Текст книги "Любовь во тьме (ЛП)"

Автор книги: Кай Хара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 29 страниц)

Как же я влюблен в тебя.

Я чертовски сильно скучаю по тебе.

У меня в горле образуется комок, который душит меня.

Я знаю, что это была не просто какая-то другая ночь. Это было сделано в ту ночь, когда мы признались, что влюблены друг в друга.

Я хотел бы забыть, но не могу. Время ничего не делает, чтобы притупить страдания. Во всяком случае, они превращаются в пульсирующую боль, более докучливую, чем просто боль.

Сжимая фотографию в руке, я разворачиваюсь на каблуках и направляюсь в свою спальню.

– Хочешь тако? – Спрашивает Сикс меня.

– Позже, – отвечаю я, закрывая за собой дверь.

Свет выключен, и я не включаю его. Окно манит меня, как и каждую ночь. За много недель, прошедших с той первой ночи, он ни разу не поймал мой взгляд на себе. Я всегда жду поздней ночи, чтобы подойти и посмотреть на него сверху вниз.

Я делаю это каждую ночь.

Обычно я не вижу ничего, кроме уголка его спального мешка. Но в те ночи, когда мне везет, я смотрю вниз и обнаруживаю, что он перевернулся во сне. Его лицо будет повернуто в сторону и видно через окно.

Он выглядит измученным во сне, в отличие от того, как он выглядит, когда спит рядом со мной. Черты его лица противоположны расслабленным, лоб опущен, под глазами морщинки, рот сжат в тонкую линию, как будто его преследуют кошмары.

И все же я смотрю на него. Иногда до часа. Сижу на скамейке для чтения перед своим окном, уткнувшись лицом в ладони, просто смотрю на него.

Только в те ночи, когда я вижу его лицо, я сплю спокойно. Как наркоманка, ожидающая дозы, я становлюсь вялой и на взводе, когда целыми днями не вижу его.

Иногда мне кажется, что я наказываю себя больше, чем его. Я надеюсь, что это как раз та часть, когда все становится хуже, прежде чем станет лучше. Что мне придется пережить эту часть расставания, чтобы перейти к следующему этапу, где еще через несколько недель, максимум через месяц, от него останется не более чем плохое воспоминание.

Но сегодня я не могу заставить себя ждать, пока он уснет. Потребность посмотреть сейчас царапает мне кожу и умоляет сдаться. Мой самоконтроль был непоколебим в течение восьми недель; ничего страшного, если я сегодня дрогну и выгляжу немного пораньше.

Сделав глубокий вдох, я подхожу к окну и смотрю вниз.

Воздух яростно вырывается из моих легких, когда наши взгляды встречаются.

Мое сердце замирает от неожиданного удара, когда я вижу его. Он стоит снаружи, прямо под моим окном, ждет и смотрит на меня так, словно знал, что я приду.

У меня в руке звонит телефон, заставляя вздрогнуть. На экране мелькает имя Тристана.

Он писал мне сотни раз за последние два месяца, но я ни разу не ответила. Это первый раз, когда он пытается пробиться сквозь мое сопротивление и звонит.

Я снова смотрю на него и вижу, как он подносит свой телефон к уху. Адреналин струится по моим венам, когда неопределенность сковывает меня. Я позволяю телефону звонить до тех пор, пока звонок не переходит на голосовую почту.

Тристан опускает телефон только для того, чтобы один раз коснуться экрана, а затем мой телефон звонит снова.

Его глаза полны решимости, челюсть сжата, когда он смотрит на меня. Я могла бы заблокировать его, я должна, но в истории о нас с ним я никогда не был в состоянии делать то, что должна.

– Что? – рявкаю я, поднимая трубку.

В ответ он по-волчьи ухмыляется, заставляя мой желудок сжаться в ответ.

– Привет, детка. Давно не виделись.

Мои глаза закрываются, сердце сжимается. Я недооценила разрушительную силу его голоса. Какие бы средства защиты мне ни удалось изобрести, он разносит их вдребезги шестью словами.

– Скажи что-нибудь, – соблазняет он. – Мне нужно услышать твой прекрасный голос.

