Текст книги "Время падать, время летать (СИ)"

Автор книги: Кармаль Герцен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

Глава третья

Бездна снова шептала ей. Хелена открыла глаза. Свесившуюся руку, которая кончиками пальцев касалась пола, сунула обратно под одеяло. Будто это помогает… Бездна во всем находит изъяны, и по этим трещинкам, впадинам и тонким брешам как-то добирается до нее. И шепчет, шепчет…

Она закрыла уши руками.

Иногда шепот слабый, один, но слов все равно не разобрать. Точнее… они будто говорят на чужом языке, совершенно ей не знакомом. Иногда голосов десятки, сотни или даже тысячи, и их слияние превращается в невозможный гвалт, изнутри раздирающий голову. Каждый раз после такого гомона, отнимая руки от ушей, Хелена боялась увидеть на них кровь.

Она знала, что только демоническая кровь позволила Бездне до нее добраться. Быть может, именно так она и говорит со своими детьми. Быть может, она решила, что Хелена – одна из них.

От этой мысли ее замутило.

Даже боясь голосов, даже боясь сумасшествия… выпади ей шанс вернуться в прошлое, она бы ничего не стала исправлять. Потому что иначе Вик ни за что бы не отправился за лекарством для Джоэла, зараженного ядом Бездны. Брат до сих пор злился на нее за «глупый, незрелый, импульсивный поступок» – когда она ввела себе в вену демоническую кровь. Кто же знал, что, в отличие от Джоэла, который едва не умер, в ней кровь приживется.

В кармане все еще лежало лекарство, которое дала ей Лекса, но… Хелена не спешила его принимать. Страх сойти с ума был силен, но сильнее оказался страх снова стать слабой. После того, как кровь истинных детей Бездны перемешалась с ее собственной, Хелена стала выносливее, ей меньше требовалось сна и еды, чтобы чувствовать себя в форме, обострились и зрение, и слух. Она менялась.

Бездна зачем-то дала ей этот шанс – выжить после введения чужеродной крови. Она пыталась понять, зачем. Боялась признаться самой себе в том, что уже почти приблизилась к черте, за которой обратной дороги не будет. Она выжидала. Убеждала себя, что еще слишком рано поворачивать назад. Они в стане не врага, но и не друга. Да еще и назревает этот глупый бунт… Силы пригодятся, если что-то пойдет не так. Но в глубине души Хелена понимала: ей просто нравится быть улучшенной версией себя. Не той хрупкой принцессой, которая только и ждала, что ее спасут и пожалеют, а той, что и сама, если нужно, обезглавит дракона.

Побочных эффектов, кроме шепчущей Бездны – нет, а значит… чего бояться? Всегда можно заткнуть уши, включив пока еще живой плеер и выставив громкость в наушниках на полную мощность. А еще можно прижаться к Джоэлу и сладко спать, не видя сновидений и не слыша чужих голосов.

Хелена выскользнула из кровати, на цыпочках, босиком, добралась до Джоэла. Он проснулся, когда она забиралась к нему в постель, мягко улыбнулся и поцеловал. Недоуменные, голоса затихли. Хелена положила голову на его грудь, слыша размеренный стук сердца под футболкой. Они были очень близки, но ей хотелось стать еще ближе. Еще не время… не сейчас, когда мир рушится, не успев стать цельным. Когда все останется позади, Джоэл станет для нее тем самым. Особенным. Первым.

Рядом с ним было тепло… спокойно. Рядом с ним Бездна будто бы отступала – или же Хелена просто переставала слышать ее.

Зато, уже почти засыпая, она услышала кое-что другое. Сквозь полудрему до нее доносились приглушенные голоса – благодаря демонической крови в ее венах, вполне различимые. Говорили трое – Клэй, Эйвен и Мелори. Не размыкая глаз, Хелена удивленно хмыкнула. Вот так новость: тихушница Мелори возомнила себя бунтаркой?

Они не знали, что она не спит. Но, что куда важнее, они не знали об ее обостренном слухе. Не подозревали, что она слышит каждое их слово, будто они шепчут ей прямо в ухо. Как Бездна. Фразы рубленные – чтобы не попасться. «Через час». «Под лестницей, у статуи».

