Текст книги "Время падать, время летать (СИ)"

Автор книги: Кармаль Герцен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 23 страниц)

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ВРЕМЯ ПАДАТЬ. Глава первая

Самое сложное в жизни – найти свое место. Самое сложное в шестнадцать лет – убедить себя в том, что дальше будет легче.

Или не будет. Тут уж как карта ляжет.

Я была рыжей. Во всех смыслах этого слова. Неизвестно почему, но мои огненные волосы стали объектом насмешек всего класса. Хотя Вильмину, которая к началу учебного года выкрасила пряди в фиолетовый цвет, никто почему-то не трогал. Я подозревала, что дело совсем не в цвете волос – одноклассникам просто нужно было к чему-то придраться. Была б я толстой – смеялись бы над моей полнотой. Была бы излишне худой или высокой – называли скелетом или дылдой. Как ни крути, если ты кому-то не нравишься, он всегда найдет способ об этом сообщить.

Гораздо хуже, когда по неведомой причине ты не нравишься всем.

Чтобы выжить в старшей школе, нужно или иметь состоятельную семью, подкупая одноклассников бесконечными вечеринками, как добрая половина нашего класса, или обладать эффектной внешностью, как Хелена Доннован, или острым язычком и крутым нравом как Блейз Морена. В городе она была первый год – приехала вместе с отцом и младшим братом. Ее, чужачку, сторонились, однако лишний раз старались не цеплять. Знали: дай ей палец – руку отгрызет. Блейз уже успела поучаствовать в драке и выдернуть пару безупречных золотистых прядей из безупречной головы Хелены. Я не то чтобы была очень рада… но и против тоже не была.

Никто не любил рыжих тихонь. Впрочем, я уже давно научилась с этим жить.

День первого вторника запоздавшей весны должен был стать обычным днем в школе. Все те же осточертевшие шепотки за спиной и бесконечные разговоры о мальчиках, колледжах и очередной «тусе». На вечеринки я не ходила – или, точнее, меня никто туда не звал, а потому просто блуждала мыслями где-то далеко, изредка впуская в сознание голос учителя.

Учитель, надо сказать, был хорош. Предмет мечтаний едва ли не всех девочек старшей школы и пример для подражания для многих парней. Спортивное тело, которое не мог скрыть неизменный строгий костюм, темные волосы и темные же бездонные глаза. Не скажу, что не попала под его обаяние, но у меня с давних времен был принцип: если что-то безумно нравится огромному количеству людей, я предпочту обойти это стороной. Возможно, это был мой внутренний протест, личный вызов миру, который не желал меня принимать. Справедливости ради, и без меня восхищенных взглядов мистеру Ронасу хватало.

– А Красавчик сегодня не в духе, – услышала я за спиной. – Неужели со своей фифой разругался?

Я закатила глаза. Болтушка Хезер без сплетен жизни не представляла. Хотя зерно истины в ее словах было – мистер Ронас сегодня выглядел на редкость мрачным. Коротко объявил о проверочных тестах, проигнорировав возмущенные возгласы учеников, раздал листы с заданиями и уткнулся в книгу. Пока Хезер с Айри перемывали ему косточки, я быстро пробежала глазами тест. У непопулярности есть один очевидный плюс: когда тебя не приглашают на вечеринки, времени освобождается много. Волей-неволей приходится тратить его на учебу.

Хотя кого я обманываю? Мне нравилось учиться. Оценки – единственная возможность для меня поступить в лучший колледж, выторговать для себя лучшую жизнь. В которой, помимо прочего, будет место и для друзей, и для вечеринок. Не знаю, не уверена. Одно я знала точно – этот тест я сдам на «отлично».

Как говорится, ни в чем никогда нельзя быть уверенным.

