Текст книги "Люби, Рапунцель (СИ)"
Автор книги: Катти Карпо
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)
‒ Хочешь, награжу?
Даня напряглась и с подозрением прищурилась.
‒ И каким же образом?
‒ Поцелуем.
‒ Не интересует. ‒ Даня дернулась назад, потому что Яков выпрямился. ‒ Эй, только не здесь.
Он потянул ее за куртку. Даня, сопротивляясь, завозила ногами и, конечно же, утратила равновесие. Коньки поехали вперед, тело вознамерилось рухнуть в обратную сторону. Вполне возможно, что Яков сумел бы удержать ее в вертикальном положении. Но в последнее время ему уж очень нравилось придавать ей горизонтальное положение. Об лед он удариться ей не позволил. Пара мгновений, и под бедрами Дани оказалось его колено, а к затылку прижалась по-прежнему горячая ладонь.
‒ Нормально сидится? ‒ хмыкнул он, пока прифигевшая от его гибкости и выкрутасов Даня нащупывала ногами опору. Она полулежала на льду и наполовину сидела на Якове.
‒ Н-нормально. Ты что?..
Он потянулся к ее лицу. Вот теперь убежать не получилось бы.
Даня быстро прикрыла губы ладонью. Она не успела натянуть перчатки, и пальцы уже порядком промерзли.
Яков, остановившийся в паре сантиметров от ее руки, уставился на нее поверх пальцев.
«Не проведешь меня. Не зачаруешь своими чарами», ‒ торжествовала она.
Чмок.
Яков прижался губами к ее пальцам точно напротив спрятанных губ. По коже растеклось тепло.
‒ Хорошо. Не здесь.
Глава 28. Чужое испытание
Раз. Два. Три. Четыре. Пять.
Подсчет не помогал. Даже с закрытыми глазами.
Даня пошевелила пальцами на ногах. Все-таки в ботинках она чувствовала себя увереннее, чем на коньках. Чего не скажешь о Якове, легко вырисовывающем полукруги около того места у ограждения, где стояла она.
‒ Может, еще разочек? ‒ Он поманил ее пальцем. ‒ Попробуй.
‒ Нет уж. Хватит на сегодня. Устала. А ты продолжай.
Он провозился с ней целых полчаса. Подхватывал всякий раз, как она норовила рухнуть на лед. Сам толком не покатался. Однако казалось, эта возня ему была только в радость.
В конце концов, Даня выбралась за ограждение и осталась понаблюдать.
«Плохо дело. Я уже начинаю бросаться на всех подряд. ‒ Она побарабанила пальцами по экрану мобильного. ‒ Чем популярнее становится Яков, тем больше внимания к себе привлекает. Визжащие толпы поклонниц и поклонников ‒ неизбежное будущее. Им будут восхищаться. К нему будут стараться приблизиться. И поэтому… Мне действительно нужно отдалиться. Я реагирую на него не так, как на других. И могу навредить…»
Даня подняла взгляд.
Легкий и изящный. Он парил надо льдом.
«Я помню, кем является моя мать. Невменяемая гиена. А гены сильны. ‒ Внезапно проявившаяся дрожь передалась рукам. ‒ Все было в порядке, пока я оставалась холодной и злой. А моя привязанность может стать маниакальной. Как у матери».
‒ Ты чего такая бледная?
К Даниному лбу прижалась теплая рука. Яков пригнулся, чтобы заглянуть ей в глаза. Она даже не заметила, как он скользнул к ограждению.
Разум затопила паника. Даня смотрела на озадаченное лицо Якова и ощущала, как в груди разрастается черная дыра.
«Яужепривязана к нему. Яужехочу его. Онужев опасности».
Не дождавшись ответа, Левицкий нахмурился и убрал ладонь с ее лба. А потом ухватился за девичий подбородок.
‒ Что за выражение? Испуганное.
‒ Вовсе нет. ‒ Она вывернулась и выставила перед собой мобильный, будто надежную преграду. ‒ У меня предложение для следующего проекта. Но придется втиснуть это в твое расписание. Конечно… если ты согласишься.
Яков взял ее телефон, а Даня быстро смахнула лишнюю сетевую страничку и ткнула ногтем в рекламную статью.
‒ Аромат «Ледяной мираж». Рекламный ролик с настоящим прокатом. Придется, ясное дело, показать свою харизму, чтобы потягаться с профессиональными фигу…
‒ И Глеб согласился? ‒ Взгляд Якова прямо примагнитился к яркой страничке на экране.
