Текст книги "Трое свободны: Не ищи меня (СИ)"

Автор книги: Кайли Хантер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Оливия предупреждала, что моя мать не та женщина, которую я помнила, но я не предполагала ничего подобного. Я никогда не подозревала, что она такая холодная.

Взяв книгу и папку, я отнесла их на кухню и положила на обеденный стол, после чего достала из холодильника кувшин с холодным чаем. Поставив его на стойку, я снова уставилась на папку.

Почему я не помнила, что моя мать сошла с ума? Как я не почувствовала этого?

Что бы ни написала моя мать, мне придется с этим смириться. Но не скрывались ли в папке секреты, с которыми я не смогу справиться? До сих пор я всегда считала, что секреты и ложь – это корень всей боли, которую я пережила. Но теперь я не была так уверена. Что, если открывая прошлое, я причиню боль не только себе? Что, если узнав правду, я наврежу Лансу или миссис Полсон?

Я вспомнила, как мама говорила о том, что Бернадетт не может проникнуть в ее видение. Как такое вообще возможно? И почему Бернадетт не поделилась со мной своими подозрениями?

Вопросы, роившиеся в моей голове, продолжали накапливаться. Я не могла от этого спрятаться.

Я достала из буфета стакан и наполнила его чаем, после чего вернула кувшин в холодильник. Поставив стакан на стол, я села и начала читать, пока не передумала.

***

Я проснулась, когда мои сны перетекли в экстрасенсорное видение.

Босые детские ножки появились передо мной. Судя по углу зрения, я как будто стояла над ними и смотрела вниз. Опустив голову, я увидела, как маленькие пухлые пальчики тянутся вперед. В ладони была зажата кукольная ручка. Та самая уродливая винтажная кукла, над которой мы с Оливией смеялись.

Я осмотрелась, но вокруг меня царила непроглядная тьма. Я не могла видеть ни в каком другом направлении, кроме как прямо перед ребенком. Снова оглянулась, сосредоточившись на пространстве в нескольких футах от ее маленьких пальчиков. Она стояла на вершине деревянной лестницы. Внизу горел свет, но освещал только нижнюю ступеньку. Я подозревала, что пол там бетонный, но изображение оказалось слишком размытым, чтобы судить об этом наверняка.

Малышка отпрыгнула назад, испугавшись шума, донесшегося снизу. Я тоже услышала его, но не смогла определить. Я ждала, наблюдая, что она будет делать дальше.

После долгой паузы она переместила одну ногу с площадки на первую деревянную ступеньку. Спустившись еще на две ступеньки, она ухватилась свободной рукой за перила. В другой руке малышка по-прежнему держала куклу.

На третьей ступеньке она присела на корточки, подтянув колени к груди и наклонилась вперед, чтобы заглянуть в помещение внизу.

Увидев то же, что и она, я попыталась изучить комнату. Стены были сделаны из тесаного камня, как в подвале или погребе. Маленькие горизонтальные вентиляционные окна располагались глубоко в стенах, высоко над полом, как я предположила, на уровне земли. Каждое окно закрывали черные мешки для мусора, изолируя от внешнего мира.

Мой взгляд переместился, когда маленькая девочка высунула голову из-под лестницы, чтобы заглянуть внутрь. До моих ушей донесся стон, но он исходил не от девочки. Я осмотрела заднюю часть комнаты и увидела то же, что и девочка. Маленькая Райна, лет шести-семи, сидела в откинутом положении на каком-то медицинском кресле. Оно напомнило мне кресло в стоматологическом кабинете, только у этого имелись толстые кожаные ремни, которыми Райна была пристегнута.

Я встретилась взглядом с Райной и почувствовала ее страх. Рядом с ней кто-то катался в офисном кресле по бетонному полу. И когда этот человек повернулся лицом к Райне, я увидела, что это наша мать. В ее руке был шприц, наполненный желтоватой жидкостью.

– Мама, нет! – услышала я голос маленькой девочки с нашего места на лестнице.

– Беги, Давина, – прошептала Райна едва различимо, чтобы я услышала. – Беги!

Моя мать напряглась, но не повернулась ко мне лицом.

– Давина, ложись спать.