Как он все еще это делает? Если он так отчаянно хочет вернуть меня, почему он с самого начала не сделал того, что было необходимо, чтобы удержать меня?

– Почему ты не сдаешься? Я отказывалась видеть тебя в течение двух месяцев, и это должно сказать тебе, что я не хочу иметь с тобой ничего общего.

Он делает шаг вперед, как будто это приблизит его ко мне.

– Я не сдамся, потому что отказываюсь жить без тебя, это же очевидно.

Я отворачиваюсь от окна, но в трубке раздается его голос, бешеный и взволнованный.

– Не надо, – умоляет он, морщась. – Пожалуйста. Просто дай мне пять минут. Уделите мне пять минут своего времени, и я уйду.

– Ты вернешься во Францию?

Я не знаю, почему от этой мысли у меня сводит живот почти до тошноты.

–Нет, – его челюсть сжимается. – Но я оставлю тебя одну на ночь, – уточняет он. – Пять минут. Пожалуйста.

Я рассматриваю его еще мгновение, мое лицо повернуто к нему, но тело повернуто под углом. Я все еще так злюсь, когда смотрю на него. Предательство гремит в моей груди так же свежо, как день, когда я узнала об этом. И все же я не могу заставить себя отойти от окна.

– Две минуты.

Облегчение мелькает на его лице, легкая улыбка растягивает его губы и заставляет мою киску сжаться.

– Хорошая девочка, – мурлычет он на протяжении всей фразы, вызывая возбуждение внизу моего живота. – Как дела? Ты заботишься о себе?

Его глаза нетерпеливо обшаривают части моего тела, которые он может видеть тремя этажами ниже, как будто пытаясь самому оценить ответ.

– Да.

На самом деле так и есть. Как бы сильно я ни скучала по нему, как бы ни была сильна боль, которую он причинил, я не позволила этому сломить меня.

Диетолог, к которому я начала ходить, когда мы еще были вместе, помогла мне понять первопричины моих расстройств пищевого поведения. Она научила меня использовать механизмы совладания, когда я чувствую, что голос поднимает свою уродливую голову.

Путь к здоровым отношениям с едой долог, и его окончание пока неясно, но… У меня все получается лучше.

Я немного прибавила в столь необходимом весе. Хотя цифры на весах приводят меня в ужас и вызывают желание побежать в ванную, чтобы немедленно устранить проблему, я не могу отрицать, что изменения, которые я наблюдаю в своем теле, к лучшему. Исчез туман в голове, головокружение и глубокая слабость в костях. Теперь моя кожа сияет здоровьем, волосы блестят так, как я их никогда не видела, а фехтую я лучше, чем когда-либо.

Психотерапевт также помогла мне понять, что мне нужно установить границы со своими родителями. Для моего отца это означало полностью отказаться от него. Он никогда не собирался менять свои привычки или прекращать различные издевательства надо мной. Эти отношения были непоправимы, и я обнаружила, что даже не хочу пытаться.

В тот же день, когда я прервала его, у меня состоялся эмоциональный разговор с мамой. Она была взволнована, когда взяла трубку, ее голос был пронзительным и взволнованным.

– Я слышала, что ты сказала своему отцу. Ты в своем уме? Тебе нужно позвонить ему прямо сейчас и извиниться. Если ты будешь молить о прощении, он, возможно, предпочтет забыть, что это вообще произошло.

У меня на глазах выступили невольные слезы еще до того, как она закончила предложение, внезапно вырвавшиеся на свободу подавленные годами эмоции.

– Почему ты не смогла защитить меня, мама? – Спросила я, скрывая дрожь в голосе. – От него и от всего остального.

– Я это сделала! Я позаботилась о том, чтобы никто не мог тебя критиковать .

– Нет, ты меня унижала. Ты включила другой вид унижения и позволила ему втаптывать меня в землю, пока это почти не сломало меня. Может быть, твои намерения были благими с самого начала, но ты позволила собственной травме ослепить тебя и наказал меня за это. – Мой голос срывается на следующих словах. – Почему ты не гордишься мной?

Я не был уверена , чего я искала – возможно, подтверждения или завершения. Ответы, определенно.

– Конечно, я горжусь !

– Тогда почему ты не можешь мне сказать?

