Текст книги "ПСС, т. 10. Стерильно чистые убийства"

Автор книги: Картер Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 29 страниц)

Глава 10

Девушка в стерильно белоснежной униформе со светлыми волосами, стянутыми в тугой узел на затылке выглядела асептически чистой, и сквозь стекла очков в тяжелой черной оправе с трудом можно было различить выражение ее холодных голубых глаз.

– В данный момент доктор Ландау занят у себя в офисе, – заговорила она, – так что, если вы хотите поговорить со мной конфиденциально, лейтенант, мы можем подняться в мою комнату.

– Это будет замечательно, мисс Аллен, – пробормотал я.

Я шел следом за хрустящей, туго накрахмаленной униформой по лестнице, затем вдоль коридора, пока мы не добрались до ее комнаты. Она имела тот же асептический, идеально чистый вид – обстановка была строго деловой в соответствии со стилем всего дома. Мисс Аллен тщательно закрыла за собой дверь, затем бросила на меня проницательный взгляд.

– О, братец! – воскликнула она. – У вас утомленный вид.

– Трудный день, – вздохнул я и с благодарностью присел на краешек кровати.

Она оперлась спиной о дверь и закурила сигарету.

– А я-то вообразила, что вы проделали весь этот путь сюда, просто чтобы проверить, сумеете ли вы убедить меня не носить черное белье в рабочее время.

– Четверть миллиона долларов похищено из банка, – начал я. – Убийца Марша все еще на свободе. А время ой как быстро бежит, дорогуша. Нам необходимо поговорить о множестве вещей, но при условии полнейшей откровенности: никакой лжи, полуправды, замалчиваний, пропусков и прочих трюков, ясно?

– Продолжайте, лейтенант!

– Фантастика! – произнес я задумчиво. – Ну прямо сюжет из сборника комиксов. Кто бы поверил, если бы услышал это впервые? Я один, Кэй, по той причине, дорогуша, что вчера вечером вы устроили мне практическую демонстрацию своего метода, не так ли?

– Я не стану говорить, что не понимаю, о чем вы говорите, – она слабо улыбнулась, – но и комментировать ваше заявление тоже не буду.

– Алтман сообщил мне, что вы разрабатывали возможности сочетания галлюциногенного и гипнотического успокоительного препарата. То есть, как я понимаю, вчера вечером вы мне подсыпали в мой бокал «микки финна»?[6]6
  «Микки финн» – препарат психотропного действия, получивший название по имени чикагского бармена 20-х годов, который подмешивал снотворное в напитки клиентов, после чего их грабили его сообщники.


[Закрыть]

– Точно, Эл.

– Последний тост был с участием Вики Ландау, вы решили уложить ее спать в гробу в чьем-то частном похоронном бюро и убедиться, что она ровным счетом ничего не помнит, когда проснется, как приказано, в восемь часов утра. Ей сообщили то же самое слово-пароль, что и мне, чтобы потом она смогла все припомнить?

– Ей дали слово-пароль, – кивнула Кэй.

– Но они не сообщили его президенту Кредитного банка Пайн-Сити, как я понимаю? Или ночному сторожу в банке?

Небесно-голубые глаза совершенно ничего не выражали. Кэй уставилась куда-то в стену поверх моей головы.

– Я думал об этом, пока ехал сюда, – продолжил я. – Если вы дали Каслу, президенту банка, этот наркотик, вы проинструктировали его, когда ему следовало привести все команды в исполнение, и специально подчеркнули, что после того, как все будет сделано, он начисто забудет обо всем и больше никогда не вспомнит. Велели ему установить таймер на замке хранилища так, чтобы оно оказалось открытым в нужный вам момент, скажем, ровно в полночь? Узнали у него, как его перевести, чтобы потом оно открылось в обычное время утром. И не забудьте так же имя и адрес ночного сторожа, потому что и он должен был получить дозу наркотика. Ему вы могли приказать открыть заднюю дверь банка для вас перед полуночью и снова запереть ее, когда выйдете оттуда, прихватив четверть миллиона. И он тоже будет утверждать, что ничего подобного не помнит.

– Мне нравится слушать ваши речи, Эл, – вкрадчиво произнесла она, – даже когда они совершенно лишены смысла.

