Текст книги "Мечты о полете (ЛП)"

Автор книги: Келли Сент-Клэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Я медленно вдыхаю. Я борюсь с разочарованием от того, как он говорит. Если он хочет, чтобы его представили, почему бы ему просто не спросить?

– Оландон, это Принц Ашон. Ашон, это мой брат Оландон. Который также считается принцем на Осолисе, – говорю я, взмахнув рукой между ними.

На лице моего брата появилось понимание.

– Ах, да. Вот кого он мне напоминает. Он похож на Принца Кедрика.

Ашон напрягается и немного смущается.

Оландон скрывает зевок и залезает в меха.

– Мне нравился Кедрик. Мы несколько раз спарринговали вместе. Мне жаль, что он погиб, – бормочет он.

Звук его ровного дыхания вскоре заполняет комнату. Я сомневаюсь, что он вообще понимал, что говорит.

Ашон хихикает.

– Не думаю, что когда-либо видел, чтобы кто-то так быстро засыпал. Что с ним случилось? – спрашивает он.

Я пожимаю плечами.

– Он ещё недостаточно окреп, чтобы говорить обстоятельно. Но полагаю, что он шёл через Оскалу без карты.

– Что такое Оскала?

– Великий Подъём, – объясняю я.

Он издаёт удивлённый звук.

– Вот это будет история, – Ашон опускает щиток и направляется к двери. – Если тебе что-нибудь понадобится, я буду снаружи.

Причина моего беспокойства становится понятной.

– Ты же не собираешься разыгрывать меня? – обращаюсь к нему я.

– Тебя, нет, – уклончиво говорит он.

Я подхожу к Оландону, укрываю его мехами и тихо смеюсь. Несколько розыгрышей могут быть как раз тем, что нужно моему брату.

ГЛАВА 24

Проходит ещё неделя, прежде чем Оландон может ненадолго выходить из комнаты. Грета приносит ему свежую одежду. Кажется, она заинтересовалась им, хотя мой брат, похоже, немного напуган её смелым поведением. Фиона находит это уморительным.

– У меня не было карты, – говорит Оландон, когда мы спускаемся в тренировочный двор.

Когда я впервые упомянула тренировочный двор, я увидела первый проблеск интереса в глазах моего брата с момента его прибытия.

Я засовываю концы вуали под тунику, когда Ашон распахивает дверь и вокруг нас поднимается ветер. Оландон одет в длинный меховой плащ, который Брумы обычно носят в глубинах Третьего Сектора. Он всё ещё дрожит в нём. Я же одета только в тунику с короткими рукавами и почти не чувствую холода. Теперь я закалённая Брума, я улыбаюсь.

– Да, я знаю, – говорю я. А потом плотину прорывает. – Ты такой идиот! О чём ты думал?

Я звучу как Джован. Я помню, как звучит его голос, хотя мы и словом не обменялись после ночи, исповеди Ашона.

– Тебя могли убить, и я бы никогда не узнала об этом, пока не вернулась, – продолжаю я, переключая внимание на своего брата.

Я останавливаюсь на небольшом расстоянии от женщин, уже собравшихся посмотреть тренировку.

Оландон смотрит в землю, руки сцеплены за спиной.

– Думаю, я был немного не в себе, когда тебя похитили, – он прочищает горло. – Сначала я подумал, что ты сбежала с Кедриком в Гласиум. Так нам сказала мать. Я даже временно купился на её попытки дискредитировать тебя. Но потом нашли тело Кедрика. Она пыталась скрыть это от меня, ото всех, но я узнал правду. Наконец-то я увидел её манипуляции такими, какими они были.

Он берёт мою руку в свои.

– Лина, ты никогда не узнаешь, какой ужас я испытал в тот момент, когда подумал, что мать убила тебя вместе с Принцем, – он смотрит на заснеженные горы, видимые с дорожки. – Я обвинил мать в твоём убийстве. Она была так непреклонна в своём отрицании.

Он смотрит на меня сверху вниз, и от боли, которую я вижу, у меня перехватывает дыхание.

– Я не знал, сказала ли она ложь или правду, но тебя больше не было, и мой разум отказывался принять твою смерть. Я пришёл к выводу, что тебя изгнали. Это был единственный вывод, который я мог принять, – говорит он. – Несколько месяцев я обыскивал Осолис. В каждом тёмном углу и деревенской лачуге. Ты бы гордилась мной. Я подружился с несколькими бедняками.

