Текст книги "Любовь во тьме (ЛП)"

Автор книги: Кай Хара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 29 страниц)

ЛЮБОВЬ В ТЕМНОТЕ

Королевская коронная Академия , Книга Четвертая

КАЙ ХАРА

Переведено каналом LISSILOVVE

Любовь В темноте © 2023 Кай Хара

Все права защищены.

Никакая часть данной публикации не может быть воспроизведена, сохранена или передана в любой форме или любыми средствами, электронными, механическими, копировальными, записывающими, сканирующими или иными без письменного разрешения издателя. Копирование этой книги, размещение ее на веб-сайте или распространение любыми другими способами без разрешения запрещено законом, за исключением использования кратких цитат в рецензии на книгу.

Этот роман – полностью художественное произведение. Имена, персонажи и происшествия, описанные в нем, являются плодом воображения автора. Любое сходство с реальными персонажами, живыми или умершими, событиями или местностями является полностью случайным.

Посвящется

Тем, у кого демонов столько же, сколько мечтаний и амбиций.

ВНИМАНИЕ!

В этой книге рассматриваются темы, которые могут беспокоить некоторых читателей, такие как дискуссии о психическом здоровье, расстройствах пищевого поведения, упоминания об употреблении наркотиков и алкоголя, физическом насилии и многое другое.

Зависимость – какую бы форму она ни принимала – это невероятно личный опыт, и я не берусь описывать чей-либо жизненный опыт, не говоря уже о каждом. Тем не менее, я надеюсь, что некоторые из вас, как и я, найдут утешение в этой истории, и я всегда приветствую любые отзывы.

Другие триггеры включают отношения ученика и учителя, насилие в семье, буйство, первобытную игру, игру с дыханием, дубляж, анальный секс, легкое связывание, порку и общие сцены грубого секса. Читатели, будьте осторожны, будьте готовы, будьте взволнованы.

В соответствии с остальной частью этой серии, если вам не нравятся герои-собственники, то эта книга, возможно, не для вас.

АННОТАЦИЯ

Меня выслали в Швейцарию под вымышленным именем. Отец заставил меня провести год, обучая избалованных богатых детей в наказание за то, что я унизил его.

Предполагается, что я должен держаться подальше от неприятностей, избегать скандалов, учиться ответственности.

Я не должен был встречаться с ней.

Я облажался еще до того, как переступил порог священных залов RCA.

И вот она здесь.

В коридорах.

В моем классе.

В моих венах.

Везде, блядь.

Она станет моим падением.

Или, может быть, мое спасение.

СПИСОК ВОСПРОИЗВЕДЕНИЯ

Scheming – Ace Savage

The Light – The Album Leaf

Broken Love – The Him

Blood In The Wine – Gestalt

One of the girls – Ikingaamir

Left Outside Alone – Anastacia

Don’t Be so Hard on Yourself – Jess Glynne Madness – Tribal Blood

Глава 1

Тристан

– ТРистан. Тристан! Проснись”.

Сквозь пелену сна и пульсирующую головную боль, которую я испытываю из-за очень плохих решений, которые, как я смутно помню, принял прошлой ночью, я отдаленно слышу сердитый голос, который шипит мое имя, требуя моего внимания.

Весь выпитый мною вчера виски затуманил мой мозг почти до бесполезности, лишив возможности узнать владельца голоса. Сдавленные слоги моего имени в сочетании со строгим тоном произнесения дают мне понять, что тот, кто нуждается во мне, в ярости.

Этого недостаточно, чтобы разбудить меня. Я был в разгаре особенно яркого сна, в котором были я, супермодель и немного взбитых сливок, и я намерен довести его до того, что, я уверен, будет очень приятным завершением.

Я стону и отворачиваюсь от шума, твердо настроенный снова заснуть и не обращать внимания на нежелательное вмешательство.

Первый намек на то, что что-то не так, приходит немедленно. Вместо того чтобы откинуться на матрас с эффектом памяти и закутаться в простыни из египетского хлопка с количеством нитей в тысячу с лишним, мое плечо ударяется о твердую поверхность.

