Текст книги "Я – Ворона (СИ)"
Автор книги: Карина Вран
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)
Это я обдумываю, пока мы не выдвинулись. Сказать и кинуть ключики дело недолгое, но есть еще сопутствующие моментики. Чу передает маме какие-то бумаги. Бу инструктирует одного из своих подчиненных. И, конечно, никак без ложки дегтя.
– Режиссер Ян, – без квакушки ни в одном деле же не обойтись. – Вам не кажется, что оставлять съемочную группу без ведущего оператора – это превышение полномочий? К тому же, актриса и младший сценарист отбывают в разгар съемок. А у нас весьма жесткие сроки подготовки эпизодов.
– Позволю себе вам напомнить, продюсер Пэй, – отвечает Ян Хоу. – Что продакшн с первого дня у нас проходит без сценариста Ма. Что до отбытия актрисы: я настаиваю, чтобы Ли Мэйли осмотрели в больнице. После того, – ухмылка совмещается со смысловой паузой. – Небольшого происшествия. Ее здоровье в приоритете. Наша киностудия заботится об артистах и поддержании репутации. Вы согласны, продюсер Пэй?
О репутации это он в точку. Мне не отдали запись с тем, как дурында меня толкает. И всех, кто присутствовал, заставили подписать дополнительное соглашение о неразглашении. Вдобавок к основному, которое еще в столице до начала съемок выдавали на подпись. Лотос страхуется. Хотя очень сложно утаить такую историю. Как мне кажется, рано или поздно всплывет она (история). И хорошо бы, чтоб не сильно переврали события.
– Жду вас через четыре дня с хорошими вестями. Также, если выдастся возможность, постарайтесь отвести Мэйли на осмотр. Ее здоровьем нельзя пренебрегать. Киностудия оплатит расходы, – это Ян маме, а для Бу слегка другая интонация. – Не побей мне Апельсинку, слышишь?
На этом прекрасном напутствии мы отбываем. Бегом: меня подхватывает Чу, дабы транспортировать на более длинных и приспособленных для забегов конечностях. Мама с Бу мчат налегке.
Когда я наконец вижу Апельсинку, меня накрывает робкое сомнение, а не дальтоник ли наш режиссер? Потому как машинка, без всяких сомнений, прекрасная, но – не оранжевая. Не цвета солнечного апельсина. Она – синяя. Глубокий синий, вроде даже так будет правильно.
И только в приближении становится ясно, что в этом авто апельсиновое: салон в желто-оранжевой коже. Серебристый гарцующий конь и восхищенное представление от оператора не оставляют сомнений, что за красотка перед нами.
– Феррари.
Бу сыпет терминами про конкретно эту модель, как иной влюбленный не осыпает комплиментами девушку. Так, мы узнаем, что перед нами Ferrari 456M (Modificata) с автоматической коробкой передач (GTA). Что-то там про трансмиссию и новую систему контроля, а также еще ряд умных слов я не понимаю по причине того, что термины технические и (в основном) на китайском. Мы такого не учили. Вот то, что он на инглише выдал – ясно-понятно. И про разгон до ста километров в час за пять целых и одну десятую секунды тоже доходчиво. Как и про максимальную скорость в триста один километр.
– Мы же не станем… – начинает и осекается мама.
Потому как – станем, и еще как. Бу хищно щурится и трогает с места в карьер. Спорткар довольно порыкивает. Не триста, но сто восемьдесят на спидометре уже есть, и продолжает расти.
Мамочка прижимает меня к себе сильно-сильно. А салон удобный, да. Кожа отличная, на ее фоне мамина «сумочка» выглядит, как клякса на изящной каллиграфии.
– Мамочка, не тревожься, – заглядываю снизу-вверх в глаза моей китаяночки. – Дядя Бу непременно доставит нас в целости и сохранности.
Оператор негромко хекает. Принимает комплимент без реплик. Оно и понятно: он сосредоточен на дороге. На скорости не самый здравый вариант начать забалтывать водителя.
Успокаиваю родительницу я не потому, что уверена в своей «сюжетной броне» от Мироздания. Если таковая и существует, не факт, что она «растягивается» на тех, кто со мной рядом. Столько сюжетов построено на трагических обстоятельствах, когда в катастрофе погибают все, кроме героя. На последнем может не быть и царапинки, тогда как остальные все – наглухо.