На другом конце провода меня встретила тишина.

–Мне не следовало бы просить тебя о добром слове. Тебе нетрудно перечислить все мои недостатки – неужели тебе так трудно найти во мне одно искупающее качество?

–О, дорогая, – говорит она. – Нет.

–Меня тошнит, мам. Почти после каждого приема пищи с тех пор, как мне исполнилось пятнадцать

Психотерапевт помогла мне подготовиться к этому разговору, но именно Тристан дал мне силы сделать это. До того, как наши отношения распались, он был единственным, кто постоянно был рядом со мной, моим величайшим защитником и истребителем всех сомнений в себе, которые у меня когда-либо были. Я сомневаюсь, что без него нашла бы в себе силы предпринять эти шаги, чтобы исцелить себя.

Я, конечно, не знала бы, что заслуживаю в миллион раз лучшего.

– Мне так жаль, – выдыхает она, теперь беззвучно плача. – Я никогда не хотела этого для тебя, я просто не хотела, чтобы тебе было больно.

– Ты была так занята беспокойством о том, как мир может причинить мне боль, что так и не поняла, что ты была той, кто причиняла мне боль, – говорю я. – Все изменилось, мама, и я больше не потерплю того, как ты со мной разговариваешь, того, как ты принижаешь меня. Итак, у тебя есть выбор. Либо ты понимаешь, о чем я говорю, и меняешься, либо нет, и, как папа, мы идем разными путями. Подумай об этом и дай мне знать о своем решении.

– Мне не нужно думать об этом, милая, конечно, я изменюсь. Я... я не знаю, будет ли это идеально за одну ночь, но я постараюсь .

Облегчение от ее слов было сокрушительным. Большая часть меня действительно верила, что в тот день я потеряю обоих родителей.

Я не настолько наивна, чтобы думать, что все волшебным образом наладится, но я могу успокоиться и быть счастливой, когда меняются намерения.

И до сих пор прогресс был медленным, но очевидным.

Я знаю, Тристан был бы в восторге услышать это, узнать, что я забочусь о себе и даже больше, чем он мог надеяться, но я ему не говорю. Нет смысла притягивать его ближе, когда я пытаюсь оттолкнуть его.

– Это здорово, – говорит он. – На улице довольно темно, так что я мало что вижу, но ты действительно хорошо выглядишь.

Мое сердце снова сжимается, я счастлива, что он сделал мне комплимент.

– Может быть, это потому, что мы давно не разговаривали, – съязвила я, желая собственной мелкой мести за то, как он причинил мне боль.

Он морщится, но это его не останавливает.

– Нет, этого не может быть. Ты всегда была сногсшибательной, – легко говорит он. – С другой стороны, наша разлука определенно является причиной того, что я дерьмово выгляжу в эти дни.

С такого расстояния трудно разглядеть выражение его лица, но даже я вижу, насколько усталым он выглядит. Нелегко подолгу работать, ездить в другую страну и неделями подряд спать в его машине.

С другой стороны, его никто об этом не просил.

Несмотря на то, что у меня есть миллион вещей, которые я хочу ему сказать, я молчу. Это он хотел поговорить со мной, он может вести разговор.

Он смотрит на меня так, словно я единственное хорошее, что есть в его жизни, его глаза подернуты грустью, но смотрят на меня сияющими глазами.

– Сколько еще я буду находиться в немилости, детка?

– Всю жизнь.

Он хихикает в ответ, его уверенность непоколебима.

– Ты думаешь, это смешно?

– Не особенно, нет.

– Тогда почему ты смеешься?

– Потому что я никуда не собираюсь уходить.

Я цокаю, в равной степени раздраженная и возбужденная его словами.

– Ты научил меня любить себя, Тристан. Это одна из многих вещей, которые я люблю –любила, – говорю я, исправляя свою оплошность, – быть с тобой. Что ты увидел во мне что-то, чего я не могла увидеть в себе, пока ты не открыл мне на это глаза . – Я чувствую, с каким напряжением он слушает меня по телефону, его глаза ни на секунду не отрываются от моих, за исключением того, что он быстро переводит взгляд на здание. На секунду я почти уверена, что он думает о том, чтобы перелезть через фасад, чтобы добраться до меня. – Но именно поэтому я не могу принять тебя обратно. Потому что теперь я знаю, что заслуживаю лучшего, чем то, что ты со мной сделал.

