Текст книги "Том 9. Неуловимая Фламини"

Автор книги: Картер Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 28 страниц)

Глава 6

В полдень следующего дня я свернул с шоссе милях в пяти от Сан-Диего. Кэти накормила меня завтраком и с упоением принялась сочинять очередной песенный шедевр. На прощанье я клятвенно пообещал ей сообщить о результатах моего расследования, дабы она смогла внести уточнения в свою печальную балладу.

Спустя двадцать минут я добрался до Сан-Лопара и с облегчением обнаружил, что микроскопический городишко и в самом деле существует, а не является плодом воспаленного воображения Пита Блисса. Одолев очередной подъем, я внезапно увидел большой особняк, высившийся на вершине небольшого холма. Особняк, как и сказал Пит, был обнесен высокой кирпичной стеной. Проехав еще немного, я обнаружил крошечное бистро и решил подкрепиться. В кафе имелся один-единственный посетитель – я сам, а потому пришлось расправляться с бифштексом под пристальным взглядом изнывающей от скуки официантки. Когда она принесла мне вторую чашку кофе, я одарил ее лучезарной улыбкой.

– Ваш городок на редкость приятное местечко, – сообщил я.

– Если это дыра вам так понравилась, почему бы вам не забрать ее с собой, – буркнула официантка в ответ. – Я бы не возражала, если бы вы сделали это прямо сейчас!

– А чем он вам не угодил?

– Ну… – Она пожала плечами. – Всю неделю это городишко как городишко, самое настоящее сонное царство, но в ночь с субботы на воскресенье это подлинный содом. Уличные фонари горят всю ночь!

– Почему же вы не переберетесь в какое-нибудь иное местечко? – поинтересовался я.

– Скажете тоже! – Она негодующе фыркнула. – Эта забегаловка принадлежит мне, купите ее у меня, и я уеду немедленно!

– Ну кто-то же должен следить здесь за порядком, к примеру, тот парень, что обитает в доме на холме.

– Старый Рэнд? – Она презрительно хмыкнула. – Если он и следит за чем-нибудь, то только не в Сан-Лопаре. Наверное, нехорошо так говорить. – Она вздохнула. – Впрочем, я не осуждаю его. Если бы он не покалечил ногу, то наверняка продолжал бы еще сниматься в кино.

– Рэнд? – переспросил я. – Вы имеете в виду Ли Рэнда, актера?

– А кого же еще, по-вашему? Уж наверное, не танцовщицу Салли! Разумеется, Ли Рэнда, того самого, что снялся во всех этих знаменитых вестернах тридцатых годов.

Я расплатился за обед, накинув сверху два доллара, и заметил:

– Значит, в Сан-Лопаре имеется своя собственная достопримечательность.

– Вам-то хорошо так говорить, вы же здесь не живете. – Она положила на столик два доллара. – Вы переплатили.

– Это чаевые, – возразил я.

Добрых десять секунд она пребывала в столбняке, когда же дар речи вернулся к бедняжке, она недоверчиво пробормотала:

– Вы, наверное, сошли с ума. Вся еда стоит полтора доллара. Значит, ваши чаевые составляют сто двадцать процентов!

– Я из Техаса, – обронил я и направился к двери.

– Эй! – уже на улице донеслись до меня ее слова. – Дайте мне еще три доллара, и эта забегаловка ваша!

Я завел мотор и неторопливо направился к дому на холме. Меня грызла мысль, что Джо Кирк получил две сотни за информацию, которая не идет ни в какое сравнение с тем, о чем мне поведала за пару долларов эта утомленная жизнью женщина. Теперь я знал, что дом принадлежит Ли Рэнду, и этот факт многое объяснял. Меня беспокоило лишь одно: слишком уж легко все складывалось.

Витые чугунные ворота были широко распахнуты, по извилистой подъездной дорожке я двинулся к дому. Дверь мне открыл старик дворецкий.

– Меня зовут Рик Холман, – вежливо сообщил я. – Я хотел бы видеть мистера Рэнда.

– Он вас ждет, мистер Холман? – Голос слуги напоминал шорох опускающейся на землю сухой листвы.

– Нет, – признался я. – Но уверен, мистер Рэнд не откажется принять меня, если вы передадите ему, что дело касается его старого друга Уильяма Хольта.

