Текст книги "Люби, Рапунцель (СИ)"
Автор книги: Катти Карпо
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)
‒ Я сегодня разговаривал с Амалией.
Даня чуть стакан со стола не свалила.
‒ Когда?..
‒ Утром. Именно из-за этого и пришлось перенести нашу с тобой беседу. Она попросила встретиться.
Глеб взял паузу и принялся пить воду. И делал это ужасающе медленно. Теперь уже Дане захотелось свалить стакан на пол специально. И чтоб сразу вдребезги.
‒ И что она сказала?
‒ Что тебя нужно снять с должности менеджера Якова.
‒ Предсказуемо.
«Черт». ‒ Последнее Даня не планировала говорить вслух.
‒ И все? ‒ спросила с надеждой. Все-таки Амалия была вполне способна подложить серьезную свинку.
‒ Помнишь, я сказал, что Яна никогда не били?
‒ Помню.
‒ Не совсем правдивое высказывание. За прожитую жизнь его били два раза. Первый удар он получил от меня. Я ударил его сразу после того, как он скинул Якова с обрыва.
Даня кивнула, воспринимая это как само собой разумеющийся факт. Лично она, наверное, после такого поступка в лучшем случае перегрызла бы ему горло.
‒ Второй человек, посмевший ударить его, ‒ это ты.
‒ Я не жалею.
‒ Знаю. ‒ За этой фразой последовал смешок, который весьма удивил Даню. ‒ Амалия сказала, что жалеет о том, что в свое время на пути Яна не встретилась такая девушка как ты.
‒ Что? Не поняла… Это как?
Снова смешок. Глеб побарабанил пальцами по столу и поморщился, будто сам не верил в то, что собирался сказать.
‒ Она хотела бы, чтобы у Яна была супруга, похожая на тебя.
«Бессмыслица какая-то. Она же возненавидела меня. И четко дала понять, что не намерена сидеть сложа руки. А теперь заявляет такое… Полнейшую бредятину несет».
‒ Ты растеряна? ‒ сочувственно спросил Глеб.
‒ Не то слово.
‒ Давай поясню. Это был комплимент. Тебе от нее. И, знаешь, она не из тех, что раскидывается ими.
‒ Я должна быть польщена? ‒ иронично уточнила Даня. ‒ Как-то не получается. Тем более что общий смысл от меня все еще ускользает. А как насчет настоящей супруги Яна?
‒ Я с ней не знаком. Яков был результатом сделки, которую Амалия и Ян заключили с некой девушкой из Швеции. Ни брака, ни семейных уз. Только дорогостоящий результат.
«Твою мать! И вот он так спокойно об этом говорит!»
‒ А… Яков знает?
‒ Да.
‒ И?..
‒ Мать не представляет для него интереса. Она ‒ никто.
«Мы не тратим время на того, кто никем не является».
Так сказал Яков, когда она подобным же образом обозначила свою мать.
Никто.
Мать.
Зиро.
Отец.
Уравнение с множеством неизвестных.
И самый удивительный результат. Яркая и сияющая даже во тьме драгоценность.
Яков намного сильнее нее. Отбрасывает ненужное. И смело поступает так, как решил.
‒ Мне жаль.
Глеб удивленно взглянул на нее.
‒ Будешь жалеть Якова, он разозлится.
‒ Что-то я слишком часто это слышу. ‒ Даня робко улыбнулась.
‒ Понятно. ‒ Глеб помолчал. А потом резко вскинул голову. ‒ История с девушкой Якова. Что это значит?
Глава 36. Понять и забыть
«Началось!»
Резкий переход, особенно, после того, как мастерски усыпил бдительность разговорами о малоприятных личностях.
‒ Девушка?.. ‒ Даня судорожно искала специально отложенную в голове систему, которую заранее подготовила для этого случая. Созданный макет четкого и спокойного разговора. Без скандалов.
Однако на деле все оказалось хуже. То, что в ее голове проигрывалось как идеально выстроенный диалог с аргументацией и веером из прекрасно изложенных объяснений, в реальности вполне могло прозвучать как чистейший фарс.
Она поняла это за долю секунды. Вот только деться от внимательного взгляда Левина уже было некуда.
Театральная пауза исчерпала свой эффект. Чем дольше пространство заполняла тишина, тем сильнее разрасталось глубоко внутри чувство вины.
«Не молчи».