Его глаза вспыхивают мрачным весельем.

– Ты знала, что после твоего исчезновения вспыхивали бунты?

Эта новость заставила меня задуматься. Насколько сильно они бунтовали? Я боюсь, что, прервав его рассказ, я заставлю его остановиться.

– Я так не думаю, – бормочет он. – Мать утаила бы это, чтобы мы не показались слабыми. Это не безопасное время для путешествия члена королевской семьи. Видишь ли, деревенские жители знали. Они видели, как делегаты утаскивали твоё бессознательное тело в Оскалу. Они взывали к крови Брум, к войне, отчаянно стремясь отомстить за потерю своего любимого члена королевской семьи и своей надежды на будущее под твоим правлением.

Оландону ещё предстояло установить главную взаимосвязь. Жители деревни не искали войны. Я всегда предполагала, что мать воспользуется тем, что делегаты взяли меня в заложники. Она могла бы использовать это, чтобы убедить людей сражаться. Но то, что она сделала, было блестящим в своей извращенности. Зачем убеждать людей, если это не нужно?

Она манипулировала народом Солати, умоляя его о войне, а затем, играя роль великодушного правителя и скорбящей матери, уступила их требованиям. Она получила то, что хотела, и завоевала лояльность деревенских жителей. Ситуация оказалась хуже, чем я предполагала.

Оландон продолжает:

– Я пошёл к Аквину, уже зная, что собираюсь отправиться в Гласиум и вернуть тебя назад. Но старик уже не был прежним, когда я пришёл к нему.

– Он в порядке? – спрашиваю, во рту пересыхает.

Оландон хватает моё плечо.

– Он уже не тот, что прежде, сестра.

– Почему? Он болен? – спрашиваю я.

Оландон качает головой.

– Нет, в физическом плане. Он странно себя вёл. Я беспокоился, что он может передать информацию Татум, – он выпустил сдерживаемый вздох. – Подумав, что Элита, возможно, уже дышит мне в затылок, я собрал тёплую одежду и… еду для своего путешествия. Мне приходило в голову украсть карту, но я решил, что лучше пусть мать думает, что я всё ещё где-то на Осолисе. Оскала выглядела не так уж плохо, – говорит он и крепко сжимает челюсть.

– Ты… ты никому не сказал, прежде чем ушёл? – спрашиваю я тихим голосом.

Путь из Осолиса в Оскалу выглядел обманчиво простым. Конечно, совсем другое дело, когда ты оказывался в глубине скал. В общем, я могла отчасти поддержать его решение. Но остальная часть его истории…

– Ай! За что? – шипит он, когда я бью его по голове.

– За то, что потратил год своей жизни, разыскивая меня, – говорю я.

Оландон неожиданно смеётся, заставляя меня подпрыгнуть. Он притягивает меня к себе и обнимает.

– Я так рад, что ты в безопасности, – говорит он. – Ты не представляешь, как терзало меня незнание. Я чувствую, что часть меня вернулась туда, где должна быть.

Когда я произношу свои следующие слова, я вдруг понимаю, как Джован воспринимает мои постоянные попытки отомстить.

– Стремление к цели может сделать тебя безрассудным. Может ослепить тебя. Именно поэтому я прощаю тебя за то, что ты легкомысленно относился к своей жизни, – отвечаю я, крепко обнимая его в ответ. – И я люблю тебя. Но если ты когда-нибудь снова совершишь нечто настолько глупое, я выслежу тебя и избавлю от проблем с самоубийством.

Он смеётся и отступает.

– В этом мало смысла, но считай, что я предупреждён. Боюсь, много что можно рассказать о нашем мире.

Лязг сигнализирует о приближении Ашона.

– Да, мы должны серьёзней поговорить об этом, – шепчу я.

Подняв козырек, младший Принц движется рядом с нами и с тоской смотрит во двор. Оландон издаёт тихий свист, обращая, наконец, внимание на происходящее внизу, где спаррингует Король.

– Он умеет драться, – говорит он.

Я предупреждающе качаю головой, когда он смотрит на меня и наклоняет голову в сторону тренировочного двора. Никто здесь не знает о моих способностях сражаться. Ну, кроме мужчины, о котором он говорит.

