Текст книги "Любовь во тьме (ЛП)"

Автор книги: Кай Хара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 29 страниц)

– Попрощайся с Олимпиадой, сука. – Он широко улыбается, демонстрируя всю свою злобность и гордость. – Это должно заставить тебя подчиниться”.

Его глаза сияют безумным садизмом, когда он еще сильнее сжимает свою хватку и усиливает давление.

В одну секунду он на мне, а в следующую его уже нет. Его швыряет через всю комнату, и его тело с грохотом врезается в ближайшую стену.

Я моргаю в направлении, где он стоял, мой мозг не в состоянии переварить то, что только что произошло.

На его месте появляется Тристан. Его крупное тело нависает над сценой, делая меня карликом на фоне стены. Его лицо искажено ужасающей гримасой, выражение, запечатленное на его чертах, настолько мрачно искажено, что напугало бы случайного наблюдателя.

Это почти раздавливает меня от облегчения.

Вот он, мой собственный ангел мщения.

Приди, чтобы спасти меня.

✽✽✽

Глава 28

Тристан

Когда я услышал крики, доносящиеся из женской раздевалки, я вбежал туда, не раздумывая ни секунды.

Но я никогда – никогда – не ожидал вбежать туда и увидеть Неру прижатой к стене.

Никогда не ожидал увидеть, как она всем телом прячется за мужчиной, держащим ее в заложниках, как ее руки бьются о него, пытаясь освободиться.

Даже проживи я тридцать жизней, я знаю, что этого времени все равно будет недостаточно, чтобы найти правильные слова, чтобы описать эмоции, которые терзают мое сердце и сдавливают трахею, когда я нахожу ее в ловушке и в опасности.

У меня короткое замыкание на пол-удара сердца.

Меня возвращают к жизни, как будто кто-то использует на мне дефибриллятор, когда она снова кричит.

Меня охватывает дикий страх в сочетании с яростью и животной потребностью перегрызть глотку этому человеку, который скоро станет покойником, голыми руками.

Она выглядит такой маленькой и уязвимой, а этот кусок дерьма прикасается к ней.

Я теряю сознание. Я отрываю от нее Рекса и отбрасываю его в сторону с силой, о которой и не подозревал, что обладаю, наконец-то взглянув на нее.

Она прижалась к стене, глядя на распростертое тело Рекса. Шок приковывает ее к месту, за исключением того, что ее тело сотрясается. Она обхватывает себя руками, словно защищаясь, и невидящим взглядом смотрит на меня в ответ.

–Что, черт возьми, здесь происходит?

Мой взгляд останавливается на том, что ее рукав неестественно расположен на запястье. На полпути вверх по предплечью, как будто его рука касалась ее обнаженной груди. Я не мог видеть, что он делал, когда я вошел, только то, что он прижимал ее к стене. Этого самого по себе было достаточно, чтобы вывести меня из себя, но теперь я действительно оценил ее состояние.

Он стонет на заднем плане, но я едва слышу его из-за звона в ушах, когда подхожу к ней и осторожно беру ее за запястье.

Кожа покрыта пятнами и начинает покрываться синяками.

Я хмурюсь и поднимаю глаза на ее лицо. На выражение ужаса, запечатленное на ее чертах. На темно-красный след, уродующий ее щеку. К расцветающей розовой полоске у нее на шее.

Ужас от того, на что я только что наткнулся, медленно проникает до меня, когда я смотрю на ее искаженное лицо. Образы ее израненной натуры переплетаются с очень похожими воспоминаниями о моей матери. Они проносятся в моей голове с ослепительной скоростью.

Звон становится громче, мой взгляд опасно приближается к ней.

– Он, блядь, тебя ударил?

Мой голос становится неузнаваемым, и она вздрагивает. Я хочу иметь возможность утешить ее прямо сейчас, но не могу. Мой голос звучит совершенно безумно, мой тон обезумевший, и это отражает то, как слабо я сейчас держусь за свое здравомыслие. Мне едва удается сдерживать себя от яростной вспышки, угрожающей вырваться из меня. Я вот-вот сорвусь.

Она медленно кивает, как будто все еще обдумывает это сама.

– Он ударил м– Тристана, нет!

К тому времени, как она произносит слова, уже слишком поздно.