– Я неоднократно задавал себе вопрос, чего ради группа преданных своему делу научных работников могла запланировать ограбление банка, – медленно продолжил я. – Смешно сказать, причина именно в том, что все они такие преданные, такие целеустремленные и руководит ими полугений, абсолютно лишенный моральных устоев. Ваш наркотик, как я полагаю, можно назвать величайшим достижением в своей области?

– Величайшим!

– Но прежде чем вы обнародуете его в медицинских кругах, до того, как он будет воспринят всерьез, вам было необходимо проторить ему дорогу. Описать сотни или тысячи случаев, когда ваш препарат был успешно применен в психотерапии и прочее. Открыв это средство, бригада, в особенности сам Ландау, захотела все это осуществить на практике самостоятельно, а здесь потребовалось бы гораздо больше средств, чем фонд Ландау смог бы раздобыть за сотню лет. Ответ Макса Ландау на это был бы типичен для его своеобразного гения: почему бы нам не воспользоваться нашим же наркотиком, чтобы раздобыть необходимые нам средства для полного признания этого наркотика, чтобы позднее иметь возможность помогать душевнобольным? – Я шумно вздохнул. – Поразительно простое уравнение: «наркотик плюс деньги равняется официальному признанию наркотика».

– Это конец истории? – вежливо осведомилась Кэй.

– Всего лишь начало, – заверил я ее. – Давайте-ка на минутку внимательней присмотримся к научно-исследовательской бригаде Ландау, а? Сам Ландау, мы почти полностью установили, что он собой представляет. Затем – Марш и Жерар, оба молодые, безусловно лояльные и преданные своему делу! Они не стали бы ему противодействовать. Вики, его собственная дочь, тоже не станет чинить препятствий. Алтман, как мне кажется, не относится к категории преданных науке людей, но он старый друг Ландау и многим ему обязан, так что и он не стал бы противиться. Таким образом, остаетесь вы одна, золотко.

– Вы поставили меня в конце, потому что я являю собой что-то особое, Эл? Или просто наименее значительное?

– Вы были преданы делу уничтожения Ландау, отца и дочери, – пожал я плечами. – Но вы с удовольствием приняли участие и в этом деле, потому что здесь появилось больше шансов погубить их при осуществлении столь дикого проекта. Итак, почему же был убит один из наиболее страстно преданных делу членов бригады накануне того дня, на который было запланировано ограбление? И той же ночью был осуществлен опыт с Вики в качестве главного действующего лица?

– Вы спрашиваете меня? – Кэй приподняла брови.

– Просто говорю вам, только и всего. – Я подмигнул ей. – Поскольку бригада осуществляла тайный план, значит, могли существовать лишь две причины, по которым был убит Марш. Либо он был противником тайного заговора, и его в этом уличили. Либо он обнаружил предателя, который расправился с ним до того, как Марш разоблачил его.

– Что вы выбираете? – равнодушно спросила она.

– Марш не был предателем. Когда я осматривал его носильные вещи, я нашел напечатанную на клочке бумаги записку с именем и адресом Хэла Кирби и названием банка, который был ограблен вчера ночью. Вот что могло явиться поводом для убийства. Кирби и его приятель Джонни Кинг – хорошо известное партнерство, специализирующееся на шантаже и вымогательстве. Предателя шантажировал Кирби, и он усмотрел свой шанс освободиться от вымогателя, если удастся привлечь его к ограблению. Каким-то образом Марш узнал о его планах и намеревался предупредить Ландау, поэтому его должны были убить.

– Это начинает походить на один из весьма запутанных шпионских фильмов, – беспечно бросила Кэй. – Какую роль исполняет в ней Грегори Пек?

– Если бы Марш подозревал, что его жизни угрожает опасность, он бы оставил записку с именем предполагаемого убийцы и с описанием всех известных ему подробностей его личности. Нет, эта аккуратно напечатанная записка про Кирби была подсунута в карман халата Марша уже после того, как он был убит.

– Кем?

– Тем же человеком, который с самого начала так ретиво помогал мне осуществлять расследование, как мне кажется. Тем самым, который на мне самом продемонстрировал свойства наркотика, чтобы я смог сообразить, как он подействует на сотрудников банка, а также снабдил меня прошлой ночью детальным обзором жизнеописания членов семейства Ландау. Я имею в виду вас, дорогая.