Это было похоже на бесконечное падение: в пропасть, в черную непроницаемую пустоту. Смешно, наверное, но ощущая липкий страх, тошноту и головокружение, ничего не видя вокруг себя, будто вдруг ослепла, я могла думать только об одном: не дай бог у меня какой-нибудь приступ или обморок или еще бог весть что, и я сейчас бьюсь в судорогах прямо на стуле, а одноклассники смеются и снимают меня на телефон…

Не знаю, о чем в этот момент думали остальные, но когда я очнулась и снова обрела способность видеть, у каждого на лице был написан ужас и изумление.

– Что это было? – воскликнула Хелена, вскакивая со стула.

– Чертовщина какая-то, – пробормотал кто-то сбоку. В общем гомоне голоса я не узнала, но полностью согласилась с его обладателем.

– Все в порядке? – взволнованно спросил мистер Ронас.

Растерянно разглядывая себя и друг друга, ученики ответили вразнобой: «да».

– Нет, – ответила я.

Сейчас меня мало волновали десятки глаз, которые уставились на меня в упор. Я указала рукой на окно, где всего несколько минут назад виднелся задний двор школы.

Берджи выругался. Мистер Ронас и не подумал возмутиться – как и все мы, он сейчас смотрел в окно.

Я не знала, что там, за прозрачными стеклами, но точно знала, что это не Гвалроу, мой родной город и по совместительству тесная каменная клетка, из которой я мечтала выбраться вот уже несколько лет.

Что называется, бойтесь своих желаний.

Я во все глаза, все еще пытаясь примириться с происходящим, смотрела на пустырь с редкими деревьями, чья листва отчего-то потемнела и пожухла. Земля потрескалась – ей недоставало влаги. Нет скамеек. Нет рассевшихся на траве учеников – зубрящих, болтающих или курящих. Нет ворот, ведущих из «клетки в клетке» – на волю из старшей школы Гвалроу.

Ничего этого нет.

– Где мы, твою мать? – прошептала Блейз. Бледность ее узкого лица резко контрастировала с черными волосами.

– В полной заднице, – бросил Берджи. – Вот где.

– Это что, чей-то розыгрыш? – дрожащим голосом спросила Хелена.

Выглядела она так, будто была готова рухнуть в обморок. Мистер Ронас тут же подлетел к ней со стаканом воды с его стола. Хелена благодарно улыбнулась. Я даже заподозрила, что она лишь пытается привлечь к себе внимание всех присутствующих, и, в частности, красавца-учителя. Но когда она пила, зубы ее стучали о край стакана.

– Так, оставайтесь здесь, – решительно сказал мистер Ронас. – Я пойду и найду кого-нибудь из руководства школы.

– Ага, щас, – мрачно обронил Джоэл. И направился к двери.

Я плохо знала его, худого паренька с серьезным лицом и темно-русыми волосами. Однако несколько раз мне удавалось мельком увидеть то, что он рисовал в альбоме, который всегда был при нем. Рисунки, надо сказать, получались у него отлично. Но еще больше мне нравились его шаржи. Вечный зачинщик драк Берджи был изображен со словарем, в который он поглядывал, выкрикивая что-то в рупор. Он и правда был таким – тупым как пробка, но очень громким. Голову Хелены венчала огромная, не по размеру, бумажная корона, а в руках у «дикарки» Блейз был черный блокнот, исписанный именами ее врагов – ее будущих жертв. Жаль, но я никогда не находила себя среди рисунков Джоэла. Даже интересно, что он думал обо мне.

Впрочем, сейчас все это отошло на второй план. Нужно было во что бы стало понять, что происходит.

Словно в полусне я двинулась следом за Джоэлом. Краем глаза видела, что подтягиваются и остальные. Кому захочется сидеть в школе, когда за окном творится… такое? Пока мы таращились в окно, коридор успел заполниться парой десятков учеников из соседних классов. Я узнавала знакомые лица, но выискивала взглядом учителей. Они – взрослые. Они должны знать, что происходит. Надежда угасла, когда я увидела взгляд мисс Гейс, острыми на язык учениками прозванной мисс Булочкой. Пухленькая, маленькая, с ямочками на щеках и доброй улыбкой, сейчас она выглядела растерянной и подавленной.