– Я видела и лучше, – шучу я.

Ашон фыркает. Оландон не понимает шутку и деловито кивает.

– Интересно, как бы он справился с Мороз. Вот это был бы бой, – говорит Ашон.

Я молчу, стараясь не замереть и не выдать себя.

Ашон смотрит на меня.

– Ох, тебя же не было здесь, не так ли?

Я чувствую на себе взгляд Оландона. Это первый раз, когда он слышит, что какое-то время я была где-то ещё.

Ашон продолжает:

– Она была самым потрясающим бойцом, которого я видел. Такая маленькая, но безжалостная, и чертовски лёгкая на вид. Она носила такой маленький костюмчик… – он бросает на меня взгляд и останавливается, кашлянув. – В общем, она и другие выжившие пробыли здесь пару недель после событий в Куполе. Я разговаривал с ней пару раз. Странно, но для наёмного бойца она была очень мила, если не считать того, что она может тебя прикончить, – он усмехается, глядя на Джована. – Мой брат был единственным, кто отважился помериться с ней силами. Но он сказал нам, что ему не повезло.

Глубокая радость согревает меня. Джован никому о нас не рассказывал. Я и не ожидала, что он это сделает, но по опыту в казармах я знала, что не редкость хвастаться на следующий день. Я прочищаю горло.

– Мне жаль, что пропустила такое.

– Что такое Купол? – спрашивает Оландон.

Я начинаю отвечать и обрываю себя.

– Ах, да. Что это? – спрашиваю я, желая прикрыть мой промах.

Это не страшная промашка. Большая часть ассамблеи, вероятно, предполагает, что во время своего отсутствия я пряталась где-то на Гласиуме. Я могу знать о Куполе. Но лучше перестраховаться. Я слушаю вполуха, пока Ашон даёт нам краткое объяснение.

– Что случилось с ней и с другими бойцами? – спрашиваю я.

Я вижу только Гнева во дворе.

Ашон неловко двигается в своих доспехах. Он делает это последние несколько дней. Могу представить, как он натёр кожу в разных местах.

– Большинство из них вернулись во Внешние Кольца. Думаю, она тоже, – говорит он. – Как по мне, думаю, Джован должен был заставить её остаться. Она могла бы обучить нас убивать всех этих… эээ…

– Я уверена, – сухо говорю я.

По крайней мере, один из людей из Внешних Колец решил остаться. Будет здорово, если напоминание о них будет рядом. Сомневаюсь, что у меня будет шанс увидеть их снова.

Фиона подзывает нас, и мы подходим к болтающей группе женщин в противоположном углу приподнимающейся дорожки. Грета сразу же загоняет Оландона в угол, и я удивляюсь, когда он заводит разговор между ними.

– Ты сражаешься, – говорит он с вопросом в тоне.

Она смотрит на него, будто он сумасшедший и разражается хохотом.

– Женщины не дерутся! Ну, по крайне мере, не в ассамблее, – поправляется она.

Он переводит взгляд с Греты на тренировочный двор и обратно.

– Тогда зачем вы наблюдаете? – спрашивает он.

Теперь моя очередь смеяться.

– Они наблюдают, потому что им нравится вид.

Фиона хихикает. Я даже вижу неохотную улыбку на лице Джеки. И тогда на лице моего брата появляется понимание. Фыркнув, он отворачивается от нас. От этого я начинаю смеяться ещё сильнее.

Я оглядываюсь на Ашона, чтобы посмотреть, не смеется ли он с нами. Моё веселье иссякает, когда я вижу, что он разговаривает с худым, седовласым мужчиной, которого я слишком хорошо знаю. Блейн вернулся. Я и забыла, что год его изгнания закончился. Надеюсь, Джован смог защитить от него Мейси. Я вспомнила, как Джован разговаривал с ней на балу после танца с Арлой. Теперь я знаю, что Блейн не был тем человеком, который выпустил стрелу. Но нанял ли он кого-то, чтобы спуститься по Оскале? Скопировал ли он каким-то образом карту?

Я смотрю вниз и вижу, что Джован наконец-то заметил нас.

– Время идти дальше, – говорю я, потягивая Оландона за руку. – Мы отправимся повидать Кауру.

