Текст книги "Невиданное (ЛП)"
Автор книги: Келли Мур
Соавторы: Такер Рид,Ларкин Рид
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)
Какое-то время она стояла в молчании.
– Я не знаю. Мы могли проснуться сами, раньше или позже, я надеюсь.
Глава 12
Даже после всех объяснений Мэгги я все еще не до конца понимала, что же я видела на чердаке третьего этажа.
Вопрос вертелся в моей голове, но на него не было ответа. Если тени были чем-то, что приходило из прошлого, то почему я не помню, что была там, говорила и делала все эти вещи? События, свидетелем которых я была, определенно было бы нелегко забыть, но до сегодняшнего дня, у меня не было о них ни малейшего воспоминания. Но я также понимала, что пока наблюдала за ними, то у меня было чувство, что я почти помню их. Что я знаю, что будет дальше. То чувство знания наперед… предполагало ли это, что я могу видеть будущее, даже если этого не может Мэгги? Я надеялась, что нет. Это бы значило, что события в детской могут когда-нибудь произойти на самом деле.
А я не хотела бы оказаться на месте той Сары. Никогда.
На верхней площадке лестницы я увидела Сэма за его рабочим столом, занятым разборкой будильника. Я села рядом с ним.
– С тобой все хорошо, Сара? – спросил он, не отрываясь от раскручивания винтика.
Нет, подумала я, но не произнесла это вслух.
– Дружок? Могу я спросить у тебя кое-что?
– Конечно, можешь, – ответил он. Затем отложил отвертку и уделил мне все свое внимание.
– Ты… помнишь… когда я нашла тебя?
– Ты всегда меня находишь.
Тепло-холодно, подумала я. Наверное, это тоже как-то связано с энергией, о которой говорила Мэгги.
– Это было на чердаке, – уточнила я. – В детской.
– А, в детской, – сказал он, концентрируясь на механизме, который он держал в руках. – Я помню.
– А я – нет.
Он задумался.
– Бабушка говорила, что тебе нужно помнить.
– Бабушка?
Он положил деталь, которую держал в руках обратно на место.
– Я не слишком хорошо все помню, Сара.
– Расскажи мне то, что ты помнишь, Сэммиус.
– Ну, я был в воображаемой детской, которую мама сделала и где жила Мэгги до того, как выросла. Вот только я забыл, что она воображаемая, и не мог вернуться. А потом ты нашла меня и сказала мне, что я должен вспомнить, и показала мне, что я не отражаюсь в зеркале. Потом я сказал, что – ты – мой Джек, тогда я смог уйти. – Затем он протянул свою маленькую ручку ладонью вверх. – Видишь?
Это было странно, но я видела. Когда я закрыла глаза, я увидела бело-красную детскую, полную игрушек. Музыкальную шкатулку. Сэмми, который не знал ни кто я такая, ни кто он сам. Но я заставила его вспомнить.
Я боялась, ужасно боялась, что я не смогу этого сделать. Найти его и разбудить.
– Что бы произошло, если бы я не разбудила тебя, Сэм?
Он отмахнулся от этой мысли.
– Ты всегда находишь меня, Сара. Так всегда будет. Ты справишься с этим.
– Такое может повториться?
– Нет, – ответил он. – Ты со всем разобралась. Ты заставила ее вспомнить. Этого больше не произойдет.
– Я заставила Мэгги вспомнить.
– Угу. – Сэм кивнул.
– Почему я не помнила, что была на чердаке до сегодняшнего дня? Почему я не могу больше ничего вспомнить об этом – как я туда попала, что случилось до или после? – Почему я задавала все эти вопросы своему шестилетнему брату?
Он снова вернулся к своим часам.
– Я тоже не слишком хорошо помню, что случилось до этого. Разве можем мы, Сара, – резонно спросил он, – если ты все изменила?
– Что изменила, дружок?
Он объяснил мне таким тоном, как будто я не понимала простейшую вещь.
– Ты разбудила Мэгги, – сказал он. – Ты изменила то, что произошло.