– Ты права, – яростно соглашается он. – Ты, блядь, заслуживаешь. И я докажу тебе, что я все еще тот человек, который достоин тебя.

Я печально качаю головой. – Тебе нужно перестать тратить свое время.

– Пришло мое время использовать, Нера, я выбираю, что мне с этим делать. И мне нужно кое-что прояснить – для меня выбор – быть с тобой или умереть. Потому что, честно говоря, жизнь без тебя вообще не стоит того, чтобы жить .

Он так четко повторяет мои собственные мысли, как будто у него есть прямой канал в мой разум. Я боролась за то, чтобы ухватиться за счастье в его отсутствие. По сравнению с этим, это дается так легко, когда я с ним.

Этот звонок был ошибкой. Все, что он сделал, это напомнил мне, как сильно я люблю его, как сильно мое сердце жаждет простить его, хотя мой мозг знает, что этого делать нельзя.

– Твои две минуты истекли, Тристан, – говорю я.

– Еще кое-что напоследок, прежде чем я покину тебя на ночь. Знаешь, почему я рассмеялся, когда ты сказал, что я навсегда останусь в немилости? – Его глаза пронзают мои снизу вверх, и у меня пересыхает в горле. – Потому что я с радостью проведу вечность, ожидая еще хотя бы двух минут с тобой.

✽✽✽

Глава 47

Нера

Май.

Поскольку год приближается к маю и приближаются выпускные экзамены, я сосредотачиваюсь на учебе и посвящаю себя тренировкам. Это помогает занять мой разум, чтобы мои мысли не возвращались к Тристану.

Это последний рывок перед Олимпиадой в следующем месяце, так что, похоже, пришло время действовать или умереть. Моя постоянная сосредоточенность приносит свои плоды, и я играю лучше, чем когда-либо. Я не проиграла ни одного санкционированного поединка почти четыре месяца и являюсь одним из фаворитов, готовящихся к играм. У французов также есть пара признанных чемпионов мира в своих командах, так что у меня впереди немалый путь, но я чувствую уверенность.

Из-за того, что я провожу свои дни на занятиях или в тренировочном центре, у меня едва хватает времени повидаться со своими друзьями. Я знаю, что они скучают по мне, и я скучаю по ним, но в моем расписании не так уж много свободного времени.

Вот почему сегодня вечером они устроили мне засаду в библиотеке и отказывались уходить, пока я не соглашусь пойти с ними в клуб.

Я колебалась добрых тридцать минут, прежде чем, наконец, сдаться. Перспектива веселого, беззаботного вечера казалась очень заманчивой после месяцев разбитых сердец.

Итак, я позволила Беллами одеть меня в модный наряд, я сидела неподвижно, пока Сикстайн наносила мне макияж, и с радостью принимала напитки, которые наливала мне Тайер. В итоге мы отправились в новый клуб в Женеве под названием Vega и переборщили со всеми видами алкоголя, которые нам подавали.

Мы танцевали, смеялись и уворачивались от цепких рук. Как бы весело это ни было, когда я была там, на танцполе, покачивая бедрами и счастливо хихикая, с волосами, прилизанными на висках от усилий, меня захлестнули мысли о Тристане.

Мои мысли всегда находят способ вернуться к нему, независимо от того, насколько мне весело в данный момент. Как будто я не могу удержаться, чтобы не сравнить каждый опыт с тем, на что это было бы похоже, если бы он был там.

И все, о чем я могла думать, это о том, что сегодня вечером, когда он собирался позвонить в нашу дверь, никто не собирался открывать.

Как мы никогда раньше не оставались без ответа.

Как он, вероятно, будет интересоваться, где мы были.

Что ж, хорошо.

Ему нужно было знать, на что это будет похоже, когда я начну встречаться с кем-то другим. Тогда ему пришлось бы перестать спать под моим окном.

От мысли о том, чтобы двигаться дальше, у меня немного скрутило живот, но я знала, что это неизбежно.

Мне просто нужно было воплотить это в реальность сейчас.

