Текст книги "Я – Ворона (СИ)"
Автор книги: Карина Вран
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)
Порой демон навещал свое «побочное» вместилище. И развлекался со смертными, если те оказывались рядом.
Итак, моя задача на день: напугать множество разных людей. На видеоряд затем наложат закадровый голос: кукла ведь безгласна, а многие слуги после «общения» с нею ничего сказать уже не могут.
Я выдала уйму пугающих взглядов. И не только их. С некоторыми кукла шевелила конечностями. Тогда очередной мой временный партнер либо повторял движения куклы под гипнотическим взглядом, либо корчился в муках. Так, например, один раз я изображала удушение на своей шее, а дородная женщина пучила глаза и пыталась хватать ртом воздух.
Это длилось и длилось. После пятой или шестой жертвы я сбилась со счета, сколько всего слуг «извела». Не меньше десяти, пожалуй. К слову, не всех смертельно. Закадровый голос должен будет дать справку, что кто-то онемел, кто-то ослеп, у кого-то отсохла рука. Кто-то отделался икотой и нервным тиком. Ну и некоторым совсем не повезло.
Дошло до того, что вскоре у нас закончились набранные на роли слуг люди.
– Что значит: больше никого нет? – удивление щегла такое же искреннее, как у мальчишки, которого огорошили новостью: Деда Мороза не существует. – Мы стали экономить на массовке? Я чего-то не знаю о ситуации в студии?
– Здесь все, кого нам предоставили, – дрожит и прижимает к груди папку ассистент Фан. – Есть еще люди, но они будут задействованы во дворце. Повторяться в рамках одного эпизода нежелательно.
– Режиссер Ян, канцлер давно готов, – подруливает жабенций – это он зря, как мне кажется. – И разве вам недостаточно отснятого материала? Возможно, стоит…
– Продюсер Пэй, – говорит, почти не разжимая губ, Ян Хоу. – Вариативность реакций требует многообразия реципиентов. Вы не можете этого понять, вероятно, потому как способны лишь отличать купюры по номиналу да количество нулей в контрактах.
– Похоже, меня здесь не услышат, – гордо вздергивает двойной подбородок жаб. – Снимаете одно и тоже третий час…
Это он уже уходя выдает, вроде как мысли вслух. Без конкретного обращения.
– Мэйли, двенадцать раз – и все разные, – видимо, решил приободрить меня Ян в противовес выпаду Пэя. – Даже взгляд не повторялся. Другие могут не отличить нюансы, но не я.
Киваю, принимая заслуженный комплимент. И радуясь, что мы работаем так рано. К полудню жара заставит плавиться сам воздух, а на мне многослойное одеяние. И, до кучи, отдельное орудие пытки – накладные волосы для создания объемной прически с драгоценными украшениями.
– Еще один эпизод отснимем, и закончим здесь, – решает за всех Ян. – У меня предчувствие, что нам нужен этот дубль для полноты картины. Так. Одного человека найдите мне. Любого. Быстро.
Фан(тик) затравленно озирается.
– Может, мы попросим кого-то из других групп? – как-то нерешительно для опытного ассистента предлагает она.
– Да хоть туриста мне приведите, – рычит Ян Хоу. – С Мэйли заиграет даже бревно.
Ничего себе заявочка! Дядя, осторожно, я ж так загоржусь. Получишь на свою голову двух звезданутых на одной площадке.
Стоп. Бревно? К чему тогда ходить за туристами? У нас же тут готовый лесоповал.
Я вытягиваю ручку и показываю пальцем на Чу. Ей надо повышать самооценку. Крохотная роль в дораме должна пойти в плюс.
Хризантема моя простая роняет нижнюю челюсть и зеркалит мой жест. Ну точно: я уже ее подчинила, заиграло наше растение. Киваю несколько раз.
Ян Хоу перехватывает направление моего взгляда, видит избранную жертву и распоряжается.
– Одеть и загримировать. Перерыв десять минут. Мэйли, будешь смотреть, что получилось?
Еще бы я отказалась! Тяну ручки, мамуля поспевает раньше помогаек. Несет меня к монитору. А потом чуть слышно цокает языком, глядя на то, как ее милая дочь измывается над взрослыми людьми (понарошку, конечно же). Но вслух порицания не высказывает.
