Текст книги "Собрание сочинений. Том 8"

Автор книги: Карл Генрих Маркс

Соавторы: Фридрих Энгельс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 53 страниц)

Поэтому я утверждаю, что остается в силе старая дилемма: либо дальнейшее существование торийского правительства, либо парламентская реформа.

Написано К. Марксом 17 декабря 1852 г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 3659, 7января 1853 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

Подпись: Карл Маркс

К. МАРКС
ОТЖИВШЕЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО. – ПЕРСПЕКТИВЫ КОАЛИЦИОННОГО МИНИСТЕРСТВА и т. д

Лондон, вторник, 11 января 1853 г.

«Мы подошли теперь к началу политического тысячелетнего царства[315]315
  Согласно религиозному учению о «тысячелетнем царстве», на земле перед «концом мира» будто бы установится полная справедливость.


[Закрыть], во время которого исчезнет с лица земли дух партийных раздоров, и лишь талант, опыт, трудолюбие и патриотизм станут единственными качествами, дающими право на занятие должностей. Мы имеем теперь министерство, которое, как нам кажется, пользуется одобрением и поддержкой людей всех направлений. Его принципы пользуются всеобщим сочувствием и поддержкой».

Такими словами «Times» в первом порыве своего энтузиазма возвестил о правительстве Абердина. По его тону можно вообразить, будто Англия отныне будет осчастливлена лицезрением министерства, состоящего исключительно из новых, молодых, многообещающих личностей. Поэтому мир будет, без сомнения, немало удивлен, когда он узнает, что начать новую эру в истории Великобритании призваны почти совсем обессилевшие, дряхлые восьмидесятилетние старцы. Абердину – под восемьдесят; Ленсдаун стоит уже одной ногой в могиле; Пальмерстон и Рассел почти приблизились к такому же состоянию; Грехом – бюрократ, служивший с конца прошлого столетия почти при всех правительствах; другие члены кабинета уже дважды умирали от старости и истощения и лишь искусственно возвращены к жизни. Одним словом, десяток столетних стариков – вот тот материал, из которого публицист газеты «Times» обрадовал, – по-видимому, путем простого сложения – новое «тысячелетнее царство».

Нам обещают, что в этом «тысячелетнем царстве» должны исчезнуть всякие партийные раздоры, более того – даже и самые партии. Что этим хочет сказать «Times»? Должны ли с этого часа перестать существовать все партии но той лишь причине, что определенные аристократические круги, которые до сих пор пользовались привилегией придавать себе видимость национальных или парламентских партий, убедились теперь, что продолжать разыгрывать этот фарс дальше уже нельзя, а также потому, что эти аристократические клики в силу этого убеждения и в результате жестоких уроков, полученных ими в последнее время, решили оставить свои мелкие распри и объединиться в одну компактную массу для защиты своих общих привилегий? И не служит ли самый факт образования подобной «коалиции» вернейшим признаком того, что наступило время, когда действительно растущие, но все еще частично лишенные представительства основные классы современного общества – промышленная буржуазия и рабочий класс – готовятся отстоять свое право быть единственными политическими партиями нации?

Во время правления лорда Дерби тори раз и навсегда отказались от своих старых протекционистских доктрин и провозгласили себя сторонниками свободы торговли. Когда граф Дерби объявлял об отставке своего кабинета, он сказал:

«Милорды, я вспоминаю, – да и вам, милорды, наверное, это памятно, – как благородный граф» (Абердин) «неоднократно заявлял в этой палате, что, кроме вопроса о свободе торговли, ему не известно ни одного вопроса, в котором у него были бы какие-либо расхождения с теперешним правительством».

Лорд Абердин, подтверждая это мнение, пошел еще дальше, заметив, что «он готов объединиться с благородным графом» (Дерби) «для сопротивления посягательствам демократии, но он затрудняется указать, где эта демократия существует». По признанию обеих сторон, между пилитами и тори не существует более никаких разногласий. Но и это еще не все. По поводу внешней политики граф Абердин замечает:

«На протяжении тридцати лет принципы внешней политики нашей страны были неизменны, хотя и имелись известные расхождения в их применении».

