Текст книги "Я – Ворона (СИ)"
Автор книги: Карина Вран
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)
Ян считал, что в рамках заставки кукла должна появиться в порядке очередности. Или вообще в самом конце. И присутствие фарфоровой игрушки в трейлере, по его мнению, необходимость.
Мнение сценариста Ма должно было решить спор, но тот, увы…
«И настало время произвола для этой вороны!» – мысленно потерла ладошки я.
– Чу, принеси теплой водички? – невинно хлопаю ресничками, спроваживая помогайку.
К слову: то, что я называю теплой водой, имеет температуру около шестидесяти градусов. Для кого-то менее жаростойкого «теплая» водичка может показаться кипятком. Хотя она точно не обжигает, я проверяла.
Помогайка умчала на добычу ценного ресурса – воды. Значит, пора донести до мамы новую политику… нет, не коммунистической партии. Нашу с ней, как сценариста Бай Я.
В итоге я плюю на все последствия и впихиваю себя в два отрезка заставки. Первый – в порядке представления героев. Его укоротят, чтобы никому не было обидно. Просто кадр с сидячей куклой. А второе появление – это самый финал трейлера. Там кукла открывает глаза. Про трейлер и говорить нечего. Как эти глупые людишки… кх-м… Не обойтись без меня там, в общем.
Сказать, что Пэй недоволен – это ничего не сказать. Но с сокращением времени на появление в «карточке» у него не остается поводов, чтобы опротестовать решение. Ян соглашается сходу, как только слышит вариант Мэйхуа (мой, да).
И на титры еще надо выбрать моменты из отснятого материала. Чем частично занимаемся в обеденный перерыв (я дергаю маму за юбку, когда хочу показать, что вот этот момент «надо брать»). Мэйхуа деловым тоном озвучивает свое (наше) мнение. Из нас получается отличная команда! Так как в этой части мы особо не выпячиваем мои эпизоды, Пэю тяжело спорить. Всех вроде бы сбалансировали.
Показали падение в обморок монаха (это таки сняли без меня, ироды!) при виде сонма красоток в борделе. Бой мечников на краю обрыва (но не весь, самые «вкусные» части приберегли). Несколько гаремных сцен и его царейшество. Бой дознавателей с демоницами, когда монах держал запечатывающие силу «девиц» печати. Слезки принцесски на мостике. Эпизод, где канцлер разносит кабинет (тоже без меня снимали). Меня – из той части, где мы с «папой» взаимодействуем. И то упор там больше на звездного артиста с огромным стажем, Лянь Дэшэна.
Всем сестрам по серьгам, ага.
– Нам нужно снять еще один постер с Мэйли, – заявляет режиссер Ян.
– Мне не вполне понятно… – набирает полные щеки воздуха и спеси продюсер Пэй.
– Это личная просьба господина Лянь, – не дает закончить фразу щегол. – Он полагает, что взаимодействие его персонажа с дочерью следует подчеркнуть. Господин Лянь Дэшэн обещал дать интервью в рамках рекламной кампании.
– Он же не дает интервью, – втянул щеканы жаб. – Вот уже лет десять. С того случая, когда его высказывание перефразировали.
– Верно. И его поклонники поддерживают выбор кумира, так сильно обидели в тот раз господина Дэшэна журналисты. – кивает Ян Хоу. – Он считает папарацци – щенками паршивыми. Возможно, он единственный человек в индустрии, который может себе позволить подобное открытое отношение. Так велика его слава и заслуги перед отечественным кинематографом. Как думаете, первое интервью господина Лянь за десять лет повлияет на выпуск сериала?
– Это точно? – гримасничает Пэй. – Если да, я использую это при переговорах с представителем канала.
Ян Хоу вместо ответа показывает на меня глазами.
– Почему эту девочку еще не гримируют? – встряхивает лапками жабенций. – Живее, живее, за что вам вообще платят⁈
Так Ли Мэйли получает еще один красивый постер. В красочном традиционном наряде. И с кисточкой. Занятное противопоставление: куклу (которая больше демон, чем человек) фотографировали на светлом фоне, а милую и светлую девочку – на черном. Ян Хоу любит контрасты.
