Текст книги "Мечты о полете (ЛП)"

Автор книги: Келли Сент-Клэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Я издаю стон и кладу голову на стол. Так проще, чем держать её. Возможно, я даже усну здесь. Я слышу приближающиеся шаги. Проснулись остальные.

– Надеюсь, ты не уснула, – говорит Алзона. – Тебя всё ещё ожидает тренировка.

– Что? – я слышу, как задаёт вопрос Шквал. – Почему?

– Потому что вы халтурите, и это надо исправлять. У вас один выходной в неделю. И всё. И у вас он был два дня назад. Напивайтесь перед выходным, если не можете справиться с похмельем, – огрызается она.

– У меня была только половина дня.

Я поднимаю голову и бросаю на неё обвиняющий взгляд.

Алзона смотрит на меня и пожимает плечами.

– Надо было лучше торговаться.

– Ты говорила мне, что так у всех бойцов.

Она игнорирует меня и поворачивается к мужчинам, которые набивают рты мясом и хлебом. Я подёргиваю плечами, как они могли есть?

Алзона прогоняет их в зал.

– Вперёд. Вы и так уже припозднились.

Она возвращает взгляд ко мне и улыбается. Одной из тех улыбок, которые мне не нравятся.

– Ты тоже.

– На этой неделе у меня не было половины выходного, потому что я сопровождала тебя к Трюкачу.

Это серьёзное преувеличение того, что произошло, но я чувствую себя так плохо, что мне всё равно.

– Вчера я хорошо дралась, и я бы хотела получить половину завтрашнего дня.

Она щурит глаза, а затем удивляет меня тем, что кивает – после подталкивания Кристал. Эта маленькая победа даёт мне колоссальную силу, необходимую для того, чтобы встать и войти в спортзал.

Я начинаю худший день в моей жизни. Я делаю то, что постоянно не одобряю – я работаю недостаточно усердно, чтобы вспотеть. Единственная хорошая сторона происходящего – мужчины тоже с похмелья и не могут собраться с силами, чтобы поддразнить меня по поводу вчерашнего вечера. Зато у них достаточно энергии, чтобы подражать моему пению. Каждый раз, когда они это делают, я повторяю свою клятву никогда больше не пить. Единственное, что меня успокаивает, это напоминание о том, что завтра я займусь поисками стрелы.

Я просыпаюсь следующим утром, с облегчением обнаружив, что похмелье прошло.

– Куда ты сегодня собираешься? – спрашивает за завтраком Осколок.

Я пожимаю плечами.

– Осмотрю окрестности.

Мои слова честны, а не пустая отговорка. Я понятия не имею, куда пойду.

– Я тоже взял сегодня половину выходного. Тебе нужна компания на прогулке, чтобы не заблудиться? Мы можем встретиться и позже.

Он, должно быть, родом из Среднего или Внутреннего Кольца, он слишком хорошо говорит.

Я не могу скрыть облегчения на моём лице.

– Это было бы здорово. Спасибо.

Осколок провожает меня в город и указывает на… здание?

– Я буду в «Слизи». Найди меня, если у тебя возникнут проблемы.

Часть крыши обвалилась, и кто-то нацарапал на полусгнившем дереве над дверью слова «Слизь Ронаха». Я морщу нос. Зачем Осколку идти туда? Конечно, любое место, в описании которого есть слово «слизь», следует обходить стороной. Он смеётся над моим выражением лица и начинает проталкиваться сквозь толпу.

Второй раз я оказываюсь одна во Внутренних Кольцах.

Я не могу не вспомнить, что произошло в первый раз. Сейчас хотя бы день и у меня есть некоторое представление о том, как добраться до казарм. Пока я брожу, меня преследует шепот. «Слизь Ронаха» начинает казаться привлекательным местом, но потом я вижу, что люди отходят в сторону, обходя меня стороной. Почему они это делают? Я выпрямляюсь, когда понимаю. Они слышали о моей драке в яме.

У меня появилась репутация. Так лучше, чем беспокоиться о заговорах с целью убить или продать меня, и я приму всё, что облегчит прохождение через толпу.

Каким-то образом я добираюсь до прохода, где в окнах танцуют обнаженные женщины. Пять разных путей сходятся в одной точке. Это самое подходящее место, чтобы задавать вопросы.

– Извините, – говорю я старой даме с огромным горбом на спине.