Он повторил пару раз про себя имя, словно пробуя на вкус, потом медленно наклонил голову.

– Пожалуйста, подождите здесь, мистер Холман.

Он захлопнул массивную дверь, отделанную бронзой, перед моим носом, и мне ничего не оставалось, как набраться терпения. Минут через пять дверь снова открылась, и дворецкий вежливо предложил мне проследовать за ним в библиотеку.

Библиотека оказалась просторной комнатой, несколько напоминающей склеп; три стены были заняты стеллажами с книгами, к которым явно ни разу не притрагивались. Четвертую стену занимало широкое окно, у которого красовался бронзовый Уильям Коуди в натуральную величину. Суровый взгляд знаменитого вояки, способный на корню уничтожить любые мысли о неповиновении, был устремлен на небольшую лужайку, за которой раскинулся миниатюрный сад камней. Я решил, что это нечестно – если человек может позволить себе держать на приколе у окна Баффало Билла в натуральную величину, то почему бы ему не поставить на лужайке каменного буйвола, дабы доблестный полковник мог любоваться своим родичем.

Я услышал, как открылась дверь, и повернулся. Меня ожидал удар посильнее, чем тот, что я нанес несчастной официантке. Впрочем, я был сам виноват, поскольку в моей памяти Ли Рэнд остался молодым. Я тупо смотрел на него. Ему было не больше шестидесяти, но волосы его давно уже побелели, и некогда бравый герой Дикого Запада выглядел теперь глубоким стариком. Он медленно приблизился ко мне.

Я ждал, что в комнату войдет мужественный парень, лет этак тридцати пяти, с копной буйных черных кудрей и решительным подбородком, тем самым подбородком, что имел удивительное свойство выпячиваться самым угрожающим образом всякий раз, когда на горизонте появлялся очередной мерзавец.

– Вы хотели видеть меня, мистер Холман? – Голос сохранил прежнюю силу и выразительность.

Но куда подевались уверенность и осанка героя вестернов, которую так любили миллионы людей? Он терпеливо ждал, когда я перестану таращиться и отвечу на вопрос. Наконец до него дошло.

– Ах! – Он рассмеялся. – Вам нравились мои фильмы? – Я кивнул. – Вы хоть помните, когда в последний раз видели меня на экране?

– В сорок втором, – пробормотал я, – или в сорок третьем…

– Больше двадцати лет назад, – кивнул он. – За это время вы успели превратиться из маленького мальчика во взрослого мужчину. Трудно признать во мне меткого стрелка с Дикого Запада, не так ли?

Мой бедный рассудок наконец вернулся к реальности.

– Должно быть, вы считаете меня непроходимым болваном, мистер Рэнд, – пробормотал я. – Мне нет оправдания.

– Так всегда происходит, – с грустной улыбкой заметил Ли Рэнд. – Когда начинаешь стареть, то замечаешь, что и все вокруг тоже стареют, и лишь герои детства навсегда остаются молодыми.

Он пододвинул к себе кресло и устало опустился в него.

– Извините, ноги все хуже держат меня.

– Конечно, – кивнул я.

– Рик Холман. – Он достал из кармана сигару. – Наверное, маловероятно, что вы не тот Холман, о котором я слышал?

– Более чем маловероятно, мистер Рэнд.

– Ах! – Он закурил сигару и выпустил в потолок клуб дыма. – Так значит, у меня беда?

– С моей точки зрения, нет, а как с вашей – не знаю, быть может, и да, – откровенно сказал я.

– Садитесь, мистер Холман. Думаю, нам необходимо выпить!

Спустя минуту в комнату вошел старик дворецкий. Рэнд взглянул на меня.

– Ром был бы в самый раз, – ответил я на невысказанный вопрос.

– Мне то же самое, – быстро сказал Рэнд.

– Конечно, мистер Рэнд. – Дворецкий удалился шаркающей походкой.

Ли Рэнд рассеянно попыхивал сигарой, погруженный в свои мысли.

– Не думаю, что смогу сообщить вам что-то новое, мистер Холман. Вы знаете слишком много. Пароль, который вы назвали старику Тэптоу, лучшее тому свидетельство.

