Текст книги "Люби, Рапунцель (СИ)"
Автор книги: Катти Карпо
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)
Все!
Даня уставилась на леденец, который непонятным образом очутился на животе Якова. Верно, она держала его, а потом, видимо, забывшись, уронила. Сладкий шарик с торчащей палочкой угодил точно в ямку пупка. Девушка на автомате подняла леденец и заворожено вгляделась в оставшийся на коже Якова след – влажная округлая линия. Со вкусом вишни.
Не особо задумавшись, Даня наклонилась и лизнула этот заманчивый след. И тут услышала судорожный вздох, прервавшийся едва слышным стоном.
И послушное эстетичное создание под ней перестало быть послушным. Мускулы живота под девичьей ладонью напряглись, комнату наполнили шорохи. Даня ощутила, как ее волосы прижимаются к голове под напором не слишком застенчивой руки и охотно позволяют чужим пальцам ворваться чуть глубже, круша остатки вечерней прически.
Вот оно. Сумасшествие. Прямо сейчас.
Глава 14. Запятнанные и чистые
Вспышка.
Даня с яростью отпихнула от себя руку Якова и подняла голову, чтобы просверлить его свирепым взглядом. Разлохматившиеся волосы укрыли щеки и упали на лоб. После таких кульбитов и падений красоткой ей точно не прослыть. Макияж уничтожен, прическа в ничто. Прямо домашняя чупакабра.
Вот только желание никуда не пропало.
«Не смей». – Ей хотелось зашипеть и сделать это настолько угрожающе, чтобы Яков больше не решился шевелиться.
Он замер, оставив протянутую руку на весу, а миг спустя осторожно прилег на одеяло. Это послужило новым сигналом для Дани.
От каждого его вдоха она замирала от ужаса. Ей казалось, что Яков вот-вот отпихнет ее и убежит прочь. Страх и нетерпение сплелись в тугую нить и давили на чуткое восприятие.
Боязнь быть отвергнутой – подобный фарс мучил Даню впервые. И ей жизненно требовалось избавиться от этой навязчивой эмоции. Как же пресечь скорый побег? Единственный выход – подавить.
Даня поползла вперед и остановилась лишь тогда, когда ее ладони уперлись в одеяло по обе стороны от головы Якова. Пурпурный подол платья прикрыл его ноги. Девушка нависла над ним, с усилием вдавливая руки в поверхность дивана, надеясь, что этим подарит ему чувство пребывания на краю пропасти.
Нельзя двигаться. Нельзя убегать. Можно лишь подчиниться.
Нужно подчиниться.
И Яков действительно больше не дергался. Медленно перевернулся на бок и придвинул колени к груди. А Даня, не моргая, наблюдала. Внимательно. Хищно.
Рубашка сползла, обнажив плечо Якова. Он прижался щекой к одеялу, аккуратно сложил вместе ладошки, будто уютно устроившийся для сна ребенок, и переплел мизинчик правой руки с большим пальцем левой. Трогательно и невинно. Скомканные рукава собрались гармошкой на запястьях. Локоны мягким беспорядком прикрыли поверхность вокруг его головы, частично спрятали лоб, щеки и шею.
Расслабленный и податливый. Несопротивляющийся.
Словно мгновенно обессиленный и смирившийся.
«И испуганный?» – Даня пришла в восторг от этой мысли.
Она может делать что угодно. Может поступать так, как хочет.
А онахочет.
На секунду ей почудилось пламя в полузакрытых зеленых глазах, но через две секунды Даня и не вспомнила о своем опасении.
Наклонившись еще ниже – так, что даже ее короткие волосы добрались до лица Якова, – девушка потерлась носом об открытый участок его шеи. О светленькую нежную кожу, пахнущую как сладкое яблочко. Столько сегодня прыгал, вертелся, тяжести поднимал, а вспотеть и не подумал.
Захватив губами мочку его маленького ушка, Даня слегка потянула, а потом лизнула по краешку и перебралась на шею. Яков задышал чаще и пошевелился. Недовольно фыркнув, Даня вцепилась в обнаженное плечо, маячившее прямо перед ее лицом, и, резко потянув, припечатала Якова к дивану.
