Текст книги "ПСС, т. 10. Стерильно чистые убийства"

Автор книги: Картер Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 29 страниц)

– Ну! – рявкнула она, шумно дыша носом, свернулась у меня на коленях, обвила мою шею руками, едва не задушив меня, и впилась зубами в мою нижнюю губу.

Внезапно на меня напал самый настоящий ужас. Я понял наконец, что это был, несомненно, оживший ночной кошмар, ибо Кэй совершенно исчезла.

– Ты – мерзкий зверюга! – кто-то страстно рыдал неподалеку. – Я убью тебя за это!

Я посмотрел вниз и увидел Кэй, лежащую посреди ковра на спине. И тут до меня медленно дошел весь ужас произошедшего: должно быть, я отбросил ее. Одна длинная шелковистая прядь ее волос закрыла половину ее лица и застенчиво спряталась в ложбинке между двумя снежно-белыми грудями. Эта черная атласная оборочка вокруг ее шеи, сообразил я с острым чувством, в действительности была ее бюстгальтером, который просто не был приспособлен к такому грубому обращению, которое он претерпел по моей милости.

– Я думаю, этого достаточно… – Теперь голос Кэй звучал устало. – Вам не требуется больше никаких доказательств.

– Чего? – простонал я.

– Прежде всего того, что я была права в отношении вас! – бросила она. – Вы не позволили мне приблизиться к себе менее чем на два ярда. Посмотрите теперь на самого себя. Вы в ужасе от одной мысли о возможности физического контакта с женщиной.

Ее божественная грудь бурно заколыхалась, так глубоко она вздохнула.

– Вы почти плачете.

«А кто бы не заплакал», – горько подумал я.

– Эксперимент закончен, – бросила она. – Вам показали, что я была права, так что я оставляю вас в одиночестве, чтобы вы могли вернуться к тем мерзким открыткам, которые гораздо безопаснее живых женщин.

– Я был заколдован, меня измучили дьявольские силы, так что, пожалуйста, немедленно уходите отсюда, – лихорадочно забормотал я. – Мне необходимо одиночество, чтобы я мог спокойно покончить с собой.

К тем мукам, которые я испытывал, добавилась еще одна изощренная пытка: я беспомощно сидел на диване и наблюдал за тем, как Кэй одевалась. Наконец на ней снова оказался неуклюжий дождевик, застегнутый на все пуговицы под самый подбородок, и моя незваная гостья двинулась к выходу.

В прихожей она остановилась, повернулась и посмотрела на меня ничего не выражающими глазами.

– Вы знаете, что такое спусковой крючок, лейтенант?

– Деталь пистолета, – с трудом ответил я.

– Что происходит, когда вы спускаете его?

– Выстрел.

В ее небесно-голубых глазах, возможно, и промелькнуло мстительное выражение, но теперь они были снова скрыты за толстыми стеклами очков, так что, возможно, я ошибся.

– Я посвящу вас в один секрет, лейтенант, – вкрадчиво заговорила она. – В данный момент у вас в мозгу подобие пистолета, и он полностью заряжен…

– Что?

– Полагаю, мне надо нажать на спусковой крючок перед уходом, – пробормотала она едва слышно. – До выстрела пройдет минут пять, Эл, так что наберитесь терпения.

– Что? – повторил я еще раз.

– Сосунок! – отчеканила она.

– Что?

– Я нажала на спусковой крючок для вас, лейтенант. – Она закатилась хохотом. – Мне бы очень хотелось находиться здесь через пять минут, но у меня не хватает храбрости, чтобы рискнуть. Спокойной ночи, лейтенант, приятных сновидений. И запомните: никто не может безнаказанно смеяться над женщиной-биологом, даже коп!

Глава 7

Сосунок!

