепились. Положив руку ей на поясницу, мы уходим со льда и направляемся к женской раздевалке.

– Увидимся позже? – спрашиваю я, накручивая ее волосы на палец.

– Определенно.

Ее руки обхватывают мою шею, и она притягивает меня к себе. Наши рты встречаются посередине, и мы целуемся, как любая нормальная пара при прощании. Вот только наш поцелуй длится немного дольше.

– Я люблю тебя, – говорю я ей, делая шаг назад.

Она улыбается. – Я тоже тебя люблю.

Я собираюсь вернуться на каток, но на полпути поворачиваюсь, чтобы поцеловать ее еще раз. Она хихикает, но момент испорчен, когда Оуэн кричит о том, чтобы мы сняли номер, достаточно громко, чтобы весь каток услышал. И я не упускаю из виду, как Лукас смотрит на меня.

Ну, по крайней мере, у Кэма есть компания в департаменте «Ненависть к Хейсу».

Прошла половина тренировки, когда я наконец-то смог отомстить Айзеку за его высказывания. Нас разделили на две группы, и мы должны были передавать шайбу друг другу. Это базовое упражнение, которое мы делаем на каждой тренировке, и оно всегда проходит без травм... до сегодняшнего дня.

То, что Айзек не носит чашку, ни для кого не секрет. Тренер уже несколько лет на него наседает, но этот идиот утверждает, что его член слишком велик для них. И это не может не вызывать удивления. Оуэн трахал девушку, с которой встречался Айзек, и сказал, что она была такой тугой, что он почти не мог в нее войти. Но это уже к делу не относится.

Он стоит напротив меня, не обращая на меня внимания, как ему, безусловно, следовало бы, и я выравниваю шайбу своей клюшкой. В тот момент, когда я посылаю шайбу в воздух, я слышу, как замирает дыхание Оуэна. И тут же шайба попадает точно в цель.

Изо рта Айзека вырывается высокочастотный звук, он падает на лед и сворачивается в клубок. Тренер ущипнул себя за переносицу и покачал головой, а Эйден задумчиво наблюдал за Айзеком, сидя рядом с Кэмом.

– Лучше надейся, что с Хейсом такого не случится, иначе в твоем будущем не будет племянников, – говорит он ему.

Кэм выглядит так, словно он живет в аду, когда смотрит на Эйдена. – Это было обязательно?

Лукас наклоняет голову в сторону, любуясь видом корчащегося от боли Айзека. – Отличная цель.

И ничто не может стереть ухмылку с моего лица.

В следующий раз, возможно, он дважды подумает, прежде чем приставать к моей девушке.

3

– Перестань двигаться, – говорю я Хейсу, пытаясь остановить кровотечение.

Видимо, он решил, что это хорошая идея – запустить хоккейную шайбу в причиндалы Айзека. Месть за то, что он ко мне приставал. Гребаный пещерный человек. Но он должен был знать, что Айзек ответит, что и произошло – он ударил Хейса локтем прямо в нос, когда они уходили со льда.

Я не врач, но, похоже, он сломан.

– Ты можешь не шевелиться? – раздраженно говорю я.

Он отворачивает голову и отталкивает мои руки. – Нет. Мне все равно, как сильно я истекаю кровью. Ты не будешь засовывать мне в нос тампоны.

Я вздыхаю. – Ладно. Истекай кровью и позволь Айзеку приписать себе заслугу за твое убийство. Это твой выбор.

Его взгляд почему-то кажется более интенсивным, когда он смешивается с медленно увеличивающимися черно-синими пятнами под глазами. Прежде чем он успевает ответить, входная дверь открывается и закрывается, и в доме раздается голос его мамы.

– Эйч? – зовет она.

– Здесь, – отвечаю я за него, и от его взгляда я закатываю глаза. – Она бы все равно узнала. И она медсестра. Она может тебе помочь.

Его мама поворачивает за угол и замирает. – Боже мой, выглядит так, будто здесь произошла резня.

Хейс бормочет что-то о том, что она – королева драмы, но я не могу сказать, что не согласна с ней. В раковине повсюду валяются окровавленные салфетки, а низ его рубашки в беспорядке после поездки домой. Я сказала ему, что он должен был позволить тренеру позаботиться об этом на катке, но он утверждает, что не понимал, насколько сильно кровоточит, пока не поехал домой.

Это означает, что «моя гордость слишком велика, чтобы позволить Айзеку узнать, что он причинил вред».

Когда я отхожу в сторону, чтобы его мама могла встать перед ним, она слегка проводит пальцами по бокам его носа. Его глаза зажмуриваются, и он хнычет.