– Ты лучше всех, доченька моя.
За то я ее особенно ценю. Даже когда дочь делает что-то не по нраву Мэйхуа, та никогда не осуждает.
После перерыва мне выдают на растерзание трепетную лань, она же бледная испуганная моль Чу. Такую даже взглядом для детишек и засранца-кошака пугать страшно. Не дай Мироздание, до разрыва сердца доведу. Так что в этот раз кукла медленно открывает глаза. С обычным, совсем не устрашающим взглядом. А затем прикрывает один глаз. Подмигнула по-кукольному, ага.
Эта чудилка верещит, шлепается на попу, затем вскакивает, начинает носиться по комнатке, сшибая все на своем пути.
Две вазы вдребезги, ширма вроде только упала, но стоит проверить, статуэтка черепахи теперь безголовая… Самое трудное – не заржать. Держать идеальное лицо бесчувственной игрушки из фарфора.
Когда Чу в метаниях чуть не сшибла «журавля» – это такой длинный шест с камерой, а на другом конце противовес, до нее все же дошло, что происходит. И тогда Чу убежала.
– Снято, – давится в сдерживаемом хохоте главный злодей – Ян Хоу.
Почему главный он, хотя шугала всех подряд тут я? Так это же он меня выбрал и назначил на роль. Значит, он главнее, как злодей.
[1] 外(кит). [Wài] – внешний.
[2] 国(кит). [Guó] – страна, государство.
[3] 人(кит). [rén] – человек.
[4] 老(кит). [lǎo] – старый.
Глава 8
Этот дубль точно был последним в череде подобных. После того, как моя помощница разнесла декорации, тут рукотворный хаос. Но, главное, сама Чу отошла от приступа паники. Живая, мамуля ее тренирует глубоко вдыхать и выдыхать.
– Перерыв один час, – сообщает народу Ян. – Поешьте. Ассистент Фан, необходимо найти замену испорченным вещам. Займитесь после еды.
Завтрак… В моем гриме есть нельзя. Только через трубочку втянуть смесь перетертых овощей.
– Мне придется, – всхлипывает У-у-у. – Компенсировать?
– Нет, – облегчает терзания бледной моли щегол. – Спишем на сопутствующие расходы. Бу, идем.
Когда большие дяди удаляются, я приваливаюсь к Мэйхуа. Осторожненько, чтобы ничего не помять. На плечи накинули что-то легонькое, вроде ситцевой накидки, чтобы экипировку кукольную едой не уделала, но от нее защитных свойств маловато.
И начинаю как бы между делом проявлять детское любопытство. «Мам, а за что ко мне послали ту тетю?» – вроде того. – «А потом с ней что будет?» Сложность в том, что рядом много лишних ушей, и говорить приходится мало того, что тихо, так еще и предельно упрощенными фразами. Дабы не шокировать.
Мама читала сценарий. Я же, что меня прям накаляет, до сих пор не умею читать. Даже близко не. Отдельные иероглифы понять могу, иногда даже фразы, если их уже говорила и писала при мне мать. Но это не чтение, это фрагментированная бессмыслица, мешанина слов без контекста.
Так что этот час перерыва я трачу на переговоры по сценарию. Мэйхуа и Чу обошлись вместо завтрака теплой водой из термоса. Я – зеленой бурдой. Но время прошло с пользой. К возвращению сладкой парочки из режиссера и главного оператора госпожа младший сценарист готова к нападению.
Дело в том, что я не фанат бессмысленной жестокости. Я люблю, чтобы всему был «обоснуй». Пусть слабенький, шаткий, да хоть штрихпунктирный, но с намеком на логику. Мучить людей ради клевого кадра – ок, если за этим имеется подоплека.
Я так-то и думала, что она есть. Вроде такого: мужичок, пойманный на воровстве, попал ко мне. Очнулся, гипс… в смысле, рука отсохла. А та, что онемела, перед этим кого-то оболгала. Ослеп – любитель подглядывать там, где этого делать не следует из соображений морали. Предал другого, и того высекли плетьми до смерти? Ну, извини, теперь вынесут от куколки вперед ногами. А ты довела до петли младшую служаночку? Вот тебе, милочка, повод выпучить глаза напоследок.