Так вот, значит, где их тайное место.

Все затихло. Хелена открыла глаза и напрягла зрение. Чтобы ненароком не заснуть, пересчитывала трещины на стенах. В кромешной темноте видеть она не умела, зато малейший источник света ее глаза преобразовали так, что в полумраке она различала самые крохотные детали. Хелена вздрогнула от снизошедшего из ниоткуда четкого осознания: когда-нибудь за все это ей придется платить. Поежилась. Стало совсем не до сна.

Сбоку завозились. Хелена плотно сомкнула веки, и без того прекрасно «видя», что происходит в комнате. Откинулось одно одеяло, другое. На пол спустились босые ноги. За дверью исчез один. Шаг легкий – наверное, Мелори. Затем – неуклюжая поступь Эйвен. Что ни говори, в воде она чувствовала себя куда увереннее, чем на поверхности. Если напрячь слух еще сильнее, можно почувствовать вибрацию от пола. Или это Хелене «говорит» уже не слух? Как бы то ни было, она сумела распознать и побег из спальни Клэя. Выждав секунду, выскользнула из кровати и последовала за ним.

Коридор пустой и тихий. Прикрыть веки на мгновение, чтобы услышать тихие шаги за углом. Троица предателей шли к тайному месту сборища по отдельности, на расстоянии друг от друга. Чертовы конспираторы. Хелена ускорила шаг, морщась от того, каким холодным казался пол обнаженным ступням. Однако в качестве компенсации ей предоставили возможность проверить выученный на днях трюк – недавно обнаруженную грань ее… дара? Магии, которую даровала ей демоническая кровь. Хелена поняла, что может быть тихой, как мышка, когда прошлась за спиной беседующих Вика и Мартина, и выскочила перед ними, до чертиков их напугав. Мартин тогда обозвал ее призраком, а вот Вик почему-то не смеялся. Неужели что-то подозревал? Вряд ли. Лекса обещала, что ничего не скажет ему ни о лекарстве, ни о побочных его эффектах. Лексе Хелена верила, а новой способности радовалась как дитя.

Даже несмотря на «апгрейд» демонической кровью, она сомневалась в том, что годится для роли бойца. Куда более соблазнительной ей казалась роль эдакой шпионки или ассасина Венетри, знания о которых Лекса подчерпнула из дневников Алексии Атрейс. Теневые воины, бесшумные и быстрые, почти неуловимые… хотела бы она быть такой.

Хелена добралась до лестницы, оставшись незамеченной. Притаилась и прикрыла глаза – это всегда помогало сосредоточиться и активизировать прочие чувства. Помимо недавних шептунов, она расслышала голоса Амелии и Рика – двойняшек, с которыми Хелена даже когда-то была дружна. С Хеленой они теперь держались настороженно, а Лексу ни во что ни ставили, за глаза называя «подстилкой короля». Нужно было догадаться, что они тоже причастны к грядущему бунту.

– Я узнал, где у них основное хранилище оружия. Но проникнуть туда будет непросто. – Судя по высокопарному тону, Рик явно перепутал происходящее с компьютерной игрой, а задание вооружиться – с квестом.

– Ты дебил? Разумеется, мы не пойдем туда – ты что, видишь рядом с собой целую армию?

Амелия с Риком неподражаемы – вечно как кошка с собакой.

– Амелия права, – хмуро сказал Клэй. – Нам достаточно раздобыть по мечу.

Повисла тишина. Явно прислушивались. Разделенная с ними одной стеной, Хелена закатила глаза.

– Так. Припасы собрали. Мечи… Здесь почти не запирают двери, заметили? Ну мы типа слабые, что с нас взять. Скажите спасибо рыжей сучке, – с ненавистью бросила Эйвен.

«Эта рыжая сучка дала тебе такую затрещину, что на твоей роже еще долго красовался отпечаток ее пятерни», – с мстительным удовольствием подумала Хелена.