Он как раз поднимается на ноги, и я ныряю за ним, сильно врезаю плечом ему в живот и швыряю его обратно на землю.

Мой кулак врезается ему в челюсть. Его лицо отлетает в сторону с тошнотворным хрустом.

Он стонет и отворачивает лицо, и я бью его снова.

И еще раз.

И снова.

Мой кулак опускается с незнакомой мне злобой, когда первобытная потребность защитить Неру берет верх.

– Тристан, пожалуйста, – слышу я, как она зовет меня сзади.

– Она вдвое меньше тебя, – рычу я в нескольких дюймах от лица Рекса. Он съеживается, нижняя губа дрожит, когда он отворачивает от меня лицо. Я злобно встряхиваю его, выплескивая свою ярость ему в лицо. – Вдвое меньше тебя, блядь,. Тебе нравится бить женщин, ты, отвратительный кусок дерьма?

Я бью его головой об пол и бью снова.

– Пожалуйста, остановись. Пожалуйста”, – слышу я издалека, чувствуя, как маленькие руки тянут меня за плечи. Она ничего не может поделать, я едва замечаю ее присутствие, ослепленный своей яростью.

Ее лицо оказывается на периферии моего зрения, когда я обнимаю Рекса за шею и сжимаю.

– Каково это, придурок? – Я в ярости плююсь. – Вот так я собираюсь тебя убить. Выбивает из тебя жизнь и ломает твою шею надвое за то, что ты схватил ее за гребаное горло.

–Тристан, – теперь умоляет Нера. В ее голосе слышится отчаяние. Мольба. Она приседает рядом с тем местом, где я прижимаю Рекса к земле, и мне ненавистно, что я заставляю ее приближаться к нему на расстояние нескольких дюймов только для того, чтобы она могла достучаться до меня. – Пожалуйста. Пожалуйста, отпусти его, я умоляю тебя. – Она обхватывает мое лицо руками, заставляя мои дикие глаза встретиться с ее испуганными.

Видя все еще испуганный взгляд в ее глазах, я возвращаюсь к реальности.

– Я не хочу, чтобы у тебя из-за этого были неприятности, я себе не прощу, если ты это сделаешь. Он того не стоит, так что, пожалуйста, отпусти его, ладно? – Ее тон умоляющий, ее губы опускаются на мои, чтобы подчеркнуть ее слова. – Для меня”. Она ласкает мое лицо, и я не могу поверить, что ей приходится успокаивать меня, когда на нее напали. – Отпусти его ради меня. Вместо этого отвези меня домой.

Я отпускаю его в ту же минуту, как она произносит эти слова.

Я тянусь к ней и прижимаю к своей груди, когда встаю, мои руки сжимают ее затылок и поясницу.

Я чувствую, как она медленно расслабляется. Ее руки обнимают меня за талию и ложатся на спину. Я прижимаю ее к своему бешено бьющемуся сердцу, успокаивая неистовый орган, что с ней все в порядке.Что она в безопасности.

Наслаждаясь ощущением ее изгибов на моем теле.

Стараясь не думать о том, что случилось бы, приди я на несколько минут позже.

Если бы я вообще не искал ее.

–Спасибо тебе, – говорит она приглушенно, прижимаясь к моей груди.

Я откидываю ее голову назад, убирая волосы с ее лица и поднимая их так, чтобы они встретились со моими. Она дрожит как осиновый лист, и новая волна насилия захлестывает меня, требуя выхода.

– Как ты здесь оказался?

Я оставляю долгий поцелуй на ее лбу, прижимая ее к себе, пока мои глаза закрываются. Я только начинаю контролировать свое сердцебиение.

– Тебе следовало закончить тренировку и быть у меня дома несколько часов назад. Я волновался ”.

Она прижимается ко мне, и я думаю, может быть, она плачет. Когда я смотрю на ее лицо, ее щеки сухие, но свет в глазах погас.

Примитивная потребность защитить ее берет верх. Рекс без сознания позади нас, но мне нужно увести ее отсюда.

Она не сопротивляется, когда я заключаю ее в свои объятия. Она устраивается у меня на груди, как будто ей самое место там, ее глаза закрываются, когда убывающий адреналин уступает место глубокой усталости, которую он временно скрывал.