Долетающие до меня обрывки разговоров новой информации не принесли. Никто не понимал, почему знакомый – и порядком осточертевший, признаться – пейзаж за окном сменился чем-то другим и чужеродным. Что куда хуже, никто не понимал, что теперь делать.

– Рыжая, не торчи на пути, – услышала я перед ударом в спину.

Берджи, проходя, толкнул меня плечом – мощным, закаленным в постоянных тренировках. Я лишь, поморщившись, потерла ушибленное место.

Ученики сбивались в стайки, по-прежнему глядя в окно и шумно обсуждая увиденное, но никто не торопился спускаться вниз со второго этажа и выходить на улицу. Никто, кроме… Заметив Джоэла, прорезающего себе путь через толпу, как крейсер – сквозь волны, я, недолго думая, направилась вслед за ним. Никогда не любила столпотворение и… признаюсь, меня вело любопытство.

Держась на некотором расстоянии от Джоэла, я миновала несколько дверей и… застыла как вкопанная.

Я видела небо.

Над головами учеников, которые выстроились впереди в подобии живой стены и стояли ко мне спиной, я видела небо. Сглотнув, я заставила себя ускорить шаг. Почти догнала Джоэла и следом за ним протиснулась между остолбеневшими учениками. Там было на что посмотреть.

Впереди, в том месте, где должна была виднеться дверь в кабинет химии, здание… обрывалось. Словно неведомый зверь или огромный голем, который питался камнями, откусил от школы изрядный кусок. И, насытившись, убрался восвояси. А там, в дыре величиной с ширину коридора, виднелся все тот же пустырь и невинно-голубое небо. Здесь, в этой части школы, не было гомона и даже шепотков. Тишина стояла мертвая, гробовая.

И теперь, сложив кусочки пазла, я окончательно все поняла.

– Что здесь…? О господи. – Мистер Ронас забрел и сюда – видимо, в поисках руководства школы. Зря только искал – большая часть кабинетов осталась по ту сторону.

Хорошо, что среди нас есть физически сильный и умный мужчина. Судя по тому, что я видела, мисс Гейс сейчас нужна поддержка не меньше, чем шокированным ученикам. Я быстро прикинула: если все учителя были на своих местах во время… хм… переноса, то в останках школы сейчас должны находиться не меньше пяти учителей из всех сохранившихся классов.

– Уилл, как ты? Никто не пострадал? – донесся голос со стороны лестницы. Спрашивал мистер Моррис, учитель литературы.

– Да. То есть нет, никто, – сбивчиво сказал мистер Ронас. – Но что здесь…?

– Разберемся позже. Сейчас нужно обеспечить безопасность учеников. Так, все быстро на третий этаж, – скомандовал мистер Моррис.

Все послушались. Его всегда слушались. Седовласый, в очках с тонкими стеклами, он производил впечатление интеллигента, но умел быть решительным и даже жестким. Никогда не слышала, чтобы его называли старым дедком или кем-то в этом роде. Он умел заставить других себя уважать.

Нас всех, как овец в стадо, согнали на третий этаж, в библиотеку. Столы придвинули к стене, чтобы освободить пространство. Мистер Моррис встал у лестницы, которая хорошо просматривалась через открытую дверь библиотеки, нескольким ученикам жестами приказал последовать его примеру. Все – крепкие и высокие. Они должны были защитить нас – от того, что может подняться с первого этажа. С пустыря, который казался необитаемым. Но так ли это на самом деле?

Часть собравшихся – кто толпился у стены, кто сел на подоконники, кто на стулья, кто прямо на пол – снова завела пластинку «что происходит» и «как теперь быть».

– Вы действительно не понимаете? – не выдержала я.

Тем самым нарушила данное самой себе обещание помалкивать и ни во что не вмешиваться. Быть тише воды, ниже травы, чтобы снова не стать объектом насмешек. Просто слишком важным было происходящее, чтобы просто стоять в стороне.

– Рыжая, ты хочешь что-то сказать? – Хелена и не скрывала своего презрения.