– Вообще-то в этом случае ей действительно стоит сказать спасибо, – усмехнулся Клэй. – Боялись бы нас – хрен бы оставили двери открытыми.

Эйвен шумно выдохнула – явно негодуя. Ей очень не нравилось, когда о Лексе говорили хоть что-то хорошее.

– В общем, это нужно сделать одновременно. Если поползут слухи… если хоть один дагуэр скажет другому, нам хана. И всему плану хана. Так что завтра ночью входим в первые попавшиеся открытые комнаты и хватаем мечи. Если поймают – делаем сонный вид и говорим, что заблудились и не в ту комнату вошли. Потом хватаем рюкзаки с припасами из тайника и нахрен из форта.

Хелена вытаращила глаза. Это и есть их план? Это и есть бунтари, которых они боялись? Впрочем, бояться стоило – эти идиоты со своим идиотским планом такого им наворотят!

– Это надо было делать месяц назад, когда нам еще кто-то мог поверить, – фыркнул Рик.

– Месяц назад мы не думали, что это пригодится.

Их правда. Лекса и сама говорила, что, выходя за Короля Душ, надеялась на другой исход. На то, что между дагуэрами и альграссцами будет взаимное доверие. Увы, не сложилось.

– А остальные?

– А остальные пошли к черту. Нравится им пресмыкаться перед дагуэрами – пожалуйста. А мы уйдем и будем жить так, как захотим. Никакого Короля Гребаных Душ и Рыжей, возомнившей себя королевой.

Обговорив детали, они покинули укрытие. Сначала вышла Мелори, не промолвившая за всю беседу ни слова, затем Амалия и Рик, следом Клэй вместе с Эйвен. Они и без того сильно сдружились за последнее время, поэтому в конспирации, видимо, не видели смысла. Если их поймают гуляющими в коридоре, вряд ли что-то заподозрят. Эта мысль почему-то сильно разозлила Хелену. «Значит, вздумали водить нас за нос?»

Да, Лекса хотела, чтобы предатели до последнего не знали, что уже у них под колпаком. Но у нее возникла другая идея.

Хелена вышла из укрытия, оказавшись за спинами бунтарей-недомерков.

– Что мешает мне взять и предупредить дагуэров о вашем предательстве? Я стану хорошей, заработаю нам с ребятами баллы доверия, а вы отправитесь гнить в тюрьму.

Они подскочили – оба. Эйвен обернулась первой, сощурила глаза.

– Доннован… Кто бы сомневался, что ты влезешь. Возомнила себя правой рукой долбаной королевы? Ты и в Гвалроу была затычкой в каждой бочке, продыху от тебя не было.

– Чего не скажешь о тебе, верно? – осклабилась Хелена. Эйвен сама вышла на тропу войны. – Что бы ты ни делала, сколько медалей ни завоевывала, тебя никто не замечал. Ты можешь быть как рыба в воде, но на земле – что в Альграссе, что в Бездне – ты никому не нужна.

Нужно было вывести ее на эмоции. И она своего добилась. Эйвен и без того была унижена пощечиной Лексы, на которую не отреагировала, потому что растерялась. Все тогда опешили – никто из ребят не ожидал, что их Рыжая способна дать сдачи. Новую порцию унижений прощать Эйвен была не намерена – особенно от того, кто поддерживал Лексу.

– Ах ты тварина!

– Эйвен!

Не слушая Клэя, она бросилась вперед – прямо на Хелену. Она ожидала этого, схватила руку, нанесенную для затрещины и с силой отвела ее назад. Эйвен, кажется, остолбенела от неожиданности. Она не знала о ее маленьком секрете… Благодаря Лексе, все ребята думали, что Хелену и Джоэла тогда, в школе, поразил какой-то неведомый яд. О демонической крови знали только Вик и Мартин. И оба, разумеется, молчали.

Хелене это было только на руку.

– Ты думаешь, ты нас остановишь? – прошипела Эйвен. Она пыталась выдернуть руку из железной хватки Хелены, но безуспешно. – Ты и твой братец и эта рыжая дура, да кем вы себя возомнили? Вы нам не указ, ясно?