Я услышала шум на лестнице позади себя и почувствовала, как меня поднимают. Знакомый запах отцовского лосьона после бритья заполнил мои ноздри, когда он прижал меня к себе и понес в спальню. Его тело дрожало, он снова и снова шептал мне на ухо «драгоценная девочка».

Уложив меня в кровать, отец подоткнул одеяло, не переставая твердить, что это всего лишь сон. Нежными пальцами он отвел мою челку в сторону.

– Спи, моя драгоценная девочка. Это просто сон.

– Просто сон, – повторила я детским голосом.

Очнувшись, я резко вскочила, едва не опрокинув стул.

Папка с файлами, которую я читала перед тем, как заснуть, отлетела от края стола, и страницы рассыпались по полу.

Опустив взгляд на свое тело, я вытянула руки, проверяя, не сплю ли еще. Это были мои руки. Мои руки взрослого размера.

Я позволила своему разуму вернуться к видению. Я была маленькой девочкой. Это была я. Моя мать, моя сестра, мой отец… Это было воспоминание. Мое воспоминание.

Выйдя в коридор, я огляделась. На моей памяти лестница в подвал находилась именно здесь, но это не имело смысла. В нашем доме подвал занимал лишь заднюю часть дома. И входная дверь находилась снаружи. Я спускалась туда всего несколько раз, но знала, что подвал не тянется по всей длине дома.

Я внимательно изучила коридор, но никакой таинственной двери внезапно не появилось. Включив свет, я открыла дверь шкафа и осмотрела заднюю стенку. Гипсокартон выглядел прочным. Никаких следов потайной двери.

Оценила расстояние от шкафа до своей спальни. Оно совпадало с моими воспоминаниями. Здесь должен находится вход на лестницу. Я была уверена.

Взяла фонарик и ключи от подвала в спальне. Пробежав через дом, включила свет на крыльце, а затем выскользнула на улицу через боковую дверь кухни. На заднем дворе я постаралась не шуметь, усаживаясь на колени перед дверью в подвал.

Навесной замок был таким же старым и ржавым, как и металлическая дверь подвала. Вставив ключ, я подергала и повертела его в разные стороны, пока не услышала и не почувствовала щелчок, открывшегося замка. Замок тут же полетел в сторону, и я распахнула дверь. Старые металлические петли скрипели, стонали и визжали громче, чем я ожидала.

Я бросила взгляд в сторону дома миссис Полсон и увидела, как вспыхивает лампа в ее спальне. Поспешив вернуться на крыльцо кухни, я застыла в круге света, чтобы она могла меня видеть.

Миссис Полсон приподняла окно своей спальни и высунула голову наружу.

– Давина? Что это был за шум? Все в порядке?

– Все в порядке. Я открывала дверь в подвал. Извините. Не думала, что будет так громко.

– С какой стати ты собралась в подвал в три часа ночи?

– Мне нужно кое-что проверить. Но беспокоиться не о чем. Ложитесь спать.

Миссис Полсон просто смотрела на меня. Видно было, что она озадачена моим странным поведением. И хотя я разбудила ее, мне не терпелось закончить начатое. Направив фонарик на землю, я вернулась в подвал и спустилась по старым деревянным ступеням.

С потолка свисала веревка для единственной лампочки. Я потянула за нее, оглядываясь по сторонам. Подвал, как я и помнила, был не слишком просторным. С одной стороны стояла печь. С другой – водонагреватель, а рядом с ним – смягчитель воды, которым больше не пользовались. Я подошла к задней стене и осмотрела ее от одного конца до другого. В отличие от внешних стен, эта была залита бетоном, более новым, чем фундамент из тесаного камня. Но почему? Зачем в подвале бетонная стена?

И что находилось по другую сторону этой стены?

– Ты нашла то, что искала, дорогая? – раздался голос миссис Полсон с верхней ступеньки подвальной лестницы.

– Нет, – ответила я, поднимаясь обратно. – Вы помните, как мои родители нанимали кого-нибудь, чтобы залить бетон в подвале?

– Не припоминаю, и, кажется, это достаточно странно, чтобы забыть. А что?