Старые дамы милые.

– Отвали от меня, – рычит она.

Я отшатываюсь от её прогорклого дыхания. Солис, что с ней не так?

Я попробовала обратиться к следующему человеку, который посмотрел в мою сторону, к молодому человеку.

– Можешь подсказать мне…

– Не интересно, дорогая. Только что покувыркался.

Он грубо толкает меня и, шатаясь, проходит мимо. Через несколько секунд я закрываю рот, потирая грудь в том месте, где он ударил меня локтем.

То же самое происходит на протяжении нескольких последующих часов. Очевидно, моя репутация недостаточно хороша, чтобы Брумы выслушали мои вопросы, не говоря уже о том, чтобы ответить на них. Эти люди ужасны. И я не хочу никому угрожать, требуя ответов. Я не знаю, кто эти люди и какие у них могут быть связи. Мне вряд ли повезёт, если я случайно начну угрожать главарю какой-нибудь банды.

Я сажусь на выцветшую ступеньку и стараюсь не думать о том, что может попасть на мои брюки. Я смотрю, как шлюхи машут руками и танцуют в высоком здании напротив меня. Большинство из них, кажется, просто выполняют движения, как марионетки, их глаза пусты. Меня пронизывает жалость, когда я наблюдаю за их унылой рутиной. Что за жизнь. Но есть и те, кто, похоже, получает истинное удовольствие от того, что делает. Одна красивая женщина танцует в верхнем треугольном окне. Она привлекает желанные взгляды почти всех мужчин, проходящих мимо, и ревнивые взгляды почти всех женщин. Она периодически исчезает, вероятно, чтобы заняться тем, о чём мне лучше не думать.

Осознавая, что моя жизнь могла быть намного хуже, я проталкиваюсь обратно к «Слизи».

Я рывком открываю сломанную дверь. Она ударяет о стену и отскакивает назад. Лысый гигант смотрит на меня с места, где он разливает алкоголь. Я заглядываю в пыльный хаос. Волоски на шее шевелятся, когда я чувствую на себе взгляды людей, скрывающихся в тени здания. Я замечаю темно-русую голову Осколка и спешу к его столику.

– Осмотрелась? – спрашивает он, как только я сажусь напротив него.

Я киваю. Мне приятно чувствовать, что между нами завязывается дружба. Сомневаюсь, что здесь у меня будет много друзей. Возможно, он видит, что моё утро прошло не так, как планировалось, потому что он бросает на меня забавляющийся взгляд и делает ещё один глоток. Не знаю, как он может пить после вчерашнего.

Я колеблюсь и решаю поделиться с ним частью того, чем я занималась.

– Люди… сегодня не в настроении отвечать на вопросы.

Осколок улыбается, взбалтывая свой напиток.

– Знаешь, что самое лучшее во Внешних Кольцах?

Я качаю головой, а он опрокидывает напиток и ставит простой на вид кубок на стол.

– Люди обычно в настроении «стать побогаче».

Я следую за ним в комплекс. Я прошла этот путь уже несколько раз. Я уверена, что смогу самостоятельно вернуться обратно от двора шлюх. Намёк Осколка был чётким и ясным. Я думаю обо всех монетах, которые я украла у тех бандитов. В следующий раз я возьму с собой деньги. К тому времени, как мы возвращаемся, я улыбаюсь, решимость возросла.

Я втягиваюсь в непростую рутину. Непростую, потому что я ничего не добилась своими вопросами. Осколок был прав насчёт использования монет. Это заставляет людей слушать, но создаётся впечатление, что есть какой-то кодекс, запрещающий отвечать. А может, они чуют, когда кто-то не местный. Я точно чувствую, когда они местные. Мне начинает надоедать, что все считают, что я здесь «для того, чтобы покувыркаться», как они красноречиво выражаются. По моим расчётам, у меня осталось примерно полдня, пока мой моральный облик не рухнет, и я не начну использовать кулаки, дабы добиться результатов. Я не в Осолисе и не в замке. Во Внешних Кольцах совершенно другие правила, и я собираюсь начать играть по ним.