Я просто вижу, как размеренно дышит этот растрепанный китаец. Он явно не впервой за рулем спорткара. И двести сорок – вряд ли его предел.
Дорога от Хэндяня – отличная, к слову, в плане покрытия – двухполосная. И она в начале седьмого вечера не пуста. Доставка всего и вся (но чаще всего – еды и напитков) в сторону съемочного комплекса ездит в любое время дня и ночи. Этих много на встречной. Грузовички разные. Туристические автобусы, их в это время в нашей полосе нормально так движется. Обычные пассажирские авто нет-нет, а встречаются (в обе стороны).
Бу уверенно держит руль. У Апельсинки очень плавный ход, хотя мне всегда думалось, что такая плавность – привилегия люксовых машин, а не гоночных. Впрочем, я не шибко в теме. Драгоценный мой водил компактный японский кроссовер, это даже близко не сравнить. К тому же, качество солнечного салона намекает: эта модель Феррари не только про спорт, но и про комфорт тоже.
Характер главного оператора для меня пока загадка. Вообще, на нынешний день (год с «копейками» или «фынями», если на местные монетки переводить) мне встречались два типа китайцев. Первый: что на уме, то и на языке, а еще на лице и в преувеличенных почти до театральности жестах. Их я пока видела меньше, чем китайцев второго типа.
Те, наоборот, сдержанные и «закрытые». Их сложно «читать», ты словно смотришь постоянно на закрытую обложку книги. Там, внутри, богатое содержимое, но тебе не позволяют его узнать, демонстрируя одну лишь обложку. А та – статична. Это их «держать лицо» не облегчает понимание.
Сейчас же я нет-нет, а вижу в зеркале заднего вида, как раздуваются крылья носа дяди Бу. А такое сигналит либо об интенсивном вдыхании (скажем, запаха), либо о возбуждении или ярости. Реакция выглядит очень естественно, ничем эдаким в салоне не пахнет, в ярость приходить причин у водителя нет.
Делаем (пока неточный, конечно) вывод: наш Бу и без Яна тот еще буян. В смысле, мужик темпераментный, с глубокими и продолжительными чувствами, эмоциями и привязанностями. Просто научен «закрывать» эти эмоции. Но в самых сильных проявлениях те все же прорываются.
Прибавляем к наблюдениям предложение «вспомнить молодость», расслабленную позу и скупые движения Бу за рулем и чрезвычайно ясный взгляд узких черных глаз. Всё это мы складываем в один простой вывод. Здесь и сейчас я готова доверить опыту главного оператора свою жизнь и жизнь мамочки. Без преувеличений или восхвалений. Без «но».
Вжух! Мы проносимся мимо драндулета о двух колесах с термокоробом. Ящик на колесах, ей богу.
Ву-вуф и р-ру-р-р-ру-у – это «говорит» с нами Апельсинка, когда Бу вынужденно сбавляет скорость, а затем снова разгоняет темно-синюю красавицу. В «ровном» движении – это глубокий и атмосферный рык.
Дорога от Хэндяня – это чередование полей, холмов и гор. И горстка деревень. Еще есть Иу – город, где есть железнодорожная станция и автовокзал, но Бу его объезжает. Именно сюда из-за наличия транспортной развязки обычно прибывают туристы, а уже дальше направляются в Хэндянь. Город – это пробки, а у нас время вечернее. День клонится к закату.
Выехали мы где-то около восемнадцати двадцати. От кинокомплекса, от него еще к Хэндяню «пилить» надо. Иу объехали (только краешек пригорода зацепили) в половине седьмого.
Облака заалели, словно и на них плеснули брусничным компотом, а затем залили жидким золотом, в девятнадцать. Наш рейс – последний в списке вылетов по маршруту Шанхай-Бэйцзин – в двадцать два тридцать. Но до него еще надо успеть пройти регистрацию.
Кроме как верить в мастерство дяди Бу (я реально даже мысленно зову его «дядей» после того случая у пруда), да глазеть на сияние жидкого золота с разлитым по облакам впереди красно-розовый светом, ничего не остается. Пейзажи за окном пролетают так быстро, что глаз не успевает зацепиться. Тогда как небо неизбывно.