***
Я не очень хорошо помнила, как покинула комнату Сэмми. Было почти невозможно поверить во все, что я видела и слышала в тот день. Но последние слова Сэма настолько поразили меня, что я не могла даже думать. Они продолжали звучать в моей голове. Ты изменила то, что произошло, ты изменила то, что произошло, ты изменила то, что произошло…
Когда я разбудила свою тетю, я изменила прошлое. Которое изменило все, что следовало за ним. Наше настоящее. История, которая была раньше, просто не существовала.
Я не могла свыкнуться с этой мыслью. Куда делось все остальное время?
Когда я заставила свои мысли успокоиться, я смогла даже вспомнить фрагменты того прошлого. То, другое время, когда Мэгги была мертва.
Я вошла в свою комнату, навалилась на закрытую дверь и заскользила вниз по стене, пока не оказалась на полу. Появилось несколько новых воспоминаний. Когда Мэгги была маленькая, она упала с домика на старом дубе – это случалось всегда, никогда не менялось – вот разве что в том времени, которое сейчас исчезло, вместо того, чтобы прийти в себя после комы, Мэгги умерла. И ее смерть ранила всех настолько, что раны никогда не зажили. Я вспомнила. Бабушка обвиняла мою маму, а мама винила саму себя. Она никогда больше не рисовала и держалась в отдалении от всех, даже от нас с Сэмми. Бабушка умерла от заболевания печени из-за выпивки. Мои родители развелись.
Картинки возникали в моей голове одна за другой – сплошной парад отчаяния. Размытые и не всегда в фокусе. Как фотографии под водой.
Мы все были другими. Начиналось все с одной точки, но заканчивалось по-разному. Даже я. Та, другая Сара была… менее счастливой вроде как. Более одинокой. Но сильнее. Я подумала о той девушке, которая с усилием поднималась по ступенькам. Ее укусила Добрая Матушка. Она была отравлена, может быть, даже умерла. Но она завершила начатое. Она спасла Сэмми. Она не была мной. Я бы не смогла сделать это. У меня не было такой силы.
Наконец-то я знала, почему у меня было ощущение, что мне чего-то не хватает. Мне не хватало ее.
Я сидела в наступающей темноте, каждая частичка меня отказывалась двигаться, пытаясь вспомнить, каковы были ощущения быть той, другой Сарой.
***
Мои родители вернулись, привезя еду из китайского ресторана. Сэмми подошел к моей двери и постучал.
– Пошли, Сара. Мы собираемся есть палочками.
Мне удалось найти в себе силы улыбнуться и спуститься по лестнице со своим младшим братом.
Они смеялись и болтали – мои родители, тетя и Сэмми. Мои родители соглашались – содержимое коробок не так хорошо, как настоящая еда «дома», приготовленная китайскими иммигрантами, бежавшими от японской оккупации. Мама с Мэгги обменивались шутками, которых я не понимала, но которые, кажется, понимал папа. Сэмми с довольным видом поглощал свинину своими палочками. Мы все чувствовали себя комфортно и счастливо в компании друг друга, чувствовали себя семьей, союзом. Не так, как было в семье другой Сары. Я чувствовала, как будто часть ее сидит внутри меня и удивляется, насколько легко нам всем вместе.
Сэм раздал печенье с предсказаниями – по одному на каждого человека.
– Прочитай мое, Сара, – сказал он, размахивая листком перед моим носом.
Я поймала его за руку.
– Хорошо, дружок, только держи его ровно. – Я разровняла листок. – Тут написано: «Ты удивишь людей множеством скрытых в тебе талантов».
Сэмми улыбнулся, и твердо кивнул.
– А что в твоем?
Я разломала печенье и вытащила маленький листок.
– Конфуций говорил: «Не имеет значения, как медленно ты что-то делаешь, пока ты продолжаешь делать».
– Ох, Сара, – сочувственно произнес мой братишка, обхватив голову руками, – у тебя всегда паршивые предсказания.
***
Мы перешли в солярий с мисками мороженого, чтобы посмотреть по телевизору Рождественскую песнь. Это было хорошо. Это было нормально. Я заставила себя расслабиться под знакомые ритмы, пока Призрак Будущего рождества не указал своим костлявым пальцем на могилу Скруджа. Это безо всякой причины меня расстроило, не могу понять почему. Наверное, все пережитое за день взяло верх. Я извинилась и пошла наверх.
