Текст книги "Агнес на краю света (ЛП)"

Автор книги: Келли Маквильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)

– 13-

АГНЕС

Ухаживайте за своей душой, как за садом.

Вырывайте, как сорняк, все мысли, что тревожат дух Божий.

– ПРОРОК ДЖЕЙКОБ РОЛЛИНЗ

Агнес никогда не видела отца таким злым.

Все утро он обзывал Бет злыми именами, сыпя словами, словно ударами, а когда исчерпал свой запас, то отказался смотреть на вторую дочь.

Эта холодность называлась отстраненностью, и сложно было сказать, как долго она могла продлиться.

Что же до Бет, то казалось, будто она медленно истекает кровью изнутри. Посуду после завтрака она мыла дрожащими, непослушными руками. И что нехарактерно, она проигнорировала близнецов, тянущих ее за юбку с просьбой поиграть в куклы.

– Тебе следовало следить за ней, – отец повернулся к Агнес. – Вы обе поститесь на воде. Три дня.

С болью в сердце, Агнес посмотрела на Бет, которая всегда была очень худенькой, и задумалась, сможет ли ее тело это вынести – не говоря уже о ее душе.

Позднее, когда Бет удалилась в ванную комнату, Сэм пристал к Агнес.

– А правда, что Бет…

– Не смей это произносить, – резко ответила та.

Его губы дрогнули от ее упрека.

– Ты же даже не знаешь, что я собирался сказать.

Сэм заслуживал какого-то объяснения, но Агнес следовало действовать осторожно.

Она положила руки ему на плечи.

– Любое из слов о плохих женщинах, которое ты услышал в церкви? Никогда не произноси их. Они более могущественны, чем ты думаешь.

«Однажды, я все тебе объясню, Сэм. Клянусь. Но сейчас пусть всё останется, как есть».

Сэм кивнул и отступил.

Хотя атмосфера в трейлере была тяжелой и напряженной, Агнес не разрешила детям играть на улице. Пекари в ярко-красной дымке продолжал будоражить ее мысли. Она достала игрушки, оставленные на дождливый день: мозаики и цветные мелки.

– Нарисуй мне что-нибудь, – дала она указание Иезекиилю, который не проронил ни слова с прошлой ночи.

Тем временем, Агнес перебрала в памяти все разговоры с Бет тем летом. Разве не срывалось с ее губ имя Кори Джеймсона слишком часто? И разве не пыталась Бет рассказать ей, и не один раз, о ее упадке веры?

Сожаления снедали Агнес. Если бы только она прислушалась к робким крикам сестры о помощи. Если бы спросила ее напрямую о ее дружбе с Кори Джеймсоном. Если бы пролистала ее дневник.

Если бы сделала хоть что-то, чтобы избавить ее от этого наказания, этого позора.

Стук в дверь привлек отца из сарая, а Агнес – из кухни.

Мэттью Джеймсон стоял на крыльце, освещаемый лучами утреннего солнца.

Шок ужасом пронзил ее до пят. А что, если Мэттью приехал жениться на ней сегодня? Что, если он возьмет ее раньше, чем она успеет подготовиться?

Ее глаза нашли Иезекииля, который еще не получил укол перед обедом.

«Заставь его уйти, – взмолилась она. – Пожалуйста, Господи, уведи этого человека отсюда».

Отец провел его внутрь, а Агнес бросило в холодный пот. В отчаянии она вглядывалась в лицо Мэттью, пытаясь угадать причину его визита.

С белоснежной бородой и морщинистым, измученным временем лицом мистер Джеймсон выглядел так, словно сошел прямо со страниц Ветхого Завета. Его глаза, пустые, как два кремня, ничего ей не сказали. В их убогой кухне его прекрасная одежда казалась нелепо неуместной.

Отец вздохнул.

– Что тебя привело, Мэттью? Может ли Агнес тебе что-нибудь подать?

– Воды, пожалуйста, – ответил он, даже не глянув на нее. – Думаю, ты знаешь, что меня привело.