Палец пробрался под нити-украшения, повязанные вокруг его шеи. Даня тихонько потянула, заставляя Якова чуть приподняться. Края рубашки окончательно съехали в стороны, раскрываясь, словно цветочные лепестки, прятавшие наикрасивейшую сердцевинку.
Снова поток жара, и теперь напор не ограничился пределами разума. Подобно жидкому огню распространилась по телу пьянящая смесь взбудораженности и воспаленной жажды. И это всего от одной-единственной картины.
Даня всегда думала, что ей, как и многим женщинам, нравятся крепкие мужские тела. Широкие плечи и мускулистая грудь. Но выгнувшееся под ней тело она могла с легкостью обхватить руками. Внешне совершенно не крепкий, абсолютно несильный, по виду – переломить как тростинку. Но именно эта внешняя уязвимость и распалила ее.
Внезапно перед глазами что-то мелькнуло. Даня застыла, всматриваясь в линии на бледной ладони. Рука Якова замерла в паре сантиметров от лица девушки. Вторая рука также остановилась, чуть не дотянувшись до ее талии.
Он хотел дотронуться?..
Даня шумно задышала, злясь на его непокладистость.
Несколько мгновений они провели в тишине. Ни один больше не двинулся. А затем Яков, так и не сделав то, что собирался, опустил руки на одеяло.
«Хотел сбежать, да? Оттолкнуть хотел?»
До боли сжав зубы, Даня мысленно зарычала. Кинувшись вперед, она накрыла его своим телом и, воспользовавшись моментом, впилась губами в шею Якова. Раскинула руки и сжала его запястья, чтобы он и не думал сопротивляться, и погрузилась в ощущения.
Она чувствовала его судорожное дыхание и жадно проводила языком по каждому кусочку дрожащей кожи, а потом захватывала трепещущую плоть губами. До ушей донеслось тихое постанывание. Даня не заметила, как ее правая рука отпустила тонкое запястье Якова и перебралась на его грудь. До чего же нежная у него была кожа! Могло показаться, что девичья ладонь обрела волю и действует самостоятельно, ловя особое наслаждение от кратковременных ощущений. И явно жаждет продлить их. Неспроста же Данина рука снова и снова скользила по груди Якова – вверх и вниз, по диагонали, в бок и по кругу, вырисовывая замысловатый лабиринт из невидимых линий. Гладкая кожа от ее прикосновений теряла внутреннюю прохладу и обретала тепло.
Перебравшись чуть пониже, Даня все же царапнула зубами одну из торчащих ключиц и, прижавшись щекой к плечу Якова, скосила глаза и уставилась на собственную руку, беспорядочно бродящую по его телу.
Как же хотелось добраться сразу до всего! Коснуться повсюду и одновременно дотянуться везде. Это была особая растерянность – ненасытная и дурманящая. Ее ладонь оглаживала его живот, проводила по талии и вновь добиралась до груди. Настойчивые касания должны были стереть след предыдущих покушений на это тело. Память о прошлых нарушителях исчезнет под напористостью ее ласк.
Даня, чуть передвинувшись, окончательно прилегла на Якова, положив голову ему на плечо. Мысль о том, тяжело ли ему было, ее не особо озаботила. Тем более так получилось полностью обездвижить одну из его рук.
Ладонь поднялась по гладкой трепещущей поверхности и на мгновение задержалась на середине его груди. Эта часть виделась особенно интересной. До сих пор Даня избегала этих заманчивых местечек, умышленно очерчивая линии касаний вокруг и избегая главного. Мужские соски не особо реагируют на прикосновения. Втройне любопытно было попробовать дотронуться до того, кто так чувственно отзывался на нежность при касании даже тех мест, которые обычно не обладали особой чувствительностью.
Даня накрыла ладонью дальний бледно-розовый кругляш и поводила из стороны в сторону, потирая нежный кусочек плоти. Яков встрепенулся. До слуха донеслось что-то приглушенное. Сжал губы? Девушка передвинула голову и уставилась на него.
«Отвернулся!»
Яков и правда повернул голову так, чтобы она не видела его лица.
«Неприятно?..»
Раздвинув до упора пальцы, девушка аккуратно передвинула руку так, чтобы сосок оказался между ее указательным и средним пальцем, а потом резко сжала.
