Текст книги "ПСС, т. 10. Стерильно чистые убийства"

Автор книги: Картер Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 29 страниц)

– Эл, – сообщил я, встал и начал расстегивать рубашку.

– По правде сказать, меня это не впечатляет, но все-таки лучше, чем «лейтенант». – Она схватила бокал и проглотила остатки мартини, пока я быстро сбрасывал одежду, оставив на полу громоздкую кучу вещей. Налитой жезл гордо реял передо мной, опровергая все законы тяготения.

– Пошли в спальню, – предложила она, медленно расплываясь в сладострастной улыбке, рассматривая меня с головы до ног и останавливая взгляд на самом существенном. – Всему свое место, а для таких вещей спальня, по-моему, – наилучшее.

– Единственно подходящее, – согласился я, позволяя ей взять меня за руку и препроводить, как послушного маленького мальчика, в спальню.

Все время, пока мы занимались любовью, она оставалась в очках – и на стадии предварительных игр, когда мы ласкались и ощупывали друг друга, обменивались влажными крепкими поцелуями, взаимно исследуя языками рты, и потом, когда она завалила меня на спину, села верхом и, поймав раскаленный, отвердевший шомпол, направила его меж атласными ляжками в сырое, мягкое, пульсирующее лоно, крепко и жарко объявшее меня.

Она пустилась вскачь со знанием дела, приподнималась, и моя бьющаяся, напряженная плоть чуть не выскакивала изнутри, потом вновь приседала, так что я погружался почти до самого донышка. Ускоряя движения, она целенаправленно и неустанно подводила обоих нас к потрясающему, всепоглощающему моменту. От того, что все время на ней красовались очки, происходящее становилось еще слаще.

Я ушел от нее чуть позже двух, с ключом от квартиры Эверарда в кармане. В тот момент, как за мною закрылась дверь, показалось, будто я из волшебной страны шагнул в неприкрашенную реальность. Спускаясь на другой этаж в лифте, я вновь в полной мере проникся чувством долга и через несколько секунд входил в квартиру Эверарда. Кроме прочего, я надеялся сэкономить днем лишнюю поездку.

Гостиная выглядела по-настоящему аккуратной и чистой, равно как кухня и ванная. Даже в спальне царил полный порядок, за исключением кучи одежды, валявшейся на полу. Я опустился на четвереньки и тщательно ее рассортировал. Мужская спортивная куртка и брюки, рубашка и нижнее белье, носки и ботинки. Потом женский черный свитер, потертые джинсы, белый лифчик и парные к нему трусики, поношенные сандалии. Во внутреннем кармане спортивной куртки оказался бумажник с водительскими правами Эверарда, парой кредитных карточек и примерно шестьюдесятью долларами наличными. В одном из брючных карманов лежала скомканная бумажка. Я осторожно расправил ее и увидел, что она исписана непонятными значками, которые на мой невежественный взгляд показались химическими формулами. Может быть, я держал в своих везучих руках «открытие Эверарда»? Или, скорее, какую-нибудь машинально нацарапанную абракадабру. Я заглянул в шкаф, в ящики комода и не нашел больше ничего интересного.

Весьма любопытный вопрос не давал мне заснуть за рулем по дороге домой. Зачем было убийце трудиться забрасывать одежду своих жертв на квартиру к Эверарду и почему он не позаботился забрать этот клочок бумаги, если он имеет какую-то ценность?

Глава 5

Я бодро вошел в офис пораньше – еще одиннадцати не стукнуло, – и медово-блондинистая сердцеедка, выступающая в роли личной секретарши шерифа, отвесила мне приветственный упрек.

– В девять часов, – изрекла Аннабел Джексон, – день для него начинается светло и радостно. Десять часов – и он принимается бурчать сквозь зубы и пиявить меня всевозможными мелочами, не имеющими никакого значения. Десять тридцать – и он превращается в дикого бешеного быка. Почему вы, Эл Уилер, работая над убийством, не способны хоть раз явиться сюда в разумное время?