Слухи быстро разлетались по Ред-Крику, и имя его сына тоже значилось в той жестокой записке – хотя Агнес сомневалась, что Кори будет наказан так же жестко, как ее сестра. Стоя у кухонной раковины, она осмелилась надеяться, что Мэттью пришел разорвать их помолвку.

Она принесла ему воду и отступила в сторону.

– Мой сын заверяет меня, что с твоей дочерью ничего не случилось. Я молился об этом, и я верю, что он говорит мне правду.

– Мэттью…

Тот поднял покрытую пигментными пятнами руку.

– Не извиняйся. Господь шлет нам испытания, но Он посылает нам и решения.

Отец молча кивнул, и Агнес ощутила укол неловкости. Хотя мистер Джеймсон говорил тихо, его голос был властным. Его воля буде исполнена, какой бы она ни была.

– Репутации моего сына нанесен большой ущерб, но я верю, что могу спасти ее, женившись на девушке. На Бет.

На Бет?

«Он не может, – лихорадочно пронеслось в голове у Агнес. – Она слишком юна».

Ее сестра ступила в дверной проем, с широко распахнутыми от удивления глазами. Агнес автоматически потянулась к ее руке, и они сцепили мизинчики. Кожа Бет была влажной и холодной.

Отец потер подбородок.

– Это очень по-христиански с твоей стороны. Но ты уверен, что хочешь взять ее в жены? В этом она не так невинна.

Глаза мистера Джеймсона переключились на дверной проем, глядя сквозь сестер, словно те были стеклянными. Агнес вспомнила сопереживание Дэнни, когда он смотрел на нее. «Ты в порядке?», – спросил он тогда, и Агнес подумала, какая горькая ирония, что она впервые ощутила мужскую доброту от Чужака.

– По моему опыту, женщины остепеняются, выйдя замуж, – продолжил мистер Джеймсон. – Им только нужна крепкая рука. Я буду рад помочь Бет избавиться от остатков ее бунтарства.

От этих слов у Агнес внутри все сжалось.

«Не соглашайся на это, отец. Не смей соглашаться».

Пока отец раздумывал, сложив руки под подбородком, Агнес молилась так сильно, как никогда в своей жизни. Бет не могла выйти замуж за этого человека. Не должна была.

В медленной, неохотной улыбке отца Агнес узнала скрученную проволоку капкана для животных, и ее затошнило. Да, он выдал бы свою пятнадцатилетнюю дочь замуж за этого холодного человека вместо шестнадцатилетней дочери, если бы это хоть немного облегчило ему жизнь.

– Как я могу тебя отблагодарить?

– Не нужно благодарности. Просто еще стакан воды.

Агнес поспешила налить ему еще один.

– А Пророк?

Джеймсон ответил:

– Я поговорю с Роллинзом. Уверен, у него будет еще одно откровение.

Отец засмеялся, и стакан воды выскользнул из рук Агнес, разлетевшись на осколки.

– Глупая девчонка, – рявкнул отец. – Что с тобой не так?

Она рискнула взглянуть в глаза Мэттью. Считалось, что он был праведным и верующим человеком; и тем не менее, он говорил о видениях Пророка, как будто они были сподручной ложью. Явным враньем.

«Я поговорю с Роллинзом. Уверен, у него будет еще одно откровение».

Пока Агнес оцепенело подметала битое стекло, мужчины пожали друг другу руки и ушли. Дверь трейлера с лязгом захлопнулась за ними, так, что вздрогнули алюминиевые стены.

Смахивая осколки, Агнес изо всех сил пыталась перевести дыхание. Теперь она точно знала: Бог не имел никакого отношения к свадьбам в Ред-Крике. Мужчины хотели того, что хотели. Вот так вот просто и жестоко. Но слова Джеймсона были еще не самым худшим. Хуже всего было то, что они смеялись.

Агнес попыталась перехватить взгляд Бет, ожидая увидеть ее возмущение. Но та выглядела бесцветной, почти прозрачной, маяча в дверном проеме, словно призрак.

