Текст книги "Невиданное (ЛП)"

Автор книги: Келли Мур

Соавторы: Такер Рид,Ларкин Рид
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Я поднялась, следуя за своим сном, я шлепала босыми ногами, не обращая внимания на холодный пол. Прошла по компасу в виде розы ветров в западное крыло. Нашла дверь с правой стороны, в которую она входила. Повернула ручку.

Но комната не была лавандовой. Разумеется, нет, подумала я. Она была белоснежной за исключением узора из крошечных цветочных веночков на обоях.

Я подошла к тому участку стены, где писала Фиона, опустилась на колени рядом с двойным окном, пропускающим свет. Я пробежалась по нему пальцами, желая, чтобы каким-то образом мне удалось ощутить слова через бумагу. Мне было необходимо увидеть что там. Я должна знать, был ли мой сон правдой.

Завиток бумаги под окном привлек мое внимание. Должно быть, просачивающаяся влага разъела клей. Я потянула. Под ним оказалась стена лавандового цвета. И отметки. Я потянула еще немного, наклонилась ближе. Там были написанные от руки слова. Слегка размытые, но все же их можно было прочитать. Стихотворение, повторяющееся снова и снова.

Мы идем по запутанным поворотам лабиринта,

Ведомые надеждой, преследуемые историей.

По счастливой случайности мы успокаиваемся, сожаления затихают,

Мы слепо идем навстречу тайнам.

Время неслышно подкрадывается к тебе,

Чтобы разбудить и поднять

Чтобы отыскать точку, где встречаются прошлое и будущее.

Хотя выбор кажется шансом, хотя случившееся опровергается

Мы узнаем, что судьба в наших руках.

Найди сустав, который разъединяет время, который разделяет

потоки, обращая внимание на свои желания, команды.

Чтобы исцелить раны; сделать все нужные поправки.

Получить шанс сделать выбор снова,

И затем выбрать путь, который ведет к Другим возможностям.

Все мои отдельные фразы сложились в стихотворение, о существовании которого здесь я не знала. Слова крутились в моем мозгу, как вирус, размножаясь и вытесняя все остальное.

Мои мысли носились в моей голове, пока ветер не выветрился. Моя рука ныла в центре, и я чувствовала, что расплющиваюсь, становлюсь настолько тонкой, что могу исчезнуть. Я вспомнила золотое платье, слишком красивое, чтобы быть реальным, бег по лабиринту, цепляющиеся ветки, тоненькие, как пальцы. В центре лабиринта был парень, он ждал меня. Я его знала. Я почти смогла его увидеть.

Я прижала ладони к глазам и попыталась восстановить тот вид. Но ветер кружился вокруг меня, создавая шумовые воронки, наводнение нарастало, поезд летел на меня, подавляя своим ревом. Не оформившиеся воспоминания говорили множеством голосов, перекликались, затягивали меня.

Затем наступила благословенная тишина, когда камешек ударился в стекло.

Я подняла голову, открыла глаза, почти удивленная видом солнечного света, лившегося через окно. Я выглянула наружу.

Она стояла на снегу под дубом, маленькие ножки были босыми, на ней было лишь прозрачное платье. Но я понимала, что холод не доберется до нее.

Это была Эмбер. Моя воображаемая подружка. И она смотрела прямо в мое окно.

***

Я побежала к ближайшим ступенькам – винтовая лестница в оранжерее. Мои ноги отстукивали ритм фраз из стихотворения – шанс выбрать, шанс выбрать.

Что я чувствовала? Только не страх. Что-то более осязаемое. Голод, в котором был ужас. Кем бы ни была Эмбер, они была моей единственной надеждой получить ответы.

Я выбежала через дверь консерватории, мои босые ноги заледенели от холодного камня под ними. Бросилась к передней двери дома, чувствительность ног становилась все меньше и меньше. Когда я добралась до дерева, ее там больше не было.

Движение.

Она оказалась на самом дальнем краю, на ступеньках крыльца. Когда я заметила ее, она снова начала двигаться, пробежав в сторону кухни, и исчезла за углом главного дома.

Я понеслась за ней. Когда я пробегала по легкому снегу, покрывавшему плиточную дорожку, я увидела, что она не оставляет за собой следов.