Ещё есть вуаль, хотя я не очень беспокоюсь по этому поводу. В деревнях Осолиса есть магазины тканей. Но в моём распоряжении была королевская швея, которая шила все мои одеяния. Я уверена, что она всегда ненавидела меня из-за тусклых цветов, которые я носила, желая слиться с толпой. Здесь я не видела ничего, что могло бы мне помочь. Ни ткани, ни магазинов одежды. Ничего. Может быть, мне придётся поискать в Средних Кольцах. Материал должен был быть подходящим: достаточно плотным, чтобы скрыть мои черты, но достаточно тонким, чтобы позволить мне видеть при дневном свете. Малир однажды принёс мне меховое пальто из лавки, так что я знала об их существовании.

Осколок прервал мои мысли.

– В прошлый раз Гнев прижал тебя, и я знаю, что, в конечном счёте, ты выкрутилась, но есть более простой способ.

Он ворчит, проходя через серию защиты, которую я только что показала ему. Последний бой против одного из людей Трюкача, Гнева, был самым трудным из всех, что у меня были. Он не был противным и ехидным, как другие бойцы, с которыми я обычно сталкивалась. После боя он подошёл пожать мне руку, развеселив скамейку Хейла. Я довольно сильно наслаждалась этим раундом.

– Ты собираешься поделиться своей мудростью или это секрет? – спрашиваю я, поднимая гирю над головой.

Тренировки становятся всё более интенсивными, по мере того как продолжается наш успех. Алзона видит монеты и полна решимости заполучить их. Полагаю, подъём боевого духа заставил всех автоматически работать немного усерднее. Кроме Льда, который до сих пор не даже не пропотел. Как ему удалось так долго протянуть в яме, я не знаю.

Осколок усмехается.

– Полагаю, я покажу тебе. Я жалею тебя, потому что в прошлый раз тебя было так легко побить.

– Неважно. Ты едва победил, – говорю я.

Он прерывает свою серию и пожимает плечами.

– Тебя подводит только одно, – говорит он и машет рукой Вьюге и Шквалу, подзывая их.

– Что? Что это?

Сомневаюсь, что это что-то очевидное. После первого боя я входила в яму ещё пять раз в разных Секторах, побеждая в каждом матче – хотя с исчезновением эффекта неожиданности это было уже не так легко, как в бое с Крушителем.

Осколок поглаживает нос, который длиннее среднестатистического. Он смотрит на меня, и его глаза блестят. Мне кажется, что выражение его глаз слишком старо для его возраста. Я предположила, что ему около двадцати. Очевидно, эти двадцать с лишним лет не были лёгкими.

– Не могу тебе этого сказать. Тогда ты сможешь победить.

Осколок показывает мне, как избежать захвата. Вначале я тренируюсь на Вьюге. Затем Осколок просит Шквала схватить меня, чтобы я могла попробовать приём на другом строении тела. Я смотрю на Шквала, который упёрся предплечьем мне в грудь. Джован прижимал меня так дважды. Первый раз, чтобы сорвать с меня вуаль, а второй – когда слишком остро отреагировал на моё решение освоить собачьи упряжки.

Щеки Шквала раскраснелись, и, хотя мы находимся на расстоянии всего пары пальцев друг от друга, он почему-то избегает моего взгляда. Он всегда нерешителен рядом со мной, хотя я видела, что он совершенно нормально ведёт себя с мужчинами и другими женщинами. Может, он просто стесняется?

Как только я вырываюсь из захвата, он отпрыгивает в сторону и возвращается в секцию с тяжёлыми гирями. Вьюга смеётся в его удаляющуюся спину.

– Что это с ним? – спрашиваю я.

Осколок и Вьюга обмениваются взглядами и усмехаются. Они отворачиваются, игнорируя мой вопрос, но я помню замечание Осколка.

– Подожди-ка, ты не сказал, что я делаю не так, – кричу я.

Через неделю в Шестом Секторе проходит бой. Пока мы направляемся туда, я внимательно слежу за дорожками и случайными ориентирами. Когда мы выходим из плотной массы низко нависающих крыш, я с удивлением замечаю, как близко мы находимся к Оскале. Я никогда не осознавала своего местоположения. Брума называют это место Великий подъём. Плавучие скалистые острова – единственное средство сообщения и связи между двумя нашими мирами.