Я прохожу по коридорам RCA. Уже больше девяти вечера пятницы, так что здесь никого нет, но мне было бы похуй, даже если бы здесь присутствовала тысяча студентов. Ничто не помешает мне прямо сейчас доставить ее в безопасное место.

Она засыпает еще до того, как мы добираемся до машины. Если бы я так отчаянно не хотел отвезти ее к себе домой, я бы просто сидел там и обнимал ее.

Я еду к себе домой и трусцой поднимаюсь по парадной лестнице с ней на руках. Мне приходится физически сдерживать себя от того, чтобы вышибить собственную дверь, чтобы это не замедлило меня, вместо того чтобы тратить время на ее открытие.

Оказавшись внутри, я увеличиваю обогрев на пару градусов, потому что знаю, что ей всегда холодно при той температуре, которую я обычно поддерживаю у себя, и крадусь в ванную.

Она проснулась, но выражение ее лица почти оцепенело, когда она смотрит мне в лицо. Я подставляю ее полностью одетую под струю горячей воды и залезаю следом за ней.

Она оборачивается, когда я присоединяюсь к ней, и обвивает руками мою шею, наклоняя мое лицо и прижимаясь губами к моим. Она напориста, заявляя на меня права, и от этого вся кровь приливает от моей головы прямо к члену.

Но когда я хватаю ее за талию и спину, чтобы прижать к себе, и она вздрагивает, я резко отрываю свой рот от ее.

Она бросает на меня осторожный взгляд. В ее глазах полно секретов, и я хочу вытянуть из нее все до единого.

Я хватаю ее тренировочный топ и стаскиваю его через голову.

Новый ужас пронзает меня изнутри, когда я обнаруживаю огромные пятнистые синяки на ее плечах и спине. Они еще только формируются, но уже красные, фиолетовые и, судя по всему, невероятно болезненные. Тошнотворное, кислое чувство скручивается у меня в животе, а в ушах звучит рев.

Я нежно провожу по ним пальцами, и моя кровь стынет. Я чувствую, как она застывает в моих венах, потребность в возмездии заполняет мое видение.

– Насколько я опоздал? – Шепчу я, мучаясь от синяков, которые вижу. – Сколько времени он провел с тобой, прежде чем я появился?

Я представляю себе худшее, мои внутренности гложут сами себя, зная, что я не защитил ее.

– Это не от него.

Мои глаза вспыхивают. Ярость, которую я держал в опасном, неустойчивом состоянии, вырывается наружу, как лава из бушующего вулкана.

– Кто, черт возьми, это с тобой сделал? – Рычу я.

– Это не имеет значения, – говорит она, обхватывая мою шею и притягивая меня обратно к себе. Я останавливаю ее, кладя руку ей на подбородок.

– Не держи от меня секретов прямо сейчас, детка, я вот-вот сойду с ума. Скажи мне, кто прикасался к тебе.

Ее взгляд скользит вниз, к моим губам. Прежде чем ответить, она замечает, как они сердито растянуты вокруг моих зубов.

– Мой отец подумал, что пришло время сменить метод моих тренировок, – говорит она. Ее глаза снова поднимаются на меня. – Тренер Крав выполнил эти приказы. Эти специфические синяки появились, когда он обвязал резинками две шины, а другой конец привязал к одному из моих плеч. Он заставил меня протащить их десять кругов по спортзалу ”.

Я отшатываюсь, потрясенный увиденным. – Почему ты позволила ему? Почему ты просто не отказалась это делать?

Эти слова звучат обвиняюще, и я тут же сожалею о них.

Нера поворачивается ко мне с напряженным лицом.

Она внезапно злится, выплескивая всю ярость и беспомощность, которые чувствовала ранее, во взгляд, который она устремляет на меня. Я тянусь к ней, но она отбрасывает мою руку.

– Это не так просто, и ты это знаешь”, – огрызается она. – Я сказала тебе почему. Ты не можешь судить меня или обвинять в вещах, с которыми у меня нет выбора, кроме как смириться. Это мне приходится жить с ними, а не тебе.

Нера толкает меня, пытаясь отодвинуть с дороги, чтобы она могла выйти из душа. Я преграждаю ей путь.

Она никуда не денется.

