Текст книги "Том 9. Неуловимая Фламини"

Автор книги: Картер Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 28 страниц)

– Я запомнил, что брюнетка худая, а блондинка в теле. А теперь я вижу брюнетку в теле и…

Я глубоко запустил пальцы в ее волосы и дернул изо всех сил. Аккуратный черный шлем вместе с челкой остался у меня в руках. Она изумленно вскрикнула и застыла, так и не повернувшись ко мне от окна. Освобожденные золотые кудри, собранные под париком, начали падать ей на плечи, распрямляясь.

– И вот я вижу блондинку в теле, – закончил я фразу.

– Сволочь поганая, сукин сын! – сдавленно прошипела она.

– Я мог бы проделать что-нибудь еще похуже, – оправдался я. – Сорвать с тебя все тряпье и произвести более подробный досмотр.

– Я наконец решила, – выкрикнула она, – умереть должен ты, и желательно сию минуту!

– Ну разве можно так говорить, – упрекнул я, – когда мы даже еще толком не представлены друг другу, Мариза?

Мне все уже стало ясно. Через некоторое время она остынет, потому что у нее нет другого выхода. Мы еще выпьем, пообедаем, она расскажет мне про свою жизнь: почему она сбежала от дорогого папочки и как начала сниматься в порно и маскироваться под брюнетку. Потом – дал волю воображению – ей потребуется утешение в моей постели, или, самое худшее, мне придется вернуть ее к груди безутешного отца и получить славненький жирненький чек. Но тут мои мечты прервал звонок в дверь.

Мариза резко повернулась ко мне, в ее огромных синих глазах отразился испуг.

– Кто это? – истерично вскрикнула она.

– Откуда мне знать? – резонно ответил я. – Пойду посмотрю.

– Не говори, что я здесь. – Она вырвала у меня парик и взгромоздила его на голову.

– Кто бы там ни был, я скоро от него избавлюсь, – пообещал я. – Я быстро.

– Куда мне уйти?

– Пойди в кухню, – предложил я. – Можешь заодно пошустрить насчет обеда.

– Я наточу самый большой нож, – объявила она, направляясь к кухне, – и, когда ты избавиться от того, кто пришел, Рик Холман, я, скорей всего, убью тебя!

Глава 6

Я открыл дверь и тут же отлетел в глубь холла от сильного толчка в грудь. На пороге стоял Дэнни Бридже при своей огненной шевелюре, кустистых бакенбардах и усах. Следом за ним лениво вошел Билл Вилсон и плотно прикрыл за собой дверь.

– Что происходит? – с трудом удержав равновесие, гневно воскликнул я.

– Спокойно, Холман, – сказал Дэнни Бридже. – Я тебя всего лишь тихонечко толкнул. А ты меня оглушил, когда я этого не ожидал, так что за тобой должок.

– Мы с Дэнни похожи, – густым баритоном вставил Билл Вилсон. – У него такая же короткая выдержка. Иногда он взрывается от одного косого взгляда, имей в виду!

Не потребовалось много времени, чтобы оценить ситуацию. С каждым поодиночке я еще мог бы схватиться на равных, но выступить одному против двоих значило бы неизбежно превратиться в сырой бифштекс. Весь мой природный героизм улетучился, как струйка дыма.

– Тогда, может, выпьем, парни? – храбро предложил я.

– Что значит Беверли-Хиллз! – почтительно восхитился Вилсон. – Совсем другой мир!

– Культура! – Бридже презрительно оттопырил лохматую верхнюю губу, приоткрыв лошадиные зубы. – Мысли угадывают! – Он снова чувствительно толкнул меня в грудь. – Веди, Холман!

Они препроводили меня в гостиную, и мне ничего не оставалось, как занять привычное место за стойкой бара. Я смешивал напитки, а они сидели напротив на высоких табуретах и следили за мной с нескрываемым интересом.

– Ты, однако, грубиян, Холман. – Вилсон обхватил пальцами стакан. – Сначала ты врываешься в мой магазин, требуя какую-то Маризу, и выводишь меня из терпения дурацкими оскорблениями. Потом ты нокаутируешь Дэнни, когда он этого не ждет, и срываешь дорогостоящую съемку. А теперь исчезла моя наемная помощница!

– Какая еще помощница? – удивился я.

– Та, с которой ты разговаривал, когда я вчера вечером зашел в магазин. – Тонированные стекла блеснули, когда он закачал головой. – Только не говори, что ты ее не помнишь!