Я свернула за угол и двинулась по дорожке вдоль восточного крыла. И обнаружила, что я снова одна.

Никаких следов. Никакой девочки. Никаких ответов.

Внезапно я почувствовала холод. Как будто вода замерзала внутри и снаружи. На онемевших ногах я подошла к ближайшей двери, к той, которая вела в кухню.

Джексон был внутри, писал что-то за столом.

– Я как раз оставляю записку бабушке, где говорится, что я не смогу пойти в… – Взглянув на меня он замолчал. – Что за черт? – Он снял свое пальто и накинул на меня, затем подвел к скамеечке у камина. Я сидела, не двигаясь, пока он ставил чайник на плиту, доставал чашку и чайный пакетик, положил немного сахара, затем принес мне чай, чтобы согреть меня изнутри.

– Выпей это, – сказал он и я подчинилась.

– Ты ее видел? – задала я глупый вопрос. Мои ноги начали гореть от притока возвращающейся крови. Я чувствовала, как жар распространяется по мне.

Он присел возле меня на корточки, и взял мои руки в свои, чтобы согреть их. Он пристально посмотрел на меня.

– Видел кого?

– Маленькую девочку, – сказала я. – Эмбер.

Он резко вскочил и ударился головой о каминную полку. Поднял руку к виску и его пальцы стали влажными от крови. Затем его голова откинулась назад, он рухнул на пол.

– Джексон?!

Он выдохнул, когда его позвоночник ударился об пол. Связки на шее вздулись. Его левая рука и нога начали трястись, струйка крови сочилась из его носа.

– Боже мой! – закричала я. Я толкнула дверь и закричала изо всех сил, – Папа!

Джексон затрясся всем телом и медленно начал успокаиваться. Я опустилась рядом с ним, не зная, что делать. Я услышала чей-то бег. Мой папа все еще в пижаме остановился в дверях и тихо выругался. Он поспешно присел рядом с Джексоном, чьи глаза слегка приоткрылись. Джексон легонько качнул головой. Он тихо застонал.

– Здесь так много крови, – сказала я слабым голосом.

Папа строго посмотрел на меня.

– Все хорошо, – поправил он. – Все очень хорошо, Джексон. У тебя небольшой порез. Рана на голове сильно кровоточит, но все хорошо.

– Тогда почему у него из носа идет кровь? – спросила я, но вспомнила, что нельзя разговаривать громко.

Мама толкнула дверь и замерла, слегка застонав. Почему-то при необходимости вызывать скорую, она становилась слабой.

– Возвращайся в постель, Энн, – приказал папа. – Мы с Сарой сами справимся. Все в порядке.

Она кивнула и позволила двери снова захлопнуться.

Папа помог Джексону подняться и сесть в кресло, стоящее рядом с камином.

– Дай ему стакан воды.

Я рванулась и быстро передала стакан папе, который придерживал его, пока Джексон пил. Затем он помог Джексону подняться на ноги и повел его к дивану в гостиной. Он снял с Джексона ботинки и заставил его лечь.

– Принеси мою сумку из передней, – сказал он мне.

Его докторская сумка. Разумеется. Спотыкаясь, я пошла за ней.

Папа начал свои медицинские процедуры, обернув вокруг руки Джексона манжету для измерения артериального давления. Я вернулась в кухню, чтобы предоставить им немного личного пространства.

Было абсолютно необходимо занять себя чем-нибудь, чтобы предотвратить любые рефлексии по поводу того, что произошло сегодня утром. Кровью Джексона были забрызганы плиты и все дрова вокруг камина. Я набрала миску мыльной воды и стала вытирать ее. Я начала с каминной полки, затем шваброй начала мыть пол. Трещины в камнях отказывались вычищаться, но я упрямо и методично продолжала работу. Я сменила воду в миске и опустилась на колени, чтобы вытереть остатки крови – какие-то случайные знаки, которые Джексон нарисовал пальцами на полу.

Но когда я склонилась над ними, то решила, что это возможно были совсем не знаки. Наверное, он что-то писал. Я мысленно заполнила места, где знаки редели – завитушку здесь, линию там – и я смогла увидеть буквы.

ЯНУС. В черно-коричневом цвете высыхающей крови.

