Текст книги "За горным туманом (др. перевод) (ЛП)"
Автор книги: Карен Мари Монинг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)
– Ну все, с меня довольно, – оборвала его Эдриен, и Хок изумленно моргнул. – Послушай, Сидхок, Хок, или как там тебя зовут, все эти речи на меня не действуют. Если уж нам суждено маяться под одной крышей, давай сразу кое-что проясним. Во-первых, – она подняла руку, каждый раз выставляя по одному пальцу, и продолжила. – Ты мне не нравишься. Смирись с этим. Во-вторых: я не хотела выходить за тебя замуж, но похоже, у меня не было выбора.
– Ты вожделеешь другого мужчину! – мурлыканье сменилось грозным рыком.
– В-третьих, – продолжала Эдриен, обойдя вниманием его слова, – твои уловки самца меня совершенно не заводят. Пойми, ты не в моем вкусе…
– Зато Адам в твоем, верно? – челюсти его сжались, а в черных глазах полыхнула молния.
– Да уж побольше твоего, – солгала Эдриен в надежде, что это убедит его убраться из комнаты и оставить ее в покое.
– Так знай, ты его не получишь. Нравиться тебе это или нет – ты моя жена. Я не позволю наставлять себе рога!
– Тебе следовало позаботиться об этом раньше.
– Видно, надо было! – А может, он уже обзавелся рогами, только не мог толком понять, по какой такой причине.
– В общем, пойми, я не могу.
– Неужели я так тебе противен?
– Именно.
Он задумчиво посмотрел на нее. Затем обвел взглядом комнату. Изучающе оглядел потолочные балки. Но нигде не нашел скрытого ответа на свой вопрос.
– Девушки всегда считают меня самым привлекательным, – сказал он в конце концов.
– Может быть, в этом и заключается часть твоей проблемы.
– Прошу прощения?
– Мне не нравится твое отношение.
– Мое отношение? – глухим эхом отозвался он.
– Точно. А теперь, убирайся с моей постели и с моих глаз, и не разговаривай со мной больше этой ночью.
– Ты – самая дьявольская чертовка, какую я только встречал.
– А ты – самый пустой, неисправимый распутник из всех мужчин, которых я имела несчастье встречать.
– С чего ты взяла, что я именно такой? – удивился он.
– Мы можем начать с того, что ты был слишком пьян, чтобы появиться на собственной свадьбе.
– Это Гримм тебе сказал? Гримм ни за что бы не сказал тебе такое!
– Чума на мужскую солидарность. – Эдриен закатила глаза. – Все, что он собирался сказать мне – это то, что ты присматриваешь за восстанием. Полагаю, ты присматривал за восстанием в собственном животе. Служанка, которая отвела меня в эту комнату, до этого имела достаточно времени, чтобы рассказать мне кое-что. Все говорила и говорила, о том, как ты с тремя бочками вина и тремя женщинами провел неделю перед нашей свадьбой, пытаясь … ну, ты понимаешь, – Эдриен произнесла неразборчивое слово… – наружу твои мозги.
– Что наружу мои мозги?
– Ты знаешь.
Эдриен закатила глаза.
– Боюсь, нет. Итак, что это за слово?
Эдриен внимательно посмотрела на него. Он дразнит ее? Его глаза светятся обманом? Эта полуулыбка, искривившая его прекрасный рот, могла бы абсолютно точно растопить простыню, в которую она вцепилась, не говоря уже о ее собственной воле.
– Очевидно, кому-то из них все же удалось сделать это, потому что если у тебя остались хоть какие-то мозги, ты немедленно уберешься отсюда, – отрезала она.
– Их было не три, – Хок проглотил смешок.
– Нет?
– Их было пять.
Эдриен стиснула зубы. И снова начала считать.
– Четвертое – этот брак будет только фиктивным. Временным.
– Бочек с вином, я имел в виду.
– Это не смешно.
Его раскатистый смех прозвучал опасно и тяжеловесно.