Близ Иу дорога расширяется, все же город «заточен» на грузоперевозки. (Привет, бать, я знаю, что ты с этим местечком тоже работаешь). Дальше сохраняется отличное дорожное полотно на четыре полосы. Такого в российских глубинках (меня-прошлую порой куда только не заносило) не припомню от слова «вообще». Как по шелковому полотну катится солнечная внутри и синяя-пресиняя, точно сумеречное небо, машина.
И именно тут, на удобной четырехполосной дороге (покрытие – просто сказка) какой-то долбоящер решает «вильнуть», причем не к обочине, а в сторону встречки.
– А-ах, – успевает втянуть в себя воздух и накрыть меня собой мамочка.
«Ш-р-р-ш-р-ру», – ругает идиота на своем языке Апельсинка. Маневр уклонения проделан так четко, что меня «накрывает» ощущением переноса в игру, гоночную симуляцию. Need for Speed – я в несколько частей ее гоняла. Всей разницы между игрой и реальностью – это то, что управление не в моих руках.
Оно и к лучшему. Взгляд Бу становится острее. И это – все изменения в его манере вождения. Вдох-выдох, поехали дальше.
– Ай-я… – рвется с маминых губ междометие.
– Госпожа младший сценарист, – показывает зубы в улыбке водитель. – Вам не стоит тревожиться.
– Мама, – тяну укоризненно и «выколупываюсь» из защитных объятий. – Ну чего ты?
Хотя сама-то успела несколько русских матерных про себя выпалить.
– Да, – отодвигается Мэйхуа. – Всё хорошо. Хорошо.
Она хорохорится, старается принять уверенный вид. «Хорошо» звучит, как мантра самоуспокоения. Легонько сжимаю ее ладонь своей маленькой ручкой. Знаю ведь: за себя бояться не так страшно, как за близких.
– Мама, небо – как машинка, – отвлекаю мою впечатлительную на нечто эффектное и при этом не волнительное. – Красивое.
Девятнадцать тридцать. Солнце скрылось за горизонтом, но еще алеют облака и догорают последние золотые лучи. До вылета остается три часа ровно.
– Мама, дядя Бу, – я потягиваюсь. – Мэйли поспит. Разбудите, когда будем подъезжать. Хорошо?
Мэйхуа с сомнением кивает, но тут же предлагает свои колени заместо подушки. Оператор довольно ухмыляется. Всякому человеку, какой бы он ни был профи, приятно, когда его мастерство замечают. Спать в гоночном автомобиле на скорости в двести сорок километров в час? Без забот и тревог, как младенец? Для такого следует довериться водителю.
Я и в самом деле вольготно устраиваюсь. Комфортный салон у этой модели, оформление не только визуально роскошно, но и об удобстве позаботились. Вот прям, как говорил один мой хороший товарищ – уважаемо.
Мне и впрямь лучше вздремнуть. А то втянусь в эффект и атмосферу Need for Speed – потом вообще не усну. Больше меня-прошлой в нашей маленькой семье гонки по живописным локациям обожал мой дорогой. Я-то гоняла, как «лохудра», с клавиатуры и мыши. А у него к компьютеру под это дело были подключены: руль, джойстик и ножные педали.
Только что в реальной ситуации дядя Бу «отыграл» четче и хладнокровнее, чем иные в гоночной симуляции. Можно дрыхнуть спокойненько.
Просыпаюсь я от изменения скорости. Апельсинка замедлилась, а Бу бурчит под нос что-то нехорошее. Я ерзаю на солнечной коже, распрямляюсь. Чтобы увидеть на въезде в Шанхай – это. Широченная (я потом узнаю, что в Китае и шире бывают) дорога на двенадцать полос под ночным небом сверкает огнями. Даже двадцать четыре полосы, если сложить, по дюжине на направление. И такое море огней вызвало бы у меня восторг, если бы все они не стояли перед нами.