– Собаку. Опять. Ты делаешь это каждый день. Я бы предпочёл остаться и посмотреть на это.

– Да, я знаю.

Он не скрывал своей неприязни к Кауре, впрочем, как и она к нему.

– Но думаю, что Джован идёт к нам, чтобы выгнать, так что нам нужно идти. Он не любит, когда мужчины Солати наблюдают, – отвечаю я.

– Почему только мужчины? – спрашивает он.

– Видимо, о женщинах не стоит беспокоиться, – говорю я.

Оландон разражается смехом, привлекая к себе одобрительные взгляды нескольких молодых женщин. По тому, как он становится немного выше, я понимаю, что он тоже это осознает.

– Это нелепо, – говорит он.

Ашон ведёт нас по пустым коридорам к псарням. Мне больше нравится другой, более праздничный замок Третьего Сектора. Правда Аднан сказал мне, что здесь тоже установили большие ванны. Это немного скрашивает безвкусную серость. Кто-то должен украсить всё вокруг. Мои мысли затихают, когда я понимаю, что человеком, который мог бы это сделать, скорее всего, будет Арла. Как бывший партнер Джована в постели и самая высокопоставленная женщина Брума, она обычно отвечала за балы в Секторе. Готова поспорить, она была бы рада, если бы ей оказали эту честь. Я уже слышу, как она злорадствует по этому поводу.

Джован может просить кого угодно, полагаю. Я же не имею на него никаких прав.

– Ашон! – зову я через плечо, припоминая его недавний разговор с Блейном.

– Да, – спрашивает он.

– Помнишь скользкую дорожку, с которой ты обещал сойти? – спрашиваю я, хотя без сомнений он вспомнит, что я говорю о нашем разговоре в обеденном зале после его признания.

Я уже поняла, что восприятие и анализ – не самые сильные качества Ашона.

– Да, – медленно говорит он.

Он гадает, почему я об этом говорю.

– Блейн – это человек, которого я бы сочла скользким. Окружающие его люди, похоже, страдают от его рук. Тебе лучше сойти с этого склона, пока ты не застрял в середине и не набрал скорость. Ты понимаешь, о чём я говорю?

Он долго молчит. Оландон прислушивается к нашему обмену фразами. Ничто из сказанного мною не раскроет действий молодого Принца.

Позади меня раздается вздох.

– Я попробую, – уступает он.

– Что бы ты ни делал, находясь в его компании, – я останавливаюсь и поворачиваюсь к нему. – Куда бы тебя ни занесло. Я бы воспользовалась шансом признаться брату и, возможно, предупредить его о том, какой Блейн человек. Джован будет злее, если ты будешь откладывать разговор с ним, когда у тебя есть возможность признаться сейчас.

Я знаю, что танцую на грани раскрытия информации, которую может знать только Мороз. Но у меня есть подозрение, что Ашон считает меня какой-то таинственной, всезнающей Солати. Если он поймёт это, то проигнорирует.

– Но Джован был так зол, – шепчет он. – Он уже ненавидит меня.

Его слова напоминают мне, что ему всего семнадцать.

– Ашон, твой брат не ненавидит тебя. Он разочарован в тебе, так же, как и ты разочарован в себе. Единственный способ вернуть его уважение – это твои действия. Ты теперь мужчина, ты должен вести себя как мужчина, – резко говорю я.

Он выпрямляется от моего резкого тона.

– Будет сделано, Татума.

Возвращаясь с завтраком, я с удивлением вижу, что Оландон находится на помосте у трона и разговаривает с Королём. Мой желудок скручивается. Что он делает?

Я едва дождалась, пока он сядет ко мне.

– О чём ты с ним говорил?

Ненавижу, что я такая любопытная.

– Я просто сказал Королю, что ты должна сидеть за королевским столом, – шепчет он в ответ.

– Что! – кричу я и закрываю лицо руками поверх вуали.

Я жду, пока сидящие за столом не вернутся к своей обычной громкости.

– Зачем ты это сделал? Я не хочу сидеть рядом с Джованом. Я бы предпочла сидеть здесь, с моими друзьями, – говорю я.

– Твоё положение обязывает тебя сидеть с королевскими особами. Я больше не ношу официального титула, и моё место среди простолюдинов. Твоё же нет, – говорит он.