– Я думала, ты понял, – кричит она, снова толкая меня. Ее кулаки опускаются на мою грудь, выражая ее жгучий гнев и затаенный страх. – Очевидно, я была неправа. Ты этого не понимаешь, и я не буду тебе снова ничего объяснять. – Когда я не двигаюсь, она удваивает свои усилия. Ее маленькие кулачки невесомы. Они ударяют меня в грудь почти без силы, больше для показухи, чем для настоящей агрессии. – Уйди с моей дороги, – требует она сквозь стиснутые зубы.

В моей груди появляется огромная дыра, когда я понимаю, что причинил ей боль. Это последнее, чего я когда-либо хотел.

Я хватаю ее за плечи и на мгновение сцепляю ее руки по бокам. Чтобы не дать ей уйти, не дать ей оттолкнуть меня, физически или как-то иначе.

– Прекрати, – говорю я, слово вырывается из моего горла, хриплое и переполненное эмоциями. – Прости. Мне жаль. Это не то, что я имел в виду, это был глупый, неосторожный комментарий, – повторяю я, умоляя ее своим тоном остаться. Я несколько раз качаю головой. – Я понимаю, правда. Я просто ... я– мой папа бьет мою маму, – признаюсь я. Ее тело расслабляется в моих руках, ее глаза расширяются от полученной информации. – Я плохо справляюсь с этим из-за этого, и мне чертовски жаль. Видя, как тебе больно… Я отключился. Я снова увидел, как больно моей маме. Я бы убил его за то, что он прикоснулся к тебе, если бы ты меня не остановила, – клянусь я, прерывисто дыша. – Я не хотел быть бесчувственным, я просто отреагировал как мудак, потому что я не могу мыслить здраво, когда дело касается тебя, особенно когда ты в опасности. Простишь меня?

Я обхватываю ее лицо руками, словно боюсь, что она убежит. Ее глаза – печальные чернильно-черные, блестящие озера, которые затягивают меня в свои глубины.

Я запечатлеваю мягкий, умоляющий поцелуй на ее губах.

–Пожалуйста, детка, – прохрипела я.

Ее пальцы смыкаются на моей пояснице, впиваясь в плоть. Притягивая меня ближе, вместо того чтобы отталкивать.

Она вздергивает подбородок, и меня охватывает огромное облегчение.

–Мне жаль твою маму”, – говорит она, и в ее тоне слышится настоящая печаль. – Я не знала.

– Мне жаль, что меня не было рядом, чтобы помочь тебе. – Мой голос срывается. – Прости, что опоздал.

– Все в порядке, – говорит она дрожащим голосом. – Ты мне не нужен. Мне никто не нужен.

– Всем кто-то нужен, Нера. То, что я тебе нужен, не делает тебя слабой, – шепчу я в ее волосы. – Я не боюсь признать, что ты мне нужна.

Она дрожит в моих объятиях, ее глаза налиты кровью и умоляюще смотрят на меня.

– Трахни меня, – умоляет она. – К черту боль. Это то, что мне нужно.

✽✽✽

Глава 29

Нерв

Глаза Тристана сверкают редкой свирепостью. Он прижимается своим ртом к моему и крадет мое дыхание и мои мысли на одном дыхании. Нет места ни для чего другого, кроме как сосредотачиваться на его руках, когда он прикасается ко мне, как сейчас.

Он пробегает по моим изгибам жадными пальцами, хватая и лаская, как будто не может насытиться. Он отрывает свой рот от моего лишь для того, чтобы сорвать рубашку через голову, а затем возвращается к поцелуям.

Он снимает с меня шорты и стринги и стягивает спортивный лифчик. Его руки осторожны, как будто он боится прикоснуться ко мне. Как будто я – кусочек тонкого фарфора, который может разбиться на миллион крошечных кусочков, если он прикоснется ко мне слишком сильно.

Он слишком осторожен, почти неуверен. Он не хватает меня за горло и не гладит мою задницу, его пальцы впиваются в мою плоть.

Он не вертит мной и не приказывает мне, чтобы делать со мной все, что хочет.

Я ненавижу осторожность. Я этого не хочу.