Двадцать один десять. Час двадцать до вылета. Оператор сделал все возможное, чтобы у нас с мамой остался приличный запас времени на всякие формальности до посадки. Однако дядя Бу – не волшебник. Перемахнуть через эту гигантскую пробку реально, пожалуй, только на голубом вертолете. Еще на байке можно отлавировать.
– Можно ли объехать? – с тревогой спрашивает мамуля.
Бу качает головой.
– Ничего, – вздыхает Мэйхуа. – Еще есть время.
Все мы понимаем, что это самоутешение. Еле ползти в хвосте сложносоставной механической змеи, где автомобили – это неисчислимые чешуйки, можно до самого утра. Даже если змея зашуршит шинами быстрее, шансы невелики.
Ставлю мысленно жирный крест на детском саду Солнышко. Что же, так бывает. Не катастрофа. Можно пойти в другой сад, а разные дополнительные занятия посещать отдельно, за денежку.
В Солнышке тоже за денежку, только там это включено в общий чек. А с садиком попроще это будет несколько чеков. И не так престижно, да. И с логистикой могут возникнуть трудности. Так, бассейн, куда можно записаться малышу, от нашего дома далековато находится. А я теперь точно поведу Мэйли (или вернее сказать: поведусь?) на занятия в воде.
Пока змея ползет, все же слегка ускоряясь (иллюзорную надежду дарит, пакость эдакая), прикидываю: ночь проведем в отеле. Наверняка хоть один номер, да найдется для нас. А с утра выдвинемся в столицу. Не успеем на собеседование, да и фиг с ним. На ночном поезде могли бы доехать, но увы – билетов нет. Вообще. Это мы на бегу со съемочной площадки до стоянки у Чу уточнили.
С батей повидаемся. Пацанов своих проведаю. Как они там без меня, не украл ли кто? В больничку тоже можно заглянуть. Чисто ради счета за осмотр, чтобы его Лотосу всучить. Пусть его Пэй себе за жабры запихнет.
Узнаю, что там у Сина с кинопроектом получилось. Там ворона приложила руку (лапку) к сценарию, оттого особенно интересно узнать результат показа.
О, еще красавца своего плюшевого помну за белые бока. Як, он же Яшка, остался дома. Мы же сначала в одно место отправлялись, затем в другое. Разные виды транспорта, да и багажа у нас с мамой (мы же не на пару дней выдвигались) набралось прилично. Яшка хоть и легкий, зато объемный. Вот и повод захватить его с собой, когда назад в «Восточный Голливуд» отправимся.
Двадцать два ровно. Полчаса до посадки. Змею мы одолели, Апельсинка рванула, хоть и не на прежних скоростях, но…
К аэропорту Пудун (в Шанхае два аэропорта, но в северную столицу летят из этого) мы подъехали в двадцать два часа двадцать две минуты. Парковка, забег, очередь к стойке…
Как там пелось у группы «Кино»?
И билет на самолет с серебристым крылом,
Что, взлетая, оставляет земле лишь тень [3]…
Нам и тени не досталось. Мы до взлетной полосы не дошли даже. Только оранжевые огни и темно-темно синее небо аэропорта.
Когда уже окончательно ясно, что серебристые крылья в воздух поднялись без нас, Лин Мэйхуа глубоко кланяется главному оператору.
– Мы искренне благодарны за ваши старания.
Дядя Бу нас не просто высадил у громадины из металла, стекла и бетона (а также ряда прочих строительных материалов), плода любопытных архитектурных решений. Он припарковал Апельсинку и метнулся к регистрации.
– Т-ц, – оператор качает головой. – Недостаточно. Тогда идемте.
– Мы сами доберемся до отеля, – машет руками моя вежливая китаяночка, которую я успела посвятить в свои планы на выписанный режиссером «отпуск». – Ваша забота не знает границ. Спасибо! Дальше мы сами справимся.
– Какого еще отеля? – брови Бу приподнимаются (буянят на лице, охота сказать). – Разве вы и малышка Ли живете в отеле? Я отвезу вас в Бэйцзин. Во сколько ваше собеседование? В десять начало? Уложимся.