– Достаточно. Теперь мы посчитаем мои правила. Он поднял руку и начал загибать пальцы. – Во-первых, ты моя жена, и значит, ты будешь во всем меня слушаться. Если я прикажу тебе лечь в мою постель, то так и будет. Во-вторых, – он поднял другую руку, и она вздрогнула, опасаясь, что он ее ударит, но он крепко обхватил ладонью ее лицо и посмотрел ей в глаза, – ты станешь держаться подальше от Адама. В-третьих, ты будешь притворяться, что ты в восторге от того, что вышла за меня замуж – как на людях, так и наедине. В-четвертых, пятых и шестых, ты будешь держаться подальше от Адама. В седьмых, – он стащил ее с кровати и поставил на ноги одним быстрым движением, – ты детально объяснишь мне, что во мне тебе так не нравиться, но после того, как я займусь с тобой любовью, и в восьмых, мы заведем детей. Много. Возможно, дюжину. Возможно, я просто буду держать тебя в состоянии беременности начиная с этого момента и в будущем.
Глаза Эдриен расширялись все шире и шире, пока он продолжал говорить. К тому времени, как он перешел в теме детей, ее охватила полная паника. Она собрала вместе свои разрозненные мыслительные способности и начала искать наиболее эффективное оружие. Что она может сказать, чтобы удерживать такого мужчину на расстоянии? Его самолюбие. Его гигантское самолюбие и мужская гордость. Она должна это использовать.
– Делай что хочешь. Я буду просто думать об Адаме. – Она зевнула и начала изучать свои ногти.
Хок отступил назад, отдернув руки от ее тела, как будто он обжег их.
– Ты просто будешь думать об Адаме!
Он потер свой подбородок, не совсем веря в то, что он услышал, в то же время разглядывая видение, находившееся перед ним, полуодетое, закутанное в облако прозрачной ткани. Светлые блестящие волосы обрамляли самое прекрасное лицо, которое он когда-либо созерцал. Ее лицо имело форму сердечка, ее подбородок был изящным, но удивительно сильным. Ее губы были полными и бархатистыми, цвета сочной сливы, и у нее были пронзительные серебристо-серые глаза. Он дышала страстью, и казалось, не имела понятия о собственной красоте. Или ее это не заботило. Вожделение схватило его в кулак и крепко сжало. Его темные глаза пристально сузились. Кожа у нее была сливочно-белая, прекрасные плечи, тонкая талия, приятный изгиб бедер и ноги, которые тянутся до небес. Ее красота отпечаталась в нем, звала его. Эта девушка – явное совершенство.
Хотя Хок не был суеверным человеком, слова желания Грима, которое он загадал на падающую звезду, выбрали этот момент, чтобы всплыть в его сознании. Он пожелал Хоку встретить женщину с «остроумием и мудростью», умную женщину.
– Ты умеешь считать? – выпалил он.
– Я составляю бухгалтерские книги как профессионал.
– Ты умеешь читать и писать? – продолжал он.
– Бегло на трех языках, на двух – удовлетворительно. – Это была основная причина, по которой она смогла так хорошо подражать их произношению, и убедить всех, что она – Безумная Джанет Комин. Хотя многие слова и выражения, которые она использовала, могли показаться окружающим странными – они же считали, что она сумасшедшая – она быстро выучилась в замке Комина, переняв акцент с легкостью ребенка. Она всегда легко учила языки. А кроме того, она посмотрела абсолютно все снятые серии «Горца».
Хок застонал. Вторая часть желания Грима гласила, что это женщина должна иметь совершенные лицо и фигуру. На этот счет ему не нужно было задавать вопросы. Она была просто Венерой, которая проскользнула в его мир, и он ощутил ноющее предчувствие, что его жизнь никогда не будет прежней.
Итак, первые два требования, которые пожелал Гримм, выполнялись. Эта женщина обладала и умом и колдовской красотой.
Осталось последнее требование. Гримм определил то, что больше всего интересовало Хока. Безоговорочный отказ на ее совершенных губах…
Но на свете еще не существовало женщины, которая сказала бы «нет» Хоку.
– Девушка, я хочу тебя, – сказал он грубым, хриплым голосом. – Я доставлю тебе самое невероятное удовольствие, которое ты когда-либо испытаешь по эту сторону Валгаллы. Я смогу перенести тебя в рай, сделаю так, что тебе никогда не захочется возвращаться на землю. Ты позволишь мне перенести тебя туда? Ты хочешь меня? – Он ждал, но при этом он был уверен в том, что случиться.