–Прикоснись ко мне там, где он прикасался ко мне, – выдыхаю я ему в рот, хватаю одну из его рук и кладу ее себе на горло. – Прикоснись ко мне так, как ты обычно прикасаешься ко мне, Тристан. Не позволяй сегодняшнему дню изменить это. Нас. Пожалуйста. – Я хватаю его другую руку и кладу ее себе между ног. – Не обращайся со мной так, будто я слабая.

Его рука сжимает мою киску, другие пальцы смыкаются на моем горле и притягивают меня в нескольких дюймах от его лица.

–Слабая? – рычит он, обнажая острые зубы спереди и посередине, а его лицо искажается от гнева. – Ты, блядь, самый сильный человек, которого я знаю. Не принимай мою нерешительность за незаинтересованность, – говорит он, прежде чем вцепиться мне в горло. Он посасывает и прикусывает дорожку вверх по моей шее чуть ниже уха. – Я не хочу причинять тебе боль.

– Тогда не надо.

Он поднимает меня одной рукой, а затем насаживает на свой толстый член. Мой рот открывается в громком крике, и он ловит звук ладонью, заглушая его. Я стону в его руку, когда он входит в меня.

Его рот заменяет мне руку, но я отворачиваюсь от него, внезапно ошеломленная этой близостью. Он сжимает мою челюсть и притягивает меня обратно к себе. Он не оставляет мне выбора. Его рот снова находит мой, тот же острый и сладкий вкус бурбона на его губах. Он держит меня за подбородок и удерживает на месте.

– Никто и никогда больше не прикоснется к тебе, слышишь меня? Никогда. – Он обещает. – Нет, пока у меня есть воздух в легких.

Моя кровь кипит от его интуитивного обещания. Звучит так, будто он готов в одиночку справиться с моими худшими страхами, если я просто попрошу его об этом.

Я обхватываю его лицо руками, заглядывая глубоко в его глаза.

– Спасибо тебе, – говорю я ему дрожащим от эмоций голосом. – за то, что спас меня.

Он снова входит в меня, один раз. Сильно.

Нет никакой подготовки, никаких тонкостей к тому, что будет дальше, просто мужчина трахает женщину, которая отчаянно в этом нуждается. Это жестко, быстро и противно.

Он врезается в меня, бормоча похвалы и угрожая физической расправой любому, кто причинит мне боль. Я хватаюсь за полуоткрытую дверь душа, чтобы не упасть, и выгибаю спину.

Он хватает меня за грудь, кусает за плечи и проникает в мою киску, его потребность во мне такая же безумная и неистовая, как и моя собственная. Он прогоняет боль, как я и хотела, и оставляет меня не более чем сгустком удовольствия.

Мои мышцы болезненно сжимаются, внезапно напоминая о невероятной болезненности моего тела, но я ничего не могу поделать. Я пытаюсь бороться с приближающейся кульминацией, но боль как будто делает ее сильнее, делает ее еще более мощной.

Я хватаю его за плечи и тяну волосы. Я кусаю его нижнюю губу и слизываю кровь с губ, безумно постанывая, когда он входит в меня. Наши губы соприкасаются, когда он толкается в последний раз, погружаясь так глубоко в меня, что, клянусь, я чувствую его в своем лоне.

Мы кончаем вместе, тяжело дыша и постанывая друг другу в губы, прижимаясь друг к другу. Теплая сперма струится в мою киску, покрывая мои стенки, когда они сжимаются вокруг члена Тристана.

Медленно он опускает меня на пол. Он заворачивает меня в полотенце, ставит перед зеркалом и протягивает мне зубную щетку, пока расчесывает мне волосы.

Именно стоя там, я понимаю, сколько частичек себя я оставила у него дома.

Нет, не ушла.

Вещи, которые он купил и заставил меня уйти отсюда. Сиреневое полотенце с той первой ночи. Зубная щетка, которая была там, когда я вернулась на следующий день. Расческа, которая волшебным образом появилась неделю спустя после того, как я пожаловалась, что не могу выйти из его дома совершенно растрепанной. Заколки для волос, средство для умывания лица и крем, который я использую от волдырей на руках. Я упомянула о них, и постепенно они начали появляться.

Я нахожусь в его пространстве, и он поместил меня туда. Я не знаю, насколько это осознанный выбор, но он хочет, чтобы я был здесь. Осознание этого затрагивает самые мягкие части меня.