– Я остановил машину перед офисом, – невинно пустился я в объяснения, – в пять минут девятого. Вдруг с четвертого этажа дома напротив долетел жуткий вопль. Свихнувшийся буян снова затеял драку. С бедной малюткой старушкой, которой стукнуло шестьдесят семь лет и восемьдесят три зимы. Когда я подоспел на четвертый этаж, она только что кокнула его насмерть старым обухом от топора, который случайно валялся поблизости. Я арестовал ее за убийство первой степени, а потом – неужели вы не слыхали? – свихнувшийся поджигатель поджег дом, швырнув бомбу в подземный гараж! Ну, я…

– Ох! – с нескончаемым омерзением вздохнула она. – Заткнитесь!

Я окинул ее одобрительным взглядом и любезно заметил:

– Я смотрю, слово «лифчик» до сих пор тут считается неприличным.

– Это тут не единственное неприличное слово, – весьма нелюбезно отрезала она, метнув в меня красноречивый взгляд, чтобы я не ошибся в истолковании смысла.

– Шериф хочет видеть меня? – смиренно спросил я.

– С девяти часов нынешнего утра, – зловеще улыбнулась она. – Не забудьте сообщить письмом, когда подыщете другую работу!

Я стукнул в двёрь кабинета шерифа, услыхал изнутри утробный рык доисторического чудовища и вошел. С первого взгляда было отчетливо видно, что шериф Лейверс пребывает в очередном припадке ярости. Массивные брыли тряслись, словно взбесившийся мусс «Джелло», а кончик большой толстой сигары раскалился добела. Я сразу же интуитивно почуял, что сейчас неподходящий момент затевать разговор о перспективах моего продвижения по службе.

– Очень мило, что заглянули, лейтенант, – хрюкнул он. – Полагаю, вам больше нечем заняться?

– Вы же знаете, как обстоит дело с двойными убийствами, шериф, – проговорил я с бледной улыбкой. – День начинается утром часов в одиннадцать, а заканчивается в три следующего утра.

– И как же ее звали? – прорычал он.

Я сел в кресло для посетителей и изобразил для него трижды искреннюю улыбку, понадеявшись, что она ясно и четко демонстрирует полное понимание его проблем с моей стороны и единственное стремление прийти на помощь. Видя перед собой Лейверса в таком настроении, можно выйти из положения лишь одним способом – завести непрерывный монолог, пока он не начнет лихорадочно искать возможность от вас избавиться. Поэтому я преподнес ему подробный отчет обо всем деле в целом с самого что ни на есть начала, на ходу там и сям внося редакторские поправки. Закончив, я даже сам устал от звука собственного голоса.

– Вы, должно быть, шутите, лейтенант! – Шериф вперил в меня остекленевший взгляд. – Для начала у вас двойное убийство, само по себе из ряда вон выходящее. Два абсолютно голых трупа, исчезнувшая одежда и прочее. А теперь вы мне докладываете, будто этот Эверард – химик-экспериментатор, возможно открывший некий способ уничтожения всего живущего на земле, и обоих убили именно из-за этого?

– Ну… – Я окинул его столь же бесстрастным взглядом. – Я не совсем то хотел сказать, шериф, но есть вероятность, что работа Эверарда имеет существенное значение.

– Знаете, да вы просто теряете время, числясь в моем управлении! – взорвался он. – Вам бы надо служить в ЦРУ. Вы, Уилер, истинный «рыцарь плаща и кинжала»![8]8
  «Рыцарь плаща и кинжала» – агент секретной службы.


[Закрыть]

– Сэр, – молвил я, не питая реальной надежды, – понимаю, это выглядит…

Но было поздно. Его взгляд затуманился, голос стал смахивать на завывания чревовещателя.