Из этого следует, что вся борьба между Абердином и Пальмерстоном, продолжавшаяся с 1830 до 1850 г., борьба, в которой первый добивался союза с северными державами, а последний отстаивал «entente cordiale» {«сердечное согласие». Ред.} с Францией, один был за Луи-Филиппа, а другой – против, один выступал против вмешательства, а другой – за него; словом, все их распри и споры, даже их недавнее общее возмущение «позорным» ведением иностранных дел лордом Малмсбери – все это признано простым обманом. Да и вообще, найдется ли в политической жизни Англии что-либо подвергавшееся более радикальным изменениям, чем ее внешняя политика? До 1830 г. союз с северными державами; с 1830 г. союз с Францией (четверной союз)[316]316
  Союзные отношения, установившиеся между Англией и Францией после июльской революции и известные под названием «сердечного согласия» («entente cordiale»), получили договорное оформление только с заключением в апреле 1834 г. так называемого четверного союза между Англией, Францией, Испанией и Португалией. Уже при заключении этого договора обнаружились, однако, противоречия между интересами Англии и Франции, которые в дальнейшем привели к обострению отношений между обеими странами. Договор, формально направленный против абсолютистских «северных держав» (России, Пруссии и Австрии), на самом деле позволил Англии под предлогом оказания военной помощи испанскому и португальскому правительствам в борьбе против претендентов на престол, дон Мигела в Португалии и дон Карлоса в Испании, укрепить свои позиции в этих двух странах.


[Закрыть], с 1848 г. полная изоляция Англии от всего континента.

После того как сначала лорд Дерби заверил нас, что нет никаких разногласий между тори и пилитами, граф Абердин заверяет нас вслед за тем, что разногласий нет точно так же и между пилитами и вигами, консерваторами и либералами. По его мнению:

«Страна устала от этих бессмысленных различий, которые не оказывают также действительного влияния на поведение или принципы государственных деятелей. Никакое другое правительство, кроме консервативного, немыслимо, – и равным образом столь же правильно и то, что немыслимо никакое другое правительство, кроме либерального».

«Эти термины имеют не очень определенный смысл. Стране надоели эти бессмысленные различия».

Итак, три аристократические фракции – тори, пилиты и виги – согласны в том, что они действительно ничем не отличаются друг от друга. Кроме того, есть еще один пункт, в котором они сходятся. Дизраэли заявил, что он намерен проводить принцип свободы торговли. Лорд Абердин говорит:

«Великая цель теперешних министров королевы и главная особенность их правления должна состоять в сохранении и разумном расширении свободной торговли. Это та миссия, которая в особенности на них возложена».

Одним словом, вся аристократия соглашается с тем, что управлять следует к выгоде и в интересах буржуазии, но вместе с тем она решила не допускать самое буржуазию руководить этим делом. Для этой цели старая олигархия, напрягая последние силы, собрала все, что у нее еще есть талантливого, влиятельного и авторитетного, и соединила в одном правительстве, задача которого состоит в том, чтобы возможно дольше преграждать буржуазии непосредственный доступ к управлению страной. Объединенная аристократия Англии намерена действовать по отношению к буржуазии согласно тому же правилу, которое Наполеон рекомендовал применять к народу: «Tout pour le peuple, rien par le peuple» {«Все для народа, ничего посредством народа». Ред.}.

Эрнест Джонс замечает в «People's Paper»:

«Разумеется, явное намерение исключить буржуазию придется каким-то образом замаскировать, и они» (министры) «надеются легче всего достигнуть этого путем предоставления некоторых второстепенных и мало-влиятельных постов либеральным аристократам вроде сэра Уильяма Молсуорта, Бернала Осборна и других. Но пусть они не воображают, что этот щеголеватый либерализм Мейфера[317]317
  Мейфер – район в Лондоне, в котором были расположены особняки английской аристократии.


[Закрыть] удовлетворит суровых господ из манчестерской школы. Последних интересует лишь деловая сторона и ничто другое. Они думают о фунтах, шиллингах и пенсах, о постах и должностях, о гигантских доходах самой обширной в мире империи, которая со всеми своими ресурсами должна быть целиком поставлена на службу исключительно их классовым интересам».

И действительно, достаточно беглого взгляда на «Daily News», «Advertiser» и особенно на «Manchester Times»[318]318
  Маркс имеет в виду выходившую в Манчестере английскую либеральную газету «Examiner and Times» («Наблюдатель и Времена»). Газета была создана в 1848 г. в результате слияния газет «Manchester Times» («Манчестерские времена») и «Manchester Examiner» («Манчестерский наблюдатель»). В 40—50-х годах газета поддерживала фритредеров; под различными названиями издавалась до 1894 года.


[Закрыть], орган непосредственно г-на Брайта, чтобы убедиться в том, что приверженцы манчестерской школы, обещая коалиционному правительству свою временную поддержку, имеют в виду лишь придерживаться той же политики, которую пилиты и виги проводили по отношению к последнему министерству Дерби: они хотят дать возможность министрам испытать себя. Каков смысл этого «испытания», Дизраэли имел недавно случай убедиться.