– Брюнетка, – спросил я, – правильно?

– Она должна была и сегодня присматривать за магазином, но, вернувшись, я ее там не нашел. Представляешь, что значит оставить такой магазин без присмотра? Все окрестные кварталы сбегутся на поживу! Мне описали внешность человека, с которым она ушла, и я догадался, что это ты.

– Так как же её зовут? – невинно поинтересовался я. – Бонни Адамс?

– Не имеет значения! – зарычал он. – Я хочу только знать, где она!

– Бонни Адамс, – повторил я, – а может быть, Трисия Камерон?

– Не утруждай себя такими пустяками, Холман, – предупредил Бридже. – Просто скажи Биллу, где ее найти.

Я пожал плечами.

– Понятия не имею!

Они одновременно прикончили выпивку, и оба пододвинули мне свои стаканы.

– Сначала по второй? – спросил Вилсона Бриджс.

– Время пока есть, – согласился Вилсон. – Наполни еще раз, Холман.

Все это становится похоже на самую неудачную сцену из самого бездарного фильма, подумал я. Оба мерзавца смотрели, как я смешиваю напитки, с видом судейской комиссии на конкурсе барменов.

– Послушайте! – обратился я. – Вы ведь неплохо зарабатываете на производстве порнофильмов, верно?

– Слышишь, Дэнни? – произнес Вилсон. – Этот тип оскорбляет нас даже тогда, когда и не думает об этом.

– И у вас работают Мариза Варгас и Трисия Камерон, – продолжал я. – У обеих есть богатые папаши, которые не чают вернуть своих дочерей. Они готовы заплатить бешеные деньги, причем наличными. Почему вас не волнует эта возможность?

– Любая цыпка имеет право на свой личный образ жизни, – сентенциозно произнес Вилсон. – Я не такой коварный, чтобы продать их за какие бы то ни было деньги.

Я расхохотался. И опять совершил ошибку, как я понял секунду спустя, когда содержимое стакана Вилсона выплеснулось мне в лицо. Не успел я вытереть глаза от жгучей жидкости, как Бридже тыльной стороной ладони ударил меня по лицу – так сильно, что я развернулся на сто восемьдесят градусов и рухнул грудью на полки бара. Я чуть не закричал, но потом подумал, что не стоит. Вместо этого я ухватил за горлышко непочатую бутылку бурбона и, размахнувшись ею, повернулся к своим обидчикам. Они, естественно, ожидали чего-то подобного: ребро правой ладони Вилсона вонзилось мне в шею, и вся рука у меня вдруг отнялась, упустив бутылку. Тогда Бридже решил, что будет очень остроумно рубануть меня по шее с другой стороны ребром левой ладони. Я почувствовал, что попал сразу под два грузовика, идущие навстречу друг другу. Упав на колени, я сознавал, что умираю, и только смутно удивлялся, какого черта это занимает столько времени.

– Знаешь что, Билл, – прозвучал голос Бриджса откуда-то издалека, – если я цапну его за волосы и положу на стойку, то можно будет сделать из него отбивную, даже не поднимаясь с места!

– Не надо, – раздался новый голос.

Сверхъестественным усилием я стал подниматься с колен. Мне показалось, что я делал это страшно долго, но наконец мне удалось ухватиться за край стойки и выпрямиться.

В нескольких футах от меня стояла Мариза в черном парике и с презрительным выражением на лице.

– Вот как! – медленно ухмыльнулся Вилсон. – Значит, ты все время находилась тут?

– Это имеет значение? – вяло спросила она.

– Бьюсь об заклад, вы обменивались девичьими секретами? – Тонированные стекла вспыхивали, когда Вилсон переводил взгляд с нее на меня.

– В этом нет нужды, – махнула она рукой. – Он и так знает.

– О чем знает? – резко спросил Вилсон.

– Об этом. – Она стащила парик с головы, и смятые светлые кудри снова начали рассыпаться.

– Ты призналась ему? – рявкнул Вилсон.

Она покачала головой.

– Он сам все вычислил. Как раз перед тем, как вы позвонили в дверь.

– Но если ты ни в чем не признавалась, почему же ты пряталась от нас?

– Я же знала, что вы опять воспользуетесь своими любимыми рукоприкладными методами, – ответила она, – вот и подумала, что для него это будет полезно. – Она медленно облизнула нижнюю губу. – Этот Холман достал меня своей самоуверенностью!