Наши шаги хрустят и скользят по снегу, слежавшемуся в тени высоких коричневых и зелёных деревьев. Мы выходим на извилистые дорожки Шестого Сектора. Пешее путешествие удваивало время пути из одного района в другой. Гораздо быстрее было передвигаться по большим улицам между Секторами или на санях с упряжкой, но Осколок говорит, что мы путешествуем так, чтобы не привлекать внимание Дозорных. Я впечатлена тактикой Внешних Колец. Строго говоря, здешние люди имеют наименьшее влияние в Гласиуме, но у них есть численность. Если они хотят чего-то достаточно сильно, у них есть сила, чтобы взять это. Оказывается, ямы расцениваются как достаточно веская причина.

Как и мой мир, Гласиум разделён на шесть Секторов. Если в Осолисе невообразимо жарко и постоянно существует опасность пожаров, то в Гласиуме всё наоборот – смертельно холодно. Оба наших мира зависят друг от друга в плане пригодного для жизни климата – ирония судьбы, учитывая нашу взаимную ненависть. В точке, где миры расположены ближе всего друг к другу, в Первых Секторах, самый мягкий климат. Четвёртый – самый удалённый от другого мира – непригоден для жизни. Всё было бы не так плохо, если бы Четвёртого Сектора в каждом из миров можно было бы избежать. Но две планеты вращаются, а значит, каждая часть каждого мира перемещается через Четвёртый Сектор. Невозможно оставаться на одном месте в течение всех трёх лет, необходимых для завершения перемены. Поэтому Солати и Брумы мигрируют каждые полтора года, чтобы избежать огня и дыма или леденящего мороза. Из этого следует необходимость иметь два замка в Гласиуме и два дворца в Осолисе. И поэтому, как и у всех остальных, у Алзоны есть две казармы. Одна – запасная, чтобы использовать её, когда первая попадала в Четвёртый Сектор. В Шестом Секторе у неё нет своего комплекса, поэтому мы останавливаемся с группой Трюкача. У Трюкача по комплексу в каждом Секторе. Мы останавливались у него и во Втором Секторе. За те шесть недель, что я здесь, его бойцы справились почти так же хорошо, как группа Хейла. Я не знаю, почему он взял Алзону под своё крыло, если её казармы сильно уступают его собственным. Он кажется искренне милым, и, возможно, это достаточная причина.

К тому времени, когда мы, наконец, добрались до места назначения, наступает темнота. Наша группа сидит за одним столом в дальнем углу шикарной столовой Трюкача. За остальными четырьмя столами сидят его бойцы. Если закрыть глаза, никогда не узнаешь, чем эти люди зарабатывают на жизнь. Между двумя группами раздаётся смех и шутки. Это комната полна счастливых людей. Конечно, иллюзия рассеивается сразу же, как открываешь глаза и видишь натянутые мышцы, шрамы и выбитые зубы.

Непрерывный шум вокруг нашего стола затихает, когда Алзона достает из своего мешка ремешковый кусок кожи и протягивает его. Все за нашим столом смотрят на него. Судя по тишине позади нас, я полагаю, что кто-то за другими столами делает то же самое.

– Что это? Бандаж? – спрашиваю я, думая о собачьих упряжках.

Алзона смеётся и бросает его в меня. Я ловлю его, запрокидывая голову, чтобы избежать развевающихся ремешков.

– Нет, это тебе.

Она склоняется над едой, видимо, закрывая тему.

Я смотрю на него, отрывая кусочки.

– Для чего это? Это оружие?

Я надавливаю. Шквал давится едой. Лавина бьёт его по спине, опрокидывая в тарелку.

Алзона не поднимает глаза.

– Полагаю, можно взглянуть на это и под таким углом. Но это для одежды.

Мои глаза расширяются.

– Для одежды?

Я держу ремни поднятыми, но не могу понять, как они могут образовать что-то пригодное для ношения.

– Где остальная часть? Или оно переходит во что-то другое? – говорю я.

Я смотрю на стол Трюкача. Они определенно слушают.

– Ох, погоди.

Она поднимает палец. Я с облегчением вздыхаю, это не всё.

– Используй это в качестве боковой шнуровки.

У меня открывается рот, когда она протягивает мне два тонких отрезка кожи и снова склоняет голову над своими бумагами.

Я качаю головой.

– Я не надену это.

Я бросаю ремни на стол.

Алзона поднимает голову и впивается в меня через стол тяжёлым взглядом, и мне требуется секунда, чтобы вспомнить, почему я с ней не спорю.

– Это поможет тебе победить, – выплёвывает она. – И это не обсуждается.