Так уже второе доброе дело для меня творит артист, чье имя означает «честная победа добра».
Что там за история была с моим киношным папкой, Мэйхуа не знает. Извиняется, что в тот период была занята только учебой, и мало чем интересовалась. Зато в ее силах закрыть для меня пробел с непонятностями в словах режиссера. Я там (в моменте) в щенках запуталась, только после объяснений мамочки разобралась.
И открылась мне великая (без приукрашивания) китайская мудрость. В ней, да простят меня все журналисты мира (я-прошлая однажды чуть не стала одной из них, но осознала ошибку и выбрала другую специализацию), заключена сущность низкой прослойки выпускников журфаков и прочих папарацци. Тех, кто делает желтые газетенки, клепает грязные статьи и извращает факты в угоду кого-то там (кого угодно). Такие люди бросают тень на всех журналистов.
Так вот, о мудрости. Журналист (папарацци) на китайском звучит, как «гоузайдэй[1]». Щенок («сын собаки»), произносится, как «гоузайзы[2]». И оба содержат иероглиф 狗 – собака. На самом деле, в быстрой речи оба термина очень похоже звучат. Так, что это вполне можно считать игрой слов.
Мудро? Как по мне, очень даже да.
На переговоры с представителем канала меня, разумеется, не взяли. Мы с Чу ждали в гостиничном фойе. Вообще, по намекам я поняла, что обычно подобные переговоры предполагают совместное распитие чего-то с градусами. И я не про теплую водичку с ее температурой около шестидесяти градусов Цельсия.
Но тут как-то все решили обсудить вопросы днем. Всего лишь за обедом. Ян Хоу остановил съемки на два часа, типа долгий обед объявил актерам и стаффу ради такого дела.
Когда всё закончилось, у «наших» (мамы и режиссера) лица были задумчивые. Пэй вроде как остался с гостем, но это не точно.
– Как прошло? – хлопаю ресничками. – Мам, всё хорошо?
– Разберемся, – отвечает за маму Ян Хоу. – То, что он привез, но не предложил контракт, даже хорошо.
Щегол обращается к мамочке, но я жадно впитываю каждое словечко. Мне ж надо разбираться, как тут внутренняя «кухня» киношников и телевизионщиков устроена? Это был риторический вопрос, если что.
– Разве? – неуверенно спрашивает Мэйхуа. – То, что он говорил про участие малолетних актеров, как об элементе нестабильности…
– Попытка сбить цену, – шевельнул пальцами в воздухе Ян. – Центральное телевидение в очередной раз что-то внутри организации меняет. Все боятся за свои места. И опасаются делать резкие шаги. Третий канал, искусство и развлечения, это тоже затрагивает. Так или иначе, много за право первого показа они не дадут.
– Это же плохо? – явно сбита с толку мамочка. – Вы сказали, интервью господина Лянь много значит.
– На гонорары их цена не влияет, – пожимает плечами Ян Хоу. – Тут вопрос выручки студии. А студия, если рейтинги будут хорошие, отыграется на продаже повторного показа. Не переживайте, госпожа младший сценарист. Трансляция состоится. «Дело о фарфоровой кукле» выйдет в эфир.
И, как покажет время, режиссер Ян прав.
Премьера состоится 3 июля 2000 года. Вечером, в прайм-тайм. Это – первый короткий съемочный день со дня переговоров с представителем канала. Ян Хоу закручивает гайки, гоняет всех безбожно. Съемочный день в шестнадцать часов? Нормально. Назавтра будет всего четырнадцать, ведь постпродакшн сам себя не сделает.
Ближе к июлю младшие сотрудники втихаря зовут главным демоном дорамы не меня уже, а щегла нашего голосистого. Голос и нрав режиссер Ян демонстрировать не стесняется. Пашут на износ – все. Уже нет радости (стало обыденностью) при очередном заказе кейтеринга молодой госпожой Лин.
Нет времени и сил для интриг. Сложно интриговать, когда все вопросы по сценарию (изменениям в нем) проходят через нас с мамой. И мы с ней правим, разгребаем авгиевы конюшни, оставленные сценаристом Ма. У лошади со здоровьем реально всё плохо, и говорить что-то грубое в его адрес в текущих обстоятельствах нехорошо… Но как же хочется! И на родном, сугубо нецензурном.