На площадке второго этажа свет изменился. Я чувствовала густоту в воздухе, как будто я не могла войти. Тени. В желудке появилась пустота, и желание вернуться домой, в наш маленький желтый домик, накатило так резко, что слезы хлынули из глаз. Но я заставила себя смотреть – чтобы увидеть то, что дом хотел мне показать.
Молодая темнокожая женщина в длинной хлопчатобумажной юбке шла по коридору с охапкой постельного белья. Она казалась настолько же реальной, насколько и Сэм или Мэгги, которые шли тем же маршрутом. Я последовала за ней. Она вошла в Комнату с Башней, вот только в комнате, которую я увидела, не было никакой башки – только четыре ровные стены. Я поняла, где была та женщина и когда она там была – башню еще не построили.
Это была детская с мягкими светлыми тканями, но на всех поверхностях была разложена специфическая атрибутика. Аккуратно разложенные и помеченные мертвые насекомые покрывали стены. Черная женщина положила белье на постель и подошла к маленькой бледной девочке в голубом шелковом платье, ее каштановые кудряшки удерживала подходящая по цвету ленточка.
Они смотрели на что-то под колпаком.
– Мешок скоро откроется, – сказала девочка. – Она сбросит его со спины и пристроит его где-нибудь, позволив детям убивать ее и поедать. Нам нужно отнести ее в лес до того, как это случится.
Я подошла ближе. Под колпаком, на паутине, размещенной на развилке, устроился медового цвета паук. Добрая Матушка. На своей спине она несла серый шар, который, выпирая, крепился к ее лапкам. Я ненавидела ее.
– Может быть, лучше убить ее, Сара, – предложила женщина. – Раздавить мешок.
Сара. Моя семь-раз-прапрабабушка, Сара-Луиза Фостер, в честь которой меня назвали.
– Это очень опасно, – сказала Сара. – Мешок очень хрупкий, а детки очень маленькие. Я слышала рассказ мужчины, который наступил на Добрую Матушку и заболел или даже умер от укуса детенышей. Тяжело убить всех сразу.
– Тогда брось их в воду.
– Потому что они ядовитые? Они за год съедают вредных насекомых – мух, комаров – больше чем их вес. И их остается так мало. Эта Добрая Матушка первая, кого я видела за всю свою жизнь. – Она улыбнулась, – Ее нужно выпустить на свободу, Нанга.
– Нанга? – я повторила поразившее меня имя. Я знала его. Я слышала его раньше. – Ниангу.
Что-то открылось между мной и женщиной. Ее глаза расширились. Она меня видит, мелькнула у меня сумасшедшая мысль, как и безумное желание укрыться.
А затем вся сцена переместилась в настоящее. Я стояла в комнате в одиночестве, за окнами башни была ночь.
Я пошла обратно по коридору.
Могла ли Ниангу видеть меня в самом конце? Как такое может быть, если тени это просто остатки прошлого. Хотя когда я призадумалась, мне показалось, что я разговаривала с Ниангу давным-давно.
Другая Сара разговаривала с ней, подумала я. Первая Сара. Я в действительности была Второй Сарой.
Готовясь ко сну, я натянула пижаму и почистила зубы. Девушка, которую я видела в зеркале, изменилась. Она была больше похожа на меня. Я была слегка напугана и в недоумении. Я не знала наверняка, что нужно делать или думать. Но девушка в зеркале казалась правильной. Сильнее. Больше. Я подумала, что, наверное, я сделаю то, что просила Мэгги. Попытаюсь подождать. Посмотрю, что будет дальше. Дам ему… дому… шанс.
***
Было уже темно, а я боюсь темноты. Я уселась в своей постели, задумавшись, где я нахожусь. Потом я увидела цветы, поднимающиеся вверх по наклонному потолку.
– Ага, – сказала я сама себе, – у бабушки. Сегодня мы едем домой, значит, я вернусь вовремя к школе. От этой мысли в животе запорхали бабочки. Я понадеялась, что мой учитель милый, как мамочка.