Десять секунд царило полное молчание, потом Вилсон закинул голову назад и начал хохотать. К нему присоединился Бридже, и оба чуть не лопнули от смеха.

– Мне это нравится! – проговорил наконец Вилсон, когда эта истерика сошла на нет, превратившись в отдельные полусдавленные смешки. – Чтобы доставить тебе удовольствие, мы можем довести дело до конца!

– Какая разница, – чуть дернула она плечом. – Зачем портить хорошую шутку?

– Ладно, – согласился Бридже. – Тогда не пора ли нам отчалить отсюда?

– Пожалуй. – Вилсон поглядел на меня.

Навалившись на стойку, я все еще висел, согнувшись в поясе. Искривленное болью лицо выдало ему все, что он хотел знать.

– Спасибо за гостеприимство, Холман, – хмыкнул он. – Нам, пожалуй пора. Не вздумай искать Маризу: ты ее не найдешь. А если ты снова возьмешься за свое, мы с Дэнни сочтем это за личное оскорбление.

– Не забывай, Холман! – Бридже двумя пальцами ухватил меня за нос и больно скрутил.

Поднявшись, они подождали Маризу. Проходя мимо бара, она облила меня презрением.

– Спасибо, Холман, хотя и не за что! – бросила она. – Я надеюсь, тебе нанесено несмываемое оскорбление!

Я выждал, пока они подойдут к самой двери, и крикнул:

– Сумку не забудьте!

– Какую еще сумку? – непонимающе обернулся Вилсон. – У нас не было сумки!

– У вас не было, – согласился я, наблюдая, как краска отхлынула от Маризиного лица. – Это сумка Маризы. Вон там. – Я показал на сумку, которая по-прежнему стояла на кресле. – Она пришла с ней.

Вилсон выругался, быстро шагнул к креслу, раскрыл на сумке «молнию» и вытряхнул содержимое. На пол упали джинсы, пара пестрых топов, зубная щетка и всякая косметика; завершающим аккордом послужил ворох прозрачного нижнего белья.

– Я все объясню, – быстро заговорила Мариза. – Это все Холман… – Она издала резкий вопль, потому что локоть Бриджса безжалостно вонзился ей под дых, и она согнулась пополам.

– Ах ты, сука! – прошипел Вилсон. – Ты с ним уже спелась!

– Что будем делать? – спросил Бридже.

– Придется обоих взять с собой, – чертыхнулся Вилсон. – Надо выяснить, что ему известно. А ей уже нельзя доверять.

– Куда мы их денем? – жалобно возопил Бридже.

– На студию, – ухмыльнулся Вилсон. – Там ведь только один вход, верно? И он запирается железным брусом. Никуда они не денутся, голубчики!

– Возможно, – с сомнением в голосе отозвался Бридже. – А завтра? Не держать же их там всю жизнь?

– Завтра будет завтра, – отрезал Вилсон. – По крайней мере, мы выиграем время, чтобы подумать. Ты можешь предложить что-нибудь лучше?

– Нет, – неохотно признал Бридже.

– Ну и заткнись! – Вилсон медленно провел по лицу тыльной стороной ладони. – Отведи ее в машину, а я займусь Холманом.

Мариза все еще стояла, согнувшись и издавая время от времени приглушенные стоны. Бридже без видимых усилий сгреб ее под мышку и вынес из комнаты.

– Сам пойдешь, Холман? – спросил Вилсон. – Или тебя тоже отнести?

– Дойду сам, – ответил я.

– Тогда марш сюда и собери эти шмотки, – приказал он.

Я сделал, что он велел, двигаясь с трудом, как старик, и чувствуя себя и того старше. Вилсон начал уже нетерпеливо ерзать, пока я собирал сумку, и недовольно вздохнул, когда я наконец застегнул «молнию».

– Теперь тащи ее в машину, – велел он. – И если ты хоть что-нибудь выкинешь – не важно что – я убью тебя, и ты это знаешь.

– Как ту девушку? – произнес я.

– Какую девушку? Что ты мелешь?

– Я не уверен, как ее звали, – Бонни Адамс? Трисия Камерон?

Он стащил свои тонированные очки и уставился на меня. Его светло-голубые глаза чуть-чуть косили.

– Она убита? – выдохнул он.