Понятно, что демон – это зло. Но даже демон выполнил контракт, пусть и так, как сам посчитал нужным. И это, как по мне, логично. Так пусть бы и дальше демон развлекался со смыслом. Не боль ради боли, муки ради мук. Так же не стоит забывать про влияние частички души человека. Должна же она как-то сдерживать непотребства, творимые сущностью с иного плана?
Здесь же (к делу пришлось привлечь успокоившуюся Чу) нередко забивается болт на причинно-следственную связь. Картинка красивая? Отлично, едем дальше. И еще жестокость во всех проявлениях. Во время облавы схватили множество непричастных? Не важно, бросим в тюрьму, там разберутся. Не признаются, ироды? Пытать, непременно признаются.
Еще в ходу принцип: герои должны страдать. Как иначе они вызовут у зрителей желание им сопереживать? Чем сильнее и явственней показаны страдания, тем шире охват аудитории, которой ясно: да, и правда, страдает.
Пример: герой переживает за возлюбленную. Чтобы все это поняли, надо поставить героя на колени на горох… зачеркнуть! На мороз. На несколько суток, чтобы он дубел, но терпел. Синие губы, снег на ресницах, заледеневшие пальцы – это же так трогательно! Угу, цистит и прочие веселые болячки – это тоже трогательно. Как тронешь не там, кричать охота от переживаний.
Если вы еще не догадались, сценарий нашего чудесного сериала не предполагал сложных (нет) взаимосвязей между травмами от куклы и допущенными провинностями. Чисто рандомно: кому влетело, тому и пусть.
Чу не понимала до последнего, чего я добиваюсь своими расспросами. В индустрии так часто делают, к чему что-то усложнять? Лин Мэйхуа уловила посыл дочери значительно раньше. Достала из баула ручку, записную книжку. Начала делать пометки под моим чутким руководством (на упрощенном детском китайском).
Так, мы с ней успели раскидать причинно-следственные связи по большинству слуг. Демон у нас будет грамотный, для него «Преступление и наказание» не пустой звук.
Да, это лишнее время, которое придется «отгрызть» у чего-то другого. Например, у безумно красивых видов, кои без конца снимает оператор Бу. Но лучше бы у ее величества кусь отгрызли… Размечталась. Тогда пусть какую-нибудь драку сократят. Конечно, если большим дядям зайдет наша с мамой затея.
Нам осталось придумать, за что влетела ко мне Чу. Ее героиня, в смысле, с бедненькой-бледненькой молью-то всё ясно – по разнарядке.
– Ты с ней легко обошлась, – сводит брови мама. – Чу Суцзу, не надо падать в обморок! Дыши. Глубже, да, так. Может, она по ошибке зашла?
– По ошибке? – скепсис только не ушей моих льется.
Я скорее поверю в случайный визит к тигру в клетку, чем в ошибочный приход к кукле-демону.
– Постой, – матушка, похоже, и сама вошла во вкус, а также «поймала волну». – Распределяет слуг на разные работы управляющий. Он уже мелькал тут… Персонаж немолод и некрасив.
– А Чу молода, – подхватываю уже я. – И привлекательна. И старик ей – фу.
«Молодую» наша моль проглотила спокойно, а на «привлекательной» зарделась.
– Она ему отказала, – выстраивает цепочку дальше мама. – И он решил отомстить.
– Кто и кому решил мстить? – мы увлеклись и прозевали возвращение «дядь». – И за что?
– Режиссер Ян, – мамуля улыбнулась мне, а затем развернулась к щеглу. – Мы говорили о сценарии.
– О. И что именно?
Моя умница быстренько пробегается по записям. Отщелкивает одну за другой связки «провинность-кара». Завершает на Чу и управляющем.
– Пока у нас такие наметки, – мама отрывает листочки из записной книжки, протягивает их режиссеру. – Если вам покажется неуместным, простите меня. Я отняла ваше время.
Вежливая она у меня.
– Неуместным? – вскинул бровь Ян. – Это отлично. Как и при каких обстоятельствах наказать старика, вы уже придумали?