В горло словно набили ваты. И потому слово «хочу», которое должно было прозвучать решительно и твердо, вышло едва разборчивым и… жалким.

И снова эти взгляды, жгучие, проникающие в самую душу. И вот уже рот Берджи кривится в ухмылке, а Хезер закатывает глаза. Я так и читаю на их лицах «Да что ты можешь знать?» Я тряхнула головой. Сейчас не время поддаваться на их провокации. Попозже я забьюсь в уголок и отгорожусь ото всех невидимым барьером. Когда мы во всем разберемся.

Когда мы вернемся домой.

Я выдохнула:

– Мы в Бездне.

Глава вторая

– Да ну на фиг, че ты мелешь!

– Мистер Хайд! – Мистер Моррис не повысил голос, но металл в его голосе обжигал, как хлыст плети.

Берджи заткнулся, я ликовала, не подавая вида. Но тут же помрачнела.

– Разве вы не видите? Вокруг нас Бездна. Школа… это же не просто так, понимаете? Что-то произошло. Не знаю, что, но… – От волнения я путалась в словах. Такое происходило со мной постоянно, но как же это не вовремя! Мне нужно было заставить их понять, что все это – не шутки. И вроде бы исчезновение огромной части школы и изменившийся пейзаж должны были их убедить, но… Неверие – их защитная реакция, и я ничего не могла с этим поделать.

Я посмотрела на мистера Морриса, ища поддержки.

– Как я и говорил, мы во всем разберемся. – Ни толики волнения, голос ровный и уверенный. В этот момент я как никогда им восхищалась. – Для начала нужно перенести еду наверх из столовой. С раздачи, с кладовой и из холодильников. Если мы действительно в чужом и агрессивном мире, запахи могут привлечь… кого бы то ни было.

– Но она же может пропасть, – запротестовал кто-то.

– Электричества все равно нет, а встреча с голодными обитателями этого места нам сейчас совсем ни к чему.

Конечно же, его послушались и в этот раз. Часть учеников под командованием Уилла Ронаса направилась в столовую на первом этаже, другие выжидающе смотрели на мистера Морриса. Мисс Булочка маячила рядом, по-прежнему бледная и растерянная. За пределами библиотеки лицом к провалу стояла Малкович – сухопарая учительница географии. На удлиненном лице с высокими скулами почти никогда не гостила улыбка. Малкович вглядывалась вниз. Я же очень надеялась, что ничего… эдакого она там не обнаружит.

Я рассчитывала увидеть пятого учителя – мистера Пэйриджа. Его не было. Видимо, в тот момент, когда все произошло, он по какой-то причине вышел из класса. Итак, у нас четыре учителя и пара-тройка десятков испуганных и сбитых с толку учеников. Не слишком обнадеживающе, но лучше, чем могло бы быть.

Где сейчас Пэйридж? Что стало с остальными? Что они думают, глядя на провал в стене, на место провалившегося в пустоту куска школы?

– Еды оказалось не так много, – хмуро поведал вернувшийся с ребятами мистер Ронас.

– Неважно, – сказал мистер Моррис. – Несите все сюда, запрем всю провизию в дальнем классе.

Я задумалась – а так ли было разумно переносить всю еду на третий этаж? Мы пока не голодны – перерыв на обед закончился совсем недавно, – так не лучше бы было, наоборот, оставить еду тварям Бездны, если они забредут сюда? Если тварями окажутся двуногие, они запросто могут начать рыскать по этаж в поисках съестного. Но… спорить с учителями не в моих привычках.

– Что, пытаешься сеть поймать? – насмешливо спросила Блейз отчаянно тычущую пальцем в смартфон Хелену. – Или хочешь сделать селфи, чтобы потом похвастаться перед друзьями?

– Заткнись, Морена, – огрызнулась Хелена. Ссориться с Блейз наедине она бы не рискнула – слишком неравны силы и темпераменты, и шанс потерять еще пару прядей очень велик. Но вокруг были люди – ее гарантия безопасности.