Так как поражение торийского кабинета было решено ирландской бригадой, то новое коалиционное правительство, естественно, считало необходимым предпринять шаги для того, чтобы обеспечить себе парламентскую поддержку этой фракции. Г-на Садлера, маклера ирландской бригады, быстро соблазнили должностью лорда казначейства. Г-ну Кьоу был предложен пост генерал-солиситора для Ирландии, а г-н Монселл сделан клерком артиллерийского управления.

«Этими тремя подкупами», – пишет «Morning Herald», – «надеются завоевать ирландскую бригаду».

Тем не менее есть достаточно оснований сомневаться в том, смогут ли эти три подкупа обеспечить поддержку всей ирландской бригады. Мы сейчас уже читаем в ирландской газете «Freeman's Journal»[319]319
  «The Freeman's Journal» («Газета свободного человека») – ирландская ежедневная газета, издавалась в Дублине с 1763 до 1924 года; в 40– 50-х годах XIX века поддерживала требования отмены унии с Англией, выступала в защиту прав ирландских арендаторов.


[Закрыть]:

«Ныне наступил критический момент для вопроса о правах арендаторов и вопроса о религиозной свободе. Успех или неуспех в разрешении этих вопросов зависит теперь не от министров, а от ирландских депутатов. Министерство Дерби было опрокинуто девятнадцатью голосами. Если бы десять человек перешли на другую сторону, это изменило бы ход событий. При таком положении партий ирландские депутаты всемогущи».

В конце моей последней статьи я высказал мнение, что существует лишь одна альтернатива: торийское правительство или парламентская реформа. Вашим читателям будет интересно узнать взгляды лорда Абердина по этому же вопросу.

Он говорит;

«Улучшение положения народа не исключает» (sic!) {так! Ред.} «устранения недостатков представительной системы, ибо такого рода события, какие имели место во время последних выборов, без сомнения, вряд ли способны в ком-нибудь пробудить любовь к этой системе».

Коллеги лорда Абердина на выборах, которые проходили вслед за назначением их на государственные посты, единодушно заявили, что реформа представительной системы необходима. Однако при этом они каждый раз давали своим слушателям понять, что подобные реформы должны быть «умеренными и разумными реформами и их следует проводить, ие торопясь, обдуманно и осторожно». Итак, чем больше пороков оказывается в теперешней представительной системе и чем чаще это открыто признают, тем больше обнаруживается нежелания торопиться с ее изменением и делать это радикально.

Последние перевыборы министров дали повод впервые испытать повое изобретение, позволяющее политическим деятелям сохранять свой престиж при всех обстоятельствах, попадут ли они в кабинет или нет. Это изобретение состоит в до сих пор еще не применявшемся на практике употреблении понятия «открытый вопрос». Осборн и Вильерс в прошлом публично обязались стоять за тайное голосование. Теперь они объявляют его открытым вопросом. Молсуорт обязался бороться за колониальную реформу, теперь это – открытый вопрос. Кьоу, Садлер и другие обязались отстаивать права арендаторов, теперь это – открытый вопрос. Одним словом, все то, о чем они в качестве депутатов постоянно твердили как о решенном для себя вопросе, сделалось открытым вопросом для них в качестве министров.

В заключение я должен отметить еще одно курьезное обстоятельство, создавшееся в результате коалиции пилитов, вигов, радикалов и ирландцев. Каждый из знаменитых деятелей соответствующей фракции выброшен из того ведомства, для которого он, как считают, только и обладает некоторым талантом или знаниями, и назначен на пост, для которого он удивительно мало пригоден. Пальмерстон, этот знаменитый министр иностранных дел, назначен в министерство внутренних дел, из которого Рассел, состарившийся на этом посту, удален для того, чтобы получить в управление иностранные дела. Гладстон, этот Эскобар пьюзиизма[320]320
  Пьюзиизм – течение внутри англиканской церкви в 30—60-х годах XIX века. Названо по имени одного из его основателей – богослова Оксфордского университета Пьюзи, призывавшего к восстановлению в англиканской церкви католической обрядности и некоторых догматов католицизма. Пьюзиизм явился религиозным отражением борьбы английской аристократии, стремившейся сохранить свое влияние в стране, против промышленной буржуазии, принадлежавшей в своей массе к различным протестантским сектам.


[Закрыть], назначается канцлером казначейства. Молсуорт, приобретший известную репутацию подражателя или сторонника нелепой колониальной системы г-на Уэйкфилда[321]321
  Критика теории колонизации Уэйкфилда была впоследствии дана Марксом в двадцать пятой главе первого тома «Капитала».