Я приоткрываю глаз и понимаю, что нахожусь не там, где должна быть. Вместо того чтобы видеть свои белые стены, я ловлю себя на том, что смотрю на плинтусы и начало массивной стены с окнами, через которые я вижу горизонт города, который я хорошо знаю.

Что я делаю, просыпаясь в офисном здании?

Что еще более важно, что я делаю, просыпаясь на гребаном этаже упомянутого офисного здания?

Я внезапно просыпаюсь, пытаясь собрать воедино фрагменты воспоминаний о прошлой ночи. Я сажусь лицом к окну и тут же в агонии хватаюсь за голову из-за внезапного головокружения.

–Черт, – бормочу я, опуская голову на руки и массируя чувствительные виски.

Когда я опускаю взгляд на свои колени, я понимаю, что совершенно голый. Единственная причина, по которой мой член не выставлен на всеобщее обозрение, это то, что кремово-белая нога зажата у меня между бедер.

Я медленно иду за ней к ее владелице и нахожу такую же обнаженную блондинку, распростертую слева от меня, все еще без сознания.

Рядом с ней брюнетка постарше с загорелой кожей. Ее сиськи вываливаются из чашечек лифчика, что вполне логично. Я мало что помню, но помню, как поспешно отодвинул его в сторону, чтобы получить быстрый и легкий доступ к ее массивной груди.

Воспоминания проносятся в моей голове, как фильм 1920-х годов, настоящая карусель плохих решений, которые я принял прошлой ночью.

Против своей воли посещаю ежегодную вечеринку в честь начала лета в компании моего отца, подпитываемую гневом и негодованием.

Даю бармену на чай солидную пачку стофунтовых банкнот, чтобы тот передал мне бутылки вместо напитков.

Невинная блондинка, флиртующая со мной из-под трепещущих ресниц, неотрывные взгляды более осведомленной брюнетки с другого конца комнаты.

Схватил их обоих с планом сказать моему отцу ‘пошел ты’, трахнув их в его кабинете.

Он был слишком пьян, чтобы добраться до своего офиса, и вместо этого предпочел зал заседаний с окнами от пола до потолка.

Вылизываю брюнетку и вычерчиваю линию на ее киске, пока блондинка отсасывает мне.

Трахаю блондинку пальцем, пока брюнетка предлагает мне свое тело в мое пользование.

Вылизываю каждую из них, одну за другой, пока они не стали умолять меня остановиться.

Я не помню их имен, не знаю, знал ли я их когда-нибудь.

Мне все равно.

–Тристан, – снова гремит голос позади меня, и, к сожалению, на этот раз я узнаю его.

Черт, я думаю, пришло время встретиться с музыкой лицом к лицу.

Мне не избежать взбучки, которую я вот-вот получу.

Но когда я поворачиваюсь и мои глаза сталкиваются с разъяренным взглядом моего отца, я осознаю истинную серьезность своего положения.

Одно дело для него – застать своего сына голым после полового акта после того, что, я уверен, было фантастическим сексом втроем, судя по тому немногому, что я помню об этом, в помещении, которое я теперь узнаю как зал заседаний его девяносто этажного офисного здания в центре Лондона, и совершенно другое для остальных членов его правления – обнаружить меня вместе с ним.

Семеро мужчин стоят там, разинув рты, с выражениями от недоверчивого до апоплексического, наблюдая за разворачивающейся перед ними сценой. Там тоже есть женщина, но в ее взгляде больше интереса, чем чего-либо другого, когда она смотрит на меня сверху вниз, вытягивая шею, чтобы попытаться разглядеть, что находится под ногой блондинки.

Я отодвигаюсь, чтобы немного подразнить ее, не заботясь о своей наготе и о том, что продолжение дразнить моего отца еще больше ухудшит мое положение. Она краснеет, рассматривая замысловатые татуировки на моей груди и четко очерченный V-образный изгиб моего пресса, ведущий вниз к моему толстому стволу, который теперь, по крайней мере частично, выставлен на всеобщее обозрение.

Она одобрительно облизывает губы, и этого было бы достаточно, чтобы у меня снова встал, если бы рядом со мной не раздался тихий голос, произносящий одно слово и бессознательно решающий мою судьбу.