К июлю мы все (если снять грим) становимся похожи на баклажаны, по которым ударили морозы. А тут еще и мое тело добавило проблем.
– Малышка Ли! – костюмерша заламывает руки. – Почему ты начала так быстро расти⁈ Я расставлю швы, но это последний раз. Потом придется шить новый костюм. Кукла должна выглядеть идеально!
Остается только вздыхать. Я ж не нарочно… Дети растут. Никто не мог предугадать, что скачок роста придется на период съемок. Херня случается.
Я даже рада, что узнала почти весь сюжет нашей истории. Потому что мне, как и всем, этим жарким летом особо не до погружения в красивое и интересное. Выжить бы при столь бешеных нагрузках.
Где-то там нас рекламируют. Заезжали представители прессы и в Хэндянь (в отель, сюда их не пустили бы). Брали интервью у Жуя, Чжу и актера, исполняющего роль канцлера Се (Чжан его фамилия, как у жирафика). «Щеночкам» пришлось ждать до глубокой ночи, чтобы поговорить с актерами.
Малышки прессу не интересовали, что даже хорошо. Потому что конкретно эта малышка была слишком занята. Из полусырого куска… сценария я лепила (мамиными руками) отнюдь не котлету. Шедевр. Ма, если выкарабкается, да глянет на результат моих переделок, рискует не узнать свой труд. И да, без Мэйхуа с ее образованием и знанием китайского – фиг бы что у меня получилось. Так что имя Бай Я на этом проекте – наше общее.
Себе я, к слову, только один эпизод и добавила. Там куклу возвращали в резиденцию Се-гуна. Без ящика, слишком спешили: возле очередного места убийства уже звучали голоса дознавателей. Вносили через задние ворота. Не через передние же темные делишки обделывать. И на пути столкнулись с управляющим, который снова приставал к служаночке. Та держала в руках ведро с горячей водой, а этот придирался, что недостаточно горяча водица.
Кукла ручкою махнула, и управляющий в то ведро головой и нырнул. Дергался: горячая все же вода. Но так и не вытащил голову. Служаночка закатила глаза и упала в обморок.
Я запросила премию для Чу за такую реалистичную игру. Сразу после нашатыря.
Было сложно, но мы держались.
А потом наступил июль.
Июль 2000 г, Хэндянь, провинция Чжэцзян
В день премьеры на съемки отвели всего полдня. Дальше Ян всех отпустил. Выход первой серии – такое не каждый день происходит. И даже на еще одну «вечеринку от молодой госпожи Лин» закрыл глаза. Только знать меру потребовал, да чтобы назавтра могли работать.
Я должна была волноваться. Не находить себе места, и чтобы бабочки в животе успешно заменяли пузырьки шампанского, которое мне по возрасту не положено. Но никакого смятения чувств не случилось. Мы с мамулей сели переписывать диалог злодея (это который главный в обществе убийц) с раскрытым подчиненным.
Это – внезапно – слуга бесполезного принца. Именно с его попустительства все покушения на хозяина какие-то несерьезные выходили. «Изи», как сказали бы геймеры. Всю многослойную интригу я уж не стану пересказывать. Но мы приводим сцену к: «Не может предать тот, кто не служит тебе». И дальше бой с главгадом. Слуга проигрывает, получает серьезную рану. Главгад его не добивает только потому, что в тайное убежище врываются дознаватели.
И все (речь о зрителях) воспринимают сцену в том ключе, что под маской главгада, собственно, бесполезный принц. До следующего эпизода, где принц-поэт будет выхаживать своего слугу. Лично. В борделе (ну а где еще⁈), даже не подпуская розу жемчужную к телу своего раненого помощника.
И там же откроется, что раненый боец – почти что фэнтезийный Штирлиц, только разрез глаз другой, да эпоха не та. В тайное общество заслал этого парня сам «бесполезный» принц. А подставился тот, когда начал вызнавать про «главгада». Там уже не остается интриги, под маской рассекает Се-гун. Это не мы, это Ма его туда назначил. У всех свои ролевые игры, канцлеру вот такие в радость.