Ее губы сжались в привлекательную складочку, и она сказала: «Нет».
* * *
– Ты наложил на меня проклятие этим своим чертовым желанием, Гримм! – крикнул Лэрд Сидхок Лайон Дуглас в беззвездное небо позже этой ночью.
Внутри круга из рябиновых деревьев Адам сгреб в кучу тлеющие угли и издал звук, слишком низкого тона, чтобы быть смехом.
* * *
Эдриен долго сидела в темноте на краю своей постели, после того как он ушел, и вздрогнула, от его хриплого крика, который, казалось, донесся до луны. Проклятие? Вот еще! Это она – та, что ли проклята.
Для него она – всего лишь одна из множества, и Эдриен де Симон твердо знала одну вещь – там, где замешан мужчина, она никогда не потерпит того, чтобы быть одной из многих.
Хотя она, как и легионы тех, кто пал до нее, была виновна в том, что хотела мужчину по имени Хок. Хотела его с безрассудным голодом, который превзошел по силе ее влечение к кузнецу. В глазах кузнеца было что-то почти пугающее. Как у Эберхарда. Но у Хока были прекрасные темные глаза с золотистыми искорками, прячущиеся под густыми угольно-черными ресницами. Глаза Хока намекали на невысказанные удовольствия, смех и, если она не придумала это, что-то похожее на пережитую боль, которую он держал на осторожном расстоянии.
Точно, язвительно сказала она себе. Боль от того, что у него не хватает времени на то, чтобы заняться любовью со всеми красивыми женщинами в мире. Ты знаешь, кто он. Бабник. Не будь дурой, Эдриен.
Но она не могла избавиться от чувства дискомфорта всякий раз, как она заставляла себя говорить ему жестокие и отвратительные слова. Возможно, он не заслужил их. То, что Хок был таким же смуглым и красивым, как Эберхард, вовсе не значило, что он был человеком такого же типа как тот. Она чувствовала раздражение от того, что она была несправедлива к нему, хотя и не видела никаких логичных причин для этого.
Ах, но есть ли какое-то логичное объяснение тому, как и почему ты внезапно прыгаешь назад из 1997 года в 1513? Она насмешливо фыркнула.
Эдриен привыкла к тому, чтобы изучать факты и иметь дело с реальной ситуацией, и не имело значения, насколько абсурдной казалась непосредственная реальность. Родившаяся и выросшая в Новом Орлеане, она понимала, что человеческая логика не может объяснить все на свете. Иногда в действие вступала высшая логика – а иногда ситуация дразняще ускользала от ее понимания. Недавно Эдриен больше удивлялась, когда вещи имели какой-то смысл, чем если они не имели его вовсе – по крайней мере, тогда, когда происходили странные вещи, она чувствовала себя на своей территории. И несмотря на то, что это было крайне нелогично и совершенно невероятно, все пять ее органов чувств настаивали на том, что она точно больше не в Канзасе.
Неясное воспоминание маячило на периферии ее сознания…Что же она делала, до того, как пришла в себя на коленях у Комина? Она провела часы как в тумане, в неуверенности. Она могла вспомнить тяжелое ощущение того, что за ней наблюдают… И что еще? Странный запах, густой и пряный, который она вдохнула, перед тем как она… что? Эдриен с трудом попыталась протолкнуться через стену замешательства, но ей удалось лишь заработать себе головную боль.
Она сопротивлялась ей одно мгновение, затем поддалась ей. Эдриен пробормотала страстную молитву о том, чтобы высшая логика позади этой абсурдной реальности обошлась с ней более благосклонно, нежели тогда, когда ей на пути попался Эберхард.
Слишком плохо было то, что она не утратила часть этих воспоминаний, на самом деле отвратительных воспоминаний. Но нет, она не помнила лишь несколько непонятных часов, небольшой период времени. Возможно, шок от того, что произошло, теперь заглушал ее память. Но, несомненно, когда она приспособится к своему новому окружению, она выяснит, как это ей удалось пропутешествовать сквозь время. И еще она выяснит, как вернуться обратно.