Я чувствовала, как слово застряло во мне, как комок в горле. Я не могла выносить его вида, его ощущения. Я смотрела на него еще какое-то мгновение, затем с силой потерла и убрала его.

В кухню вернулся папа.

– Сейчас половина девятого. Я собираюсь переодеться и отвезти его в клинику, чтобы ему нанесли несколько швов на рану и более тщательно осмотрели.

– Я хочу поехать с вами.

– Ты должна остаться, детка. С ним все будет хор…

– Я хочу поехать с вами, – повторила я.

Я поспешила наверх и натянула рабочие брюки и мешковатый свитер. Затем уставилась на кровать, в которой я не спала. Господи, ну разумеется. Я уснула сидя в комнате Сэмми – должно быть я ходила во сне. С папой такое было; с Сэмми тоже. Это все объясняло. Я не могла проснуться до тех пор, пока в мой сон не ворвался холод. Я почувствовала себя лучше, спокойнее. Теперь мне нужно беспокоиться только о Джексоне.

Когда я спустилась вниз, Джексон с папиной помощью продвигался к двери, его рука лежала на папином плече. Я обулась, натянула пальто и открыла для них дверь.

Симпатичный винтажный конвертибл, за рулем которого сидел Ричард Хэтэуэй, подъезжал к дому. Несмотря на холод, верх был опущен.

– Парсонс, – помахав рукой, позвал он. Его сверкающая улыбка слегка помутнела, когда он увидел, как папа помогает Джексону.

– Останься и поболтай с ним, – едва ворочая языком, сказал Джексон.

– Я хочу поехать с…

– Я не хочу, чтобы ты была там, – сказал он.

Это было больно. Только что он был таким добрым со мной, таким ласковым. Почему он не хочет позволить мне ему помочь? Я решила, что, вероятно, ему это просто не нужно. Не Джексону. Я отошла назад и позволила папе уехать без меня.

Ричард опирался на открытую дверь машины, терпеливо ожидая меня. Я вспомнила, что даже не причесалась. Наверное, выглядела я безумной. Я чувствовала себя безумной. Пробежавшись пальцами по своим спутанным волосам и затянув их в узел на затылке, я заставила себя подойти к нему.

– Прости, – смиренно сказал он. – Я негодяй. Я ненавижу неожиданные визиты, особенно… – Он посмотрел на свои часы. – Боже, какая рань! Прости. Я просто восхищен и хотел показать тебе…

Я постаралась улыбнуться. Прикоснулась рукой к его симпатичному маленькому автомобильчику.

– Неплохие колеса, Хэтэуэй.

– Рождественский подарок. Продавец привез его, – сказал он. – Я вывез ее на пробную поездку и хотел пригласить тебя. Но… – он замялся. – В другой раз, да?

– В другой раз, – согласилась я.

– С ним все в порядке?

– Да, – сказала я. – Он просто… очень сильно ударился головой. Нужно наложить швы.

– От раны на голове может быть чертовски много крови, – сказал он. – Он выглядел так, как будто у него кружится голова.

– Папа сказал, что с ним все будет хорошо, – твердо сказала я.

– Могу я?.. – Заколебавшись, Ричард слегка нахмурился. – Это был Харрис, не так ли? Джексон Харрис?

– Ага.

– Я ничего не имею против него… Я никогда не слышал о нем ничего плохого, кроме… – он замялся, затем решился сказать. – Кроме того, что я слышал, что мою маму однажды предупреждали насчет него. Что он представляет опасность. Не знаю почему. – Он выглядел расстроенным, извиняющимся.

– Я не боюсь Джексона.

– Как я уже сказал, лично я ничего не имею против него. – Он пожал плечами. – Просто подумал, что ты должна знать. – Он снова улыбнулся. – Итак, чтобы все прояснить, – ты будешь должна мне поездку, договорились?

– Договорились. – Я кивнула и постаралась сымитировать его улыбку.

– Замечательно! – сказал он, затем, по-видимому, понял, что я не разделяю его энтузиазм. Снова возникла неловкая пауза. Снова его неуверенность в себе. – Возвращайся в дом, – наконец вежливо сказал он. – Ты сама неважно выглядишь. – Я снова кивнула, улыбка все еще была приклеена к моему лицу. Ричард уселся в свой крошечный автомобильчик, завел двигатель и уехал.