Кто-то позвал меня по имени.
– Са-а-а-ра! Са-а-а-а-ра!
Мамочка говорит, что я не должна вставать с постели ночью. Но я высунула ноги из-под одеяла и спрыгнула с постели.
– Сара, – прошептал голос. – Я на цыпочках последовала на звук.
Я думала, что это Эмбер. Я видела, как кто-то завернул в другой коридор, и я решила, что она играет со мной в прятки. Мне было немного холодно, но я побежала следом за ней.
Первая дверь была частично открыта, я увидела руку Эмбер на ней, исчезающую внутри. Я подошла, чтобы распахнуть дверь полностью.
Луна была такой яркой, что я могла видеть все вокруг. Эмбер пряталась, но на кровати спала другая девочка. Она была очень красивая. У нее были красивые волосы, как у принцессы, рассыпавшиеся по всей подушке. Сверкали, как новенький пенни. Она открыла глаза и посмотрела на меня.
– Кто ты? – спросила она.
– Сара. А ты кто?
– Фи. – Она спрыгнула с постели, но часть ее осталась и продолжала спать. Она спросила – Хочешь, я что-то тебе покажу? Пошли.
Мы спустились по лестнице, прошли через библиотеку и вышли на улицу через солярий.
Она побежала через патио и траву к кустам, я последовала за ней. Было очень возбуждающе бегать по улице в ночное время. Под кустами было темно, но я различала ее белую ночнушку. Она остановилась и отодвинула ветку, чтобы проделать дыру.
– Видишь? – прошептала она.
Я заглянула туда. Из кустов вышла женщина в лохмотьях. Там было еще много людей, но я не слишком хорошо их видела, потому что они оставались в кустах. Женщина шла через траву. Она придерживала свой бок. На спине ее пальто было темное пятно.
В патио находилась другая женщина, которая зажгла свет. Она была высокой, с каштановыми волосами. На ней была красивая ночная рубашка и халат. Она всматривалась в темноту. Затем спросила:
– Кто здесь?
Первая женщина вышла на свет, и я увидела, что она чернокожая. Она спросила:
– Мисс МакКаллистер? Нам нужна помощь. – Затем она упала на пол.
Другая женщина поставила фонарь и опустилась на колени рядом с чернокожей женщиной, и немного ее повернула.
– У вас идет кровь, – сказала она.
Чернокожая женщина ответила:
– В меня стреляли. Но я верю, что в Доме Эмбер мы в безопасности.
– Вы правы, – ответила высокая женщина. – Вы будете в безопасности. – Затем продолжила, – Теперь можете помочь мне, отнести ее в дом.
И я решила, что она разговаривает с нами, и двинулась было вперед, но Фи захихикала и сказала:
– Не ты, глупенькая. – И я увидела, как из кустов выходят еще пять человек в лохмотьях.
– Откуда вы узнали, что можете прийти сюда? – спросила высокая женщина. – Я вас знаю?
Чернокожая женщина покачала головой. Она сказала:
– Дом Эмбер знает меня.
Глава 13
Меня разбудил солнечный свет, лившийся в мое окно.
Моей первой мыслью было: Почему мне это приснилось?
Я тихо лежала, давая себе возможность реконструировать свои ночные приключения. Было такое чувство, что мне раньше уже снился этот сон. Когда я была маленькой. Вот только сейчас я думала, что возможно, это был совсем не сон. Может быть, я видела одну из тех штук, которые описывала Мэгги – тени. Маленькая я посчитала это сном, потому что других вариантов не было. Я подумала, а что если я много раз видела тени, но не осознавала этого.
Но если мой сон был тенью, тогда симпатичная рыжеволосая девочка это должно быть моя прапрабабушка Фиона, которая показывала мне еще одну нашу родственницу. Маеве МакКаллистер, вероятно, хотя с ее распущенные в темноте волосы было сложно сопоставить с лицом, которое я знала по ферротипиям.
При этом самым жутким было то, что во сне была Эмбер, которая как обычно играла в прятки. Она не была игрой моего воображения, но чем-то другим. Если она была ребенком с фотографий Маеве, то что же с ней произошло, если ее призрак играл со мной и Джексоном? А десять лет спустя она подвергла меня снежному испытанию?