– Контакт со связником на углу Пятой и Мейн-стрит, – глухо и монотонно забубнил Лейверс. – Связник будет стоять спиной к заходящему солнцу, в черной шляпе с полями, пониже натянутой на уши, и в потрепанной куртке. Поравнявшись, остановитесь и наклонитесь поправить шнурок. Узнаете его по паролю: «В Аркадии кругом одни арканы». Отзыв: «Нет ничего хлеще „Фоли-Бержер“»[9]9
  «Фоли-Бержер» – мюзик-холл в Париже.


[Закрыть].

Идентифицировав друг друга, проделайте по направлению к перекрестку тур вальса. Если сигнал светофора будет красным…

– …дайте команду отбоя: «Не покончить ли с этим, шериф?» – взмолился я.

Лейверс взглянул на изжеванный кончик сигары, глубоко вздохнул и швырнул ее в пепельницу.

– Почему? – жалобно возопил он. – Неужели хоть раз на моей территории не может произойти симпатичное и простое убийство без каких-либо осложнений? Когда некто, возненавидев жену, приходит домой и облегчает душу, приканчивая ее каким-нибудь пресловутым тупым предметом? Когда преступник оставляет кругом четкие отпечатки всех десяти пальцев и делает на допросе чистосердечное признание?

– Вы уже получили от дока Мэрфи отчет об аутопсии? – с предельной осторожностью поинтересовался я.

– Смерть наступила между тремя и четырьмя утра. Причина смерти в обоих случаях – ножевое ранение. В содержимом желудков ничего необычного, никаких следов алкоголя или каких-либо медикаментов.

– Грандиозно! – продемонстрировал я ловкий фокус, закатив глаза к потолку. – А из лаборатории криминалистики?

– Никаких отпечатков, за исключением тех, что принадлежат жертвам. Такие ножи можно купить в любом хозяйственном магазине, где пожелаете.

– По-моему, Эду надо забрать одежду из квартиры Эверарда, – вставил я. – Может, к левому рукаву спортивной куртки прилипли клочки волос убийцы?

– Предпочитаю предложенный мною шпионский метод, – пробурчал Лейверс. – Больше фантазии.

– Мне бы хотелось, чтобы сержант Стивенс покопался немножечко в прошлом миссис О’Хара, – продолжал я. – Ее муж погиб в автокатастрофе пару лет назад, и…

– Стивенс в отпуске, – отрезал Лейверс. – Если бы вы хоть раз задержались подольше в офисе, то услышали бы, как обычно принято вести расследование…

– …и никогда не раскрыл бы ни одного убийства, – закончил я за него.

– Две жертвы. – Лейверс содрал целлофановую обертку с другой большой толстой сигары и начал старательно ее раскуривать. – Вы подумали, что убийца мог быть не один?

– Бригада киллеров из «Калкон»? – уважительно переспросил я. – А бригадир стоит спиной к заходящему солнцу, в черной шляпе с полями и в потрепанной куртке.

– Как может один человек убить сразу двоих в одном номере мотеля? – Лейверс выпустил к потолку облако ядовитого синего дыма. – Неужели бы вы попросили: «Будьте любезны тихонечко полежать минутку, миссис О’Хара, пока я воткну этот нож в спину мистера Эверарда»?

– Если оба они пребывали в бессознательном состоянии, это чертовски облегчило бы убийце задачу, – заметил я.

– Никаких следов от ударов, никаких ран, кроме смертельных ножевых, – перечислял Лейверс. – Никаких признаков алкоголя или наркотиков.

– Вернемся к очевидному, – предложил я. – К «открытию Эверарда», которому предстояло внести крупный вклад в производство «микки финна».

Лейверс медленно закрыл глаза, и на его физиономии появилось выражение застарелого страдания.

– Убирайтесь отсюда, Уилер, – устало приказал он. – Или заходящее солнце навсегда для вас скроется за горизонтом!

В приемной Аннабел Джексон испытующе оглядела меня из-за пишущей машинки.

– Похоже, вы все еще целы, – с оттенком разочарования констатировала она.