Агнес больше не могла ни молиться, ни думать. Они стояли среди обломков самой ужасной лжи – а мужчины смеялись, не заботясь, что она услышит правду. После стольких лет принудительного повиновения, им было все равно, что она узнает. Они просто ожидали от нее подчинения. И прежняя Агнес так бы и поступила: похоронила это маленькое противоречие в темном грунте своей веры, никогда не вспомнив о нем снова.

Но она изменилась. Чужаки, пространство молитвы, телефон…

Девушка, которая повиновалась без вопросов, была мертва, похоронена на семейном кладбище Кингов. Только одна мысль горела в ее мозгу сейчас – яркая, как полярная звезда:

«Не важно, есть ли Извне вирус; я должна забрать отсюда детей».

– 14-

БЕТ

Покайтесь с совершенным послушанием,

и все вы, грешники, будете спасены.

ПРОРОК ДЖЕЙКОБ РОЛЛИНЗ

Бет пришла в неистовство, собирая все, что напоминало ей о грехе и Кори Джеймсоне.

Она выбросила шпильки, заколки и даже свой драгоценный лосьон с ароматом ванили в мусорное ведро; затем вырвала страницы дневника и выбросила их в мусорную корзину.

– Бет, ты не должна этого делать, – взмолилась Агнес. – Ты в порядке такая, какая есть.

– Я не в порядке, – взвилась Бет. – Наши люди хотят, чтобы я горела в аду.

– Это просто слова. Жестокие, бездумные слова.

Ей хотелось ударить кого-нибудь.

– Я была неуправляема, Агнес. Почему ты не остановила меня, не помогла мне? Я нуждалась в тебе, а тебя не было рядом!

– Ты переутомилась. Давай я принесу тебе что-нибудь поесть.

– Ты с ума сошла? – закричала она. – Нам полагается поститься.

– Бет, может быть…

– Да что с тобой такое? – Бет не могла припомнить, чтобы когда-нибудь испытывала такую ярость. В груди у нее словно что-то сжалось. – Разве ты не видела записку? Неужели ты не понимаешь?

Слухи не были безобидными. Это были отравленные стрелы, вонзившиеся ей в сердце и наполнявшие ее мучительным ужасом. Она снова и снова чувствовала, как яйцо разбивается о ее лицо. Ей все время мерещилось это уродливое слово – «распутничает».

Знать, что ее ненавидят, отвергают, презирают… девушке хотелось вырвать свои мятежные внутренности и заменить их другими, праведными. Все ее мучительные сомнения в себе поднялись на поверхность, жаля хуже, чем пощечина отца.

«Я тщеславная и жестокая, эгоистичная и трусливая. Я ленивая, всегда позволяю Агнес взять на себя самую тяжелую работу по дому и все же обижаюсь на нее за то, что она любит Иезекииля. Я несчетное количество раз лгала и грешила».

Никогда прежде Бет не испытывала такого мучительного чувства ненависти к себе, и она сделала бы все, что угодно, лишь бы заглушить боль.

– Я не буду такой, как жена Лота, – поклялась она. – Я не буду оглядываться назад.

Но тут явилась глупая Агнес, предлагая ей запретный стакан молока.

Она оттолкнула руку сестры, и молоко выплеснулось на пол.

– Что с тобой случилось, Агнес? Раньше ты была такой хорошей. А теперь?

– Ты не должна выходить за него замуж, Бет. Есть другой способ…

– Может быть, мне стоит сказать отцу, что ты уходила по ночам? Держу пари, что это вселит в тебя страх Божий, – рявкнула она.

Глаза Агнес наполнились слезами, и на полсекунды Бет почувствовала жалость и отчаянное желание заключить сестру в объятия. А потом эти грязные слова хлынули обратно в её разум – «Бет распутничала с Кори Джеймсоном» – и следом нахлынула боль. Ее страдания были так велики, что не оставляли места ни для чего другого.

– Просто уйди, Агнес. Оставь меня одну.

Сапоги сестры с сожалением застучали по кафелю. А потом она исчезла.

Оставшись одна на кухне, Бет застонала, как раненое животное. Никакого другого звука, кроме капель из протекающего крана. Даже дети, прятавшиеся в гостиной, на этот раз молчали.

Девушку затопило унижение.