Я смотрю на него в зеркало, и его глаза встречаются с моими. В них тот же маниакальный блеск, что и тогда, когда мы впервые уставились друг на друга в раздевалке. Когда я смотрела на него так, словно он был богом, сошедшим прямо с небес, чтобы спасти меня.

Его рука обхватывает меня спереди, обхватывает за горло, при этом запрокидывая мою голову назад. Его глаза смотрят в мои сверху с пронзительной интенсивностью.

– Ты еще что-нибудь хочешь мне сказать? – мягко спрашивает он. – Ты можешь, ты знаешь. – Его большой палец рисует круги над точкой моего пульса. Он должен чувствовать, как она подскакивает каждый раз, когда он говорит. – Я убью твоих монстров, всех до единого, черт возьми, до единого.

Он целует меня, всего один раз. Долгий, томительный поцелуй, наши губы глубоко прижаты друг к другу, и все. Я сжимаю его запястье, удерживая его так же, как он держит меня, и жадно прижимаюсь губами к его губам в ответ.

Я хочу довериться ему, открыться ему, но как я могу заставить его понять, что мой мозг сломан? Что у меня красивая внешность, но нет никакой надежды спасти кого-то, у кого внутри так же уродливо, как у меня?

Я тихо качаю головой, и Тристан в ответ бросает на меня исподлобья взгляд. Он уходит, возвращаясь с футболкой из своей комнаты и натягивает ее мне на голову. Ткань поглощает меня, низ рубашки опускается до середины бедра. Она такая удобная и даже слегка пахнет им, несмотря на нотки моющего средства. Я никогда не хочу его снимать.

Одетый только в боксеры, он тащит меня на кухню и усаживает за стол, чтобы накормить.

Сегодня утром он написал мне, что попробовал гравлакс, приготовленный из свеклы, и ему не терпится, чтобы я попробовала, но это не то, что он готовит.

Вместо этого я смотрю, как он достает кастрюлю и пару ингредиентов, а через пятнадцать минут подает мне самые вкусные простые макароны с сыром, которые я когда-либо видела.

Тристан подходит к моей стороне стола и жестом предлагает мне встать. Я встаю, и он занимает мое место. Его руки поднимаются, чтобы обхватить мои бедра, и он тянет меня обратно на себя, так что я сижу у него на коленях.

Он поднимает вилку, вместо того чтобы позволить мне взять ее, и я открываю рот и закрываю его, проглатывая дымящийся кусочек еды. Я не хочу ни о чем думать, даже о чем-то таком незначительном, как поднесение вилки ко рту.

Я не возражаю против еды, которую он мне дает. Я хочу есть; мне это нужно, чтобы восстановить хоть какое-то подобие моего физического здоровья.

Время от времени он откусывает кусочек, и когда он снова подносит вилку к моим губам, я смотрю ему в глаза, прежде чем взять ее в рот. Его глаза намекающе горят, радужки пылают похотью, и я убеждена, что даже после того, что он увидел, я все еще привлекаю его.

Что то, что я показала ему сломанную часть себя, не заставило его уйти навсегда.

Когда я заканчиваю есть, он несет меня в спальню. Он откидывает простыни и укладывает меня на матрас, натягивает на меня одеяло и садится на край кровати рядом со мной.

– Тристан, я...

– Даже не предлагай идти домой прямо сейчас, – говорит он, нежно убирая пряди моих волос за ухо. – Я не хочу этого слышать. Ты остаешься здесь на ночь.

– Почему?

Он тихо вздыхает. – Потому что мне нужно убедиться, что с тобой все в порядке. Потому что я хочу спать, обнимая тебя. Потому что я хочу просыпаться рядом с тобой. Выбирай причины сама. В любом случае, ты проведешь ночь со мной .

Бабочки порхают у меня в животе, даже когда мои глаза так отяжелели от сна, что я не могу спорить. Правда в том, что даже если бы я могла, я бы не стала. Я больше нигде не хочу быть сегодня вечером.

Я думаю, что в его постели и рядом с ним – единственное место, где я могу спать спокойно. Это единственное место, где я чувствую себя в безопасности.

– Тогда я хочу на другую сторону кровати, – сонно бормочу я.

Он хихикает, звук глубокий и насыщенный. Тепло разливается у меня в животе от осознания того, что я заставила его рассмеяться.