Я позволила своему лицу расслабиться и поднялась по ступенькам крыльца на ногах, которые отказывались двигаться дальше. Лунатизм, очевидно, не дает возможности полностью отдохнуть.

Мои мысли жужжали в голове как шершни, роились тысячи вопросов, на которые у меня не было ответа. И где-то между ними, в глубине – я не была нужна ему там. Я больше ему не нравилась. Каким-то образом я превратилась в человека, который не нравился Джексону.

Я устала. Была истощена и в недоумении. И все еще напугана. Я повернула ручку, холодную на прикосновение. Моя рука отыскала столик возле двери, я, пошатываясь, держалась за него.

И потом увидела, как кто-то поднимается по лестнице.

Это была молодая женщина в темно-голубых джинсовых брюках, которых я раньше никогда не видела. Она едва стояла на ногах – ее одежда и кожа были покрыты пылью и грязью, с волос свисала паутина.

– Эй, – позвала я. Она не повернулась. Ее ноги продолжали механически двигаться. Она испугала меня.

Я заставила себя последовать за ней. Как движение по течению, подумала я. Как будто идти через воздух, который отвергает твое присутствие. Девушка надо мной посмотрелась в зеркало на первой площадке, но не остановилась. И тут я увидела ее лицо.

Болезненно серая. На лице остались следы от слез. Испуганная.

Я знала это лицо. Я знала ее.

Черты ее лица были однобоки, искажены. Это не девушка из зеркала… не та девушка, которую я всегда видела. Я чувствовала себя так, как будто меня вывернули наизнанку.

Эта девушка была я.

Глава 11

Это была Сара, которой я никогда не была. Я никогда не поднималась по такой лестнице. За пределами выносливости, наклоняясь вперед, с меловой кожей.

Я синхронно следовала за ней, сгибая и выпрямляя онемевшие ноги. Преследование. Другая Сара остановилась на вершине, как будто прислушиваясь, затем повернулась, чтобы подняться на третий этаж. Когда я достигла верхнего коридора, она проходила через самую дальнюю дверь, в длинное чердачное помещение в самом конце.

Я остановилась. Не хочу идти дальше. Разумеется, она вела меня в старую детскую. Туда, где живут чудовища.

В зале темнота была реже, в окна меньших комнат светил свет от полной луны. Здесь она была ночью, хотя в моем мире это был день. Так в каком же мире я нахожусь? Я задумалась.

Детская была освещена светом от свечей, хотя никаких свечей я не видела. Другая Сара опустилась перед сундуком и заговорила громким голосом.

Я заставила себя войти в комнату, чтобы лучше все видеть. По моей коже бегали мурашки, как будто я теряла все свое тепло. Я остановилась позади девушки, чтобы слышать то, что она говорила.

– Ты можешь видеть себя в зеркале?

Она вытащила маленькую отполированную деревянную шкатулку и поставила ее на сундук. Затем покачала головой.

– Ты спишь, – медленно произнесла она, заплетающимся языком. – Тебе нужно проснуться.

Я почувствовала облегчение. Да, ну конечно, сказала я самой себе. В этом все дело. Я никогда не просыпалась. Сиреневая комната. Маленькая девочка. Стихотворение, кровь, темно-красный автомобиль. Сон. Кошмар.

Другая Сара с усилием снова заговорила. Она произнесла:

– Я пришла, чтобы найти тебя, Сэм.

Слова поразили меня. Мне показалось, как что-то сместилось в сторону. И внезапно, я увидела двух детей, рядышком сидевших возле сундука. Сэмми, его милое личико было безвольным. И маленькая девочка, не намного старше его, с чертами лица, схожими с ее сестрой, моей мамой. Мэгги.

Я знала, что должно произойти дальше. Сэмми подпрыгнет и побежит вон из комнаты, а потом Мэгги скажет…

– В зеркале темно.

Да. Да. Я видела однажды, как лицо Сэма попало в ловушку в зеркале. Разве? Пока я не отыскала его во сне. И Мэгги с ним.

Я простонала – звук походил на тот, когда ты хочешь закричать во сне, но не можешь.