Это слово внезапно взорвалось у меня в голове, вызвав ощущение непереносимой боли. Я прижал обе руки к вискам, чтобы не дать черепу разорваться на мелкие куски, и закрыл глаза. Непереносимая боль постепенно утихала, вскоре я вновь приобрел возможность вспоминать все случившееся с мельчайшими подробностями.

Я сидел на диване, повернувшись лицом к Кэй, занимавшей кресло. Мы с ней разговаривали, когда ее голубые глаза внезапно увеличились и продолжали увеличиваться до тех пор, пока не заслонили собой все остальное. Потом наступил период странного головокружения, когда я слышал ее голос, зовущий меня откуда-то издалека, но через пару секунд все прекратилось, я снова почувствовал себя нормально.

Сейчас мне удалось припомнить гораздо точнее все, что произошло за это время, и длилось это гораздо дольше, чем несколько секунд, как я вообразил. Минут десять, точно. Именно тогда появилась крутящаяся масса ярких красок, которая ясно запечатлелась у меня в памяти. Теперь надо наложить эту вновь появившуюся память на прежние воспоминания и посмотреть, что получится.

Я послушно закрыл глаза.

– Эл?

Новая память донесла до меня издалека голос Кэй.

– Да?

– Ты меня слышишь?

Голос неожиданно сделался гораздо более громким и близким.

– Прекрасно слышу.

– Тогда слушай внимательно. Все, что я говорила о тебе, абсолютная правда. Ты действительно страшишься всех женщин. Мысль о физической близости с любой женщиной приводит тебя в ужас. – Помолчав минуту, она приказала: – Сообщи мне правду о самом себе, Эл, и о твоих чувствах к противоположному полу.

– Я не выношу женщин, – ответил я без колебания. – Они меня страшат. Мысль о физическом контакте…

Я вздрогнул.

– Все верно.

Далее она подробно объясняла, как она попытается соблазнить меня, что сначала я буду преисполнен желания, но когда я приближусь к ней и окажусь на расстоянии двух шагов, мои подлинные чувства переполнят меня. Мои ноги как бы прирастут к месту. Она подробно обрисовала мне, как я стану реагировать от начала и до конца, затем заставила в точности повторить весь инструктаж.

– Через несколько минут ты проснешься, – сказала она под конец, – ты не вспомнишь этого разговора, но твое подсознание заставит тебя следовать моим инструкциям. Только когда я произнесу слово «сосунок», тебе удастся через пять минут припомнить этот разговор. Ты понял, Эл?

Я с трудом поднялся с кушетки и прошел на кухню – ноги действовали превосходно, никаких неприятностей с мышцами! – но голодная боль о неосуществленном желании оставалась такой же сильной. Первую порцию спиртного я даже не почувствовал, вторую решил отнести в гостиную и выпить ее постепенно, не торопясь.

Сосунок! Это слово не выходило у меня из головы, когда я опустился в кресло и уставился на кубики льда, плавающие на поверхности скотча, дабы выполнить свою задачу – охладить его. Каким-то образом Кэй удалось погрузить меня в гипнотический транс. Не верилось, чтобы ее голубые глаза могли это проделать самостоятельно. Но тогда что же еще?

Я поднес бокал к губам, потом отодвинул его на пару дюймов от себя и внимательно присмотрелся к кубикам льда. Конечно же она это проделала! Подсыпала что-то в мою выпивку, скорее всего гипнотический наркотик. Действовала, надо отдать ей должное, крайне хладнокровно. Потребовав для себя бокал того же, что я приготовил себе, она получила массу времени, чтобы подсыпать наркотик в мой бокал, когда я ушел на кухню. Потом этот тост «до дна», дабы быть уверенной, что я получил полную дозу.

Внезапно совершенно живое воспоминание о том, как она выглядела – ее руки, сцепленные на затылке, и все ее тело, извивающееся в каком-то языческом танце, заставило меня закрыть глаза и мучительно застонать. Затем перед моими глазами возникла другая картина: я торопливо пячусь назад, двигаясь вокруг комнаты, а она бегает за мной.