Я посмотрела на фундамент дома миссис Полсон, прежде чем обойти собственный дом, чтобы сравнить их. На ее доме вентиляционные окна располагались примерно через каждые десять футов по бокам дома. На моем доме сайдинг тянулся дальше вниз, почти касаясь травы. Если там и были окна, то их давно спрятали за сайдингом.

– А что с сайдингом? Вы помните, как мои родители наращивали сайдинг, чтобы он шел ниже?

Миссис Полсон посмотрела на свой дом, прежде чем сравнить его с моим.

– Нет, вообще-то. Я не помню никаких работ с сайдингом. Помнится, они заменили боковое крыльцо, когда ты была совсем маленькой, может быть, четыре или пять лет. А сайдинг идет так низко по всему дому?

– Сейчас посмотрю. – Я бегом обогнула дом со стороны подъездной дорожки и увидела, что сайдинг заканчивается в дюйме от земли. Перейдя к фасаду, я увидела, что решетка крыльца скрывает фундамент. Я продолжала идти, пока не вернулась к тому месту, где стояла миссис Полсон. – Единственное место, где виден фундамент, – это задняя часть дома.

– Ну, это странно, но какое имеет значение?

– У меня было видение или воспоминание, точно не знаю. В видении я отчетливо видела лестницу в подвал. Но в доме нет лестницы. А в подвале есть бетонная стена там, где должна быть остальная часть подвала. – Я подошла примерно к трети дома и указала. – Где-то здесь. Значит, две трети или больше подвала никак не обозначены.

– Может быть, твоим родителям пришлось перекрыть его из-за повреждений. Наверное, проще было закрыть, чем устранять неполадки.

– Возможно. Но мне необходимо знать наверняка. Я должна увидеть своими глазами. Если мое видение на самом деле это воспоминание, то с Райной там случилось что-то плохое. Что-то, о чем мои родители не хотели, чтобы я помнила.

Глаза миссис Полсон расширились, а затем ее внимание снова переключилось на сторону дома.

– Ты сказала, что стена сделана из бетона?

– Да. И она выглядит толстой.

– В своем видении ты видела лестницу?

– Да, в том же месте, где находится шкаф в прихожей.

– Тогда с этого и начнем. Снести гипсокартон будет проще, чем бетонную стену, да и ремонтировать потом легче. – Она указала на задний двор. – Где-то в гараже есть молоток. Возьми его, пока я сменю ночную рубашку на халат.

По дороге к гаражу, я внезапно застыла на месте, когда мой мозг зафиксировал ее замечание о том, что нужно одеться. Я взглянула на свой наряд и рассмеялась. Я бегала по улице в пижаме.

Глава 17

Мы обе одевались в спешке, не утруждая себя душем. Я знала, что мои волосы странно торчат в разные стороны из-за того, что немного подремала за столом, но мне наплевать. Мне поскорее хотелось увидеть, что находится за стеной шкафа, чтобы беспокоиться о своем внешнем виде.

Пока миссис Полсон варила нам свежий кофе, я освободила шкаф в прихожей, свалив все в гостиной, включая верхнюю полку, которая легко выдвигалась. Вытащив вещи, я передвинула стул в конец коридора, чтобы миссис Полсон было где присесть, пока она наблюдает за происходящим.

С молотком в руках я изучала заднюю стенку шкафа, размышляя, куда нанести удар. Поскольку я ничего не знала о строительстве, то решила просто ударить и посмотреть, что получится.

Подняв молоток, я постаралась не задеть ни стену коридора позади меня, ни потолок над головой, покрепче ухватилась за рукоятку и изо всех сил замахнулась на стену.

Только… я перестаралась с силой удара. Когда головка молотка ударилась о стену, в ней образовалась дыра размером с кулак. Молоток вместе с его четырехфутовой рукояткой оказался в отверстии и моментально исчез с другой стороны.

Я услышала громкий стук, несколько ударов, а затем громкий треск, когда молоток приземлился. Я заглянула в дыру, но на той стороне было слишком темно, чтобы что-то разглядеть.

Отойдя от шкафа, я растерянно уставилась на стену.

Миссис Полсон, подошла и встала рядом со мной, с изумлением глядя на дыру в задней стене шкафа.