– Ой, заткнитесь обе, – не переставая жевать жвачку, сказала худая как жердь Битси. – И без вас тошно.

Назревала перепалка, однако находящиеся в библиотеке учителя – Дебора Гейс и потерявшая интерес к миру за пределами школы Джоанна Малкович – остались безучастны. Мистер Красавчик и мистер Моррис – главные наблюдатели за порядком, в этот момент помогали ученикам разобраться с едой.

– Значит, нам просто нужно дождаться полуночи? – со вздохом спросила Хезер. Прислонившись к стене, она с унылым видом ковыряла обои. Никто из учителей наказывать ее за порчу имущества не спешил.

– Ты что, веришь во всю эту чушь? – гоготнул Берджи.

– Алло, оглянись вокруг! – фыркнула Блейз.

– Тебя не спрашивали…

– Как это может быть чушью? – вырвалось у меня. – Блейз права – достаточно только оглядеться по сторонам, чтобы понять, что… история повторяется. Это новое Слияние, слышите?

– Так, проповедница, панику не сей, – бросила едва знакомая мне девица.

– Ложь нам не поможет, – тихо ответила я. – А правда, какой бы она ни была, может спасти.

– Чушь это собачья, ваше Слияние… – хмыкнул Берджи. – Выдумка больных на голову недомерков.

– Эпоха Слияния продолжалась несколько лет. Погибла куча людей. До сих пор находят десятки артефактов и амулетов, которые людям удалось перенести из Бездны в Альграссу. Это не может быть… чушью.

Не знаю, откуда во мне проснулось упрямство. Быть может, оттого, что я с самого детства искала в архивах информацию об Эпохе Слияния, собирала по крупицам все, что касалось семьи Атрейс. Той самой, что стала причиной Слияния… и его же концом. Однако я тут же пожалела о сказанном. О том, что вообще привлекла к себе внимание. Никогда его не любила.

– Подождите-ка. – Блейз нахмурилась и в упор взглянула на меня. – Алексия Атрейс… Та, что остановила Слияние… Значит, это не совпадение?

Я услышала шепотки вокруг «Какое совпадение?», «Она вообще о чем?» и почувствовала, как земля ускользает из-под ног. Кто-то ответил достаточно громко – быть может, даже специально, чтобы услышали все:

– Ее зовут Алексия Атрейс.

– Лекса. Вообще-то Лекса, – нервно поправила я. – То есть… Да. Я – ее потомок.

Наверное, тут было чем гордиться: та самая Алексия Атрейс, в честь которой в нашем роду называли всех первенцев-девочек, была примером для подражания, олицетворением храбрости, целеустремленности и воли. Она смогла и защитить младшую сестру в опасном и непредсказуемом мире, названном Бездной, и отыскать отца, когда уже никто не надеялся на его возвращение, и провести обратный ритуал. Она спасла родной мир – Альграссу. Наш мир.

– Значит, по вине твоего предка, который устроил Слияние, из нашего мира исчезли тысячи людей, – обронила Блейз.

Именно из-за этого я и предпочитала молчать о своих корнях.

Если верить истории, примерно два века назад отец Алексии, Эйб Атрейс, попытался спасти умирающую жену, впустив в Альграссу магию Бездны. Но ритуалы такого масштаба, как оказалось, опасны. Что-то пошло не так, и из-за его ошибки наш мир оказался очень уязвим.

Удивительно, но многие люди действительно не верят в то, что Слияние произошло на самом деле. Что на протяжении девяти лет два мира пересекались каждые несколько часов. Что люди приходили в себя на рассвете, в новом мире, где не было жизни… только лишь выживание. И магия, которой в Альграссе и по сей день не было и в помине.

Люди неохотно верят в то, чего не видят. С расколом двух миров и концом Эпохи Слияния от магии остались одни воспоминания… в головах тех, кто мертв вот уже два века. И дневники Алексии Атрейс, моей пра-сколько-там-бабушкой. Но людская ненависть – тех, кто в Слияние верил… нашему роду, наверное, от нее не отмыться никогда. Пусть благодаря Алексии ее отец и смог исправить свою ошибку и остановить Слияние, он повинен в смерти тысяч людей – в этом Блейз была совершенно права.