– Тело Дженни Хольт забрал из морга ее отец, Уильям Хольт, проживающий в Сан-Диего, – сказал я. – Мы оба знаем, что настоящее имя девушки – Дженнифер Монтегю, она взяла девичью фамилию матери после того, как отец отказался от нее. Но никто не может просто так прийти в морг и забрать труп, сказав, что имеет на это право. Сначала нужно доказать это право. Весьма занятное обстоятельство, мистер Рэнд.

Вернулся дворецкий с серебряным подносом, который он водрузил на столик рядом с хозяином. После того как слуга удалился, Рэнд жестом предложил мне взять бокал, неторопливо поднял свой и принялся разглядывать его содержимое на свет.

– Я вам кое-что скажу, мистер Холман. Чтобы иметь спокойную старость, следует позаботиться об этом задолго до того, как тебе стукнет сорок. С вниманием относитесь к советам своего доктора, если хотите наслаждаться напитками и хорошим табаком в преклонные годы. Это самый важный фактор – после денег, разумеется.

– Меня куда больше беспокоит другое, мистер Рэнд. Как накопить деньжат, если цены растут как на дрожжах?

Он хмыкнул.

– Вы должны работать, не жалея себя, пока молоды, иначе в один прекрасный день можете решить, что ваше появление на этот свет – роковая ошибка злодейки судьбы.

Я сделал глоток, ром оказался превосходный.

– Расскажите мне о Дженни, – попросил Рэнд.

– С некоторых пор в начале каждого месяца Дженни стала куда-то уезжать и всегда возвращалась с одной и той же суммой в тысячу долларов. Когда же муж спрашивал у нее, где она пропадает, Дженни лишь смеялась и отвечала, что бывает у мужчины. Потом она бросила Джонни Федаро, так звали ее мужа, и ушла к другому мужчине по имени Пит Блисс. Но и тогда ее таинственные отлучки не прекратились. Здесь-то она и совершила непоправимую ошибку.

– Что вы имеете в виду, мистер Холман?

– Джонни Федаро было наплевать, чем занимается его жена, лишь бы она регулярно приносила ему деньги. Но Пит Блисс оказался совсем иным человеком – ревнивым и самолюбивым, кроме того, он искренне любил Дженни. Он захотел узнать, куда она ездит.

– Так значит, он следил за ней?

– Он потерял ее из виду в паре миль от вашего дома. Но у него сложилось мнение, что она бывала именно здесь.

– Мистер Холман, я хотел бы задать вам один вопрос и надеюсь получить правдивый ответ.

– Мистер Рэнд, – вежливо откликнулся я. – Вы можете задать свой вопрос.

– Что вас интересует во всем этом деле?

– Мой клиент пожелал узнать, как Дженни провела два последних года.

– Другими словами, ваш клиент – Аксель Монтегю? – Он вскинул руку. – Не жду, что вы ответите на этот вопрос. Дайте мне минуту, чтобы собраться с мыслями, мистер Холман.

– Конечно.

Я закурил, глядя в окно. Мои мысли были заняты человеком, который сейчас сидел напротив меня.

Хромота, скорее всего, стала результатом падения с лошади. А случилось это в… сорок шестом году? Он тогда оставил кино, хотя студия из кожи лезла вон, чтобы убедить его, что хромота – сущий пустяк и Рэнд с успехом может сниматься и дальше. Тело Мариен Хольт, погибшей в авиакатастрофе, было изуродовано до неузнаваемости, и Аксель Монтегю не пригласил Ли Рэнда на ее похороны…

Я припомнил газетное сообщение о том, что «дочь известного продюсера сбежала из частной привилегированной школы и была обнаружена в ста милях к югу…». Может, именно в Сан-Диего? Тогда ее сопровождал некий молодой человек, но Ли Рэнд старше ее отца…

– Думаю, мы сможем прийти к компромиссу, мистер Холман, – вернул меня к действительности голос Рэнда.

– К компромиссу, мистер Рэнд?

– Мы можем заключить соглашение. – Он чуть улыбнулся. – Если я расскажу вам кое о чем, что не имеет отношения к вашему заданию, могу я рассчитывать, что вы не передадите эту информацию своему клиенту?

– Если вы позволите мне решить, необходима эта информация или нет для описания двух последних лет жизни Дженни Хольт, – кивнул я.

– Согласен, – ответил Рэнд не колеблясь. – Счастлив убедиться в прочности вашей репутации, мистер Холман. – Он пригубил бокал. – Теперь ваша очередь задавать вопросы.