– Твой дом только что съел мой пятидесятидолларовый молоток.

Я не удержалась и рассмеялась.

– Теперь, когда мы знаем, что стена полая, не найдется ли у вас ломика, который я могу одолжить?

Миссис Полсон захихикала, возвращаясь к своему стулу.

– В гараже, дорогая. Возьми сама. Но если твой дом съест и его, мы обязательно пригласим священника.

Когда я проходила мимо, она покачала головой.

– Это гораздо веселее, чем сон.

Я ничего не сказала. Я все еще беспокоилась о том, что найду по ту сторону шкафа, и в то же время меня забавляла моя неспособность разрушить стену.

На всякий случай я прихватила из гаража два лома и молоток обычного размера. Уже собиралась шагнуть в шкаф с ломом в руке, как во входную дверь постучали. Я протянула лом миссис Полсон, после чего открыла дверь.

На крыльце стоял Айзек в своей униформе и обеспокоенным выражением лица.

– Приветствую. Нам позвонили и сообщили о странных звуках, доносящихся из твоего дома. – Айзек оглянулся через плечо, чтобы посмотреть на другую сторону улицы.

Джаред и Ноэль Дональдсон стояли на лужайке перед домом через дорогу со своими сыновьями подростками Дэйви и Гриффином.

Я включила свет на крыльце, чтобы они могли меня видеть. И громким шепотом сообщила:

– Я в порядке. Просто небольшой ремонт. Извините, что разбудила вас.

– Мы просто волновались, – ответил Джаред, махнув рукой, и повел мальчиков обратно в дом.

Я оглянулась на Айзека и усмехнулась.

– Занят?

Айзек ухмыльнулся в ответ.

– Не особенно. Но все, что тебе нужно, будет стоить чашки свежего кофе, запах которого я чувствую.

Миссис Полсон встала рядом со мной, протягивая Айзеку уже налитую чашку с кофе.

– Ты должен это увидеть. Это так захватывающе. И странно… Очень странно.

Айзек бросил на меня косой взгляд, после чего последовал за миссис Полсон внутрь.

– Вы же знаете, что еще нет и четырех утра?

– Знаем, – согласилась я. – Как ты умудрился попасть в ночную смену?

Айзек сделал глоток кофе, прежде чем ответить.

– Из-за отпуска офицера Напьера, возвращения Синды в департамент шерифа и того, что шеф Адамс на меня разозлился, большую часть недели я вкалываю за двоих. – Айзек оглядел беспорядок в гостиной и инструменты, валявшиеся в конце коридора, после чего подошел к шкафу. – Зачем ты проделала дыру в отличном гипсокартоне?

– По ту сторону стены есть лестница. Мне нужно посмотреть, что там внизу.

Миссис Полсон снова устроилась на стуле, положив руки на подрагивающие колени.

– Когда Давина ударила по стене моим пятидесятидолларовым молотком, дом его съел, – с усмешкой сказала она. – Мы собирались посмотреть, проглотит он мой тридцатидолларовый лом или нет.

Айзек передал мне свою чашку, прежде чем изучить внутреннюю часть шкафа. Опираясь руками на дверную раму, он ударил ногой в ботинке по стене. Я услышала тупой треск и подошла поближе. По центру задней стены тянулись две неровные линии.

Айзек еще долго изучал стену, а затем пнул ногой ближе к углу. Примерно на фут ниже он снова ударил ногой. Стена провалилась в нескольких дюймах от углового шва.

– Этого должно хватить. – Он ухватился за дверную коробку, чтобы поддеть свободный кусок, толкал и тянул его, пока часть гипсокартона не вырвалась на свободу.

Я поставила его чашку на тумбочку, а затем вынесла этот кусок гипсокартона на крыльцо. После того как вернулась, Айзек передал мне еще два больших куска. Они тоже отправились на улицу, но когда я снова появилась в прихожей, Айзек светил фонариком в отверстие огромного размера.

Я прижалась к нему с одной стороны, а миссис Полсон с другой.

– Как думаете, что там внизу? – прошептала миссис Полсон, когда мы все уставились на деревянную лестницу.

– К сожалению, я уже знаю, – прошептала в ответ.

