Текст книги "Люби, Рапунцель (СИ)"
Автор книги: Катти Карпо
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)
Нет необходимости говорить, что привлекали ее и интересные редкости: старинные книги, раритетные вещи. Она даже с тем парнем, что достал приставку с играми для братьев, встречалась ровно на одну неделю больше, чем с другими, только потому, что тот сумел вызвать у нее этим поступком любопытство. В общем, Даня была в какой-то мере заложницей своего всеобъемлющего интереса к уникальным вещам.
Вот и сейчас она ничуть не сомневалась в том, что со своим адским любопытством попросту перегнула палку. Яков Левицкий – личность уникальная, и Даня признавала это как неоспоримый факт. А еще его образ, внешность, стиль мышления, впечатление, которое он производил, настроение, которым заряжал одним лишь присутствием, – все это тоже было уникальным. Она никогда раньше не встречала подобных ему.
И разве удивительно, что удержаться ей не удалось? Разве странно, что она повелась на собственное любопытство? Разве плохо познавать непознанное?
Ведь она всегда так поступала.
Однако никогда не пересекала границы моральных принципов.
Почему же система дала сбой?
Потому что Яков Левицкий – вирус. Болезнь ее организма и вредоносное программное обеспечение, бесстыдно вторгнувшееся в код ее идеально выстроенной программы жизни.
– То, что произошло, ничего не значит. – Даня дернула плечами. Она всего лишь повторила то, что уже озвучивала ранее. Но почему-то вкус у этой фразы был до крайности поганенький. – Не знала, что алкоголь так разрушительно на меня влияет. Я вообще не собиралась прикасаться к нему. Никогда. Но силами сторонних лиц это случилось, и у меня помутился рассудок. А ты попал под раздачу. Официально приношу извинения.
– Зачем извиняться?
– Может, потому что жалею о содеянном? – недовольно пояснила она.
Воцарилось молчание. Плечо Якова по-прежнему прижималось к ней. Но Даня не хотела оборачиваться, чтобы оценить его реакцию. Не хотела и все.
– Даже в состоянии опьянения… ты не из тех, кто накидывается просто так. Было что-то еще.
– Что? – Даня чуть повернула голову, но полностью сосредоточить взгляд на Левицком не решилась.
– Чувства.
– И что это за поэтическая лабуда? Какие чувства?
– У тебя ко мне.
Из горла вырвался булькающий звук. Она будто попыталась разом проглотить крупную модель корабля и малость поперхнулась.
– Не спорю, твоя индивидуальность меня сильно подбешивает. И опять я повторюсь…
– Не так. – Напор плеча исчез. Даня даже занервничала. Но тут она ощутила тепло чуть пониже затылка. Он прижался к ней лбом. – Другие чувства.
– Других нет.
– Врешь. Разве ты станешь ложиться в постель с тем, к кому ничего не чувствуешь?
«Ха? Ха!»
Громко хмыкнув, Даня вскочила с места. Отменная реакция Якова позволила ему после потери опоры удержать равновесие.
– Шутишь, мальчишка? – Она насмешливо качнула головой. – Да раньше я только этим и занималась! А ты чего себе надумал? Неужели верил, что я монашкой была? Ты так-то не первый, дружок. Проснись и включись в реальность!
Внутри от собственной грубости Даню буквально перекорежило. Тошнота подкатила к горлу.
Маска непроницаемости на лице Якова дрогнула.
– Я так не думал. Но сейчас-то все по-другому.
– Считаешь? – Даня картинно побарабанила пальцами по подбородку. – А чем эта ситуация, в общем-то, отличается от многих других? Ну, помимо того, что в мой перечень для утех ты угодил чисто случайно?
Губы Якова едва заметно затряслись. Понятно. Он мог храбриться, строить из себя взрослого и изображать решительность. Но и это имело свой предел.
«Да, Левицкий, ты еще слишком юн, чтобы держаться этой планки. Мало опыта, а метишь высоко. Допрыгнуть сможешь, но точно не удержишься».