‒ Нет. Он против. Однако препятствовать не станет. Переговоры я беру на себя. Уж убалтывать серьезных дяденек умею. Но остальное за тобой. Но если ты не согласен, то просто забудем…
Данины уши накрыли теплые ладони. Холодный бок мобильного, который все еще сжимал Яков, уперся в ее шею. Поцелуй стал для Дани полной неожиданностью. Как и абсолютное отсутствие стыдливости у Левицкого. Воспользовавшись тем, что девичий рот был слегка приоткрыт, он успел не только прихватить своими губами ее нижнюю губу, но и пройтись кое-где языком, ‒ отчего поцелуй получился намного более глубоким, чем можно было себе позволить на публике. А еще малость… влажным.
Даня отпрянула и прижала к губам ладонь. Судя по всему, теперь следовало сто раз подумать прежде, чем сокращать между ними расстояние.
‒ Я согласен.
‒ На что? ‒ Даня сдвинула руку чуть выше ‒ ближе к глазам, потому что почувствовала, как заалели щеки.
‒ Выбить нам этот проект.
‒ А…
Одна выходка, и она уже забыла о работе. Недопустимая беспечность.
‒ Не делай больше так. ‒ Даня посмотрела по сторонам.
‒ Как? ‒ Яков сделал большие глаза.
‒ Так!
‒ Как? ‒ Он наклонил голову к плечу. И быстро облизнулся. ‒ Покажи. Как делать не надо.
«Хочу показать!» ‒ тихо пискнул внутренний голосок.
‒ Пойду выпью кофе, ‒ ровным голосом сказала Даня, отнимая руку от лица. ‒ А ты катайся. Я буду там, за столиком.
Ответа или протеста она ждать не собиралась. Развернулась и решительно направилась прочь.
Пришлось побродить между столиками в поисках незанятого. День хотя и был будним, народ вокруг вполне мог заполонить целый океан. Преимущественно семьи с маленькими детьми. Удерживая чашку с кофе, девушка аккуратно протискивалась между стульями и время от времени посматривала на каток.
Внезапно в ее локоть кто-то вцепился. Напиток в чашке от рывка булькнул.
‒ Присаживайтесь, Даниэла Шацкая.
Равновесие было потеряно, поэтому Дане ничего не оставалось, как неловко плюхнуться на предложенное место. Уместив чашку на стол, девушка подняла голову и уставилась на навязчивую собеседницу.
Она уже успела узнать ее по голосу. Но лучше уж закрепить убежденность, увидев степень угрозы своими собственными глазами.
Амалия Левина. Мать Яна Левина. Бабушка Якова.
‒ Полагаю, вы в курсе, кто я. ‒ Амалия приподняла к губам свою чашку, но не сделала глоток. Цепкий взгляд поверх белоснежных краев емкости явно не сулил миру добра.
‒ Вы ‒ нетипичная бабуля с пирожками. ‒ Свой напиток Даня отхлебнула по-настоящему. ‒ И вязаных шерстяных носочков вам тоже, пожалуй, не закажешь.
‒ Язык хорошо подвешен.
Высказывание не было вопросом, поэтому Даня промолчала.
‒ Но руки при себе вам, вероятно, трудно сдержать.
‒ Если у вашего сына претензии, то готова выслушать. Но только его.Лично.
Молчание.
Амалия придерживала у лица чашку и рассматривала девушку. Даня, в свою очередь, старательно сохраняла на лице нейтральное выражение. Она абсолютно не представляла, что вообще происходит и с какой целью женщина, что сидела напротив, устроила их встречу.
«Только бы избежать скандала. ‒ Даня скосила глаза в одну сторону, в другую. Слишком много людей. И все сидят достаточно близко, чтобы расслышать лишнее ‒ даже случайно. ‒ Надеюсь, она тоже догадается говорить вполголоса. Хотя о чем я? Мне совершенно не хочется болтать с этой дамой. Но, судя по ее настрою, вряд ли она стерпит, если я вдруг вскочу и дам от нее деру».
‒ Следите за нами? ‒ Даня нацепила любезную улыбку. ‒ Преследование ‒ не то, чем обычно занимаются те, кто находятся на светлой стороне силы.
«Так, мне срочно нужно уменьшить общение с братиками. С нервяка специфическая терминология поперла».
Однако Амалия на манеру общения Дани не обратила никакого внимания.