– Два младенца, что снимались в последнем шедевре Бриджса, – заговорил я, – рассказали мне, что их нанимала Бонни Адамс. Я заинтересовался, потому что Мариза сказала мне, что Бонни Адамс зовут ее.

– Короче, – жестко оборвал Вилсон.

– Они дали мне ее адрес в Нижнем городе, – продолжал я, – и я отправился с визитом. Дверь оказалась не заперта, так что я вошел. Она сидела в кресле. Ее несколько раз пырнули ножом.

– Кто? – спросил он так резко, что это прозвучало как взрыв.

– Я уверен только в одном: в кресле сидела та самая девушка, которая снималась вместе с Маризой в порнофильме, который прислали Варгасу.

– А что потом?

– Я ушел, – пожал я плечом. – Мне не улыбалось быть втянутым в это дело. Из аптеки позвонил в полицию и сообщил, что в квартире такой-то мертвое тело. Потом приехал в вашу лавку и рассказал об этом Маризе. Мы поехали обратно, но тело исчезло. Соседка объяснила нам, что полиция ничего не нашла и решила, что это ложный вызов.

– Ты утверждаешь, что кто-то убрал труп до приезда полиции?

– Не сам же он оттуда ушел!

Он снова надел свои очки, вздохнул и выбросил вперед кулак. Я видел стремительное приближение огромного кулака к своей челюсти, но не имел никакой возможности уклониться. Вечер не задался – мелькнула последняя связная мысль, посетившая меня.

Вечерний звон не наводил на меня никаких дум. Вместо дум меня переполняла только боль, боль во всем теле. Мне бы поспать – может, оно и прошло бы, если бы не этот треклятый звон. Я неохотно открыл глаза и увидел трещинку на потолке. Она не имела никакого значения. Чертов трезвон все не унимался, и я понял, что это дверной звонок. Еще я вспомнил, что прошлый раз я открыл дверь, не будучи как следует экипированным. Целая вечность ушла на то, чтобы подняться на колени, еще одна – чтобы встать на ноги, а проклятый звонок все не смолкал. Я прохромал в спально-душевое крыло дома и вынул из бюро револьвер. Если это Вилсон или Бридже, я знаю, что мне делать. Просто навести дуло и спустить курок.

Стоявший за дверями изменил тактику: теперь он вообще не отнимал палец от кнопки, и пронзительный звон резонировал в моих нервах, как в струнах. Я рывком распахнул дверь, и звон внезапно оборвался, потому что тело звонившего упало к моим ногам. Никакой машины у ворот я не заметил. Убрав револьвер в карман, я посмотрел на безвольное тело, неуклюже распростертое у моих ног. Оно лежало лицом вниз, панбархатное платьице задралось до пояса, приоткрыв черные минитрусики. Я ногой перевернул тело на спину. Оно определенно принадлежало Маризе Варгас и совсем не выглядело мертвым, потому что ресницы предательски подрагивали. Я не знал, радоваться мне или огорчаться.

Ресницы снова затрепетали и уже не захлопнулись. Умоляющий взгляд синих глаз напомнил мне, что Мариза Варгас – тоже человек, причем человек, нуждающийся в помощи, и вокруг не было никого, кроме меня, кто ей эту помощь мог оказать. Я продел руки ей под мышки и втащил в гостиную, а потом взгромоздил на кушетку.

– Холман, – прошептала она, – что ты такое ему ляпнул?

– Кому? – тупо переспросил я.

– Он вылетел как сумасшедший, – продолжала она. – Он ударил меня – кулаком! – прямо в живот. – Она тяжело покачала головой. – Я думала, что умру!

– Но не умерла ведь, – заметил я.

– Выродок бессердечный! – прошептала она.

– Хочешь выпить?

– Я ничего не смогу сейчас проглотить!

– Может, он тебя еще и изнасиловал?

Она повернула голову ко мне так резко, словно кто-то отпустил пружину.

– А если и так? – Синие глаза широко и тревожно распахнулись.

– Что тогда?

– Тогда у тебя есть еще минут десять, – мрачно произнес я, – чтобы выпить что-нибудь на прощанье.

Она резко села и осторожно прижала обе руки к животу.

– Но ведь ты не думаешь, что я тебя обманываю?

– Может, и нет, – пожал я плечами. – Но ты так старательно умирала, а теперь вдруг раздумала!