[Закрыть], делается уполномоченным по общественным работам. Сэру Чарлзу Вуду, который, будучи министром финансов, пользовался привилегией садиться в лужу то с дефицитом, то с излишками в казначействе, доверен пост председателя Контрольного совета по делам Индии. Монселл, который с трудом отличает нарезное ружье от мушкета, назначен клерком артиллерийского управления. Единственным человеком, оказавшимся на своем собственном месте, является сэр Джемс Грехем, который на посту первого лорда адмиралтейства еще раньше успел снискать себе солидную славу уже тем, что первый ввел в британском флоте гнилостного червяка.

Написано К. Марксом 11 января 1853 г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 3677, 28 января 1853 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

Подпись: Карл Маркс

К. МАРКС
ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПЕРСПЕКТИВЫ. – ПРОЦВЕТАНИЕ ТОРГОВЛИ. – СЛУЧАЙ ГОЛОДНОЙ СМЕРТИ

Лондон, пятница, 14 января 1853 г.

Когда лорд Джон Рассел получил в министерстве иностранных дел знаки дипломатического ранга, он заявил, что намерен занимать пост в этом ведомстве лишь временно и в недалеком будущем управление иностранными делами будет передано графу Кларендону. И действительно, в министерстве иностранных дел лорд Рассел всегда оставался настоящим иностранцем; он там ничем себя не проявил, если не считать издания скучной компиляции, кажется, по истории договоров, заключенных со времени Нимвегенского мира, – книги, которая, по правде говоря, является в лучшем случае столь же занимательной, как и «трагедия», которой тот же Рассел в один прекрасный день удивил мир[322]322
  Имеются в виду книга Рассела «Memoirs of the Affairs of Europe from the Peace of Utrecht». Vol. 1–2, London, 1824–1829 («Записки о европейских делах со времени Утрехтского мира». Тт. 1–2. Лондон, 1824–1829) и его трагедия «Дон Карлос», вышедшая в 1822 году.


[Закрыть]. По всей вероятности, лорд Джон сделается лидером палаты общин, сохранив место в кабинете, где вся его энергия будет поглощена, по-видимому, разработкой нового билля о реформе. Ведь парламентская реформа является традиционным поприщем Рассела с той поры, как, проводя свои мероприятия в 1831 г., он со столь большим мастерством сумел поделить «гнилые местечки»[323]323
  «Гнилые местечки» – так называли в Англии в XVIII–XIX вв. малонаселенные или обезлюдевшие городки и деревни, обладавшие со времени средневековья правом представительства в парламенте. Депутаты от «гнилых местечек» фактически назначались крупными земельными аристократами, от которых зависело местное население. Привилегии «гнилых местечек» были отменены реформами 1832, 1867 и 1884 годов.


[Закрыть] между тори и вигами.

Мое предсказание, что подкуп трех ирландских депутатов, к которому прибегло министерство для того, чтобы завербовать всю «ирландскую бригаду» на сторону коалиционного правительства, окажется безрезультатным, целиком оправдалось. Позиция «Freeman's Journal» и «Tablet», тон писем и заявлении гг. Лукаса, Мура и Даффи, наконец, резолюция, принятая на последнем собрании Лиги защиты прав арендаторов[324]324
  Лига защиты прав арендаторов была основана в августе 1850 г. группой ирландских буржуазных политических деятелей. Целью Лиги была ликвидация полуфеодальных и колонизаторских методов эксплуатации ирландского крестьянства, препятствовавших развитию капитализма в Ирландии. Несмотря на умеренное руководство, Лига отражала интересы ирландских арендаторов, боровшихся против лендлордов и земельных спекулянтов. Программа Лиги сводилась к требованиям запрещения произвольного расторжения арендного договора лендлордами и компенсации арендаторов за мелиоративные работы в случае прекращения аренды, установления справедливой арендной платы, признания за арендаторами права передачи аренды посредством свободной продажи. Большую роль сыграла агитация Лиги в период общих выборов в парламент в 1852 году. Требования Лиги были поддержаны широкими массами ирландских арендаторов как католиков, так и протестантов. На перевыборах в январе 1853 г. Лига агитировала против тех ирландских членов парламента, которые проводили соглашательскую политику и вошли в состав правительства. Против Лиги выступили совместно лендлорды и высшее католическое и протестантское духовенство Ирландии, опасавшиеся подъема демократического и национально-освободительного движения в стране. Вскоре Лига прекратила свое существование.


[Закрыть] против гг. Садлера и Кьоу, в достаточной мере свидетельствуют о том, что правительство Абердина будет располагать лишь весьма незначительной частью ирландских сил.