Внезапно она перестала ощущать землю под ногами. Не было больше устойчивости, не за что было держаться. Не имело значения, что она когда-то сомневалась в правоверных и в их Законах. Все, что имело значение – это то, что триста человек желали ей зла, и она чувствовала, что их суждения бьют ее, как камни. Ее душа сжалась, смертельно испуганная и отчаянно ищущая убежища. Все мышцы в её теле напряглись, превратившись в сталь.

– Я только хотела, чтобы меня любили, – прошептала она.

Конечно, Законы её раздражали, но она все равно должна была им следовать. Она должна была хотя бы притвориться, что верит, потому что последствия ее вялого бунта – этот безжалостный, мучительный стыд – были слишком ужасны, чтобы их вынести.

Она опустилась на колени в кухне и попыталась помолиться, зная, что уже слишком поздно. За ее спотыкающейся попыткой обрести веру не последовало никакого покоя.

Но ещё не все потеряно.

Мэттью Джеймсон протянул ей руку. Все, что нужно было сделать, это принять ее.

– Жена патриарха, – произнесла Бет вслух.

И не просто какого-нибудь патриарха. Самого лучшего и самого мудрого из всех, за исключением Пророка. Если она выйдет замуж за второго по святости человека в Ред-Крике, то снова будет в безопасности.

В безопасности.

Ибо кому тогда придет в голову упрекать ее?

С каждым ударом сердца Бет меняла свою судьбу. Она решила выйти за него замуж.

И тут же успокаивающее оцепенение расцвело в ней черным бархатным цветком. Она никогда не обращала на это особого внимания в церкви. Так что она действительно не знала, что означает это новое чувство.

Но она надеялась – молилась – что это чувство искупления.

– 15-

АГНЕС

Ваша первая верность – это верность Пророку вашему.

Вторая – Богу через него.

Пусть ваша преданность семье последует только вслед за ними.

ПРОРОК ДЖЕЙКОБ РОЛЛИНЗ

Когда все уснули, Агнес вытащила из мусорной корзины в ванной разорванные страницы дневника Бет.

Она изо всех сил старалась связать их вместе, не подглядывая за личными мыслями сестры. Она не могла не прочитать несколько отрывков, особенно когда увидела свое имя.

«Я думаю, что Агнес решилась на бунт…»

«Агнес снова меня игнорирует. Она любит Иезекииля больше, чем меня…»

«Отец говорит, что татуировка – это самое страшное, что может сделать девушка. Теперь я хочу ее больше всего на свете. Это нормально?»

Агнес присела на корточки, обхватив голову руками. Если бы только она рассказала о болезни Иезекииля… если бы только они продолжали доверять друг другу…

До рождения Иезекииля они с Бет лежали в пурпурной луговой траве, сцепив мизинцы, и смотрели, как мерцают светлячки, похожие на низко висящие звезды. Они верили, что ничто не сможет разорвать их связь.

Ничто.

Но, конечно же, Ред-Крику это, наконец, удалось. Дом, в котором они надеялись укрыться, разорвал их связь.

Только один живой человек имел представление о том, через что ей пришлось пройти.

Ее желудок сжался, когда она вспомнила, как он улыбался на опушке леса.

Включив душ на полную мощность, Агнес включила телефон, возясь с маленькой исчезающей клавиатурой, прежде чем отправить первое сообщение. Оно было похоже на голубой воздушный шар, выпущенный в миниатюрное белое небо.

«Привет, Дэнни. Это Агнес».

Его ответ пришел молниеносно, и все тело Агнес затрепетало, потому что это было похоже на чудо. Дэнни увидел ее синий пузырь и послал свой через электрический воздух.

«Привет! Что случилось?»

«Не думаю, что смогу и дальше находиться в Ред-Крике».

Длинная пауза. Слишком длинная. Агнес пристально смотрела на экран, желая, чтобы слова материализовались.

«Ты готова поговорить с моей мамой? Она может помочь тебе выбраться».

Была ли Агнес действительно готова?

«У меня пять братьев и сестер. Я не могу просто уйти».

«Уверена?»