– Дай-ка догадаюсь. – Даня слегка наклонилась вперед, чтобы лучше видеть лицо Якова. – Неужто ты решил, что после какого-то там перепихона мы вдруг станем… э-э-э… как бы выразиться, чтобы не подавиться сладкой ватой?.. Ага! Станем парочкой?
Молчание в ответ лишь сильнее раззадорило Даню.
– Ну ты даешь, Левицкий! Насмешил. Угораю, честное слово. Юношеский максимализм на лицо. Товарищ, дико извиняюсь, конечно, что я по ошибке сорвала твой девственный тюльпанчик, но, блин, парни вроде как не особо парятся по этому поводу. Ты же не девица, в конце-то концов. – Она развела руками. – Добро пожаловать в современность. Да и ты должен понимать это лучше меня. Все же в таких… э-э-э… уникальных кругах вертишься.
Яков поднялся на ноги. Даня мнительно отступила.
Она поймала себя на мысли, что ей безумно понравилось, как погнулись его тонкие светлые бровки, как едва заметно оттянулся уголочек рта, искривляя все лицо в гримаску, как впились зубы в нежную плоть нижней губы.
Обижен?
Даня готова была выслушать о себе много плохого. И не удивилась бы, если бы он толкнул ее, треснул бы по руке, а, может быть, и влепил бы пощечину. Бить ее всерьез он уж точно бы не стал.
Справедливое возмездие она заслужила. Тем более после того, как вылила на него всю эту гнусную грязь.
Все правильно. Доверие – слишком большая привилегия. Эта жизнь уже сполна показала ей, как могут ранить близкие люди, которых любишь просто так – всего лишь потому, что высшие силы распорядились быть им для тебя самыми родными.
Лучше не доверять. И уж тем более не любить.
Бледный Яков прошел мимо нее.
«Отлично, сбила всю спесь. Тебе же лучше. Ты поймешь, что и это во благо. И для тебя. И для меня».
Шуршание шагов стихло. Но дверь так и не открылась. Даня не спешила поворачиваться, спиной ощущая присутствие Якова совсем рядом.
– Тебе не понравилось?
Ровный голос.
Даня стушевалась. Очевидно, что он хотел узнать о впечатлениях от прошлой ночи.
Но к чему этот нескромный вопрос? После ее-то грубой речи? И после того, как они уже везде расставили точки.
– Я не помню.
Пару секунд тишины.
«Уходи. Уходи. Уходи».
– В следующий раз запомнишь.
«Чего?!!»
Даня быстро обернулась. И сразу же угодила в западню.
У Якова были вовсе не детские руки, а еще длинные пальцы. Их длины вполне хватило, чтобы обхватить девичий подбородок. Большой палец вжался в одну щеку, остальные – в другую. Лицо Левицкого внезапно оказалось в пугающей близи.
Не удалось даже выдохнуть. Яков придвинулся и чмокнул ее в губы.
А потом также быстро отстранился и отпустил Даню.
– Я все тебе докажу.
* * *
«И как это понимать?»
Даня стояла на пороге небольшого светлого помещения с одним окном, вмещающим большой стол с монитором и всем набором компьютерных примочек, шкаф с удобными полками и пару кресел. Агентство выделило для нее «небольшой закуток» для организации рабочего места. В принципе для сбора и анализа информации вполне достаточно с учетом того, что большую часть своего рабочего времени она шаталась то там, то сям. Стремительная переквалификация из офисной крысы в личный хвостик мегазвезды «СТАР ФАТУМ Интертеймент», юного некоронованного властителя чужих чувств и занозы в одной непристойной зоне.
Она подошла поближе, чтобы рассмотреть водруженный на середину столешницы предмет. Плетеная корзинка с блестящим термосом и какой-то коробочкой, завернутой в черную блестящую бумагу с ленточкой-бантиком.
«Странный минимализм».
Даня вытащила карточку из корзинки и прочитала надпись «Поощрение». На другой стороне еще одна фраза «За старания». И размашистая подпись, подкрепленная инициалами «Г.Л.».
«То бишь не подарок». – Она постучала пальцем по коробочке, раздумывая, а не слишком ли легко обойти ее принцип отказа от презентов? Красиво обзови жест и вуаля – всучивай что угодно прямо в девичьи лапки.