Я снова поднимаю кусок кожи и встряхиваю ею.

– Это не одежда! Я могу с тем же успехом ничего не надевать!

Я готова на многое, чтобы вписаться в общество. Но это переходит все границы.

– Если ты наденешь это, я буду драться с тобой первым, – кричит красивый мужчина по имени Грех.

Я игнорирую его, вступив в войну характеров с Алзоной.

– Слушай, маленькая сучка. Ты знаешь, каков уговор. Ты делаешь, что я скажу, когда я скажу, или ты вылетаешь на своей хорошенькой маленькой заднице. Или, что более вероятно, на спине, потому что это единственное будущее для тебя за пределами моих казарм, – говорит Алзона, её голос повышается.

Обычно, я понимаю её мотивацию. Она женщина в мире, где доминируют мужчины, и в самой опасной сфере, которую я знаю. Но сейчас? Её слова приводят меня в ярость.

Я сохраняю спокойное выражение лица, подражая Королю Джовану.

– Именно в это ты меня превратишь, заставив надеть это.

Я удерживаю её взгляд. Я знаю себе цену. Она не может позволить себе потерять меня.

Она фыркает.

– Ты ещё и половины не видела, девчушка, – она говорит жёстким голосом, добавляя фразочки Льда. – Надевай это или выметайся.

Я встаю и кладу «одеяние» на стол. Жаль, что до этого дошло. Я, правда, не знаю, куда мне идти. По крайней мере, у меня теперь есть немного уличной сноровки.

– Мне жаль, что ты потратила свои монеты на это, Алзона. Я также хотела бы поблагодарить тебя за то, что ты приняла меня, хотя, как ты однажды сказала, ты сделала это не по доброте душевной, – я оглядываюсь на остальных. – Было очень приятно познакомиться и драться со всеми вами.

– Куда ты отправишься? – спрашивает Осколок, нахмурив брови.

Я подмигиваю ему.

– Тебе лучше не знать. Ты всё равно не сможешь последовать туда за мной.

Осколок вскидывает брови. Вероятно, он понимает, что это означает «я не знаю». Лавина кладёт тяжёлую руку на моё плечо. Я оборачиваюсь и обнимаю его. Я киваю Вьюге, стукаю Льда в плечо и внутренне улыбаюсь, быстро целуя Шквала в щеку. Его лицо вспыхивает румянцем. Наконец-то я поняла, в чём его проблема.

– А я получу один? – я слышу крик Греха.

Я поднимаю свой мешок, разворачиваюсь и шагаю к выходу.

– Она, блять, серьёзно? – слышу я позади себя.

– Ага, ты крупно облажалась, Алзона. Ты только что потеряла своего лучшего бойца, – говорит Осколок.

– Нет, не потеряла. Ты – мой лучший боец.

– Может быть, ещё неделю. Скоро она меня обгонит.

– Почему бы ей, чёрт возьми, просто не надеть это?

– Не имеет значения, не так ли? Она ушла, – говорит он.

И я почти ушла. Я даже дохожу до наружных ворот.

– Постой! – раздаётся голос позади меня.

Я поворачиваюсь, скрестив руки от холода Шестого Сектора. Сильный ветер подхватывает мою косу и развевает её. Мне повезло, что мы находимся только на краю этого Сектора, иначе я не смогла бы уйти ночью. Я выжила в ямах, только чтобы умереть от холода.

– Что? – я делаю свой голос злее, чем есть на самом деле.

Я уже знаю, что победила. Я не хвастаюсь этим. Наверное, ей и так тяжело бегать за мной. Она не хочет терпеть моё поведение в дополнение к нашей ссоре.

– Тебе не обязательно надевать эту чёртову одежду. Но ты совершаешь ошибку. Если привлечь толпу на свою сторону, можно выиграть любой бой. Люди болеют за Убийцу, потому что ненавидят его. Они болеют за Осколка, потому что он благороден. И они любят Греха, потому что вожделеют его. Ты должна использовать свою сексуальную привлекательность.

– Ты больше не будешь пытаться меня заставить надеть это?

Я игнорирую её дальнейшие попытки убедить меня.

Я вижу, как она сжимает челюсти, и её ответ раздражает.