‒ Ты сказала Яну и Амалии, что вы с Яковом встречаетесь. ‒ Голос Глеба звучал сухо, будто он скоблил по поверхности с рассыпанным пустынным песком. ‒ Это возымело эффект. Я пронаблюдал своего рода уникальную реакцию. Великая и уверенная в себе Амалия сбита с толку. Зрелище, достойное быть запечатленным на фото или даже на холсте. Впрочем, то же самое могу сказать и о Яне.
«Говори. Скажи же что-нибудь».
‒ Безусловно, не думал, что все так обернется. Хотел переговорить с ними быстро и без лишнего привлечения внимания. ‒ Глеб удрученно поболтал вилкой в овощах. ‒ Но потом вдруг появился Яков. А с ним и Шушу, да еще и Фаниль… Хотя, полагаю, Ян изначально был настроен на определенную волну и вряд ли бы покинул агентство до того, как переговорил бы с Яковом. А точнее, накричал бы на него. Что ж, даже после того, через что мальчику пришлось пройти, отец все равно незримо воздействовал на него. Наверное, все из-за того, что Ян слишком давил на его психику, пока они жили бок о бок.
«Реагируй. Строй диалог. Вспоминай слова».
‒ Уверен, бесследно бы для Якова эта встреча не прошла. Не знаю, сумел бы он быстро взять себя в руки и дать достойный отпор. ‒ Глеб подцепил кусочек помидора, но вместо того, чтобы поднести его ко рту, достроил пирамидку из огурцов на краю тарелки. ‒ Но тут в дело вмешалась ты.
«О, черт, разморозься уже, Шацкая!»
‒ Честно говоря, твое появление вогнало меня в настоящий ступор. Не ожидал… Действительно, не ожидал. И ты, ‒ он заглянул ей в глаза, ‒ всего за несколько секунд сумела защитить Якова лучше, чем делал я все эти годы.
‒ Прости. ‒ Даня сильнее выпрямилась, спина заныла.
‒ Не стоит извиняться. Пожалуй, ты лучше всех приспособлена к этой жизни.
‒ Я так не думаю.
‒ Хмм… ‒ Глеб соорудил еще одну пирамидку из овощей на противоположной стороне тарелки.
Дане вдруг пришло в голову, что, возможно, Глеб Левин никогда не был в особом восторге от ресторанной еды ‒ как бы превосходно она ни была приготовлена. Он и сам отлично готовил, и, наверное, именно в пище, приготовленной в домашних условиях, находил особую прелесть. Глеб взял на себя огромную ответственность и начал свой путь с самых низов. Время, что он проводил вместе с Яковом. Ужины, что они разделяли в тесной маленькой квартирке. Все эти воспоминания были по-настоящему дороги Глебу.
И Даниэла Шацкая не тот человек, что имеет право омрачать их прошлое.
И их будущее.
Никто не вправе делать это. Никто.
‒ Знаешь, я даже рад, что ты вмешалась. ‒ Глеб провел рукой по волосам, не особо заботясь о сохранности укладки. ‒ Взяла и поставила их на место. А Амалия выглядела… подавленно. В общем, победа за тобой, Даниэла.
‒ Сомневаюсь.
‒ Нет, не сомневайся. Уверяю, за тобой. Что ж, ‒ он поднял стакан, ‒ довольно занятная идея. Я имею в виду, представиться девушкой Якова. Ян не любитель фильтровать свою речь, но твое заявление мигом сгубило всю его систему аргументации. И все же… Это ведь лишь ради хорошего спектакля? Вы не встречаетесь?
‒ Нет. Не встречаемся.
Напряжение явно покинуло Глеба. Он даже как-то по-особому встрепенулся, будто был рад скинуть с себя покров давящих мыслей и предположений.
‒ Рад это слышать. Просто зная об особом отношении Якова к тебе, я почему-то надумал себе всякого…
‒ Мы переспали.
Стакан выскользнул из рук Глеба и со стуком рухнул на стол. Упал ровно и даже не треснул. Только взболтавшаяся вода выплеснулась на поверхность и немедленно собралась в несколько маленьких озерец.
Нет, Даня не собиралась рубить с плеча. Нет, не хотела ничего рассказывать. Она планировала этот разговор по-иному.
Не так. Не после всего.
Но в последний момент передумала.
Пусть все это было одной большой глупостью. Но напоследок она могла лишь так выказать ему свое уважение.
Правдой.
‒ Это шутка?