Да, определенно сломан.

Она говорит ему: «Ничего страшного, но он сломан», и я бросаю на него взгляд «я же тебе говорила». – Не хочешь рассказать мне, как это произошло?

– Просто хоккейные штучки, – пытается он, но она достаточно хорошо его знает, чтобы не купиться на это.

– Попробуйте еще раз.

Хейс выдыхает через рот, пока она пытается остановить кровотечение. – Я получил удар локтем в лицо.

– Потому что... – Я нажимаю, получая взгляд, который говорит мне, что я, вероятно, заплачу за это позже.

– Я метко бросил шайбу в его «нет-нет» зону.

Я фыркаю от его слов, и мой смех постепенно усиливается, когда я понимаю, что это было сделано для его мамы. Вокруг его друзей? Сексуальный, блядь, засранец. Рядом с мамой? Ангельский маменькин сынок.

– Снимай свою футболку, – наставляет она его. – Теперь это мусор.

Он хнычет. – Это одна из моих любимых футболок!

– Ну, ты должен был подумать об этом, прежде чем запустить шайбу в нижнюю часть тела своего товарища по команде. Теперь она выглядит как деталь с места преступления.

Его мама держит мусорное ведро, с ожиданием глядя на него, а он, стаскивая ее через голову, бормоча себе под нос «какая чушь». Как только в поле зрения появляется его пресс, я заставляю себя отвести взгляд.

Последние несколько дней мы не можем оторваться друг от друга. Я словно превратилась в какого-то сексуально зависимого монстра, который никак не может насытиться. И быть такой возбужденной на глазах у матери Хейса – это не мое представление о веселье. Но, возможно, Хейсу это нравится, если судить по тому, как он ухмыляется, когда замечает, как на меня это влияет.

Его мама возвращается с новой футболкой для него, а затем она поворачивается ко мне, пока он надевает ее. – Итак, я видела твою машину на улице. Неужели больше никаких игр в прятки с Кэмом?

Мы с Хейсом обмениваемся взглядом, и он отвечает вместо меня. – Нет. Она наконец-то пришла в себя.

Мои глаза встречаются с его, и я поднимаю одну бровь, предупреждая его о том, что будет дальше. В тот момент, когда он все понял, я улыбаюсь его маме.

– Тебе нужно было это видеть. Хейс вручил Кэму нож и сказал зарезать его.

У нее падает челюсть, и она бьет Хейса в живот. – Что ты сделал?

Он визжит от ее удара, затем поворачивается ко мне и хмурится. – Серьезно?

Я пожимаю плечами, мило улыбаясь. – Что? Не могу же я быть единственной, кто злится из-за твоего безрассудного поступка.

– Это было романтично! – кричит он.

– О, да, – нахально отвечаю я. – Твоя кровь на земле и мой брат, которого посадили за твое убийство, – вот что я считаю романтичным.

Он поворачивается к маме. – Ты видишь, с какими издевательствами я сталкиваюсь?

Она хихикает. – Она мне нравится. Кто-то должен держать твою задницу в узде.

Я ударяю кулаком вверх и ухмыляюсь. – Ха! Твоя мама на моей стороне. Я выиграла!

Когда я исполняю счастливый танец только ради того, чтобы подчеркнуть свою точку зрения, он стонет. – В этом доме не хватает тестостерона.

Я стою на кухне и листаю телефон, когда слышу, как Кэм спускается по лестнице. Однако, как только он видит меня, он разворачивается, чтобы подняться обратно. Я закатываю глаза и открываю рот.

– Его здесь нет.

Не говоря ни слова, он спускается и идет прямо к холодильнику. Я знаю, что мне не следует вмешиваться. Это может быть битва, в центре которой нахожусь я, но Хейс ясно дал понять, что это не моя битва. Но я не могу просто сидеть и смотреть, как он тоскует по своему лучшему другу, а ведь прошла уже целая неделя.

– Ты хочешь, чтобы я порвала с ним? – спрашиваю я.

Он замирает. – Что?

– Ты хочешь, чтобы я с ним порвала? – повторяю я. – Это то, что нужно сделать, чтобы ты снова с ним заговорил?

Кэм отвлекается от холодильника и поворачивается ко мне лицом. – Что он сделал, послал тебя, чтобы ты на меня накричала?

– Нет. Вообще-то, если бы он знал, что я вообще разговариваю с тобой об этом, он бы, наверное, накричал на меня. Но это просто смешно, и ты это знаешь. Он был твоим лучшим другом на протяжении многих лет.

– Да, и это еще одна причина для меня быть в ярости, – возражает он. – Он знал, что ты под запретом, и ему было все равно. Он поимел меня, не задумываясь.