‒ Не заобоими. ‒ Женщина бросила быстрый взгляд на каток. ‒ И нет, я не опускаюсь до слежки. Но с вами, Даниэла Шацкая, я действительно планировала побеседовать. Правда в одиночестве застать вас оказалось достаточно сложно. ‒ Она снова покосилась на каток. ‒ Так, вы с нимпостоянновместе? ‒ На слове, которое нужно было выделить особо, ее голос чуть понижался и насыщался свистящим шипением.
‒ Я ‒ его менеджер. Мне по должности полагается рядом находиться, ‒ уклончиво ответила Даня.
‒ Должность также обязывает вас лезть в брюки к вашему подопечному?
А бабуся-то кусачая. Даня откинулась на спинку стула и до боли выпрямила спину, чтобы полностью сосредоточиться.
‒ Простите? ‒ выдала она дежурный вопрос, не вложив в него ни капли эмоций.
Тяжкий вздох. Видимо, как раз этот вопрос и послужил сигналом перехода к главному.
‒ Начнем сначала, Даниэла Шацкая. ‒ Амалия тоже села максимально прямо. ‒ Двадцать три года. Не замужем. В собственности двухкомнатная квартира. Иная недвижимость отсутствует. Опекун двух малолетних и попечитель шестнадцатилетнего подростка. Подопечные ‒ родные братья. Отец умер, мать лишена родительских прав.
Даня с силой сжала губы. А дамочка-то была из лиги Владимира. Тоже умела за три секунды выуживать всю подноготную из ниоткуда.
‒ Информацию подтверждаю. ‒ Девушка наигранно беспечно пожала плечами. ‒ И не вижу в этом ничего страшного.
Амалия аккуратно поставила чашку на стол. Та все еще была полной.
«Может, предложить ей глотнуть, а не только занюхивать?» ‒ В Дане не к месту проснулась шкодливость. Присутствие родственницы Якова не очень благодатно действовала на ее настрой. К тому же знание подробностей о родственных взаимоотношениях в семье Левиных осложняло построение конструктивного и объективно вежливого диалога.
‒ Яков ‒ мой единственный внук. ‒ Амалия с отвращением отодвинула чашку с нетронутым кофе подальше. ‒ Честно признаться, не думала, что придется так скоро озаботиться его личной жизнью. Ему совсем недавно исполнилось восемнадцать… И он всегда был сосредоточен лишь на своих основных занятиях. Ничего другого его не волновало.
‒ Может, вы просто не интересовались, что именно его волнует?
‒ Не учи меня жизни, девочка. ‒ Впервые за время их беседы на лице Амалии, будто слепленном из воска, проявилась эмоция. Нечто, крайне напоминающее гнев.
«И то верно. Зачем я ввязываюсь?»
Тело охватил озноб. Даня совершенно не ожидала, что после глупой выходки с признанием ей снова придется столкнуться с кем-то из родственников Якова. Возможно, именно по этой причине заключительный акт ее выступления в совещательной был настолько убедителен. Но теперь она не могла просто так отказаться от собственной импровизации. Если спектакль был сыгран специально для Яна и Амалии, то он должен быть убедительным до самого конца.
Она просто не могла позволить им и дальше цепляться к Якову.
Похоже, Амалия ждала от Дани больше эмоциональности. Криков? Отчаянных уверений? Истерики? Левина явно прощупывала почву и желала яркой отдачи.
Но наткнулась на настоящую скупердяйку.
эмоциональном плане.
Пожалуй, легче было камень расшевелить.
‒ Хорошо. Думаю, вы не совсем понимаете сути проблемы, Даниэла Шацкая.
‒ Похоже на то, ‒ вежливо отозвалась Даня.
‒ У вас с ним серьезно?
Сердце бумкнуло так громко, что ушам стало больно. Даня едва не утеряла хладнокровие. По ходу дела, неожиданно нарисовавшаяся на горизонте «девушка» Якова взволновала родственничков намного сильнее, чем казалось изначально.
‒ По-моему, я уже на эту тему сегодня высказывалась. И вполне ясно.
‒ У вас уже была интимная близость?
Допрос начал приобретать размах. Даня, стараясь ничем не выдать истинных эмоций, чинно глотнула кофе.
‒ Предпочту не отвечать на этот вопрос. Конституционное право и все такое. ‒ Девушка сдержанно улыбнулась.
‒ Вы беременны?
Рука все же дрогнула. Плеснувший за край кофе прокрасил темными капельками кривые линии на наружных стенках чашки. Даня сдвинула брови к переносице.
‒ Вы уверены, что не затрагиваете слишком уж личную сторону вопроса?