‒ Нет. ‒ Даня до последнего держала непроницаемое выражение, но при виде боли, мелькнувшей на лице Глеба, ей захотелось исчезнуть. Сердце сжалось. Теперь и этот человек был ей небезразличен, и мучить его было тяжелым выбором ее погрязшей во тьме души. ‒ Это случилось в вечер спонсорской вечеринки. В новой квартире Якова.
‒ Почему?
‒ «Почему»? ‒ Даня откинулась на спинку стула и грустно улыбнулась. ‒ Причина в том… Потому что… Он… мне нравится.
‒ Ты… ‒ Голос Глеба сошел на нет. Рука с остервенением прошлась по лицу, неизвестно что утирая. ‒ Ты говорила, что между вами только деловые отношения.
‒ Говорила.
‒ Ты лгала?
‒ Себе.
Глеб встал и, обогнув стол, навис над ней. Уперся ладонями в спинку стула по обе стороны от ее головы и наклонился ниже. Кончики их носов соприкоснулись. Он смотрел в глаза Дани и молчал.
‒ Ты даже нормально выразить чувства себе не позволяешь.
‒ Что?.. ‒ Даня сжалась, заметив, как сбоку мелькнула его рука.
Глеб провел большим пальцем по ее левой щеке. И показал повисшую на кончике пальца слезинку.
‒ Почему ты плачешь? Этой своей неудавшейся попыткой плача… Почему? ‒ Он говорил с ней, не отодвигаясь ни на миллиметр. Даня даже чувствовала, как от его сильного тела исходит жар. ‒ Жалеешь об этом?
‒ Не знаю. ‒ Она тоже не отрывала от него взгляд.
‒ Ха… ‒ Глеб опустился ниже и прижался лбом к ее плечу. Их щеки соприкоснулись. ‒ Он дорог мне. Ты дорога мне. И что будем делать?
Даня молчала.
‒ Забавно. Знаю, насколько ты не щедра на эмоции, и мне лестно осознавать, что мы с Яковом стоим одной твоей драгоценной слезинки.
Она сжала губы.
‒ Прости.
Глеб поднял голову. А потом приблизил к ней свое лицо. Его губы почти коснулись ее.
‒ А я не подхожу? Могу ли стать тем единственным? Я буду заботиться о тебе и дарить счастье. ‒ Он шептал ей это прямо в губы. ‒ Ты всегда будешь защищена. И любима.
«Знаю».
‒ Нет. ‒ Даня коснулась его руки на своем плече. ‒ Прости.
Глеб улыбнулся. А затем медленно отодвинулся.
‒ Ему уже есть восемнадцать. ‒ Он цыкнул и издал ненатуральный смешок. ‒ Я не могу натравить на тебя полицию.
‒ А очень хотелось, да? ‒ Ее смешок тоже был далек от искреннего выражения чувств.
‒ Пожалуй, нет. Только запереть где-нибудь без вмешательства посторонних.
‒ Какие-то опасные игрища. ‒ Даня выдохнула. На новый смешок ее не хватило. ‒ Эти чувства ‒ такая выматывающая штука.
‒ Согласен.
Они помолчали еще немного.
‒ Знаешь, Даниэла, его невозможно ни к чему принудить.
Даня вопросительно уставилась на Глеба. Он приблизился и положил ладонь на ее макушку.
‒ Яков хотел этого. С тобой. И уверен на все сто, что инициатива исходила от него.
Даня ощутила, как розовеют щеки.
‒ О, надо же, эмоции! ‒ Глеб присел перед ней на корточки, внимательно рассматривая ее. ‒ Красиво. Очень. Жаль только, не я их вызвал.
‒ Прости.
‒ Извинения не особо меня утешают.
‒ Прости.
‒ Вот опять. Я злюсь. И я обижен. И расстроен. ‒ Он выдохнул и качнул головой из стороны в сторону, словно разминая шею. ‒ Однако я видел, что Яков с каждым днем становится мягче. И все это после твоего появления в нашей жизни. Он ‒ мой единственный родной человек. И я хочу, чтобы он был счастлив. Я, черт возьми, работал над этим последние годы.
‒ Мне жаль.
‒ Это ведь тоже вариация извинений? Прекращай. ‒ Глеб прошел до другого конца помещения. ‒ Как же порой удручает, что я больше не тот безбашенный студент, которому и море по колено. В итоге с девушкой меня обошел мой же маленький племянник… А я ведь обычно не веду себя так. И смотри, на кого теперь похож. Жалуюсь и ною. Отвратно.
‒ Да уж, заботиться о семье не так уж просто.