Яков дернулся. Грудь заходила ходуном. Пальцы его руки, свободной от Даниного пленения, сжались в кулак, а сам кулак затрясся как в лихорадке.
«Ему неприятно. – Даня, не удержавшись, потерлась щекой о его плечо. – Ему плохо…»
Однако сожаление недолго продержалось на позиции. Очень скоро злость вернулась к управлению разумом и телом. Даня нашла взглядом уроненный чупа-чупс – тот торчал из складок одеяла в стороне. Протянула руку и облизнула его – до влажного блеска.
А потом провела леденцом линию вокруг умученного соска. И потерла сверху.
Реакция! Даня ощутила, как Яков резко поворачивает голову, и увидела, как его кулак сжимается еще сильнее. Почувствовала, как взлетают волосы на макушке от его тяжелого дыхания. Но больше не стала проверять, какое же выражение приняло его лицо на этот раз.
Она уже знала, что неприятна Якову. Ее прикосновения и ее присутствие. Тогда прежде, чем все закончится, Даня возьмет хотя бы немножко от того, что ей безумно хотелось.
Больше не заботясь об удержании его рук, Даня приподнялась и качнулась назад, чтобы расположиться точно над вздымающейся грудью Якова. Уронив леденец, девушка накрепко вцепилась в его тело чуть пониже подмышек и накрыла губами поблескивающую от сладкой влаги плоть соска.
Вишневая сладость.
Зубы прошлись по коже вокруг, а затем и язык. И все сомкнулось на нежной серединке.
Стоны – это тоже особого рода искусство. Музыка необычайного содержания.
Не у всех получается стонать красиво. Однако тот, кто издавал стоны, будоражащие слух девушки, делал это необычайно красиво. Хотелось слушать, запомнить, продолжить.
Даня прикрыла глаза, прошлась губами рядышком и сосредоточилась на движении собственной руки, поползшей по обнаженной бархатистой коже вниз. Нечто дразнящее внутри туманного сознания подсказывало, что это способно продлить сладкое звучание стонов, которыми она так отчаянно заслушивалась.
Вот напрягшаяся упругость живота, ямочка пупка, а ниже… плотная полоска начала жестковатой ткани, сильно контрастирующая с нежностью оголенной кожи.
Мешается. Препятствие.
Убрать.
Даня слизнула остатки вишневой влаги с груди Якова и одним махом перебралась ко второму соску. Не глядя, вслепую. Будто точно знала, в каком направлении атаковать.
В это время пальцы ловко расправлялись с раздражающим препятствием. Маленькая пуговка сдалась без боя. Молния с замочком обожгли холодом, но сразу же уступили напору.
Даня и сама уже трепетала. Внутри все порхало и кружилось. Чистое удовольствие. Новое удовольствие.
Рука проскользнула под ослабевшие краешки ткани. Кончики пальцев уже ощущали нечто нарастающее. Горящее и жаркое.
«Ух, там так…» – Не получилось подобрать слов для описания того, что она почувствовала. Даня напрочь забыла половину слов своего лексикона. А внутри нее забилась гигантская бабочка, щекоча и оглаживая все органы громадными невесомыми крыльями.
Неожиданно на ее плечах по бокам оказались горячие ладони. Даня только и успела беззвучно охнуть, как ее потянули вперед. В общем-то, далеко тащить не пришлось. Она вдруг оказалась в опасной близости от лица Якова. Рука девушки осталась на прежнем месте. Рывок ничуть не помешал ей, да и ощущение было слишком заманчивым, чтобы вот так просто отказываться из-за какого-то досадного…
Даня наконец сфокусировалась на лице Якова. Тут уж никуда было не деться, он находился слишком близко. И то, что она увидела, заставило ее ошарашено застыть.
Зеленые глаза поблескивали, как цветные стеклышки под поверхностью залитой лунным светом воды. Несколько локонов прилипло к повлажневшему лбу. Губы слегка дрожали, на бледном покрове четко виднелись красноватые следы там, где он их прикусывал.
А пламя под ее рукой там, внизу, разгоралось все сильнее. Она лишь слегка двигала пальцами, полностью ориентируясь на ощущения, однако жар все равно нарастал.
Даня моргнула, не понимая, почему выражение лица Якова настолько сильно отличается от того, которое она себе представляла. Разве это похоже на отвращение? Неприязнь?