Пятью минутами позднее я все еще обессиленно смеялся, по моему лицу струились слезы, когда мой дверной звонок издал робкий просительный звук. Каким-то образом мне удалось выбраться из кресла и дойти до двери.

Я столкнулся с бледнолицым видением с длинными белокурыми волосами, разметавшимися по плечам. Оно стояло на пороге, нервно переминаясь с ноги на ногу.

– Вы же не станете бить девушку, когда она в очках? – тоненьким голоском спросила Кэй Аллен.

Она вошла в холл, а я решительно запер за ней дверь. Лязганье цепочки заставило ее в полном смысле слова подпрыгнуть от испуга. Плечи у нее поникли под плащом, когда она прошла на негнущихся ногах в гостиную, затем медленно повернулась, чтобы снова взглянуть мне в лицо.

– Я спустилась вниз и села в свою машину, – печально объяснила она. – Это должен был быть момент моего величайшего триумфа – сидеть там в ожидании, когда пройдут пять минут, и злорадствовать по поводу того, как вы воспримете разоблачение всего того, что произошло в этой комнате…

Она больно закусила нижнюю губу.

– Хотите кое-что узнать, Эл? Я не ликовала ни одной секунды. Меня терзали мысли о том, что вы сейчас испытываете. Не только чувство унижения, когда вы поймете, как я обвела вас вокруг пальца, но и физическое недомогание от того, как я обольщала вас своим телом, прекрасно зная, что у вас нет ни единого шанса даже приблизиться ко мне.

Какое-то время она мрачно смотрела в пол, затем медленно приподняла голову.

– Так или иначе, но я поняла, что это была отвратительная шутка, которая могла прийти в голову только весьма непорядочной особе. В конце концов я решила, что мне не остается ничего иного, как возвратиться сюда и получить то, что я заслужила.

Ее руки слегка дрожали, когда она сняла свои неуклюжие очки.

– Вы хотите надавать мне пощечин, Эл Уилер? – Голубые глаза закрылись. – Начинайте…

– Я вовсе не хочу вас бить, Кэй Аллен, – произнес я, с трудом удерживаясь от распиравшего меня приступа смеха.

Она быстро открыла глаза и долго всматривалась в мою физиономию.

– Ох, Эл! – Ее ресницы задрожали. – Я вижу, что вы плакали.

– Я не мог удержаться, – сказал я приглушенным голосом. – Я все думал после вашего ухода…

– И это я довела вас до этого, дорогой!

Она была вне себя от сознания собственной вины, от тех страданий, которые ее чары причинили бедному беспомощному мужчине.

– Обещаю тебе загладить свою вину, дорогой.

Глаза у нее засияли, она почувствовала возможность заслужить мое прощение, утолив страстное желание, мучившее меня.

– Признайся, дорогой, – прошептала она, – какие именно мысли вызвали слезы у тебя на глазах?

– Я отступал, пятясь, по всему периметру комнаты, а ты бежала за мной, припоминаешь?

– Да?

Легкая тень сомнения притушила блеск ее глаз.

– Мне пришло в голову, что это наверняка было самое немыслимое танго, когда-либо исполненное двумя…

Взрыв смеха помешал мне договорить до конца, я сложился пополам, затем, спотыкаясь, добрался до кушетки и с благодарностью свалился на нее. Мое тело сотрясалось от смеха, слезы струились по лицу, пока я не почувствовал, что у меня вот-вот лопнут легкие. Но, благодарение Богу, приступ дикого веселья прошел, хотя я еще не совсем угомонился. С огромным трудом я принял сидячее положение и затуманенными глазами посмотрел туда, где стояла Кэй, постукивая ногой по полу.

Откровенная ярость в ее глазах отрезвила меня окончательно.

– Ах, значит так? – очень тихо осведомилась она грозным голосом. – Значит, ты нашел это забавным? Мысль о том, чтобы заняться со мною любовью, так веселит тебя?