Герой (который раненый) не только раскрыл личность канцлера, но и добыл доказательства, что тот стоит за целым рядом убийств. Включая гибель семьи «жемчужной розы». Маску второго помощника главгада таскал личный слуга канцлера, и через него передавалось большинство приказов.
Слуга очнется, скажет про дату, когда канцлер надумал устроить вооруженный переворот. Порох должен проехать в глиняных кувшинах, якобы с вином, через южные ворота города, в большом купеческом караване.
– А-Ли, – мама смотрит на часы. – Включим телевизор? Уже почти время…
– Погоди, – качаю головой. – А так можно? В кувшинах возить порох?
В дверь номера не стучат – барабанят.
– Кого там демоны несут? – бурчу, потому что Мэйхуа пошла открывать. – Если там не по вопросу конца света, пусть приходят завтра.
[1] 狗仔队(кит). [gǒu zǎi duì] – журналист.
[2] 狗崽子(кит). [góu zǎi zi] – щенок (сукин сын).
Глава 19
Принесло к нам чуть ли не делегацию. Чу, дядя Бу, а с ними «на буксире» помощник режиссера по фамилии Лю. У них с собой напитки и закуски (фрукты в основном), у Чу в руках букет. У всех троих уйма энтузиазма и нерастраченной энергии. Откуда⁈
Я выдыхаюсь, мозги плавятся, глазки в кучку. Мама потихоньку начинает косплеить панду – синяки под глазами уже соответствуют. Она вообще спит? Хочется верить, что да, ведь от прямых вопросов она обтекаемо уходит.
А эти такие бодрые, что хочется треснуть по лицу… Кувшином глиняным. Так уж и быть, без пороховой начинки.
И вот эти бодрячки уже орудуют в нашем номере. Все принесенное сваливают на стол. Вазы для цветов нет, вместо нее применяют кувшин для воды.
Помощник режиссера жестом фокусника достает из-за спины набор бокалов для шампанского. И бутылку того самого, пузырчатого. Французского, если мне не изменяет зрение. Набор в упаковке, так что парень явно подготовился. Разливают.
Нас так-то пятеро в номере, но я могу шампусик только нюхать ближайшие лет… много. Так что кому-то придется выпить дважды. Шестая посудина забирается мамой, чтобы сока из холодильника налить. А то без меня в числе тех, кто поднимает бокалы, и праздник не праздник.
Дядя Бу сообщает, что в номер скоро прибудет доставка с «нормальной едой», а не тем, что нахватали на скорую руку с вечеринки. Чу кается, что они явились раньше доставки, это «их вина». Синдром вечно виноватого, как он есть. Хоть в журнал по психологии статью с ее поведением и фото отправляй.
Кто-то включает телевизор, ведь там «вот-вот начнется». А сейчас пресс-конференция с актерами идет. В записи, конечно, фиг бы Ян даже ради пиара освободил ведущих актеров. Отработали съемочный день? Ступайте на свои конференции. Можно.
Помощник Лю акцентирует внимание, что мы все обязаны посмотреть интервью «многоуважаемого учителя». Лянь Дэшэн пообщался с представителем канала «Искусство и развлечения» на камеру. Так, конечно, тоже нельзя исключить монтаж, но явно мухлевать со словами и их значениями, как в печатной прессе, телевизионщики вроде не должны.
Его (интервью) уже показывали дней пять или шесть назад. Но мы все были слишком заняты, чтобы уделить время просмотру. Помощники делали текстовые распечатки для основных руководителей сериала. Лю – для режиссера. Ся – для продюсера. Поэтому не для всех присутствующих господин Лянь сегодня скажет с экрана что-то новое.
– Как вы знаете, – обращается «внутри ящика» мой киношный папка к миловидной журналистке. – Я намеревался в этом году закончить свою актерскую деятельность. Много лет прошло с моего дебюта. Много фильмов, ролей и событий. Надо уступать дорогу молодым, не так ли?
– Нет, нет! – замахала руками девица. – Как ваша давняя поклонница, господин Лянь, должна сказать: я плакала в тот день, когда вы заявили об уходе. Невозможно представить наш кинематограф без присутствия мастера Ляня.