Тогда что это?
– Тебе неприятн?..
Завершить вопрос Даня не успела. Ладони Якова стремительно переместились на девичьи щеки, и он потянул ее к себе, одновременно подавшись вперед и сам.
Рот девушки и так уже был приоткрыт, но Яков осторожно надавил большим пальцем на левый уголок ее губ, пресекая любую попытку…отступления?
Поцелуй получился глубоким изначально. Без каких-либо прелюдий. Язык Якова просто проскользнул между ее губ и принялся создавать внутри абсолютный хаос.
«Дьявол».
Даня очнулась. Но только для того, чтобы принять хаос и погрузиться в манящее безумие.
Глава 15. Избежать неизбежного
Глава 15. Избежать неизбежного
Утро смерти подобно. С другой стороны, смотря какое утро. Можно и проснуться, и спеть. А в иной раз получилось хотя бы восстать, как живой мертвец, и на том спасибо.
Нынешнее Данино утро выдалось тяжелым. По шкале отвратности – ближе к восстанию мертвецов. Проснуться – проснулась, а веки разлепить сразу не получилось. Да и вокруг гул стоял жуткий. Будто Тимон с Пумбой запевали «Акуна Матата», а Рафики вторил им завывающим нечто из африканского репертуара.
Было у Дани уже раз такое утро. Лёля и Гера после вечернего семейного просмотра «Короля Льва» в порыве вдохновения запилили сестренке похожую пытку. Не в целях поиздеваться, да и намерений плохих не имели. Просто накануне у Дани выдался тяжелый рабочий день, и вернулась она поздно, а младшие Шацкие пока имели мало опыта совместного проживания и взаимодействия с сестрой и поэтому всего лишь выражали так свою радость… Короче, близнецам тогда крупно досталось от не выспавшейся Дани.
Сегодняшнее утро тоже спокойным назвать не удалось. Понадобилось время для осознания того, что шумели вовсе не младшие братишки, а проблема заключалась в ее голове. Гудело и скрежетало где-то внутри.
«За что мне такое? – Даня, болезненно щурясь, села и потерла лоб. – Который час? А-а-а… Голова…»
Взгляд прошелся по стене и дверному проему.
Дежавю.
Не ее дверь.
Даня покосилась на стол, кресло и все еще мерцающую подсветку.
Не ее комната.
И не ее постель…
«Блин, я что, опять осталась ночевать вне дома? Совсем ту-ту, Шацкая».
В голове стрельнуло. Даня, сжавшись, потерла глаза. На пальцах остались комочки туши.
«Заснула, не стерев косметику? До этого еще точно не доходило».
Девушка стряхнула с себя край теплого одеяла.
«И в платье. Да что произошло-то?»
Скомкав в сердцах одеяло, Даня прижала к губам ладонь и натужно кашлянула.
«Вспоминай. Итак, был праздничный вечер, знакомство со спонсорами. Встреча с Владимиром. Танец – настоящее издевательство над моей координацией. Потом гендиректор Левин какую-то чушь нес по поводу особого отношения ко мне… А затем Фаниль… Да, чертов Фаниль! Влил в меня коктейль с алкоголем. И мальчишке дал. Ладно, на вечере я вроде бы себя более или менее сносно вела после этого. По-моему, даже нормально общалась. Только уже с того момента воспоминания какие-то мутные. – Девушка тяжело вздохнула. – Я вроде бы отбила Принцессу у Творожка. Было ведь? А дальше? Чертов Фаниль! Никогда еще себя так погано не чувствовала! Завалилась спать в чужом доме при полном параде – пьяная скотина. Платье теперь – одна большая тряпочка, а остальное… И, кстати, чей дом-то?»
Комната казалась Дане смутно знакомой. Довольно уютная, правда не обжитая. Да и девушке находиться в ее пределах вовсе не было страшно. Только вот голова трещала как безумная.
«При встрече скажу искреннее мерси Фанилю, – мстительно решила Даня, отпихивая в сторону одеяло. – И с заходу вместо приветствия по пенной башке. Поделюсь, так сказать, бодрым настроением».