Но потом она задумалась: хочу ли я на самом деле вернуться назад, к тому, что я там оставила?
* * *
Утром Эдриен умыла лицо ледяной водой и рассмотрела себя в блестящем полированном серебряном диске, висящем над тазом. Ах, небольшая роскошь. Горячая вода. Зубная паста. Чего же ей не хватает больше?
Кофе. Несомненно, кто-то в мире выращивал кофе в 1513 году. Если ее соблазнительный муж так хочет понравиться ей, возможно, он найдет кофе для нее – и сделает это быстро. Ей понадобится полный кофейник каждое утро, если она не будет спать ночами, как сегодня ночью.
К тому времени, когда Хок ушел из ее спальни прошлой ночью, она дрожала с головы до ног. Обаяние кузнеца было всего лишь слабым отголоском того влечения, которое мужчина по имени Хок оказывал на все ее органы чувств. Даже когда она просто стояла с ним рядом, он вызвал у нее трепет внутри и дрожь в коленях – в гораздо большей степени, чем это делал Адам. Она фыркнула, вспомнив правила, о которых ей говорил Хок. Четыре из них были о том, чтобы держаться подальше от кузнеца. Итак, это будет одним из верных способов, чтобы раздражать его, если она захочет это делать. После того, как она получит свой кофе.
Эдриен перебрала приданое Джанет, отыскивая что-нибудь достаточно простое, чтобы одеть. Натянув лимонно-желтое платье (как они умудрялись делать такие прекрасные ткани в этом веке?), она дополнила его золотым поясом на талии и несколькими найденными золотыми браслетами на запястьях. Мягкие кожаные туфли на ноги, небольшая встряска для серебристой гривы волос – и кофе приобрел такую же важность, как и возможность дыхания.
* * *
– Кофе, – прохрипела она, когда в конце концов сумела проложить себе путь через обширный замок и нашла нескольких человек, неторопливо наслаждающихся завтраком. За столом сидело двенадцать или более того человек, но единственными, кого Эдриен узнала, были Гримм и Он, и она в основном проговорила это слово предположительно в их направлении.
Все сидящие за столом уставились на нее.
Эдриен в свою очередь смотрела на них не моргая. Она тоже может быть грубой.
Я думаю, она сказала «кофе», – предположил Гримм после долгой паузы, – хотя я слышал более понятные звуки от некоторых наших соколов.
Эдриен закатила глаза. Утром ее низкий голос всегда звучал особенно хрипло.
– Мне нужен кофе, – терпеливо объяснила она. – И мой голос всегда звучит так по утрам.
– Такой голос нужно беречь, он мягкий и горьковатый, как лучший шотландский солод, – промурлыкал Хок. Его взгляд задержался на ее лице, затем мягко скользнул к ее ногам. Ради Бога, как может простой взгляд может вызвать ощущение того, что он освобождает ее тело от платья, медленно и приятно?
– Разве этот парень с Цейлона не оставил запас каких-то странных вещей в кладовой? И меня зовут Лидия Дуглас, кстати, этот негодяй…
– Мама…
– Молчи. Ты испортил свадьбу, и сейчас ты устраиваешь совершенный беспорядок, так что молчи.
Эдриен простила его немедленно в тот момент, потому что он выглядел как маленький мальчик, моргая в тишине.
– Миледи, – сказала она, пытаясь сделать реверанс, и надеясь что она правильно обращается к матери Хока, потому что эта женщина интуитивно понравилась ей, даже если она и произвела на свет этого властного бабника.
– Зови меня Лидия, и если позволишь – Эдриен? Хок сказал мне, что ты предпочитаешь, чтобы тебя называли так.
– Эдриен – это будет замечательно. Кофе?
Лидия рассмеялась, очевидно, не растерявшаяся от этой навязчивой идеи.
– Я думаю, что ты привыкла пить это крепкое варево по утрам. Мой целитель говорил мне, что оно имеет омолаживающие свойства и естественным образом придает энергию.
– Да.
Эдриен утвердительно кивнула.