– Вы меня перехваливаете, – скромничает Лянь (тут так принято – это прям хороший тон не принимать комплименты). – И уж точно я не стремился стать причиной ваших слез.
– Вы расскажете, почему передумали? – широко (и вроде бы даже искренне) улыбается журналист.
– Просто некоторые люди очень назойливы, – беззлобно смеется мой киношный папка. – Мой дом был взят в осаду. Я был вынужден выйти на переговоры.
– Я слышала, в новый проект вас пригласил режиссер Ян Хоу? – девушка явно попала под очарование собеседника, не может сдержать улыбку. – Тот, что прямо сейчас снимает «Дело о фарфоровой кукле». Этот сериал выйдет в эфир в июле.
– Именно, – кивает Лянь Дэшэн. – Режиссер Ян уверил меня, что, приняв участие в его картине, я не потрачу много времени. Он даже обещал уложиться в два дня. Так же он пообещал, что я не разочаруюсь, если дам согласие. А еще режиссер Ян сказал, что подобрал для меня партнера, который меня удивит.
– О? – захлопала густыми ресницами журналистка. – Всего два дня… И кто же это? Нашим зрителям не терпится узнать.
– Моя дочь, – сказал, а затем выдержал паузу. – В кинокартине, разумеется. У меня есть опыт работы с детьми. Это всегда мило, порой забавно, иногда связано с небольшими сложностями. Но эта удивительная девочка – совершенно особенный случай. Ее актерская игра, ее аура, погружение в персонажа… Немыслимы для столь юного возраста. Чтобы понять, о чем я говорю, вам нужно увидеть игру этой девочки своими глазами.
– Когда вы так говорите, господин Лянь, – разводит руками журналистка. – Нам не остается ничего, кроме как поверить.
– Поверьте, – улыбается «папка». – И убедитесь сами. Эта малышка придала мне, старому усталому человеку, желание продолжать работу в кино. Я искренне надеюсь, что мне выпадет возможность еще поработать с такими необычными дарованиями. За такими детьми – будущее кинематографа нашей страны. Я хочу увидеть своими глазами это прекрасное будущее.
– Значит, мы можем надеяться и на другие проекты с вашим участием, господин Лянь? – надежда горит в глазах интервьюера.
Артист с достоинством кивает.
Дальше говорят о будущих проектах. Это уже не так интересно, хотя пару рабочих названий я запоминаю. У этого человека стоит поучиться.
– Она даже не спросила, как зовут нашу малышку! – возмущена Чу (кто-то уже успел глотнуть алкогольного). – Да что она за журналист такой?
– Канал решил придержать эту информацию, – донес на телевизионщиков Лю. – Потому что это первый проект Ли Мэйли. Ее имя пока никому не известно. И не поможет раскрутке сериала.
– Мэйли заставит их запомнить свое имя, – улыбается дядя Бу. – За успех фарфоровой куклы!
– За успех!
…В те времена в царстве У установился мир. Набеги внешних врагов были отражены. Если речь идет о людях, конечно же. Что касается демонов: те никогда не оставят в покое мир людей.
Вступление до дрожи атмосферно. Цвета, акценты, спецэффекты: я даже не знала, что тут уже умеют такое делать. А ведь демон – словно часть горы и продолжение тумана. Пока не разверзнет пасть.
Первая серия отличается от последующих. Нужно сразу же погрузить зрителя, ничего не знающего о мире в дораме, в эпоху, атмосферу и события. Поэтому до заставки с представлением актеров идет вот такое вступление.
Дальше накал спадает, надо показать все главные действующие лица. Все такое спокойное и «текучее», несмотря на переходы от актера к актеру.
А затем кукла распахивает глаза.
– Ва-а-а-а! – кричат и верещат рядом со мной.
Те, кто уже множество раз видел этот кадр. Надеюсь, на тех, кто зрит его впервые, он произведет не меньшее (хотя бы) впечатление.
Дальше эта стихийная компашка собутыльников еще несколько раз заголосит. Потому как – реально крутое кино у нас (всех) получилось. Ян Хоу зашел «с козырей»: с одного из первых кадров со мной. Это где кукла стоит у края обрыва. Графика: зеленая трава, покрытая серебряной росой, от кукольных ножек и дальше, дальше – желтеет, иссыхает. А капли росы оборачиваются каплями крови.