Темный чердак исчез. Я пошатнулась и чуть не упала, удержавшись в вертикальном положении. Я стояла одна в пыльном помещении, освещенным слабым зимним светом.

Ничего из того, что я увидела, не имело смысла. Я опустилась возле сундука, попытавшись разобраться во всем.

Если все это мне приснилось – сиреневая комната, маленькая девочка, Джексон, Ричард, другая Сара – тогда когда же я успела переодеть пижаму? Почему на мне были рабочие брюки и свитер.

Это не был сон. Это было какое-то… видение… в котором я делала что-то, чего, я клянусь, я никогда не делала… кроме того, что кажется, помнила об этом. Но каким образом я могу помнить то, чего не происходило? Или забыть что-то настолько безумное? Мой младший брат… попавший в ловушку в зеркале.

Я сошла с ума. Это единственный ответ.

Мне показалось, что свет потускнел. У меня появилось тошнотворное чувство, что со мной в комнате есть кто-то еще, стоит в дальнем углу комнаты, в тени.

Я повернулась и побежала.

Я подножия лестницы, я схватилась за перила, чтобы успокоиться. Мама бабушки была сумасшедшей. Это у меня в крови. Я глотала воздух, как будто долгое время не дышала.

Я услышала, как со смехом ко мне бежит Сэмми. Я постаралась собраться, чтобы с улыбкой встретить его. Но когда я повернулась, это был не Сэм.

Я увидела, как мимо меня пронеслась рыжеволосая девочка и побежала через арку в западное крыло, ее светло-голубое платье развевалось за ее спиной.

Я крепко зажмурилась.

– Пожалуйста, – прошептала я. – Пожалуйста, пусть это исчезнет. – Но я слышала, как шаги девочки замедляются и замирают. И голоса, дальше по коридору.

Я осторожно посмотрела в сторону холла. Несколькими футами ниже, девочка стояла лицом ко мне и слушала женщину, которая сидела перед ней на корточках и умоляла. Женщина была похожа на мою бабушку, младше на пару десятилетий.

– Ты же обещала мне, что перестанешь так делать. Разве ты не понимаешь, милая? Я почти потеряла тебя. Я думала, что потеряла тебя. Я видела тебя в зеркалах, но не знала, как вытащить тебя.

– В зеркалах, – повторила девочка и я вслед за ней.

– Это слишком опасно. Мы не должны больше слушать их. Им не нужна наша помощь, – Она протянула руку и взяла девочку за подбородок. – Ты должна пообещать мне, – пообещай мне – что ты прекратишь видеть, перестанешь слушать. Пообещай мне, Мэгги, сладенькая.

– Мэгги, – произнесла я.

Женщина и ребенок исчезли и на то место, где они стояли, шагнула другая женщина.

– Сара, – позвала меня, моя выросшая тетя.

***

Мэгги подвела меня к скамейке и заставила сесть. Затем присела передо мной, как ее мать перед ней.

– Расскажи мне, что ты видела.

Я поняла, что бесшумно плачу. Я вытерла щеки. Затем постаралась найти какую-то отправную точку, чтобы ответить на вопрос моей тети.

– Бабушку. Из очень далекого прошлого. Она просила тебя… перестать видеть.

– Да. – Моя тетя кивнула.

– Да, что? В смысле это было? – переспросила я. – В настоящей жизни?

– Да, – ответила она. – Это было.

Я не могла вынести того, что чувствовала. Я просто продолжаю оказываться на все новых уровнях непонимания.

– Я не понимаю, – сказала я. – Ты не кажешься… удивленной из-за того, что я видела это. Почему?

– Я тоже их вижу. Твоя бабушка называла их тенями.

Тени. Само слово отозвалось в моей голове, как что-то знакомое.

– И это то, что бабушка просила тебя перестать видеть?

– Да, сказала она. – Она считала, что они виновны в моей коме. И наверно, так и было, немного.

Мэгги могла их видеть. Все происходило по-настоящему. Я не придумала это. Я не была сумасшедшей.

– Стой, – снова заговорила я. – А откуда бабушка о них знала?

– Она тоже могла их видеть. Много бабушек могли.

Замечательно, подумала я. Я, наконец, поняла, какой семейный дар я унаследовала. Нужно сказать Ричарду. Какая-то часть меня хихикала. Я перевела дыхание.