Я знала, что Эмбер не была тенью – она общалась со мной. Я задумалась, а Джексон видел ее на самом деле или просто притворялся. И мне стало интересно, показывалась ли она еще кому-нибудь. Фиона в моем сне разговаривала с ребенком смешанной расы. Буквы в посвящении в больничном крыле – Э. М. Э могло бы значить Эмбер. Могло ли быть так, что Фиона тоже видела мою призрачную подружку.
Белый свет, отражавшийся от снега, привлек меня к окну. Мир сверкал алмазами под безоблачным небом, каждая деталь резко выделялась в морозном воздухе. Я могла видеть через реку, вплоть до холмов за ней – нарисованный углем деревья тянулись ввысь, каждый лучик света ослеплял меня.
Момент прошел. Мои мысли вернулись, заполнив мою голову колтунами, яростными детскими каракулями, линиями и пересечениями.
Почему я вижу все это? Что дом пытается мне сказать?
Ход мыслей Мэгги заразил меня.
***
Внизу на кухне Сэм с Мэгги делали блинчики в виде животных.
– Привет, Сара, – сказал он, мило улыбнувшись. – Ты будешь мышь или слона?
– Слона, – ответила я, решив, что теоретически, он будет больше, что оказалось неправильным. Сэм счастливо улыбался черничной улыбкой, поедая блинчик в виде мыши, который был в три раза больше слона.
– Как твои дела? – спросила Мэгги, ставя передо мной мою тарелку.
– Я… – Удастся ли мне когда-нибудь обречь все в слова? Я не могла. Я резко покачала головой и пожала плечами. – Я… пытаюсь ждать. Как ты сказала. Дать ему шанс.
– Вот увидишь, – улыбнувшись и кивнув, сказала она. – Это сработает.
– Похоже, что ты в этом уверена.
Она склонила голову, и успокаивающе посмотрела на меня.
– Старый дом хранил семейные секреты столетиями. Тебе не кажется, что он хочет лучшего для нас?
Я положила в рот кусочек блинчика. Я не хотела отвечать на этот вопрос – не хотела даже начинать думать о том, чего может хотеть дом.
Чтобы поблагодарить Мэгги за завтрак, я помыла посуду и, стоя у раковины, думала о Фионе. Почему-то казалось, что все время с нашего переезда сюда, Фиона старалась что-то мне сказать. Фрагменты стихотворения. Сны.
Ну, может, не конкретно мне. Может быть кому угодно, кому-то из будущего, кто ее услышит. Кто сможет ей помочь. Она говорила: «Что-то пошло не так». Казалось, что обязанностью моей прапрабабушки было выяснить, что именно пошло не так.
Мама говорила, что Фиона опубликовала «несколько томов» со стихотворениями. Когда была вытерта последняя тарелка, я отправилась в библиотеке. В конце концов, это ведь Дом Эмбер, здесь ничего не выбрасывается и не теряется.
Я нашла их на полках под латунной табличкой с фантастикой, отсортированными по автору под буквой У – Уоррен. Несколько маленьких, пыльных книг в кожаных переплетах с золотым тиснением в виде лозы рядом с большим томиком того же автора. Я взяла их все и уселась в большое кожаное кресло.
На самой большой книге была витиеватая надпись – «Дом Эмбер». Информация об издателе на обороте титульной страницы гласила, Типография МакКоли ООО, 1 из 100, что значило, что книги были самиздатом, тиражом всего в 100 экземпляров. Я подозревала, что остальные 99 лежат в какой-нибудь коробке на чердаке.
На другой странице было примечание от автора, под фото Фионы примерно в шестидесятилетнем возрасте, но все еще красивой.
– Простите пожилой женщине ее глупые взгляды, – написала она. – Если некоторые люди воспринимают будущее, как разветвляющийся путь с множеством возможностей, то именно так я воспринимаю прошлое. Только в настоящем мы пребываем в единственном числе. Эта книга является доказательством этой точки зрения.
После страницы с фотографией шло стихотворение. Не мои жалкие обрывки фраз, которые я мысленно назвала Другие возможности. Здесь название было более чем странным. То, чего никогда не было.