– Кладовая, Хок, – напомнила Лидия сыну.
– Вы собираетесь меня отпустить? – язвительно спросил он.
– Когда это ты меня слушал? – спросила, блеснув глазами, Лидия. – Возьми с собой свою новобрачную, помоги ей найти кофе. И Эдриен, если тебе понадобится что-то еще, например, человек который умеет слушать и сопереживать, найди меня. Я провожу большую часть дня в моих садах. Любой может указать тебе путь.
– Спасибо. – Эдриен сказала это от всего сердца. Как здорово, что кто-то наконец оказал ей дружественный прием! Кто-то не мужского пола и не тот, чью красоту почти невозможно терпеть.
– Пойдем. – Хок предложил ей руку. Отказавшись притронуться к ней, она нежно сказала: – после тебя.
– Нет, девушка, после тебя. – Он показал ей жестом. Он последует за очаровательным изгибом ее бедер сквозь всех рогатых прислужников ада.
– Я настаиваю, – возразила она.
– Как и я, – парировал он.
– Иди, – отрезала она.
Он сложил сильные руки на груди и решительно посмотрел на нее.
– Ох. Ради Бога, нам придется драться и из-за этого тоже?
– Нет, если ты послушаешься меня, девушка.
Позади них Лидия издала наполовину смех, наполовину стон.
– Почему бы вам обоим просто не пойти рядом друг с другом? – одобряюще подсказала она.
– Отлично, – отрезала Эдриен.
– Отлично, – прорычал Хок.
* * *
Лидия смеялась до тех пор, пока слезы не выступили на ее веселых серых глазах. Наконец-то – девушка, достойная ее сына.
Глава 8
Рядом друг с другом. И ей не придется смотреть на него. Возблагодарим Бога за малые милости.
– А здесь у нас кладовая, – сказал Хок, отпирая дверь и распахивая ее. Настроение у Эдриен улучшилось. Ее нос изящно дернулся. Она смогла уловить запах кофейных зерен, специй, чая, всевозможных восхитительных вещей. Она практически запрыгнула в помещение, Хок шел за ней следом. Когда она уже собиралась сунуть руку в плетеный коричневый мешок, от которого исходил деликатнейший аромат греховно-черного кофе, Хок умудрился просочиться между Эдриен и ее добычей.
– Кажется, это выглядит так, как твое кофе, – заметил он, со слишком явным интересом, и ей это не понравилось.
– Да. – Она нетерпеливо переступила с одной ноги на другую, но этот мужчина закрывал ей путь своим телом. – Отойди, Хок, – пожаловалась она, и он мягко рассмеялся, сжав ее талию своими большими руками, почти полностью обхватив ее.
Эдриен застыла, когда запах, еще более привлекательный, чем ее излюбленный кофе, защекотал ее ноздри. Запах кожи и мужчины. Запах власти и дерзкой сексуальности. Уверенности и мужественности. Запах всего того, о чем она мечтала.
– Ах, сердце мое, у этого есть цена… – прошептал он.
– У тебя нет сердца, – заявила она, уставившись на его грудь.
– Это правда, – согласился он. – Ты украла его. И прошлой ночью я стоял перед тобой в агонии, пока ты разрывала его на куски…
– Ох, брось это…
– Ты странно выражаешься, сердце мое…
– Твое сердце – это маленький черный грецкий орех. Высохший. Сморщенный. – Она отказывалась смотреть ему в лицо.
Он засмеялся.
– Девушка, девушка, ты будешь забавлять меня до самой старости.
– Кофе, – произнесла она.
– Мы должны учитывать изменения в торговых пошлинах.
– И что же ты хочешь, учитывая изменения в пошлинах?
– Этим утром все будет просто. Но в другой день все может быть по-другому. Сегодня твой кофе будет стоить тебе всего лишь маленького поцелуя.
– Ты собираешься скупо выдавать мне кофе взамен поцелуев? – недоверчиво воскликнула она. И вопреки желанию, запрокинула голову и посмотрела ему в глаза. Во всяком случае, попыталась. Потому что ее глаза остановились и застряли в трех дюймах ниже его глаз, на его скульптурно вылепленных, прекрасного цвета губах. Нет, губы мужчины не должны иметь такую красивую форму и быть такими желанными. Она забыла про кофе при мысли о том, чтобы попробовать его губы на вкус, и ее предательские колени снова начали подгибаться.