И Айзек, и миссис Полсон вопросительно посмотрели на меня.

– Вчера вечером я допоздна читала мамины записи в дневнике об исчезновении Райны. Мама боялась, что Райну найдут и она расскажет кому-нибудь, почему сбежала. – Я кивнула в сторону лестницы. – Моя мать переживала, что Райна проболтается о том, что она делала с ней в подвале.

Миссис Полсон резко вдохнула, и мы с Айзеком подскочили к ней, желая убедиться, что она не потеряла сознание и не упадет на пол. Усадив ее на стул, подождали, пока к ней вернется цвет лица. Когда она успокоилась настолько, что могла пить воду маленькими глотками, я пробралась на кухню и написала Ноа, что ничего срочного, но если он не спит, то должен приехать.

Вернувшись в прихожую, я взяла фонарик. Осторожно, чтобы не поскользнуться на мелких кусках гипсокартона и гипсовой пыли, я просунула одну ногу в отверстие и ступила на первую ступеньку лестницы. Чтобы пролезть полностью, пришлось немного пригнуться, осветив путь фонариком я осторожно спустилась по лестнице в подвал. Внизу щелкнула выключателем, и полдюжины одиночных лампочек осветили пространство.

– Мама, – глядя в недоумении по сторонам, сказала я себе, – что ты все-таки делала?

В дальнем конце комнаты стояло медицинское кресло со свисающими с боков толстыми кожаными ремнями для фиксации тела. В нескольких футах от него, вдоль стены, стоял длинный верстак с подкатным стулом. У противоположной стены находились два книжных шкафа, набитые книгами, многие из которых напоминали книгу рецептов, лежавшую на моем обеденном столе наверху.

Мои ноги отказывались двигаться, застыв на месте у подножия лестницы. Я боялась. Боялась ответов, которые могли бы дать эти книги.

– Есть что-нибудь внизу? – спросил Айзек, просунув голову в отверстие наверху лестницы.

– Айзек, вызови Стоуна. И Оливию. У меня такое чувство, что она мне тоже понадобится.

– А как насчет Бернадетт? – крикнула миссис Полсон. – Может, позвонить ей?

Не позволяя себе отступить, я подошла к книжному шкафу, просматривая названия книг.

– Да, – прокричала я в ответ. – Позвоните Бернадетт. Ей придется многое объяснить.

Глава 18

Долгое время мы все просто таращились в разные стороны комнаты, впитывая детали подвала ужасов. В конце концов Ноа, миссис Полсон и Бернадетт вернулись наверх, двигаясь в жуткой тишине друг за другом.

После того как они ушли, я потянулась к трем полкам с книгами рецептов. Выбрав и открыв книгу с центральной полки, я убедилась, что она тоже не содержит рецептов. Обложки книг служили прикрытием, скрывая страницы и листы, заполненные мамиными дневниковыми записями.

Чем больше рукописных записей я читала, тем сильнее дрожали мои руки. Моя мать использовала подвал для экспериментов. Экспериментов над людьми. Она проводила эксперименты, в которых смешивала и переплетала свои экстрасенсорные способности с техниками гипноза и лекарствами, как рецептурными, так и разрешенными, пытаясь изучить поведение человека.

В книгах подробно описывался каждый проведенный эксперимент и его результат, а ее безумие сводилось к одной цели: разработать метод контроля над действиями подопытных.

Я отложила первую книгу и выбрала одну с нижней полки. Эта началась задолго до моего рождения. В ней моя мама рассказывала о том, как подружилась с девочкой-подростком, когда сама училась в школе. Этой подругой оказалась Делия Адамс, единственная дочь шефа Адамса.

Если записи моей матери правдивы – а я считала, они слишком ужасны, чтобы это было не так, – то шеф Адамс имел полное право ненавидеть мою мать. То, что начиналось как легкий интерес к гипнозу, переросло в пьяную игру у костра, где моя мать впервые поняла, что может сочетать алкоголь, гипноз и психические иллюзии, чтобы подтолкнуть человека к определенному поведению. С этого момента мама бросилась в глубокий омут.