– Кэй, – осторожно произнес я, – мне…

– Заткнись! – Яростные ноты в ее голосе могли бы привести в смятение любого храбреца. – В конце-то концов я возвратилась сюда, чтобы загладить то… Господи, как я ошибалась! Подумала, что так жестоко посмеялась над тобой. А теперь я вижу, что случившееся тебя лишь позабавило. Поэтому мне кажется необходимым предоставить тебе новую причину для веселья.

– Послушай, Кэй, – занервничал я, – я…

– Заткнись! – Ее пальцы двигались с невероятным проворством. – Разве ты не видишь, что я занята?

Я обеспокоенно замолчал, сразу же после этого она принялась швырять в меня разные предметы. Сначала плащ и белый медицинский халат. Затем в молниеносной последовательности черную шелковую нижнюю юбку, бюстгальтер без бретелей и малюсенькие трусики.

И вот она уже стояла передо мной в центре светового пятна от лампы…

Сначала она медленно подняла руки над головой, и ее белоснежные груди приподнялись вместе с ними. Потом сцепила пальцы на затылке, все ее тело изогнулось в страстном призыве и застыло неподвижно.

Я был уже на полпути к ней, когда сообразил, что иду.

– Кэй, – воскликнул я, – ты самая прекрасная, самая желанная…

– Я просто стараюсь развлечь тебя, Эл Уилер, – пробормотала она голоском маленькой девочки. – Так что смейся! Почему ты не смеешься?

Я положил руки ей на бедра и притянул к себе. Она попыталась воспротивиться, но я был сильнее, так что она почти упала мне на грудь. Я прижал ее к себе и покрыл страстными поцелуями. Через какое-то время длинные пушистые ресницы прикрыли голубые глаза, я почувствовал, как ее сопротивление исчезло, теперь и она прижималась ко мне.

– Эл, дорогой…

Она легонько ущипнула меня за мочку уха.

– Что? – пробормотал я.

– Засмейся сейчас – и я убью тебя!

Она лежала на спине, ее небесно-голубые глаза лениво смотрели в потолок, длинные волосы цвета спелой пшеницы разметались шелковым веером вокруг головы.

– Который час? – пробормотала она.

Я сделал геркулесово усилие и поднял часы с тумбочки.

– Пять минут третьего.

– Ты представляешь, что некоторые женщины тратят по полдня на новую прическу? – со вздохом объяснила она. – В то время как на экстаз почти не уходит времени.

– Я предпочитаю краткий экстаз новой прическе в любой день недели, – твердо заявил я.

– Наш милый сторонник короткого экстаза Эл Уилер!

Она ворковала с довольным смешком, – он не отличается постоянством, но когда он рядом, девушки – наслаждайтесь!

– Ты не считаешь это немного вульгарным, учитывая, что данное глубокомысленное изречение исходит от девушки, которая всегда носит сексуальное черное белье? – холодно осведомился я.

– Не думаю, – заявила она. – Разве я сейчас в нем? Или ты такой же близорукий, как я, и не хочешь в этом сознаться?

– Я не близорукий, просто у меня закружилась голова от твоей безупречной красоты, – нежно произнес я и ласково прижался к ближайшей ямочке, которая была у нее на плече.

Через мгновение я приподнял голову и пригляделся к белому сморщенному шраму, который только что обнаружили мои губы.

– Зверюга! – произнесла Кэй трагическим тоном. – Ты раскрыл мой кошмарный секрет. Иначе говоря, обнаружил единственный недостаток в моей красоте. Возможно, я покончу с собой!

– Что это такое? – полюбопытствовал я.

– Постоянное напоминание о днях моей учебы в колледже, своеобразный сувенир, – беспечно ответила она. – Ах, какие в то время у нас были невинные девичьи забавы! Дуэли на саблях. Однажды ночью мы сожгли студента-второкурсника, в другой раз…

– Это походит на ножевую рану, – сказал я.