Глядите-ка! И этот ловит на лету. Щегол, как есть щегол.
– Пока нет, – гнет шею Мэйхуа. – Нужно немного больше времени.
Ян Хоу хлопает в ладоши.
– Отлично. Фан, пусть массовка ждет. Доснимем их позже, – взгляд черных глаз щегла падает на У-у-у. – И тебя тоже.
– М-может, не надо? – дрожит нижняя губа помощницы.
– Надо, милая, надо, – утешает бедолагу мамочка.
Рядышком я: пытаюсь не заржать и всесторонне примеряю к моли имя Федя. В том, что надо, мама права. И в том, что надо не страдалице компенсировать испуг как-то, а наказать старого похотливого козла, тоже права.
Тут к мести особое отношение раньше было. Умереть, но утащить с собой в могилу обидчика – нормальный расклад. Наблюдать за тем, как управляющий получит свое – приятнее, чем получить откуп серебром. Нет, понятно, что все люди разные. Как и суммы откупа бывают разные. Но месть, как мотив здесь, в Поднебесной, очень распространенное и одобряемое зрительской аудиторией явление.
Самое забавное, что мне (нам с мамой) сложно предъявить претензию: вы для себя стараетесь. Несколько кратеньких эпизодов (про виноватость) не затрагивают куклу вообще никак. Разве что с управляющим мелькну, и то постараюсь куда-нибудь между делом впихнуть. Чтобы, знаете, не провоцировать.
А история станет чуточку лучше. Гармоничнее – как я люблю.
Но до этого надо отснять канцлера.
Как вы уже могли догадаться по виду усадьбу, канцлер не чужд роскошной жизни. Он – чиновник первого ранга, подчиняющийся непосредственно императору. В случае нашей фэнтезятины правит ван. «Царь, просто царь», – мы можем перевести это примерно так.
Это прям в глубокие дебри истории династий надо зарыться, чтобы главой государства был ван. Помните, мы говорили про весны и осени? Про эпоху Шан (государство Шан-Инь). Вот тогда и затем при династии Чжоу (следующая после Шан) властитель также назывался ван.
А затем пришел Ин Чжэн, захватил все остальные царства, объединил под своей пятой (властью) Поднебесную. И взял себе (потомкам оставил в наследство) титул хуанди. Цинь Шихуанди, наверняка вы слыхали такое сочетание. Цинь – это Цинь, династия Цинь. Ши – первый. То бишь Ин Чжэн был первым императором, а все последующие – просто императорами.
Ван, как титул, тогда приуменьшил свое значение. Был – царь, стал – князь. Что нам все это дает? Да почти ничего, на самом деле, кроме того, что мы не запутаемся в титулах. И поймем примерно, в какую глубь веков нас занесло.
Итак, страной правит У-ван. Фамилия несуществующей в истории Китая династии. Мир выдуман, персонажи – плод воображения автора (сценаристов), все совпадения случайны. На постере к дораме наш царь смотрится поскромнее, чем его первый чиновник.
У-ван как раз не особый почитатель роскоши. Он правитель-трудяга, который встает в четыре утра и до заката не отрывается от дел. Указы, петиции, отчеты… Парадные одежды надевает только в случаях, когда это решительно необходимо.
Рачительность государя идет на благо стране и простым людям, но не всем чиновникам она по нраву. Им де не пристало сиять роскошнее, чем Сын Неба. А блистать-то хочется… Как-то так, на почве любви к великолепию, царь-трудоголик прощелкает заговор против себя.
Се-гун – наш сиятельный канцлер царства У – не любит себя в чем-то ограничивать. Гун – это обозначение чиновника высшей аристократии, введено было при династии Чжоу. Если переводить, будет значить «владыка». Кроме резиденции в столице, у гуна имеются обширные владения.
Его единокровная сестра – драгоценная наложница во дворце. Не царица, та – принцесса из сопредельного царства. И тот факт, что сестра всегда будет всего лишь второй женщиной в гареме, а не первой, бесконечно злит канцлера.
Итак, что нам надо знать о гуне? Первое: он любит власть. Второе: он любит деньги, как инструмент укрепления власти (один из). Третье: он любит внешние показатели статуса, как то: дорогие и красивые вещи. Четвертое: он привязан к своей сестре, но при необходимости разменяет ее на укрепление власти.