– Вот как?

Ярость внутри нее набирала обороты. Возможно, виной тому вновь зазвучавший шепот Бездны. И сейчас она не могла зажать уши, зная, что Эйвен в любой момент может броситься на нее. И когда та раскрывала рот, казалось, что говорит она голосом Бездны. Это бесило до судорог, до яростной дрожи.

– Заткнись, – процедила Хелена. Эйвен бесила. Господи, как же она ее бесила! Голова раскалывалась на части, и каждое слово на чужом языке было раскаленным штырем, который с силой вонзался в череп.

– Да как ты смеешь, – Эйвен побагровела. Она что-то говорила. Клэй поспешил на выручку подруге – должно быть, что-то в лице Хелены заставило его насторожиться. Или, более того, внушило страх.

А она просто пыталась совладать с голосами – такими скользкими, склизкими, холодными змеями скользнувшими в уши.

– Просто заткнись!

Ярость выплеснулась в ударе, разбившим губы Эйвен в кровь. Но Бездне, уже проникнувшей внутрь, этого показалось мало.

Рукой Хелены она схватила Эйвен за горло. Одного взгляда в ее глаза Клэю хватило, чтобы замереть на месте. Пальцы сжимались, горло казалось таким мягким, податливым, Эйвен так забавно таращила глаза, а ее хрип ласкал слух… остановиться невозможно. Пусть они знают, что Хелене Доннован лучше не перечить.

Голоса шептали, убаюкивали. Все, что нужно – поддаться, позволить им себя увести. Она поморщилась, когда в сладкую шепчущую песнь ворвались острые, как бритвы, слова:

– Хелена! Ты убьешь ее! Хелена!

Ее будто выдернули из теплой колыбели на мороз. Она вскрикнула, разжала руку, трясясь от холода, который шел откуда-то изнутри.

– Эйвен! – Клэй баюкал подругу в объятьях, не позволяя рассмотреть, что стало с ее шеей. Что стало с ней самой.

Громкий всхлип и судорожный кашель.

Хелена резко выдохнула. Жива. Дрожащую руку спрятала за спину. Нельзя позволить им понять, что она не контролировала себя. Пусть все пошло не по плану, пусть вмешательство Бездны едва не привело к катастрофе… Уже ничего не исправишь. Она должна сохранить лицо.

Или вернее назвать это маской?

Хелена молча ушла. В спальне закуталась в одеяло, но никак не могла перестать дрожать. Закрывая глаза, думала – эта мысль приносила хоть немного успокоения – «во всяком случае, о бунте можно уже не волноваться».

На следующее утро они столкнулись лицом к лицу в коридоре.

– Забавный шарфик, Эйвен, – бросила Хелена, остановившись на мгновение.

Та вздрогнула, инстинктивно поправила шарф, плотно закрывший шею. Ускорила шаг. Страх, отразившийся в ее глазах, удовольствия Хелене не принес.

Только сейчас она поняла, что иногда победа имеет отчетливый привкус горечи.

Глава четвертая

Долгое-долгое падение сменилось белоснежной пустотой. Я не видела ничего, кроме пустоты, и не слышала ничего, кроме своего дыхания. Потом ушло и это – я вынырнула из своего странного сна.

Только в этот раз я оказалась слишком глубоко под водой, где происходил каждый ритуал Памяти Предков. Пыталась вынырнуть на поверхность, а руки почему-то не слушались. Даже охватившая меня паника была какой-то… апатичной, будто бы вынужденной. Будто слабость затронула не только тело, но и рассудок.

– Эй, ты чего, умереть вздумала? – возмутилась Пифия, когда Шадриан выдернул меня из каменного бассейна.

Выкашляв всю воду, я с чувством сказала:

– Дура.

Пифия ахнула. Обиженная подсказками внутреннего радара – так я называла распознаватель эмоций супруга, я скосила глаза на Короля Душ.

– И ничего смешного. Захотела бы утопиться – сделала бы это без свидетелей.

– Верю, – совершенно серьезно сказал он.