–Папа?

Я поворачиваюсь к блондинке, которая теперь полусидела, одной рукой потирая заспанные глаза, другую перекинула через грудь, чтобы скрыть сиськи. Я хочу сказать ей, что она опоздала, что она дала каждому мужчине в этой комнате достаточно материала, на который можно подрочить в следующем финансовом году, но мой взгляд возвращается к группе руководителей, и я вижу, как на лице одного из них проступает возмущение.

– Кэти? – Спрашивает он, как будто сомневаясь в том, что говорят ему его глаза, что он видит. – Кэти, одевайся и иди сюда, – шипит он. – Мы уходим.

– Да, папочка, – отвечает она, явно оскорбленная.

Мой член ошибочно дергается в ответ, думая, что его вызывают для следующего раунда действий. Прошлой ночью она кричала мне те же самые слова.

Она поспешно хватает свою одежду и встает, показывая все мое обнаженное тело и возбуждая брюнетку в процессе. Она подбегает к отцу, и они чопорно выходят из комнаты, но не раньше, чем он бросает язвительный взгляд на моего отца.

Остальная часть людей стоит там, потрясенная. Мне было бы смешно, если бы в этот момент все не начинало затягиваться. Пожилой мужчина делает шаг вперед, его брови хмурятся, когда он смотрит сверху вниз на распростертую брюнетку, которая теперь просыпается рядом со мной.

Я остаюсь таким, какой я есть, ноги раздвинуты, перенося свой вес на локти, мой член выставлен на всеобщее обозрение, но я не стыжусь своего обнаженного тела и смотрю на них сверху вниз.

– Что ты наделал? – Спрашивает мой отец, его лицо становится мраморно-красным. Вена, которую я никогда раньше не видел, сердито выделяется и пульсирует у него на лбу, и я боюсь, что у него будет аневризма, если он в ближайшее время не сделает вдох.

Ну, страх.

Он может упасть замертво у меня на глазах, и я боюсь, что мне на самом деле будет насрать.

Прежде чем я успеваю ответить, заговаривает мужчина постарше. – Венеция?

Я узнаю его. Он президент правления, второй по рангу после моего отца.

Брюнетка поворачивается к нему, легкая улыбка, которую она адресовала мне, соскальзывает с ее лица, когда она оглядывает нашу аудиторию.

–Милый, – отвечает она, и мои глаза закрываются, когда я подавляю разочарованный стон.

Блядь.

– Ты его знаешь? – Я спрашиваю ее.

–Он... он... – бормочет она, оглядываясь вокруг в поисках чего-нибудь, что могло бы прикрыть ее наготу.

К несчастью для нее, она выставлялась достаточно долго, чтобы у каждого человека в этом зале было время увидеть все те развратные вещи, которые я проделывал с ее телом.

Засосы, следы укусов.

Струйки спермы высохли на ее сиськах.

Мрачная ухмылка приподнимает уголки моего рта. Очень скоро мой отец заставит меня пожалеть о каждом решении, которое я принял за последние восемнадцать часов, но сейчас я не могу не наслаждаться делом своих рук.

В том, как это унижает его конкретно.

–Вставай, – кипит мужчина, его глаза горят от смущения, когда он смотрит на Венецию.

Краем глаза я замечаю ее платье, висящее на одном из стульев в зале заседаний слева от меня. Я хватаю его и бросаю в нее. Она ловит его, не говоря ни слова и не глядя в мою сторону, но, надевая и вставая, бросает взгляд назад, словно проверяя, не забыла ли чего, и при этом дерзко подмигивает мне.

В этом взгляде обещан второй раунд, если я захочу поддержать ее в этом.

К несчастью для нее, я никогда не возвращаюсь на несколько секунд назад.

– Держи своего сына-дегенерата подальше от моей жены, – рявкает мужчина на моего отца, яростно хватая ее за запястье.

Я бы чувствовал себя еще хуже, если бы точно не знал, что он годами трахал свою секретаршу в этом самом здании. Весь этот поступок – всего лишь попытка сохранить хоть какую-то долю достоинства перед лицом унижения, причиненного ему женой.