Но время меняется, затем поворачивает вспять,
Беспокойный призрак жаждет упокоения.
Равнодушный к случайностям,
Не обращает внимание на скорбящих и мертвых.
Есть единственная возможность отправить эту сучку в ад,
Отмотать назад все часы и дни
И держась за руки раскрыть что реально —
Танцуя танец внутри лабиринта.
Что значит жизнь, что значит свет, что такое правда во Времен,
Происходящем от того, что сердце прошептало,
Рука, тянущая нас вперед в нашем восхождении,
Чтобы снова отыскать место, с которого мы должны начать.
И если она оглянется назад, пока она делает,
Она увидит, что это просто сон, которого никогда не было.
Видимо, бабушку считали безумной люди, которые прочитали эти ее творения. Но, может быть, он была совсем не такая. Может быть, она была просто более восприимчива, чем другие. Понимала то, чего не понимали они. Что время может измениться.
Во сне, который я видела, когда она пыталась объяснить вещи своему отцу, она была убеждена, что история пошла по другому пути. Не было впечатления, что она видит ее так, как я. Она просто чувствовала это. Теперь я задумалась. И спрашивала себя, что бы это могло значить. Потому что серьезно то, что я спасла Мэгги, не могло изменить время для Фионы, за пол столетия до того, как я разбудила свою тетю.
Может быть, другие смогли разобраться в том, как использовать Дом Эмбер, чтобы заставить историю пойти по другому пути. Может быть, это было то, чем была одержима Фиона, поэтому она так отчаянно хотела найти Эмбер МакКаллистер. Может быть, она поняла, что Эмбер заставила время измениться… к худшему.
Я пролистала страницы книги, узнавая маленькие репродукции масляных портретов предков, которые висели на стенах дома. Я остановилась на главе, посвященной Маеве МакКаллистер. Фотография под заглавием была мне знакома – та, на которой Маеве держит «неизвестного» ребенка. Я рассматривала девочку в белом хлопковом платье. Она определенно не могла усидеть шестьдесят секунд, необходимых для того, чтобы сделать фотографию. Ее изображение было более размытым, чем у Маеве. Но она выглядела в точности как моя Эмбер – милое личико, большие глаза и ореол темных волос.
Я не знала, что и думать. Независимо от того, с какой стороны я подошла к этому, головоломка с Эмбер казалась тревожной и неразрешимой.
Они решили, что Фиона сошла с ума, подумала я. Как вообще кто-то может считать, что человек сходит с ума? Все, что я переживала, – Эмбер, сны, стихотворения, тени, даже участие во всем этом Мэгги – могло быть просто игрой моего воображения. Как я могла быть уверена, что это не так?
Я поставила книги со стихами назад на полку, но оставила себе историю Дома Эмбер, надеясь, что может быть, Фиона сможет дать мне кое-какие ответы. Чтение перед сном, подумала я. Я отнесла книгу в свою комнату и положила в ящик. Я не хотела никому объяснять, почему я взяла ее.
По пути вниз я свернула. Я остановилась у подножия лестницы на третий этаж. Старый кабинет Фионы был там. У меня появилось чувство, что мне необходимо пробраться туда, посмотреть, есть ли там что-нибудь, но я сомневалась, смогу ли я заставить себя снова подняться по этой лестнице.
Воспоминание о Первой Саре, с усилием поднимающейся по тем же ступенькам, заставило меня устыдиться. Я ненавидела мысль о том, что она была храбрее меня.
Мне всего лишь было нужно добраться до первой двери справа – маленькой комнатки с видом на лабиринт и реку. Она была бедно обставлена, стол, маленький шкафчик, стул, лампа. Я не знала, что я собиралась там найти. Может быть, дневники, которые рассказали бы мне о Маеве и таинственной маленькой девочке. Но на полках и в ящиках ничего не было.
В самом дальнем углу комнаты я обнаружила вторую дверь. Я так мало провела времени на третьем этаже, что никогда раньше ее не видела. Насколько я помнила.