Мама замирает, не зная, что и сказать. Для справки: между Шанхаем и Бэйцзином одна тысяча двести (с хвостиком) километров. Это уже куда больше, чем до аэропорта подбросить…
– Идем, идем, – торопит нас оператор. – Утром будете дома. Эй, что за лица? Госпожа младший сценарист, малышка Мэйли, вы всегда такие красивые. А сейчас похожи на баклажаны, по которым ударили морозы.
Прыскаю со смеху: ну как с таким подходом серьезно переживать? Успеем, не успеем. Ерунда, зато еще прокатимся. Дядя Бу же явно сам рад порулить густо-синей Апельсинкой. Может, он и про баклажаны вспомнил, потому что те тоже синенькие? Не только, там и другие какие-то есть. Мать-повара спрошу потом, ей всяко виднее.
– Спасибо, дядя Бу! – широко улыбаюсь оператору и водителю. – Мама, бежим, не будем морозиться. А ты потом дяде Бу закусок всяких разных приготовишь. С баклажанами.
[1] 一路顺风(кит). [yīlù shùnfēng] – весь путь попутный ветер. Общепринятое употребление в значении: счастливого пути.
[2] 一路平安(кит). [yīlù píng’ān] – счастливого пути (идиома).
[3] В. Цой. «Пачка сигарет».
Глава 14
Культурная моя и вся из себя воспитанная еще там что-то попискивает о переходе всех границ. Но я уже тяну ее за подол длинной льняной юбки к выходу. Тихонько посмеивается, глядя на мою детскую непосредственность, наш «Шумахер» (китайская версия).
– Некогда болтать, мам, на кастинг опаздываем.
Вот в чем я не права? Бу сам предложил, никто его за язык не тянул. Гарцевать по паркетам с их восточным этикетом? Так поезд уже ушел, птица из металла улетела, а если еще чуть-чуть клювом пощелкаем, то и Апельсинка выхлопной трубой на нас чихнет.
Так мы плавно перешли ко второму эпизоду «Домчать с ветерком до столицы». Предварительный квест, блин, нам детсад Солнышко устроил. Еще до поступления. Потом я непременно постараюсь выяснить, чья была инициатива переноса собеседования.
Понятно, что причин может быть масса. Хотя бы банальная: заявок у них так много на ограниченное количество мест, вот они и решили сократить период сбора заявлений. Или, скажем, у директора что-то экстренное возникло в начале июля. Не знаю: юбилей любимой прабабушки, операция, вылет за рубеж. Да хоть кошка рожает как раз в тех числах.
Но гложет меня какое-то смутное сомнение. Эдакий червячок: а точно причина переноса «кастинга» в Солнышке – внутренняя? Солнечные бури, угу. Или некое внешнее влияние было оказано?
Кем? Зачем? Так это и хотелось бы выяснить. Что сложно, с учетом моего возраста. Кто станет отвечать малявке на вопросы с подковыркой? Это надо снова мамулю приплетать к «расследованию». Ладно, это уже задача следующего дня, не при операторе ее обсуждать.
Я бы, на самом деле, под шумок бы растрясла дядю Бу на откровения о его гоночном прошлом. Зуб даю (любой из, всё равно они молочные), что гонял этот китаец творческий в годы юности своей. Может, даже профессионально.
Как обычно, есть несколько но: отвлекать водителя за рулем на скорости – это такое себе; а еще «любимый» мой языковой барьер. Я не знаю, как на китайском сказать: «гонщик». «Водитель» знаю, но это другое. А инглиш не залегендирован. Даже минимально. Раз до оператора не докопаться, будем мать мою пытать.
– Мамочка, ты же знаешь сценарий? – интересуюсь. – Что без нас там будет делаться? Только не всё-всё, а что мы пропустим?
Нет, это не спойлер! Спойлер был, когда Ян «бесполезного принца» под маской обличил. А я спрашиваю про события, которые эта ворона проворонит по уважительной причине. Заодно отвлеку родительницу от стрелочки на спидометре.
Мэйхуа, как мне кажется, и сама рада отвлечься. Мама с готовностью делится со мной «инсайдом», которым владеет, как младший сценарист. Итак, сегодня, после нашего отбытия, должны были снять доклад государю. Касательно резни в усадьбе Ян. Естественно, У-ван не приходит в восторг от услышанного. Высказывает в присутствии евнуха, что канцлер начинает переходить берега.
