Текст книги "За горным туманом (др. перевод) (ЛП)"
Автор книги: Карен Мари Монинг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)
– Да, да, сеньорита. Может, эт-та и было на самом деле, но эт-та не важно. Эт-та прошло и забыто. И не поэтому вы рыдаете, будто настал конец света. Расскажите мне настоящую историю. Кого волнует, откуда пришли вы, или я? Важен сегодняшний день. Вчерашний день – эт-та кожа змеи, которую она сбрасывает много раз.
Эдриен сидела долго молча, пока озноб пробегал вниз по позвоночнику, и добрался до её живота. Часы в столовой пробили четверть часа и Эдриен посмотрела на Марию, по новому оценив её.
Сделав глубокий вдох, Эдриен рассказала ей о Далките-на-море. О Лидии. И о Сидхоке. Карие глаза Марии светились искрами, и Эдриен наслаждалась редким зрелищем того, что, она могла поклясться, мало кому доводилось видеть. Маленькая смуглая женщина смеялась, хлопала в свои маленькие ладошки, слушая о её любви и времени, проведённым с Хоком. Она вникала в детали, охала над детской, сердито смотрела на неё за то, что она часто упоминала имя Адама, ахала над их временем, проведённым вместе в Устере, вздыхала о той свадьбе, которой должна была произойти.
– Ах…наконец….эт-та настоящая история, – кивнула Мария.
* * *
В 1514 году Хок отчаянно пытался заснуть. Он слышал, что человек может замёрзнуть до смерти, если заснет в снегу. Но или в этом сугробе было чертовски слишком холодно или он ещё не достаточно напился. Он сможет это исправить. Вздрогнув, он поплотнее запахнул свой плед, защищаясь от колючего, завывающего ветра. Неуверенно поднявшись на ноги, он, покачиваясь, принялся подниматься по внешней лестнице к крыше, зная, что стража часто держит несколько бутылок наверху, чтобы согреваться, пока они стоят на посту.
Но ему не повезло. Ни стражи, ни бутылок. Как он мог забыть? Вся стража была внутри, где было тепло. Только он один был снаружи. Он бессмысленно пнул ногой снег на крыше, потом застыл, когда тень сдвинулась с места, чернея на фоне блестящего снега. Он бросил косой взгляд и всмотрелся сквозь мокрые кружащиеся снежинки.
– Какого черта ты здесь делаешь, Гримм?
Гримм неохотно оторвался от своего неизменного осмотра наступающего сумрака. Он уже собирался объяснять, но, увидев лицо Хока, вместо этого промолчал.
– Я спросил, что ты делаешь здесь, Гримм? Мне говорили, ты практически живёшь теперь на моей крыше.
Внезапно разъярившись, Гримм резко возразил.
– Ну а мне говорили, что ты практически живёшь теперь в бутылке виски!
Хок застыл и потёр небритый подбородок.
– Не кричи на меня, сукин ты сын! Ты был тем, кто лгал мне о моей… – Он не смог сказать это слово. Не мог даже думать об этом. Его жена, насчёт которой Гримм был прав. Его жена, которая оставила его ради Адама.
– Ты такой невероятно тупой, что даже не можешь увидеть правду, когда она прямо перед твоим носом? – резко сказал Гримм.
Хок пьяно покачнулся, Боже, где он слышал эти слова раньше? Почему заставили его сердце перевернуться в груди?
– Что ты делаешь здесь, Гримм? – упрямо повторил он, вцепившись в парапет, чтобы устойчивей стоять на ногах.
– Жду проклятую падающую звезду, чтобы я смог загадать, чтобы она вернулась назад, ты пьяный придурок.
– Я не хочу, чтобы она вернулась, – прорычал Хок.
Гримм громко фыркнул.
– Я мог бы однажды всё испортить, но я не единственный, кто позволил вмешаться своим эмоциям. Если бы ты отбросил прочь свою гордость и гнев, то понял бы, что девушка никогда бы охотно не оставила тебя ради этого проклятого кузнеца!