Дверь открывалась на чердак через западное крыло. Маленькие окошки давали мне достаточно света, чтобы увидеть пространство, занятое коробками и старой мебелью покрытой таким толстым слоем пыли, что все очертания были размытыми, как будто пейзаж под снегом. У меня не было ни малейшего желания беспокоить эти остатки прошлого.
Я повернулась, чтобы закрыть дверь, когда сменилось освещение.
Я посмотрела назад и увидела девушку – другую Сару – не меня… рывшуюся в коробке с вещами, которые я опознала как старые картины моей мамы. Джексон тоже был там, наблюдал в свете лампы Фионы.
Первая Сара выглядела расстроенной, преданной. Я помнила это чувство и знала, откуда она. Я… она… никогда не знала, что мама была художником, потому что мама скрывала это.
А почему здесь Джексон? Что мы ищем? Сокровища?
Я закрыла двери.
Когда я выходила из кабинета Фионы, то за своей спиной услышала голос.
– Ты подсматриваешь?
Есть такой вид испуга, при котором ты подскакиваешь, от осознания того, что кто-то обращается к тебе в пустой комнате.
Я заставила себя развернуться. Как мошка на булавке.
Там сидела Фиона. Ей было где-то лет двадцать, ее русые волосы были коротко подстрижены, от концентрации, ласковые черты были слегка нахмурены. Она смотрела не на меня. На ее столе был ящик, она работала над тем, чтобы выжать что-то в углу ящика, на резных щелях, удерживающих края ящика вместе.
Я подошла ближе – настолько близко, что могла рассмотреть россыпь веснушек на ее щеках цвета слоновой кости. Потом она слепо посмотрела на меня. Я знала, что для нее я невидима. Она указала на конверт, который она укрепила в ящике.
– Ты видишь? – спросила она меня. Меня. Ту, которая, как она знала, должна прийти.
Я легонько вздохнула и моя прапрабабушка исчезла.
Механически двигаясь, я вытащила тот же самый ящик. Затем перевернула его. Конверт был все еще здесь, закрепленный там, где его оставили. Я надавила на дно ящика, чтобы высвободить его и потянула желтоватую бумагу.
В конверте была карточка с текстом, написанным от руки, витиеватым почерком моей прапрабабушки.
Я позволила им поверить, что они излечили меня своими таблетками, шоком и «анализами». Но я все еще знала правду. Вещи не те, какими они должны быть. Каким-то образом, девочка с ними связана, но мне никогда не удастся узнать, как именно. Я считаю, что моя бабушка удочерила ребенка смешанной расы и что она давным-давно пропала. Я буду искать до тех пор, пока не найду ее. Я оставлю для тебя ее историю, чтобы ты знала о ней. Чтобы ты могла все исправить.
Я положила карточку обратно с конверт. Затем спрятала его туда, где он лежал. Вернула ящик на место. Закрыла дверь комнаты.
У каждой вещи в Доме Эмбер было свое место, подумала я, спускаясь по лестнице на ватных ногах. Место, где эта вещь терпеливо ждала, пока она снова не понадобится.
Глава 14
На площадке второго этажа я увидела ее. Она смотрела прямо на окно, из которого я выглядывала. Она стояла у входа в лабиринт, она была одета как всегда в летней одежде. Эмбер.
Я повернулась и побежала вниз, к гардеробу на первом этаже, и надела ботинки и пальто.
Лабиринт в виде живой изгороди в Доме Эмбер сам по себе был достопримечательностью. По всему континенту в Северной Америке было только четыре подобных лабиринта. Наш был маленьким по сравнению с остальными, но он был искусно сделан и относительно древний. Маме не слишком нравилось, когда мы с Джексоном играли там, когда были маленькими, но это нас никогда не останавливало. Место предоставляло нам невероятную комбинацию солнечного света и тайны.
Также нам предлагалось решить задачку, в которой было очень легко заблудиться – если ты не знаешь ключ. Направо, пропустить, направо, налево, пропустить, налево, направо, пропустить, затем налево, пропустить, налево, направо, пропустить, направо, налево, пропустить. Если следовать этим путем, то вы доберетесь прямо до центра. Но мне показалось, что в этот раз я шла не в том направлении.