Левая рука задела что-то липкое. Даня мельком глянула на стену, у которой спала, и пошарила ладонью по простыне. Она уже сообразила, что провела ночь на каком-то разложенном диване. Пальцы вновь натолкнулись на твердый предмет. Подняв липкую гадость к лицу, девушка с удивлением узнала леденец чупа-чупса. Точнее, остатки былой роскоши, которые и пришлось отдирать от простыни.
«Я еще и жрала на чужой постели? Отлично. Сдохни, Шацкая. Ты мерзкая и отвратительная».
Даня вернулась к изначальному занятию – спихиванию одеяла. Ноги что-то опутало, и она подозревала, что это платье обвернуло ее в жаркий кокон. На талии тоже обнаружилось нечто постороннее. Девушка хмуро осмотрела руку, цепко обхватившую ее, и приподняла одеяло, чтобы узреть справа от себя светлую макушку. Лицо Якова прижималось к ее бедру.
Видимо, чуть ранее расклад был такой же, как и в последнюю их ночевку вместе. Задрыхли, и Яков беспалевно прижался к ней ночью, а утром она резко поднялась, и он сполз вниз, оказавшись точно у ее бедра.
«К тебе тоже претензии, Принцесса. – Даня ткнула пальцем в белобрысую макушку. Лица Якова видно не было, но дыхание оставалось ровным. Он посапывал, и, судя по тому, с какой периодичностью приподнималось одеяло, которым он был накрыт, его сон был спокойным. – Дышит мне прямо в бедро. Аж жарко. Надеюсь, когда проснется, ему тоже несладко придется. А не фиг алкогольные коктейли хлестать!»
Даня прочистила горло и попыталась осторожно передвинуть руку Якова. Если память ее не подводила, то им сегодня никуда спешить не требовалось. Официальный выходной после важного мероприятия. Поэтому она решила не будить Принцессу.
«Надеюсь, ты расскажешь мне, Левицкий, каким образом ты опять уговорил меня спать с тобой. И что мы, в конце-то концов, делали с этим многострадальным чупа-чупсом!»
Яков ни в какую не хотел ее отпускать. Даже во сне цеплялся за платье, будто котенок когтями за шторку. А еще протестующе фыркал ей в бедро.
«Отпускай уже. А то проснешься, увидишь рядом лохматое панда-кошмарище и шуганешься. Нервишки свои сохрани, а. Отцепляйся давай».
– Ты-то, наверное, и после такого вечера умудрился свеженьким остаться, – пробурчала Даня уже вслух. – А мне бы хоть ополоснуться.
Избавившись наконец от цепких лап Якова, девушка осторожно поползла к другому краю. Перебираться через Левицкого не хотелось. Вдруг состояние еще шаткое, и она, перелезая, потеряет равновесие и благополучно рухнет на него сверху? Вот крику будет. А потом целый шквал ехидства.
Даня обернулась, чтобы подправить одеяло на Якове, как вдруг заметила нечто странное. Тихонько подобравшись поближе, она, действуя предельно аккуратно, отодвинула покров из его волос и осмотрела открывшуюся шею.
Покраснения. Четкие.
«Твою ж, да у него аллергия на что-то! Может, на компоненты того коктейля? Но Левин меня ни о чем не предупреждал. И не давал особых рекомендаций по рациону для Якова».
Сдвинув одеяло еще чуть-чуть, она нашла похожие покраснения на плече. А потом на спине. Сам Яков спал на боку, вывернувшись так, что лицо и грудь вжимались в простыню.
«Какого?..»
Даня нервно куснула губы.
«Почему он голый?! – Затаив дыхание, она стянула одеяло полностью и ошарашено уставилась на обнаженную белоснежность торчащих ягодиц. – Да что за… Он же вообще без… всего…»
Хорошо, что его поза для сна не позволяла увидеть лишнего. Хотя обнаженных ягодиц для Дани хватило с лихвой.
Взгляд задержался на покраснениях на бедре Якова. И предельно четких следах зубов. Кто-то его цапнул!
Мысли пустились вскачь.
«Спокойно. Спокойно. Спокойно. – Даня залипла на зрелище юного тела, а, придя в себя, поспешно вернула одеяло на место и неуклюже сползла с дивана. – Спокойно. Нет, паникуй, женщина».