Она начала свои исследования, о чем свидетельствует сотня или более справочников, стоящих на полках обоих книжных шкафов, и никогда не останавливалась. Их тематика варьировалась от изучения гипноза, справочников по лекарствам до исследований паранормальных способностей. Судя по записям в дневнике, она прочитала все, что смогла найти, и использовала некоторые из них в своих исследованиях.

К концу того первого лета мама столько раз манипулировала сознанием Делии, что, когда послала ей последнюю иллюзию, у Делии не осталось свободы воли. Моя мать сказала «прыгай», и именно так Делия и сделала. Она прыгнула с моста в безводный каменистый дренажный котлован.

Шеф Адамс подозревал, что моя мать как-то причастна к смерти его дочери, но поскольку она уехала домой задолго до несчастного случая, смерть Делии признали самоубийством.

Я уронила книгу, не обращая внимания на треск переплета, когда она ударилась о бетонный пол. Внезапно мне стало трудно дышать. Я попыталась вдохнуть, но воздух застрял в горле и не выходил. Пошатнувшись, я почувствовала, как Оливия схватилась за одну руку, а Стоун – за другую. Они поддержали меня и направили к лестнице.

– Она убила ее. Моя мать ее убила, – прошептала я, задыхаясь.

– Кого? – спросила Оливия. – Райну?

Я покачала головой и посмотрела на лестницу. Мне нужно выбраться отсюда. Я отстранилась от них и бросилась вверх по лестнице. На полпути я споткнулась и успела схватиться руками за ступеньки, прежде чем упала. Ползком я продолжала двигаться, пока не оказалась в безопасном коридоре наверху.

– Давина? Ты в порядке? – раздался голос миссис Полсон откуда-то издалека.

Я не ответила. Я думала о воспоминании, которое мне удалось раскопать, о Райне в кресле. Моя мать вводила ей желтоватое вещество. А мой отец, самый добрый и мягкий человек, которого я когда-либо знала, по непонятным мне причинам позволил матери проводить свои эксперименты над Райной. Над его собственной дочерью.

Слова Ланса пронеслись у меня в голове, и я вспомнила его рассказ о том дне, когда он занимался сексом с моей матерью. «Как будто я попал под ее чары. Я не знаю, что произошло».

Мои мысли вернулись к девочке-подростку. Делия Адамс. Первая жертва Эмбер.

Я села на пол, упираясь спиной в дальнюю стену. В нескольких футах по коридору стояла Бернадетт и молча наблюдала за мной. Наши глаза встретились.

– Ты знала.

Бернадетт не ответила.

– Ты всегда знала. И все же ты никогда не предупреждала их. Ты никогда ее не останавливала.

Бернадетт продолжала молчать.

– Ответь мне! Черт возьми, больше никакой лжи!

В ее глазах заблестели слезы, но она смахнула их.

– Я знала, на что способна твоя мать, но не то, что она делала. У нее было много секретов.

Моя нижняя губа задрожала.

– Почему? Почему она делала такие ужасные вещи?

– Твоя мать унаследовала плохой ген семьи. Ты читала «Леджер Куэйдов». Ты знаешь, что не все в семье отличались психической устойчивостью.

– Моя мать была сумасшедшей?

Бернадетт прервала зрительный контакт и уставилась в стену.

– Эмбер была либо психопаткой, либо социопаткой, да. Я никогда не проводила экспертизу.

Я рассмеялась, но в этом смехе не чувствовалось никакого юмора, он показался ненормальным даже мне.

– А есть разница? Сумасшедшая есть сумасшедшая, верно? – Я поднялась с пола.

– Не совсем, – заявил Ноа из столовой. – Существуют классификации, основанные на эмоциональных реакциях и контроле импульсов. Но в любом случае мы говорим о человеке, лишенном эмпатии и практически не заботящемся ни о ком, кроме себя.

– Это семейное проклятие, – пояснила Бернадетт. – С этим ничего нельзя поделать. Ты либо получаешь его, либо нет.

– Как ты можешь стоять и притворяться, что это в порядке вещей? – возмутилась я, шагнув к ней. – Моя мать была жестокой и неуравновешенной женщиной. Она обманом заставила девочку-подростка покончить с собой.

На лице Бернадетт мелькнула вспышка гнева.