Вход в лабиринт открывался длинным прямым коридором. Растения, которые сформировали его стены, были такими старыми и толстыми, что даже после того, как их обрезали на зиму, через них невозможно было ничего увидеть. Снег лежал на верху, на изгороди и на полу лабиринта, нетронутая белая пелена. Следом за маленькой девочкой, которая сейчас стояла в конце коридора, не было никаких следов.
Призрак потерянной удочеренной девочки Маеве.
Она повернулась и метнулась за изгородь налево. Я последовала за ней. Потому что я знала, что я должна.
В конце коридора путь разветвлялся налево и направо. Я свернула налево, затем добежала до угла, который опять уходил влево. На полпути к следующему коридору, снова пересекались два прохода и, посмотрев налево, я увидела мимолетное движение. Я рванулась за ним и наткнулась на очередной выбор поворотов. Поворот налево привел меня в тупик.
Я ее потеряла.
Я вернулась назад, следуя по своим шагам, когда в снегу что-то блеснуло и привлекло мое внимание. Я нагнулась, чтобы поднять это. Пестрый зеленый камешек. Я держала его раньше, поняла я. В этом самом месте. Вот только тогда листва в лабиринте была желтой. Я даже знала, что я найду за следующим поворотом…
…летний лабиринт с живой изгородью не выше моей головы.
Тень. Мраморная скамейка стояла в небольшом алькове в лабиринте и на скамейке сидела пожилая чернокожая женщина. Она смотрела в мою сторону, прищурилась, и на ее лице растянулась улыбка. Она заговорила:
– Сара, девочка, ты снова здесь.
Меня как будто ударили в живот, у меня перехватило дыхание. Тень, которая меня знает, отметила я. И какая-то часть меня абсолютно не удивилась этому.
Я заставила себя сделать вдох, затем заговорила.
– Вы же из прошлого, правильно?
Ее смех был теплым и гортанным.
– Для меня это скорее настоящее. Но да, для тебя, наверное, это прошлое.
– Как вы можете видеть меня? Каким образом мы можем разговаривать?
– Не уверена, – ответила она. – Я могу видеть будущее так же, как ты можешь видеть прошлое. Каким-то образом наши возможности видеть встретились.
Способность видеть будущее – это же мошенничество, ведь так? Но если я могу видеть сквозь время в прошлое, то почему вдруг эта женщина не может то же самое, но в обратном направлении? Я подумала о том, что говорил нацист, что «Дом Эмбер был построен на особом месте, где пересекаются «силовые линии». Может быть, чувствительные люди в таком месте становятся более восприимчивы.
– Откуда вам известно мое имя? – спросила я.
Она с недоумением посмотрела на меня.
– Мы много раз с тобой разговаривали до этого момента. – Первая Сара, – подумала я. – Почему же ты не знаешь меня, не знаешь, что мы знакомы? – озадаченно спросила она. – Мы не впервые встречаемся сейчас, потому что я помню это. Не может быть два первых раза. – В ее голосе появились нотки сомнения.
Я удержалась от того, чтобы выпалить ответ. У меня не было никаких причин доверять этой женщине свои секреты, за исключением внутреннего чутья, которое, как я предположила, осталось от Первой Сары. Хотя я же хотела с кем-нибудь поговорить. Я решила дать ей шанс.
– Я думаю, это возможно, – сказала я.
Она проницательно посмотрела на меня.
– Расскажи мне, – попросила она.
– Мой брат…
– Сэмми, – сказала она.
– Да, Сэмми застрял в тени, пока был без сознания, но мне удалось найти его и разбудить. Вот разве что с ним была моя тетя-ребенок и…
– И ты заодно разбудила и Мэгги, – продолжила она.
– Да. – Эту часть было сложно выговорить. – Но я помню другое время, в котором она никогда не просыпалась. В котором она умерла.
Женщина прижала свои ладони к щекам, как будто пыталась собраться с мыслями.
– Ты сделала это, – прошептала она. – Ты изменила ситуацию. – Ее глаза заблестели, забегали, как будто она рассматривала варианты. – Она говорила, что это возможно, но я не вполне ей верила. Я не видела пути. Но она могла.