‒ Вы беременны или нет? ‒ Громкость голоса Амалии опасно усилилась.
Звоночек в голове Дани предупреждающе звякнул.
‒ Нет. ‒ Она придвинулась ближе и положила локти на стол, надеясь, что ее близость заставит Амалию нести всякую чушь чуть потише.
Слишком демонстративный вздох облегчения. Левина заметно приободрилась.
«Даже любопытно, сильно ли ее перекосит, если она узнает, что близость у нас с ним была по пьяни?»
«Неа! ‒ мерзко пища, напомнил внутренний голос. ‒ Один из вас пьяным не был!»
‒ Замечательно. ‒ Воспрянувшая духом Амалия на радостях попыталась вновь приложиться к опротивевшему кофе. Но и в этот раз бедный напиток был безжалостно отвергнут. ‒ Значит, все еще исправимо.
‒ Исправимо? ‒ эхом повторила Даня, с хлюпаньем допивая собственный кофе. Весь ее привычный настрой на мирные переговоры летел в тартарары. Во-первых, потому, что перед ней был вовсе не деловой партнер, от которого зависел мего-крутой проект и полсотни жизней обычных сотрудников. Во-вторых, видок у Дани сейчас был на редкость не деловой: ни костюма, ни блузки, ни прически… Со стороны они наверняка выглядели странно: опрятная дама из высшего общества и растрепанная пигалица со сдвинутым на бок шарфиком.
‒ Да, исправимо. Итак, Даниэла Шацкая. Что именно вам от нас нужно?
‒ Отвас‒ ничего.
‒ Хорошо. Постараюсь выразиться иначе. Понимаю, что Яков достаточно перспективный юноша и уже сейчас получает определенный доход. И именно это вас и привлекло в нем.
‒ Я трудоустроена и самостоятельно зарабатываю. Меня не интересует чужой доход.
‒ Уже понятно, как именно вы зарабатываете. ‒ Не дав Дане шанс возмутиться, Амалия продолжила: ‒ Интересный метод трудовой деятельности. Смешиваете личное и работу… Еще один довод, подтверждающий полное отсутствие у Глеба способности руководить компанией. Это лишь подчеркивает его непрофессионализм, раз он допускает подобное.
Вывод Амалии ошарашил Даню. Кто же знал, что она вдруг переключится на младшего сына? Да еще поставит под сомнение моральные и профессиональные качества Глеба как директора агентства. Не этого хотелось Дане ‒ ставить его под удар.
‒ Глеб Валентинович ‒ отличный руководитель.
‒ Неужели? ‒ Амалия встрепенулась как хищный зверь, почуявший истекающую кровью добычу. ‒ Вам он нравится?
‒ Я уважаю его.
‒ Что ж, занятно. ‒ Левина потянулась к чашке, но вспомнив об отвратной составляющей, отдернула руку. ‒ Тогда если у вас в приоритете принципиальность, может, переключитесь на Глеба?
А дамочка с сюрпризами. По крайней мере, Даня успела уже пару раз за пять минут откровенно прифигеть от ее заявлений.
‒ Не очень понимаю вас.
‒ Вы же ищете себе перспективного любовника? Глеб во главе быстро развивающегося агентства. Пожалуй, от него все-таки есть некоторый прок. Хотя бы для вас.
«Может, ей тоже долбануть в нос? ‒ Даня покосилась на чашку с нетронутым кофе Амалии. ‒ Или вот это самое да на прическу?»
‒ Вы не особо цените младшего сына. ‒ Девушка плавно указала на себя. ‒ Раз пытаетесь скинуть на него девицу, которая, как вы думаете, только и делает что за деньгами охотится.
‒ Я всего лишь ищу компромисс. Меня заботит судьба Якова. Он уникален. Не хотелось бы испортить драгоценность, в которую вложено столько трудов.
‒ По-моему, вы уже успели его малость подпортить. ‒ Даня не без удовольствия проследила за тем, как лицо Амалии теряет яркие краски.
‒ Пожалуйста, Даниэла Шацкая, оставьте Якова. Очень вас прошу. Можете наложить свои лапы на Глеба. Я не против. Но не портите шедевр, который мы создали.
‒ Вы себя слышите? Чего вы несете? Яков вам что, генномодифицированная моделька идеальной зверюшки? Выращенная и натренированная?