Я бы не стал заходить так далеко, чтобы утверждать, что то, что мы с Венецией сделали, было феминистским актом возмездия, но женский гнев действительно прекрасен.

– Я приношу извинения от его имени, – говорит ему мой отец, слегка наклоняя голову, и я знаю, чего ему стоили эти слова.

Я знаю, что он еще много ночей будет лежать без сна, думая о том, как ему пришлось смириться с высоким пьедесталом, на котором ему нравится господствовать, и это само по себе оправдывает то наказание, которое он собирается обрушить на меня после этого.

– Не нужно извиняться за меня, я прямо здесь, – язвительно замечаю я со своего места. Все трое поворачиваются ко мне. – Я могу извиниться за себя, если сочту это оправданным.

Я медленно и высокомерно улыбаюсь им и позволяю тишине затянуться после моего заявления, проясняя свою позицию и наслаждаясь тем, как у моего отца идет пена изо рта от моей очевидной провокации.

Я не знал, кто были эти две женщины, когда мы трахались, но я не сержусь на непреднамеренные последствия. Я надеюсь, что это вызовет потрясения в совете директоров, я надеюсь, что его компания дрогнет и в конце концов рухнет.

Все, что угодно, лишь бы меня не заставили пойти по его стопам в этом корпоративном кошмаре.

Хотя на самом деле я знаю, что это несбыточная мечта. За последние несколько лет я понял, что чем больше я сопротивляюсь, тем сильнее мой отец затягивает поводок на моем горле, чем больше он заставляет меня подчиняться его воле, тем больше ему нравится лишать меня жизни и свободы.

Но я не могу остановиться. Я отказываюсь смиряться с бездушной жизнью, как у моего отца, но он, в свою очередь, отказывается видеть причину. Он упрям и непреклонен в своем плане сделать меня своим преемником на посту генерального директора, хотя должен понимать, каким катастрофическим было бы это решение.

Вся эта ситуация доказывает мою точку зрения, но он проигнорирует это, как делал это в прошлом. Он временно ограничит мой доступ к трасту и, скорее всего, заставит меня извиниться перед советом директоров. Через две недели все это будет забыто, и после этого все вернется к обычной работе.

От жизни, которую он наметил для меня с момента моего рождения, никуда не деться, как бы сильно я ни старался. Я знаю, где я буду, когда мне исполнится тридцать, за кого я выйду замуж, когда мне исполнится тридцать пять, и как я назову своих детей.

Черт возьми, я уверен, что он даже выбрал, кем будут мои любовницы, потому что дворяне женятся на наследницах только для того, чтобы иметь наследников голубой крови, и уж точно не трахают своих жен ради удовольствия.

Я знаю все это, потому что он уже принимал эти решения за меня. Все они разложены в папке под названием ‘Тристан’, которую он хранит в своем офисе, а теперь у него есть цифровая копия на рабочем столе и в облачном хранилище.

Он усвоил урок создания резервных копий своих файлов на собственном горьком опыте, когда я поджег единственную существующую копию в свой восемнадцатый день рождения.

– Я этого не потерплю, – шипит мужчина на моего отца, прежде чем выйти из зала заседаний, таща Венецию за собой.

–Все вон! – орет отец на оставшихся зрителей.

Мужчины, похоже, испытывают облегчение от того, что третья женщина не появляется из ниоткуда в последнюю минуту, и они уходят, по-видимому, довольные тем, что их жены, дочери и сестры вернулись домой в безопасности.

Я игнорирую испытующий взгляд женщины, когда она уходит, мой собственный устремлен на напряженную спину моего отца. Когда уходит последний человек, он медленно поворачивается ко мне, и я думаю, что, возможно, теперь я это сделал.

Он почти раскалился от ярости, его лицо покрылось пятнами и почти побагровело, челюсти плотно сжаты, кулаки прижаты к бокам. Он злее, чем я когда-либо видел его, и, возможно, теперь он наконец понял, что чем больше он пытается навязать мне этот путь, тем больше я буду бороться с ним.

Может быть, он признает поражение и сдастся.