Сегодня вечером я улыбнулась паре парней, но моя храбрость угасла в ту же секунду, как они сделали шаг ко мне. Мысль о необходимости флиртовать с кем-то новым, не говоря уже о том, чтобы целовать и прикасаться к кому-то новому, приводила меня в ужас.

Наверное, я еще не была готова, но я знала, что мне нужно быть готовой как можно скорее, чтобы по-настоящему двигаться дальше.

Эти мысли, которые играли в пинбол в моем мозгу всю ночь напролет, беспокоят меня всю дорогу домой. Я не замечаю, как проходит время, пока мы не въезжаем обратно на парковку при Загоне.

–Я не могу дождаться, когда окажусь в своей постели! – Тайер пьяно напевает, когда мы выходим из черной машины.

–Тсс! – Настойчиво шепчет Сикстайн, вздрагивая и оглядываясь по сторонам. – Ты собираешься разбудить весь комплекс.

Беллами, такая же пьяная, как и ее лучшая подруга, обнимает меня за плечи, указывает на внедорожник, который мы все очень хорошо знаем, и громко говорит: – Может, пожелаем спокойной ночи Тристану? Мне немного жаль, что мы не увидели его прошлой ночью.

Мои друзья, похоже, не замечают того факта, что наступательное обаяние Тристана на них подействовало. Они не просили меня простить его – они бы никогда этого не сделали, – но он больше не такой замкнутый, каким был сразу после того, как мы расстались.

Сегодня вечером я впервые чувствую, что мое собственное сопротивление немного пошатнулось. Потому что к этому моменту я должна была бы твердо держаться от него на расстоянии. В конце концов, прошли месяцы.

Вместо этого я чувствую его опасную близость, как никогда.

– Скорее доброе утро, – щебечет в ответ Тайер. – Который час? По крайней мере, в три часа ночи, верно? – невнятно произносит она. – У нас была такая хорошая ночь, – счастливо произносит она.

Прежде чем кто-либо из нас успевает ей ответить, открывается дверь внедорожника Тристана. Кажется, что время останавливается, пока мы все ждем его появления. И не прошло и десяти секунд, как он это делает.

Его ступни касаются асфальта, за ними следуют длинные ноги, и, наконец, он выходит из машины.

На нем спортивные штаны и больше ничего.

Похоть хватает меня за горло и сдавливает.

Они низко сидят на его бедрах, обнажая глубокие V-образные мышцы, которые исчезают под линией талии, и мускулистую грудь, перекатывающуюся под замысловатыми татуировками.

Он сонно улыбается мне, просто рад меня видеть. Его волосы восхитительно растрепаны, и он выглядит теплым и приглашающим. Я хочу подбежать к нему и уткнуться лицом в его грудь, когда его руки обнимут меня, а его голова опустится на мою. Я хочу снова почувствовать полную защиту от того, что я его.

– О боже ...– Беллами сидит рядом со мной, разинув рот, и смотрит на него. Тайер на заднем плане недоверчиво трет глаза.

–Эй, – выдавливаю я сквозь стиснутые зубы, внезапно раздражаясь. – Отвернись.

Его ухмылка говорит мне, что, хотя я пробормотала этот комментарий Би себе под нос, он все равно его услышал.

Меня раздражает, что он уловил эту минутную ошибку в суждении. Это неуместное чувство собственности с моей стороны. Он больше не мой.

У меня сводит живот от этой мысли.

–Прости, – говорит она, бросая на меня извиняющийся взгляд. – Но Господи, Нера. Как, черт возьми, тебе удавалось продержаться так долго?

Я задаю себе тот же вопрос. Потому что, когда я стою там и смотрю на него, возбуждение творит невероятные вещи внутри моего тела. Очевидно, он не получил уведомления о том, что мы закончили. У меня пересохло в горле, и я ловлю себя на том, что облизываю губы, чтобы увлажнить их. Бабочки и нервы борются в моем животе за доминирование, а моя киска сжимается, умоляя меня броситься на привлекательного мужчину, который хочет сделать со мной все плохие вещи.

Я действительно ничем не лучше мужчины, испытывающего к нему такое же вожделение, как и я.