Брат отказался от своего титула начальника стражи, отправившись на мои поиски. Я вижу, как у Джеки открывается рот от того, что её назвали простолюдинкой. Роман сжимает её руку, лежащую на столе.

Вени, Джован подумает, что я отправила Оландона выполнить мою просьбу. Он думает, что я скучаю по нему? Что я в отчаянии?

Мой тон мягкий. Я не хочу устраивать больше сцен, чем уже устроила. И я уверена, что он почувствует мою ярость.

– Ты больше не в Осолисе, брат.

Я встаю и подаю знак Кауре следовать за мной.

Оландон извиняется, когда возвращается в нашу комнату. Я вижу, что он не понимает моего гнева. Так же, как он не может воспринимать Брум как личности после того, как всю жизнь слышал, как их называли дикарями. Он сидит с ними, ест их пищу, живёт благодаря гостеприимству Короля, но не может видеть дальше того, что ему всю жизнь твердили. Эта зашоренность всегда отличала нас друг от друга, и вне компании Брум он, в основном, тот же Оландон, которого я знаю и люблю. Если он не может смягчить свои предрассудки, что он сделает, если я покажу ему, что я наполовину Брума? Что у меня голубые глаза. Я вижу его презрение в обеденном зале. Он не вступает в разговоры, его почти не интересует, что происходит вокруг.

Я смотрю, как мой брат забирается в постель, чтобы отдохнуть.

Я подпрыгиваю, когда он вскрикивает и вскакивает с кровати, потирая спину. Он разрывает меха и протягивает колючее растение, которое я не узнаю.

– В кровати лежит колотая шишка, – недоверчиво говорит он.

– Как, во имя Солиса, она туда попала? – спрашиваю я, добавляя в голос нужную долю удивления.

Под вуалью я улыбаюсь приглушённому смеху, доносящемуся из коридора.

Сколько времени потребуется моему брату, чтобы понять, что эти розыгрыши не случайны?

Я открываю дверь под видом просьбы Ашону принести кувшин воды, и даю Ашону едва заметное «дай пять».

Сегодня я не скажу ему. Оландону нужно время. Время, чтобы понять, что он может составить собственное мнение о Гласиуме, и, возможно, завязать дружеские отношения. Тогда, возможно, его реакция на мои глаза будет менее острой. Я скажу ему скоро.

Теперь я сижу в двух креслах справа от Короля. Это неудобно и неловко. Драммонд, отец Арлы – один из его советников – вчера сообщил мне, что моя просьба удовлетворена. Моя просьба! Это было ещё хуже, потому что Джован думал, что я хочу быть здесь. По крайней мере, я нахожусь достаточно далеко, чтобы не смотреть в его сторону, не говоря уже о том, чтобы говорить с ним. Было бы ещё лучше, если бы я не была осведомлена о каждом действии Джована. Оландон сидит рядом со мной, несмотря на своё нетитулованное состояние – Джован настоял. Мой брат не замечает, что Король Гласиума смеётся над ним.

Делегаты ухмыляются мне со своего стола внизу, через два ряда. Они знают, что я не в восторге от такого расклада. Но у меня не хватило духу унизить моего Оландона перед Джованом. Но это не значит, что я не отомщу своему брату. В отместку я заставлю его остаться после ужина. Я довольствуюсь тем, что предвижу, как это заденет его чувства. Я хихикаю.

– Итак, ты любишь мясо, да? – спрашиваю я Оландона, когда он посылает мне вопросительный взгляд.

Он проглатывает ещё одну порцию.

– Думаю, оно помогает мне восстановиться.

Крики и вопли оповещают весь наш стол о беспорядках в задней части зала. Находящиеся там члены Дозора и ассамблеи указывают вверх. Кто-то есть на стропилах? Люди стали наблюдать за ними во время еды, хотя теперь лестницу на крышу и вход для ястреба постоянно охраняют дозорные.

Джован встаёт. Я жажду сорвать с себя вуаль. Но я не слышу криков паники. На самом деле, крики переходят в тишину.

– Эй, кто-нибудь из вас знает, где Уиллоу?

Мой желудок резко сокращается, как и в тот момент, когда Кристал слетела с дерева.

Я вижу только очертания, когда мальчик спускается со стропил над столами. Члены ассамблеи вскрикивают, затем задыхаются от восторга, когда он дважды облетает зал. Это даёт мне возможность подтвердить личность человека.