– Ты должна мне все объяснить лучше, Мэгги, – потому что это чертовски пугает меня. – «Тени», что это?

– Это похоже на повторное проигрывание прошлого. Момент, который снова повторяется. Как сцена из фильма. Но только определенные люди могут видеть их.

Я как будто проваливалась в кроличью нору. Слова, казалось, не имели того смысла, какой должны были иметь. И еще это все ужасным образом выглядело так, как будто я это уже знала, как будто переживала это раньше. Повторяющееся прошлое.

– А почему ты не видишь тени сейчас? Ведь ты же видела их, когда была маленькая.

– С каждым человеком это происходит по-разному. – Она пожала плечами. – А твоя мама усиленно работала над тем, чтобы убедить тебя, что ты вообще их не видишь.

Странности, подумала я, а вслух, удивленно спросила:

– Мама может видеть их?

– Раньше могла, – до того, как бабушка заставила ее пообещать перестать. Наверное, может до сих пор, но не говорит. Как и я.

– А почему бабушка заставила вас обеих пообещать?

– Я застряла, – сказала она, – пока ты не напомнила мне, что я должна проснуться.

То другое видение, которое я видела только что.

– На чердаке, – сказала я.

– Да.

Я разбудила Мэгги и Сэма. Они уснули – и та, другая Сара – я – разговаривала с их… чем? Их спящими двойниками? Душами?

– А почему я не помню, как сделала это, Мэгги? Если эти видения это тени прошлого, как они могут показывать мне что-то, чего я не помню, как делала?

– Я не знаю. – Мэгги выглядела недоумевающей. – Я всегда считала, что для тебя это еще не случилось, но если ты видела это…

Я мысленно закончила ее предложение, если я видела это, то была в прошлом. Но я могла бы поклясться на Библии, что не делала этого.

– Может быть, я видела тени из будущего? – спросила я.

Мэгги покачала головой.

– Насколько я знаю, в нашей семье такого не случалось.

– Сара, – позвала мама с лестницы.

– Что скажет мама, если я расскажу ей об этом? Почему она вообще ничего не рассказывала мне?

– Что такое, Энни? – Мэгги ответила вместо меня.

Я заставила себя собраться.

– Звонил твой отец. – Она стояла у подножия лестницы и улыбалась мне. – С Джексоном все хорошо, никаких проблем. – Парни из клиники даже позволили твоему отцу зашить его, что очень хорошо, потому что никто не делает более аккуратные стежки, чем он.

– Спасибо мам, – я постаралась, чтобы мой голос был выше. Даже радостным.

– Ты не поможешь мне немного, детка? Мне нужно упаковать остатки вещей для выставки.

– Милостивый Боже, только не это, – подумала я, но вслух сказала. – Конечно, сейчас спущусь.

Мэгги остановила меня, легонько взяв за локоть. Ее голос был тихим, умоляющим.

– Пожалуйста, не говори об этом с твоей мамой.

– Почему нет? Почему она не должна знать?

Она покачала головой, пытаясь найти нужные слова.

– Ей это не понравится. А есть еще кое-что, что ты должна увидеть.

– Я должна увидеть? – Это будет происходить и дальше. Одна идея безумнее другой. – Что ты имеешь в виду?

Она выглядела смущенной. Как будто понимала, что говорит безумные вещи.

– Сара, дом делает это. Вот что происходит. Просто дай этому шанс.

Она сказала это обыденным тоном. Я подумала, понимает ли она, что предлагает.

– Мэгги, – сказала я. – Это просто дом. Просто камни и дерево.

– Я не думаю, что все то, чем кажется, Сара. – Она терпеливо ответила. – Кажется, что внутри каждой вещи есть душа. Только мы не знаем об этом, потому что в основном мы не чувствуем этого. Но в Доме Эмбер женщины нашей семьи могут.

Я не ответила ей. Я не знала, что ответить. Я просто развернулась и ушла.

***

Мы с мамой провели час, упаковывая экспонаты для выставки, которые были расставлены у нас по дому для вечеринки. Я хотела рассказать ей все, но каждый раз останавливалась. Как будто какая-то часть меня хотела… желала знать, что еще «дом» хочет сказать мне.