Выражение его лица становится хмурым, когда он замечает мой облегающий наряд с блестками. Он похотливо обводит взглядом все мое тело, прежде чем позволить ему лениво блуждать по моим изгибам.

– Ты была в клубе?

Я киваю, мой язык все еще прилип к небу, лишая меня возможности говорить. Он делает пару шагов вперед.

Когда он подходит ближе, я вижу, как в его глазах разгорается гроза.

Разочарованно сжатая челюсть.

Напряженность его плеч.

Когда нас разделяет менее десяти метров, он останавливается. Его язык сердито проводит по внутренней стороне щеки, в то время как глаза сканируют все мое тело. Когда он медленно поднимает глаза, чтобы встретиться с моими, они такие темные от желания, что я почти тут же бросаю полотенце и сдаюсь.

– Ты выглядишь чертовски сексуально, – грубо рычит он.

Его голос хриплый от сочетания едва сдерживаемой похоти и месяцев сексуальной неудовлетворенности. Думаю, если бы я подала ему знак, он бы трахнул меня прямо здесь, на публике.

Он подходит, пока не оказывается прямо передо мной. Мои глаза мечутся между его глазами, мои легкие работают сверхурочно, пытаясь вдохнуть достаточно кислорода.

Дыхание прерывисто срывается с моих губ, когда он берет палец и очень медленно проводит им вверх по моей руке. Это одновременно лениво и соблазнительно, безумно и дразняще. Наши глаза безмолвно отслеживают движение. Его палец танцует по моей ключице и вверх по горлу, пока к нему не присоединяется другой под моим подбородком. Он приподнимает мою челюсть к себе, заставляя меня встретиться с его властным взглядом.

– Ты позволяла кому-нибудь прикасаться к себе сегодня вечером?

Его вопрос подобен ведру ледяной воды, опрокинутому мне на голову, вырывая меня из кратковременного транса.

Я высвобождаю свое лицо из его объятий и отступаю.

– Ты не имеешь права расспрашивать меня о моей личной жизни. Она больше не принадлежит тебе. Так что, к кому бы я ни прикасалась , кого бы ни целовала или с кем бы ни трахалась, на самом деле это не твое дело .

Я хватаю Беллами за руку и тащу ее за собой, направляясь к входной двери. Я ожидаю, что Тристан что-нибудь скажет или последует за мной, но, на удивление, он этого не делает. Я не могу устоять перед соблазном оглянуться через плечо и в последний раз взглянуть на него.

Он застыл там, где я его оставила. Исходящее от него напряжение ощутимо и агрессивно. Его глаза прищуриваются, когда он замечает, что я наблюдаю за ним, и по моей спине пробегает предвкушающая дрожь.

Я уже видела этот первобытный взгляд в его глазах раньше. Я знаю, что сейчас я вывела его из себя, и он не остановится, пока не получит то, что хочет.

Позже я получаю от него несколько сообщений.

Гэри: Вспомни, что случилось, когда я в последний раз преследовал тебя.

Гэри: Вспомни, чем это закончилось.

Гэри: Подумай об этом, потому что, когда я наконец заставлю тебя простить меня, я трахну тебя так сильно во все твои узкие дырочки, что по сравнению с той ночью в лесу она будет выглядеть как урок для начинающих.

Гэри: Не дави на меня.

Гэри: Спи крепко, детка. Люблю тебя.

Он сертифицирован.

И, видимо, я тоже, учитывая, какой влажной становится моя киска, читая его сообщения.

Учитывая его очевидные навязчивые тенденции, когда мы с девочками решаем снова пойти куда-нибудь в следующую субботу, я лишь отчасти удивляюсь, увидев, как Тристан заходит в VIP-зону менее чем через тридцать минут после нашего прибытия.

Глава 48

Тристан

Май.

-Какого черта он здесь делает? – Требует Нера, сердито указывая на меня и поворачиваясь, чтобы посмотреть на Феникса, Риса и Роуга, сидящих рядом со мной. – Кто из вас, предателей, донес?

Технически, это был Рис. Именно он предупредил меня, что сегодня вечером они все собираются в "Барокко". Но я бы нашел дорогу сюда и без него.