– Вы воображаете, что я предательница, убившая Марша? – прошептала она.

– Я думаю, что существует не один предатель, который мог бы убить Марша, – хмыкнул я. – И я не сомневаюсь, что Кирби шантажировал не единственного члена научно-исследовательской группы. Мне безумно хочется поймать убийцу Марша, но мне нужен также и Кирби. К сожалению, времени очень мало…

– Что вы имеете в виду? – быстро спросила она.

– Когда Ландау и его соучастники взяли прошлой ночью эти деньги из банка, они должны были их где-то спрятать, – усмехнулся я. – Почти не сомневаюсь, что предатель обещал Кирби сообщить, где тот сможет найти их, а позднее они поделят их между собой.

– Ох! – едва слышно простонала Кэй.

– Не хотите ли для начала сообщить мне, каким компрометирующим материалом на вас располагает Кирби, золотко? – мягко спросил я.

Она молча покачала головой, ее голубые глаза снова уставились в стену над моей головой, но в них появилось испуганное выражение.

– Ладно! – Я пожал плечами и встал. – В таком случае, я спущусь вниз и начну заниматься тем же делом с остальными.

– Я не думаю, что в этом есть необходимость, Эл.

Голос у нее слегка дрожал, когда она, продолжая изучать стену, сказала:

– Я почти не сомневаюсь, что сразу после того, как нашли убитым Боба Марша, Ландау распорядился установить аппаратуру для подслушивания во всех помещениях в доме.

– Вы можете разглядеть микрофон со своего места? – спросил я.

– Возможно, но ведь это теперь не имеет значения, не правда ли? Если это так, он слышал каждое наше слово.

– Почему бы нам не спуститься вниз и не узнать? – предложил я.

Все тесной группой ожидали нас на лестничной площадке. Настороженный Макс Ландау – его физиономия сатира стала еще больше походить на злой шарж; Вики с плотно поджатыми губами, ее прирожденное высокомерие теперь выглядело особенно заметно – холодное и расчетливое, а темные глаза с неприкрытой ненавистью смотрели на Кэй Аллен; толстая физиономия Теодора Алтмана подчеркнуто выражала его нейтральную позицию, ярко-голубые глазки были прикрыты более чем всегда набухшими веками, а мечтательные серые глаза Луи Жерара беспокойно косили, причем над левым глазом подергивался нервный тик.

Ландау вроде бы весело улыбался, но паутина морщинок, сплошь покрывающих его физиономию, неожиданно проступила еще отчетливей, состарив его лет на пятьдесят.

– Приятная компания, лейтенант! – Он по-мальчишески захихикал, но его поблескивающие углем глаза выражали неприкрытую издевку над собеседником. – Вы останетесь на ленч? Вики все уже приготовила и ждет нас к столу. Баранье рагу с овощами – ее коронное блюдо!

– Благодарю вас, – хмуро ответил я. – Вы уверены, что четверть миллиона долларов будут ждать, пока мы пообедаем, доктор? Вы не опасаетесь, что Кирби и Кинг доберутся до них за это время? Если да, то баранье рагу в вашем доме станет самым дорогостоящим блюдом, которое до сих пор где-либо подавалось.

– Я затрудняюсь подобрать точное слово для описания вашего юмора, лейтенант! – Его зычный баритон заполнил весь первый этаж здания. – Дайте-ка подумать? Восхитительный – не совсем подходящее определение. Грубоватый – в нем содержится намек на остроумие, что не совсем правильно, не так ли?

Он взял меня за локоть и отправился со мной в столовую, Кэй шла следом за нами, а все прочие сзади.

– Садитесь, лейтенант. Во главе стола, если желаете. Это ваше место, в конце-то концов сегодня вы почетный гость, – почти дружелюбно пригласил он.

Я сел во главе стола. Ландау занял стул рядом со мною с одной стороны и жестом предложил Кэй сделать то же самое с другой. Вики вопросительно посмотрела на него, и он кивнул.