Надо же, он действительно бредит. – Это чушь. Тебя там не было. Ты не видел, как упорно он боролся с этим. Из-за тебя он не хотел быть со мной, хотя мы оба без ума друг от друга. Ради всего святого, он сначала выбрал дружбу с тобой, а не меня!

Я проверяю время и замечаю, что мне пора уходить, но когда я направляюсь к двери, я останавливаюсь, оглядываясь на Кэма.

– И к твоему сведению, я тебе не принадлежу. Единственный человек, который может считать меня недоступной, – это я сама.

Он ничего не говорит, когда я выхожу из дома, но я и не ожидала этого. Кэм такой же упрямый, как и всегда. У меня не было надежды достучаться до него. Я просто не собиралась позволять ему думать, что я согласна с тем, что он ведет себя как придурок.

Когда я въезжаю на парковку, она пуста, а каток, похоже, закрыт. Это странно. Я открываю SMS-переписку с Хейсом, чтобы убедиться, что приехала в нужное время.

Не задавай вопросов. Просто встретимся на катке в 8 вечера 😘.

Я снова смотрю на каток и хмурю брови. Его машины нигде не видно. Единственный вариант – отправить ему сообщение.

Привет. Я здесь, но, похоже, каток закрыт.

Его ответ приходит через несколько секунд.

Я сейчас заберу тебя.

Заберет меня? С каких это пор он должен меня забирать? Я хожу на этот каток дольше, чем он. Но, конечно, он открывает дверь и ждет меня.

Я глушу машину, выпрыгиваю и иду к нему. – Где твоя машина?

– Сзади, – отвечает он, но больше ничего не объясняет.

Все лампы выключены. Так темно, что я едва вижу Хейса, стоящего рядом со мной. И если бы он был кем-то другим, мой разум, наверное, сошел бы с ума от сценариев, как я сейчас умру.

– Что мы делаем? – спрашиваю я. – Почему выключен свет?

Он усмехается, притягивая меня ближе к себе и обнимая за талию. – Разве я не говорил тебе не задавать вопросов?

– Я не следую правилам. И, кроме того, это было до того, как ты привел меня в кромешную тьму.

– Такая нетерпеливая, – пробормотал он. – Не волнуйся. Мы уже почти пришли.

Его тело движется за мной, и он обхватывает меня за талию, когда мы проходим еще немного. Я даже не знаю, как он может видеть, куда мы идем. Даже когда мои глаза привыкают к темноте, я почти ничего не вижу.

– Хорошо, – говорит он, останавливая нас.

Он достает из кармана пульт, нажимает кнопку, и весь каток заливает мягким переливающимся светом от фонариков. Они натянуты над стеклом и идут по всему периметру. В центре льда стоит стол, накрытый скатертью, на нем два блюда, одно из которых с розой, в центре стоит свеча. По обе стороны стоят два стула.

У меня заслезились глаза, когда я все это увидела. – Это ты сделал?

– Тебе нравится? – Трудно не заметить уязвимость в его голосе.

Я еще раз окидываю все взглядом, а затем поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него, насколько это вообще возможно. – Мне нравится. Ты потрясающий.

– Ты потрясающая, – поправляет он меня, целуя. – Я просто пытаюсь быть достойным твоего внимания.

Мое сердце тает, когда он берет меня за руку, ведет на каток и к столу. Он, как джентльмен, выдвигает стул, чтобы я села, а затем задвигает его. Когда он вручает мне розу, он поднимает крышки с блюд, чтобы обнаружить сэндвичи, и я не могу удержаться от смеха.

– Я знаю, – говорит он с ухмылкой. – Но мы на катке, так что либо это, либо салат.

Я с улыбкой качаю головой. – Нет, это идеально. Ты идеален.

За все годы, что я увлекалась Хейсом, я всегда знала, что он за парень. Я никогда не фантазировала о романтических отношениях с ним, потому что знала, что это не про него. Это всегда были скорее сексуальные фантазии, хотя иногда к ним примешивалась картина нашего совместного будущего.

– Это больше, чем я могла себе представить.

Он зажигает свечу и садится, делая глоток пива. – Я действительно скучал по тебе сегодня.

– Очевидно, – шучу я, еще раз оглядываясь по сторонам. – Как ты все это сделал?

– Я попросил некоторых ребят помочь мне, – признается он.

– Кэм?

Он качает головой. – Нет, он все еще ненавидит меня. Но мы справились и без него.

У меня в животе образуется яма, когда я понимаю, как ему больно от этого, и я вздыхаю. – Мне очень жаль, Эйч.