Прижавшись спиной к выдвинутой части дивана, девушка положила подбородок на колени и крепко обняла собственные ноги. Помедлив, решилась и запустила руку под подол.
«Я стянула с себя чулки? Когда только успела? – Ладонь согрела шрамы на левой голени. – Весьма недальновидно терять бдительность, Шацкая, когда ты в платье. А если бы что-нибудь задралось, и он случайно увидел бы всю эту мерзость? Но, пожалуй, обошлось. Надеюсь… Не думаю, что Левицкий стал бы спокойно спать рядом, если бы видел больше, чем нужно. Спокойно… Ничего не случилось. – Даня покосилась через плечо и внимательно осмотрела торчащую из-под одеяла пятку. – Сейчас я поднимусь, умоюсь и вернусь в прежнюю колею. Одно должно радовать: я, кажется, не успела ничего натворить».
Походка была неровной, но в целом Даня держалась. Добралась до выхода, держась за стену, и заняла позицию в дверном проеме.
«И что делать с его аллергией? И откуда следы… а-а, блин, как обухом по голове!»
Пока добиралась до ванной комнаты, удалось вспомнить пару деталей. Например, кому принадлежит квартира, и обстоятельства, при которых она нежданно оказалась в гостях.
«Провел меня. – Даня схватила пенку для умывания и поставила на полку поближе к крану. А затем заглянула в шкафчик у двери. – Я должна была доставить его в гостиницу. Проконтролировать, а не давать ему полную свободу действий. – В шкафчике обнаружилось несколько больших полотенец и емкость с жидкостью для снятия макияжа. – Отлично. У парня набор мэйк-апа лучше, чем у меня. Похоже, система этого мира вконец сломалась».
Начисто умывшись, Даня вздохнула свободнее. Решив, что от мальчишки не убудет, если она еще и примет душ, – все-таки это ведь он во всем виноват, – девушка прокралась обратно в комнату и, поразмыслив, подошла к шкафу у дивана.
«По-моему, он говорил, что уже перевез сюда часть вещей. Позаимствую пару тряпочек. – От неловкого движения на пол полетела целая стопка футболок. Даня опасливо покосилась на диван. Одеяло продолжало равномерно подниматься и опускаться. – Спасибо заранее».
Схватив, не глядя, одну из футболок и спортивные брюки на завязках, которые снова наверняка обтянут ее зад, как вторая кожа, Даня нырнула в ванную комнату. Позволила платью соскользнуть на пол и с наслаждением залезла под теплые струи воды. Надеясь, что волосы успеют высохнуть естественным путем до пробуждения Якова, Даня сунулась под водный поток с головой.
«Странное чувство».
Что-то было не так, но навязчивое болевое постукивание в голове мешало сосредоточиться. Даня покосилась на платье на плитках пола, взглянула на приготовленную стопку вещей на полке. А затем посмотрела вниз.
Платье, которое ее вынудили надеть, было чрезвычайно легким. Под такое одеяние полагалось подбирать невообразимо тонкое белье. Или отказаться от него вовсе. Любознательный Фаниль был прав. На празднике на ней были тонкие трусики с кружевом на стратегически важных позициях.
Были…
Уснула она в платье. И вот оно здесь, на полу.
«Тогда где мои трусики?!»
Глава 16. Вкус раскаяния
Глава 16. Вкус раскаяния
Дрожащие руки подтянули края брюк. Даня нервно потерла бедра, ощущая дикий дискомфорт. Вот теперь на ней белья не было точно.
«Что вчера случилось? – Она уставилась на свое отражение в зеркале. Бледное нечто с перекошенными чертами. – Мы же с ним не… Нет… Да ладно. Это же я. А это Яков. Он же не в моем вкусе. И… вот. А, может, на мне с самого начала и не было белья? И остальное – дикое самовнушение?» – Даня вздохнула, осознавая абсурдность своих измышлений. И на что только она тратит время?
С другой стороны, ее крайне настораживало, что Яков спал с ней голышом. Нудизм за ним раньше замечен не был. Или это все из-за воздействия коктейля?