– Неужели?

Ее голос был нарочито безразличным.

– Теперь твоя очередь продемонстрировать свои шрамы, так будет справедливо.

– Так это сюда Вики Ландау пырнула тебя ножом?

– Да, будь ты проклят! – Она порывисто отвернулась. – Неужели ты никогда не можешь хоть на какое-то время перестать быть детективом? Сначала ты занимаешься со мной любовью, затем, пока я все еще мурлычу от удовольствия, ты начинаешь применять ко мне третью степень. Ну что ты за чудовище?

– Ты хочешь мне про это рассказать? – нежно спросил я.

– Нет, но, насколько я понимаю, у меня нет выбора.

Она неожиданно села и свесила ноги с кровати.

– Уж коли я должна поведать тебе о своем темном прошлом, Эл Уилер, я этого не сделаю, лежа голой рядом с тобой в постели.

Она поднялась рывком.

– Где твой халат? Тут холодно.

– В стенном шкафу, – ответил я. – Там рядом висят две штуки, один надену я, хорошо?

– Ты держишь два халата в одном шкафу? – Она бросила на меня восхищенный взгляд и покачала головой. – Мне ни разу не доводилось видеть квартиру, так хорошо приспособленную для соблазнения! Это не может быть просто хобби, для тебя это дело жизни.

– Принеси халаты, – взмолился я.

Через пять минут я сидел на кухне, респектабельно облаченный в халат, и наблюдал за Кэй, выглядевшей тоже весьма солидно в другом халате; она варила нам кофе. После того как все было готово, Кэй уселась напротив меня за небольшим столиком и притворилась, что ее нет.

– Не могла же ты полностью позабыть историю своей жизни? – произнес я ворчливо. – Ты не так-то долго живешь на свете!

Она отпила кофе и плотнее завернулась в халат.

– Переход оказался немного неожиданным, дорогой, только и всего, – негромко произнесла она. – Вроде бы я только что лежала рядом с тобой и наслаждалась каждым моментом нашей близости, а вот я уже сижу перед тобой, готовая сделать заявление копу, который лишь отдаленно похож на того парня, с которым я всего пару часов назад нырнула в постель. Все это страшно запутывает.

– Этот преданный своему делу доктор, – холодно заговорил я, – молодой, застенчивый, которого все любили. У меня точно такая же реакция на его убийство. Я смущен, я окончательно запутался, потому что я до сих пор ни капельки не приблизился к решению этой загадки, к обнаружению его убийцы.

– Ладно, – вздохнула Кэй, – только я никак не возьму в толк, какое отношение имеет история моей жизни к смерти Боба Марша.

– Я тоже, пока я ее не выслушаю.

– Обещай: ты никому ничего не расскажешь, если это только не связано с поиском твоего убийцы? – пробормотала она.

– Конечно.

– Я была единственным ребенком, – заговорила Кэй бесцветным голосом. – Моей матери было уже сорок, когда я появилась на свет, но это не сделало меня любимым дитятей, как ты понимаешь. Я не была нужна ни отцу, ни матери, обуза, с которой они мирились, но к которой никогда не были привязаны. Я бы не стала об этом упоминать, но это важно из-за последующего.

– Понятно. Все правдивые истории жизни довольно безрадостные, если можно так выразиться. Спроси любого копа.

– Вики Ландау была моей соседкой по комнате в колледже, – продолжила Кэй, – и с самого начала у нас с ней завязались прекрасные отношения. Она была без ума от своего отца, буквально боготворила его! Постоянно без умолку говорила о нем, какой он умный и добрый, какой блестящий психиатр и как ее любил. Полагаю, что именно последнее доконало меня, ведь я-то не видела настоящей любви ни от отца, ни от матери и, возможно, из-за этого жаждала любви сильнее всего на свете.