– Я – что? – Она еще больше расширила глаза. – Ах ты, сукин сын! – Она медленно ухмыльнулась. – Ах ты, хитрый притворщик! Знаешь что? Мне и правда полегчало!

– Это знаменитая шоковая терапия Холмана, – гордо сказал я. – Завершает лечение доза алкоголя.

Я подошел к бару, сотворил два стакана живой воды и вернулся с ними на кушетку. Мариза свесила с кушетки ноги и вдруг быстро натянула панбархатное платьице на бедра.

– Тебе определенно полегчало, – заметил я. – Изнасилование, оказывается, полезная вещь. Об этом стоит подумать.

Она взяла у меня стакан и выпила, не отрываясь, до дна.

– Здорово! – Она деликатно выпустила ртом воздух.

– А Вилсону я рассказал о найденном теле девушки, – сообщил я. – Кажется, это полностью изменило его планы.

– Вот почему он ударил меня! – простонала она.

– Меня тоже. – Я потрогал щеку.

– Слабое утешение, – скорчила она гримаску. – Ты не хочешь вырыть где-нибудь глубокий погреб, чтобы я могла пересидеть бурю?

– Сначала я хочу выслушать твою историю, – сказал я. – Но это тоже может подождать. У меня в холодильнике есть говядина. Я сейчас кое-что приготовлю, а ты пойди в душ.

– Самое разумное предложение за весь вечер. – Она встала, застонав от боли. – Такое чувство, что все внутренности кувырком!

– Обычно они встают на место через пару дней, – успокоил я.

– Если ты и дальше будешь таким образом выражать свое сочувствие, то я разрыдаюсь! – Она пристально посмотрела мне в лицо. – На челюсти у тебя появляется замечательный синяк. Очень лечебное зрелище! Мне уже гораздо легче.

Глава 7

После обеда с бифштексом и сердечных капель – бурбона со льдом боль почти прошла. Когда Мариза вышла из ванной, я не спеша принял хороший горячий душ, надел чистую рубашку и слаксы. Напротив меня на кушетке по-кошачьи свернулась Мариза в джинсах и оранжевом топе, со своими сердечными каплями – скотчем с содовой. Выглядела она свежей и цветущей. Белокурые локоны были тщательно собраны в нелепое крохотное облако, и, если бы не известный порнофильм, она бы сошла за соседку-студентку. Наверное, мне очень повезло. Моя соседка носила сильные очки, скобы на зубах и лупила меня, тогда еще пацана, почем зря каждую субботу за то, что я отказывался признать, что она не толстая, а просто пышная.

– Я, в общем, не возражала, чтобы он завел женщину, – говорила Мариза. – Честно! Но эта Гейл Коринф такая лицемерная сука!

– Вы с ней не поладили? – проявил догадливость я.

– Она долго заигрывала со мной, пока не убедилась, что папочка крепко сидит на крючке и можно больше не беспокоиться. Тогда она стала изображать из себя этакую старшую сестру, знаешь? «Почему бы тебе не сделать другую стрижку, дорогая? Почему бы тебе не завести друзей твоего возраста? Твой папа теперь известный человек, а не провинциальный академик, милочка, и он не может уделять тебе столько же времени, как раньше!» В конце концов она так достала меня, что я больше не могла. Мы крупно повздорили пару раз, и угадай, кто первый успевал доложить папочке свою версию? – Она пожала плечами. – Наконец я решила, что ему будет легче, если перестану путаться у них под ногами, и ушла из дому.

– Куда?

– У меня почти не было денег – пара сотен долларов, и все. Я сняла комнату в жуткой развалюхе, именовавшейся отелем, в Западном Голливуде. Считала, что мне пора самой зарабатывать себе на жизнь. – Она криво усмехнулась. – И вот, представь себе меня тогда: двадцать два года от роду, комплекс по поводу отца, который надо изживать, и необходимость чем-то заняться! Зарабатывать на кусок хлеба! Естественно, все мои воздушные планы рухнули один за другим, и все, что мне осталось, – это сидеть в проклятой развалюхе и рыдать дни и ночи напролет.

– Но потом что-то произошло? – подтолкнул я.

– Это случилось в пятницу вечером. У меня оставалось три бакса, а в понедельник предстояло платить за комнату. Я бы бросилась в реку, только где ты возьмешь реку в Западном Голливуде? И тут под мою дверь просунулась сложенная газета, сложенная так, чтобы нужное объявление первым попалось на глаза, но, если я плохо умею читать, его в придачу обвели чернилами. Звучало оно примерно так: «Хороший заработок! Приглашаются привлекательные девушки без предрассудков для участия в киносъемках. Специальной подготовки не требуется. Позвоните Бонни…» Дальше ты знаешь.