Куклу он заказал не из любви к роскоши. Она предназначалась в дар дочери царицы. Второй дочери: первая была рождена в тот же год, что и племянник канцлера. Первый сын государя. Большая надежда Се-гуна на продвижение вверх. По «второму кругу» обе женщины принесли царю дочерей. Тоже в один год. И вот как раз для той девочки, принцессы от законной жены, предназначался дар.
Невероятно красивая, баснословно дорогая фарфоровая игрушка. Почти как живая девочка. Столь щедрый и необычный дар невозможно отвергнуть. Один нюанс: дар подчеркивает, что царица рожает дочерей. Не сыновей. А это для «матери народа» жирнющий минус в репутацию.
Почти живая кукла – это, по задумке, был эдакий красный флаг для быка (или тут вернее сказать – коровы?). Дорогое, тонкое, искусное прилюдное унижение.
– Она заслуживает того, чтоб быть свергнутой, – с истой злобой и верой в свою правоту произносит канцлер. – Это надо было додуматься: обвинить мою дорогую сестру в смерти первой принцессы! Какая чушь: сестре невыгодно убийство девчонки. Если бы речь шла о принце, законном наследнике, да. Другое дело. Но дочь? Вся польза от девочки – это удачный брачный договор. Принцессу всегда можно сосватать в одно из соседних царств, больше она ни на что не годна. Единственный человек, получивший выгоду от смерти первой принцессы – это ее мать. Слепой увидит. Слепой, но не У-ван.
Канцлер ходит туда и обратно по кабинету, заложив руки за спину. Актер хорош: я верю его негодованию. И тому, что он убежден в своей правоте.
– Государю важно сохранить династический брак, – вздыхает гун. – Его можно понять. Однако он посмел закрыть почти на год мою сестру во дворце. Одну. Пара служанок, евнух и моя бедная сестра. Он сына моей сестры отдал на воспитание этой лисе! Он поверил ей. Или сделал вид, что поверил. Мог ли я оставить это без последствий?
– Сестра страдала в одиночестве в пустом и холодном дворце. А эта лиса хвалилась моим племянником, будто он – ее сын. Как я мог это простить и допустить?
Мне на ушко, ничуть не прерывая остроты момента (этот дубль актера просят переснять), моя замечательная и всезнающая китаянка дает небольшое разъяснение. Все дети мужчины во времена гаремов считались детьми… законной супруги.
У главного мужчины страны всё было еще запутаннее. Там столько жен, наложниц, отпрысков… Сам черт (демон) ногу сломит. И да, за «недостойное поведение» или еще по каким-то причинам (хоть бы и слабое здоровье) ребенка могли передать на воспитание от родной матери – другой женщине.
«Дикость какая», – подумала я и жамкнула мамин локоть.
Он качает головой и отвечает сам себе.
– Нет. Сказали бы, что Се-гун теряет хватку. Что он уже не так надежен. Сестра-сестра… Как ты могла позволить так легко подставить себя? А самое страшное: как ты допустила, что твой сын заболел и умер? Если бы мой племянник был жив… А царицу ведь даже не наказали за гибель наследника! Хотя принц умер именно тогда, когда у сестры появилась возможность вернуть себе сына. Не раньше, не позже.
Гун выпростал руки вперед, затем сжал их в кулаки.
– Как смогла эта лиса даже смерть моего племянника вывернуть себе на пользу? – сотрясает воздух гневными словами и кулаками актер. – Проклятие белой хризантемы, проклятая принцесса. Подумаешь, пророс один цветок у дворца сестры. Она связала с ним это выдуманное проклятие! Не сомневаюсь, что и тот мудрец, что якобы обнаружил его у племянницы, был подкуплен этой лисой.
Еще одну справку получаю я (пока опять переснимают, мол, надо больше эмоций). Хризантема в Поднебесной входит в число «четырех благородных» растений. Этот стойкий цветок даже перед лицом приближающейся зимы сохраняет «возвышенное спокойствие». Продолжает цвести, даже когда на его лепестках лежит снег. Это символ зарождающейся инь (думаю, все слышали про инь-янь, не надо углубляться).