– Нет. Но не думай, что ты можешь просто творить то, что тебе хочется. Больше ничего не обсуждается. Выкинешь ещё какую-нибудь хрень, клянусь, я брошу тебя в ближайшем борделе.

– Я тоже тебя люблю, Алзона, – говорю я и прохожу мимо неё.

ГЛАВА 5

Я жду, когда узнаю, с кем мне придётся столкнуться сегодня.

Теперь рёв толпы звучит знакомо. Я отодвигаю шум на задворки сознания и рассеянно оглядываюсь по сторонам. Мой взгляд падает на Греха, он разговаривает с мужчиной, стоящим рядом. Он ловит мой взгляд и подмигивает, напрягая мускулы.

Я закатываю глаза. Разумеется, я не льщу себе, думая, что единственная, кто пользуется его вниманием, но втайне я нахожу его выходки забавными. Пока мы находились в казармах Трюкача, из его комнаты вышло не менее пяти женщин. Само по себе это не было необычным. У мужчин в наших казармах постоянно была женская компания. Но мы находимся в Шестом Секторе всего три дня. Интересно, он уже перепробовал всех женщин на Гласиуме?

Я больше не нахожу напряжение в Клетках угрожающим, хотя мне никогда не будет комфортно рядом с Хейлом и его мужчинами. Я глазами ищу длинное чёрное меховое пальто, которое он постоянно носит. Мерзкий мужчина стоит передо мной, разговаривая с человеком, который кажется отдалённо знакомым. Я не могу понять, откуда я его могу знать. Я изучаю жирные чёрные волосы человека. Сердце выпрыгивает из груди, когда мужчина поворачивается, и на меня обрушивается узнавание.

Блейн.

Я уже почти встаю, когда вспоминаю, что он не может узнать меня. Он видел меня только в вуали. Я и забыла, что он на год был изгнан в Шестой Сектор. Что он здесь делает? Я хмурюсь. Должен ли член ассамблеи вступать в разговор с таким человеком, как Хейл? Джован не может быть осведомлён об этих отношениях, хотя я не знаю, какова роль Блейна в замке. Я никогда не интересовалась этим. Двое мужчин выглядят так, будто они друзья. Они ухмыляются. Непринуждённо общаются друг с другом.

Я слишком долго таращусь на них. Убийца заметил это, и его лицо исказилось в гримасе. Я заставляю свои напряжённые плечи расслабиться и отворачиваюсь в другую сторону, и вижу Алзону, которая возвращается с другой стороны вместе с Кристал. Она поднимает глаза и замирает. Я никогда не видела, чтобы кто-то так быстро бледнел. Она бросается назад, таща за собой Кристалл.

Я в замешательстве поворачиваю голову, решая посмотреть, что её напугало. Всё кажется нормальным. Затем мой взгляд останавливается на Блейне. Она знает его. Алзона боится его! Я двигаюсь вдоль изогнутой стены ямы туда, где она судорожно что-то шепчет Кристал. Когда я приближаюсь, её взгляд перескакивает на меня и потом поверх моего плеча. Её лицо снова бледнеет. Она бросается за скамейку Трюкача.

За моей спиной раздаётся насмешливый голос:

– Где же тогда эта женщина Алзона?

Я поворачиваюсь, Блейн останавливается прямо передо мной, задрав свой маслянистый нос. Хейла с ним больше нет. Я проверяю окружающую территорию. Меня окружают люди Трюкача.

Я выпячиваю левое бедро, скрещивая руки.

– Это я. Кто спрашивает?

Кристал ёрзает рядом со мной.

Блейн поднимает брови и ещё раз осматривает меня.

– Ты? – его тон покровительственный. Сомневающийся.

– У тебя с этим проблемы, старик? – рычу я, пододвигаясь ближе.

Он прищуривает глаза.

– Ты знаешь, с кем разговариваешь?

Знаю, что делает моё следующее замечание ещё более забавным.

– С жирным ублюдком с палкой в заднице? – спрашиваю я.

Спасибо, Алзона, за столь яркие ругательства.

– Тебе стоит знать, что я один из советников Короля.

Я фыркаю. Чёртов лжец.

– Серьёзно? А почему королевский советник находится в Шестом Секторе? Кажется, Королю ты больше не нужен.

Люди Трюкача поочередно смотрят, то на прячущуюся Алзону, то на меня, притворяющуюся ею. Они ничего не говорят.