Да. Детей было слишком много, и они были слишком большими, чтобы тащить их из города, брыкающихся и кричащих, в одиночку. Но если бы ей удалось вернуть Бет на свою сторону…

«Может быть, мне стоит сказать отцу, что ты тайком сбегаешь по ночам? Держу пари, что это вселит в тебя страх Божий…»

Конечно, это говорил только живущий в Бет страх. Ред-Крик сильно по ней ударил. Стоит ли удивляться, что она все еще не оправилась от удара?

Агнес вздрогнула, подтянув колени к груди. Ей нужно было думать о чем-то другом, иначе она сойдет с ума. Она напечатала:

«Ты действительно собираешься стать врачом?»

«Я очень хочу. Но моя практика была отменена из-за Петры. Медицинские школы тоже закрываются. Жизнь приостановлена».

Она могла только притворяться, что понимает такие слова, как медицинская школа и практика, но даже по телефону чувствовала его разочарование.

Агнес на мгновение задумалась, потом напечатала:

«Какой твой любимый сайт?»

«Помнишь Пангею? Залогинься. Ты все еще в безопасности, верно?»

Безопасность – это было слово, которое она больше не могла вспомнить. Она начала печатать «Спасибо, что спросил», но остановилась, не зная, что ее слова значат для него.

С болью в сердце она пожелала на мгновение стать Бет. Ее сестра знала о мальчиках гораздо больше. Она поняла бы, говорит ли Дэнни с нежностью или просто из вежливости. И она поняла бы, что означало желание Агнес пересчитать веснушки на его носу и узнать их количество.

Агнес смотрела на экран до тех пор, пока вода в душе не стала настолько холодной, что охладила воздух.

«Пошел ужинать. Береги себя. Пиши в любое время».

Агнес ощутила его отсутствие как физическую боль.

Зная, что не сможет заснуть, она пролистала Пангею.

Она снова почувствовала, что Бог хочет ей что-то показать. Хочет, чтобы она увидела.

Подростки стояли перед огромной статуей в Китае. Девушка потягивала кофе в ресторане. Блюда готовились из диковинных ингредиентов, а подростки бренчали на инструментах, которых она никогда не видела. История о церковной молодежной группе, собиравшей деньги для бездомных, поразила ее, потому что Пророк всегда говорил, что церкви Чужаков – это рассадники эгоизма и греха.

Внутри этого вызывающего клаустрофобию трейлера Агнес чувствовала, как ее мир расширяется с головокружительной скоростью. Она никак не могла насытиться. За Ред-Криком было гораздо больше мира, чем она могла себе представить. Гораздо больше жизни.

Но ещё тот мир сражался с Петрой. Она улавливала проблески вируса в устрашающих посланиях, молитвах и мольбах.

«Горит оперный театр. Почему я не могу перестать плакать?» #PetrifiedAustralia

«Прослушивания отменены, театры закрыты». #RIPNYC

«Помогите. Потерялся кот. Черный с белым». #Милли

Но Агнес не боялась за этих незнакомцев. Она верила в их мир с его школами и учеными. В конце концов, они решат проблему Петры.

Она должна была верить в это, несмотря на фотографии горящего здания суда, пылающего человеческого двора или статьи, предсказывающие голод. Она только что узнала о происходящем Извне; было бы несправедливо по отношению к ее братьям и сестрам, если бы все так и закончилось, не успев толком начаться.

«ИЗБЕГАЙТЕ КОНТАКТА С ИНФИЦИРОВАННЫМИ ЛЮДЬМИ И ЖИВОТНЫМИ, – вспыхнул внезапно баннер, мигая красным предупреждением за стеклом телефона. – ПОЗВОНИТЕ В БОЛЬНИЦУ ПРИ ПЕРВЫХ ПРИЗНАКАХ ЛИХОРАДКИ».

Она поспешно закрыла тревожное сообщение. Убрала его совсем.

Она не игнорировала тьму Извне, совсем нет. Она просто хотела впитать в себя немного больше надежды – немного больше хорошего, – пока готовилась к побегу.

Она вернулась к рассказу о подростковой спортивной команде.