– А-Ли… – шепчет мамочка, прижимая меня к себе.
В голосе столько гордости, что хоть ковшом вычерпывай.
Слезинку одинокую на фарфоровом лице Ян приберег. Это – для финала, а пока что он дал «крючок» к тому, чем всё (быть может) закончится.
Затем там всякие события в царстве, героев понемножку раскрывают. Динамично и красочно движется сюжет, не заскучаешь. Ближе ко второй половине серии канцлер делает заказ у мастера-кукольника. «Папка» мой рукодельничает. И эпизод с лекарством здесь же. Тот, где моя единственная на всю дораму реплика.
А «здоровую» девочку для второй серии решил приберечь режиссер. Оно и понятно: звездного актера необходимо больше, чем в одной серии явить зрителям.
Когда дело близится к финалу серии, а также – к финалу одной семейной истории – я «утекаю» в сторону санузла. Пока охи и ахи не перетекают в дружные всхлипы, сижу на… кх-м, троне. Мне еще до ночи хотелось бы над сценарием поработать. А если взгляну в глаза своей бездне, меня утянет. Не хочу.
Сцена отыграна. Мэйхуа молодец: как поняла, к чему идет, раздала всем одноразовых платочков.
Выползаю к титрам, оглядываю этих взрослых.
– Что, так плохо всё? – хмурюсь. – Устроили тут море разливанное.
– А-Ли, ты – чудо, – шмыгает носом мать. – Мы плачем, потому что это слишком хорошо.
Хорошо – это то, что принцесса в кадре была, разумеется. Но в куда менее эмоциональных и запоминающихся сценах. Нельзя дважды произвести первое впечатление. И Ян мне круто подыграл, расставив акценты именно так, как нужно. Для меня, а не для Лин Сюли.
За успех говорит уже то, что час пролетел совершенно незаметно. Это для нас, знакомых с историей. И то, люди, в значительной степени погруженные в съемочный процесс, умяли кучу еды (в основном в рекламные паузы), кажется, даже не замечая вкуса. С момента появления в кадре мастера-кукольника и вовсе тарелки и палочки остались забытыми.
А как оно – свежим взглядом?
От разноголосых восхвалений скоро начинает звенеть в ушах.
– Да, да, – вздыхаю. – Хвалите лучше дядю Бу. Это он снял красивое.
Тру глазки, строю рожицу.
– Устала.
Эти трое явно продолжат кутить: бесенята даже у молюшки в глазках зажглись. Лишь бы не пришлось опять реанимировать. Главное, что намек мой понимают. И вскоре мы с Мэйхуа остаемся наедине… со сценарием.
– Порох, – напоминаю я. – В кувшинах. Так можно?
Умница моя кивает. Втолковывает мне, что к чему. И едем мы дальше, до…
– И это всё? – раскидываю я руки в сторону. – Казармы, магистрат и внутренние ворота они взорвут. Чтобы – что? Зайти и слиться?
– У-ван будет убит, – возражает мама.
– Евнухом, – морщу нос, это же «фи» для государевой погибели. – От предательства. В спину. Это можно и без взрывов сделать.
– Канцлер не ожидает вмешательства принца, – оправдывает лошадиные метания по стойлу (сюжету) Мэйхуа.
Бесполезный принц своим появлением во главе отряда заблаговременно выведенной из казарм стражи срывает планы Се-гуна. То есть, кувшинчики жахнут, как надо, но пострадает исключительно недвижимость.
– А должен бы, – почти всхлипываю от негодования. – После того, как спали маски в тайном обществе. И особенно после того, как об него самоубилась «жемчужная роза». И вообще, зачем сценарист Ма крошит в финале почти всех героев?
– Эмоции, – склоняет голову набок мамочка. – Драма, зрители будут сопереживать.
Слить куртизанку, чтобы она поперлась в резиденцию канцлера, типа «спеть для него», а на самом деле попытаться ткнуть заколочкой – это очень тупой ход, как по мне. А дальше и вовсе методичное выпиливание героев. Кого героически, кого просто походя.