Но у хризантем много форм и расцветок. И разный цвет лепестков хризантемы символизирует разные представления. Желтые – уважение, красные – любовь и страсть, а вот белые – символ скорби. Их приносят к могиле усопшего. Так что принцесса, которую играет Лин Сюли – с «изъяном». С таким проклятием и династический брак в дальнейшем под вопросом, и во дворце держать опасно.
Кстати, почему у нас правит царь, а его потомков я называю принц-принцесса? Не царевич-царевна? Потому что для прямых потомков государя сохранялось «ван» в титуле и при более поздних династиях. А термин «гунчжу» (принцесса) и вовсе к очень давним временам отходит. Как минимум, к периоду Воюющих царств (это у нас V-III вв. до нашей эры).
– Как неудачно, что свой особый дар я не успел вручить, – качает головой в новом дубле Се-гун. – Вторая дочь этой лисы и государя умерла до моего возвращения в столицу. По счастью, племянница отбыла со мной в паломничество, и сестра не была втянута. Теперь, когда у лисы есть сын, и у двух младших наложниц сыновья, моя сестра с проклятой дочерью в самом невыгодном положении. Никто не смеет глядеть на клан Се свысока!
Тут съемки приостанавливают, потому что здесь наш властолюбивый герой должен вспомнить о фарфоровой кукле. Не всё ж ей пылиться во флигеле, раз до адресата презент не дошел. Канцлер человек прагматичный. Все, что можно пустить в дело, он использует.
– Семья Ян в последнее время часто оказывается на моем пути, – рассуждает канцлер, обходя по кругу куклу; та не открывает глаз. – Чиновник Ян уже трижды выступил против моих предложений в совете. Пора намекнуть, что я им недоволен. У него ведь есть маленькая дочь? Отлично. Слышал, кто-то из слуг пропал после того, как служил тебе, моя маленькая девочка из фарфора?
Кукла сидит в полной неподвижности, никак не проявляет себя. Как по мне – скучнейшая сцена. Но жеваная конина Ма прописал именно такое поведение, так что терпим и не шевелимся. Даже дыхание должно быть таким слабым, чтобы зрительно его как бы и не было вовсе.
Прикидываю, пока стараюсь не дышать: случайно ли появление в сценарии Ма фамилии Ян? В контексте: оказывается на пути и выступает против предложений. Занятно. Жаль, не спросишь.
– Полагаю, тебе просто скучно в четырех стенах, – подтверждает мои мысли про скуку канцлер. – Как насчет того, чтобы развеяться? Новые впечатления, новые люди. А если никчемные слуги плетут небылицы про тебя, тоже ничего страшного. Всегда есть другие пути. Правда, менее изящные: убийцы, яд. Грубо, но действенно. Я бы предпочел красивый исход. Ты меня понимаешь? Нет? Ладно. Эй, вы, там. Приготовьте наш дар для праздника в доме семьи Ян.
Когда чиновник разворачивается к выходу, кукла открывает глаза. И медленно, не сводя глаз со спины «хозяина», кивает. А затем резко опускает веки.
Глава 9
Со мной на сегодня – всё. В плане, что можно становиться человеком. И даже свинтить в отель, отдыхать и валяться – можно. Ян Хоу дал добро.
Кстати, раз уж мы про титулы сегодня много вспоминаем. Титул хоу в той самой древней Шан-Инь уже существовал. Есть разночтения о том, что конкретно он значил. За давностью времен сказать наверняка сложновато. А вот далее уже больше письменных упоминаний. И хоу от династии Чжоу и далее обозначал наследственный титул владетеля «удела». При династии Хань право наследования титула было отменено.
Теперь нет ни царей, ни императоров. А хоу – просто слово, означающее «благородный». И иногда имя. Для некоторых тополей.
Тополь, к слову, как раз на быструю руку снимает «провинности» зашуганных мной слуг. Чтобы затем сняться с локации и переместиться к пруду. К тому, где по сценарию будут топить звездочку. И я, конечно же, не могу этого пропустить.