– Как вам удалось забрать тело Дженнифер Монтегю из морга?

– Для ответа на этот вопрос необходимо вернуться в далекое прошлое, – сдержанно ответил Рэнд. – Моя первая жена умерла в 1935 году, родив мне сына Эдгара. Через два года я женился на Мариен Хольт, и, хотя мы оба очень хотели детей, они у нас так и не появились. В 1940 году Мариен развелась со мной и ровно через неделю после развода вышла замуж за Акселя Монтегю, это произошло в Нью-Йорке.

– Пожалуй, сейчас этот факт уже не имеет значения, – заметил я.

– Я так не думаю, – возразил Рэнд. – Эти даты очень важны. Вы недостаточны стары, чтобы помнить Мариен. Это была замечательная женщина, мистер Холман. Красивая, умная, благородная, страстная. За три года семейной жизни мы познали и радости любовной идиллии, и прелести горьких размолвок, всего было поровну.

Я знал, что Монтегю мечтает отбить у меня Мариен. Думаю, она была единственной женщиной, которой он хотел бы обладать. Но я опередил его! Как-то наша студия заключила краткосрочный контракт с одной французской актрисой. Целую неделю эта дамочка преследовала меня влюбленными взглядами, а я, надо признаться, всегда питал слабость к француженкам. В одну прекрасную ночь я не выдержал и предложил ей уединиться в квартире моего друга, но она отказалась от этого варианта, заявив, что лучше поехать к ней. Она привезла из Парижа уникальную систему зеркал и источников света. Это было что-то бесподобное, никогда прежде я не видел ничего похожего! Так вот, среди этих зеркал и ламп Монтегю установил фотокамеры. Шесть автоматических фотокамер, каждая из которых способна была сделать по семьдесят восемь снимков. Коллекционер эротических фотографий не пожалел бы за комплект этих отпечатков и пяти тысяч долларов!

– Мистер Рэнд, – осторожно прервал я его. – Прошу вас, не уходите от ответа на вопрос, который я вам задал.

– Я должен придерживаться фактов. – Он печально качнул головой. – Мариен впала в страшную ярость, когда увидела эти фотографии. На следующий же день она улетела в Мехико и оставалась там, пока не был оформлен развод. Я понимал, что у меня нет ни малейшего шанса вернуть ее, но надеялся хотя бы доказать, что все это подстроено Монтегю. Но все конечно же впустую, никаких доказательств у меня не было. В ночь после того, как развод стал свершившимся фактом, я позвонил Мариен и…

– Мистер Рэнд, – снова перебил я его, – столь скандальный развод между голливудскими звездами первой величины должен был потрясти весь мир, но я ничего подобного не припомню.

Он улыбнулся.

– А ничего и не было. Мариен объявила, что причина развода – моя жестокость. Попытки оправдаться ни к чему не привели. Студия содержала целую свору адвокатов, которые позаботились на этот счет. – Он помолчал, закурил новую сигару. – О чем я говорил? Ах да, ночь после развода! Так вот, я отправился в Мехико, позвонил Мариен и предложил выпить на прощанье по бокалу. В конце концов, мы ведь цивилизованные люди… Она согласилась. Надо ли говорить, что мы страшно напились? Я сохранил о той ночи один сувенир…

Ранд встал, подошел к книжному стеллажу. Я терпеливо ждал, пока он открывал ящик и доставал какой-то документ в рамке. Рэнд протянул мне «сувенир». Это была страница из регистрационного журнала некоего «Пиппер-отеля» в Мехико, датированная 9 ноября 1940 годом. На странице были только две подписи – Эмануэль Лопес и чуть ниже – Мариен Лопес.

– Разве не занятно, мистер Холман? – Рэнд рассмеялся. – Бог мой, что это был за отель! Знаете, думаю, что это была самая лучшая ночь в моей жизни! То, что являлось прозой в течение трех лет супружества, обернулось вдруг настоящей страстью. Надеюсь, вы простите меня, если я скажу, что в ту ночь мы занимались любовью так, как никогда не делали до этого!