– Бога ради, дорогая, подавай немедленно. И бутылочку хорошего кларета. Это повод, правда неожиданный, но, несомненно, все же повод.

Алтман оставил место для Вики рядом с отцом, сам сел на свободный стул. Жерар – рядом с Кэй, после чего мы приступили к весьма теплому семейному обеду.

– Кэй была совершенно права, – заговорил Ландау. – Я установил подслушивающие устройства во всех помещениях дома после смерти бедняги Боба. Мы все были в полном смысле слова заворожены вашими изобретательными теориями, лейтенант.

Его гудящий хохот эхом отразился от стен несколько раз, – он звучал, ни дать ни взять, как призывные звуки у входа в павильон смеха в луна-парке, а возможно, как будничный гул в каком-нибудь сумасшедшем доме.

– Ах, лейтенант! – не унимался он. – Вам следовало быть писателем. Какая несправедливость награждать подобным умом обычного полицейского офицера.

Вики подала рагу, налила кларет в рюмки, после чего уселась рядом с отцом, холодно взглянув на меня.

– Полагаю, вы развлекались вовсю этой ночью у себя дома, лейтенант. Сегодня утром Кэй выглядела совершенно измученной, вы же – лишь немного утомленным. Из услышанного нами наверху разговора у нас сложилось впечатление, что это скорее походило на пьяную оргию.

– Ну, и секс-оргию тоже, хочу добавить, – съязвила Вики.

– Вики, дорогая, – добродушно заметил отец, – ты не должна оскорблять нашего почетного гостя.

– Я ничего не имею против, – заверил я его. – А рагу просто отменное. Напоминает мне поговорку моего дядюшки: коли тебе суждено жениться на суке, женись на той, которая умеет готовить.

Я улыбнулся с самым невинным видом, поочередно посмотрев на всех присутствующих и собрав в ответ коллекцию возмущенных взглядов.

– Именно грубость отталкивает в людях сильнее всего другого, – произнесла Вики холодно, не обращаясь ни к кому в частности. – Происхождение и воспитание нельзя подделать.

– Правильно, – согласился я, – посмотрите, что случилось с леммингами.

Ландау откинул назад голову и оглушительно захохотал.

– Туше! Я думаю, вам надлежит согласиться на ничью… Лейтенант, черт возьми, почему бы вам не продолжить вашу забавную игру в фантастические предположения, которую вы начали в комнате Кэй? Мы все с большим удовольствием примем в ней участие, можете не сомневаться.

– Поимка предателя? – сказал я. – Почему бы и нет?

Я взглянул на Кэй и заметил, даже сквозь толстые стекла очков, что она панически напугана.

– Я должен знать, – вкрадчиво заговорил я, – что было известно Кирби такого, чем он мог вас шантажировать?

– Фотографии, – едва слышно произнесла она, не поднимая глаз от стоящей перед ней тарелки.

– Фотографии чего?

– Некоторых интимных сцен, разыгранных в комнате отеля, когда ее обитатели не знали о находящейся на заднем плане видеокамере, – ответила она лишенным всяких эмоций голосом, но явно граничащим с истерикой. – На них запечатлены только двое – я и Макс Ландау.

Раздался резкий свистящий звук, это Вики втянула в себя воздух.

– Ты снова лжешь, – пронзительно закричала она, – ты грязная…

– Вики! – прикрикнул Ландау на дочь, и она замолчала, но ее глаза были красноречивее слов.

– Но стоило ли платить за них вымогателю? – спросил я Кэй. – Единственный человек, которого они задели бы, это Вики. Вас ведь это ни капельки не тронуло бы?

– В больнице, когда я сказала миссис Ландау, что я дам показания на суде об изнасиловании, она вынуждена была откупиться от меня чеком на двадцать пять тысяч долларов.

Она закрыла глаза и довольно долго не открывала их.

– Эти фотографии были засняты позднее – в том же году, на них ясно видно, что мне не более восемнадцати – девятнадцати лет. Я побоялась, что от меня могут потребовать возвратить те деньги, которые она когда-то мне заплатила. Кирби именно этим мне грозил. Конечно же у меня сейчас просто нет такой суммы.

– Ха-ха-ха! – воскликнула Вики с нескрываемым злорадством. – Веселая жизнь стоит дорого, а ты любительница удовольствий!