Кэй выпила еще немного кофе, поправила на переносице свои тяжелые очки, поскольку других поводов прервать повествование не нашлось. Вздохнув, она продолжила:

– Весь первый год в колледже я слушала нескончаемые рассказы Вики о ее блистательном, умном, красивом отце, который ценил ее больше всего в жизни, и я с наслаждением все это впитывала в себя! Слушая восторженные речи Вики, я воображала, будто это мой собственный отец, а она является дочерью нудного стареющего маленького толстяка, который жил в нашем доме.

Потом Вики как-то спросила меня, не хочу ли я пожить какое-то время в их доме на летних каникулах. Я думала, что умру от восторга! Ты должен не забывать, Эл, что мне было всего лишь восемнадцать лет и я была невероятно наивной. Моя мать, слишком старая и равнодушная ко всему, не находила в себе сил, чтобы проявить ко мне хоть какой-то интерес, и мое появление в доме, пожалуй, всегда было в тягость моим родителям. Я всего пару раз куда-то ездила с моим двоюродным братцем, который моложе меня на год-два, этакий усыпанный веснушками юнец, но и он утрачивал ко мне всякий интерес, как только у меня подходили к концу деньги и я не могла ему больше покупать леденцы. Едва ли стоит упоминать о том, что несколько раз Вики заочно устраивала для меня свидания, но парни никогда на них не являлись. Может, и к лучшему, ведь я всегда носила очки.

Так или иначе, но я поехала погостить у Вики в доме на Лонг-Айленд. Надо ли говорить, что он был гораздо больше и импозантнее нашего. Но самым поразительным оказалось то, что в реальной жизни доктор Ландау был точно таким, как его описала Вики. Воистину поразительный человек с прекрасными седыми волосами и умным сатанинским лицом, от одного взгляда на которое у меня пробегали мурашки по спине.

В то время его жена была тяжело больна, фактически она была настоящим инвалидом. Когда я приехала, меня ей представили, после чего я ее больше ни разу не видела, так что она казалась совершенно нереальным существом. Вики, естественно, сразу же заявила, что мы втроем будем все время находиться вместе, и ее отец, казалось, не возражал против моего присутствия. Мы ходили гулять и купаться, загорали на пляже. Прошла неделя, и Вики спросила, почему бы мне не остаться еще на недельку, я едва не сошла с ума от радости! Это произошло где-то на второй неделе моего пребывания там…

На мгновение голос Кэй дрогнул.

– Вики надо было попасть к дантисту, а это означало поездку в Манхэттен, она настояла на том, чтобы я оставалась дома и позагорала на пляже, потому что день был страшно жарким. Отец отвез ее на вокзал, я же действительно отправилась купаться. Через час я возвратилась назад и встретила его в холле. Он отпустил пару шуток о том, как все молодые парни на пляже посходили с ума при виде таинственной блондинки в великолепном модном купальнике, которая пришла купаться в одиночестве. Все это было забавно, но меня несколько насторожило странное выражение его глаз, которыми он как бы ощупывал меня. Так или иначе, я тут же поднялась к себе в комнату и приняла душ.

Кэй достала сигарету из пачки, я обратил внимание, что рука у нее слегка дрожала, когда она закуривала.

– Он поджидал меня, – продолжила она каким-то удивительно тусклым голосом. – Сидел на моей постели, дверь была уже заперта изнутри, когда я вышла из ванной. Все, что до того момента я знала о сексе, было строго теоретическим, да и вообще это не могло произойти с отцом моей лучшей подруги! Но вот он стоял, глядя на меня какими-то жуткими, как мне показалось, глазами, а я дрожала перед ним совершенно нагая, даже без полотенца на плечах. «У тебя весьма привлекательная фигурка, Кэй!» – пробормотал он, схватил меня за плечи и бросил на кровать.

Кэй неожиданно принялась с большим интересом изучать кончик горящей сигареты.