– Давай, начинай, – ободрил ее Хок.
Ублюдок. Он знал, что она хотела поцеловать его.
– Я знаю, что ты не хочешь целовать меня, девушка, но ты должна, если хочешь свой кофе.
– А если я этого не сделаю?
– Ты не получишь кофе. – Он пожал плечами. – На самом деле, это небольшая плата за него.
– Я не думаю, что это именно то, что имела в виду твоя мать.
Он рассмеялся, низким, чувственным мурлыкающим смехом, и она почувствовала, что ее соски напряглись. О Господи, он опасен.
– Моя мать несет половину ответственности за мое появление на свет, так что не возводи ее в ранг святой, сердце мое.
– Прекрати называть меня «сердце мое». У меня есть имя.
– Да, и это имя – Эдриен Дуглас. Моя жена. Будь довольна тем, что я предлагаю тебе обмен одного на другое, а не просто беру то, что принадлежит мне по праву.
Она с быстротой молнии схватила его за руку и запечатлела на ней требуемый поцелуй, затем отбросила ее обратно.
– Мой кофе, – потребовала она.
Темные глаза Хока бурлили от нетерпеливой чувственности.
– Очевидно, девушка, мне предстоит научить тебя тому, как надо целоваться.
– Я умею целоваться!
– О? Возможно, тебе следует продемонстрировать свое умение еще раз, потому что если ты называешь это поцелуем, то я потребую более высокую цену. – Он улыбнулся ей, его нижняя губа приглашающе изогнулась.
Эдриен закрыла глаза, чтобы не видеть эти совершенные губы, и поняла, что сделала серьезную тактическую ошибку, точно в тот момент когда ее веки, затрепетав, сомкнулись. Хок обхватил ее лицо руками и прижал ее спиной к стене, загнав ее в ловушку своим телом. Эдриен немедленно открыла глаза.
– Я не для того закрыла глаза, чтобы ты поцеловал меня! – возмутилась она, но ее протест смолк, когда она встретила его взгляд. Его настойчивые черные глаза затуманивали ее разум, заставляли ее желать удовольствия, которое он предлагал, но она знала, что не должна поддаваться ему. Эдриен попыталась освободиться из его рук, но он крепко сжимал ладонями ее лицо. – Хок! Я не думаю…
– Да, ты думаешь об этом, девушка, и слишком много, – прервал он, пристально и насмешливо глядя на нее. – Так что прекрати думать на мгновение, хорошо? Просто чувствуй. – Он стремительно поцеловал ее, воспользовавшись эротическим преимуществом того, что ее губы все еще были приоткрыты в протесте. Эдриен толкала его в грудь, но он не обращал внимание ее сопротивление.
Хок запустил руки в ее волосы, запрокинув ее голову назад, чтобы углубить поцелуй, его язык исследовал ее рот. Его губы были требовательными, его объятия – собственническими и сильными, и когда он прижал свои бедра к ее телу, он был настойчивым, безусловным самцом. Он бросил ей вызов своим поцелуем, безмолвно требуя, чтобы она признала напряжение и страсть, которые существовали между ними – страсть, которая способна сжечь одно нежное сердце дотла или соединить два сердца в одно. Желание сотрясло ее с такой силой, что она застонала, смущенная и испуганная. Эдриен знала, что очень опасно наслаждаться его прикосновениями, слишком рискованно было позволять то, что может стать вошедшим в привычку удовольствием.
Большой палец Хока гладил уголок ее рта, заставляя ее полностью капитулировать перед ее мастерством. Возбужденная, любопытная, не имея сил сопротивляться, Эдриен уступила. Поцелуй, которым он вознаградил ее, заставил ее задрожать; этот поцелуй обещал разрушить ее оборону.
И что тогда будет с ней? Она снова будет уязвима – снова станет игрушкой для красивого мужчины.