«Он ослабел так, что едва руками шевелить мог, – подумала Даня. – Ох, вот я и вспомнила! Да, он не сумел защититься от Творожка, потому что сам почти на ногах не стоял! А потом… мы поехали домой вместе. И оказались здесь. – Она с неудовольствием осмотрела опрятную обстановку ванной комнаты. – Помню, помню, Левицкий приобрел квартиру и собирается перебраться сюда, как только будет завершен ремонт».
Немного отвлекшись от мыслей о нижнем белье, Даня схватила футболку с полки. Ей под ноги тут же рухнуло нечто легкое. Девушка натянула футболку и осмотрела находку.
Женская сорочка. Видимо, случайно захватила, когда поднимала вещи с пола комнаты.
Взрыв в голове по силе превзошел уровень проснувшегося вулкана. Память вдруг приоткрыла свои пределы и исторгла на бедный разум бушующий поток ярких картинок, от которых Даня, обессилев, сползла по стене.
«Неправда. Не верю. – Она уставилась на свои трясущиеся руки. – Я сама… раздела его. И повалила на диван. Но я не… Как же так?!»
Ладонь с силой вжалась в губы, будто собираясь сдвинуть с места зубы и выдавить язык. Тот самый – порочный и беспощадный, – тот, что прогулялся по юному телу, будто фигурист в неспешном чувственном танце по нетронутому льду.
Из горла вырвался всхлип. Даня, словно обезумев, качнулась из стороны в сторону. Футболка собралась в складки, оголившаяся спина чиркнула по плиткам стены.
«Ведь я поступила так же, как моя мать. – Даня отняла руку от лица и принялась хватать ртом воздух. Показалось, что его не хватает. Легкие полыхнули пламенем. А уголки глаз обожгли слезы. – Сделала то же, что и она с отцом. Насильно. Я старше, и я его… принудила. Он же… сопротивлялся. Хотел сопротивляться, но я не позволила. – Тело качнулось еще раз, и девушка безвольно растянулась на полу. – Значит, я ничем от нее не отличаюсь? Я – такая же? От гнилой яблоньки червивое яблочко. Беспринципная гадина, Шацкая!»
Даня, лежа на холодном полу, прижала к щеке кулак и впилась зубами в пальцы. Хотелось вопить и биться головой об стену. Внутри все горело и грозилось взорваться. Внезапно дрожь прекратилась. Новая мысль пронзила ее стократным ужасом.
«Насколько далеко мы зашли?»
Память готова была и дальше раскрывать отвратительнейшие тайны прошедшей ночи. Но требовался стимул, толчок, зацепка. Закусив нижнюю губу, чтобы не взвыть от перенапряжения и расстройства, Даня осторожно провела рукой по внутренней части бедер.
Среагировав на прикосновение, память услужливо приоткрыла завесы тайны и метко припечатала Даню еще и воспоминаниями о пережитых ощущениях.
«О… – В голове остались лишь те слова, которым без цензуры обойтись нельзя было уже никак. – Мы… Я… Мне нет оправданий. Я – бешеная неадекватная женщина. Спасибо, высшие силы, что он совершеннолетний. О чем я вообще?! Какое, к чертям, спасибо?!! То, что я у него не первая, вовсе не должно было означать сигнал к действию. Почему у меня вообще возникло это желание?! Не потому ли, что яне первая?.. Какого… Шацкая, ты двинутая? Ты вообще не должна была быть у него ни под каким номером. Ты, мать твою, подопечного завалила! Раздела! И его…»
Даня все-таки взвыла. Ноги задергались, как в припадке.
«Черт же меня побрал! – Она резко села и уставилась на колени, оглушенная новой ужасающей мыслью. – А мы предохранялись? Где эта дьявольская заначка с презервативами? Видела чупа-чупс, но их – нет. Не помню подробностей. Я же не на таблетках. Так, спокойно. Нужно всего лишь вернуться в комнату и поискать… м-м-м, использованный».
Кроя себя последними словами, Даня, отчаянно шатаясь, добралась до выхода и провернула замок на ручке. И от неожиданности едва не запрыгнула в ванную.
За дверью стоял Яков. Правая рука на дверном косяке, левой он поймал распахнувшуюся створку, создав практически непреодолимое препятствие из собственного тела на пути. Он додумался нацепить светло-серые свободные брюки под спортивный стиль. Надел их провоцирующе небрежно – те держались на выступающих тазобедренных косточках. А вот о верхе Яков отчего-то позаботиться подзабыл. Так что его грудь и живот, – все то, над чем вчера старательно… кхем-кхем… поработал Данин язык, – были на виду. Как и следы зубов вокруг левого соска Якова.