Но, глядя в его яростные глаза, я знаю, что ошибаюсь. Мой отец никогда не проигрывает, и уж точно не своему сыну. В его взгляде появляется садистский блеск, который говорит мне, что мои выходки только удвоят его усилия.

–Ты позор, – говорит он ровным голосом, теперь он держит себя в руках, и я вижу, как в его глазах зарождается идея. – Твои провокации – не более чем легкие раздражители, с которыми мне приходится иметь дело, но ты подчинишься. Я Заставлю. – объявляет он.

Я встаю и снова надеваю брюки от костюма, держа их низко на бедрах, скрещиваю руки на груди и смотрю на него.

–Ты ничего не сможешь мне сделать.

– Для тебя, может быть, и нет, – щебечет он в ответ, его намерения предельно ясны.

Я старательно сохраняю невозмутимое выражение лица, но внутри у меня все переворачивается. У меня есть одна уязвимость, которую он точно знает, как использовать, но он никогда раньше не разыгрывал этой картой.

Теперь я вижу, что просчитался.

Он не собирается сдаваться или менять свое решение. Единственный человек, который здесь проиграет, – это я.

✽✽✽

Глава 2

Тристан

-Доброе утро, Клайв, – говорю я семейному дворецкому, когда он открывает входную дверь и впускает меня.

– Доброе утро, сэр. Ваш отец ждет вас в своем кабинете.

Я стискиваю зубы, чтобы удержаться от того, чтобы сказать ему, что мне похуй, где мой отец и ждет ли он меня, и вместо этого киваю, проходя мимо него в гостиную.

Я позволяю себе опуститься в одно из удобных кресел и достаю телефон, решив потратить немного времени на приложения и заставить отца ждать.

После разгрома в его офисе он приказал мне встретиться с ним дома в следующий понедельник и быстро вышел из зала заседаний. Растягивание всего этого на несколько дней было частью его плана, психологической пыткой заставить меня ждать, прежде чем он вынесет мне приговор.

–Так, так, так, если это не сам блудный сын, – раздается дразнящий голос у меня за спиной. Я оборачиваюсь и вижу свою сестру Тесс, неторопливо входящую в комнату. – Я все слышала о твоих подвигах, братишка. На этот раз ты действительно превзошел самого себя.

Я улыбаюсь и встаю, заключая ее в крепкие объятия. – Я уверен, что все, что ты слышала, было преувеличено.

– Дочь и жена? Нет, это настоящий подвиг, даже для тебя. Ты потратил на это сверхурочно . – Она смеется, обнимая меня в ответ с такой же нежностью.

– Что, если я скажу тебе, что это было ненамеренно? Я не знал, кто они такие .

Она бросает на меня равнодушный взгляд, ее брови приподнимаются почти до линии роста волос. – Вы были на корпоративной вечеринке, на которой присутствовали только старшие сотрудники и их семьи. Ты думал, что встречаешься с членами команды уборщиков? – Она похлопывает меня по плечу. – Да ладно, ты знал .

В ее словах есть смысл.

Как бы мне ни хотелось заявить о своей невиновности в этой ситуации, подсознательно я это знал. Я с головой окунулся в саморазрушительное поведение, как делаю всегда. Хотя на этот раз у меня есть предчувствие, что последствия будут значительными.

Я направляюсь к бару в углу комнаты и наливаю себе порцию чистого виски, прежде чем снова поворачиваюсь к Тесс. Она бросает на меня проницательный взгляд, оценивая все во мне, от выражения моего лица до моего наряда, вплоть до напитка, который я, очевидно, должен выпить до полудня.

Тесс гораздо более блестящая, чем я когда-либо буду, что подтверждается ее Кембриджским дипломом и степенью MBA в Уортоне. Помимо своей учености, она проницательна, сообразительна и сообразительно она видит меня насквозь так, как никто другой.

Хотя я далек от того, чтобы быть неразумным, мной движут не те же соображения, что и ею. Она любит приобретения, P & L и энергичные дискуссии о годовых прогнозах. Она – аналитическое левое полушарие моего творческого правого полушария мозга и гораздо более очевидный выбор для того, чтобы унаследовать Noble Group от моего отца, чем я.