– Она глупая и бесполезная! Да еще и хамка! – выпалила оскорбленная до глубины души Пифия.

– Подбирай выражения, ты все-таки говоришь о моей жене. – Шадриан перевел взгляд на меня. Добавил не менее строго: – И ты тоже.

Я закатила глаза, Пифия фыркнула, всем своим видом давая понять, что думает обо мне и нашем браке. Ушла из Лунной комнаты, открыв и зарастив каменную стену за собой. Плохо иногда быть дагуэром – даже дверью как следует не хлопнешь.

– Мне надоело, что меня или презирают, или ненавидят, или ни во что не ставят, – устало сказала я.

Села, подобрав под себя босые ноги. Прикрыла глаза, подставляя лицо поднятому Шадрианом ветру, который высушил мои волосы и одежду. С тех пор, как я стала королевой, приходилось привыкать к длинным платьям. Впрочем, вкус у ткачих-дагуэр несомненно, имелся: все наряды в моем гардеробе были роскошными и элегантными, но без излишней вычурности. Как и то, что было на мне сейчас – белоснежное, с вышитыми из алых нитей узорами. После брачной церемонии алый стал моим цветом, моим символом. Белый всегда был цветом Короля Душ.

– Просто дай им немного времени, – мягко сказал он. – Мой народ знает тебя куда хуже, чем, благодаря брачным узам, знаю я. Но ты еще себя покажешь. И когда они увидят то, что вижу я, ты им понравишься.

Слова Шадриана застали меня врасплох. Я поймала себя на том, что не знаю, куда девать глаза и руки: опустила взгляд и разгладила несуществующие складки на платье. И тут же чуть не застонала от понимания: он же, черт возьми, видит меня насквозь!

– Да, я смущена, и хватит надо мной смеяться, – буркнула я.

– Ты привыкнешь, – пообещал Шадриан с лукавой улыбкой. Запустил руку мне в волосы, расчесывая спутавшиеся в воде пряди.

Стало вдруг так тепло… Даже… жарко. Я покраснела еще больше, как только поняла, что и это от внимания Короля Душ не укрылось. Стремясь поскорее свернуть с опасного пути, спросила:

– Стена в моем сознании… Я из-за нее чуть не утонула? Из-за того, что вы пытаетесь ее разбить?

Шадриан кивнул. Улыбка с лица пропала.

– Мы подбираемся все ближе. Осталось… совсем чуть-чуть. И каждый раз, каждый наш новый удар тебя ослабляет. Это закончится, как только мы разрушим преграду. Как только Память Предков расскажет нам все, что мы хотим узнать.

– Стена… Откуда она появилась?

– Если в момент переноса рядом с тобой не было никого, кто бы мог воздвигнуть ее в твоем сознании, значит, это сделала сама Бездна. Думаю, за все это время, которое вы провели здесь, ты уже успела понять: этот мир живой. Бездна… живая. Она чувствует опасность, она стремится уничтожить угрозу – или защититься, как это происходит с тобой.

Я ответила без колебаний:

– Тогда, без сомнений, это сделала она. Мы перенеслись в Бездну прямо из школы. Это… Там учат детей и подростков, готовят их к будущей жизни. – Усмехнулась. – Так и не объяснишь. У вас наверняка совсем другие порядки.

– У нас – да. Но в столице Аквидала есть школы. И, как я понимаю, не только там.

Я улыбнулась, рисуя пальцами на каменном полу бессмысленные узоры. Каждый раз, когда наши миры соприкасались, когда в такой странной и дикой Бездне я находила очередное наследие переселенцев с Альграссы, меня захлестывала ностальгия.

– По кому тоскуешь? – мягко спросил Шадриан. – Там, в твоем мире, тебя кто-то ждет?

Я вскинула голову, удивленная.