Руки Хока соскользнули с волос Эдриен и обхватили ее груди, последовавшая за этим влажность, появившаяся у нее между бедер, испугала ее и она поняла, что теряет над собой контроль. Эдриен дернулась, решив, что не будет еще одним завоеванием для этого бесстыдного бабника.
– Отпусти меня! Ты сказал, один поцелуй! Это не было частью сделки!
Хок застыл. Он отодвинул голову, его сильные руки все еще сжимали ее грудь и он пристально, почти со злостью, разглядывал ее лицо. Что бы он не искал на ее лице, она смогла сказать, что он не был доволен тем, что увидел. Вовсе не был доволен.
Он изучал ее широко раскрытые глаза еще в течение некоторого времени, затем повернулся к ней широкой спиной и схватил горсть кофейных зерен.
Эдриен раздраженно терла губы, словно она могла смахнуть длительное, незабываемое удовольствие его прикосновения. Когда они вышли из кладовой и пошли по длинному коридору, в молчании, отказываясь смотреть друг на друга, Хок завернул кофейные зерна куском ткани и засунул их себе в спорран.
Только пройдя Большой Зал, он остановился и она, как будто была привязана к нему, тоже остановилась.
– Скажи мне, что ты это почувствовала, – приказал он тихим голосом, но они все еще не смотрели друг на друга. Она рассматривала пол в поисках следов пыли, а он изучал потолок, пытаясь увидеть паутину.
– Почувствовала что? – смогла произнести она недрогнувшим голосом. Поцелуй, на котором можно построить мечту, большой красивый мужчина?
Он притянул ее к своему телу, не смущенный тем, что она отвернулась от него, наклонил голову и покрыл поцелуями верхнюю часть ее груди, там, где она выступала над низкой линией выреза ее платья.
– Прекрати это!
Он поднял голову, с замешательством на потемневшем лице.
– Скажи мне, что тоже это чувствуешь!
Она пребывала в состоянии неопределенности, полном возможностей. Но это состояние перешло в неуверенность, и к ее огорчению, момент был упущен.
– Я? Я просто думала об Адаме.
Как могут глаза человека в одно мгновение измениться из пылающих и напряженных в холодные и пустые? Как может такое открытое лицо стать таким замкнутым? Благородное лицо превратиться в такое дикое?
– Если в следующий раз, после того как я дотронусь до тебя, ты снова скажешь такую же глупость, то я не отвечаю за свои действия, девушка.
Эдриен закрыла глаза. Скрой это, скрой от него, не показывай ему, как он затронул тебя.
– Никакого следующего раза не будет.
– Следующий раз будет каждый день, Эдриен Дуглас. Ты принадлежишь мне. И ты до сих пор испытываешь мое терпение. Адам может быть выслан отсюда. Любой человек может быть выслан. И кофе тоже может быть выслан. Я контролирую все, чего ты можешь захотеть. Я могу быть очень любезным с тобой, если ты проявишь готовность к этому. Единственная вещь, которую я не смогу обсуждать с тобой – это Адам. Так будь добра, попытайся поладить со мной, все что я прошу, это оказаться от Адама и никогда не говорить мне про него. Если ты выполнишь эту маленькую просьбу, я не потребую ничего кроме цены за кофе каждое утро. И я обещаю, что я не сделаю эту цену слишком высокой.
Поцелуй был слишком высокой ценой. Слишком опасным сам по себе.
– По какому праву…
– По праву силы. Это достаточно просто.
– Грубая сила…
– Не пытайся заставить меня чувствовать себя виноватым. Спроси мою мать. Это не работает.
Так, так. Никакой галантности нет и в помине, заметила она. Но в целом, сделка, которую он предложил, была более разумной, чем мириад других возможностей. Он мог потребовать все свои супружеские права, а не один маленький поцелуй каждое утро. Она сможет это пережить.
– Поцелуй каждое утро? Это все, что ты хочешь в обмен на то, что я не буду упоминать Адама в твоем присутствии? И я буду получать свой кофе каждый день?
– Держись подальше от Адама. Не допускай того, что я найду тебя рядом с ним. Даже не произноси его имени при мне.
– За поцелуй каждое утро? – Она должна быть твердо уверена, что эти слова будут для него законом.