– И ты позвонила Бонни? – спросил я.

– На следующее утро я явилась к ней сама. Она сказала, что, по ее мнению, я прекрасно подойду, но что надо сначала поговорить с продюсером. Мы отправились в гараж, и она представила меня этому непризнанному гению Дэнни Бриджсу. Он тоже счел, что я прекрасно подойду, и предложил начать в тот же день. Они платили пятьдесят баксов наличными в день. Так почему бы и нет, решила я. Мы начали со статических фотографий. – Она покусала нижнюю губу. – Знаешь, как объезжают лошадей? Мало-помалу ломается сопротивление. Сначала снимаешься в нижнем белье в позе засохшего бутерброда. Потом то же самое нагишом. Потом тебе говорят: а как насчет ввести в кадр еще кого-нибудь? Для оживления? А как насчет того, чтобы ты и Бонни…

– Понятно, – кивнул я. – А потом и кино, да?

– Мне уже стало все равно, – свирепо произнесла она. – Я твердила себе, что в этом виноват мой папочка. Если ему наплевать, что со мной, то и мне тоже наплевать! В конце концов я даже начала получать от этого удовольствие. Ты видел фильм, где мы с Бонни…

– Твой отец показывал его мне, – перебил я.

Она медленно покраснела и отвернулась.

– Не понимаю, какого черта я краснею! Я делала и похуже. Но тебе ведь все равно, правда? В конце концов я… ну… не такая. По-моему, две девушки вместе – это на самом деле ноль. Но поскольку это значило пару лишних сотен… Поверь, для меня они оказались совсем не лишними.

– А как в твоей жизни появился Вилсон?

– Он пришел однажды в студию. Дэнни познакомил нас и намекнул мне, чтобы я вела себя с ним поласковее, потому что Вилсон – человек денежный. Я и вела себя с ним поласковей. Я столько раз занималась этим с совсем незнакомыми мужиками просто ради куска хлеба, что плюс еще один – какая разница? Просто ради подстраховки.

– Кто послал этот фильм твоему отцу?

– Не знаю, – задумчиво покачала она головой. – Может, Билл? Может, поэтому он заставил меня остричь волосы и носить этот паршивый парик?

– Когда? – быстро спросил я.

– Пару дней назад. Он почему-то встревожился. Сказал, что какой-то идиот прислал моему отцу пленку и что теперь заварится большая каша. Тогда же он предложил этот парик и велел называть себя Бонни Адамс, если кто-нибудь станет спрашивать Маризу Варгас. Он счел, что это собьет всех с толку, пока он не приищет мне местечко, чтобы переждать.

– Так зачем же ты повезла меня домой, когда он отлупил меня вчера?

Она коротко усмехнулась.

– Флоренс Найтингейл из порнофильмов! Мне стало просто интересно выдавать себя за другую, рассказывать о себе в третьем лице.

– И не только, – заметил я. – Тебе не терпелось рассказать мне про Трисию Камерон.

– Для смеха, – фыркнула она.

– За какие-то двадцать восемь часов меня дважды избили, я нашел и снова потерял мертвое тело, а уж сколько раз меня обдурили – и сосчитать нельзя. Но ввиду моего выдающегося упорства мне удалось выявить три вещи: ты – Мариза Варгас; Бонни Адамс – девушка, убитая на чердаке, а Трисия Камерон исчезла четыре месяца назад. Ты рассказывала мне о ней не для смеха, Мариза! Пожалуйста, не морочь мне голову больше, а то я за себя не отвечаю!

Она изящно выгнула бровь.

– И что же ты сделаешь?

– Ударю тебя в живот, – рявкнул я. – Туда же, куда и Вилсон, только еще сильнее!

– Ах ты, ублюдок! – с чувством произнесла она. – О’кей! Только рассказывать-то больше нечего. Я соврала тебе, что со мной снималась Трисия, но теперь ты знаешь, что это Бонни Адамс. А раз я назвалась Бонни Адамс – то…

– Не важно! – оборвал я. – Рассказывай о настоящей Трисии Камерон.