Но что я могла сказать? Мне жаль? Я не такая?

Блейз смотрела на меня, не мигая, и под ее пристальным взглядом мне стало не по себе. Ничего страшного – к этому ощущению я уже почти привыкла. И привычно представила, что нахожусь за стеклянной стеной, неприкасаемая для чужого презрения и ненависти. Иногда, в особенно плохие дни, я шла по школе и представляла, что все это – иллюзия. Что окружающие меня люди – куклы, а настоящая только я одна. А значит, можно не замечать, что они делают и как смотрят. Можно не слушать, что они говорят. В своем маленьком мирке, отгородившись ото всех, в этом вакууме, я находилась под защитой. Только это помогало мне выстоять под натиском чужих атак.

Мне вдруг захотелось рассмеяться – смехом близким к истерии. Я часто мечтала о том, что весь окружающий мир исчезнет и меня наконец оставят в покое.

Я добилась своего – мир исчез. Но легче не стало.

– Значит, ждем полуночи, – неприязненно бросила Блейз. – Мы же в полночь должны вернуться в Альграссу, так?

Я кивнула. Блейз развернулась и ушла, пробормотав что-то насчет голода и кучи еды, которая скоро испортится. И еще что-то насчет богачей, которым «конечно же, на такие мелочи плевать». Я прикрыла глаза. Хотелось бы верить, что голод станет самой большой нашей проблемой – я не знала, сколько именно еды осталось на нашей половине школы.

Хотелось бы. Но не верилось.

Минуты ожидания превратились в часы. За пределами школы по-прежнему было тихо: никто из обитателей Бездны не торопился наносить нам визит. В школе тоже стояла тишина – ученики отчего-то разговаривали негромко, полушепотом, словно боясь кого-то спугнуть. Мистер Ронас и мистер Моррис живо что-то обсуждали у дальней стены, мисс Гейс нервно дергала себя за кудряшку. Она носила одну и ту же прическу, которая совершенно ей не шла – круто завитые локоны, из-за которых напоминала барашка. Малкович и вовсе сидела одна в кабинете и постоянно смотрела в окно. Однажды, когда я проходила мимо открытой двери, мне показалось, что я слышу слова молитвы. Впрочем, даже если так… могла ли я ее винить?

Для многих находящихся здесь произошедшее стало настоящим шоком. Пока одни храбрились, другие, судя по застывшим лицам, искусанным губам и полукружьям ногтей, отпечатанных на ладонях, проигрывали схватку охватившему их ужасу. Прислушавшись к своим внутренним ощущениям, я с некоторым удивлением поняла, что не чувствую страха. Впрочем, стоило ли удивляться? Читая дневники Алексии Атрейс, я не раз задавалась вопросом – каково это, увидеть магию? И, конечно же, представляла, как, попав в Бездну, становлюсь сильной чародейкой или умелым руническим магом, как Джувенел – супруг Алексии и мой предок. Как уничтожаю врагов одним лишь взмахом руки, как твари Бездны падают обезглавленные, сраженные сотканным из воздуха клинком.

Эти фантазии, быть может, и были глупы, но… они странным образом меня спасали. Помогали не задохнуться от тоски и на короткое время избавиться от ощущения, что я – просто муха, угодившая в паутину. Паук не придет, но и выбраться из ловушки шанса не будет. Вот только фантазии всегда проигрывают в столкновении с реальностью. Они не спасут меня, если…

Нет, об этом думать нельзя. Даже если это не бред воспаленного рассудка, даже если не очень странный и несомненно кошмарный сон… Если началось Слияние – мы это исправим. Алексия смогла, и мы сумеем. У меня есть ее дневники, есть подробное описание ритуала. Нужно только вернуться домой.

Нужно только дождаться полуночи.