«И за какие такие провинности меня поощряет сам гендиректор? – Даня взяла термос и принялась откручивать крышку. – Или уже воплощает в жизнь угрозу, и это его новое признание в любви?»
Внутри булькнуло нечто горячее и вкусно пахнущее.
«Кофеечек. – Даня даже не стала доставать кружку, так и хлебнула прямо из емкости. – То, что надо паршивым ранним утром. Но в термоске? Забавно».
Вряд ли кому-то из красоток из своего персонального списка Левин кофе также преподносил. Прямо попахивает неординарным подходом. Даня хмыкнула, присела на стул и подцепила бантик на коробочке. Внутри обнаружилась миниатюрная мисочка с шоколадными кругляшами: половина – горькой шоколад, остальное – молочный.
«Норм. Живем». – Она сунула в рот шоколадную монетку.
Совесть не проснулась. Разум оценил сие действо как справедливую награду за труды и тревогу не забил. За что же ее могли поощрить? Разве только за то, что она достойно продержалась на первом официальном вечере в качестве менеджера модели.
Что произошло потом – не считается!
Даня чуть не подавилась молочным шоколадом, вспомнив подробности. На работу она явилась, по настоянию начальства, в понедельник. Никаких мероприятий до конца выходных запланировано не было, поэтому девушка воспользовалась свободным временем, чтобы прийти в себя.
Тщетно.
Два дня прошло с величайшей ошибки ее жизни. И день с момента, как она метафизически отделала Якова Левицкого, мысленно послала его куда подальше и вслух в его отношении выразилась настолько жестко, что сама бы себя с удовольствием отпинала за такое поведение. Но она-то была уверена, что это необходимо. Срезать чахнущее деревце проблем под корень, чтобы не мучилось и не страдало.
И вдруг…
Яков не только не позволил ничего срезать, но и собственноручно укрепил ствол этого вроде как обреченного деревца. И, видимо, ждет, что оно зазеленеет, расцветет и даст плоды.
В общем, она так старалась задеть его, использовала всю свою злость, выплеснула кучу отрицательной энергетики, что сама от своих стараний практически выдохлась. И никакого результата!
«Где истерика, я спрашиваю?! Где ругань и посылания меня в заранее не зацензуренные места? – Даня откинулась на спинку стула и хлюпнула кофе. – Как в стальную стену билась, и ничего. Ему восемнадцать. Всего, блин, восемнадцать. И он – перспективная творческая личность с кучей возможностей для развития. Зачем цепляться за меня? Да еще так сильно? Какая-то прямо болезненная настырность. Допустим, он просто хотел острых ощущений. Уложить в постель даму постарше – вот веселуха. Ладно… уложил. Все, дело сделано. Казалось бы, отлипай от меня. Но ведь вцепился да еще что-то доказывать собрался. Он же не глуп. И как ни печально делать такой вывод, но, скорее всего, умнее меня. Ну, и зачем я тогда ему сдалась? Может, мне при свете раздеться? Остаться в одних трусиках и показать ему ноги. Пусть посмотрит и проблюется».
Звук вздоха, полного горечи, заполнил тишину помещения. Даня надкусила шоколадную монетку и остатки специально уронила в термос. На секунду ноздри заполнились горячим ароматом растаявшего шоколада.
«Я же уверяла Левина, что не собираюсь делать ничего, что может помешать работе. И вот проходит пара часов, а я уже развлекаюсь в постели с его племянником, к которому, цитирую себя же, у меня никакого интереса, кроме рабочего, нет. Космос, Шацкая. Ты – Вселенная. Дебилоид этой звездной системы».
Позавчера после приватной беседы Принцесса и сопровождающий королевской особы очень технично смылись из квартиры Шацких. Когда морально избитая Даня вернулась в комнату, там остались только маленький Рюук со всеми его черными висюльками, блестяшками и выпуклыми глазищами на маске, крайне возбужденный Гера, которого всегда восхищала качественная работа и детализация различного мерча из развлекательной индустрии, и старшенький Кира, по виду напоминавший готовую атаковать пиранью.