На следующий день Мариен улетела в Нью-Йорк, а неделей позже вышла замуж за Акселя. Они устроили пышную свадьбу, было приглашено более двух тысяч гостей. В течение пяти лет их совместной жизни я ни разу не видел Акселя и Мариен вместе. Монтегю сделал все, чтобы исключить меня из того круга, в котором они вращались, но по теории вероятности…

– Мистер Рэнд, – взмолился я, – пожалуйста…

– Мы продвигаемся вперед, мистер Холман, не волнуйтесь. Шло время, и как-то раз я услышал, что Мариен родила Акселю дочь. Через три месяца мне позвонила Мариен. Она сказала, что Аксель в Канаде и ей необходимо встретиться со мной этой же ночью, разумеется тайно. Это вопрос жизни и смерти. Я не поверил ее словам, но все же поехал. Она назначила встречу в Сан-Диего.

После смерти отца, около двух лет назад, Мариен из чисто сентиментальных соображений выкупила родительский дом. Он пустовал по крайней мере триста шестьдесят дней в году. Там мы и встретились с ней. Она привезла с собой дочь, которую назвали Дженнифер. Я принялся играть с малышкой, а Мариен после довольно продолжительного молчания внезапно спросила, знаю ли я, сколько длится беременность. Я было решил, что она шутит, но, взглянув на ее серьезное лицо, ответил: девять месяцев.

Она сказала, что ребенок родился точно через девять месяцев и одну неделю после свадьбы. Потом резко напомнила, что наше празднование развода состоялось как раз неделей раньше свадьбы. Иными словами, она не знала, чей это ребенок: мой или Акселя.

Девять месяцев совместной жизни с Монтегю сильно изменили Мариен. Брак без любви – что может быть ужаснее! Она сказала, что хотела бы быть порядочной по отношению к нам обоим, но сейчас для нее гораздо важнее будущее ребенка.

Девочку, разумеется, зарегистрировали как Дженнифер Монтегю, дочь Акселя и Мариен. Безумная идея Мариен заключалась в том, чтобы зарегистрировать ребенка еще раз – теперь как нашу с ней дочь. Я конечно же счел это полным абсурдом, сказал ей, что она сошла с ума. Мы пререкались полночи, а закончилась наша ссора как обычно – я ей уступил.

У Мариен имелся брат, который был всего лишь на пару лет моложе меня – Уильям Хольт. На редкость странный тип, который женился на такой же странной женщине по имени Гертруда лет за пять до этого, они уехали в Южную Америку. Что им там понадобилось, ума не приложу. Они сгинули в джунглях почти сразу же. Их считали погибшими и постепенно забыли.

Мариен отыскала свидетельство о браке своего брата, оно лежало в коробке с бумагами их отца. На следующий день мы зарегистрировали Дженнифер, ее родителями были записаны Уильям и Гертруда Хольт. Все оказалось до жути просто, потребовалась всего пара минут. Потом Мариен увезла ребенка в свой роскошный особняк в Беверли-Хиллз, уверенная, что теперь-то уж будущее малышки гарантировано вдвойне. Абсолютно безумная идея…

– Это… – выдохнул я. – Это просто дико!

– Конечно, – согласился Рэнд. – Но не забудьте, что проделали мы этот фокус двадцать лет назад, в маленьком городишке Сан-Диего, до которого никому нет дела. Вы же не станет отрицать, что в те времена все было гораздо проще.

– Нет, – сказал я. – Но все равно не могу в это поверить!

– Тогда вы, наверное, поверите, что я забрал тело Дженни из морга, так как больше некому было о ней позаботиться.

Он, разумеется, был совершенно прав. Я вспомнил, как служащий морга прочел в регистрационной книге, что тело забрал отец девушки, Уильям Хольт, проживающий в Сан-Диего. Это доказывало правдивость рассказа Рэнда.

– Мистер Холман, – с неожиданной серьезностью заговорил он, – если мы с Мариен нарушили тогда закон, то у меня могут быть серьезные неприятности.

– Понимаю, мистер Рэнд, – ответил я. – Наше соглашение остается в силе. Ваш рассказ не имеет никакого отношения к последним двум годам жизни Дженни.

– Спасибо, – тепло сказал он. – Если у вас есть еще вопросы…

– Да, – кивнул я. – Была ли Дженни…

Дверь библиотеки внезапно распахнулась, и на пороге возник высокий, атлетического сложения парень лет тридцати. Он вызывающе посмотрел на меня, потом перевел взгляд на Рэнда.

– Привет, отец! Как дела?