– Бой был жестоким, – провозгласил я. – В начале восьмого раунда Лейверс бросился из своего угла, размахивая кулаками. Я нырнул вправо, уклонившись от крюка правой, принял на плечо внезапный удар левой…

– …и сказал: «Виноват, сэр, больше такое никогда в жизни не повторится». Точно?

– Точно, – с восхищением посмотрел я на нее. – Не знал, что вы ходите смотреть бокс.

– Мы, старые добрые южане, всегда любили хорошую драку!

– И правда! – с энтузиазмом подхватил я. – Хорошо помню ту ночь у меня на диване, когда вы…

Аннабел схватила увесистую стальную линейку, которую по непонятным мне соображениям всегда держала под рукой при моем появлении в офисе.

– Вон! – угрожающе занесла она в воздух орудие. – Или я раскрою вам башку на две ровненькие половинки.

– Раскроите башку? – Я вытаращил на нее глаза. – Что за выражения в устах старой доброй девицы-южанки?

Переговорное устройство на столе издало грубый хрип, на мгновение отвлекший ее. Она отрегулировала звук, и оловянный голос Лейверса произнес:

– Если Уилер еще там, скажите ему, что он отрабатывает три дня бесплатно. Это значит, я жду от него результатов, но денег за эти три дня он не получит.

– Обязательно передам, шериф, – радостно пообещала Аннабел.

– И зайдите ко мне со своей записной книжкой, – приказал металлический голос. – Пора хоть кому-нибудь тут хоть над чем-нибудь поработать.

Таким образом, Аннабел пошла своей дорогой, а я своей – к припаркованной у тротуара машине, а потом через весь город к стерильному зданию «Калкон». На сей раз дежурная секретарша в приемной обошлась со мной как с королевской особой, и я без каких-либо проволочек очутился в кабинете Браунинга.

Браунинг выглядел так, словно провел безумную ночь. Белки глаз покраснели, руки слегка тряслись. Он предложил мне садиться, положил обе ладони перед собой на стол и крепко переплел пальцы.

– Удалось вам немного продвинуться, лейтенант?

– Немного, – сказал я, считая, что можно расценивать это как оптимистическое вранье. – Над чем работал Эверард?

– Хороший вопрос. – Он еще сильней стиснул пальцы, так, что косточки побелели. – Вчера днем после вашего ухода я пошел к нему в лабораторию посмотреть и ничего не нашел.

– У него, безусловно, должны были быть какие-то записи?

Голова его быстро дернулась в знак подтверждения.

– Безусловно. Мне пришлось заключить, что либо он унес их с собой в тот вечер, когда был убит, либо их кто-то украл.

– Кому надо было их красть?

– Полагаю, я должен рассматривать это с практической точки зрения, лейтенант. – Он деланно улыбнулся, на миг обнажив белоснежные зубы. – Записи Эверарда могли представлять интерес лишь для трех человек. Это Чарльз Демарест, Эллен Спек и я. Вряд ли вы мне поверите на слово, если я заявлю, что не крал их.

Я вытащил измятый клочок бумаги, найденный в квартире Эверарда, и протянул ему.

– Есть ли в этом какой-нибудь смысл?

Он изучал листок несколько секунд, потом пожал плечами.

–. Не знаю, лейтенант. Это фрагмент. Вне контекста он не имеет смысла.

– И не дает даже намека на то, над чем он мог работать?

– Нет, прошу прощения. – Он вернул мне бумажку. – Можно спросить, где вы ее нашли?

– В квартире Эверарда, – ответил я. – Убийца оставил там их одежду.

– Зачем он это сделал?

– Еще один хороший вопрос, мистер Браунинг, – заметил я. – Вы можете что-нибудь рассказать мне о покойном муже миссис О’Хара?

– Боюсь, ничего, лейтенант. Она работала здесь до замужества, а когда вышла замуж, ушла. Я узнал о трагедии из чужих уст, потом связался с ней и спросил, не хочет ли она вернуться на старое место. Я, по-моему, и не встречал никогда ее мужа.