Пруд, где будет происходить это действо, очень приятно выглядит. Гармония воды и камня, трав и деревьев. Деревянные мостики легки и прозрачны на вид, они не «перегружают» картинку.
Малышку Сюли для этой сцены «омолодили». Здесь она как бы чуть младше, чем в горах. Так что – долой четкий контуринг, грима поменьше, высветление, где надо показать детскую пухлощекость. Добавить более наивно-невинный взгляд – и воплощенная милота готова.
А эти злыдни ее – в воду. Звездочка славно справляется с ролью. Даже падение красной погремушки с золотыми колокольчиками в водичку кажется в ее исполнении случайным. Дети все немного неуклюжие, моторика еще не развита. Но сыграть неуклюжесть тогда, когда надо – это уже знак качества.
Я стараюсь быть объективной. Из этой девочки реально может вырасти звезда. Не важно, кто и как ее учит (натаскивает), играет-то сама Сюли, а не ее тень.
Игрушка, конечно, падает в пруд. Детское бесстрашие: я смогу достать. Малышка тянется за окрашенной деревянной погремушкой и… соскальзывает в воду. Пугается, барахтается, зовет на помощь.
– Стоп! – по знаку режиссера принцессу достают из водоема. – Нереалистично. Высушите верх.
– Слишком мелко, – возникает за спиной щегла тень Ян. – Как я говорила ранее…
– Мы не станем рисковать жизнью и здоровьем актрисы, – Ян аккуратно посылает Ян. – Как я уже говорил ранее. Заново. Уже в воде.
Перебарахтывалась звездочка еще три раза. На четвертый ее-таки выудил из воды дядя. Не тот, что канцлер, а тот, что брат У-вана. Принц, известный всему царству, как «бесполезный». Самый младший из братьев нынешнего государя, бесполезный принц только и делал, что развлекался. Пил, гулял, читал стихи, ходил по куртизанкам. Читал стихи с куртизанками… Отжигал, словом.
С воцарением старшего брата он получил титул князя, но испросил дозволения не покидать столицу. Ведь в его медвежий угол (тут это иначе называют, но суть та же) таких красоток не загнать, вино там паршивое, и с поэтами беда. Царь сжалился над страдальцем, закрыл глаза на эти безобидные шалости младшего, любимого и балованного брата. И даже допуск во дворец за родственничком сохранил, пусть и с ограничениями.
Бесполезный принц, прозвище так и осталось за этим отпрыском царствующей семьи, смазлив. В отличие от государя он носит яркие одежды, не брезгует украшениями. Лицо интересное, породистое. И не особо похоже на ханьцев, видать, что-то там намешано в крови. Непохожесть с государем легко объясняется разными матерями.
– А слуг казнят? – спросила я без всякой задней мысли.
Вопрос возник, когда звездочку уже выудили и высушили (тепловые пушки и пара фенов). Ян отсматривал материал, решая, все ли его устраивает, или надо переснять. Бу рулил камерой, цепляя дальние планы. А слуги, которые положены любой, даже проклятой принцессе так и не появились.
– Зачем? – спросил на автомате щегол, поглощенный просмотром.
Я постаралась донести до него свою мысль. Мол: слуги вообще-то прощелкали факт падения в воду своей госпожи. Даже если она от них сбежала, допустим, их вина все равно ощутима. Взрослые девицы не сумели угнаться за двухлетней мелюзгой. Позор, разве нет?
– Согласен, – легко дал одобрение щегол. – Добавим избиение служанок палками. Принц и распорядится. Его слуга и евнух исполнят.
– Разве это не слишком… – материализовалась тень черной овцы.
– Всего пара ударов, – пожал плечами Ян Хоу. – А потом принц вступится за девушек перед ваном, скажет, что уже наказал их. Так их не запорят до смерти. Принц сначала покажется злым, затем мы развернем сложившееся впечатление о нем. Наказание на самом деле защита. И да, то, что момент не продуман, сигнал господину Ма. Надо работать лучше, внимательнее к деталям.
Я согласна с наездом на конину гадскую. Учитывая, что сценарий переписан, по сути, с нуля, там от начальной версии остались рожки да ножки, ошибки и недоработки будут всплывать то и дело. Они неизбежны. Но выявлять их и исправлять «по ходу пьесы» – его работа. А Ма опять где-то шляется, прикрывая свое отсутствие тем, что на площадке есть младший сценарист.