– Я не могу смириться с этим, дитя. Но, может быть, тебе стоит задуматься о своем благословении. По крайней мере, твоя мать умерла, когда ты была еще ребенком. Моя изводила меня сорок лет. – Бернадетт нарочито медленным шагом направилась к входной двери. Выйдя на крыльцо, она захлопнула за собой дверь.

Я уставилась на дверь, пока ее слова повторялись в моей голове. Ее мать. Моя прабабушка. Бернадетт тоже была ребенком человека, лишенного сочувствия к другим.

Ощутив всю тяжесть сказанного, я потянулась рукой к губам. Из записей в «Леджере Куэйдов» я знала, что отец Бернадетт умер молодым, а значит, Бернадетт воспитывала лишь ее сумасшедшая мать.

Неудивительно, что Бернадетт стала такой, какой была. Злобной. Замкнутой. Не терпящей привязанности.

Я подошла к входной двери, открыла ее и осмотрела крыльцо. Бернадетт сидела в единственном кресле и задумчиво разглядывала двор.

– Мне очень жаль, – тихо сказала я ей, прислоняясь к дому. – Правда, мне очень жаль.

– Я в порядке, – огрызнулась Бернадетт. – Это было очень давно.

Несмотря на слова, ее руки, лежащие на коленях, дрожали. Я отвернулась, давая ей возможность прийти в себя, Джаред Дональдсон задним ходом вывел машину с подъездной дорожки. Проверив часы на своем фитбите, я поняла, что время пролетело стремительно. Сейчас было семь тридцать утра.

Мне нужно на работу меньше чем через час.

Я на мгновение подумала о переносе визита к клиенту, но решила не делать этого. Как бы мне ни хотелось забраться в постель и притвориться, что этого дня никогда не было, нужно идти вперед.

– Почему ты решила обыскать подвал? – спросила Бернадетт, прервав мои мысли.

– Вспомнила кое-что, произошедшее, когда я была маленькой девочкой. Я прокралась по лестнице поздно ночью. Райна сидела в кресле. Мама собиралась что-то ей вколоть.

Бернадетт задрожала, глядя на свои руки.

– Я пыталась следить за Эмбер. Желая убедиться, что она никому не причиняет вреда. Но это было трудно. Благодаря моей собственной матери Эмбер знала, как блокировать мой экстрасенсорный шпионаж. А в ваш дом меня не пускали. Не разрешалось даже заходить в гости. Если я хотела увидеть вас, девочек, приходилось ждать, пока она не приведет вас ко мне.

– Сколько лет было моей маме, когда ты поняла, что она больна?

Бернадетт вздохнула, глядя на голубое небо над головой.

– Моя мать первой поняла, что Эмбер проклята. Возможно, я видела признаки, но отрицала их. Принимала желаемое за действительное и все такое. Но впервые я заподозрила что-то, когда девочки были еще совсем маленькими.

– Дротики.

– Да. Тогда я начала подозревать, что с Эмбер что-то не так, но твердила себе, что это просто несчастный случай. О, как я молилась, чтобы это был несчастный случай. Но неделю спустя я проснулась посреди ночи и обнаружила, что Эмбер бьет ножом своего отца.

Все еще опираясь на стену дома, я позволила своему телу сползти вниз, пока мой зад не ударился о пол крыльца. Девочке, которую я видела в видении, той, что бросила дротик, было всего пять или шесть лет, не больше. Совсем маленькая. Слишком юная, чтобы представить, как она будет орудовать ножом, желая причинить кому-то вред.

– Ей это не удалось, – продолжала Бернадетт. – Он успел остановить ее до того, как она нанесла реальный вред. Но ей это показалось забавным. Она смеялась. Эта маленькая девочка, дитя, которое я привела в мир, стояла в нашей спальне с кровью на розовой фланелевой ночной рубашке и смеялась. И тогда я поняла. Тогда я поняла, что она проклята, как моя мать.

Голова шла кругом, но потребность в ответах перевесила все остальное.

– Как умер мой дедушка? – спросила я, глядя на Бернадетт.

Бернадетт подняла на меня глаза и ответила.