Так что я перенаправила свои мысли на то, что я уже увидела и узнала. Я пыталась быть «нормальной». Впервые в жизни я старалась вызвать маму на разговор. Уже по одному этому она должна была догадаться, что что-то происходит.

Мы все упаковали, затем я заклеивала коробки, пока мама писала адрес на наклейках и рисовала огромные стрелки со словами ЭТОЙ СТОРОНОЙ ВВЕРХ.

– Я вспомнила, что хотела спросить у тебя, – сказала она, – о чем с тобой разговаривал тот мужчина?

– Какой мужчина?

– Тот… немец. На вечеринке. – Она слегка покраснела.

Тот нацист, подумала я.

– Он просто решил представиться. Сказал что слышал, что в Доме Эмбер водятся призраки.

– И что же ты ответила?

– Никаких привидений. Только зомби, которым нравятся немцы.

Она усмехнулась и закатила глаза.

– Где же они были, когда были нам нужны?

Я усмехнулась в ответ. Это было правильно. Это было нормально.

– Знаешь, о чем он спрашивал меня? – В ее голосе появились нотки недоверия. – Он спросил, не хотим ли мы продать Дом Эмбер. Можешь такое представить? Он сказал, что может заплатить золотом.

– И что ты ему ответила?

– Я сказала, что Дом Эмбер не будет выставлен на продажу ни при каких обстоятельствах.

Именно. Никогда не будет продаваться. Но потом мне показалось, что когда-то такое все же случилось. Однажды.

Мама начала смеяться.

– Что? – спросила я.

– Нам еще повезло, что твоей бабушки здесь нет.

Я тоже засмеялась.

– Боже мой, – сказала я. – И правда повезло.

Она засмеялась еще сильнее.

– Помнишь того риелтора, которая постучал в двери?

– Она не знала, что ее ждет. Бабушка была так возмущена. «Что вы имеете в виду «если я когда-нибудь решу продать Дом Эмбер?»

– Тот нацист тоже не знал. – Она вытерла слезы, появившиеся оттого, что она сильно смеялась. – Нам не понадобились бы зомби.

– О, мой бог, – выдавила я, – бабушка бы сжевала его и выплюнула. – Мы посмеялись еще немного, затем наши улыбки увяли.

Мама произнесла:

– Ты же не забудешь ее? Ты расскажешь о ней своим детям? В ее глазах снова появились слезы. Другие слезы.

– Я расскажу, мам. Я буду помнить.

– Хорошо. – Она кивнула.

Потом я задала ей тот же вопрос, который задавала Мэгги.

– А ты помнишь свою бабушку? Фиону?

Мама задумчиво посмотрела вдаль.

– Наверное, я не слишком много рассказывала тебе о ней. – Она снова перевела взгляд на меня. – Я помню ее. Она всегда немножко пугала меня, – наверное, поэтому я не часто говорила о ней. Она… – мама задумалась над выбором слов. – Она мне никогда не казалась счастливой. Я знаю, что она любила бабушку и Мэгги, и меня, но всегда казалось, что она дистанцировалась от всего. Наверное, это из-за тех вещей, которые делали с ней, когда она была молодой. Возможно, она была шизофреником – в те времена не слишком много знали об этой болезни. Ее лечили электрошоком, и другими вещами… Наверное, они старались ей помочь.

– Ты думаешь, что она была сумасшедшей?

– Иногда, мне кажется, что так считала моя мама. Наверное, и я тоже. Должна тебе сказать, что не так уж весело жить в семье, где есть убеждения, что в их роду могут быть сумасшедшие. – Она покачала головой. – Но в те времена было слишком легко представить женщину безумной. Она была мечтательницей. В своем роде она была замечательным человеком. Писательница. Поэт. Знаешь, она ведь опубликовала несколько книг.

В роду могут быть сумасшедшие. Наверное, Мэгги была права – наверное, следует подождать еще немного, прежде чем я скажу моей маме, что у меня бывают видения.

Мы собрали упаковочные ленты и ножницы, чтобы положить все на место в кухонные ящички. Без Розы в кухне было холодно. Я помешала угли кочергой, бросила сверху пару бревен. Затем заметила, что пропустила пятнышко крови, когда убиралась. Это напомнило мне о слове, которое написал Джексон.