Как известно, лорд Абердин, глава кабинета, будет заседать в палате лордов. В своей недавно произнесенной речи в Манчестере на банкете в честь г-на Ингерсолла, нового американского посла, г-н Брайт воспользовался случаем заявить, что полное упразднение палаты лордов является conditio sine qua non {необходимым условием. Ред.} для «прогресса» промышленной буржуазии. Это первое официальное заявление манчестерской школы со времени образования коалиционного министерства, наверное, поможет до некоторой степени лорду Абердину напасть на след том демократии, которая внушает такой страх лорду Дерби.

Итак, борьба партий, которую полный оптимизма публицист «Times» объявил навсегда исчезнувшей, снова разгорелась, несмотря на то, что эра «тысячелетнего царства» началась отсрочкой сессии парламента до 10 февраля.

Продолжающийся рост торгового и промышленного процветания был громогласно и единодушно провозглашен в начале нового года и подтвержден публикацией отчетов о государственных доходах с данными вплоть до 5 сего месяца, официальными отчетами министерства торговли за месяц и за одиннадцать месяцев, кончая 5 декабря 1852 г., отчетами фабричных инспекторов и, наконец, ежегодными торговыми бюллетенями, выпускаемыми к началу каждого нового года и содержащими общий обзор всех торговых операций за истекший год.

Отчеты о государственных доходах показывают их общее увеличение за весь год на 978926 ф. ст. и за квартал на 702776 фунтов стерлингов. Увеличение произошло за год по всем статьям, за исключением таможенных пошлин. Общая сумма, поступившая в казначейство, достигла 50468193 фунтов стерлингов.

Акцизные сборы, которые, как полагают, служат показателем благосостояния народа, составляли:

за год, кончая 5 января 1852 г 13093170 ф. ст.

за год, кончая 5 января 1853 г 13356981»

Гербовые сборы – показатель роста торговой активности – составляли:

в 1851–1852 гг 5933549 ф. ст.

В 1852–1853 гг 6287261»

Поимущественный налог, показывающий рост богатства высших классов, составлял:

в 1851–1852 гг 5304923 ф. ст.

в 1852–1853 гг 5509637»

Отчеты министерства торговли за месяц и за последние одиннадцать месяцев, кончая 5 декабря 1852 г., показывают:

Итак, за месяц увеличение стоимости экспорта составляет почти миллион, а за одиннадцать месяцев – свыше двух миллионов фунтов стерлингов. Однако насколько уравновешено или перекрыто оно увеличением стоимости импорта, мы не знаем из-за отсутствия каких-либо сведений о стоимости последнего.

Перейдем к отчетам фабричных инспекторов: г-н Хорнер, фабричный инспектор Ланкаширского округа, в своем только что опубликованном полугодовом отчете, включающем сведения по 31 октября 1852 г., пишет следующее:

«Что касается шерстяных, камвольных и шелкоткацких фабрик, то в течение последнего года в моем округе произошло мало изменений; льнопрядильни находятся в том же положении, как и к 1 ноября 1851 года. Но рост хлопчатобумажных фабрик был весьма значителен. Если даже вычесть те из них, которые в данный момент бездействуют (а многие из них будут, по всей вероятности, вскоре снова работать, в особенности тe, машинное оборудование которых было сохранено), – то в течение последних двух лег насчитывается 129 пущенных в ход новых фабрик, общей мощностью в 4023 лошадиные силы. Мощность существующих фабрик в 53 случаях увеличена в целом на 2090 лошадиных сил, так что общее увеличение мощности равно 6113 лошадиным силам – увеличение, которое позволило дополнительно занять в хлопчатобумажной промышленности, по-видимому, не менее 24000 рабочих. Но этим дело не ограничивается, так как в настоящее время строится еще много новых фабрик. В небольшом районе, где расположены города Аштон, Стейлибридж, Олдем и Лис, строятся одиннадцать фабрик общей мощностью, как определяют, в 620 лошадиных сил. Говорят, что машиностроители прямо завалены заказами; один очень умный и наблюдательный фабрикант сказал мне недавно, что многие из строящихся теперь фабрик смогут быть пущены, вероятно, не ранее 1854 г. из-за невозможности достать для них машинное оборудование. Однако, хотя приведенные выше сведения, а также те, которые приведут мои коллеги в своих текущих отчетах, и могут дать представление о сильнейшем росте производства, тем не менее они не в состоянии отразить полную картину этого роста. Ибо существует обширный и очень богатый источник роста производства, о котором очень трудно получить какие-либо данные. Я имею в виду современные усовершенствования в области паровых машин, благодаря которым старые и даже новые двигатели могут развить мощность, которая значительно превышает их номинальную и которую раньше считали бы невозможной».