‒ Вам не понять. Вы ни капли усилий никогда не прилагали. Девчонки, подобные вам, вешаются на богатых глупцов и навсегда освобождаются от всяких забот. Да разве вам знакома борьба, которую нужно выдержать, чтобы добиться результатов?! Середнячок никому не нужен. Необходимо быть лучшим, чтобы тебя признали. Давать миру лучшее. Показывать, преподносить и превозносить лучшее. Бессмысленно кусочничать, довольствоваться ошметками успеха. И у лучшего должно быть лучшее. А вы, Даниэла Шацкая, простите, конечно, но даже далеко не середнячок.
А вот и «счастливый» итог милых переговоров.
Ее оскорбили. Унизили Глеба.
Заявили какие-то призрачные права на Якова…
‒ Я не буду переключаться на Глеба Валентиновича, ‒ спокойным тоном сообщила Даня.
‒ Что ж, это тоже меня радует. Тогда назовите цену, Даниэла Шацкая. Вы можете просто уволиться. Приступить к какой-нибудь иной деятельности, не требующей особых душевных затрат. И в дальнейшем получать от меня дополнительно ежемесячную выплату. О сумме договоримся. Вам ведь еще обеспечивать братьев. От вас требуется малое. Не приближаться к Якову.
‒ Знаете, а вы правы.
‒ Естественно. ‒ Амалия даже не пыталась скрыть горделивость в интонациях.
‒ Да, вы правы. Яков ‒ лучший. Однако, ‒ Даня прищурилась, ‒ уж точно не вам над ним трястись.
‒ Что, простите?
‒ Яков сам будет решать свою судьбу. А вам лучше прислушаться к нему. Или вовсе не приближаться.
‒ Да как вы смеете?!
‒ Думаю, могу посметь. Я вроде как привилегированная персона. У меня индивидуальный допуск от господина Левицкого. ‒ Скорее всего, пакостностью она заразилась от Якова. Чем еще можно было объяснить ее лукавую улыбку и заявление: ‒Допуск к телу.
‒ Да вы!.. ‒ Амалия вскочила. Ее губы затряслись, а на озвучивание истинных мыслей от возмущения просто не хватило дыхания. ‒ Вы… Вам следует хорошенько подумать над моим предложением, Даниэла Шацкая!
Не удосужившись попрощаться, Амалия, вздернув подбородок, двинулась прочь. Даня, утомленно вздохнув, водрузила подбородок на сложенные руки.
‒ Кажись, вязаных носочков мы не дождемся.
Глава 29. Заставлю страдать
Яков не спускал с нее пристального взгляда.
‒ Что? ‒ Даня оторвалась от сенсорной клавиатуры, прерывая набор номера такси.
‒ Мне показалось, что я увидел знакомое лицо.
‒ На катке? ‒ Она отвернулась от него и коснулась пальцем следующей цифры.
‒ Нет. Рядом с тобой. Видел, как та женщина отходила от твоего стола.
‒ И кто же это был?
Яков накрыл рукой экран ее мобильного.
‒ Ты мне скажи.
‒ И что сказать? ‒ Даня, сделав постное лицо, дернула плечом. ‒ На горизонте все спокойно. Честно.
‒ Что она тебе наговорила?
‒ Повторяю, все спокойно. Не беспокойся, Принцесса.
‒ Амалия тебе угрожала?
‒ Э?.. ‒ Даня задумалась. В общем-то, прямых угроз не было. Хотя, сказать по правде, она ждала, что та станет давить на нее, используя троицу Шацких. Отказалась от платы? Не проблема. Давление можно оказать и иным способом. ‒ Она не угрожала. Просто сообщила, как сильно я ей не по нраву.
Начал накрапывать дождь. Последние цифры вылетели из головы, поэтому Даня просто тупо пялилась в светящийся экран. Она и Яков стояли недалеко от входа в торговый центр. Стеклянные двери не прекращали движение, атакуемые снующими туда-сюда людьми ‒ торопящимися и никуда не спешащими. Разительный контраст жизненных циклов.
Яков стащил с ее шеи шарф. Она вопросительно уставилась на него и в следующее мгновение пошатнулась, когда он натянул на ее голову капюшон. А затем сверху куртки повязал шарф.
‒ Холодно, ‒ пробурчал он.
«Ведет себя по-взрослому». ‒ Эта мысль отдавала унынием. Даня и правда бы предпочла иметь дело с тем неконтролируемым подростком, которым он был в первые дни знакомства. Не изменись их отношения, тогда бы проблемы не приобрели этот пугающий оттенок взрослости.