– Мам, а ты когда-нибудь слышала слово «янус»?

– Ян-ус, – поправила она мое произношение. – Это был Римский бог.

– Серьезно? Бог чего?

– Янус был двуликим богом, – сказала она. Считается, что одно лицо было лицом красивого молодого человека, второе принадлежало старому, бородатому мужчине. Символически, старик смотрел в прошлое, а молодой парень – в будущее. Он был богом начинаний и свершений. Богом времени. Месяц январь назван в его честь. А почему ты спросила?

– Джексон упоминал о нем, – сказала я. – Впечатляющие знания римской мифологии, мам. Спасибо.

Вошел папа.

– Где он? – спросила я.

Какое-то мгновение он не понимал о чем речь.

– А, я отвез Джексона прямо домой.

– С ним все в порядке?

– Да, с ним все в порядке, детка. У Джексона случаются судороги после аварии. Ты знала об этом? Он учился справляться с ними.

Да, я знала о приступах эпилепсии у Джексона. Много лет назад папа усадил меня на диван и постарался подготовить меня к тому, что с ним может случиться приступ, когда мы будем вместе играть. Но на протяжении десятилетия, я не видела ничего подобного. Такая жестокость, кровь… Что за ужас, когда над тобой постоянно висит такое. Это ужасно, что кому-то приходится учиться, чтобы справляться с подобным.

Мама попросила папу отнести запечатанные коробки в автомобиль.

– Нужно отвезти их в службу доставки до пяти часов, – сказала она, – чтобы к утру они могли доставить их.

Я помахала им на прощание. Когда я вошла внутрь и закрыла входную дверь, на меня нахлынули мысли о тенях и чердаке. Я подняла глаза к лестнице. Там стояла Мэгги.

– Ты рассказала ей?

– Нет, пока. – Я покачала головой.

– Просто попробуй подождать, – сказала она, – посмотри, что случится дальше.

Я поняла, что остался безумный вопрос, с тех пор, как она впервые упомянула о чердаке.

– Мэгги, если ты спала, когда я нашла тебя-девочку на чердаке, как я могла разговаривать с тобой? Это ведь не была тень, ведь так?

– Ты видела прошлое, так что для тебя это была тень.

– Допустим, – сказала я. – А что насчет тебя?

– Я спала в прошлом – тень сновидения.

– А ты можешь возвращаться в прошлое, в твоих снах?

Она кивнула и слегка пожала плечами.

– Иногда, ты просто наблюдаешь за чем-то, но иногда, ты являешься конкретным человеком, думаешь ее мыслями. С тобой так бывало?

– Да, – я поняла, это случалось. Наверное, мои сны о маленькой Дейрдре и Фионе были тенями. Вот только… – А как мы можем разговаривать, видеть друг друга?

Она снова пожала плечами.

– Я думаю, наверное, психические переживания как-то связаны с энергией. Наверное, где бы мы ни были, твоя энергия может видеть мою энергию и наоборот. – Наверное, это вызывает сомнение; она постаралась объяснить. – Знаешь, что я узнала когда-то от учителя? Если ядра атома взорвать до размеров горошины, его электроны будут размером с булавочную головку на орбите этой горошины – и шириной с футбольное поле. Можешь себе это представить? Горошина, булавочные головки по краям футбольного поля, а все остальное это просто пустое место.

Я покачала головой, ожидая кульминации.

– Видишь ли, мы думаем о себе, как о твердой субстанции – она похлопала себя по руке, – но это не так. В действительности, мы в основном являемся пустыми. Твердыми нас заставляет казаться энергия, которая нас соединяет. И энергия не управляется временем или пространством. Все это часть духа. На чердаке мы обе вернулись в один и тот же момент в прошлом. Мы были в видении, но ни одна из нас не была его частью. И поэтому мы могли видеть друг друга и разговаривать. Наверное.

Именно, что «наверное». Подумала я. Может быть мне не нужно знать все ответы. Но было что-то, что я должна знать.

– А тени могут навредить мне?

– Думаю, что нет. Некоторые из них не настолько приятны как другие, но я не представляю, каким образом они могут тебе навредить.

– А что могло произойти с тобой и Сэмом, если бы вы не проснулись?