Хок вздрогнул и потер лицо.
– О чём ты говоришь, парень?
Гримм пожал плечами и отвернулся, его потемневшие глаза сосредоточенно рассматривали небо.
– Когда я подумал, что она разбила тебе сердце, я попытался развести вас двоих в стороны. Проклятье, это было чертовски глупо с моей стороны, сейчас я знаю это, но я сделал то, что считал наилучшим в то время. Какого чёрта я мог предположить, что вы оба влюбились друг в друга? У меня не было такого опыта. Мне это казалось кровавой битвой! Но сейчас, снова вспоминая об этом, я полностью уверен, что она любила тебя с самого начала. Если бы мы все могли смотреть вперед с такой же ясностью. Если бы ты вытащил свою голову из бутылки и приподнял свою упрямую задницу на достаточно долгое время, то у тебя тоже могло бы развиться острое зрение.
– Она-сказала-что-любила-кузнеца, – тщательно выплевывая каждое слово, проговорил Хок.
– Она сказала, если ты припоминаешь, что любила его как Эвер-Харда. Скажи мне, Хок, как она любила своего Эвер-Харда?
– Я не знаю, – взревел Хок.
– Попытайся представить. Ты сам мне говорил, что он разбил ей сердце. Вот что она говорила тебе о нём, пока ты держал её…
– Заткнись, Гримм! – прорычал Хок, гордо удаляясь прочь.
* * *
Хок бродил по покрытым снегом садам, прижав руки к ушам, чтобы заглушить хлынувший поток голосов. Он отнял руки от них только на время, достаточное лишь для того, чтобы сделать ещё один большой глоток из бутылки, которую стянул у конюха. Но забвение так и не приходило и голоса не умолкли – они становились всё громче и чётче.
«Я люблю тебя, Сидхок. Я верю тебе всем моим сердцем и даже больше».
«Ни один из моих соколов не слетел с моей руки, не вернувшись обратно», – предупреждал он её в начале того волшебного лета.
«Ты был прав насчёт своих соколов, Сидхок», – сказала она, когда уходила с Адамом. Он в течение многих ночей обдумывал, почему она сказала эти слова; они были совершенно не понятны ему. Но сейчас какой-то намёк на понимание просочился сквозь его оцепенение.
Прав насчёт своих соколов…
Неужели его собственная ревность и незащищённость от кузнеца настолько затуманили ему глаза?
Ни один из моих соколов не слетел с моей руки…
Ноги Хока подогнулись, когда ужасная мысль пришла к нему в голову.
В день их свадьбы, её не было рядом с ним более двух часов. Он никак не мог найти её. Затем она поспешно вышла из башни. Он хотел вернуть её обратно в сладкую прохладу, чтобы там заняться с ней любовью, но она осторожно и настойчиво увела его прочь. И вместо башни, они отправились в конюшню.
Что она делала в башне в день их свадьбы?
Он промчался сквозь замёрзший сад и запрыгнул на низкую каменную стену, пролетев через нижний двор. Он распахнул дверь башни и остановился, глубоко вдыхая воздух в свои лёгкие. Там было слишком темно, после того, как спустилась ночь. Он вышел наружу и распахнул ставни. Света немного, но возможно его будет достаточно.
Хок стоял в центре круглой башни, воспоминания кружились вокруг него. Наконец его глаза приспособились к мраку. Что ты пыталась мне сказать, девушка?
Его сознание металось, пока его глаза блуждали по полу, потолку, стенам…
Там.
Он подошёл к стене у двери – там была надпись. Написана маленькими буквами на тёмной стене белым известняком.
«Ни один из твоих соколов не улетит от тебя по собственной воле, любовь моя. Всегда твоя! Э.Д.С.Д.»