Краем глаза я вижу её ноги, торчащие из конца скамейки. Соблазн взглянуть непреодолим.

– Я провожу тур, – говорит он, фыркая.

Его черты лица складываются в жёсткие линии.

Я хлопаю его по плечу, подмигивая ему со знанием дела.

– Конечно, старик, конечно, – я прохожу мимо него. – Кристал!

Я щёлкаю пальцами. Она бежит за мной. Мы возвращаемся на нашу скамейку, и после нескольких напряжённых минут мимо проносится Блейн. Я игнорирую его яростный взгляд, направленный в мою сторону.

– Лёд, – шепчу я, – проследи за ним. Убедись, что он ушёл.

Он странно смотрит на меня, но соскальзывает со скамейки, чтобы выполнить мою просьбу.

Алзона, спотыкаясь, возвращается к нашей скамейке, всё ещё бледная. Кристал сжимает её руку. Обычно властная хозяйка казармы смотрит на меня свысока, выражение её лица невозможно прочитать. Я не задаю вопросов, она сама мне расскажет, если захочет. Хотя я очень сомневаюсь, что она захочет. Но это не значит, что я не попробую разобраться сама.

Лёд проскальзывает обратно.

– Он не ушёл. Он сидит тремя уровнями выше.

Я смотрю наверх, но он вне поля зрения. Я гадаю, кто с ним.

Я жду от Алзоны решения, пока не понимаю, что она до сих пор в шоке.

– Тебе нужно отсюда выбраться? – спрашиваю я.

Она кивает. Я быстро собираюсь с мыслями. Алзона только что договорилась о моём бое, так что я не могу уйти. Если Блейн останется, чтобы посмотреть мой бой, он поймёт, что я не Алзона.

– Осколок, Лавина, Вьюга, Шквал, подойдите.

Мужчины наблюдали за происходящим во время разминки. Я встречаю взгляд Осколка, а затем поднимаю глаза на Лавину.

– Алзона уходит, – говорю я. – Осколок, думаю, будет лучше, если ты возьмёшь на себя организацию остальных боёв.

Осколок кивает.

– Лёд, отведи Алзону и Кристал обратно к Трюкачу. Не дай этому мужчине увидеть их на выходе.

Лёд прыгает вверх и вниз, глаза сверкают. Сейчас он в самом активном состоянии, в каком я его видела.

– Так сгодится?

Я бросаю торопливый взгляд на Алзону. Она просто ещё раз кивает. Её смиренное поведение меня беспокоит. Обычно она такая сильная. Что сделал Блейн, чтобы заставить её так бояться?

– Остальные будут драться и стараться вести себя нормально, насколько это возможно. Если кто-нибудь спросит, Алзона была больна.

Если нам повезёт, Блейн уйдёт раньше, чем узнает правду.

Алзона, Кристал и Лёд уходят, а остальные пытаются вернуться к обычному порядку вещей.

– Наконец-то, – говорит Вьюга. – Мы можем выбрать свои матчи.

Осколок бросает на него язвительный взгляд.

– Ошибаешься. Я могу их выбрать.

Я оставляю им их работу, а сама начинаю разминку. Отсутствие Алзоны не проходит незамеченным. Со скамьи Трюкача было брошено несколько заинтересованных взглядов, когда Осколок начал договариваться о наших поединках.

Осколок подходит после разговора с Трюкачом.

– Сомневаюсь, что ты обрадуешься, но я хочу, чтобы ты заранее знала, что это была договорённость Алзоны, и этот соперник близок к твоему уровню. Если ты будешь сосредоточена, ты победишь.

Я прищуриваю глаза и жду.

– Грех.

– Нет!

Я задыхаюсь, замахиваюсь на него, хотя это не его рук дело. Он отпрыгивает.

– Через два боя.

Я продолжаю растягиваться, пыхтя. В моём животе зародилось беспокойство. Грех постоянно шутит, но я видела его в яме. Он смертельно опасный противник. И мне не совсем комфортно находиться в непосредственной близости от него. Одно дело – смеяться над его шутками и заигрывании с другой скамейки. Другое дело, когда мы соприкасаемся кожей.

Начинается следующий бой. Я пробегаюсь по своей стартовой стратегии, зная, что, скорее всего, мне придётся адаптировать её в ходе боя. Я могу быть уверена, он сделает то же самое.