Но он протягивает руку и кладет ее на мою. – Не стоит. Мы не будем говорить об этом сегодня, хорошо? Эта ночь посвящена нам.

И каким-то образом я таю еще больше, так как в моем животе оживают бабочки.

После того, как мы закончили есть, Хейс предлагает воспользоваться возможностью покататься вместе на коньках. Такая возможность выпадает нечасто. Мои смены обычно проходят либо до, либо сразу после его хоккейных тренировок, и к концу их мы оба выматываемся. Надевать коньки – последнее, о чем мы думаем.

Но не сегодня, поэтому мы зашнуровываем коньки и, держась за руки, неторопливо скользим по катку.

Фонарики, которые повесили Хейс и ребята, делают это место гораздо более интимным. Могу только представить, сколько дерьма ему пришлось выслушать за это. Наверное, ему пришлось часами выслушивать комментарии Оуэна.

– Итак, – начал Хейс. – Это соответствует твоим романтическим стандартам?

Я с усмешкой киваю. – Да, определенно.

– Хорошо, потому что я хочу спросить тебя кое о чем, и мне нужно, чтобы это было незабываемо.

У меня пересохло во рту, когда он остановил нас и повернулся ко мне лицом, заглядывая глубоко в мои глаза. – Ты собираешься сделать мне предложение прямо сейчас?

Господи, Лей. Если это так, то ты портишь этот чертов момент.

Но это ничуть не портит его. Он не пугается при мысли о таких обязательствах и не смотрит на меня как на сумасшедшую. Он просто улыбается и качает головой.

– Нет, – говорит он с легким смешком. – Я уверен, что в конце концов это произойдет, но ты однажды сказала мне, что я не имею права пропускать шаги. Так что, Лейкин... – Он делает паузу, чтобы свести меня с ума. – Ты станешь официально моей? Моей открыто-держащейся-за-руку-независимо-от-того-кто-может-увидеть, девушкой?

В моем сердце столько счастья, столько чистой радости, что я сияю, кивая ему. – Да.

Он улыбается так же ярко, обхватывает меня руками и поднимает на руки. Наши губы встречаются, он кружит нас, и мы оба улыбаемся в поцелуе. Он сказал, что хочет сделать этот момент незабываемым, но я думаю, что он мог бы спросить меня об этом где угодно, и я бы запомнила это навсегда.

Кто может забыть момент, когда сбылись все его мечты?

Одна наша общая черта – мы очень конкурентоспособны. Честно говоря, именно поэтому я больше не участвую в соревнованиях по фигурному катанию. Я была слишком строга к себе, и это стало сказываться на моем психическом здоровье. Но эта часть меня все еще существует, так же, как и часть Хейса. Поэтому, конечно, когда зашла речь о том, что я победила его в гонке, он потребовал реванша.

Мы отодвигаем стол и стулья с дороги и занимаем свои места у линии ворот. Я знаю, что он намерен победить меня, и после всего, что он сделал для меня сегодня, я должна позволить ему это сделать, но что в этом интересного?

– Готова? – спрашивает он, и я киваю.

Он считает до трех, и мы оба стартуем. До середины пути мы шли вровень, но, немного поднатужившись, я вырвалась вперед. И, будучи иногда такой выпендрежницей, я поворачиваюсь и подмигиваю ему, пересекая линию ворот спиной вперед.

– Как, черт возьми? – спрашивает он в недоумении.

Я катаюсь вокруг него на коньках. – Просто признай это, детка. У фигуристов это получается лучше.

Он игриво насмехается. – Только потому, что тебе не нужно так сильно концентрироваться. Мы должны беспокоиться о своей скорости и равновесии, управляя маленьким блоком резины с помощью деревянной палки. Да еще приходится отбиваться от взрослых мужчин.

Бросив на него взгляд, я скольжу прочь от него, чувствуя на себе его взгляд. Я набираю скорость как раз перед тем, как выполнить трюк, над которым я так долго работала. Тот, который я еще никому не показывала.

Чертов тройной аксель.

Все как будто происходит в замедленной съемке, я кручусь в воздухе, и облегчение проникает в меня, когда я приземляюсь. У Хейса отпадает челюсть, и он выглядит еще более гордым, чем я, когда у меня наконец-то получилось.

– Когда, черт возьми, ты научилась этому?

Я пожимаю плечами. – Не только тебе нужно было отвлечься после нашего расставания.

И тут он проговорился. – Чушь. Я бы заметил это, когда...

Его рот захлопывается, когда он понимает, в чем собирался признаться, поэтому я самодовольно заканчиваю за него.