– Нет! То есть… не в этом смысле. Мама ждет. Боюсь даже подумать, через что ей пришлось пройти. А я жива, и даже не могу сказать ей об этом. Когда Алексия и ее отец расставались… она хотя бы знала, что он жив. А мама… У нас есть поверье, что материнское сердце все знает… Возможно, она и впрямь чувствует, что я жива. Но знаешь… так даже хуже. Ведь она будет искать меня, не подозревая, что искать нужно в другом мире. Она до последнего будет надеяться, что я вернусь. А что… что, если этого не случится? Если мы не сможем вернуться? Раньше я бы сказала, что тогда всех нас ждет неминуемая смерть. Сейчас… мне кажется, мы научимся жить и в Бездне. Но научится ли мама жить без меня?

У Шадриана не было для меня ответов – ни у кого не было. Поэтому он сделал то единственно верное, что мог сейчас сделать: обнял и прижал меня к себе. Я выплакивала боль, страх и злость бессилия. А он просто молчал и гладил меня по волосам.

С красными щеками и глазами, опухшими от слез, я наконец отстранилась. Смущенно отвернулась – вот она какая, его королева. Шадриан мягко взял меня за подбородок, развернул к себе.

– У каждого человека есть то, что делает его слабым, уязвимым. Но это именно то, что отличает нас от тварей Бездны. Это то, что делает нас людьми.

Я благодарно ему улыбнулась.

– Спасибо. За все.

Шадриан просто кивнул, помог мне подняться. Покидая комнату и направляясь к себе, я ощущала новое чувство, которое прежде здесь, в Бездне, испытывать не доводилось. Как будто крылья распускались за спиной. Наверное, это и зовется надеждой.

Еще больше настроение поднял разговор с Хеленой. Она сказала, что поговорила с Эйвен и Клэем, и заверила, что на их счет можно больше не волноваться.

День протекал как обычно – я погуляла с Тили в саду, выслушав новую порцию информации о семьях и обычаях клана. Тили была превосходной рассказчицей, о чем я тут же ей сообщила.

– Тебе бы, когда подрастешь, учить детей истории своего клана, истории Бездны. Они будут слушать тебя, раскрыв рты.

В ответ юная золотовласка наморщила носик.

– Ну вот еще. Я стану разведчицей. Или охотницей. Или и тем, и другим сразу.

Я рассмеялась. Мы вышли из сада в центральный зал форта, где происходил совет – рядовое событие для дагуэров. Обсуждалось, достаточно ли еды, не болеет ли скот, хватает ли ресурсов для изготовления мечей и брони, и многие другие насущные вопросы. На подобных собраниях я присутствовала лишь раз – в первую же неделю после свадебной церемонии. И, признаюсь, чувствовала себя не в своей тарелке: мое слово веса не имело, потому мне и не спешили его давать. В длинном белом платье и сверкающей в волосах диадемой восседая на троне рядом с Шадрианом, облаченном в белоснежную броню, я отчего-то чувствовала себя просто ряженой куклой. Фальшивкой рядом с истинным Королем Душ.

Сегодня, как и всегда, по правую руку от короля стояла Пифия. Решения принимал Шадриан, но, как голос предков и «сосуд мудрости» дагуэров, она могла давать ему советы. Я направлялась к трону, чтобы свернуть в коридор, ведущий к моим покоям. Шла и смотрела на лицо Короля Душ – волевое, спокойное. И в тот миг, когда наши взгляды пересеклись… что-то случилось.

Я не сразу осознала произошедшее – память фиксировала события как отдельные пазлы, и только потом, по прошествии времени, все сошлось в единую цельную картину.

Блейз.

Она спланировала вниз из-под самого потолка высотой в четыре этажа форта. Никто бы не пережил такого удара. Но она… Приземлилась на ноги, одной рукой опираясь о пол, а другую отведя назад. И в отведенной за спину руке она сжимала кинжал.

Время стало тягучим, как патока. Я помню, как открывала рот, чтобы закричать, когда Блейз стремительнее ветра подлетела к трону. Помню, как слезы обожгли глаза, когда ее клинок вошел в горло Шадриана, не защищенное броней. И только когда его тело соскользнуло с трона, зазвучал мой крик. Отчаянное «Нет», которое заставило Блейз обернуться.