Служанок (тех самых, что с ней к храму-под-облаками подымались) реально бьют палками. По два удара на каждый кадр: один с солидной высоты, размашистый и хлесткий. По бревну, затянутому тканью а-ля прикид служанки. Второй легкий, не травмирующий. Под одежду поддет утолщающий слой.
Девушки плачут и стонут, причем плачут, как мне кажется, вполне натурально. От обиды. Их к такому жизнь не готовила, а тут я со своими замечаниями. Я ведь уже говорила, что жизнь – это боль? Готова повторять сию истину часто-часто.
Следующий эпизод идет с участием принца-поэта (так его зовут, когда стараются не оскорбить). Он-то гулял по живописным дворцовым уголкам не просто потому, что вздумалось. У принца, он же князь, назначена встреча.
На дорожке у самой оконечности пруда стоит одинокая девушка. В волосах цветы и заколки, но не такие изысканные, как у сестры Се-гуна или маленькой принцессы. С царицей даже сравнивать не стоит. Наряд хоть и ярок, но это просто ткань с узором. Ничего выдающегося.
А вид – потрясающий. Беседка на другом берегу, красные клены, плакучие ивы, много цветов. Водичка – просто акварельная. Чистая, насыщенного цвета. Жаль, я не художник. Словом, фон такой, что девушку можно лицом-то и не поворачивать. И так замечательно.
– Почему не прислала служанку?
Принц-поэт подходит к одинокой девушке, останавливается в шаге. За ее спиной. Причем ухитряется почти не закрывать отличный вид в кадре.
– Князь, – голос низкий, вкрадчивый. – Как ваше здоровье? Слышала, вы обращались к лекарю.
– Ты поэтому пришла сама? – не оставляет сомнений в знакомстве принц. – Не волнуйся, я в порядке. Ты узнала то, что я просил?
Девушка степенно кивает. Мужчина делает шаг вперед, оказываясь ровно над ней. Он выше: подбородок на уровне кончика уха. Поэтому ему приходится наклоняться, когда дева что-то шепчет, прикрывая ладонью рот.
Потом он уйдет. Она нагнется, сорвет с куста бутон. Подойдет к пруду, вытянет руку. Сожмет ее так крепко, что лепестки смятого цветка посыплются в воду. И уйдет вдаль по окаймляющей пруд дорожке. Так и не обернется, не покажет лицо.
– Стоп. Снято, – обрывает магию грациозных движений актрисы и отблесков солнечных лучей на бирюзовой глади Ян. – Перерыв на обед.
– Фу-уф, – трясу головой.
Понимаю, что это снова была эстетика ради эстетики. Но как же это было завораживающе прекрасно! Я прямо-таки будто сама погрузилась в это плавное художественное повествование в красочном видеоряде. И да: ужасно хочется узнать, что там будет дальше. Конечно, я могу воспользоваться спойлерами: у меня тут как бы мать моя китайская женщина с доступом к сценарию. Но интереснее узнавать в процессе.
– На площадке при входе ждет кейтеринг, – громко оповещает всех телохранитель звездочки. – Госпожа Лин будет рада, если все присоединятся к обеду.
– Мама? – оборачиваюсь к своей кормилице.
Мне так-то все еще не выпала возможность легализовать свой слабый английский. Так что деточка как бы не понимает.
– Выездное питание, – отвечает Мэйхуа. – Из ресторана привозят еду. Должно быть, это вкусно.
Киваю: всяко вкуснее, чем ассорти закусок с рисом в каждодневных «боксах».
– А у нас что-то есть? – осведомляюсь. – Свое?
Тут все же не те условия, чтобы переносную кухню организовывать. Но вроде бы моя замечательная паковала с собой с утречка что-то. Учитывая, что мы выдвинулись из отеля в три утра, я не очень понимаю, когда она спит. А с вечера, помню же, еще и с вышивкой сидела.
– Суп и чай, – с извиняющимся видом достает она из баула термосумку и термос.
– И посуду тоже доставай, – командую. – Чу, ты можешь сходить. Туда.