Обошлось малой кровью. Раздражающий элемент исчез из поля зрения, а всю вину на себя полностью взял Лёля. В сговоре с ним оказался и Гера. Мобильный-то у них был один на двоих. Сложно оценить, что сыграло главную роль: победа Левицкого в прошлой импровизированной битве с его Саб-Зиро над близнецами, что и заставило Геру проникнуться к нему уважением, или братская солидарность и желание порадовать близкого человека. Однако результат был один. Гера не мешал переписке Лёли и Якова и не рассказал о ней ни Кире, ни Дане. Сестра благополучно оказалась ни у дел (почти), а бушевать в сторону счастливого Лёли и радостного Геры старший брат, конечно же, не решился.
«И то верно. – Даня оттолкнулась пятками от пола и прижала спинку стула к стене. – Ни Кира, ни я при всем желании не смогли бы вот так порадовать Лёлю. Наверное, нужно снова поблагодарить Левицкого. Только уже в другом тоне».
Даня понятия не имела, как дальше будут строиться их взаимоотношения. Если Глеб Левин был галантен и оригинальничал с предельной осторожностью и мягким напором, то его племянник пер как бронетанк, сметая препятствия, а потом вылезал наружу в полупрозрачной тунике с ангельскими крылышками и добивал – типа «вот он я».
Мобильный звякнул, оповещая о новом сообщении. Уже десятое от Регины Горской за последние два дня.
«Ну что?»
«Как там?»
«Ну?»
«Как? Как? Как?»
И все в том же духе.
Даня предпочла молчание. Но в это утро, не выдержав, открыла вкладку, чтобы напечатать ответ. Очевидно же,чтоее так сильно интересует. Удивляло только, что она Солнышко свое вот также активно не трясла. Или трясла? Но раз интерес все еще не пропал, значит, и Левицкий предпочел отмалчиваться.
Подумав, девушка написала.
«НЕТ».
Заглавными буквами. Только без восклицательного знака. Пусть думает, что она спокойна и совсем не истерит. Короче, водная гладь в штиль.
– Вот так.
Даня отправила сообщение и скушала последнюю монетку.
Глава 22. Кто-то позади
Не успела Даня наметить себе примерный план работы на утро, как мобильный вновь призывно пискнул. Решив, что пришла ответка от Регины с новыми порциями вопросов, она отложила телефон, а сама погрузилась в чтение предложений по расширению сотрудничества и работе над проектом с нимфами. Заказчики хотели задействовать Якова в других локациях и примерить на него новый образ.
«С Принцессой никаких проблем. Он справится с любой задачей. – Даня покосилась на термос. – Однако гендиректор все-таки настоял на более детальном изучении документации. Вряд ли из меня так и прет авторитет, но, в общем-то, лестно, когда начальство учитывает мнение подчиненных. И очень надеюсь, что в этом нет ничего личного».
Пробежавшись взглядом по предложенной идее, Даня сникла. Четкое описание и детальная словесная визуализация. Все выверено, красиво, но жутко скучно.
«В итоге сами же и вгоняют его в один и тот же образ. Ему приходится подключать женственность раз за разом. А ведь его потенциал гораздо больше».
Масштабнейшая дилемма. Ей бы радоваться востребованности Левицкого и тихонечко греться в лучах его славы, получая дополнительные комиссионные. Но нет, вдруг ни с того ни с сего просыпается обида за недооценный талант Якова и возникает жажда выбить для него нечто более серьезное, чем игры в хрупкое изящество, наповал валящее с ног мужчин и вызывающее зависть у женщин. Она – его менеджер, в конце-то концов. Разве раскрытие его потенциала не входит в ее обязанности? Глеб слишком зациклился на единообразных проектах только потому, что те приносят прибыль. Неудивительно, что при первом их знакомстве Яков пытался смыться от дяди. В какой-то момент топтание на месте начинает угнетать. Особенно тех, кто на самом деле способен достигнуть вершин.
«Я сама найду ему проект, – решила Даня. Пальцы заметались по клавиатуре с огромнейшей скоростью. – Тот, который он отработает с душой».
Функцию поиска она так и не запустила. Руки замерли над клавишами. В голове заметались мысли.
Почему она так жаждет сделать что-нибудь для Якова?