– Я могу жить с этим компромиссом.

Я переворачиваюсь, и он ложится рядом со мной, прижимая меня к своей груди.

– Ты занимаешь безбожно много места, – фыркаю я. Его большое тело поглощает весь его бок и часть моего, но в основном это заставляет меня чувствовать себя в безопасности. Особенно то, как его рука обнимает меня, а ладонь ложится на мое бедро.

– Всегда пожалуйста, ложись на меня.

– Мне нравится мое личное пространство, – говорю я, отворачиваясь и делая движение, чтобы сесть на край матраса.

– Очень жаль, – отвечает он, поднимая руку и с легкостью перекатывая меня обратно к себе на грудь. Он переворачивает нас, поднимая меня, как будто я ничего не вешу, и прижимает к своей груди так, что я становлюсь маленькой ложечкой для его большой ложки.

Это удушающе и чудесно. Я даже не могу притворяться, что борюсь с ним, когда таю в его объятиях и проваливаюсь прямиком в сон.

Через несколько минут Тристан осторожно высвобождает руку и встает с кровати, будя меня при этом. Я притворяюсь спящей, когда он останавливается в дверях и оглядывается на меня. Я чувствую, как его взгляд ласкает мое лицо, прежде чем он отворачивается.

Я слышу, как открывается и закрывается входная дверь, а затем приглушенный голос. Я не могу разобрать, что он говорит, но думаю, что он разговаривает по телефону.

Через несколько минут он возвращается и заглядывает внутрь, чтобы посмотреть, на месте ли я. Как будто я могла переехать без его ведома.

Он наклоняется, его руки опускаются по обе стороны от моего тела. Он оставляет горячий поцелуй на моем лбу и отстраняется, снова покидая комнату и квартиру.

На этот раз его не было несколько часов, прежде чем он вернулся и скользнул в постель рядом со мной. Я все это время спала; я знаю, как долго его не было, только потому, что солнечный свет пробивается сквозь жалюзи.

– Где ты был?

Он напрягается при звуке моего голоса.

– Подышать свежим воздухом.

Я поворачиваюсь на бок лицом к нему. Тристан делает то же самое, хватая меня за задницу и притягивая к себе. Он перекидывает мою ногу через свою талию, прижимая свои бедра и твердый член к моему животу. Его рука скользит вверх и вниз по моему бедру, останавливаясь на моей заднице.

– Не лги мне.

Даже в темноте его взгляд пригвождает меня к месту. – Мне нужно было кое с чем справиться.

Я протягиваю руку и обхватываю его щеку, нежно проводя большим пальцем по очерченным линиям его скул. Его глаза полуприкрыты, когда он смотрит на меня сверху вниз с такой интенсивностью, от которой, я знаю, я должна быть в ужасе.

– Что ты сделал? – Тихо спрашиваю я.

– Тебе не о чем беспокоиться, – говорит он, прижимая меня еще теснее, так что его подбородок оказывается на моей голове, а мое лицо прижимается к его груди.

– Тристан...

– Я всегда буду защищать тебя, это все, что тебе нужно знать, – яростно говорит он. – Я не буду извиняться за то, на что готов пойти, чтобы обезопасить тебя.

✽✽✽

Глава 30

Тристан

– Алло ? – Спрашивает грубый голос, когда он берет трубку.

Это сказано дерзко, почти грубо, например, как я смею нарушать его покой телефонным звонком.

Я жду, пока за мной закроется входная дверь, прежде чем заговорить. Я оставил спящую Неру в своей спальне и не хочу, чтобы она случайно услышала мой разговор.

– Роуг? Это Новак, – говорю я. – Тристан Новак”.

Мое имя встречает тишина. Роуг, вероятно, застигнут врасплох тем фактом, что я обращаюсь к нему.

В начале семестра я получил копии номеров всех моих студентов. Я просмотрел листок и убрал его, так и не сохранив контактную информацию в своем телефоне. Мне пришлось покопаться в своих вещах в поисках бумаги, прежде чем я, наконец, нашел ее. До сегодняшнего вечера мне никогда не приходилось ею пользоваться.

До сих пор.

–Чего ты хочешь?

–Мне нужна услуга.