– Давайте возвратимся к игре! – беспечно предложил Ландау. – Лейтенант?..

– Предателем должен быть один из тех, кого шантажировал Кирби, – заявил я. – Теперь мы знаем, что так обстояли дела с Кэй и что она является первым кандидатом в предатели. Среди сидящих за этим столом есть еще кто-нибудь, кого он тоже шантажировал?

– Сильно сомневаюсь, чтобы кто-нибудь в этом добровольно признался, лейтенант, – заявил Ландау после нескольких минут напряженного молчания. – Знаете, я считаю, что тут вам придется проявить всю свою изобретательность, чтобы вытянуть это из них.

– Почему бы нам не начать исключать неподходящих? – предложил я. – Марша убили, чтобы помешать ему сообщить вам имя предателя. Одного этого, очевидно, достаточно, чтобы вычеркнуть ваше имя из списка.

– Я польщен, – улыбнулся Ландау. – Кого-нибудь еще?

– Луи Жерара. – Я посмотрел в конец стола, где сидел химик. – Он один из преданных вместе с Маршем парней. Считает, что вы – Божий дар науке и человечеству и поэтому не можете никому причинить зла. Полагаю, что это последняя из детских фантазий, которой он позволил себе увлечься. Собственно, это в его же собственных интересах.

Физиономия Жерара покраснела, и он сосредоточил все свое внимание на пустой стене.

– Таким образом, поле нашей деятельности сужается, остаются двое, – весело сообщил я. – По весьма несчастливому совпадению, это ваша дочь, доктор Ландау, и ваш старейший приятель.

– Продолжайте, лейтенант.

– Вики не кажется подходящим кандидатом. Из того, что я слышал, она всегда боготворила землю, по которой ступали ваши ноги, поэтому я считаю, что, если бы она когда-нибудь попала в настоящую беду, она бы с рыданиями бросилась к вам за помощью. Если бы ее шантажировали, вы бы давно уже знали об этом.

– Не надо делать мне никаких скидок, лейтенант! – раздраженно бросила Вики.

– В таком случае остается только мой старейший друг и верный коллега, доктор Алтман? – вкрадчиво спросил Ландау. – Как вы его расцениваете, лейтенант?

– Я могу только обобщать, на какое-то время вам придется с этим смириться, – сказал я. – То, что полицейский узнает про людей, это своего рода указ. Если кто-то рассказывает нам долгую историю, о чем его даже не просили, или затягивает ее гораздо дольше, чем требуется, как, например, вчера вечером это проделала Кэй, исповедуясь мне, то невольно начинаешь задавать себе вопрос, почему и для чего этот человек так себя утруждает. И почти неизменно получаешь тот же самый ответ: потому что пытается выдать за правду ворох лжи. Или же правду вперемешку с враньем – за чистую правду.

Кэй сообщила мне длинную печальную историю о том, как была разбита ее жизнь в тот злосчастный день, когда вы поджидали ее в комнате, куда она вошла после душа.

Я взглянул на Ландау.

– Целая куча слезливого вранья, чтобы скрыть тот факт, что она явно получала удовольствие от вашей близости. Иначе фотографии никогда бы не могли быть засняты, не так ли?

– Да разразит вас гром, лейтенант! – выкрикнула Кэй.

– Возвращайтесь теперь к доктору Алтману, – продолжил я, – должен упомянуть о том, что он по собственной инициативе сообщил мне подробнейшую историю своей жизни. Почему и для чего? Я знаю, что у Кирби имеется колоссальная коллекция газетных вырезок, которые он начал собирать самое позднее с конца войны, а возможно, и раньше. Весьма вероятно, что он узнал в докторе Алтмане кого-то еще, возможно, нацистского врача в Аусшвице, который разыскивался, чтобы предстать перед судом за военные преступления, совершенные им. Я не говорю, что это непременно так, но, согласитесь, это возможно.

Ландау посмотрел через стол на Алтмана, и впервые на его сморщенном лице появилось жесткое выражение. Теперь оно казалось беспощадным и мстительным.

– Ну, Теодор? – рыкнул он.

Алтман медленно обтер пот со своей блестящей головы громадным платком.