Далее г-н Хорнер цитирует письмо выдающегося инженера-строителя г-на Несмита из Бирмингема, показывающее, сколько можно выиграть в смысле производительности, если ускорить работу машин и снабдить их двойным цилиндром высокого давления Вулфа; в результате его применения те самые машины, которые уже находятся в употреблении, увеличивают свою производительность по меньшей мере на 50 процентов по сравнению с той, какая была у них до усовершенствования.

Из итоговых данных отчетов всех фабричных инспекторов можно увидеть, что в течение года, кончающегося 31 октября 1852 г., общее число всех новых пущенных в ход фабрик равнялось 229, с паровыми двигателями мощностью в 4771 лошадиную силу и водяными двигателями мощностью в 586 лошадиных сил; были расширены 69 уже существующих фабрик, с паровыми двигателями мощностью в 1532 лошадиные силы и водяными мощностью в 28 лошадиных сил; общин итог составляет 6917 лошадиных сил.

Переходя затем к ежегодным торговым бюллетеням, мы обнаруживаем, что все они проникнуты тем же энтузиазмом, с каким «Times» возвестил о политическом «тысячелетнем царстве», но они во всяком случае имеют то преимущество перед этой газетой, что опираются – по крайней мере, поскольку речь идет об истекшем годе – на факты, а не на одни ожидания.

Сельское хозяйство также не имеет оснований для жалоб. К началу года средняя цена пшеницы за неделю равнялась 37 шиллингам 2 пенсам, к концу года она достигла 45 шиллингов 11 пенсов. Рост цен на зерно сопровождался повышением цен на скот, мясо, масло и сыр.

В августе 1851 г. наступило неслыханное падение цен на продукты, главным образом на сахар и кофе, и оно не прекращалось до самого конца 1851 г., ибо паника на Минсинглейн[325]325
  Минсинг-лейн – улица в Лондоне, центр оптовой торговли колониальными товарами.


[Закрыть] достигла своей высшей точки лишь в январе 1852 года. Теперь ежегодные бюллетени отмечают значительное повышение цен на большинство заграничных продуктов, в особенности на продукты, ввозимые из колоний: сахар, кофе и т. д.

Что же касается положения с сырьем, то мы можем судить об этом на основании следующих данных.

«Состояние торговли шерстью» характеризуется в бюллетене гг. Хьюза и Рональда как

«в высшей степени удовлетворительное в течение всего прошлого года… Спрос на шерсть на внутреннем рынке был необычайно велик… Экспорт шерстяных и камвольных товаров достиг самого высокого уровня, превысив даже экспорт 1851 г., показатели которого была наиболее высокими за все эти годы… Наблюдалось неуклонное повышение цен, но их значительный рост имел место только в течение последнего месяца, так что в данный момент можно считать, что они в среднем превышают цены в соответствующие периоды прошлого года на 15–20 процентов».

Гг. Черчиль и Сим сообщают:

«Торговля лесом занимала значительное место в торговом процветании страны в 1852 году… Ввоз в Лондон составлял 1200 судовых грузов– ровно столько, сколько в 1851 году. Оба года дали превышение на 50 процентов по сравнению с предшествующими годами, средний показатель которых был около 800 грузов. Если количество строевого леса осталось в среднем на уровне ряда прошлых лет, то спрос на сосновый тес, доски и т. д., или на пиленый лес, в 1852 г. необычайно возрос; средняя цифра в 6800000 штук в год сменила прежнюю цифру в 4900000 штук».

О выделке кожи фирма Поуэлл и К° сообщает следующее:

«Истекший год был, без сомнения, благоприятен для фабрикантов почти всех отраслей кожевенной промышленности. Сырье стоило к началу года дешево, а обстоятельства сложились так, что стоимость выделанной кожи поднялась значительно выше чем в предыдущие годы».

Особенно процветает металлургическая промышленность. Цены на железо поднялись с 5 ф. ст. за тонну до 10 ф. ст. 10 шилл. за тонну, а совсем недавно до 12 ф. ст. за тонну; возможно, что последует повышение до 15 ф. ст.; вводится в действие все больше и больше доменных печей.

О судоходстве гг. Оффор и Гаммен сообщают следующее:

«Истекший год отличался необычайной активностью британского судоходства. Главной причиной был тот стимул, который дало деловой жизни открытие золота в Австралии… Наблюдалось всеобщее увеличение фрахтов».