По его мнению, у нее есть только один недостаток, и в его глазах он фатален – она женщина.

К несчастью, мы оба обречены на одну и ту же судьбу, каждый не на той стороне медали. Я отчаянно пытаюсь избежать роли, которую мне насильно навязывают. Она, отчаянно пытающаяся претендовать на роль, которую по праву заслужила тысячу раз больше.

Если бы я мог взять это и отдать ей, я бы так и сделал.

–Может быть, тебе не стоит пить, если ты собираешься пойти с ним? – предлагает она, стараясь, чтобы ее тон оставался легким.

–Именно поэтому мне нужно выпить, – говорю я, осушая весь стакан и ставя его обратно на стойку. Я наливаю себе еще. – Где мама?

Она хмуро смотрит на меня, но мудро решает больше ничего не комментировать. – Наверху, в своих комнатах, она готовится к благотворительному бранчу.

Я киваю в знак признательности. – Я собираюсь пойти поздороваться и разобраться с папой, но я могу приготовить нам обед, когда вернусь, если хочешь. При условии, что я все еще буду стоять на ногах после того, как он разберется со мной.

– Да, черт возьми, за то, что ты готовишь нам обед. Ты можешь приготовить ту пасту с горошком и фенхелем, что в прошлый раз?

– Ты знаешь. – Я выхожу из гостиной со своим напитком в руке. – Скоро увидимся, Тесстиклз.

Я слышу ее проклятия из коридора.

–Если ты еще раз назовешь меня так, Тристан... – кричит она, когда я поднимаюсь по лестнице.

Я усмехаюсь про себя. В свои двадцать четыре и ее двадцать пять мы с Тесс всего лишь ирландские близнецы, но близки, как настоящие близнецы. Клички и шутки из тех времен, когда мы были детьми, поражали нас в двадцать с небольшим так же сильно, как и тогда.

На третьем этаже пятиэтажного таунхауса моих родителей я зову маму. – Мама?

– Здесь, дорогой, – отвечает она из своего будуара. Я иду на чистый и легкий звук ее голоса и нахожу ее сидящей за туалетным столиком.

Я наклоняюсь и нежно целую ее в щеку, когда ее руки поднимаются и обхватывают мое лицо. Ее глаза на мгновение находят мои.

– На этот раз ты действительно разозлил его, дорогой, – мягко говорит она мне.

Рукава ее мантии спадают с рук, когда она обнимает мое лицо, обнажая исчезающие синяки на правом запястье. Они синего, желтого и зеленого цвета и выглядят невероятно болезненными и нежными на ощупь.

Гнев захлестывает меня, и у меня перехватывает дыхание. Я нежно беру ее руки и убираю их от своего лица, спокойно осматривая ее синяки. Я пытаюсь обуздать свой темперамент, пока он не вырвался наружу и не напугал ее. Годы жизни с моим отцом сделали ее пугливой.

–Он сделал это с тобой? – Мой голос грохочет под тяжестью едва сдерживаемой ярости, но я рад, что, по крайней мере, могу говорить.

Она опускает взгляд на свои запястья и нервно одергивает рукава мантии, чтобы скрыть синяки.

– О! Это ничего, совсем ничего...

–Когда?

–Правда, Тристан. Я поранилась...

– Нет, мам, – перебиваю я ее. – Когда он это сделал? Это было после вечеринки на прошлой неделе?– Я требую, и если она скажет "да"… Я не знаю, что я сделаю, если узнаю, что ей пришлось страдать от последствий моих идиотских действий.

Тошнота подкатывает к моему животу, и она, должно быть, видит боль в моих глазах, потому что снова обхватывает мое лицо ладонями, заставляя мой взгляд встретиться с ее.

– Нет, дорогой. Они намного старше, чем на прошлой неделе. – Она целует меня в щеку. – Ты не имеешь к этому никакого отношения.

Я резко встаю, мне нужно израсходовать энергию, которая так и рвется наружу из моего тела в форме насилия. Запустив руки в волосы, я поворачиваюсь к ней.

– Почему, мама? Почему ты не бросишь его, я не понимаю.