– Это неправда, Макс! Клянусь нашей дружбой, всем тем, что ты сделал для меня с первого дня нашей встречи. Я не мог бы предать тебя, старина!

Ландау медленно кивнул, потом снова посмотрел на меня.

– Я знаю Теодора, – вкрадчиво произнес он, – и верю ему. Не возвращает ли это нас назад, лейтенант, к тому, с чего мы начали?

– К Кэй Аллен? – беспечно спросил я. – Да, возвращает. Скажите, Кэй, чья это была идея, чтобы вы получили работу здесь, в фонде Ландау?

– Эл? – Ее испуганные глаза молили меня сжалиться. – Клянусь, это не я!

– Чья идея? – холодно повторил я.

Плечи у нее поникли, голубые глаза уставились вниз.

– Хэла Кирби, – едва слышно ответила она.

– Наконец-то мы приближаемся к подлинной правде, – злобно произнес Ландау. – Почему Кирби послал тебя год назад шпионить за нами?

– Не знаю, – беспомощно пробормотала Кэй. – Он велел мне кое-что сделать, я и сделала это. Пока у него находились эти фотографии, я не могла ничего поделать.

– Что вы на это скажете? – громко спросил я, ни на кого не глядя. – С того времени, как Кирби заполучил эти фотографии, он мог помыкать ею по своему желанию. Но поистине ловким дельцом является тот, кто сделал эти снимки. Кто мог додуматься до того, каким образом спрятаться вместе со своей камерой настолько близко, чтобы сделать серию фотографий?

– Ладно! – заморгал глазами Ландау. – Этого достаточно, лейтенант. Все равно нам теперь не узнать, кто и как это устроил…

– Давайте все же попробуем! – Я пожал плечами. – Чем вы занимались в это время, Вики?

Она выпрямилась, гордо вскинула голову, в глазах у нее появилось мстительное выражение.

– Вам известно что-нибудь о сексе, когда ты не являешься участником, а всего лишь наблюдателем? – Она злобно рассмеялась. – Могу поспорить, что никто из вас не видел ничего более забавного и увлекательного! Я больше всего боялась, что не смогу удержать на месте камеру!

– Вики! – Ландау в ужасе смотрел в лицо собственной дочери, будто видел его впервые. – Ты?

– Да, я!

Она повернулась к нему с проворством готовой ужалить змеи.

– Я боготворила тебя, – заявила она яростным голосом. – Кэй была моей лучшей подругой. И в первый же раз, когда я оставила вас вместе одних, вы забрались в постель под той же крышей, где лежала при смерти моя мать, твоя жена! Тогда я поклялась, что вы оба за это заплатите и будете платить до конца своей жизни!

– Откуда ты знала, что Кирби можно отдать такие фотографии? – спросила Кэй в недоумении.

– В новом колледже, в который я перешла после того, как ты причинила мне эти неприятности, случилось… недоразумение, – хмуро объяснила Вики. – Все вроде бы удалось замять, но Кирби увидел некую статейку в местной газете и связал это происшествие с первым. Поэтому я должна была сделать то, что он мне велел, в противном случае он пригрозил объединить оба сообщения и передать их в мой новый колледж. Сообразительный тип, этот Хэл Кирби, ничего не скажешь!

Она громко расхохоталась.

– У него разработано даже подобие системы очков. Если ты можешь сообщить ему какие-то более веские данные с точки зрения возможности шантажа, чем те, которыми он располагает в отношении тебя, он идет на сделку. Эти фотографии, запечатлевшие моего дорогого старенького папочку, развлекающегося в постели с моей лучшей подругой, моментально сняли меня с крючка.

Она как-то странно посмотрела на Кэй.

– Идея принять Кэй на работу в твоем фонде исходила от меня. Я попросила Кирби настоять на этом. Мне хотелось находиться поблизости от тебя, золотко, чтобы иметь возможность доставлять тебе неприятности. Но самой безумной идеей из всех, разумеется, был разработанный моим дорогим интеллектуальным папочкой план ограбления банка. – Вики повернулась к Ландау и расхохоталась ему в лицо. – Какой же ты напыщенный идиот!