– Отлично, – ответил Рэнд. – Как там Лac-Berac?

– Думаю, стоит себе. – Молодой человек пожал плечами.

– Познакомься с Риком Холманом. Мистер Холман, это мой сын, Эдгар.

Когда мы пожимали друг другу руки, память услужливо подсказала мне, что в те дни, когда десятилетняя Дженни Монтегю сбежала из школы, с ней рядом находился человек по фамилии Рэнд. Если все так и обстояло, то этим человеком был вовсе не Ли Рэнд, а его сын Эдгар.

Глава 7

Дворецкий принес поднос с новой порцией выпивки и удалился. Отец и сын погрузились в жаркую дискуссию относительно непрофессионализма нынешнего поколения актеров. Мне этот вопрос не показался настолько важным, чтобы обсуждать его в моем присутствии.

Незаметно они перешли к другой теме, вскоре я услышал недоверчивый голос Эдгара, обращенный ко мне:

– Значит, вы уточняете подробности двух последних лет жизни Дженни Хольт? Как вы это делаете, скажите на милость?

Я пожал плечами.

– Не знаю, я еще очень далек от завершения своей задачи.

– Ну да! – Эдгар усмехнулся. – Всегда стараетесь держать рот на замке, не так ли? Вы слышали, как отец надул их, когда забирал тело Дженни?

– Считайте, что я ничего не слышал, Эдгар! – холодно ответил я. – Потому что когда-нибудь этот вопрос может мне задать офицер полиции.

– Ну конечно! Как я об этом не подумал! Но вы ведь всегда можете солгать, верно?

– О Боже! – вздохнул я и повернулся к Рэнду-старшему: – Итак, вернемся к вопросам, мистер Рэнд?

– Конечно. Но я хотел бы внести одно уточнение. Мариен сделала приписку к своему завещанию, согласно которой вплоть до совершеннолетия Дженни должна была проводить со мной не меньше двух недель в год. Монтегю соблюдал это требование до тех пор, пока Дженни не сбежала как-то раз из своей частной школы, отправилась она как раз сюда. Это происшествие положило конец ее визитам – во всяком случае, официально.

– Мистер Рэнд, – хмыкнул я, – ценю ваше доверие, но все это не касается моего клиента. Если не возражаете, давайте поговорим о том, что его касается.

Он пару секунд смотрел на меня, потом кивнул.

– Дженни вышла замуж за Федаро в Неваде, – заговорил я. – И отец отказался от нее. Ее супружеская жизнь длилась восемнадцать месяцев, в течение этого срока они жили на тысячу долларов в месяц, которые вы давали Дженни, когда она навещала вас, так? А навещала она вас в начале каждого месяца…

– Все верно, мистер Холман.

– В один прекрасный день она бросила Федаро и ушла к Питу Блиссу, – продолжал я. – С этим молодым человеком она прожила пять месяцев и два дня, по крайней мере он так утверждает. Примерно месяц назад она ушла от Блисса. Вопрос – куда?

– Понятия не имею, – ответил Рэнд. – Последний раз мы с ней виделись шесть, быть может, семь недель назад. Тогда она еще была с этим Блиссом. С тех пор мы больше не виделись.

Я пристально смотрел на него. Рэнд покраснел и яростно выкрикнул:

– Это правда!

– Я вам верю. – Я пожал плечами. – Просто не понимаю. Вы очень рисковали, забирая тело из морга, только ради того, чтобы похоронить ее. Но пока она была жива, вы не слишком интересовались Дженни. Какую жизнь она вела?! Вышла замуж за дешевого негодяя, жившего на деньги, которые вы ей давали! Когда она сказала, что бросила мужа и ушла к другому мужчине, вы даже бровью не повели, мистер Рэнд!

– А вот это уже не ваше дело, мистер Холман! – разозлился Эдгар.

– Может, вы и правы, – согласился я. – Но мне кажется, что Дженни должна была хоть кого-то интересовать, во всяком случае, будучи живой. Я не понимаю, почему Аксель Монтегю отверг свою дочь – ребенка, что подарила ему женщина, которую он любил больше жизни.

– Никто не понимал Акселя Монтегю, – холодно заметил Рэнд, – да никто и не мог его понять. В нем не было ничего человеческого.