– И ничего не знали о ее личной жизни? Я имею в виду мужчин и номер в отеле?

– Абсолютно ничего! – Его лицо залилось густой краской. – А если бы знал, она пяти минут здесь бы больше не проработала! Если уж я чего-то не потерплю, так это аморального поведения служащих «Калкон». Мне плевать на их положение, будь то начальники или кто угодно! – Он насмешливо скривил губы. – О, понимаю, это звучит безнадежно несовременно и старомодно, но, пока я тут директор, моральный кодекс моих сотрудников всегда будет иметь приоритетное значение. Я ненавижу грязь, лейтенант! Единственный способ избавиться от грязи – вымести ее напрочь. Продезинфицировать рану и дать ей затянуться. Прижечь ее, если потребуется! – Он вдруг смолк и покраснел еще гуще. – Извините меня, лейтенант. Я, наверно, немного отвлекся.

– Охотно извиняю. Не возражаете, если я побеседую с другими сотрудниками? Дорогу я сам найду.

– Разумеется, не возражаю, – сказал он. – Полагаю, вы познакомились с помещением во время вчерашнего ночного визита?

– Мисс Спек рассказала вам о моем визите?

Он отрицательно покачал головой.

– Наши ночные охранники всегда начеку, лейтенант. Во вчерашнем ночном графике отмечен ваш приход в 23.02 и уход в 23.25. – Он позволил себе издать легкий смешок. – Не надо так удивляться!

Я из вежливости тоже слегка хмыкнул и вышел из кабинета. По какой-то сумасбродной логике выходило, что стерильное здание должно было заполучить соответствующего стерилизованного директора. Ничего странного, что Эверард хранил в такой тайне свои шашни с Эллен Спек.

Я стукнул в дверь ее лаборатории, как подобало добропорядочному сотруднику, не имеющему допуска, и услышал низкое контральто, разрешающее войти.

На ней был другой белый комбинезон, а может быть, тот же самый, и я заинтересовался, имеется ли в ее гардеробе еще что-нибудь. Впрочем, это значения не имело – теперь я знал, что под целомудренно строгой рабочей одеждой скрывается фантастически сложенное женское тело, самое потрясающее из всех, какие мне посчастливилось видеть в своей жизни.

– А-а, – сдержанно протянула она, – неужели это прославленный детектив, лейтенант Уилер? Чем еще могу служить, если моих трудов прошлой ночью недостаточно, чтобы на какое-то время удержать тебя от визитов?

– Неплохо бы быстренько позабавиться среди пробирок, – намекнул я, не питая особых надежд.

Она вопросительно подняла одну бровь.

– В рабочее время?

– Зарегистрируем как научный эксперимент, – предложил я.

– Не пудри мне мозги, – медленно улыбнулась она и с упреком добавила: – Знаешь, я до сих пор сильно расстроена.

Я вытащил из кармана клочок бумаги и передал ей.

– Тебе это что-нибудь говорит?

– Почерк Джастина, – без промедления отвечала она. – Я узнаю его где угодно.

– Прекрасно, – терпеливо похвалил я. – Есть тут какой-нибудь смысл?

Она сосредоточилась, сморщив лоб.

– Ну, это, конечно, фрагмент. Но он, похоже, возился с лизергиновой кислотой… и еще с чем-то.

– Ты имеешь в виду ЛСД?

Она передернула плечами.

– Если угодно. Только в соединении с чем-то другим, а это другое он обозначил символами, которые вообще не имеют смысла.

– Чтобы сбить с толку любого, кому попадутся на глаза его записи?

– До чего ты догадливый, лейтенант! – усмехнулась она. – Либо так, либо Джастин открыл элемент, до сих пор человечеству, неизвестный.

– Я показывал листок Браунингу, – сказал я. – Он заявил, что в подобном фрагменте нельзя найти смысла.