Я на всякий случай схватил его за руку, не зная, как он отреагирует на подобное заявление. Сам же быстро подбросил вопрос:

– Вики, что о Марше?

– Этом слизняке? – Она брезгливо пожала плечами. – Коли ему было угодно постоянно разгуливать по дому в резиновых тапочках и подслушивать, он сам виноват в случившемся. Он слышал мой телефонный разговор с Хэлом Кирби, когда все, как я считала, находятся на работе в лаборатории. Я ничего об этом не знала до самого вечера, когда Марш ввалился в мою комнату и лег рядом со мной в постель, заявив, что нам необходимо обдумать, как наилучшим образом сообщить позднее обо всем моему дорогому папеньке.

Я выпросила у него один день на размышление, а той ночью был осуществлен потрясающий эксперимент, когда малютка Вики приняла наркотик и разыграла представление. Я притворилась маленькой девочкой и уговорила его подождать до следующего дня, чтобы мне не заводить серьезных разговоров с папочкой, пока я ему немножечко не помогу. Наркотик, разумеется, полетел в раковину. Я выслушала терпеливо всю ту ересь, которую нес мой папенька о том, как он повезет меня в частный морг и уложит в гроб, в котором я должна проспать до восьми часов следующего утра. Я молча терпела, пока дорогая Кэй обряжала меня в этот черный балахон. Наконец я смогла уехать. Припарковала машину за несколько кварталов от дома, обождала часок, после чего прямиком отправилась домой.

Она снова раскатисто захохотала.

– Я пробралась в комнату Боба Марша, разбудила его страстными поцелуями и пожаловалась, что мне там так страшно быть одной, не согласится ли он провести со мною ночь? Только и всего! Мы снова выскользнули из дома и поехали в морг, но при виде помещения с гробами бедняга разнервничался. Я сказала ему, что это превосходное местечко, чтобы заняться любовью, но если он трусит, пусть катится на все четыре стороны. Он заявил, что он не цыпленок, я попросила его это доказать, улегшись в гробу. У меня с собой была моя сумочка, в которой лежал надежный пистолет моего дорогого старенького папочки.

От ее громкого хохота у меня зашевелились волосы.

– Вы бы видели его идиотскую физиономию, когда он лежал в гробу, а я направила на него пистолет и спустила курок!

– Где сейчас этот пистолет, Вики? – вкрадчиво спросил я.

– Снова в ящике письменного стола любимого папочки, – опять засмеялась она. – Конечно, я его вытерла самым тщательным образом той же ночью и оставила в своей сумочке в машине. У меня с собой была пара таблеток снотворного, я их проглотила, забралась в гроб рядом с тем, где почивал Боб, и заснула.

– Это какой-то… кошмар! – хриплым голосом произнес Ландау. – Она хладнокровно застрелила его, когда он лежал в гробу в частном похоронном бюро, затем предусмотрительно проглотила пару таблеток снотворного, улеглась в соседний гроб и заснула!.. – Он с ужасом глядел на Вики. – Что ты за чудовище?

– Такое, какое вы вырастили и воспитали, Ландау! – рявкнул я. – Она копировала вас во всем.

– Так или иначе, – заявила Вики, хладнокровно откинувшись на спинку стула, – деньги уже у Хэла, он знает в точности, где их следует искать, мой дорогой старичок!

– Я в этом сильно сомневаюсь! – усмехнулся Ландау.

– Не обманывай себя! – хрипло захохотала Вики. – Я сообщила Хэлу точное место, куда ты спрятал деньги вчера ночью, когда вы все вернулись из банка: под тем старым кедром направо от…

– Поскольку никто из нас не знал, кто и почему убил Марша, – прервал Ландау дочь, – я решил, что нельзя доверять никому. Поэтому поднялся сегодня рано утречком и перенес деньги в другое место, далеко от кедра.

– Ты, тупой идиот… – Краска сбежала с лица Вики, она смотрела на него широко раскрытыми глазами. – Хэл сойдет с ума, разыскивая…

Взгляд ее внезапно остекленел, словно она впала в транс, затем правая рука схватила со стола нож, размахнулась и метнула его в грудь отца.

Ландау удалось отскочить в сторону, и нож воткнулся в пол.