Тишина снова отключает связь и тянется так долго, что я начинаю думать, что вызов не удался и я потерял соединение.

– Ты назвал мое имя, так что это не похоже на неправильный номер, – наконец размышляет он, – и все же я все еще чувствую необходимость проверить себя на невменяемость…Ты хоть понимаешь, кому ты только что позвонил?

– Да.

– Значит, ты полностью упустил сюжет.

Он говорит это так, словно это факт, а не вопрос.

– У меня не очень много альтернативных вариантов.

Снова тишина.

– Послушай, – говорю я, разочарованно выдыхая. – Если бы у меня был другой выбор, я бы не звонил. Ты можешь мне помочь или нет?

– Беллами рассказала мне, что ты сделал.

Я хмурюсь, но он этого не видит. – Что?

– На торжественном открытии библиотеки”, – уточняет он. – Ты заботился о ней, ты убедился, что она благополучно добралась до дома, когда была уязвима. Ты не прикасался к ней. – Его голос вибрирует от напряжения. После сегодняшнего вечера я больше, чем когда-либо, понимаю собственничество, которое слышу в его тоне.

Он делает паузу, прежде чем добавить:

– Кажется, я все-таки у тебя в долгу.

Я не думал о потенциальных долгосрочных выгодах, которые я мог бы получить, когда помогал Беллами все эти недели назад, но я счастлив пожинать их сейчас.

– Я попал в довольно щекотливую ситуацию.

– Насколько щекотливую?

– Ты ведь председатель правления RCA, не так ли?

У меня в голове не укладывается, что он мог быть одновременно студентом и технически ответственным, но он унаследовал это место после смерти своего отца, так что он босс.

– Ах. Значит, ”по-королевски облажался"?

Интересно, как бы он отреагировал, если бы я сказал ему, что я работаю здесь из-за его отца. Мы неразрывно связаны, он и я, а он понятия не имеет.

Его отец помог организовать весь этот учебный фарс, и теперь он мертв в результате несчастного случая, в котором был замешан Роуг.

Очевидно, его отец убил его мать. Это именно тот конец, которого я боюсь для моих собственных родителей, особенно учитывая, что наши отцы были друзьями и имели общее садистское хобби – избивать своих жен в свободное время. Мне не нужно, чтобы моего отца вдохновляло то, что сделал Роберт Ройял.

Надеюсь, тот факт, что человек, о котором идет речь, погиб с пулей в сердце, удержит воображение моего собственного отца от слишком похожих кругов.

– Да. Ты или нет? – Я повторяю.

– Да.

– Мне нужно, чтобы ученика исключили и... – Я замолкаю, подбирая правильные слова. – ...разобрались”.

–Кто?

– Рекс Каррингтон.

Он насвистывает себе под нос, этот звук производит мрачное впечатление.

– Его нашли без сознания и едва живым в женской раздевалке. Он в отделении интенсивной терапии больницы в Женеве. Ты имеешь к этому какое-то отношение?

Я молчу, и он смеется, насмешливо и холодно.

– Ты меня шокировал. Должен отдать тебе должное, ты очень хорошо скрываешь буйного психопата, профессор. Я вообще этого не предвидел, и меня ничто не обманет.

– Ты сможешь справиться с этим или нет?

– Конечно, могу, – фыркает он, раздраженный тем, что я вообще спрашиваю. – Зачем ты это сделал?

В его голосе больше любопытства, чем я когда-либо слышал, как будто он заинтригован тем, что могло толкнуть меня на такое насилие.

– Он прикасался к тому, к кому не должен был прикасаться.

Он не дурак, он должен понимать, что если этот кто-то связан с Рексом, то это должен быть студент. Меня не волнует, что я раскрываю ему эту возможность, это гораздо менее важно, чем убедиться, что Нера в безопасности.

Я чувствую, что он все еще на другом конце провода. Он не просто молчит, он неподвижен.

– Кто-то, кто принадлежит тебе?

– Да.

– Тогда считай, что дело сделано.

Для него это так просто.

– Еще кое-что.

Он снова смеется, по-настоящему удивленный. – И что теперь?

– Мне нужен адрес.

Я знаю, если бы я мог увидеть его прямо сейчас, я бы увидел мрачную усмешку на его губах.

– Завтра по этому адресу будет найдено еще одно тело?