– Самоубийство. Но я всегда подозревала, что за этим стоит Эмбер. Ее отец умер через две недели после того, как дочь шефа спрыгнула с моста.

– Но зачем моей матери убивать собственного отца?

Бернадетт встала и посмотрела вдаль, прошептав:

– Потому что она могла.

Я наблюдала за ней, пока она пересекала крыльцо. Ссутулив плечи и низко опустив голову, Бернадетт спустилась по ступенькам, а затем направилась к своей «Нове».

По-прежнему сидя на крыльце дома, я ждала, не оглянется ли Бернадетт в мою сторону, но она не оглянулась. Она скользнула на водительское сиденье и уехала.

– Ты в порядке? – спросил Стоун из открытого дверного проема.

– Ты все слышал?

– Достаточно, – ответил Стоун едва слышным шепотом.

– Моя мать. Моя мать была чудовищем.

Присев на корточки рядом со мной, Стоун сжал мое плечо.

– Это не твоя вина. Ты была всего лишь ребенком.

С глазами, полными слез, я прошептала:

– И Райна тоже.

Глава 19

Как бы ни огорчало содержимое подвала, Стоун сказал, что нет смысла приобщать все это к материалам дела. Моя мать умерла много лет назад. Некого было привлекать к ответственности. Да и если бы она была жива, Стоун не думал, что присяжные поверили бы, что моя мать заставила Делию прыгнуть. Он рекомендовал держать прочитанное при себе, но чувство вины не давало мне покоя от одной мысли, что я не расскажу об этом шефу Адамсу. Делия была его дочерью. Его единственным ребенком.

Меня выворачивало. Все, что мы видели и читали, вызывало у меня отвращение. Но Стоун прав. Ничто из прочитанного до сих пор, не объясняло, что случилось с Райной, хотя куча книг еще ждет своего часа.

К восьми Стоун и Айзек отправились в полицейский участок. Вскоре после этого Ноа отвел мать домой, надеясь, что она согласится вздремнуть. Миссис Полсон была так же потрясена увиденным, как и я. Она всегда считала мою мать подругой и не подозревала, что та делала с Райной в соседнем доме.

Оливия была единственной, кто остался. Но пока я сидела за столом и пыталась смириться со всем, что узнала, Оливия облокотилась о стойку на кухне, переписываясь с кем-то. Чем больше она писала, тем сильнее вытягивалось ее лицо.

Я откинулась на стуле.

– Что бы это ни было, иди. Очевидно, ты нужна в другом месте. Со мной все будет в порядке.

– Это Брейдон. Спрашивает, не присмотрю ли я сегодня за мальчиками. Видимо, эта противная женщина из детского сада не верит, что следы на руке Тревора – клей. Ей нужна справка от врача, что у него нет ничего заразного. – Оливия подняла глаза от телефона и нахмурилась. – Брейдон также интересуется, почему некоторая одежда мальчиков слишком велика для них. Думаю, он что-то подозревает, но у него слишком сильное похмелье, чтобы сообразить.

– Я постираю остальную одежду и разберусь с размерами, когда буду убираться днем.

– Тебе не нужно беспокоиться об уборке нашего дома сегодня. Возьми выходной.

– Я не могу. Я только что возобновила контракт с Мириам Роллинз, так что не имею права бросить ее сегодня. И ты же знаешь, уборка меня успокаивает. Так что это будет терапия.

– А как же все это? – спросила Оливия, махнув рукой в сторону беспорядка в прихожей и гостиной.

– Пока что я собираюсь притвориться, будто этого не существует. – Я прошла по коридору за корзиной с одеждой мальчиков и вынесла ее на улицу, чтобы погрузить на заднее сиденье грузовика. Затем собрала свои чистящие средства и снова вышла на улицу.

– Ты и правда собираешься уехать? – спросила Оливия, следуя за мной на улицу. – На самом деле просто притворишься, что ничего не произошло, и пойдешь на работу?

– Я правда уезжаю. – Я подняла пылесос и положила его на заднее сиденье рядом с корзиной для белья. – Моему мозгу нужен перерыв. Я только загружу грузовик, подмету самую страшную пыль от гипсокартона, прежде чем отправлюсь на работу.