В то же мгновение дверь с шумом распахнулась, и в комнату ввалился человек-гора Джонни Кинг в сопровождении Хэла Кирби. Я впервые увидел последнего в вертикальном положении, и только теперь мне пришло в голову, что он скорее походил на ворону, нежели на хорька. У обоих в руках были пистолеты, судя по выражению их физиономий было ясно, что они жаждут найти предлог, чтобы пустить их в ход.

– Не двигаться! – рявкнул Кинг. – Ты… коп! – Он бросил на меня сердитый взгляд. – Только дай мне повод, ха?!

Кирби уставился на Вики, его тонкие губы изогнулись в издевательской ухмылке, с трудом сдерживаемая ярость грозила взрывом.

– Вики-беби! – рявкнул он. – Мы не получили денег. Мы перелопатили всю эту вонючую грязь. Как самые настоящие идиоты. Но никакого сокровища не обнаружили. Возможно, вы пошутили?..

– Нет, Хэл! – торопливо заговорила она. – Я только что узнала и даже пыталась его убить! – Она кивком указала на Ландау. – Этот мерзавец поднялся сегодня чуть свет и перепрятал их в другое место!

– Хитро! – Кирби медленно обошел стол, направляясь к Ландау, губы у него зловеще шевелились. – Намерены ли вы сказать, где они?

– Хэл Кирби? – Ландау взглянул на него с выражением полного презрения. – Вы вымогатель, шантажист и пособник бандита! Думаю, я бы узнал вас в любом обличии. Грязный и омерзительный тип, такой же, как и ваши методы зарабатывать себе на жизнь.

– Не задирай нос, старикан, – прошипел Кирби. – У меня был тяжелый день! Так где мы найдем деньги?

– Вы никогда их не найдете. И не воображайте, что я вам подскажу это! – фыркнул брезгливо Ландау. – Не думаете ли вы, что я вас боюсь?..

Раздался отвратительный звук – рукоятка пистолета ударила Ландау по лицу.

– Я вас уже предупредил, – почти завизжал Кирби, – у меня был тяжелый день!

Ландау отдернул руку от щеки, глаза широко раскрылись, когда он увидел стекающую с пальцев кровь.

– Вы избили меня до крови! – Голос осекся от возмущения. – Вы осмелились поднять на меня руку? Я убью вас за…

– Доктор Ландау! – крикнул я в ужасе. – Прекратите и скажите им, куда вы спрятали деньги!

Он с презрением посмотрел в мою сторону.

– Я не трус, лейтенант! Если вы не ручаетесь за свои нервы, то мои меня не подведут!

– Ударь его еще раз, Хэл! – взвизгнула Вики. – Выбей из него признание, почему ты медлишь?

– Последний раз, – устало произнес Кирби, – говори, где деньги?

– Попытайся выбить из меня признание!

Ландау откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди, его лицо приобрело гордое выражение победителя.

Я сосредоточил все внимание на Кирби, потому что каждый раз, когда я бросал взгляд в направлении Джонни Кинга, я натыкался на дуло пистолета, что поразительно помогает процессу пищеварения после ленча.

– Полагаю, ничего не выйдет! – пробормотал Кирби.

– Ха! – торжествующе загудел Ландау. – Видите?

Раздался тот же жалобный то ли крик, то ли болезненный стон. Вики Ландау откинулась на спинку стула, ее глаза выражали безумный страх, а на щеке багровел след безжалостного удара.

– Я выколочу это из нее! – зашипел Кирби. – Чтобы ударить дамочку не требуется много энергии, а ведь она твоя дочка, верно? Так что решай сам. Сиди себе спокойно и наблюдай за тем, как я вышибу мозги у нее из башки – или говори, где спрятаны деньги.

– Ладно, – протянул Ландау, – крыша гаража, засунуты наверху под балки, вы не можете не…

Вики с ловкостью пантеры повернулась на стуле и вцепилась ногтями в физиономию Кирби. Тот взвыл, инстинктивно откинув назад голову. Ландау бросился к нему. Дуло пистолета в руке Кинга качнулось в сторону, поскольку его внимание было отвлечено, и я, соскользнув со своего стула на пол, ухитрился выхватить свой тридцать восьмой из-за пояса.