Она изменилась. На лице, от самого уголка глаза, вниз вилась серебристая рунная вязь. И взгляд… взгляд стал другим. Лицо Блейз стало расплываться, но сквозь пелену слез я успела увидеть застывший на нем шок. Так выглядит человек, увидевший мертвых.

Блейз вдруг страшно закричала, схватилась за голову, зажимая уши. Королевская стража бросилась вперед, схватила ее, заламывая ей руки. Швырнула на землю, поставив на колени. Один из стражников коснулся ее горла острием меча. Блейз хрипло и тяжело дышала, вытаращенными глазами глядя на меня. Перевела взгляд на Виктора, Мартина и остальных ребят, выбежавших на крики. И побледнела так, что стали заметны вены.

А я вдруг поняла, что дагуэры… Они все смотрели на меня.

Сквозь всхлипы и горестные причитания людей я услышала дрожащий от ненависти голос Пифии:

– Что нам делать с убийцей… моя королева? – Трудно представить, каково ей было заставить себя произнести эти пропитанные ядом слова.

Меня трясло, боль разлилась по груди, мешая вздохнуть. Шок парализовал меня, слова застревали в горле. И что сказать, я не знала. Блейз – убийца. Шадриан – мертв.

Я – королева.

Дагуэры продолжали смотреть на меня в ожидании моего решения. Безумие. Форменное безумие.

– Бросьте ее в тюрьму. – Я не узнала свой собственный хриплый голос. – Я должна поговорить с ней.

– Зачем говорить с убийцей? – взорвалась Пифия. – Ее нужно казнить! Прямо сейчас!

Поднялся гвалт.

Ярость, злость, боль, страх – все сплелось воедино, смешалось в ядреный коктейль, из-за которого все мое тело сотрясала крупная дрожь. Я слышала, как стучат мои зубы и сжала их так сильно, что они заныли. Сделала шаг вперед, не сводя с Пифии глаз.

– Я. Должна. Поговорить. С ней. – Стало тихо. Я резко взглянула на стражу. – В тюрьму ее.

Они коротко кивнули и повели Блейз вперед. Я не смотрела на нее. Пока не могла себя заставить. Вместо этого взглянула на двух сестер-дагуэр, которые стояли рядом, утешая друг друга. Они помогали мне готовиться к свадьбе.

– Нужно… подготовить короля к прощальной церемонии. – Я почти совладала с собой. Почти, но… заставить себя сказать слово «тело» не смогла.

Приказала страже отнести его в комнату мертвых в подвале форта, рядом с тюрьмой. Только благодаря рассказам Тили я знала, что нужно делать. Тили! Ее нигде не было. Значит, ее увели, когда… Когда все началось.

– Да, моя королева. – Дагуэры бросились выполнять мои приказы. Это было дико и странно, и ничуть меня не радовало. Хотела бы я, чтобы все было иначе…

Я развернулась и пошла назад, как можно дальше от окровавленного трона. Пифия окликнула меня.

– Вы позволите мне поговорить с убийцей вместе с вами? – Пока она еще держалась в рамках формальностей, но – уверена – долго это не продлится. Не исключено, что ее поведение сейчас – исключительно видимость. – Нужно понять, кто она такая и за что убила нашего короля.

– Сначала я поговорю с ней одна.

Пифия прищурилась. Я знала, что мое поведение выглядит для нее подозрительным. Но прежде чем она спустится в тюрьму и прочитает память Блейз – а в том, что она сделает это, не тратя слов на разговоры, я не сомневалась, – я должна во всем разобраться сама. То, что случилось, до сих пор не укладывалось в голове. Блейз и Шадриан… Как? Почему?

Я не стала дожидаться ответа Пифии. Направилась к лестнице, чувствуя спиной ее прожигающий взгляд.

Почти все тюремные клетки подвала были свободны. Хоть от слов и взглядов Шадриана у меня порой сладко замирало сердце, он был рассудительным и жестким, и правил своим кланом железной рукой. Что будет с дагуэрами сейчас, когда по воле рока правительницей стала я… Голова начинала болеть, стоило только подумать об этом.