‒ Ты тоже не беспокойся. ‒ Яков, реагируя на гнетущее молчание между ними, фыркнул и потянул край ее шарфа еще выше, совершенно скрыв ей нос. ‒ Амалия тебя не тронет. И братиков тоже. Если она не растеряла последний разум, то максимум что сделает ‒ фигню всякую нести будет.
‒ Я не беспокоюсь. ‒ Из-за дыхания шарф с внутренней стороны быстро нагрелся. ‒ Я вполне способна защитить себя.
‒ И меня?
‒ А тебя надо защищать?
‒ А ты сама как думаешь?
‒ Думаю, что не терплю, когда отвечают вопросом на вопрос.
‒ Даже если отвечающий ‒ обладатель исключительных внешности, харизмы, обаяния, интеллекта и силы духа?
Даня скептически вздернула левую бровь. Кажется, за наличие именно этих качеств она так помпезно нахваливала Якова перед его папашей и бабулей. И маленькая пальмочка, значит, коварно и, главное, точно запомнила ее слова и ныне бесстыдно напоминает ей о них?
Ловкий ход.
‒ Не знаю таких обладателей, ‒ проворчала она, случайно захватив губами краешек шарфа. ‒ Мы закончили на сегодня? Тогда я домой.
‒ Стой. ‒ Яков вцепился в ее телефон и, видимо, с таким расчетом, чтобы не задеть ее пальцы на панели. ‒ Мне… помощь нужна.
‒ Какая?
‒ Нужно помочь собрать оставшиеся вещи в гостинице.
‒ Хочешь, чтобы я пошла с тобой в твой номер?
Зеленые глаза в быстро наступающем сумраке светились.
‒ Да.
«Точно. Нужно с этим разобраться. Раз и навсегда».
‒ Хорошо. Я пойду с тобой.
* * *
Многое ли изменилось с тех пор, как она была здесь в последний раз?
Даня осмотрелась. Огромное количество занятных воспоминаний было связано с этим гостиничным номером. Хотелось бы верить, что они ‒ все до одного ‒ неприятные. Тогда и избавиться от них в будущем было бы легче легкого. Однако лгать себе ‒ дело неблагодарное.
‒ Я в душ. ‒ Яков скрылся в ванной комнате.
«Ну да, ничего такого. Он же вспотел, в конце-то концов».
Девушка пристроила сумку с сегодняшним официальным нарядом в углу комнаты и уставилась на зашторенные окна. На улице еще не успело стемнеть. Дневной свет добавлял оттенок непристойности к ее пребыванию в этой комнате.
«В голове пусто, ‒ мысленно пропела Даня. ‒ И я пою о том, как пусто сейчас в моей голове».
Ее движения были пронизаны дерганием, как у плохо смазанной механической конструкции. Она и сама ощущала себя роботом, следующим четко отработанной инструкции. Вот ее рука открывает шкаф, перекладывает на ладонь другой руки стопку футболок с принтами, придерживает сверху, а роботизированные ноги по четкой системе высчитанных шагов несут ее к кровати, где она и складирует одежду.
Все было бы проще, будь она бесчувственной машиной, запрограммированной на конкретную деятельность.
Вещей в шкафу и правда стало меньше. Шушу и Регина отлично постарались, помогая с переездом. Даня водрузила еще одну стопку футболок рядом с первой. На верхней футболке белой линей была очерчена фигура человека с нелепо раскиданными руками и ногами, а кривая надпись, выполненная каким-то прыгающим шрифтом, бойко сообщала: «Если человек попал в беду, я его фигуру мелом обведу».
Даня хмыкнула и припечатала стопку сверху кулаком, чтобы та не вздумала вдруг накрениться и рухнуть на пол.
«Он действительно переезжает. ‒ Она присела на кровать и подергала надетую на ней небесно-голубую футболку, одолженную для катания. ‒ И даже подготовил для нас кровать…»
Дико хихикнув, Даня сползла с края, присела на корточки и свернулась клубочком, обняв колени.
«Что он там себе напридумывал? Решил, что я возьму и перееду к нему? И мы будем жить вместе? И что… будем встречаться? А потом? Свадьба? ‒ Ощутив рвотный позыв, Даня быстро откинулась назад и припечаталась затылком о край кровати. Одеяло смягчило удар. ‒ Маленький мальчик хочет поиграть в любовь и семью. ‒ Взгляд уперся в потолок, по которому туда-сюда шныряли тени. ‒ У меня даже воображение в этом направлении работать не желает».
Дверь открылась.