‒ Вот, понимаешь меня. ‒ Глеб вернулся на изначальную позицию и пристально уставился на нее. ‒ Ясно. Я понял… Тогда Якову придется хорошенько постараться, чтобы сохранить это чувство и эти отношения. Я ведь буду рядом. И могу включиться в игру, если он оплошает. Короче, ты должна понимать, что опыта у меня намного больше…
А вот это уже и правда походило на тон разобиженного студента. Даня подавилась смешком. Она ничуть не сомневалась, что никто из пассий Глеба никогда не видел на его лице это по-детски искреннее выражение эмоций и эти тональности недовольства.
«Черт. Он классный. И по-настоящему хороший. Плохо. Плохо дело, Шацкая».
‒ Глеб Валентинович.
Он нахмурился, явно удивившись резкому переходу на формальный тон.
‒ Я увольняюсь.
Глеб ей не поверил. Или, вернее, просто отказался поверить.
«Я не подпишу приказ. Сначала ты должна десять раз подумать. А, может, и сотню. Тебе необходимо на пару дней уехать? Хорошо, не вопрос. Я дам тебе эти свободные дни. Однако не пытайся что-то решать с ходу».
Даня предприняла попытку объяснить ему ситуацию, даже хотела высказать все, как есть.
«Уезжаю. Так решила. Точка. Еще раз простите».
Бесполезно.
Глеб и слушать ее не стал.
«Никаких резких движений, Даниэла. Тщательно все проанализируй. Я выслушаю тебя только тогда, когда ты действительно будешь готова принять объективно верное решение».
Похоже, нынешнее место работы накрепко вцепилось в нее ‒ этакий настырный и досаждающе упрямый зверек. При таком раскладе можно было возгордиться и решить, что она прямо-таки незаменимый работник. Только вот для гордости время было уж слишком неподходящим.
В последующие дни попытки начать новые переговоры по поводу оформления увольнения ни к чему не привели. Будь Даня хоть чуть-чуть мнительнее, сделала бы вывод, что Глеб просто-напросто избегает ее.
Ага. Целый генеральный директор делает ноги от мелкой сошки? Великолепный расклад.
«У меня встреча. Поговорим позже».
«Извини, но у меня пока нет времени на разговоры».
«Позже, Даниэла, позже».
Подобное повторялось и при личной встрече, и при телефонном разговоре.
«Да ладно! Он точно увиливает. Раньше мог и минутку для меня найти, а сейчас прямо весь такой в работе. Не верю!»
Казалось, после шокирующих откровений об ее отношениях с Яковом Глеб вцепился в Даню еще сильнее. И явно не собирался отпускать. Недаром же сразу обозначил, что и слышать не хочет об ее увольнении.
Конечно, можно было сделать финт ушами и отправить заявление по почте на имя директора. Тогда бы ему было уже никуда не деться. Официальное уведомление о намерениях и все такое… Однако уважения в этом поступке уж точно не получилось бы отыскать. А ведь Даня решила уважать его до самого конца и искренне рассказать ему о своих планах. Лицом к лицу.
К тому же, судя по всему, Левин никому и словом не обмолвился о Даниных планах. Шушу и Владислав вели себя в прежней манере. Фаниль не кидался с глупыми расспросами, не посыпал голову сахарной пудрой и не хватался за валидол.
А главное, Яков. Все эти дни перед отбором он находился в крайне приподнятом настроении.
Даня наблюдала за тренировками и, чувствуя себя преследователем-извращенцем, втихушку фотографировала его и записывала маленькие видео его выступлений. Осознание того, что в будущем это все равно не принесет ей желанный покой, не помогало. Она не могла ничего с собой поделать. Фотографировала и фотографировала его со всех сторон, будто собираясь в дальнейшем соорудить объемный макет. Безжизненную скульптуру, которой можно будет тихонечко любоваться.
«Совсем больная». ‒ Даня сжимала мобильный до тех пор, пока не начинала чувствовать тупую боль в ладонях.
Время утекало, словно вода сквозь пальцы. Ни удержать, ни поймать, ни сохранить. Даня за эти дни успела не раз перенервничать. Кусок в горло не лез, а силы сейчас ей были до жути необходимы.
Из-за ее инициативы с новым проектом график Левицкого был перегружен. Да еще и Фаниль требовал к себе повышенное внимание и дергал по каждому поводу, волнуясь насчет предстоящего конкурса. Яков отрабатывал на полную катушку, не жаловался, не ныл, не огрызался. Ни минуты свободной, им удавалось лишь парой слов перекинуться и то по работе. И Даню это радовало. Что бы она делала, если бы Яков вновь пожелал остаться с ней наедине?