Такое же оживление имело место в области судостроения. Относительно этой отрасли производства в бюллетене гг. Тонджа, Карри и К° из Ливерпуля говорится следующее:

«Мы никогда раньше не имели возможности сообщить в наших годовых отчетах столь благоприятные сведения о продаже судов в этом порту как в отношении размеров проданного тоннажа, так и в отношении полученных цен. Колониальные суда повысились в цене на целых 17 процентов, причем существует тенденция к дальнейшему повышению. Число находящихся на верфях готовых судов уменьшилось до 48, тогда как в 1852 г. их было 76, а в 1851 г. – 82, и в ближайшее время не предвидится их увеличения… Число прибывших в Ливерпуль и проданных в течение года судов равняется 120, общим тоннажем в 50000 тонн. Число спущенных на воду в нашем порту и строящихся судов равнялось в 1852 г. 39, общим тоннажем в 15000 тоны, в то время как в 1851 г. их было 23, общим тоннажем в 9200 тонн. Число построенных здесь и строящихся пароходов составляло 13, общим тоннажем в 4050 тонн… Что касается построенных из железа парусных судов, то в высшей степени замечательной чертой нашей отрасли является то, что этим судам отдается все большее предпочтение; как здесь, так и на Клайде, в Ньюкасле и повсюду судостроители заняты теперь постройкой этих судов в масштабах еще небывалых».

О железных дорогах гг. Вудс и Стаббс пишут:

«Отчеты дают право на самые радужные надежды и оставляют далеко позади все прежние расчеты. Отчеты за последнюю неделю показывают увеличение протяженности линий на 348 миль, или на 5,5 процента, по сравнению с 1851 г. и рост дохода от грузооборота на 41426 ф. ст., или на 14 процентов».

Наконец, бюллетени фирмы Дьюфи и К° (Манчестер) характеризуют торговый оборот с Индией и Китаем за декабрь 1852 г. как весьма обширный. Избыток денег упоминается как обстоятельство, благоприятствовавшее предпринимательской деятельности на отдаленных рынках и позволившее её участникам возместить убытки, понесенные ими в начале года на товарах и продуктах.

«В настоящий момент различные проекты по освоению новых земель, разработке недр и др. привлекают к себе спекулянтов и капиталистов».

О процветании промышленных округов вообще и хлопчатобумажных в частности можно было судить уже по отчетам фабричных инспекторов. Фирма Джон Ригли и сын (Ливерпуль) сообщает следующее о хлопчатобумажном производстве:

«Будучи показателем всеобщего процветания страны, рост торговли хлопком в истекшем году привел к весьма благоприятным результатам… При этом обнаружился целый ряд замечательных черт, однако самым поразительным и наиболее заслуживающим упоминания является та чрезвычайная легкость, с которой был реализован еще небывалый до сих пор урожай хлопка более чем в 3 миллиона кип, полученный в Соединенных Штатах Америки… Во многих округах уже принимаются подготовительные меры к дальнейшему увеличению мощности промышленных предприятий, и мы можем ожидать, что в ближайшем году будет переработано большее количество собранного хлопка, чем когда-либо раньше».

Многие другие отрасли промышленности находятся в таком же положении.

«Укажем на Глазго», – говорят гг. Мак-Нэр, Гринхау и Ирвинг (Манчестер), – «с его хлопчатобумажной и металлургической промышленностью, на Хаддерсфилд, Лидс, Галифакс, Брадфорд, Ноттингем, Лестер, Шеффилд, Бирмингем, Вулвергемптон с их разнообразными отраслями промышленности – все они, по-видимому, находятся в состоянии величайшего процветания».

Единственным исключением на фоне всеобщего процветания являются шелковая промышленность и шерсточесальни в Йоркшире. Общие перспективы промышленности и торговли могут быть резюмированы словами одного манчестерского бюллетеня:

«Мы предвидим скорее чрезмерную спекуляцию, нежели отсутствие активности и недостаток средств».

В самый разгар этого всеобщего процветания шаг, недавно предпринятый Английским банком, вызвал всеобщее смятение в торговом мире. 22 апреля 1852 г. Английский банк понизил учетную ставку до 2 %. Утром 6 января 1853 г. было сообщено, что учетная ставка повышается с 2 до 21/₂%, т. е. увеличивается на 25 %. Это повышение пытались объяснить большими ссудами, полученными недавно некоторыми крупными железнодорожными подрядчиками, чьи векселя на весьма значительные суммы, как известно, находились в обращении. В других кругах – см. например лондонскую газету «Sun» – полагали, что Английский банк, повышая учетный курс, хотел получить свою долю выгоды от общего процветания. В целом же этот акт был осужден как «неуместный». Дабы можно было дать ему истинную оценку, я привожу здесь следующие данные из «Economist»:

Итак, следовательно, в банке имеется золота на один миллион больше, чем в апреле 1852 г., когда ставка учетного процента была понижена до 2 %, но между этими периодами существует резкое различие, так как движение золота перешло из фазы прилива в фазу отлива. Отлив этот исключительно сильный: он превысил ввоз золота из Америки и Австралии за последний месяц. Кроме того, в апреле 1852 г. ценных бумаг было на пять с половиной миллионов меньше чем теперь. Следовательно, в апреле 1852 г. предложение ссудного капитала превышало спрос на него, в то время как теперь имеет место обратное соотношение.