Почему хочет учесть его желания и убедиться в том, что он действительно получает удовольствие от работы?
Значит ли это, что он и правда настолько сильно важен для нее? Даниэла Шацкая не тот человек, что безвозмездно задумывается о благополучии посторонних.
«Плохо. Я уже не могу отрицать. И не способна относиться к нему равнодушно».
Она потянулась за мобильным, чтобы оценить каверзность новых вопросов Регины. Однако на экране гаджета висело оповещение о наличии сообщения совершено от другого контакта.
«Владимир Севастьянов».
По руке прошлась дрожь. Пальцы не сразу сумели вывести мобильный из состояния ожидания.
«Я учел твои пожелания. Переговорил со знакомым, он готов временно трудоустроить тебя в рекламный отдел. Через неделю сможешь приступить. О подробностях расскажу при встрече. А примерно через месяц он передаст тебя мне».
Прикрыв глаза, Даня с силой вжалась в спинку стула. Вот и выход. На Владимира всегда можно положиться. И главная прелесть его характера проявлялась в умении не задавать лишних вопросов.
«Я как перекати-поле. Бегаю от одного работодателя к другому. И вновь в основе причин – личные мотивы».
Все вот-вот разрешится. Владимир вернулся в ее жизнь как нельзя кстати. Он оградит ее от пагубных чувств и не позволит уйти на дно. Конечно, существовала вероятность, что Севастьянов снова покинет страну, а Даня будет топтаться на месте, удерживаемая оковами добровольно взятой на себя роли главы семейства.
Но об этом можно подумать и потом, ведь так? Проблемы следует решать по мере их поступления.
Взгляд задержался на поисковом запросе на экране.
Все же напоследок она должна кое-что сделать для Якова.
На прощание.
* * *
На лице Дария четко обозначился знак вопроса. Вот закругленный хвостик на лбу, основное тельце проходит по линии носа, а кругляшок пришлепнут на середине подбородка.
– Да? – В его интонациях тоже сквозило удивление.
И немудрено. От своего закутка Даня рванула на всех порах и, даже не думая тормознуть на пороге, влетела в приемную.
– Глеб Валентинович на месте?
– На месте.
Дарий не потянулся к телефону, чтобы предупредить начальство о ее прибытии, поэтому Даня с чистой совестью восприняла это за разрешение проникнуть на священную территорию.
На ее стук немедленно откликнулись. Глеб пригласил ее войти.
– Вы… ты же не знал, кто за дверью. – Она присела на стул. – Приглашаешь к себе войти всех без разбору?
– Дарию дано указание пропускать без предупреждения к двери только двух человек. – Глеб занял свое место и одарил ее спокойной улыбкой. – И ты – одна из них.
– А второй – Яков?
– Да. Дарий его все равно не удержит, поэтому проще убрать ограничение и обеспечить ему доступ. Хотя Яков не так уж часто радует меня здесь своим присутствием. Итак… – Тон гендиректора изменился. – Поощрение пришлось по вкусу?
– Поощрение нашло себе место. Спасибо.
– Очень рад слышать. – Он смолк, наблюдая за тем, как девушка раскладывает на пристроенной столешнице несколько распечаток из Интернета. – Что-то мне подсказывает, что это утро ты выбрала не для романтических бесед.
– Я работаю работу. – Даня переложила крайний лист поближе к Глебу.
«И вам советую», – хотелось ей добавить. Но, похоже, ее лимит на грубости уже был исчерпан. Она ограничилась глубокомысленным молчанием.
– Новая линейка духов? – Глеб поводил пальцем по строчкам. – Сотрудничество с этой группой компаний в наших планах не значится.
– Знаю. У них намечается обширная рекламная кампания, и, судя по тому, что прописано на сайте, они собираются выбирать моделей на конкурсной основе.
– Яков уже задействован в одном конкурсе. Ему не потянуть два. Тем более он еще не дорос до такого крупного заказчика.
– Я полагаю, он посчитает иначе. – Даня придвинула гендиректору еще два листка. – Как только увидит это. Предлагаю потягаться за право представления аромата «Ледяной мираж».