Иногда девушка ловила себя на мысли, что о многом жалеет. Лучше бы она осталась с ним в гостинице тем вечером… Но что бы это было? Последнее «прощай»? Утешительный перепих? Но для кого из них? Для него? Или все же для нее?
Подготовка к отъезду шла полным ходом. Разговор с братьями получился коротким. Даня просто посадила их рядком и вручила каждому по английскому разговорнику. Мальчики мигом насторожились. Однако клятвенное обещание, что куда бы она ни отправилась, заберет их с собой, заметно успокоило их. Особенно Киру. Его проницательный взгляд жег в ее спине огромную дыру.
‒ Что? ‒ буркнула она, когда близнецы покинули ее комнату.
‒ Мы и правда переезжаем?
‒ Девяносто девять и восемь процентов за это. Съезжу на разведку на пару дней, а потом и решим с вами, как поступить. Сказать, куда мы собираемся? Это…
‒ Неважно. ‒ Кира сунул разговорник подмышку. А затем присел на корточки и вытянул из кучи на полу, которая еще недавно была покрыта простыней, практикум с упражнениями по английскому языку. ‒ Если ты берешь нас с собой, меня устроит любое место на этой планете.
‒ Чересчур много доверия. ‒ Даня мягко улыбнулась ему.
‒ Может быть. ‒ Старший из братьев пожал плечами. ‒ Лишь бы мы были все вместе.
‒ Да… Наверное, так правильно.
Кира вышел в коридор, но внезапно снова заглянул в комнату.
‒ А что насчет того белобрысого?
‒ Что насчет него? ‒ Даня ощетинилась.
‒ Ты же…
‒ Что?
Кира не стал продолжать. Только кивнул.
‒ Ничего.
И ушел, так больше и не сказав ни слова.
Утром перед работой и после нее девушка занималась приготовлениями. Выглаживала братьям вещей на неделю. Настрочила целую инструкцию для Агафьи, где прописала примерные диалоги со специалистом из опеки, если Василине вдруг вздумается осуществить контрольный звонок. Забила холодильник овощами и фруктами, а в морозильник сунула несколько упаковок с варениками и пельменями.
«Все хорошо. Перестраховываюсь. Это лишь на несколько дней. А дальше сориентируюсь».
Вечером последнего дня перед отбором Даня занималась приготовлением мясной запеканки и одновременно варила суп. В комнате ее ожидала уже наполовину собранная сумка ‒ она решила не нагружать себя лишними вещами, раз уж планировалась недолгая поездка.
Она помешивала суп, когда ее мобильный внезапно зазвонил. На экране высветился контакт.
‒ Здравствуй, Даня. ‒ Голос Владимира перекрывали шумы и шорохи. Связь подводила. ‒ Хотел удостовериться, что ты получила сообщение, которое я отправлял днем.
‒ Какое сообщение? ‒ Она на секунду отняла мобильный от уха. ‒ А, точно, есть уведомление. Прости, не посмотрела вовремя. На работе завал.
‒ Ясно. Я тоже был занят на совещаниях, поэтому не мог позвонить тебе. Но не страшно. Ты еще успеваешь вовремя собраться.
‒ Да вроде все по плану. Завтра утром еще есть время…
‒ Как раз и нет. Об этом и было мое сообщение. У нас утренний рейс. Поэтому, как ты понимаешь, мы должны прибыть в аэропорт намного раньше. Это все из-за ошибки моего временного помощника, занимающегося билетами. И очухался-то только недавно. Видишь, как мне без тебя приходится трудно? Никто не справляется…
‒ Утром? ‒ Даня уставилась на ковшик, который только что выпал из ее рук.
‒ Да. Я рад, что успел предупредить тебя. А иначе пришлось бы…
‒ А нельзя?..
‒ Отложить или поменять билеты? ‒ мгновенно отреагировал Владимир. ‒ К сожалению, нет. Проблема в том, что помощник взял билеты на утренний вылет как раз для того, чтобы я успел на встречу, касающуюся нового контракта. О переносе которой он также благополучно забыл мне сообщить. Кстати, ты непременно должна на ней присутствовать. Я планирую сделать тебя руководителем этого проекта. Так, прости. У меня еще один звонок. Переговорим позднее.
Гера, зашедший на кухню попить водички, застал Даню сидящей на корточках и судорожно сжимающей ковшик, с которого все еще падали мутные капли…
* * *
Даня сидела в такси и, держа у уха мобильный, в десятый раз повторяла Агафье, за какой именно дверкой шкафа прячется стиральный порошок.