– Удивительно, как его прямо на месте инфаркт не хватил! – захихикала вдруг она. – Ты даже не представляешь, до чего он высокоморален! Знаешь, какими исследованиями мы тут должны заниматься? Нам полагается разрабатывать более действенный аспирин, микстуру от кашля, безвредные антидепрессанты и прочее в том же роде. Неужели ты думаешь, будто Браунинг мог допустить – даже про себя, – что один из его экспериментаторов балуется с ЛСД?

– Ясно, – заключил я и забрал у нее листок. – Ирония судьбы, если я правильно выражаюсь?

– Ты о чем? – с глубоким подозрением взглянула она на меня сквозь стекла очков в массивной черной оправе.

– О миссис О’Хара, – пояснил я. – Его личная секретарша оказалась нимфоманкой, которая подхватывала мужчин на улице и затаскивала на ночь в мотель.

– Ты правильно выразился – ирония судьбы, – подтвердила она. – Забыл только упомянуть, что вдобавок два химика-экспериментатора вступили в интимные отношения.

– Пожалуй, забыл, – согласился я.

– Еще что-нибудь, лейтенант? – холодным официальным тоном спросила она.

– Пока нет. Благодарю за сотрудничество, мисс Спек.

– Не за что, – колко ответила она. – Любой дурак мог прочесть эти формулы.

– Я имел в виду прошлую ночь, – сказал я. – Где мне найти Демареста?

– Его лаборатория за второй дверью дальше по коридору, но не могу отнести ваше последнее замечание к высказываниям хорошего тона, лейтенант.

– Знаешь что, – добавил я, – я, наверно, успею вернуться и все-таки позабавиться. После работы, конечно.

Через минуту сотрудник, не имеющий допуска, стукнул в дверь лаборатории Демареста, и его гулкий голос велел войти. Лаборатория выглядела почти так же, как у Эллен, только в его распоряжении имелись более сложные приборы, расставленные на полке. Трубка из корня шиповника была крепко зажата в зубах, а вся комната провоняла застоявшимся табаком. На нем был другой свитер из грубой шерсти, и общий вид наводил на мысль, будто он сию минуту выбрался из заросшего тиной озера.

– А! – Он выхватил изо рта трубку и ткнул черенком в мою сторону. – Местный Шерлок Холмс возвращается для дальнейших расспросов?

– Например, что вы делали в лаборатории Эверарда позавчера вечером между десятью и десятью пятнадцатью? – холодно спросил я.

Он непонимающе уставился на меня.

– Я вообще не был в лаборатории Эверарда позавчера вечером, лейтенант. Я торчал тут, работал над собственным специальным проектом. Ушел где-то часов в одиннадцать, направился прямо домой и лег спать.

– Да я так только спрашиваю, – отступился я и протянул ему клочок бумажки. – Вам это что-нибудь говорит?

Трубка вновь очутилась во рту, Демарест взял бумажку и стал внимательно изучать. В ожидании я закурил сигарету, начиная понимать и ценить всю прелесть свободных минут, выпадающих в повседневной жизни служителя закона. Наконец он вернул мне бумажку.

– Это хохма?

– Я у вас хотел выяснить, – сказал я.

– Соединение ЛСД с неким просто-напросто не существующим элементом. Кто до этого додумался? Ваш школьный приятель?

Я стиснул зубы.

– Вы не узнали почерк?

– Нет. А что, должен узнать?

– Это писал Эверард.

– В самом деле? – Он снова вытащил изо рта трубку и изумленно уставился на меня. – Обалдеть можно!

– Вы знали, что миссис О’Хара нимфоманка?

– Вы нынче подлинный кладезь информации, лейтенант. Отвечаю на ваш вопрос – нет, не знал.

– Кроме того, пропали записи Эверарда, – продолжал я. – Мистер Браунинг предполагает, что их кто-то украл.

– Вы меня обвиняете?

– По словам мистера Браунинга, они могли представлять интерес лишь для трех человек – для него самого, для мисс Спек и для вас.