– Дэнни горел желанием состряпать еще один шедевр со мной и Бонни, что-то вроде второй серии, – начала она. – Мы как раз собирались начать, когда заявился Билл Вилсон и привел с собой девушку примерно моего возраста. Ярко-рыжие волосы, пронзительные глаза. Хорошая фигура. Билл с Дэнни долго шушукались, а я тем временем познакомилась с девушкой. Она сказала, что ее зовут Трисией Камерон. И еще она очень нервничала, поскольку ничем таким раньше не занималась, и папаша ее убьет, если узнает. Бонни завела свою привычную успокоительную бодягу насчет того, что никто ничего никогда не узнает и что надо просто правильно ко всему относиться. У меня сложилось впечатление, что эта Камерон действительно не хотела сниматься, но не знала, как ей теперь отказаться. – Мариза покусала ноготь большого пальца. – Либо не знала, либо не могла.

– Что значит – не могла отказаться?

– Не знаю, что значит! – огрызнулась она. – Просто мне так показалось. Может, я ошибалась.

– Да, конечно, – успокоил я. – И что дальше?

– Ничего, – снова огрызнулась она. – Билл отвел меня в сторонку и заявил, что его планы изменились и что я не буду сниматься в этом фильме. Я начала возникать по поводу потерянных денег, но он пообещал возместить мне их; а пока я поработаю в магазине. Потом, мол, Дэнни вызовет меня, когда созреют его очередные грандиозные проекты. Он отвез меня в мой отель, и все.

– А когда ты в следующий раз увидела Трисию Камерон?

– В том-то и дело, что я ее больше не видела! Это произошло около трех недель назад, и с тех пор я с ней ни разу не встречалась. Самое любопытное то, что, когда я заводила о ней речь с Биллом, или Дэнни, или даже с Бонни, они просто отмахивались. Делали вид, что ничего не понимают, чуть ли не спрашивали: «А кто такая Трисия?»

– И все?

– Все. – Глаза ее погасли. – Мне кажется, и этого достаточно. Наверное, не каждый день тебе приходится выслушивать прямо на дому, в собственной гостиной, исповедь порнозвезды! Это, наверное, получше телевизора!

– Все на свете лучше телевизора, – согласился я.

Синие глаза внезапно тревожно заблестели.

– Я внушаю тебе отвращение, Рик?

– Нет, – честно признался я. – Ты меня всего лишь утомляешь.

– О! – взвилась она. – Мне очень, очень жаль! Как же мне возбудить твой искушенный вкус? Может, раздеться догола и воткнуть в разные места разноцветные флажки? – Она закатила глаза, явно переигрывая. – Нет? О, сжалься надо мной! Как трудно тебе угодить! А если…

– Замолкни! – гаркнул я. – Можешь сколько угодно умственно бичевать себя, но меня уволь от твоих упражнений!

– Ясно! – Она изогнула губы в кошмарной ухмылке. – Ты все же сексуально сдвинутый, да?

– Нет, – медленно ответил я. – Если хочешь честно, то мне противно, когда привлекательная, умная девушка подобным гнусным образом унижает свое тело и дух из-за ребяческой идеи отомстить этим своему отцу.

Я увидел, как она в изумлении открыла рот, и почувствовал себя в ударе.

– Посмотри на себя, – не заботясь о вежливости, воскликнул я, – и поймешь, что ты просто шлюха! И всегда была шлюхой, всегда искала выхода для своей природной развратности. Шлюхой ты родилась, шлюхой и помрешь!

Она бурно разрыдалась. Я дал ей проплакаться, использовав это время для приготовления новых напитков. Поставив ее стакан перед ней на журнальный столик, я сел напротив. Пока я добрался до половины, рыдания перешли в беспорядочные короткие всхлипы.

– Самое ужасное, – воскликнула она, – что ты прав!

– Чушь! – отрезал я.

– Что? – Она подняла голову и посмотрела мне в лицо покрасневшими глазами.

– Ты хотела услышать что-нибудь в этом роде, – пожал я плечами, – вот я тебе это и выложил.

– Ты что, на самом деле так не думаешь?

– Я думаю, что ты поставила себя в трудное положение, когда тебе первый раз в жизни пришлось зарабатывать самой. Тебя переполняли благие намерения, но ты оказалась слишком изнеженна и ленива, чтобы выполнить их. Тебе предложили нетрудный способ содержать себя, и ты приняла его. Теперь тебе это даже не противно, но ты считаешь, что должно быть противно, и пытаешься произвести на меня именно такое впечатление.