Евнух дворцовый, как мне это видится, удобный персонаж. Равно как и слуги всякие – с ними можно свободно говорить, как с мебелью. И никто не примет героев за умалишенных, потому как «сам с собой веду беседу». Эти еще и реакции могут выдавать, а если хорошо сыграют – так и вовсе красота. Мебель-то даже поддакивать не умеет.
Тут евнух напомнит, что вечером государь собирался отужинать в покоях драгоценной наложницы Се. Спросит: не передумал ли У-ван? Царь глубоко задумывается (вслух). О том, что женщина не виновата в том, что брат зарвался. А в том, кто «посетил» в ночи усадьбу Ян, никто не сомневается. Доказательств прямых нет, но кому они нужны?
И дать понять Се-гуну, что положение его сестры в гареме не такое и устойчивое, тоже рабочий метод воздействия на подданного. Сына (живого) нет, дочь от нее – с изъяном. Даже поездка в храм не особо помогла.
Про гарем мне пару вводных уже давали. Повода всю кипу сведений вываливать сразу я не вижу. Только о самом гареме скажу. Так, для расширения кругозора. 女后宫 —«ню хоугун[1]» – так оно звучит на китайском. Ню тут – женщина, женский. Хоу тут не такое хоу, как у нашего режиссера, здесь другой иероглиф, в значении «задний» (задняя часть, задний двор, что-то, находящееся позади). Гун – дворец (самый простой пример применения: Гугун – бывший дворец, который мы с вами знаем, как Запретный город).
Заметьте: сверху уже знакомая нам крыша. Снизу как бы два дворика. Это звучит как «лю», но я не вполне поняла, что сии дворики значат. Чисто логически размышляя, это выглядит, как комплекс объединенных строений под одной крышей. Но, если верить маме, а поводов не верить ей у нас нет, «гун» также может быть применено к обозначению отдельной дворцовой постройки. Так или иначе, у нас есть «две коробочки» под «крышкой». И это у нас – дворец.
Женская задняя часть (или задний двор) дворца – это гарем. Уф, разобрались. Утомились? А кому-то тут еще корпеть и корпеть. Словарь «Море иероглифов» в издании шестилетней давности содержит более восьмидесяти пяти тысяч иероглифов. Вдумайтесь!
Правда, так много учить не обязательно. Важно знать наиболее распространенные иероглифы, а их где-то тысяч пять. Плюс-минус… На самом деле, даже двух-трех тысяч хватит, чтобы «бытовые» языковые потребности закрыть. Но для написания сценариев и всего окололитературного, конечно, надо знать больше иероглифов, как раз где-то к пяти-шести тысячам.
Кто-то спросит: как⁈ Как тогда я смогла на кастинге «прочесть» лист со сценарием, разве достаточно памяти для такого? Первое: зрительная память у этой вороны еще с прошлой жизни вполне себе. Второе: мама, когда пишет под мою диктовку, еще и объяснять старается, что значит тот или иной иероглиф. Третье: прямая речь у нас тут обозначается не привычными «тире» в начале предложения. Не-а.
В упрощенном китайском чаще всего применяют «кавычки». Да, вот эти: «…»…«…». В традиционном… строят забор. Там особые знаки: 「…『…』…」. Еще бывают кавычки а-ля уголочки, но мне такие пока на глаза не попадались.
В сценарии «Дела о фарфоровой кукле» как раз таки строят забор. А единственная реплика моей роли писалась маминой рукой. Как я могла не узнать «родную калитку»?
Ладно, про сложности китайской письменности можно рассуждать от забора и до обеда. А я про сериал вообще-то рассказываю.
Итак, про гарем и сестру канцлера. Она же – драгоценная наложница и мать проклятой принцессы. У-ван решает, что так сурово (не посетить даму вечером) наказывать неповинную женщину не станет. Но, раз дело зашло так далеко, распоряжается прислать даме Се поутру лекарство. Ей сообщить, что это укрепляющий тело отвар. На деле там будет средство, предотвращающее «последствия визита».
Прямо Мэйхуа не говорит, но я смутно догадываюсь. Судя по поджатым губам, она не одобряет этот момент. Мне он тоже не по нраву, но основной сценарий писан не нами, а лошадиным копытом сценариста Ма.