Джимми делает сальто назад и приземляется на стол в центре зала.

– Блять, – выплевываю я под вуалью, садясь обратно.

Я сжимаю руку Оландона, чтобы предупредить его. Это плохо. Джимми знает, как я выгляжу. И что он здесь делает? Адокс убьёт его.

Джимми обращается к своей оцепеневшей аудитории.

– Вы бы узнали её, если бы видели. Она самая красивая женщина, которую я когда-либо видел. У неё длинные-длинные чёрные волосы, но иногда они становятся голубыми, – продолжает он.

Слово «голубые» заставляет меня действовать.

Я отодвигаю свой стул назад с громким скребущим звуком.

– Джимми! – зову я.

Я проскальзываю под королевский стол, не желая тратить время на то, чтобы обойти длинную скамью. Члены ассамблеи поворачиваются ко мне почти как один. Всё жутко синхронизировано.

– Привет, – отзывается он. – Ты знаешь Уиллоу?

– Это я, – говорю я, торопливо спускаясь между столами. – Я просто надела вуаль.

Как только слова покидают мой рот, я жалею, что не могу взять их обратно. Вместо этого мне следовало притвориться знакомой Уиллоу. Волнение будоражит толпу. Татума не всегда носит свою вуаль? Почему она показалась этому мальчику? Откуда он взялся?

Сложно представить, о чём прямо сейчас думает Оландон.

Я приближаюсь к Джимми и отстёгиваю его от Флаера, вытаскиваю стержни за рекордное время, складывая устройство в самую компактную форму. Хамиш был бы горд.

– Почему ты закрыла своё лицо, Уиллоу? Мне нравится твоё лицо, – говорит он, подняв на меня глаза.

Я вздрагиваю, снимая его со стола. Я кладу Флаер под мышку и беру мальчика за руку.

Мне нужно вывести Джимми из замка так, чтобы он каким-то образом не выдал мою личность. И почему он здесь?

– Ты голоден? – спрашиваю я.

Он кивает так неистово, что я удивляюсь, как у него не отвалилась голова. Но это останавливает его от случайного раскрытия моего второго самого тёмного секрета.

– Твоя мама знает, что ты здесь? – спрашиваю я, как только мы садимся за стол с едой.

Ассамблея всё ещё гудит позади нас. Кто-то буквально влетел в обеденный зал. Я делаю едва заметный жест Оландону, который поднимается и идёт к нам. Этот маленький мальчик только что разрушил всю секретность Ире. Джован или мой брат ни за что не оставят их в покое. Никто не сможет забыть то, что видел. Джован поймёт, что последние несколько недель я была с этими летающими людьми. Он слишком умён, ему не понадобится много времени, чтобы понять, что есть только одно место, где эти люди могли существовать незамеченными. Могу ли я придумать какую-нибудь ложь, чтобы защитить секрет Ире?

– Я не сказал маме. Я просто пришёл, – продолжает он, бормоча что-то в хлеб. – Я знаю, Адокс говорит, чтобы мы никому не рассказывали. Но он также говорит не покидать Ире, и он знает, что я всё время это делаю, – бормочет он.

Я прищуриваю глаза. Джимми слишком беззаботен. Он притворяется, что не знает, что натворил.

– Адокс говорит это не просто так, Джимми. Это защищает людей, которые живут в Ире.

Я действительно не хочу вести этот разговор здесь, хотя мы и находимся вдали от столов.

– Ты сказала, что я должен сообщить тебе, если увижу что-то важное. А событий было так много. Я знал, что ты захочешь знать, – говорит он, его голос повышается от расстройства.

Его слова останавливают меня на моём пути.

Я прижимаю палец к его губам, когда он открывает их, чтобы продолжить.

– Придержи эту мысль.

Я без слов смотрю на брата, когда он подходит к нам.

– Скажи Джовану, что он захочет это услышать, – говорю я.

Джован тратит пять драгоценных минут на то, чтобы убедить своих советников, что им не нужно находиться с нами в одном помещении. Я знаю, он понимает, что Джимми может разоблачить меня. Он подумает, что я хочу поговорить с ним об этом. На самом деле это просто предлог, чтобы оставить его одного. Я прислоняюсь к двери зала заседаний, закрыв её. Собравшись с силами, я кладу Флаер на круглый стол и поворачиваюсь к Джимми, с ужасом ожидая, что он скажет.