– За выполнение моей просьбы каждое утро.
– Это несправедливо! Что это вообще будет за просьба?
Он рассмеялся.
– Кто сказал тебе, что жизнь справедлива? Кто ввел тебя в такое заблуждение? И полагая, что мы женаты и альтернативой моему любезному предложению является полное выполнение супружеских обязанностей, какое право ты имеешь пререкаться из-за того, что справедливо?
– Хорошо, ты мог бы определить это более точно, для моего спокойствия. Иначе я буду просыпаться, страшась неизвестных вещей.
Его лицо потемнело.
– Я стремлюсь доставить ей чувственное удовольствие, а она боится неизвестных вещей. – Он разочарованно отвернулся.
– Я не имела в виду именно это… – начала говорить она, ненавидя резкие морщинки вокруг его глаз. Это она виновата в их появлении. Но для собственной безопасности, она должна оставить их там, где они есть, так что она резко оборвала свою речь.
Он в любом случае не слушал ее, так сильно он был погружен в мрачные размышления, шагая прочь от нее.
Слишком поздно, когда он уже исчез из вида, повернув за угол, она вспомнила про несчастные кофейные зерна. Они были засунуты в тот мешок, который он носил на своих бедрах. И он снова запер кладовую.
* * *
Душ. Вот что она хотела. Эдриен отдала бы что угодно, за тридцать минут клубящегося облаками пара, обильной пены мыла Аведа, шампуня и масла для тела, и пушистого белого полотенца, чтобы вытереться насухо.
Она сосредоточила внимание на том, чтобы уточнить дальнейшие подробности своего воображаемого принятия душа и тем самым перестать думать о Нем, и в это время она обнаружила сады. Она нашла их позади замка; чтобы попасть в них, нужно было пройти через кухню или обойти замок кругом – а это был достаточно долгий путь.
– Отлично, я скажу, но засуньте сюда не только свой маленький носик. Я хочу увидеть нашу новую леди целиком, – позвал ее голос внутри кухни.
Эдриен с любопытством зашла внутрь. Кухня была совсем не похожа на тот образ, который она составила в своем сознании, исходя из древности этого века. Она была огромная, хорошо обставленная и безупречно чистая. Центральной частью помещения был массивный очаг с колоннами, который был открыт со всех сторон, представляя собой четыре места для приготовления пищи. Каменный дымоход поднимался вверх к вытяжному отверстию в потолке. При пристальном изучении она поняла, что кухня была дополнительно пристроена к самому замку, и специально устроена так, чтобы быть просторной и хорошо проветриваемой. Окна были расположены в стенах по периметру, столы из блестящего дуба располагались по всей кухне, пол был вымощен бледно-серым камнем. Здесь не было никаких гниющих продуктов, никаких грызунов или насекомых, эта кухня могла конкурировать с ее собственной кухней, там, дома, в двадцатом веке, но за одним исключением – здесь не было посудомоечной машины. Лестницы вели в кладовые, буфетные были расчетливо расположены в нишах и за открытыми окнами растянулись пышные сады. На подоконниках располагались банки с травами и специями.
– Вы нашли нашу кухню вполне подходящей?
Эдриен кивнула, испугавшись, и обратила свое внимание на улыбающегося человека. Он был высоким и загорелым, стройным, его руки были мускулистыми от владения мечом или от работы. Его темные волосы и коротко подстриженная борода были тронуты серебром, и когда его прозрачные серые глаза встретили ее взгляд, они сверкали любопытством и доброжелательностью.
– Хок сам спроектировал эту кухню. После своих путешествий. Сказал, что видел много чудес для того, чтобы сделать жизнь более приятной, и использовал их, чтобы улучшить Далкит, скажу вам.
– Лэрд замка бывает на кухне?
– Он сам вырезал столы и собрал шкафы. Да, он любит работать с деревом. Занимать свои руки, как он это называет. Хотя мне невдомек, где он находит для этого время, скажу вам. – Мужчина закатил глаза и сложил руки за головой, наклонив свое кресло обратно в поток солнечного света, который струился в окно. – Я Тэвис, миледи, – представился он. – Рад приветствовать вас.