– Это было грубо, отвратительно и скоро закончилось, – холодно продолжила она. – Перед тем как уйти из комнаты, он заявил, что не сомневается, что я умная девочка, которая не станет никому рассказывать о нашем секрете, потому что кто бы мне поверил?

На следующее утро я под каким-то предлогом возвратилась домой.

Меня мучили ночные кошмары, пока я не убедилась, что не забеременела. Тут и каникулы подошли к концу, так что я возвратилась назад в колледж. То, чего я не предвидела, была реакция, которая у меня теперь возникала каждый раз, когда Вики начинала рассказывать очередную историю про своего потрясающего папеньку. Через несколько недель мои нервы окончательно сдали… Однажды вечером она завела особенно душещипательный рассказ о том, как ее несравненный папенька настолько любит все живые существа на свете, что рыдал как младенец, когда им пришлось усыпить своего старого пса.

Тут я не выдержала! «Он ни разу даже не вздохнул, когда фактически уничтожал меня», – сказала я ей. Она потребовала объяснить, что именно я имела в виду, и тогда я выложила ей всю историю, не пропустив ни одной подробности. Когда я закончила, она осатанела, схватила нож для разрезания бумаги и накинулась на меня. Я закричала во весь голос. К тому времени, как кто-то влетел в комнату, я была вся в крови, думая, что умираю. Но рана, благодарение Богу, оказалась поверхностной.

– Ты не предъявила никаких обвинений Вики? – спросил я как бы между прочим.

– Собиралась, – ответила Кэй. – К этому времени у меня накопилось много обид против семейства Ландау, но ее тяжело больная мать поднялась с постели и приехала ко мне в больницу. Она униженно просила не устраивать скандала ради Вики, но я ответила, что на Вики мне ровным счетом наплевать. «Подумайте о репутации моего мужа», – продолжала она. На что я ей подробно рассказала о том «оригинальном лечении», которое он применил летом ко мне. Она даже не удивилась, да и не возмутилась. Но когда я сообщила о том, что собираюсь рассказать эту же историю в суде, она молча смотрела на меня пару минут, затем вытащила свою чековую книжку.

– Ты хочешь еще кофе? – спросил я у нее.

– Нет. – Она покачала головой. – Теперь я хочу, чтобы ты поскорее услышал конец этой истории, надо покончить со всем этим! Я перешла в другой колледж и закончила его, все еще нося в душе груз тех обид, которые мне причинило семейство Ландау.

Я возненавидела всех мужчин с того дня, когда вышла из-под душа и столкнулась с Максом Ландау, ожидавшим меня с похотливым блеском в глазах! Я трудилась над созданием как бы двойственной личности – бесполый самоотверженный ученый, которого ты видел в фонде, а когда предоставлялся случай, – такая девушка, с которой ты столкнулся сегодня ночью в своей комнате.

Но в действительности это было мне не на пользу. Надо думать, что Макс Ландау уничтожил навсегда мои шансы на нормальные взаимоотношения с любым мужчиной, основанные на доверии и привязанности. Я очень много размышляла над этим. Я оказалась невинной жертвой, на долю которой выпали все страдания в прошлом, да и сейчас я продолжаю страдать, в то время как Ландау, папенька и доченька, не пострадали никак.

Кэй безжалостно закусила нижнюю губу.

– Полагаю ты считаешь меня ненормальной, но я вбила себе в голову, что мне необходимо отомстить. Поскольку они фактически уничтожили меня, значит, я должна уничтожить их.

Год назад я увидела объявление о том, что Научно-исследовательский фонд Ландау нуждается в биологе. Я написала Вики письмо – настоящий шедевр, только что не разрисовала его кровоточащими сердечками и незабудочками: она была для меня лучшим другом, такой второй я больше не встречала, и как только я могла придумать все эти гадости про ее отца? И так далее и тому подобное. Поверите ли, она проглотила эту наживку! Через неделю у нас состоялось премилое собеседование с Максом, пару раз он потрепал меня по коленке, и я получила работу.