– А как понимать ваше поведение, мистер Рэнд? Вы любили ее мать, более того, в свою, как вы утверждаете, лучшую ночь вы, возможно, зачали Дженнифер. По крайней мере пятьдесят шансов из ста, что вы ее отец, не так ли?

– Вы правы.

– Но вы не чувствовали никакой ответственности за нее?

– Вы так распетушились, мистер Холман, будто мой отец находится в суде, – сердито встрял Эдгар. – Мне это все не слишком-то нравится. Не пора ли прекратить этот балаган?

Я с минуту молча смотрел на него.

– Вы видели в Вегасе какой-нибудь хороший фильм, Эдгар?

– Послушайте! – вспыхнул он. – Вы не имеете права разговаривать со мной подобным образом, Холман! Хотите, чтобы я как следует врезал вам?!

– Вы чем-нибудь занимаетесь, Эдгар? – поинтересовался я спокойно.

– Вам-то какое дело до этого?

– Вам уже лет тридцать, вероятно, вы наверняка закончили колледж. Чем же вы занимаетесь? Может, подвизаетесь в области общественных связей?

Он шагнул ко мне, сжав кулаки.

– Не стоит, юноша, – посоветовал я участливо. – Будет больно.

Эдгар колебался несколько секунд, потом медленно повернулся к отцу:

– Ты не собираешься выставить этого мерзавца? Слишком много он себе позволяет!

– Ты сам напросился! – холодно заметил Рэнд. – А теперь сядь и немного помолчи! – Он повернулся ко мне: – Я постараюсь ответить вам, мистер Холман, но это будет нелегко.

– Время – это то, чего у меня всегда имелось в избытке, – откликнулся я и одарил его любезной улыбкой.

– Дженни исполнилось четыре года, когда Мариен погибла, – после паузы заговорил Рэнд. – Потерять мать в раннем возрасте – что может быть ужаснее для ребенка? Но положение Дженни усугублялось еще и наличием такого отца, как Аксель Монтегю. Холодный, замкнутый человек, наверняка она видела его не больше часа в неделю. Мы старались, чтобы здесь она чувствовала себя как дома. Эдгар был старше на шесть лет, но к тому моменту, когда ей исполнилось пятнадцать, эта разница уже не имела большого значения.

Поймите, мистер Холман, мы редко виделись с ней в тот период. К тому времени, когда она смогла свободно навещать нас, она уже превратилась в молодую женщину, к тому же чертовски привлекательную женщину. Я знал, что в тот момент, когда попробую навязать ей свои взгляды на жизнь, я потеряю ее. Она была чрезвычайно независима. Да и какой она могла быть, проведя детство рядом с Акселем Монтегю? Ее отношение к жизни было сверхэгоистичным. Она привыкла брать то, что хочет. И к людям она относилась так же, как к вещам: когда они становились ей не нужны, она их бросала.

Он помолчал, его глаза отсутствующе смотрели на меня.

– Думаю, она вышла за Джонни Федаро из чистого упрямства. Она была уверена, что Монтегю смирится с ее замужеством, она не собиралась сидеть и ждать его согласия на этот брак. Но Монтегю вышвырнул Дженни из своей жизни, словно ее никогда и не существовало. Дженни была растеряна, ее чудесный план рухнул в одночасье, впрочем, она недолго горевала. Пускай Акселя больше нет, но остался ведь дядюшка Ли. Он вполне обеспеченный старикан, так что тысчонка в месяц его не разорит.

– Дженни была самой настоящей сукой! – с горечью сказал Эдгар.

– Могу предельно точно повторить ее слова, которые она произнесла, когда заявилась, чтобы попросить денег, – продолжал Рэнд. – «Мне нужна тысяча долларов в месяц. Если я их раздобуду, мой муж будет счастлив и не станет бегать за девками. Ты так богат, что и не заметишь потери!» Я понимаю, что подобное поведение являлось для Дженни своего рода защитой. Все, что я мог для нее сделать, – это просто дать денег. Поверьте мне, мистер Холман!

– Она была сукой, – с удовлетворением повторил Эдгар.

– Ей было всего двадцать два года, и теперь она мертва, – бесстрастно заметил я.

– Жизнь – жестокая штука! – хмыкнул Эдгар.

– Думаю, она была слишком жестока по отношению к Дженни. Может, кто-нибудь объяснит мне, как умудрилась утонуть такая превосходная пловчиха? И почему она полезла в воду в одежде?