– Твоё лицо, – раздается мягкий голос позади меня.

Я поворачиваюсь к Шквалу, который занимается растяжкой.

– Что? – спрашиваю я и наблюдаю, как он краснеет.

С тех пор как я поцеловала его в щёку, стало ещё хуже.

– Твоё лицо выдает тебя, – говорит он. – Ты показываешь, что собираешься делать. Это то о чём ранее говорил Осколок. Он использует это, чтобы предугадать твои движения. Остальные из нас не настолько быстры, чтобы это имело значение. Но не Грех. И я уверен, он знает, что ты это сделаешь.

Я возвращаюсь к растяжке, обдумывая его слова. Почему я не подумала об этом? В этом есть смысл. Я никогда не сражалась без вуали, поэтому сокрытие эмоций никогда не было проблемой.

Моё сердце начинает колотиться, когда раздаётся предупредительный колокол. Как обычно, я иду вокруг Клеток к двери, проходя мимо скамейки Трюкача. Его люди окликают меня. Не в унизительной форме – дружелюбно. Перед ними стоит Грех. Он кланяется и жестом приглашает меня войти первой.

– После тебя, Принцесса.

– Не могу дождаться, когда увижу это!

Я качаю головой в сторону Трюкача, который гогочет от радости.

Мы входим в яму бок о бок. Последние несколько боёв толпа скандировала моё имя, но сегодня имя Греха звучит громче.

– Ты сражаешься со знаменитостью, – говорит он, проводя пальцем по середине груди.

– Так поэтому все женщины ходят в твою комнату? – спрашиваю я.

– Нет, потому что я самый красивый экземпляр, который ты когда-либо видела. И самый искусный, – он вздёргивает брови в моём направлении.

Я качаю головой, стараясь не улыбаться.

Я цепляюсь за концентрацию, и она быстро приходит. Звонит колокол. Этот бой отличается от других. Мы кружим вокруг друг друга. Его взгляд скользит по моему телу. Он пытается вывести меня из себя. Толпа смеётся вместе с ним.

Я дистанцировалась от своих эмоций. Я оставила их позади.

Он подходит ближе. Я улыбаюсь ему и делаю выпад вперёд, целясь ложным ударом в его голову. Он делает движение, блокируя удар. Я предвижу это, и мой настоящий удар летит к его промежности. Он успевает поймать мою ногу до того, как она коснётся его.

Мне нужно вырваться из его захвата. Я отталкиваюсь свободной ногой и бью его коленом в лицо, затем отталкиваюсь от его груди и переворачиваюсь на спину. Грех шатается, кровь течёт из его носа. Он опускает руку и, к моему удивлению, улыбается. Я вижу, как по его лицу пробегает первая искренняя эмоция. Интрига, предвкушение. И снова я не льщу себе, думая, что его интересую лично я. Я знаю, потому что его выражение лица отражает моё собственное.

Мы ухмыляемся друг другу.

Он летит на меня, и мы сталкиваемся. Я блокирую его выпады и удары, принимая удары на свои предплечья. Позже они будут чёрно-синими. Сейчас я их совсем не чувствую. Один из его ударов отскакивает от моей челюсти. Я зацепляюсь ногой за его ногу, но Грех отходит раньше, чем я успеваю завершить комбинацию. Вместо этого я наношу апперкот.

Мы расходимся и снова кружим. Я уже собираюсь сменить направление, когда он делает то же самое. Затем я вспоминаю слова Шквала. Я позволяю своему взгляду упасть туда, куда собираюсь двигаться, прежде чем делаю шаг. Грех предугадывает мои движения.

Я проверяю, права ли я, переводя взгляд влево. Он смещается вправо, чтобы парировать моё предполагаемое движение. Я сохраняю спокойное выражение лица, но внутри я смеюсь. Попался.

Пока я ликую, концентрация на секунду ослабевает. Этого достаточно, чтобы он бросился на меня. У меня нет времени на раздумья. Моё тело реагирует инстинктивно. Я уворачиваюсь от его длинной руки и взлетаю ему на плечи, обхватывая ногами его шею. Я бросаю свой вес, и Грех падает на землю. Я перекатываюсь, намереваясь вырваться, но он хватает меня за ногу, и в мгновение ока я оказываюсь прижатой. Он ухмыляется, глядя на меня сверху, пока я пытаюсь вырваться из захвата.