‒ Ты почему на полу сидишь?
‒ Ну… ‒ Даня с трудом повернула голову в его сторону и прижалась щекой к одеялу. ‒ Душно. А на полу прохладно.
‒ У тебя жар из-за непривычной нагрузки. Приоткрою окно, но ненадолго.
«Жар? Да… Только вот не из-за нагрузки».
‒ Прими лучше душ. ‒ Яков вытащил из шкафа полотенце. ‒ Ты же вспотела, пока на коньках удержаться пыталась. Станет легче, как только умоешься.
«А он и волосы помыл. ‒ Даня подняла руку и схватила летящее в ее сторону полотенце. ‒ Если и я пойду душ принимать, то на что все это будет похоже? Нелепая игра в подготовку».
‒ Да, пожалуй, пойду в душ. ‒ Она показала на себя. ‒ Не одолжишь что-нибудь из вещей? А то неудобно будет в деловом прикиде тебе помогать чемоданы собирать.
«Это всего лишь предлог, чтобы оттянуть разговор. ‒ Даня закрыла дверь в ванную комнату и прислонилась к ней спиной. ‒ Ведь я могла начать уже сейчас. К чему этот душ и отстраненные реплики в никуда?»
Она старалась меньше моргать. Как только перед глазами появлялась темнота, память немедленно заполняла пустоту ярким образом. Яков в белой свободной майке и белых пижамных штанах. И с влажными волосами, фигурно налипшими к плечам, шее и ключицам.
Что-то переполняло ее разум. Уже давно. И с каждой минутой мощь этого чувства все больше затмевала все остальное. Оно вот-вот достигнет пика, и последствия взрыва могут стать разрушительнее всего, что ей уже приходилось испытывать.
Даня смыла косметику, воспользовавшись ароматическими средствами из запаса Якова. Вымыла волосы его шампунем и переоделась в его одежду.
«Вот я. Без прикрас. ‒ Девушка сдвинула кулаком налипшие пряди и спрятала их за уши. ‒ Заурядная. И бесперспективная».
Интересно, что Яков выдал ей одежду в темных тонах. Черную свободную футболку и черные спортивные брюки с завязками.
Белый.
Черная.
Прекрасный.
Чудовищная.
«Хватит. ‒ Даня провела пальцами по щеке. Показалось, что по коже скользнула малюсенькая слезинка. Но нет ‒ и правда показалось. ‒ Вернись в клетку, Чудовище. Эта Принцесса не для тебя».
В комнате Яков успел перетащить стопки на диван. И добавил еще несколько, освободив целую полку.
‒ Скажи, стало лучше? Контрастный душ на регулярной основе, и мышцы будут в порядке.
‒ Угу. ‒ Даня, собираясь с силами, присела на кровать.
‒ Кстати, я тут решил к вам присоединиться. На фест. ‒ Яков быстро повернулся к ней спиной и, не глядя, замахал рукой. ‒ Только запрещать с ходу не начинай. Лёля мне уже разрешил. И если ты не согласна, то разбирайся с ним. ‒ Он самодовольно хмыкнул. ‒ Попробуй отговорить его не брать меня с собой. Но сразу предупреждаю, будет сложно. Мы с ним, как бы сказать, поладили, ага. И с Герой вроде как контакт тоже налажен. Так что за мной великая сила ‒ так и знай.
Болтая, Яков продолжал бодро складывать вещи. Около дивана в раскрытом виде лежал огромный пурпурный чемодан на колесиках.
‒ Тоже хотел нарядиться кем-нибудь. Обратился к Лёле, но, по ходу, его малость переклинило от уровня ответственности моего поручения. Написал, что мне только образы бисененов подходят, а он в каких-то там девчачьих жанрах не силен. Короче, я по инету глянул, что это за «бисенен» такой, и сейчас несколько обижен. Неужели мне только женственно привлекательных персонажей можно подобрать? А что, брутального какого-нибудь героя с моей внешностью не существует? Наверняка и для меня персонажа можно подобрать. Правда Лёля о самураях заикался. Синсэнгуми. Уж в образе самурая я сумею выглядеть мужественно. Как думаешь? Или ты хочешь что-то предложить? Напоминаю, Какао, уже поздно отменять мое участие в фесте, потому что…
‒ Яков.
Ее тон насторожил Левицкого. Он встал, повернулся и уставился на нее.
Даня положила ногу на ногу, чтобы хоть этим внушить себе защищенность.
‒ Что? ‒ Он приблизился.