‒ А знаешь, тебе ведь необязательно этим заниматься, ‒ устав говорить одно и то же, заметила она. ‒ Меня не будет всего несколько дней.
‒ Ну, как же, Данечка? ‒ жалобно бормотала тетя, чем-то активно шурша. ‒ Я же должна помочь.
‒ Думаю, лучше дать им побыть самостоятельными. Кира знает, где порошок. Он и займется постирушками. А ты просто проверяй их время от времени, чтобы квартиру не разнесли.
«Хотя с такими талантами квартиру быстрее Агафья разнесет», ‒ угрюмо подумала она.
‒ Ладно. Спасибо за помощь. Мне пора.
Судорожно выдохнув, Даня провела пальцем по экрану, ища нужный контакт.
«Ну и кого же мне предупредить о том, что я, распоследняя скотина, не приду на этот чертов отбор, который сама же и замутила? Ты предательница, Шацкая. Никчемная тварь».
‒ Я не могу никому позвонить… ‒ обреченно пробормотала девушка.
‒ Вы что-то сказали? ‒ откликнулся водитель.
‒ Э, нет. Сама с собой разговариваю.
«Они в любом случае все меня возненавидят. ‒ Даня выбрала нужный контакт. ‒ Принцесса, ты же сможешь откатать и без меня? Ты лучший и точно сумеешь отлично выступить. От меня ничего не зависит. Это твои таланты и твой потенциал. И ты знаешь, как ими пользоваться. Ты умеешь их реализовывать так, как тебе угодно».
Ее выбор пал на Регину. А точнее, расчет шел на ее холодную голову. Возможно, она и излишне эмоциональна, но в нужный момент наверняка сумеет собраться. И поддержать Якова.
Даня принялась набирать сообщение.
«Я не приду на отбор. Уезжаю из города. Срочно. Во всем вините только меня.‒ Закусив нижнюю губу, она приписала: ‒До начала выступления ничего не говори Якову».
Ей даже не хватало выдержки сказать это Регине напрямую по телефону.
«Трусливая курица. А если я услышу сейчас голос Якова, то, наверное, сдохну на месте».
* * *
Телефон отчаянно вибрировал вот уже минут десять и почти без остановки. Даня наблюдала, как его трясет. Он лежал экраном вниз, но не так уж сложно было предположить, кто так неистово желает достучаться до нее.
‒ Не хочешь ответить? ‒ Владимир кивнул на ее мобильный, что, как взбесившийся зверек, не умолкал ни на секунду.
Они устроились за столиком в углу в одном из кафе аэропорта. Приехали намного раньше, чем нужно, опасаясь пробок.
«Я должна быть не здесь».
‒ Даня.
‒ А? ‒ Она вскинула голову и несколько диковато уставилась на Владимира.
‒ Может, лучше пройдем в ресторан?
‒ Нет, мне и тут нравится. ‒ Она снова принялась сверлить взглядом мобильный.
‒ Что ж, тогда остаемся, ‒ согласился Владимир, пристально рассматривая ребенка, только что разлившего коктейль за соседним столиком. И явно специально. Родители же, сидящие рядом, даже разговор не удосужились прервать, не то что пожурить паршивца. ‒ Я, конечно, уже задавал этот вопрос, но все же.
‒ Какой?
‒ Не хочешь ли ты ответить на звонок? ‒ Владимир аккуратно ткнул уголком картонки с меню в заднюю панельку гаджета. ‒ По-видимому, кто-то в тебе сильно нуждается.
‒ Это не срочно, ‒ бросила Даня.
«Это, мать вашу, срочно!! Меня сейчас трясти будет… Не могу… Я должна… к нему…»
‒ Ты хорошо себя чувствуешь? Слишком бледная. И, по-моему, с каждой секундой белеешь все больше.
‒ Я… ‒ Даня, лихорадочно дыша, накрыла вибрирующий мобильный ладонью. ‒ Хочу… ‒ Ее взгляд скользнул по меню с напитками. На одной стороне были изображены гигантские стаканы: коктейль с ягодами и какао с пышной шапкой из взбитых сливок. ‒ Что-нибудь сладкое.
Владимир посмотрел туда же, куда и она.
‒ Понял. Думаю, тебе и правда нужно поесть что-нибудь вкусное.
Он тронул ее за плечо, улыбнулся и ушел за «вкусным».