С тех пор как Нера намекнула на то, что скоро уедет, я ни о чем другом не думал. На самом деле, ничего другого, кроме как придумать, как сделать так, чтобы я не дал ей возможности двигаться дальше.

Итак, я превратился в кого-то вроде сталкера. Я попросил коллегу Тесс взломать ее телефон, чтобы я мог постоянно отслеживать ее местонахождение. Я даже не стыжусь этого. Ей не следовало подстрекать меня, как она сделала на прошлой неделе. Да, я хочу, чтобы она вернулась ко мне, когда будет готова, но я не собираюсь стоять в стороне и позволять кому-то другому забирать ее у меня на это время.

Когда другие мальчики не отвечают, она переводит свой суровый взгляд на меня.

– Что ты здесь делаешь, Тристан? – шипит она.

– Они такие же, – отвечаю я, указывая большим пальцем в их направлении.

– И что же это такое?

– Соблюдение политики ”невмешательства"", – услужливо уточняет Феникс, его взгляд устремлен туда, где танцует Сикс.

Нера усмехается.

– Скажи ему, чтобы уходил, – надменно приказывает она ему.

– Боюсь, я не могу вмешаться.

Она скрещивает руки на груди и свирепо смотрит на Роуга, пробуя другую тактику. – Вы все были готовы сжечь его на костре, когда проверяли его биографию. Что изменилось?

– Он пресмыкался три месяца, мне начинает становиться жаль этого парня, – говорит Роуг, пожимая плечами.

– Да, но ты бы так и сделал, не так ли, мистер, я-едва-не-пресмыкался, – возмущенно выпаливает она. – Я не знаю, почему я утруждаю себя расспросами кого-либо из вас. Вы все так же виноваты, как и друг перед другом. Это все равно что спросить бывших заключенных, считают ли они, что осужденный преступник должен быть условно освобожден

Глаза Роуга прищуриваются, когда он смотрит на нее, и его рот приоткрывается.

Я пихаю ногой его стул, прежде чем он успевает что-либо сказать, привлекая его внимание ко мне.

– Осторожнее, – предупреждаю я.

– Ты, – говорит Нера, поворачиваясь ко мне, уперев руки в бедра. На ней обтягивающее платье, ее мили длинных ног выставлены напоказ для меня и любого другого ублюдка здесь. – Я не хочу тебя видеть.

– Без проблем, я останусь здесь, – легко отвечаю я. Она разворачивается на каблуках и уходит. Шелковый звук моего голоса останавливает ее на полпути. – До тех пор, пока ты никому не позволяешь прикасаться к себе.

Она бросает на меня острый взгляд, обещающий возмездие.

– Тогда ты записался на настоящее шоу сегодня вечером, Тристан, – говорит она, пятясь от меня, пока не растворяется в толпе.

Ее слова ударяют меня в грудь. У меня нет времени оценить стоящие за ними ответные намерения, потому что она появляется мгновением позже, только на этот раз ее руки обвиты вокруг шеи случайного парня, а его руки ...

Его руки на ее гребаной талии.

Я вскакиваю со стула и на одном дыхании опрокидываю свой бокал на пол. Я проталкиваюсь сквозь толпу, расталкивая людей со своего пути, как кегли, отбрасываемые шаром для боулинга.

Музыка меняется, свет переключается, танцоры теперь прыгают в другом ритме.

Я на мгновение теряю ее из виду в толпе.

Паника и желание защитить сжимают мне грудь, побуждая еще раз обратить на нее внимание. Куда бы я ни повернулся, мне кажется, я вижу ее.

Я поворачиваюсь, лихорадочно обшаривая взглядом толпу, почти теряя голову от необходимости найти ее.

Наконец море людей приходит в движение и расступается, и она появляется передо мной. Ее взгляд прикован ко мне, бровь вызывающе выгнута, как будто спрашивая, что ты собираешься делать?

Ее руки все еще на нем, и от этого мне хочется умереть, черт возьми.

Моя челюсть сжимается, чтобы удержаться от яростного рева. Я бросаюсь к ней сквозь толпу. Когда мои руки сжимаются вокруг ее плеч, взрыв облегчения срывается с моих губ. Она визжит и извивается в моих руках. Она продолжает сопротивляться, как гребаная банши, пока я тащу ее с танцпола.