У-вану женщину жаль, но родное царство жальче. Значит, власти в руки канцлера больше давать нельзя. С появлением (теоретическим) сына от драгоценной наложницы начнутся интриги в гареме. Кто станет наследным принцем? Кого устранить из «соревнования»?
Немного иронично на этом фоне, что в гареме тоже не дремлют. Царица полагает, что роль наследника подходит только ее сыночку. Значит, неплохо бы намекнуть государю о необходимости оного назвать. Например, немножко (не смертельно, а то вдруг что не так пойдет?) подтравить. Чтобы, знаете, задумался о конечности и бренности бытия.
Наложницы с детенышами мужского пола тоже вовсю строят планы, как своего малыша выдвинуть вперед других…
Я всё это слушаю и понимаю, что в истории с положительными персонажами напряженка. Наиболее противоречивые: кукла, ввиду ее двойственности человек-демон, да «бесполезный принц». Он явно что-то мутит, но при этом спасает малявок. Очевидно отрицательный канцлер. И куча таких, кто «серединка на половинку».
И белая хризантема, нежный ми-ми-ми цветочек, принцессочка. Кто будет поить лекарством царя в период недуга? Принцесса. Кто будет учить под руководством вана игру в окружение? Мы ее знаем, как го, а в сценарии она «вэйци».
Да, малявку чуть ли не ангелочком заделали.
Еще без нас должны заснять бурную трудовую деятельность. Поручение из дворца – расследовать убийство семьи Ян – получат дознаватели. Из расспросов выяснят, что в дом незадолго до трагедии принесли дар от канцлера. Но что там в ящике внесли, гостям неведомо. Однако кто-то из слуг дома Ян всё же выживет (все подсобки зачищать убийцы не стали, видимо), и сообщит о прекрасной фарфоровой кукле. Куклу в доме не найдут.
Тогда дознаватели затребуют тела убийц на экспертизу. Ее тут, оказывается, проводили в глубокой древности, но не так умело, разумеется, как в современности.
Вот только тел к приходу дознавателей в мертвецкой… не окажется. Расследование придет в тупик.
Кто заберет тела? Те, кого Се-гун отправит забрать куклу, раз первые «засланцы» не вернулись с отчетом о проделанной работе. У канцлера появятся вопросы о том, как же так дружно «отъехали» опытные убивашки. Так что тела выкрадут из мертвецкой люди Се-гуна (слуг для начала взмылят, что не догадались сразу забрать из усадьбы трупешники), осмотрят. Придут к выводу, что всех троих убил невероятно искусный мастер меча. Причем старшего из убийц этот мастер пронзил его же оружием.
Еще Ян намерен доснять эпизод с принцем-поэтом. Где слуга ему сообщит, что «та служанка» совершенно точно – человек канцлера. Докладывает своему господину обо всем, что происходит во дворце. Именно по этой причине смерть девушки была необходима – она слишком много увидела. «Жаль всё же», – скажет принц.
И пойдет в дом удовольствий. Очевидно, печаль от злодеяния утолять. Топить в вине, заглушать голос совести песнями юных красавиц. Там покажут эпизод с самой известной красавицей, «жемчужной розой» веселого дома. Та будет изящно танцевать с веером, а после сядет у ног принца-поэта. И что-то ему нашепчет…
Внимательный зритель обратит внимание на нефритовую подвеску на поясе принца. И (с помощью пары реплик «жемчужной розы») догадается, кто же спас на рынке девчонку. В качестве благодарности за спасение та пойдет в дом удовольствий, и даже прославится в нем. И – сможет вызнавать для своего благодетеля ценные сведения. Это ее образ с постера мне запомнился.
А потом мать моя увлечется, и сольет ряд сюжетных поворотов. Так, по городу и округе начнут пропадать люди. Всякий раз по ночам. Кто-то на улице, кто-то из своей постели, но почти все из бедняков. Тела, высушенные до состояния мумии, но со счастливыми лицами, будут находить в случайных местах. Чаще всего – на рынке и улочках по соседству.