Пальцы Глеба отбили на столешнице беспокойный ритм.
– Это как-то связано с акцентом самой рекламной кампании выбранного тобой аромата? – медленно проговаривая слова, уточнил он. При этом ни на секунду не спускал глаз с девушки. – Рекламный ролик в стиле настоящего проката фигуриста?
Отнекиваться все равно было бесполезно.
– Он справится.
– Со всем, что связано с фотосессией, возможно. – Глеб прикрыл распечатку ладонью. – Но не с прокатом.
– Левицкий умеет кататься.
– Однако вряд ли сумеет продемонстрировать то, чего ждут заказчики. Может, он периодически и бегал на каток, а Горская снова навязывала ему тренировки, но все это не поможет. Яков никогда не выступал на публике. Одно дело рассекать по льду в свое удовольствие, другое – для зрителей.
– Он не выступал? – чувствуя себя очень глупо, переспросила Даня.
– Такое событие от меня бы не укрылось. – Мужчина вздохнул. – Сейчас для него это баловство.
– Как раз нет. Он вполне серьезен. Ему нравится фигурное катание.
– В любом случае компания собирается пригласить для ролика профессионала. – Глеб указал на строчки распечатки чуть пониже основного текста.
– Тут прописано «возможно». И это ключевое слово. – Даня нахмурилась. – То есть заказчики могут и передумать. Да и им будет выгоднее задействовать для фотосессии и ролика одно и то же лицо. Хорошо отработает одну часть от рекламы, вторая пойдет бодрее.
– На данном этапе мы не в состоянии оценить прогнозы, на которые они надеются. Однако полноценный ролик – удовольствие не из дешевых. Никто не станет рисковать и тратить время на дилетанта.
– Яков, – Даня вскочила и с чувством шлепнула обеими ладонями по столешнице, – никакой не дилетант! С детства тренировался. И ты сам сказал, насколько тебя поражал тот факт, что даже после пережитого он не утратил любви к этому спорту!
«Вот же я разошлась, Остановите кто-нибудь меня».
– Ты очень страстно защищаешь его интересы.
– Естественно. Мне следует к нему прислушиваться, разве не так? У него высокий потенциал. И играть соблазнительных девушек даже лучше настоящих девушек – вовсе не потолок его способностей. Учитывай его желания, и он будет больше тебе доверять.
– Надо же. Мы с тобой дошли уже до стадии укоров?
– Если я перебарщиваю, то прошу прощения.
– Нет. Однако разговор о фигурном катании меня тревожит. Я разрешил ему посещать каток под твоим присмотром. Неужели этого мало?
– И я благодарна. Но да, мало.
– А ты жадная.
– Уверена, как и Левицкий.
Глеб тоже поднялся и прошелся по кабинету.
– Он травмирован. Я всегда старался сделать так, чтобы Яков не пострадал еще больше.
– Травмирован и никогда не сможет принять участие в соревнованиях. – Даня подобрала со стола распечатку и вновь сунула ее в руки гендиректору. – Это малюсенький шанс для него. Возможность коснуться мечты.
– Ты неугомонная.
«Ага, и пру напролом. Прямо как некоторые белобрысые пальмы, таскающие с собой чужие трусы. Ты должен боготворить меня, Левицкий. Ни для кого еще я так не билась башкой».
– И что решил? – осторожно поинтересовалась девушка.
– Расписание забито под завязку. Я против. Но если возьмешься за это сама, займешься переговорами и увещеваниями, то мешать не стану.
– Полностью самостоятельно?
Даже проект с нимфами издалека, но контролировался Левиным. А тут – свободное плавание?
– Если выбьешь место на этой радужной дорожке для нашей звезды, мешать не стану. Но спроси сначала у него самого. Нужен ли ему этот риск. В случае провала пострадает не только его имидж, но и деловая репутация агентства.
– Я не сомневаюсь в его согласии. И в способности рисковать.
Как же хотелось торжествующе попрыгать. И как только можно радоваться настолько искренне исполнению чужой мечты?
«Чтоб тебя, Принцесса! Как теперь тебя вытраливать из моей головы?»