«ОГРОМНАЯ ЯВКА НА ЧЕМПИОНАТ ШТАТА НА ПРОШЛОЙ НЕДЕЛЕ!!! СПС!!!!»

«Вразумлю тебя, наставлю тебя на путь, по которому тебе идти», – подумала она с изумлением.

Она читала часами, и хотя в ванной было темно, ее разум пылал яркими красками и неистребимым светом.

– 16-

АГНЕС

Скоро наступит ночь пламени и адских мук.

Чужаки искупят свое зло кровью и болью.

ПРОРОК ДЖЕЙКОБ РОЛЛИНЗ

Наизнанку и вверх тормашками.

Вот на что сейчас был похож мир Агнес. То, что когда-то было святым – Пророк и его патриархи – казалось ужасом, а то, что когда-то было ужасным – жизнь Извне – теперь казалось убежищем.

Как она могла быть настолько слепа?

В Пангее она видела, как люди выглядят, когда они свободны, как полны неосторожной радости их глаза. Мэри, Фейт, Сэм и Иезекииль могли бы когда-нибудь стать такими же, как они. Вместо этого они были здесь, а Ред-Крик искажал их.

«Я должна вытащить детей».

Но проблема была в том, что они хотели остаться.

– Сэм, ты когда-нибудь хотел увидеть Извне?

– Ты имеешь в виду, все это зло, и секс, и грех? Ни за что!

– Да, отвратительно, – эхом отозвались близнецы.

– Но что, если все не так плохо, как мы думаем? А что, если там есть хорошие люди?

– Это не имеет значения, – сказала Мэри. – Они все скоро умрут. Грешники. Как цыплята на костре.

Фейт рассмеялась.

– Туда им и дорога!

А потом появилась Бет. Упрямая, глупая, испуганная Бет.

После вечерней молитвы отец объявил, что она выйдет замуж в следующее воскресенье.

Посреди ночи Агнес щипала ее до тех пор, пока она не перестала притворяться спящей.

– Господи, Агнес, что случилось?

Агнес приподнялась на локте и спросила:

– Ты действительно хочешь выйти за него замуж?

Бет повернула голову, чтобы Агнес не видела ее лица.

– Да, – сказала она с удивительным чувством. – Больше всего на свете.

Агнес прикусила внутреннюю сторону щеки, чувствуя себя в ловушке. Месяц назад Бет флиртовала с парнем, бунтуя. Теперь она вела себя как совершенно другой человек.

– Тебе не кажется, что есть что-то… подозрительное в том, как был устроен этот брак?

Бет отпрянула.

– Ты просто ревнуешь, потому что он предпочел меня тебе.

У Агнес отвисла челюсть.

– Это просто смешно.

– Неужели? – выгнула бровь Бет.

– Я не ревную. Я боюсь за тебя.

Лицо сестры смягчилось, и к ней вернулась надежда. Агнес протянула ей мизинец, и Бет чуть было не приняла его.

Но Агнес заговорила слишком быстро.

– Раньше ты была права. Что-то не так с этим местом. Мне очень жаль, что я этого не…

– Стой! – Бет закрыла уши руками и свернулась калачиком. – Раньше во мне не было ничего правильного. Ничего! Посмотри на себя. Я слышала, как ты разговаривала с детьми. Ты бунтуешь.

Агнес чувствовала себя такой же беспомощной, как птица, бьющаяся в бурю в окно. Она могла бы разбиться вдребезги, но Бет так глубоко укоренилась в своем новообретенном благочестии, что не могла видеть дальше своего будущего жены Мэттью Джеймсона.

– Жаль, что ты не видишь себя такой, как я, – сказала Агнес. – Хотела бы я, чтобы ты поняла, что заслуживаешь сострадания, а не наказания.

Плечи Бет затряслись, но она ничего не сказала.

Агнес взмолилась: «Господи, как я могу помочь им увидеть? Почему ты не хочешь открыть им глаза, как открыл мне?»

Она хотела показать им телефон – свое собственное окно в реальный мир. Но Бет, в своем замешательстве и обиде, была достаточно безумна, чтобы предать ее.

Невыразимо несчастная, Агнес извивалась и ворочалась в постели.