Мобильный продолжал ритмично выбивать из нее последнюю решительность. Даня глянула на часы. Чуть больше часа до начала. А если Регина все же рассказала Якову? Сможет ли он сосредоточиться на выступлении? И не наделает ли глупостей из-за ее собственных глупостей?
«Нет, он выступит. Точно выступит. На нем репутация агентства. Он ‒ не я. Он не станет подводить остальных. ‒ Даня сложила руки на стол и уперлась в них лбом. ‒ Я так хотела, чтобы ты приблизился к своей мечте. Делал то, что тебе нравится. Хоть чуточку… И хотела быть рядом в этот момент…»
‒ Даня.
Рядом с ней на стол опустилось что-то стеклянное. Владимир, коснувшись девичьего подбородка, приподнял ее голову и обеспокоено взглянул в глаза.
‒ Вид нездоровый. Не храбрись, скажи как есть. Тебе плохо?
«Плохо».
Она сглотнула.
‒ Я в порядке. Спасибо.
Рука коснулась холодного бока высокого стакана с коктейлем…
‒ Попробуй. Ты же его хотела?
‒ А… ну…
Даня покосилась на картинку с какао и сливками.
Какао хотела какао.
Иронично.
Забавно.
А ОН бы наверняка угадал, что именно она хотела…
‒ Не нравится? ‒ Владимир заволновался. Он положил руку поверх ее и сжал. ‒ У тебя кожа ледяная. Только что все было хорошо. Может, лучше взять чай?
‒ Нет. ‒ Даня слабо улыбнулась. ‒ Владимир, а ты… Хочешь, я… потом когда-нибудь сделаю тебе какао?
Мужчина озадаченно сдвинул брови.
‒ Ценю твое желание. Но, к сожалению, я не любитель порошковых напитков.
‒ Вот как. ‒ Даня опустила взгляд.
‒ Может, лучше мне сварить тебе кофе? Как только прибудем на место и закончим с делами, можем провести время вместе. Знаю несколько превосходных мест. Уверен, тебе там понравится.
‒ Да, может быть…
Была ли внутри нее эта пустота раньше? Она так и жила с ней? Все эти годы?
Ничего. Ничто. Пусто.
Наверное, легче снова попрощаться с эмоциями. Оставить чуть-чуть, только для братьев.
Пусто. Холодно.
Мобильный прекратил вибрировать.
«Вот и все. Ты говоришь мне свое последнее «прощай»?»
Даня подняла телефон и поднесла к лицу.
Бесконечное количество звонков от Регины.
Пустота тоже своего рода покой.
Стоит полюбить этот покой.
Ни о чем больше тревожиться не нужно…
«Прочь, чувства».
Мобильный затрясся в ее руке в сильнейшей вибрации.
На этот раз сообщение.
Большущими буквами.
От Принцессы.
Сердце ожило, тяжелым колоколом вбиваясь в стенки грудной клетки и отдаваясь отзвуками в глубине только что потухшего разума.
«Я ХОЧУ ТОЛЬКО КАКАО. ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ЗАПРЕТИТЬ МНЕ ЖЕЛАТЬ КАКАО. Я НЕ МОГУ ЖИТЬ БЕЗ КАКАО. ДОСТАВЬ МНЕ КАКАО. НЕМЕДЛЕННО. СЕЙЧАС. ПРЯМО СЕЙЧАС».
Глава 38. Опустевшая башня
Владимир еще что-то говорил, когда Даня вдруг обняла его. Очень крепко.
Он поначалу лишился дара речи, ведь никогда прежде девушка не позволяла себе выражать привязанность нечто большим, чем просто сдержанными словами благодарности.
‒ Что-то случилось? ‒ Владимир ощущал, как она дрожит, но все же позволил себе обнять ее в ответ. Но лишь одной рукой. – Даня?
‒ Спасибо.
Он едва услышал ее шепот. Снова слова благодарности, и отчего-то ему показалось, что даже это спонтанное объятие не заключало в себе ничего больше, чем попытку сказать «спасибо».
‒ Ты уходишь?
Даня отстранилась. Владимир по-прежнему сохранял спокойствие. Он молча положил руки на ее локти и несколько мгновений изучал выражение ее лица.
‒ Значит, уходишь? ‒ Мужчина сдержанно вздохнул. ‒ Смотришь на меня удивленно… Что ж, я уже прожил достаточно, чтобы вовремя улавливать важные изменения. Хотя к чему нам бахвальство о богатом опыте? Когда у тебя все написано на лице.