Со стороны приемной донесся шум. Топот приближался. Раздался возглас Дария. И ежу понятно, что к гендиректорской двери щемился тот, кто не входил в список людей, которым позволен визит без дополнительного разрешения.
– ЧП! У нас ЧП!
Шушу, а ее голос узнать было легко, отчаянно забарабанила в дверь.
– Глеб Валентинович, можно? Можно? Можно войти?!
– Что такое? Войдите.
Шушу влетела в кабинет – покрасневшая и задыхающаяся.
– Глеб Валентинович! У нас ЧПушечка!!!
– В чем проблема? – Даня, не выдержав, схватила девушку за запястья. – Рассказывай.
– Данечка… – Шушу растерянно захлопала глазами. Но секунду спустя собралась и выпалила: – Амалия… приехала. И с ней… Ян… Ян Валентинович.
Глава 23. Боевая готовность
Что за бредятина? Шутка?
Даня ушам своим не верила. Люди, что были причастны к травмам Якова и пренебрегли родным человеком – Глебом, просто взяли и заявились сюда.
Она повернулась к гендиректору, ожидая услышать какую-нибудь точную команду, в которой он укажет незамедлительно вышвырнуть паршивую семейку с территории агентства.
– Где они? – Глеб казался спокойным.
– Устроились в совещательной.
– Яков?
– Был в тренировочном зале. – Шушу мученически задумалась. – Или, может, уже прошел в первую костюмерную. Фаниль несколько нарядов прислал. Он хотел глянуть.
– Проследи, чтобы они не пересеклись. Иди.
– Да… иду.
Она умчалась.
– И все? – Даня начинала потихоньку закипать. – Больше никаких действий?
– Что ты имеешь в виду?
– Это не какие-то там гости, на чаек заглянувшие. Они вообще-то вам с Яковом жизнь поломали.
Глеб задумчиво глянул в сторону окна.
– Эмоции здесь не помогут. Непросто сбежать от семьи. Тем более от близких родственников…
– Почему? Они что, шантажируют вас? И чем же, интересно? – Даня злилась. А ведь ее, в общем-то, это не касалось. – Наоборот, это ты можешь их припечатать знанием. Ты в курсе, что падение с обрыва не было случайностью. По твоему брату тюрьма плачет. А Амалия лишь наблюдала. Невмешательство – тоже преступление. Хотя бы против совести.
– Не думай, что мне по душе общение с матерью. – Он досадливо цыкнул. – Ее отношение ко мне не забыть – пусть и пройдет не один десяток лет.
– Тогда зачем терпеть их присутствие?
– Перед тем, как забота о Якове легла на мои плечи, мы с братом и матерью заключили определенное соглашение. Чисто формальное, конечно же. Тебе и самой должно быть прекрасно известно, что не так-то просто стать опекуном малолетнего ребенка. И это при живом отце. Ян не лишен родительских прав. По крайней мере, Амалия сделала все, что было в ее силах, чтобы не вовлекать семью Левиных в судебные тяжбы. Но Яну пришлось убеждать опеку, что он, как отец, был не в состоянии должным образом позаботиться о ребенке. В общем, неимоверно много формальностей и головняка, но в результате мальчик оказался у меня. Безусловно, ту же роскошь, при которой он жил раньше, обеспечить я ему не мог. Мать и брат не помогали финансово мне и прежде, ну а дальше я не принимал помощь чисто из принципа. Может, это и глупо, и недальновидно. Я был юн, и в моем понимании все то, что они предлагали после случившегося, было… грязным, запачканным, мерзким. Наполненным лицемерием. Не знаю, правильно ли я поступил, заставив Якова жить со мной впроголодь.
– Уверена, он был не против. Значит, Амалия не собиралась отступать от внука?
– Можно сказать и так. Держалась вдалеке и периодически появлялась на горизонте. Полностью игнорировать ее я не мог. Все-таки она не последнее лицо шоу-бизнеса, хотя и предпочитает держаться в тени. Редкие встречи ограничивались вежливой беседой. И все. До этого момента палки в колеса она нам не вставляла.
Глеб направился к двери. Даня рванула за ним.