Небольшая течь появилась в плотине, которая удерживала его страдания, освободив струйку боли, которая все текла и текла. Она пыталась сказать ему. «Он не применяет силы против меня», – сказала она. Но очевидно, что кузнец применил силу против кого-то или чего-то, что волновало Эдриен больше, чем её собственное счастье.
Как он не мог понять этого раньше? Что его желанная жена пожертвует всем, чтобы обезопасить Далкит, точно так, как сделал бы он сам. Что её любовь была столь глубокой, столь бескорыстной, что она прошла бы через ад и вернулась бы снова, чтобы защитить то, что любила.
Хок застонал во весь голос, когда воспоминания обрушились на его разум. Эдриен, купающаяся с ним в прохладном роднике по дороге назад из Устера, и искреннее благоговение в её глазах, когда она обводила взглядом нетронутые просторы истинной Шотландии. Глаза Эдриен, что светились каждый раз, когда она смотрела на каменные стены Далкита. Нежность и благородное сердце Эдриен, тщательно укрытые равнодушным фасадом.
Этот ублюдок кузнец должно быть нашёл её в башне, или шёл за ней следом. Очевидно, Адам пригрозил, что воспользуется своей странной силой, чтобы уничтожить Далкит, и Эдриен сделала всё, что он ни потребовал, чтобы предотвратить это. Или это был он, Хок, кого Адам угрожал уничтожить? Эта мысль разбудила в нём ещё более жестокую ярость. Так, значит, его жена отдала себя, чтобы защитить его и оставила ему любовное послание, чтобы он знал о том, о чём она не рискнула ему сказать. Что всегда будет любить его. Её странные слова были тщательно подобраны, чтобы заставить его задуматься, зачем она сказала их. Заставить пойти его в соколиную башню и оглядеться. Она не могла выразиться откровенней в страхе, что Адам поймает её на этом.
Должно быть, она написала эти слова незадолго до момента, когда он, наконец, нашёл её в день их свадьбы. Зная, что ей придётся покинуть его, чтобы сохранить ему жизнь, она хотела для него только одного – чтобы он твердо держался за свою веру в неё.
Но он не сделал этого. Он взбесился, как раненый зверь, быстро поверив в худшее.
Он проглотил горькую желчь стыда. Она никогда не переставала любить его. Она никогда не оставила бы его по собственной воле. Сейчас это слабое утешение.
Как он мог усомниться в ней даже на минуту?
Бутылка выпала из рук с глухим стуком. Сидхок Джеймс Лион Дуглас, самый красивый мужчина, знаменитый любовник на трёх континентах, мужчина, которому могли позавидовать сами эльфы, опустился на землю и сидел совершенно неподвижно. Так неподвижно, что слёзы почти замёрзли на его щеках, прежде чем соскользнуть на землю.
* * *
Несколько часов спустя, Хок совершил медленный, трезвый подъём обратно на крышу и тяжело сел рядом с Гриммом. И словно их предыдущий разговор вообще не прерывался, сказал:
– Эвер-Хард… Она сказала, он держал её за дурочку, и она плакала.
Гримм посмотрел на своего лучшего друга и почти вскрикнул от облегчения. Дикие чёрные глаза снова стали по большей части нормальными. Он не выставлял больше напоказ свое разбитое, незажившее сердце. На его лице был лишь отблеск былой решительности и силы Хока, но и это мерцание было хорошим началом.
– Хок, мой друг, нет ни одного мужчины, женщины или ребёнка в Далките, который верил бы, что она покинула тебя по собственной воле. Я могу остаться здесь и заморозить мой инструмент для взламывания девиц, пытаясь найти падающую звезду, или ты можешь сделаешь что-нибудь сам. Я – и мои замёрзшие нижние части тела – будем бесконечно тебе благодарны. Как будет и весь Далкит. Сделай что-нибудь, парень.
Хок закрыл свои глаза и сделал глубокий, дрожащий вдох.
– Что именно? Ты же видел, как они исчезли в воздухе. Я даже не знаю, где искать.