О Тебе пока не удалось уничтожить ни одного из них?

– Не из-за того, что я не пыталась! – холодно ответила она. – Доктор Алтман старейший друг Макса, ты знаешь? Я рассказала ему обо всем с самого начала. Краснела, говоря о том, что у меня связаны руки, потому что Вики моя ближайшая подруга, а ее папенька попытался использовать это в своих интересах. По большей части я держу Макса на расстоянии, но когда предоставляется возможность, я прижимаюсь к его мужественной груди и умоляю его держать эту скотину, Алтмана, подальше от меня. Уже три месяца они не разговаривают.

Дорогая малютка Вики была неравнодушна к Луи Жерару и преуспела в этом плане. Однажды ночью я распустила свои волосы и проникла в его комнату. Если Вики Ландау может спать пять ночей из семи в комнате Боба Марша, сказала я ему, я не вижу основания для того, чтобы не наносить ему изредка визиты.

Неожиданно улыбка исчезла с ее лица, а ярко-голубые глаза потускнели.

– Я понимаю, что все это мелочи, но коли подобные небольшие разочарования накапливаются, они постепенно перерастут в нечто солидное! Так или иначе, но ты услышал достаточно для одной ночи.

Она поднялась и прошла в гостиную, я сел и закурил сигарету, потом отправился следом за Кэй. Она уже была полностью одета, застегивала свой плащ.

– Ты уезжаешь? – спросил я.

– Поскольку в тебе взял верх детектив над любовником, дорогой, – засмеялась она, – ночь утратила свою притягательность.

– Ты на самом деле не хочешь здесь остаться до утра, пусть на самой платонической основе, это значит, что я лягу на кушетке?

Она решительно покачала головой.

– Нет, благодарю, Эл. Все это было очень мило, а теперь я снова превратилась в биолога.

Я проводил ее до выхода, и она по-родственному чмокнула меня в щеку.

– Помогла ли моя история тебе в задаче поиска убийцы? – неожиданно спросила она, уже выйдя в коридор.

– Нет, не думаю.

Она благодушно улыбнулась.

– Я сразу тебя предупредила.

– Кто, по-твоему, убил Марша? – спросил я беспечно.

– Либо Макс, либо Вики Ландау, – сразу же ответила она. – Кто еще?

– Ты предубеждена.

– Правильно! – Она согласно кивнула. – А что скажешь ты сам, лейтенант? Неофициально, конечно.

– Я думаю, может быть, это ты проделала.

– Спасибо!

– Или это мог сделать твой приятель.

– Ты только что выслушал историю моей жизни, – произнесла она с явной обидой. – Ты знаешь, что у меня вообще нет друзей.

– Хэл Кирби кому только не друг, дорогая! – Я подмигнул ей. – Верно?

– Хэл Кирби? – медленно повторила она. – Мне кажется, я раньше не слышала этого имени. Во всяком случае, я с ним никогда не встречалась. Чем он занимается?

– Все время сидит в собственной квартире, высчитывая, какую пользу он может извлечь из щедрых пожертвований разным научно-исследовательским институтам, только он их никогда не делает.

– Ты шутишь? – вежливо спросила она.

– Я совершенно серьезно, – заверил я ее. – Я был уверен, что ты его знаешь. Мне известно, что у него в фонде имеется хороший друг.

Она прикусила нижнюю губу и немного задумалась.

– Ты хочешь, чтобы я немного поразнюхала, вернувшись туда?

– Что ты намереваешься сделать? – Я снова усмехнулся. – Лишить честного копа в поте лица заработанных средств существования?

– Я уже лишила его сна. Пока, Эл. Я всегда буду помнить нашу встречу.

Я следил, как она идет по коридору, затем она вошла в лифт. После этого я вернулся к себе и крепко задумался.