Возможно, вся их беседа – лишь оттягивание момента неизбежной встречи? Как вообще общаться с теми, кто прямо в лицо заявляет, что ты – разочарование семьи?
Что ж, у Дани такого опыта было завались. И лишнего времени для подготовки к встрече ей не требовалось. Правда вряд ли ее кто-нибудь пустит в совещательную. Она же посторонняя.
– Дарий, ты на телефоне, – распорядился Глеб. – При возникновении вопросов подтверждай только то, что утверждено мной в расписании. И предупреди персонал, чтобы не совались с истериками на второй этаж.
Они зашли в лифт.
– Что насчет твоего брата? – Даня прислонилась к подрагивающей стенке.
– А что насчет него?
– Он тоже часто захаживает?
Глеб сделал вид, что занят рассматриванием дисплея, где менялись номера этажей.
– Нет. Он-то как раз оставил нас в покое. Понятия не имею, какого черта он заявился.
– Зиро.
Взгляд гендиректора метнулся к девушке.
– О чем ты?
– С этого контакта Левицкому постоянно пишут не слишком милые сообщения. Попросту оскорбительные. И это Ян Левин.
Неопределенное пожатие плеч как ответ.
– Яков не особо со мной откровенен, поэтому не могу сказать наверняка.
– А я могу. Папаша не отлепился от него и доставал все это время с особым усердием. А теперь и сюда заявился. Что думаешь делать?
– Прежний я говорил то, что думал, и не сдерживался, если мне что-то было не по нраву. Сейчас, к сожалению, такой свободы позволить себе не смогу. Раз они пришли в офис, то, полагаю, собираются разговаривать со мной не только как с родственником, но и как с генеральным директором агентства. Значит, и улаживать конфликты буду в соответствии со своим статусом.
* * *
«Я обо всем позабочусь. Можешь вернуться к своим делам», – сказал Левин прежде, чем завернуть в коридор, ведущий к совещательной.
«Ну да, слушаюсь и повинуюсь», – проворчала про себя Даня, прилепляясь к стене, напротив приоткрытой двери в интересующую ее комнату.
Совещательная представляла из себя сквозное помещение, выполненное в темно-синих тонах. С другой стороны, прямо напротив Дани, располагалась еще одна входная дверь. Посреди комнаты стоял огромный овальный стол, а вокруг пристроились удобные стулья, больше напоминающие комфортабельные кресла.
Даня прищурилась. Была бы кошкой, точно бы зашипела.
А вот и они.
Женщина в годах устроилась во главе стола. Волосы – темные локоны равномерно чередуются с седыми – стянуты в залакированный пучок. На лице минимум косметики. Кое-кто явно понимал, что перебор с раскраской может грозить цветными отложениями в сеточках глубоких морщин, украшающих все ее лицо, и создать эффект клоунской маски. Строгий костюм кремового оттенка придавал свежести образу. А спину она держала ровно и с таким видом, будто ожидала, что стул вот-вот сам подстроится под ее позу.
На соседнем стуле сидел темноволосый загорелый мужчина. Наверное, он казался бы моложе, если бы не хмурил брови. Слишком уж свирепым был его вид. Черный костюм, пожалуй, отдельно от владельца выглядел бы более элегантно. А этому мужчине подошло бы что-то светлое, веселенькое, может быть, даже с прикольным рисунком. От таких обычно веет добродушием, но данный экземпляр напрочь губил все впечатление прямо на подлете. Это как ожидать от кудрявого пуделя сование лапок в руки и милые подпрыгивания, а в реальности получить отгрызенный палец и клыки в ягодице.
Нельзя было не заметить, что и Амалия, и Ян выглядели… замученными, что ли. Как люди, которым постоянно чего-то не хватает, по их собственному мнению, и поэтому они попросту не могут стать счастливыми.
Дане родственнички не понравились. И чему удивляться, если она была заранее настроена против них?
«Мне нельзя подслушивать. Нужно срочно катиться в свою каморку».
Но никуда она так и не покатилась.
Амалия, прищурившись, наблюдала за приближающимся Глебом. Тот остановился с противоположной стороны стола и выжидательно уставился на гостей. Не присел – явный признак того, что не настроен на долгую беседу.