Гримм указал молча на задымлённую вершину горы Брахир, и Хок медленно кивнул.
– Да. Цыгане.
Гримм и Хок долгое время молча вглядывались в кружащийся серый туман.
– Хок?
– Хм?
– Мы вернём её, – пообещал Гримм.
Глава 33
Больше месяца изматывающих поисков ушло на то, чтобы найти цыган. Они ушли на время зимы в более тёплые края. Именно Гримм вышел, наконец, на их след и вернул Рушку обратно в Далкит. Хок не знал, что для Гримма возвращение Эдриен стало персональным искуплением, и обнаружение цыган было лишь незначительным шагом на долгом пути.
– Кто Адам Блэк на самом деле? – спросил Хок.
Каждый из собравшихся в Большом Зале задавался этим же самым вопросом по различным причинам в течение всего пребывания среди них странного кузнеца, поэтому все они наклонились ближе, чтобы услышать ответ.
– Вы, горцы, называете его народ daoinesith. Адам – эльфийский шут. Шут при дворе Королевы Эльфов. – Рушка вздохнул и пригладил взволнованными руками серебристые волосы.
– Эльфы, – осторожно отозвался Гримм.
– О, не делай вид, что испугался моих слов, Гримм Родерик, – сказал резко Рушка. – Ты сам слышал банши в ту ночь, когда твои люди были убиты. Ты видел beannighe[31], прачку, которая стирала окровавленное платье твоей матери, перед тем, как она умерла. Ты даже заставляешь меня задумываться о том, что еще ты видел, но о чём умалчиваешь. – Рушка внезапно замолчал и покачал головой. – Но это не относится к делу. Реальность такова, что Эльфы обитают на этих островах. Они появились здесь задолго до того, как мы пришли, и наверное, будут продолжать ещё долго быть, после того, как мы уйдём.
– Я всегда верила в это, – тихо сказала Лидия.
Хок тревожно переместился к огню. Он вырос на легендах об Эльфах, и эльфийский шут – sinsirichedu– был самым опасным среди них.
– Скажи мне, как победить его, Рушка. Расскажи мне всё, что надо знать.
Хранить наследие прошлого было изумительным искусством памяти, и не все из цыган могли удержать такие исчерпывающие сведения в своих головах. Но Рушка был одним из лучших хранителем знаний, и его почитали за то, что он мог рассказывать старинные предания слово в слово – со слов его отца, а те были рассказаны со слов его деда до него – и так пятьдесят поколений назад.
– Мне было это рассказано следующее, – Рушка сделал глубокий вдох и начал:
– Есть два пути, чтобы обеспечить безопасность от Эльфов. Один – это потребовать клятву с Королевы по Договору Туата-Де Данаан. Это почти невозможно добыть из-за того, что она редко утруждает себя делами смертных. Другой – это узнать настоящее имя эльфа, с которым имеешь дело. Ты должен тогда произнести имя правильно, на родном языке существа, глядя прямо в глаза эльфу, и отдать ему свой приказ. Этот приказ должен быть подробным и исчерпывающим, потому что ему будут подчиняться строго и в точности по изложенному. Нет ограничений по длине приказа, но он должен быть непрерывным, соединённым и непрекращающимся потоком слов. Ты можешь сделать паузу, но не можешь закончить высказывание до тех пор, пока приказ не завершён. Если приказ прерван разговором с кем-нибудь ещё, мера подчинения без промедления там и заканчивается. – Рушка прервался на мгновение, изучая огонь. – Так что видишь, наши истории говорят, что если ты смотришь прямо в его глаза, когда называешь его настоящим именем, он переходит в твоё распоряжение. – Рушка тревожно вышагивал перед огнём в Большом Зале.
– Как его настоящее имя?
Рушка слабо улыбнулся и вывел несколько символов в золе очага.
– Мы не произносим его вслух. Но он тот чёрный тип, который приносит забвение. У него есть много других имён, но только это имеет отношение к тебе.