– Тристан, дай мне п– что за, остановись! Нет, отпусти меня! – кричит она, когда, устав от того, что она мешает моему продвижению, я хватаю ее за бедра и перекидываю через плечо.

Я иду по коридору VIP-секции, пока мы не заворачиваем за угол, где музыка звучит не так громко, и я опускаю ее на землю, не так нежно.

– Какого хрена ты, по-твоему, делаешь? – Требую я, голос дрожит до неузнаваемости от гнева. Мои руки опускаются по обе стороны от ее головы, когда я прижимаю ее к стене.

– Что ты делаешь? – яростно повторяет она. – Ты не можешь просто...

– Ты думаешь, это игра? – Я перебиваю ее, гнев кипит в моей крови. – Ты думаешь, я собираюсь стоять в стороне и смотреть, как кто-то другой прикасается к тебе?

– Да, именно этого я от тебя и жду! Ты не имеешь права вмешиваться...

– У меня есть все права. Ты моя, ты принадлежишь мне...

– Я больше не твоя!

– Да, ты, блядь, такая, – рычу я, слова вырываются из моего горла. – Ты можешь злиться на меня, и мы можем быть разлучены столько, сколько потребуется, чтобы ты простила меня, но ты все еще моя. Я чертовски серьезен, Нера, этого ничто не изменит .

Она встает на цыпочки, говоря в нескольких дюймах от моего лица.

– Наш разрыв это меняет.

Я наклоняюсь, приближая свое лицо еще ближе к ее. Так близко она может видеть ярость в моих глазах и оскал на губах. Я в такой ярости, что с трудом вдыхаю кислород, дыхание тупым комом застревает у меня в груди.

Мой тон ледяной и холоднее, чем она когда-либо слышала, когда я даю ей обещание.

– Прикоснись к другому мужчине, и я убью его, Нера, – клянусь я.

Она сглатывает, но вызывающе вздергивает подбородок, сверкая глазами.

– У тебя был шанс убедиться, что я больше никогда ни к кому не пойду – все, что тебе нужно было сделать, это не разбивать мне сердце. Ты не воспользовался этим шансом, ты все выбросил на ветер.

Мои кулаки сжимаются и разжимаются с нерастраченной маниакальной энергией.

– Я хочу взять это сейчас, – рычу я.

– Этого больше нет в табл...

Я хватаю ее за горло и прижимаюсь губами к ее губам в гневном, ревнивом и животном поцелуе, заставляя ее замолчать. Неожиданность застает ее врасплох, и она приоткрывает губы, задыхаясь. Я жадно засовываю язык ей в рот и прижимаю ее спиной к стене. Нетерпеливые руки хватаются за ее изгибы, наслаждаясь ощущением их между моими пальцами после стольких лет.

Она замирает под натиском, ее руки безвольно падают по бокам. Я обхватываю ее затылок и поворачиваю ее лицо к себе, глубоко постанывая ей в рот.

Это все, что требуется от нее, чтобы сдаться с тихим вздохом, который почти заставляет меня кончить на месте. Ее губы становятся податливыми, и она встает на цыпочки, чтобы найти мой рот, ее руки отчаянно сжимают мою рубашку. Наши языки сталкиваются в неистовстве похоти и негодования. Температура между нами накаляется, возвращаясь к жизни после нескольких месяцев бездействия.

От неверия у меня кружится голова. Эта внезапная передозировка вполне может остановить мое сердце навсегда. Я так сильно прижимаю ее к себе, что знаю, что завтра на ней останутся следы моего проникновения.

Она выгибается мне навстречу, потираясь о мой твердый член, ее руки злобно дергают меня за волосы.

Дрожащий стон срывается с моих губ.

Это приводит к нежелательному эффекту, заставляя ее сначала напрячься, а затем оторвать свой рот от моего. Когда мы отрываемся друг от друга, я падаю вперед, прижимая ее грудью к стене. Моя голова опирается на мое предплечье прямо над ее головой, пока мы оба пытаемся отдышаться.

Она была у меня. Я, блядь, овладел ею, а теперь она снова отстранилась.