В какой-то степени я понимаю. Ее воспитали послушной женой и пособницей могущественного мужчины. С подростковых лет ее учили, что она будет жить в тени, в лучшем случае ее будут игнорировать, но, скорее всего, постоянно унижать, вечно подчиняясь прихотям своего мужа.

Ее родители были богаты, так что она самостоятельно обеспечена, и все же она не может уехать. Он осторожен, мой отец, заботится о том, чтобы синяки никогда не были видны, чтобы ей никогда не было слишком больно, потому что она по-прежнему олицетворяет его и его силу.

Не нужно выбивать из людей реальное влияние, но он ни хрена об этом не знает.

Я никогда не видел, чтобы она истекала кровью, только синяки, но мысль о том, что однажды он может зайти слишком далеко и убить ее, приходила мне в голову и раньше. Ответственность за ее дальнейшую безопасность и благополучие тяжелым грузом лежит на моем сердце.

– Все не так просто, дорогой . Он – все, что у меня есть.

– Нет, у тебя есть Тесс и я, мама. И мы устали видеть, как папа выбивает из тебя все дерьмо. Подумай о примере, который ты подаешь Тесс.

В ту же секунду, как эти слова были произнесены, я хочу взять их обратно. Они прозвучали так, будто я обвинял ее, а это не входило в мои намерения. Я просто хотел найти способ достучаться до нее, заставить ее понять, как важно, как необходимо , чтобы она ушла.

Она убирает руки от моего лица и отворачивается от меня, к своему туалетному столику.

– Тебе лучше уйти, Тристан. Твой отец ждет тебя.

–Мама...

–Пожалуйста, уходи. – Она припудривает носик и слабо улыбается мне в зеркало. – Увидимся на позднем завтраке в следующие выходные.

Я выхожу из ее комнаты, допиваю свой напиток и ставлю стакан на столик в прихожей, прежде чем, перепрыгивая через две ступеньки за раз, поднимаюсь в кабинет отца на четвертом этаже.

Он подписывает документы, когда я вхожу, явно не обеспокоенный почти тридцатью минутами, которые я заставила его ждать.

Его холодные глаза – того же прозрачно-голубого цвета, что он передал мне, – поднимаются навстречу моим, но в их огромной пустоте не мелькает никаких эмоций, когда он окидывает меня взглядом. Он снова опускает взгляд на свой стол и заканчивает подписывать оставшиеся документы.

–Садись, – приказывает он.

– Просто скажи мне, что ты планируешь со мной сделать, чтобы мы могли покончить с этим. Не нужно делать вид, что мне нравится быть в твоей компании, – рычу я.

В уголках его губ появляется улыбка, когда он закрывает свою папку, и я понимаю, что мне крышка.

–Я попросил об одолжении, – объявляет он, ставя локти на подлокотники кресла и откидываясь назад, чтобы посмотреть на меня.

Он собирается заставить меня спросить его, придурок.

– От кого? – Выдавливаю я сквозь стиснутые зубы.

–Роберт Ройял.

Мы никогда не встречались, но я знаю это имя. Что еще более важно, я знаю репутацию. Он дипломированный психопат, и, если слухи верны, он знает о темном искусстве супружеского насилия больше, чем даже мой отец. У меня мурашки бегут по спине, когда я слышу его имя в связи со своим.

– Он входит в совет директоров Королевской академии короны в Обоне. Ты слышал об этом?

Конечно, видел. Пытаясь силой превратить меня в чопорного бизнесмена, каким он хотел меня видеть, мой отец отдал меня в британскую частную школу, и мы часто играли против RCA.

Тогда я все еще думал, что он заботится обо мне, об этой семье. Я преклонил колено, подавил свои собственные мечты и страсти, и я пытался. У меня был успешный первый год, и когда я приехал домой на лето, я застукал своего отца, ударившего мою мать по лицу.

Он увидел меня. Вместо того чтобы извиниться, он одарил меня устрашающей улыбкой и сказал: “смотри и учись, потому что однажды тебе придется наказывать свою собственную жену”.

Затем он ударил ее снова.