‒ Мне очень жаль.
‒ Знаю. В твою искренность я готов верить всегда. ‒ Владимир нахмурился. ‒ И почему жизнь так жестока? Ха, да, извини, не к месту философствую. И чуть-чуть ударяюсь в пафос. Но все же разреши и мне быть обиженным. Я ведь обычный человек. Был так уверен, что сумею стать для тебя спасением. Думал, что смогу помочь тебе научиться улыбаться. Тебя всегда сложно было прочитать, но я верил, что на самом деле ты желаешь вырваться из своего ледяного кокона. Однако я не успел. ‒ Он погладил ее по щеке. ‒ При нашем расставании ты по-прежнему была закрыта и холодна. Но в следующую нашу встречу я сразу заметил, что ты изменилась… Тебя зовет тот мальчик, да? Мальчик, в любой момент готовый поддержать каждое твое стремление и подстроиться под любое твое желание.
‒ Да. ‒ Даня улыбнулась ему, точно зная, что он поймет. Для него у нее осталась только улыбка благодарного сожаления. ‒ Я должна доставить ему Какао.
Владимир издал смешок.
‒ Кто же мог предположить, что у тебя появится особый язык, понятный лишь тебе… И еще одному. Даниэла Шацкая больше не одиночка. Не так ли, милая?
‒ Владимир, я тебе благо…
‒ Знаю. ‒ Он аккуратно оттолкнул ее от себя. ‒ По-моему, ты спешишь, да? Делай то, что считаешь нужным. Все-таки у тебя никогда раньше так не горели глаза. Возможно, я и не испытывал подобных чувств, но с уверенностью могу сказать одно: если не покоришься своему истинному желанию сейчас, то будешь жалеть об это всю жизнь.
* * *
Такси неслось по дороге, разнося в пух и прах грязевые залежи. Снаружи хлестал дождь. Но где-то впереди пробившиеся сквозь плотные тучи солнечные лучи мягко ласкали темную блестящую поверхность трассы. Город впереди был словно обведен ярким солнечным маркером.
Даня отбивала левой ногой ритм и в десятый раз читала сообщение, присланное Региной незадолго до того, как она без предупреждения забралась в салон автомобиля, вот-вот собиравшегося отъехать с парковки. Сказать, что таксист малость ошалел, значит и вовсе смолчать. Видимо, опыта подхватывания пассажиров прямо на ходу у него пока не было.
«Выступление примерно через сорок минут. Он упадет. Если ты уже успела поиметь свою совесть во все дыры, то будь добра во время его проката оказаться в нужном месте. Видишь фотку в прикрепленках с планом комплекса и моим опупенно крутым ногтем в розовом? Ты должна оказаться прямо там, куда тычет мой опупенно крутой ноготь в розовом. А если твоя совесть все еще трусливая девственница, и ты не собираешься с этим ничего делать, то я расцарапаю тебе твое хорошенькое личико своим опупенно крутым ногтем в розовом. Ты нравишься мне, поэтому дуй уже сюда, стерва! Цулумки, цулумки(куча смайликов с поцелуйчиками), твоя Региночка».
‒Извините. ‒ Даня наклонилась к водителю. ‒ Мы можем ускориться? Если найдете альтернативные пути по дворам, заплачу втрое.
* * *
Сколько же там было людей! Даня мгновенно ощутила себя песчинкой в глубоком космосе. Она смотрела на ряды сидений, заполненные под завязку, и чувствовала, как внутри нарастает волнение.
Что же ей делать? Как справиться с этим? Пол под ногами уже не казался надежной твердью. Ощущение одновременного парения и падения властвовало в душе.
Она сверилась с картой и примерно определила, где находится место, на которое указывал розовый ноготь Регины. Пришлось, конечно, проползти там, где не положено, но ее уже ничто не могло остановить. Даня вбежала по ступенькам и застыла. Она оказалась на небольшой площадке, которую, видимо, иногда использовали под размещение вспомогательного оборудования. Сейчас пространство пустовало. Однако площадка была хорошо освещена, особенно, в месте у самых перил. Поэтому если выступающему на льду вздумалось бы поднять голову, то он вполне бы сумел рассмотреть ее там.
Даня застыла на полпути до перил, не решаясь выйти на свет. Один из участников отбора только что закончил выступление и теперь купался в овациях. Она пропустила конец представления и теперь вряд ли сумела бы вспомнить, под какую композицию тот выступал. Ее мысли были заняты другим участником.
«Я ведь успела, да? Должна была успеть…»