В Пангее не было изображений девушек, вышедших замуж за стариков.

Она долго смотрела на молодую пару, девушку и парня. Девушка написала: «Я люблю Мэтта!!!» под фотографией, на которой они улыбались у магазина мороженого. На губах у нее была блестящая розовая краска, а на ногах – потертые шорты. На нем была кепка и глупая улыбка на лице.

Агнес упивалась этим зрелищем до тех пор, пока у нее не защипало в глазах, потому что девушка напоминала ей Бет. Если бы они выросли в миле от Ред-Крика, ее сестра тоже могла бы держаться за руки с мальчиком в кафе-мороженом. Возможно, она выкладывала бы фотографии в Пангее и готовилась бы к экзаменам.

Но Бет родилась не в миле от Ред-Крика, и вместо того, чтобы наслаждаться последними годами своего детства, она жила как кающаяся грешница, готовясь выйти замуж за человека, годящегося ей в отцы.

Агнес подождала, пока дыхание сестры выровняется. Потом заперлась в ванной и включила душ.

«Дэнни? Есть ли что-нибудь в интернете о Ред-Крике?»

«Почему ты спрашиваешь?»

Она практически видела, как между его глазами пролегла морщинка, сморщив веснушчатую переносицу.

«Люди должны говорить и о нас. Они ведь говорят обо всем остальном».

«Ты права. Если хочешь, можешь погуглить».

Она колебалась лишь мгновение.

Ссылки на газетные статьи появлялись целыми списками.

Как и слова «культ», «промывание мозгов», «нарушение прав человека».

Мысли Агнес путались, когда она переходила со страницы на страницу.

«В Ред-Крике, штат Аризона, «Пророк» Джейкоб Роллинз является ярким примером злобной, самовлюбленной личности, которая требует от своего народа подавить критическое мышление, чтобы заменить его волю своей собственной, – говорилось в одной статье. – На момент написания этой заметки, поселок Ред-Крик просуществовал почти восемьдесят лет. Поколения детей воспитывались в суровой, неумолимой системе тотальной идеологической обработки. Государственными правоохранительными органами этот культ считается крайне опасным…»

Агнес рухнула на пол ванной.

«Я только что взглянул на статьи про Ред-Крик, – написал Дэнни. – Это довольно жестоко. Ты в порядке?»

Агнес плакала, чувствуя себя изгнанницей в собственном доме.

«Бог дал мне второй шанс, – повторяла Бет весь день. – Я ничего не испорчу».

Она была вывернута наизнанку и перевёрнута вверх тормашками… и Агнес чувствовала то же самое.

– Отныне тебе придется относить маме обед.

Бет говорила холодно с полным ртом булавок. Агнес пришла в ужас, обнаружив ее погребенной в груде старых кружев. Свадебное платье их матери. Близнецы уже благоговейно прикасались к нему.

– Почему мне? Почему именно сейчас?

– Я слишком занята свадебными делами. Это платье должно быть подшито на три дюйма, и я хочу, чтобы эти жемчужины были на груди.

В груди Агнес расцвела паника. Она уже много лет не разговаривала с матерью.

– Это займет всего минуту, – настаивала она. – Ты же знаешь, что она предпочитает тебя.

Щеки сестры вспыхнули, словно ей стало стыдно. Но она не опустила взгляд.

Неохотно нагружая поднос едой, Агнес задумалась об их матери.

Пыталась ли она когда-нибудь сбежать? Пыталась ли она когда-нибудь спасти своих детей?

Странно, но она вдруг вспомнила Сару Шайнер… ее предка по отцовской линии. Она сбежала от Джереми Роллинза, но оставила сына. Как она жила с этой болью?

– Мама? – позвала она. – Это я, Агнес.

Нет ответа. Она никогда не отвечала никому, кроме Бет.

К счастью, отец уже давно выломал дверной замок. Агнес толкнула дверь, и петли со скрипом открылись. Шторы в спальне были плотно задернуты, чтобы не пропускать свет. Агнес чувствовала себя погруженной в воду, как будто пыталась вдохнуть ее.