Мэйхуа мне пытается объяснить, что трагедия в финале – это для кинематографа Поднебесной естественно. Если речь не о комедии, то в конце выживут далеко не все.
– Не хочу, – упрямо бурчу под нос.
И напрягаю думалку: как можно переделать салат из мелко нашинкованных героев в блюдо с цельными и живыми персонажами. Без вреда для истории.
В голове всплывает демон, которого нарисовали в начале первого эпизода. Что, если…
Я начинаю быстро наговаривать идеи. Мамуля пучит глаза, но записывает. Итак, мы знаем, что изначально братьев У было больше, чем двое. Но дожили до наших дней государь и принц, который качественно прикидывался шалопаем. Есть даже ряд диалогов принца с куртизанкой, про опасность для него из-за раскрытия маскировки.
Знаем и то, что на границах спокойно, потому что один из братьев знатно напихал соседям за щеки. Отбил у них желание и силы нападать на царство У в обозримом будущем (пока новые мужики не вырастут). Генерал У, брат царя, стал значимой фигурой и центром силы. И как-то так неудачно сверзился вместе с конем с крутого обрыва. Гололед был, не иначе. В конце лета.
Можно «запилить» флешбэк в воспоминания принца-поэта. С самим падением. И причины обозначить намеками прозрачными.
А затем заменить главу тайного общества убийц на этого генерала. Мужик мощный, выкарабкается. Но ничто не дается даром: на спасение от несправедливой гибели он разменяет душу.
Канцлеру для связности сюжета не обязательно рулить обществом самому. Там его слуга трется подле главы. А компромат найти на канцлера даже логичнее, если главный гад кто-то другой. Другой и собирал: в хозяйстве всё сгодится.
Это нормально сочетается и с эпизодом на южных воротах. Дознаватели остановят подозрительный караван, со скандалом (купцы будут против) потыкают мечами в кувшины с… вином. Действительно вином. Порох заедет через другие ворота. Раз планы кто-то вызнал, их надо корректировать.
То, что принц-поэт «соломки подстелет» и уберет людей с локаций, это ему плюс в карму. И во дворец он тоже явится вместе со стражей. Но сначала мы устроим встречу Се-гуна и «мертвого» генерала. Когда евнух прирежет царя, его брат с группой убийц попрыгает с верхотур. Генерал скажет что-то вроде: «Всем спасибо, все свободны, дальше я сам. Царствовать. А вас, как цареубийцу, мы казним».
Надо обосновать, зачем слуга нес ящик с куклой. Почему уронил, не надо обосновывать: ринулся защищать господина. Кукла – точнее, демон в ней, изрядно уже «отожравшийся» на многочисленных жертвах – окажется прямо перед носителем другого демона – генералом.
Эпическое столкновение двух демонов (главный тут может быть только один) должно быть не менее эмоционально, чем «а потом все умрут».
Раз смогли нарисовать одного очаровашку, то и парочку, да в «боевом режиме», сумеют.
А куртизанку мы прирезать не дадим. Принц не идиот, и зашлет монаха сторожить усадьбу Се-гуна. Горе-мстительница получит усыпляющую печать и благополучно проспит весь экшн.
Демоны ослабнут в противостоянии. Слаженный рейд из принца-поэта, дознавателей и монаха сможет их «утихомирить». А стража в это время разберется и с убийцами, и с людьми канцлера.
В качестве хэппи-энда у нас будет коронация некогда бесполезного принца. Прочих наследников злое копыто Ма уже выбило на тот свет. Вроде как канцлер и рванул на штурм дворца, потому как прямых наследников династии У осталось шиш да маленько. А того, который бестолочь, никто не воспримет всерьез.
А для того, чтобы романтически настроенных дев порадовать, мы еще можем минут пять в самый конец тиснуть. Где стайка девиц едет во дворец, дабы пройти отбор в гарем. Всем головы накроем, а одну заставим потеребить браслетик. Жадеитовый – как раз такой дарил один принц одной куртизанке… По нему он потом и опознал тело (в версии от Ма), выброшенное в канаву.
И вот теперь, с ослабленным и почти забитым демоном, можно нести куклу к обрыву.
Слеза счастья и облегчения катится по фарфоровому лицу.