‒ Можешь не нависать? ‒ Даня кашлянула. ‒ Я хочу поговорить.
Пара стремительных движений. Яков метнулся к дивану, схватил декоративную подушку, кинул на пол и устроился перед девушкой. Совсем близко.
«Надо же. С какой легкостью он позволяет мне возвышаться над собой. ‒ Даня сглотнула, наблюдая за тем, как Яков ерзает, устраиваясь поудобнее. ‒ Не припомню, чтобы он вообще кому-то позволял смотреть на себя сверху вниз».
‒ Что ты хочешь мне сказать? ‒ Взгляд Якова пронизывал и, похоже, вполне способен был добраться до самых ее потаенных мыслей.
‒ А ты сам ничего не хочешь мне сказать? ‒ Видимо, ей все же не удалось достаточно хорошо подготовиться, потому что первая же волна паники заставила ее пойти в бессмысленную атаку.
‒ Честно говоря, мне много чего хочется тебе сказать.
Он наклонился чуть вперед, и майка, прервав контакт с телом, щедро поделилась с девушкой живописным видом.
Даня впала в ступор. Будь она парнем, мельком заглянувшим в декольте грудастой подружки, то возбуждение, пробудившееся внутри легким трепетом, было бы вполне логичным. Но она ‒ девушка. Женщина. Десятки раз уже успевшая наглядеться на обнаженную мужскую грудь. И надо сказать, большинство этих видов было намного мускулистее того бледного великолепия, что в данный момент выглядывало из-за тонкой белой ткани.
Нужно смотреть правде в глаза. Ни одно мужское тело ее не возбуждало.
До встречи кое с кем.
‒ Раз ты молчишь, значит, я могу сказать? ‒ Яков выдержал паузу. ‒ Если ты еще не догадалась, что вряд ли, конечно же, то заявляю здесь и сейчас. Ты мне нравишься. И не просто нравишься… Это не обычная симпатия. ‒ Снова пауза. Левицкий облизал губы и быстро выдохнул. – Я тебя…
‒ Мой отец умер. ‒ Даня дождалась, пока Яков тяжелым выдохом избавится от эмоции так и не высказанного признания. ‒ Потому что утопил себя в алкоголе. Он изливал в нем горе от своих несбывшихся мечтаний и погубленного таланта. И в нем же он прятался от навязчивой привязанности моей матери. ‒ Легкая улыбка сгладила напряжение, маской застывшее на ее лице. Девушка наклонилась и уперлась локтями в собственные колени. ‒ Моя мать, Ирина, обожала моего отца, Арсения. Маниакально и болезненно. Ей его постоянно не хватало. Как воздуха на большой глубине. Нас, ее детей, она не любила. Будь мы полезнее, стань мы эффективным средством завоевания любви и внимания Арсения, то, возможно, мы бы еще сумели сыскать ее снисхождения. Но мы оказались бесполезны. ‒ Даня подавилась смешком и тяжело кашлянула. ‒ Ты сам видел ее. Слышал ее слова…
‒ Я уже говорил тебе. ‒ Яков досадливо цыкнул. ‒ Мы не тратим время на того, кто никем для нас не является. Я сказал это тебе в тот раз, при встрече с ней. И повторяю это сейчас. Она ‒ никто. И в твоих мыслях ей не место.
‒ Но факт того, что я ее дочь, никуда не денется!
‒ Да плевать на это…
‒ Ты не понял. ‒ В интонации Дани закралась вкрадчивость. Она расширила глаза так сильно, что ощутила саднящую боль. Представляя себе, насколько безумной выглядит, девушка наклонилась вперед и ухватилась за подбородок Якова. Сила хватки тоже была велика, потому что пальцы свело от боли. ‒ Яблочко от яблони. Давай представим, что и ты, маленький невинный мальчик, мне по душе. Видел, как я сегодня зыркнула на тех девочек, которые восторженно щебетали, собравшись в стайку вокруг тебя? А знаешь ли ты, что творилось у меня внутри?
Руки Якова лежали на его коленях. Он приподнял голову, позволяя ей и дальше мучить свой подбородок. Ему точно было больно, но виду он не подавал. Лишь удерживал контакт с ней своими до жути яркими зелеными глазами.
‒ Нет, не знаю. ‒ В его голосе тоже не было ни капли волнения.
‒ Мне хотелось причинить им боль. ‒ Дане в мгновение ока стало легче от этого признания. Как же, оказывается, тяжелы оковы темных мыслей. Они прижимают тело и душу к земле.