Мать выпрямилась, пригладив спутанные немытые волосы. Увидев Агнес, ее глаза загорелись яростным обвинением.

– Знаешь, я тебя слышала. Разговаривающей с детьми. Прощупывающей их, – прошептала мать. – И ещё ты проводишь много времени взаперти в ванной. Часто моешься.

Агнес побледнела. Все эти часы, проведенные за листанием Пангеи с бегущей водой, чтобы заглушить любой звук… она была дурой, забыв, что ее мать может удивиться. Поднос с ужином, казалось, весил тысячу фунтов. Дрожа, она поставила его на край кровати, а затем отпрыгнула назад, как будто женщина могла укусить.

А кто знает? Может, так оно и есть?

Агнес попыталась представить, как мать обнимает ее в детстве, или как она баюкает ее братьев и сестер. Но воображение подвело.

– Никогда не думала, что сбежать решишься именно ты. Я всегда считала, что это будет Бет.

Страх сжал горло Агнес, потому что она знала, что это может быть конец. Если бы ее мать сказала отцу…

– Не волнуйся. – Ее голос был подобен ветру, проносящемуся сквозь сосны. – Я никому не скажу. Но я удивлена. Я ожидала, что твоя сестра уберется отсюда к чертовой матери. А ты… никогда.

Агнес не знала, что было больнее… то, что она всегда казалась своей матери безнадежной, или то, что Бет действительно была потеряна для них.

– Ты ошибаешься, – пробормотала она. – Я не собираюсь сбегать.

Мать сухо усмехнулась.

– Ты сбежишь. Но ты все делаешь неправильно, пытаясь привлечь детей на свою сторону. Это безнадежно. Ты сможешь выбраться только одна.

Ее мать ожила, встала, опрокинув на пол поднос с чашкой супа, и схватила Агнес за руку.

– Обещай мне, что убежишь. Обещай.

– Мама, – она посмотрела на больную руку, сжимавшую предплечье девушки. Там, где она безжалостно царапала кожу, виднелись язвы и глубокие инфицированные порезы. Даже ее губы были изодраны в клочья собственными зубами. Ее мать разрушала себя, кусочек за кусочком.

– Не пытайся забрать детей. Они не твои. Они даже не мои. Они – создания церкви.

Агнес вырвала руку и бросилась бежать.

Но слова были произнесены.

Нельзя было забрать их обратно.

Дрожа, она сказала себе, что ее мать ничего не знает, что она просто незнакомка, подслушивающая их жизнь с другой стороны стены спальни.

Только это была неправда. И Агнес это знала.

К тому времени, когда ее мать-чужачка поняла обычаи Ред-Крика, было уже слишком поздно. Ловушка захлопнулась в тот день, когда родилась Агнес. Ее мать, возможно, и хотела сбежать, но ее дети, с промытыми мозгами, были тяжелыми кандалами. Они погрузили ее в бурлящие воды, и она утонула.

Она все еще тонула.

Она велела Агнес бежать. Но если она не сможет забрать детей, то какой в этом смысл?

Она вспомнила Иезекииля в детстве, когда он смотрел на нее, когда она наклонилась, чтобы поднять его из кроватки. Мелькнуло воспоминание о близнецах, растворившись в хихиканье над собственной шуткой. Мелькнуло воспоминание, как Сэм мчится через луг, выпятив грудь и запрокинув голову от восторга.

«Поколения детей воспитывались в суровой, неумолимой системе…»

Она должна была вытащить детей. Но с детьми она ничего не могла поделать. Она была вывернута наизнанку и перевёрнута вверх тормашками.

– Бог ведь не хочет, чтобы я бежала одна? – прошептала она.

Она снова подумала о Саре Шайнер, своей прабабушке, единственной женщине, которой удалось спастись. Что, если она оставила сына, потому что у нее не было выбора?

Прислонившись спиной к двери, Агнес соскользнула на пол.

Она слышала, как Бет отчитывает Мэри в соседней комнате.

– Пророк допустил ошибку с Мэттью Джеймсоном и Агнес, но теперь он исправил ее, понимаешь? В любом случае, я буду более симпатичной невестой…