– Я отвергаю ваши треклятые подозрения и инсинуации!

Я выдержал его испепеляющий взгляд, под которым на миг почувствовал себя так, будто меня с зажженной спичкой в руке застукал медвежонок Смоуки[10]10
  Медвежонок Смоуки – утвержденный решением Конгресса США в 50-х годах символ борьбы за предотвращение лесных пожаров – медведь в униформе лесника, с лопатой в лапах.


[Закрыть].

– Мне просто хочется, чтобы вы постарались хоть чем-то помочь, – прочувствованно сказал я, – а не стояли столбом со своей чертовой трубкой. И не надо разыгрывать передо мной грудного младенца.

Он неожиданно ухмыльнулся.

– Скажу по секрету, это входит в мой имидж, лейтенант. Ненавижу проклятую трубку не меньше, чем вы. Один старый трюизм насчет любой научно-исследовательской работы гласит – если до тридцати о себе не заявишь, ни на что больше не рассчитывай. Мне стукнет сорок в будущем году, а я не опубликовал ни одной статьи, которая заставила бы призадуматься Нобелевский комитет. Фактически вообще ни одной статьи не опубликовал, и точка! Так что теперь решил изображать из себя солидного деятеля. Опытного ученого, за спиной у которого годы, отданные фундаментальным исследованиям.

– Похоже, Браунингу пора почаще оглядываться через плечо.

– Вот именно! И убийство двух штатных сотрудников тоже не украшает руководителя филиала! – Он швырнул трубку на скамью, полез в карман и вытащил пачку сигарет. – Точно, был я в тот вечер в лаборатории Эверарда. Он ушел, и мне подвернулся отличный шанс. По-моему, у воров гораздо сильней кодекс чести, чем у химиков-экспериментаторов! Только этот подонок, должно быть, унес бумаги с собой, и ничего интересного там не осталось. Могу поспорить, милашка Эллен тоже сунулась и поглядела.

– Нечего спорить, – буркнул я. – Что еще?

– Подозреваю, что Эллен путалась с Эверардом, только никто об этом и не подозревал. Джуди Трент перед ним прямо-таки расстилалась, а он не замечал ее. Это само по себе достижение с его стороны!

– Неужели, по-вашему, Джуди Трент прикончила их обоих в припадке ревности?

Он опять ухмыльнулся и покачал головой.

– Вы сказали одну вещь, лейтенант, которая по-настоящему меня удивила. Будто миссис О’Хара нимфоманка. Мне казалось, что нимфоманка у нас в офисе как раз Джуди Трент. Ей надоело пренебрежение со стороны Эверарда, и она повела охоту на Тима Вейла. И несомненно, поймала его.

– Еще что-нибудь? – с надеждой спросил я.

– Пожалуй, нет. – Он прикурил следующую сигарету от окурка предыдущей. – Надеюсь, вы сохраните мои откровения в тайне от Майлса Браунинга, лейтенант. Он полный псих, и руководству главного офиса пора самостоятельно это признать.

– В противном случае вы их уведомите?

– Это не вяжется с имиджем солидного научного деятеля.

– Может быть, Эверард наткнулся на нечто коммерчески очень ценное в перспективе и кто-то убил его, чтобы завладеть открытием?

– Все может быть, лейтенант, – снова медленно ухмыльнулся он. – Позвольте задать вам вопрос. Предположим, ваша теория правильна. Зачем же убийце понадобилось заодно приканчивать миссис О’Хара? Почему не обождать, пока Эверард будет один, тогда уж и убивать?

– Имей я ответы на эти вопросы, нашел бы убийцу, – сказал я.

– Эверард был холостяк, – беспечно заметил он. – Как и я. Как и Браунинг с Вейлом. Вы наверняка думаете, будто один из нас должен был выяснить, что она нимфоманка.

– По-моему, Эверард выяснил, – подтвердил я. – И посмотрите, что с ним стряслось.