Мне было пятнадцать, и я сошел с ума. Наркотики, алкоголь, вечеринки, неограниченный доступ к деньгам и полный контроль над импульсами стали моей жизнью. Меня выгнали из трех школ, прежде чем мой отец в конце концов вложил в решение проблемы достаточно денег, чтобы я смог окончить четвертую. Я окончил Калифорнийский университет, но только потому, что скрыл от своей семьи тот факт, что посещал столько же занятий искусством, сколько и бизнесом.

Я делала все, чтобы взбунтоваться, разозлить его, потому что уже тогда понимала, что худшее, что я мог с ним сделать, – это разрушить его имя и планы по наследованию престола.

–Я немного староват, чтобы возвращаться в среднюю школу, – говорю я ему насмешливым тоном.

– Ты как раз достаточно взрослый, чтобы преподавать, – заявляет он, вынося наказание с быстротой молотка по звуковому блоку.

Я громко смеюсь над этим, но это звучит невесело. Улыбка сползает с моего лица, когда он остается бесстрастным. – Ты шутишь.

Чего бы я ни ожидал, это было не это.

– Ты начинаешь в сентябре.

– Ты хочешь, чтобы я пошел учить детей? Я? – Я усмехаюсь. – Как это может хоть как-то помочь? Чему я должен научиться из этого?

– Ответственность, – отвечает он, презрение сочится из каждого слова. – Смирение. Зрелость. Как исправить свой поступок. Как избежать общения с прессой. Я хочу, чтобы ты исчез, Тристан. Я не хочу ничего слышать о тебе в течение года, пока ты здесь .

– Год?

–Год, – повторяет он бескомпромиссным тоном. – С меня хватит твоих детских бунтов, и я больше не позволю тебе портить имя семьи или репутацию. Твоя квартира продана, и твои вещи вывозятся, пока мы разговариваем. Я также отзываю доступ к твоему трасту. Ты проживешь год на зарплату своего учителя. – Он делает паузу, ухмыляясь мне. – Ты должен поблагодарить меня за то, что я отправил тебя в частную школу вместо государственной, где ты получал бы минимальную зарплату.

Я качаю головой, выражая свой отказ. – Я не буду этого делать. Если вы вынудите меня к этому, выступление на прошлой неделе будет выглядеть детской забавой по сравнению с тем, что я сделаю в Швейцарии . – Добавляю я, моя угроза ясна.

– Ты сделаешь это, если хочешь снова увидеть свою мать.

Я напрягаюсь, мой взгляд натыкается на его мертвое тело, когда истинный ужас выбранного им наказания захлестывает меня.

–Что?

– Ты хочешь, чтобы твоя мать была в безопасности? Тогда ты поступишь в RCA и будешь, черт возьми, лучшим учителем, который у них когда-либо был. Ты будешь хорошо себя вести. Ты будешь держаться подальше от первых полос таблоидов .

Вот она. Карта, которую он всегда носил в заднем кармане, но до сих пор ни разу не разыгрывал.

Ответная гримаса на его лице совершенно зловеща, раскрывая истинное зло этого человека. Он получает удовольствие от этого, от власти, которой он обладает над нашей семьей, и от того, как он может использовать это, чтобы поставить меня в узду.

– Зачем ты это делаешь? Я требую: – Тесс может продолжить твое наследие, она готова и хочет этого. Он прищуривает глаза, глядя на меня, его рот сжимается в жесткую линию. – Я могу подчиниться, если ты просто позволишь мне...

– Ни один мой сын не будет работать в подсобке ресторана, как плебей из ”синих воротничков, – бушует он, теряя надуманный контроль над своим характером. – Ты унаследуешь эту компанию и повзрослеешь.

Единственная страсть, которая есть у меня в жизни, единственное, что заставляет мою кровь биться быстрее и пробуждает творческий интерес, – это приготовление пищи. Когда я рос, мои родители часто уезжали из города и оставляли нас на попечение домашней прислуги, поэтому я привык проводить вторую половину дня с нашими шеф-поварами. Сначала я просто наблюдал и впитывал все в себя, затем запачкал руки основами, такими как омлеты и смешанные салаты, чтобы в конечном итоге работать бок о бок с ними и изучать более сложные рецепты и то, как сочетаются вкусовые характеристики.