«Это что, и правда я сделала? Искусала его?»
– Утра.
Даня недоуменно похлопала глазами. И уж, конечно, на приветствие она никак не ответила.
«Может, он ничего не помнит? – Малюсенькая надежда затеплилась глубоко внутри замученного сознания. – Ну да… С такими-то следами. И как мне себя вести?»
Она не ошибалась, когда предполагала, что Яков будет хорошо выглядеть даже после такого буйного вечера. После алкоголя. Отдохнувший и сияющий. Чуть взлохмаченные волосы гуляли по обнаженным плечам и груди при каждом шевелении.
Наверняка это хитроумное проклятие, посланное на бренный мир небесами. Невозможно, чтобы какой-то тощий мальчишка с женственными чертами был настолько эротичен, что подкашивались ноги.
Непроизвольно сглотнув, Даня осторожно отступила. Стоило собраться прежде, чем вступать в диалог с этим чудовищем. А еще поумерить свое слюноотделение.
«По-моему, я больна».
– Ты закончила?
Даня, растерявшись, только глаза округлила.
– Закончила здесь? – Яков кивнул на ванную позади девушки.
– А… да, – убито откликнулась она, комкая в руках сорочку, с которой и началось ее падение в бездну.
– Жаль.
– А? – Даня вскинула голову, поражаясь немыслимому спокойствию Якова.
Может, не только она страдала амнезией? Или для него подобный расклад был настолько привычен, что он даже не придал произошедшему значение? Принял как обыденность. Как некую забавность, разбавившую повседневную рутину. Последнее предположение показалось особенно убийственным.
– Жаль? – чуть хрипло проговорила девушка, не понимая, к чему точно относится его высказывание. И быстро посторонилась, потому что Яков двинулся вперед.
– Жаль, что уже приняла душ.
Он остановился рядом с ней, Дане пришлось вжаться спиной в косяк. Без каблуков она теряла преимущество даже в росте и казалась себе маленькой и слабенькой.
– Почему?
Мысленно обругав себя за ненужную настойчивость, Даня решила по-тихому улизнуть, так и не дождавшись ответа на свой вопрос. Но не успела.
– Могли бы принять его вместе.
Душа ушла в пятки. По коже прошел озноб. Даня отвернулась и попыталась пробраться через узкий зазор между косяком и телом Якова.
Маневр завершить так и не удалось. Ее вжали в дверь. Лицо оказалось в плену ладоней Якова. Никаких предупреждений, никаких увещеваний, никаких уговоров. Даня даже сообразить ничего не успела, как получила глубокий поцелуй.
Оставалось только ужасаться. Сколько раз прежние ухажеры пытались целовать ее, но Даня, сторонившаяся ласк, всегда только плотнее сжимала губы и избегала лишних контактов. Так и здесь ее губы честно постарались воспротивиться вторжению. Однако все сразу пошло наперекосяк. Яков будто знал какой-то особый подход. Его пальцы огладили ее щеки, мягко надавили на уголки губ, невесомо прошлись по подбородку. От этих мимолетных касаний веяло подавляющей нежностью. Даня начала задыхаться. Губы приоткрылись, утратив прежнюю защищенность.
Ее слабостью тут же воспользовался Яков. Это создание и правда было чертовски наблюдательным и проницательным. Даня сжалась и зажмурилась, боясь погрузиться в ощущения. Ей даже не пришло в голову оказать сопротивление. Она боролась сама с собой и явно проигрывала.
Слишком горячо. Даню будоражили даже прикосновения его волос, оглаживающих ее лицо.
Наконец пытка закончилась. Яков отстранился, но ладони от ее щек пока не убрал.
«Черт, я же должна была его оттолкнуть», – встрепенулось в разуме запоздалое осознание. Даня издала мысленный возглас и жалостливо поджала губы, которые продолжали гореть.
Чмок.
Даня вздрогнула и слегка ударилась затылком о дверь. Кто же знал, что Якову захочется завершить проделку еще и легким чмоком в ее губы.