Все (важные) герои живы.
Конец истории.
– Нет! – брызжет слюной жабный жаб. – Это толкование противоречит замыслу сценариста Ма.
Ожидаемо. Вот только Ян Хоу уже ознакомлен с отзывами фокус-группы. Их главная претензия: во время просмотра им не подготовили достаточно салфеток. Они все обревелись.
Первый же эпизод вывел «Дело о фарфоровой кукле» на вторую позицию в национальном телевизионном рейтинге. Отзывы – сплошь положительные.
Интервью, которое дал Лянь Дэшэн, дало мощный толчок дораме. А дальше – работа всей команды не дала упасть с высокой заданной планки.
Ян Хоу сияет довольством. Заслуженным: его вклад в успех сложно переоценить. И щегол, ознакомившись с идеями сценариста Бай Я, склонен пойти на эту авантюру.
Все заставляют зрителей к концовке ближе горстями есть стекло? А что, если аудитория уже наелась стеклом? И хочет чего-то менее болючего?
– Мы рискнем, – блестит зубами в саркастичной улыбке режиссер Ян. – Вызвать недовольство господина Ма.
Мэйхуа глубоко кланяется. Скрывает улыбку. Триумфально (пока никто на меня не смотрит) вскидываю вверх рученьки.
Да! Бай Я сделает мир чуточку счастливее с этой дорамой.
А потом пойдет в сад. Детский. Рейтинги и признание – это прекрасно. Но образование само себя не получит.
К концу июля «Дело о фарфоровой кукле» выбьется на первое место по всем показателям (просмотры, отзывы и прочая). Имя Ли Мэйли зазвучит с экранов.
Не обойдется без сравнений с другой малышкой из сериала, Лин Сюли.
«Сюли такая милая и искренняя!»
«Мэйли слишком мрачная».
Не обойдется и без отзывов такого плана. Тут уж ничего не попишешь. Когда таких «мракоборцев» будет собираться особенно много, я стану утешать себя отзывами про завершение истории.
«Я до последнего надеялась, что девушка из дома удовольствий сможет быть с любимым! Спасибо, что услышали мои мольбы!»
«Жуй Синь – великолепен! Он должен был получить всё: и власть, и красавицу».
«Когда кукла заплакала, у меня тоже потекли слезы».
«Спасибо, что показали нам такую замечательную историю!»
«Сериал, в котором согласился сниматься господин Лянь Дэшэн, не мог быть низкосортным».
«Пожалуйста, выпустите второй сезон!»
Август 2000 г, Бэйцзин, КНР
Об этом… К августу я вымахала на голову относительно себя же на начало съемок. Костюм пришлось перешивать дважды, чтобы доснять эпизоды ближе к концовке. Кое-кто даже квакнул, мол, не пора ли вычитать стоимость перешива из гонорара исполнительницы?
Не вычли. Так-то всего гонорара мы получили в районе восьмидесяти тысяч юаней. Это с учетом надбавок за ночные съемки, а еще в эту сумму мы и мамины денежки, как младшего сценариста, посчитали. Командная работа же.
Звучит, как что-то солидное, а на самом деле – очень мало для такого объема работы. Одна бледная перелетная (Чу не против работать на меня, но надо закрыть обязательства по контракту с Лотосом) моль донесла, что «жемчужной розе» (мы сопоставимы по количеству часов и отснятых сцен) выплатили в десять раз больше. И это вообще не потолок.
– Госпожа младший сценарист, – щегол, как и всегда, безукоризнен. – Госпожа восходящая звезда.
– Не зовите меня так, – фырчу. – Мэй-Мэй звучит лучше.
Так прозвали меня мои (пока) немногочисленные фанаты. Про Мэй-Мэй: они прознали, что я родилась в мае, а май на инглише звучит, как «мэй». Прибавили «половинку» имени (один иероглиф). Так же мэй-мэй – это младшая сестра, как вы помните. А китайцы обожают созвучия. Учитывая мой возраст, младшая сестра – отлично получилось. Уместно на долгие годы вперед.
Небольшой ресторан, где карпы резвятся в пруду у входа, а внутри приветствует сам хозяин, мало изменился с зимы. Только отцвела зимняя слива.