– Джимми, это мой брат, Оландон, и Король Гласиума, – говорю я. – Пожалуйста, скажи мне, что ты видел в Оскале.

Звуки удивления Оландона и Джована заглушил ответ Джимми.

– Солати! Их сотни. Они уже дошли до третьей пещеры, но линия растянулась до самого дыма, и они продолжают приближаться. Я смотрел целую вечность, чтобы убедиться, – рассказывает он.

– Что? О чём он говорит?

Джован смотрит на мальчика, сидя на стуле.

Сейчас не время для выяснения личных обид. Я подхожу к нему.

– Мать послала свою армию.

Он, замерев, пялится на меня.

– Что?

– Именно это и хотел сказать Джимми. Он скаут в Великом Подъёме.

Я держу остальное в тайне. Может быть, остальные решат, что Джимми живёт в Гласиуме, а не в Оскале. Он, конечно, может сойти за Бруму.

– Армия Солати находится примерно на трети пути сюда.

Джован рывком поднимается на ноги, но качает головой.

– Это невозможно, – говорит он. – Пару дней назад я получил сообщение от твоей матери о принятии моего последнего предложения. Мир близок.

Почему он удивлён, что моя мать солгала? Я оставляю его работать над своим отрицанием и возвращаюсь к Джимми.

– Как быстро они движутся?

– Медленно. Они несут кучу вещей. Мечи и луки. Их ведёт жуткий мужчина.

– Дядя Кассий, – бормочу я про себя.

Он не заслуживает того, чтобы стоять во главе любой армии.

– Никто тебя не видел? – спрашиваю я.

Мальчик выпячивает грудь.

– Конечно, нет.

Я крепко обнимаю его. Хотела бы я, чтобы он смог передать мне весточку, не раскрывая свой народ, но это было слишком большое ожидание от семилетнего мальчика. И если его предупреждение предотвратит войну, то его приход стоит того.

– Ты отлично справился. Возможно, ты спас много людей. Мама может злиться на тебя, но, в итоге, она будет тобой гордиться, – говорю я.

Его маленькие плечи расслабляются.

Я двигаюсь к двери и распахиваю её, зову Рона и озвучиваю короткую просьбу. Я не могу выпустить Джимми из комнаты, но и не хочу, чтобы он подслушал слишком много.

Джован расспрашивает Джимми. Мальчик дрожит, он так боится этого внушительного мужчину. Я беру его за руку, поскольку Джован решил наконец-то поверить в то, что сюда направляется армия.

– Эта чертова вероломная сука! – кричит он.

Я закрываю уши Джимми, пока Джован не останавливается. Хотя я не могу винить его. На его месте я сказала бы то же самое.

– Откуда ты знал, где меня искать? – спрашиваю я Джимми.

От его озорной улыбки я прищуриваю глаза.

– Я последовал за тобой, когда ты ушла, чтобы помочь своему другу. Всю дорогу до этого большого серого дома. Я думал, что ты могла увидеть меня, когда свернула один раз.

Я помню вспышку красного цвета, которую я списала со счетов. Во второй раз Джимми успешно прошпионил за мной. Я должна познакомить его со Льдом.

– А потом я не знал, как попасть внутрь, но заметил эти большие двери наверху, – продолжает он.

Джован рычит от этого.

– Там должен был быть чёртов стражник, – говорит он.

– Там был мужчина. Но я не сразу его увидел. Я заглянул в одну из огромных дверей, увидел людей и подумал, что надо попробовать другой путь, чтобы никто не увидел. Но потом я услышал, что он идёт за мной, и я запрыгнул внутрь, чтобы сбежать.

Я, молча, проклинаю Дозорного. Если бы он не напугал Джимми ястребиным входом, тайна Ире осталась бы в безопасности.

Рон возвращается с Каурой и уходит. Надеюсь, моя просьба вызвала некоторое замешательство в любопытствующей снаружи ассамблее. Я подсаживаю Джимми к Кауре и оставляю пару играть в дальнем конце комнаты.

Я поворачиваюсь к Оландону.

– Во-первых, ты должен кое-что увидеть.

Я тянусь к вуали и наполовину поднимаю её.