Вывоз золота сопровождался заметным понижением валютного курса за границей – явление, которое объясняется отчасти значительным повышением цен на большинство предметов импорта, отчасти широкой спекуляцией на импорте. К этому еще следует прибавить влияние неблагоприятной для фермеров осени и зимы, порожденные этим сомнения и опасения насчет ближайшего урожая и, как результат, колоссальные торговые операции с заграничным зерном и мукой. Наконец, английские капиталисты широко участвуют в основании железнодорожных и других компаний во Франции, Италии, Испании, Швеции, Норвегии, Дании, Германии и Бельгии и им принадлежит немалая доля в том всеобщем мошенничестве, ареной которого является ныне парижская биржа. Поэтому векселя на Лондон имеются теперь на всех европейских рынках в гораздо большем обилии, чем когда-либо раньше, что вызывает продолжающееся падение валютного курса. 24 июля фунт стерлингов обменивался в Париже на 25 франков 30 сантимов, а 1 января – только на 25 франков; некоторые сделки были заключены даже по курсу ниже чем 25 франков.

Поскольку спрос на капитал возрастал пропорционально его предложению, последнее мероприятие Английского банка кажется вполне обоснованным. Но поскольку с его помощью надеются положить конец спекуляции и утечке капитала за границу, я беру на себя смелость предсказать, что оно окажется совершенно бесполезным.

После того как читатели проследовали за мной, пробегая столь длинный перечень всех этих доказательств растущего процветания Англии, я прошу их уделить немного внимания тому, что произошло с несчастным игольщиком Генри Морганом на пути из Лондона в Бирмингем, куда он отправился в поисках работы. Дабы избежать обвинения в преувеличении, воспроизвожу буквальный отчет из нортгемптонской газеты {«Northampton Mercury». Ред.}.

Смерть в результате нищеты

Косгров. «В понедельник около 9 часов утра двое рабочих, укрывшиеся от дождя в заброшенном сарае, принадлежащем г-ну Т. Слейду из прихода Косгров, были привлечены стонами, которые издавал, как они обнаружили, несчастный человек, лежавший в закутке; он был в состоянии полного истощения. Они заговорили с ним и дружески предложили ему разделить с ними завтрак, но не получили никакого ответа. Когда они дотронулись до него, его тело оказалось совершенно холодным. Они позвали г-на Слейда, находившегося поблизости. Этот джентльмен, спустя некоторое время, отправил несчастного в сопровождении мальчика, в тележке с подстилкой и покрытием из соломы в приют для бедных в Ярдли-Гобион, расположенный на расстоянии около мили. Туда он прибыл почти ровно в час дня, но через четверть часа после этого умер. Исхудавшее, грязное, одетое в лохмотья тело бедняги представляло собой ужасающее зрелище. Выяснилось, что этот несчастный получил в четверг, 2-го, вечером, от чиновника попечительства о бедных в Стони-Стратфорде выдаваемый бродягам ордер на ночлег в приюте для бедных в Ярдли; пройдя затем свыше трех миль пешком до Ярдли, он был принят в этом приюте. Он с большим аппетитом съел предложенную ему пищу и попросил разрешения остаться еще на одни сутки, что и было ему разрешено. Рано утром в субботу он, позавтракав (возможно, это была его последняя трапеза на этом свете), оставил приют и пошел обратно в Стратфорд. Будучи очень слабым, со стертыми ногами – у него была болячка на пятке, – он, по-видимому, был рад воспользоваться первым попавшимся кровом. Этим кровом оказался открытый навес, принадлежавший к каким-то наружным постройкам фермы, на расстоянии четверти мили от шоссе. Там нашли его в понедельник, 6-го, в полдень, лежащим на соломе и, так как хозяева не пожелали, чтобы чужой человек здесь оставался, ему приказали убраться. Он просил разрешить ему побыть еще немного и ушел около 4-х часов дня, чтобы еще раз до наступления ночи поискать ближайшее место для отдыха и ночлега. Этим местом и оказался упомянутый заброшенный сарай с наполовину разрушенной соломенной крышей и с настежь раскрытыми дверьми. В этом самом холодном, какое только можно представить, помещении он, забравшись в закуток, пролежал без пищи более семи дней, пока, как было описано выше, его не нашли 13-го утром. Этот несчастный сообщил, что его зовут Генри Морган, что он игольщик; ему можно было дать от 30 до 40 лет и на вид это был хорошо сложенный человек».