– Ну ты и сволочь! – восхищенно произнесла она. – Опять холманотерапия, да?

– Только по необходимости. Чего я определенно не люблю, так это спать с девицей, которая так занята своими предрассудками, что не может сосредоточиться.

– А ты хочешь со мной переспать?

– «Если бы я была мужчиной, – процитировал я, – то на твоем месте переспала бы с девушкой».

– Я не могу! – сдавленно воскликнула она. – Только не сейчас!

– А что такое?

– Мне больно! – патетически заявила она и прижала обе руки к животу. – Билл Вилсон ударил меня. Очень больно, Рик! – Она попыталась храбро улыбнуться. – Даже притронуться невозможно! Мне ужасно жаль, но я не могу. Не сегодня! Ты ведь понимаешь?

– Я скотина, – раскаялся я. – Совсем забыл! Сильно он тебя? Дай посмотрю!

– Ничего, все в порядке! – Она снова храбро улыбнулась. – Дай мне пару таблеток аспирина или чего-нибудь в этом роде, и завтра все пройдет.

– Это может быть опасно, – встревожился я. – Надо вызвать доктора? Дай мне посмотреть!

– Честно, все пройдет! – В голосе у нее появились панические нотки. – Дай мне аспирину, и я… – Она резко отпрянула на кушетку. – Рик! Какого черта ты себе позволяешь?

Я в мгновение ока преодолел расстояние до кушетки и одним махом привел ее в лежачее положение. Расстегнув «молнию» на джинсах, я стащил их с бедер. Минитрусики, на этот раз небесно-голубого цвета, открывали прекрасный вид на Маризин живот. Я внимательно рассмотрел нежно-розовую, без малейшего намека на синяк кожу и звонко шлепнул ее ладонью.

– Ой! – вскрикнула она.

– «Ой?» – передразнил я. – Вот это ответ! «Ой!» Ты должна теперь корчиться от невыносимой боли, жалобно визжа изо всех своих легких! Только посмотри на этот кошмарный синяк! Боже! – Я громко сглотнул. – Прямо с гусиное яйцо.

– Где? – взвизгнула она, вытягивая шею, чтобы посмотреть.

– Там, где никакой Вилсон тебя никогда не бил, – съязвил я.

– Фу, напугал, – перевела она дыхание. – Ну даешь! Я даже чуть не поверила!

– Так что же у вас произошло с Вилсоном?

– Он вылетел из дома так, словно настал конец света, – хмуро сказала она. – Оттащил меня от Дэнни Бриджса и заорал, чтобы я убиралась к черту. Сама, мол, стелила, сама и ложись. Потом он затолкал Дэнни в машину и рванул с места как ненормальный.

– Ну и зачем ты устроила этот спектакль?

– Знаешь, я очень сомневалась, что ты обрадуешься, меня увидев, – призналась она, – особенно после того, как Билл и Дэнни чуть не убили тебя!

– Ты имеешь в виду, – ядовито заметил я, – после того, как ты позволила им чуть не убить меня!

Она нервно облизнула губы.

– Ну, ты мне хорошо отомстил, напомнив про эту проклятую сумку на кресле.

Я взял свой стакан, подошел к бару и смешал себе коктейль на сон грядущий. Молчание за моей спиной отчетливо приняло форму большого вопросительного знака.

– Иду спать, – вяло улыбнулся я, повернувшись к ней со стаканом в руке. – Ложись на этой кушетке. Завтрак подашь в девять. Никаких изысков – яичница, бекон и кофе.

Глаза у нее округлились, рот пару раз приоткрылся, но из него не вылетело ни звука. Я не мог остаться равнодушным. Изначально присущая природная доброта Рика Холмана, пузырясь, поперла наружу.

– Если ночью будет очень холодно, натяни джинсы.

Десять минут спустя, напряженно лежа в постели, я начал сомневаться, сработает ли мой подход. Еще через десять минут без сна и в еще большем напряжении я понял, что он не сработал. Я опять сам себя перехитрил. Самочувствия моего это не улучшило, особенно когда я вспомнил, что подобное со мной случается не в первый раз. Прикончив коктейль, я поставил стакан на ночной столик и протянул руку, чтобы выключить лампу. Но тут моя рука застыла в воздухе, потому что в спальню бесшумно вошла обнаженная фигура.