Мой брат спотыкается о свои же ноги, спеша подойти ко мне.

Я делаю глубокий вдох и закрываю глаза – обман – перед тем, как полностью снять вуаль. Ободок падает на пол.

Руки хватают меня за лицо. Дрожащие руки.

– Сестра, – говорит он густым голосом. – Я всегда знал, что ты будешь сногсшибательной. Подумать только, мать завидовала тебе! Всё это время.

– Э-э, – осторожно отвечаю я.

Я не могу унять дрожь в голосе. Тёплая мозолистая рука сжимает моё плечо. Рука Джована.

– Открой их, Олина. Твои глаза прекрасны, – говорит Джован.

Возбуждение, которое вызывают его слова, пробивается сквозь панику.

Я открываю глаза.

ГЛАВА 25

Если я считала реакцию Джована слишком эмоциональной, то реакция моего брата просто позорна. Оландон, пошатываясь, падает на одно колено. Полагаю, это крайне сильный шок для того, кто знал меня всю жизнь. Проходит так много времени, пока он в ужасе смотрит на меня, что я чувствую, как слёзы жгут мне глаза.

– Скажи что-нибудь, дурак! Ты расстраиваешь её, – требует Джован.

Оландон отрывает свой взгляд от меня и смотрит на Короля.

– Т-ты знал? Как? – спрашивает Оландон Короля.

Я быстро моргаю, пока внимание отвлечено от меня, и тянусь к ободку, чтобы снова надеть вуаль. Рука накрывает мою ладонь.

– Забудь о ней, на время, – говорит Джован мягким голосом.

Я поднимаю на него глаза и быстро отступаю назад, когда мой нос касается его щеки.

– У тебя голубые глаза, – задыхается Оландон.

Я прочищаю горло и укрепляю свою решимость.

– Да, полагаю, что дражайшая мать спала с Брумой в год мирных переговоров. Мой возраст не совпадает со временем присутствия делегации, но подозреваю, что это было прикрытие. Полагаю, что я старше на срок где-то от шести месяцев до года. По крайней мере, это дата самой ближайшей делегации к моему рождению. У меня есть чёткие воспоминания о тебе в младенчестве, поэтому я не верю, что эта делегация была раньше, иначе я была бы моложе тебя.

– Так, на самом деле, тебе двадцать или около того? – медленно говорит он.

Видимо, он всё ещё в шоке. Я быстро киваю ему.

– Как давно ты знаешь? – спрашивает он.

– Я бы сказала тебе, если бы знала это ещё в Осолисе. Я узнала около перемены назад, – говорю я.

– До этой минуты у тебя было более чем достаточно времени сказать мне!

Он бросает на меня злобный взгляд.

Джован встаёт передо мной.

– На подходе армия, которая собирается убить моих людей. У нас нет времени на твои мелочные обиды. Будь благодарен, что она вообще сказала тебе после того, как ты сидишь и насмехаешься над окружающими тебя Брумами.

Двое мужчин угрожающе смотрят друг на друга.

– У меня есть план, как помешать нашей армии добраться до Гласиума, – говорю я, делая шаг перед Королём.

– Что! – говорит Оландон, вставая на ноги. – Ты собираешься помочь Гласиуму?

Его обвинения приводят меня в ярость, хотя я достаточно честна, чтобы понимать, что часть моего гнева – защита. Неужели моё отношение к Брумам настолько смягчилось?

– Я помогу обоим мирам, Оландон, – я сохраняю голос максимально спокойным.

Внезапно я вспоминаю свой давний разговор с Сатумом Джерином. Он говорил о том, что у Татум есть запасы, которых хватило бы Осолису на несколько оборотов. У меня пересыхает во рту, когда я понимаю, как долго она, должно быть, планировала это. Нас всех одурачили.

– Мать планировала эту войну у всех под носом.

Я встречаюсь с карими глазами моего брата.

– Принц Кедрик был убит в нашем мире. И всё же ты не видишь, чтобы Гласиум принёс войну к нашему порогу. Нас всех обманули. Татум не заинтересована в компромиссе. Она отвлекала Короля Джована, пока покоряла деревенских жителей и собирала наши силы. Своим последним посланием она попыталась обмануть его, чтобы он расслабился, а она тем временем посылает нашу армию для внезапного нападения.