– Я вас не понимаю, мистер Холман. – Рэнд недоуменно взглянул на меня.

– Мне в голову приходят лишь две возможности, и обе меня не устраивают. Я подумал, что, быть может, у вас имеются какие-то соображения на этот счет?

– О каких двух возможностях вы говорите? – поинтересовался Эдгар.

– Первая – самоубийство, но я склонен отбросить этот вариант. Дженни не походила на человека, способного добровольно расстаться с жизнью. Но даже если она таковой и была, я все равно не могу представить, что она полезла в воду одетой. Нет, Дженни наверняка бы в этом случае надела белое бикини. Так что остается предположить другое – кто-то держал ее под водой, пока она не захлебнулась.

– Мистер Холман! – испуганно прошептал Рэнд. – Это же называется убийством!

– Именно так!

– Но зачем кому-то вздумалось убивать Дженни?

– Возможно, если я узнаю, что она делала в течение последнего месяца, я найду причину, – ответил я, выбираясь из кресла. – Спасибо за гостеприимство, мистер Рэнд. Прощайте.

– До свидания, мистер Холман. Если вы что-то узнаете о Дженни, надеюсь, вы вернетесь сюда, чтобы рассказать нам.

– Непременно, – пообещал я.

– Я провожу вас до двери. – Эдгар вскочил.

– Спасибо. – Я улыбнулся.

Мы покинули библиотеку и направились к парадной двери. Дворецкого нигде не было видно.

– Мистер Холман, – заговорил Эдгар, тон его был предельно любезен, – а вы твердо уверены, что Дженни была убита?

– Не знаю. Это всего лишь предположение, не более.

– Но кто мог ее убить?

– Этого я тоже не знаю.

– Вот как? – Вежливые интонации в мгновение ока улетучились из голоса молодого человека. – Похоже, вы знаете не так уж и много!

– Зато я умею отлично распознавать негодяев, – отозвался я, – вроде Джонни Федаро или… вас, юноша.

– Заткнись, умник! – прорычал Эдгар.

Я открыл дверь и вышел на ступеньки.

– Вы подсказали мне отличную идею, дорогой Эдгар. – Я лучезарно улыбнулся ему. – Вы ведь ничего не знаете, не так ли? – Я осуждающе покачал головой. – Да полно, вы и в Вегасе вряд ли бывали!

– Ну так проверьте! – взъярился Эдгар.

– Ладно. – Я пожал плечами. – Где находится самая большая рулетка? Самая большая рулетка в мире?

– В задней комнате заведения Фаулера! – торжествующе ответил он. – Что, съели?

– И вы даже развлекались там вместе с Дженни? – безразлично поинтересовался я.

В глазах Эдгара промелькнула паника; ничего не ответив, он захлопнул массивную дверь.

Дверь приоткрылась на пару дюймов, и на меня уставился глаз небесной синевы.

– О, это ты! – обрадованно воскликнула Кэти и распахнула дверь. – Входи!

– А ты ждала Элиота Несса<sup>[2]2
  Элиот Несс – известный игрок в американский футбол шестидесятых годов.


[Закрыть]</sup>? – Я вошел внутрь.

– В таком виде? – возмутилась она.

На ней были лишь черный лифчик, черные же трусики из тонкой ткани и золоченые сандалии. Молочно-белая кожа восхитительно контрастировала с черной тканью.

– Располагайся, я приготовлю что-нибудь выпить, и ты сможешь рассказать мне о том, как ты провел день, Рик! – с энтузиазмом объявила Кэти и упорхнула на кухню.

– Я ничуть не продвинулся в своем расследовании, Кэти, – признался я. – А у тебя был удачный день?

– Потрясающий! – прокричала она. – Я сочинила еще один куплет для своей баллады!

– Чудесно! – Я скорчил гримасу. – Не могу дождаться, когда услышу его!

– Тебе не придется долго ждать! – пообещала она.

Через минуту Кэти воровалась в комнату, со стуком опустила стаканы на столик перед кушеткой и метнулась к гитаре.

 
Они говорят, что она любит моего брата.
Прочь, парни, прочь!
Но как-то раз она ушла к другому.
Плачьте, парни, плачьте!
 

Кэти отложила гитару и вопросительно посмотрела на меня.