Дознаватели получат по шапке за провал с делом семьи Ян, и их отправят разбираться с новой напастью. Сейчас-то бедняков высушивают, а что, если и за богачей возьмутся?
Мужики поднапрягутся, раздобудут амулеты, реагирующие теплом на появление рядом демонов. Припрягут странствующего монаха. Тот растрясет суму с бамбуковыми табличками, черепашьими панцирями, птичьими косточками и другими клевыми штуковинами.
И вместе, да с привлечением стражи, да с помощью наводок от какого-то доброхота, который подкидывает в магистрат дощечки с подсказками, столичные дознаватели находят и захватывают виновников.
Виновниц – две сестрицы-демоницы у них там резвились. Захватили тела двух горожанок и пошли дарить радость мужчинам… до полного изнеможения.
Дознаватели вернут расположение. Ненадолго: потому что Се-гун не дремлет. Врагов (политических) у него много, так что куклу подарят еще разок. Канцлер преподнесет очередному оппоненту дорогой подарок, только теперь открыто, при всех. Чтобы у людей в памяти, так сказать, отложилось: те, кто переходят дорогу Се-гуну, получают куклу. А затем отправляются в мир иной.
На сей раз игрушечку поставят в личной комнате чиновника, а тот не вызовет у куклы-демона никаких положительных чувств. Расследование гибели чиновника ничего не даст. Куклу, найденную возле тела, заберут в магистрат. Но надолго она не задержится, ее выкрадут.
Это без меня не снимут, конечно, но я к тому времени должна буду вернуться уже.
На фоне всего этого феерического веселья «жемчужная роза» из борделя будет приносить своему благодетелю чай и сплетни. И проверенные факты. Как, скажем, провоз крупной партии оружия в одно из пригородных поместий. Или о странных движениях возле склада с порохом для фейерверков.
На бесполезного принца совершат ряд покушений. Все они будут какие-то бестолковые, и красавчик (по меркам местных) не пострадает.
Так повезет не всем. Царя траванут. Сначала младший евнух, подкупленный канцлером, подсыплет порошок в чай. Затем У-ван и лично из рук царицы примет чашу с совсем не полезным напитком. С законной женой государя перед этим побеседуют «продвинутые» аристократы.
Те, которым не в радость скромность и рачительность царя нынешнего, сменить бы… На такого, кто безоговорочно поддержит свою мать. Мужья ведь непостоянны, сыновья почтительность куда как надежнее.
Как вообще такой разговор мог состояться, если женщины живут на «заднем дворе»? Так праздники проводятся разные, а умные люди найдут способы, как отлучиться и перекинуться парой фраз без лишних глаз.
Чем дальше я слушала, тем больше убеждалась, что зло в этой истории – вовсе не «мой» демон. Он так, один из ликов зла. Остальные личины на себя примерили люди.
Больше демонов, кроме моего и тех сестричек, мама тоже обещала. Там одна из наложниц решит упрочить свое и сына положение. А заодно отомстить за всё хорошее. Призовет в тихой ночи еще одного представителя иного плана. Устанет, бедная, от низкого статуса, который после ночи с государем так и останется «ниже плинтуса». Даже несмотря на рождение мальчика. От вечного недоедания, обид истомится девушка… Пока гнобить станут только саму наложницу, она перетерпит, но затем ее ребенка тронут. Доведут этим девку до ручки.
В общем, у дознавателей появится еще работа. Только уже в самом дворце, в гареме. Придется там монаху за главного побыть. Дознаватели слишком мужественны. Допускать таких к толпе наложниц и служаночек – это как пустить козла в огород.
Я, кстати, помню кадр рекламный с бледной девой и страшненькой рожей позади нее. Мне она запомнилась, потому как на лбу у девы (кожа даже ближе к серому, чем к белому или телесному, гримеры постарались) алеет метка. Не такая, как у куклы, более яркая и другой формы. Видимо, разные демоны – разные метки.
А еще та дева сильно похожа на «жемчужную розу» из дома удовольствий. Но «роза» яркая и цветущая, несмотря на сложную судьбу и жизнь в (будем называть вещи и места своими именами) борделе. Тогда как дева из дворца, запечатленная возле синюшной рожи, похожа на намарафеченный труп.