– Лекса… – Блейз вдруг вскрикнула. Ее лицо все еще было смертельно бледным. Я не узнавала в узнице, дрожащими руками вцепившейся в прутья клетки, драчунью и бунтарку Блейз Морена. – Ты жива, но… как?

– Что? – опешила я, остановившись на полпути. – Спасибо, конечно, что мысленно нас уже похоронила.

– Вас?

– Да, нас, – медленно сказала я, все еще недоумевая. – Здесь, в форте, нас семнадцать человек. Остальные ушли с Малкович… никто толком не знает, куда и зачем.

Блейз вскинула голову. Меня поразил ее взгляд: стеклянно-безумный.

– Я видела… Видела, как он вас убивает. Тебя, Виктора, Шани… всех.

От нехорошего предчувствия у меня засосало под ложечкой.

– Подожди, Блейз… о чем ты говоришь?

– Шадриан, Король Душ… он убил вас. Хотел добить и меня, но… меня спасли тхана.

Я вздрогнула.

– Жрицы храма Мтимеи? Те же самые, что заставили нас забыть о тебе?

– Не понимаю…

– Мы вместе пришли в храм, помнишь? Ты, я, Джоэл и Хелена. А ушли уже без тебя, – с горечью сказала я. – Только когда мы оказались в школе и Вик спросил о тебе… нас будто… будто озарило. Жрицы – тхана – заставили нас забыть о тебе, оставить тебя в храме. И только теперь я понимаю, зачем.

– Я не помню храма, – безжизненно сказала Блейз. – То есть, не помнила до того, как ты это сказала. Сейчас… воспоминания будто смешиваются – ложные и настоящие.

Я кивнула. Так было и со мной в первые секунды после того, как Виктор спросил меня о ней. Знание правды разрушает иллюзию тхана.

– Значит, все эти бесконечные тренировки, жизнь в клетке и душа зверя, с которой я теперь делю одно тело… это все лишь для того, чтобы сделать из меня убийцу короля?

На Блейз было больно смотреть. А слушать ее было… страшно.

– Душа зверя? – ужаснулась я.

Она мотнула головой – потом.

– Я знала, на что иду. Но тогда я думала, что мое решение убить Короля Душ – только мое. Мое возмездие за ваши смерти, которое, так уж вышло, совпало с жаждой возмездия тхана. А оказалось… Оказалось, что все, что я помнила, было ложью.

– Мне жаль, Блейз, – прошептала я. Когда я спускалась сюда… не думала, что скажу такое убийце Шадриана. Но… в том, что случилось, не было ее вины. Ее просто одурачили, использовали как марионетку.

– И что теперь будет? – невесело усмехнулась она. – Король вздернет меня или оставит гнить в тюрьме до скончания жизни? Как тут у вас принято? И что ты – и вы все – вообще делаете здесь? И… Шани… она жива?

– Подожди, – медленно сказала я. – Какой король?

Блейз посмотрела на меня как на идиотку.

– Шадриан. Король Душ.

Я уже ничего не понимала. Совсем.

– Блейз… Ты его убила. Ты убила короля. За это тебя и бросили в темницу.

С ее лица схлынули все краски. В какой-то момент я подумала, что она потеряет сознание.

– Нет, я… Я помню, как рисовала на стене форта руну, как забиралась на крышу форта, как открывала проход, а потом… Темнота. Я думала, я упала… и… вы меня поймали. Первое, что я помню после темноты – тебя.

Я вспомнила ее испуганный вскрик, которым она меня встретила – будто видела впервые.

– Они продолжают играть с твоим разумом, – зло бросила я. – Даже на расстоянии.

– Я убила его… – Расширенными от ужаса глазами Блейз смотрела в пустоту. – Я убила невиновного.

– Блейз! – Я схватила ее за руку. – Мы во всем разберемся, слышишь? Тебе нужно успокоиться.

Она меня не слышала, глядя в одну точку остекленевшим взглядо. Заверив, что вернусь, я бросилась наверх. Мне нужно было увидеть ребят.

Пока не стало поздно.