Хок все еще не верил. Если бы он только произнёс имя Адама на гаэльском, он бы получил его настоящее имя.
– Так просто, Рушка? Ты хочешь сказать мне, что он был так самодоволен и уверен в себе, что назвался Адамом Блэком? – Амаден Ду[32]. Хок произнёс это имя мысленно в своем сознании. Дословно переведённое, оно означало Адам Блэк.
– Да. Но есть одна загвоздка, Хок. Сначала ты должен его найти. Он может оказаться у тебя в подчинении, только если он присутствует в этот момент и ты произносишь его имя, глядя прямо ему в глаза. А говорят, его глаза могут моментально свести с ума.
– Уже испытал это, – рассеянно пробормотал Хок. – Почему ты не рассказал мне всё это, пока он был ещё здесь? Пока не забрал Эдриен обратно?
Рушка покачал головой.
– Ты бы мне поверил, если бы я сказал тебе, что Адам из мифической расы? Что мы верили тому, что он принёс девушку сюда для какой-то странной мести? Лидия говорила мне, что ты даже не верил, что она из будущего до тех пор, как не увидел её исчезновение своими глазами.
Хок нахмурился и нетерпеливо потёр свой подбородок.
– Это так, – наконец, нехотя он признал он. – Но ты мог предупредить…
– Я сделал это, Хок, помнишь? Настолько, насколько мог в день похорон Зельди.
Хок сдержанно кивнул. Правда. Но его голова была так заполнена мыслями о его жене, что он поставил свои желания выше предостережений.
– Кроме того, даже если бы я думал, что ты поверишь, я всё же вероятно не рассказал бы тебе. Подчинять эльфов стоит лишь в крайнем случае. Это опасное дело. Настоящим именем ты можешь подчинить шута только один раз – и строго дословно по твоему приказу. Шут подчиняется только в точности тому, что ты ему говоришь. Скажи ты ему, «Я приказываю тебе принести Эдриен назад», и он принесёт её. Но она может быть мёртвой, потому что ты детально не указал в каком состоянии ее принести.
Хок отбросил голову назад и позволил вырваться скорбному воплю досады и раздражения.
Рушка продолжил.
– Или если ты сказал бы «Отправь меня к ней», он сделал бы, но ты мог бы оказаться мёртвым. Или превращённым в ящерицу, если ему придёт такая мысль в голову. Это очень опасное дело – пытаться подчинить эльфийского шута.
Хок потирал своё чисто выбритое лицо и смотрел пристально на языки пламени, сосредоточенно слушая, что дальше говорил Рушка. Он сортировал потоки сведений, тщательно их разбирая. Это можно было сделать. Да, можно. Когда Рушка наконец замолчал, они провели ещё какое-то время в полной тишине, только огонь потрескивал в камине.
– Если ты решишь попытаться, у нас всё ещё есть одна маленькая проблема, мой друг, – оповестил Рушка.
– Что там ещё? – рассеянно спросил Хок.
– Он ушёл. Как ты найдёшь его? Я знавал людей, которые искали легендарных эльфов всю жизнь, и никогда не видели хотя бы безпризорного келпи, Хок.
Хок задумался об этом на мгновенье, потом улыбнулся.
– Говоришь, он эгоцентричный?
– Да.
– Тщеславный, очевидно.
– Да, – подтвердил Рушка.
– Склонный к приступам гнева и обманам, как я полагаю, ты выразился бы.
– Да.
– И как показалось, он пришёл сюда, подгоняемый таким человеческим чувством, как ревность. Ко мне.
– Это правда.
– Хорошо. Тогда я собираюсь на самом деле встряхнуть его мерзкий мирок.
– Что ты задумал, Хок? – спросил Рушка, с едва уловимым намёком на улыбку на обветренном лице.
Хок усмехнулся и поднялся на ноги. Ему нужно было кое-что сделать.
* * *
Эдриен мчалась вверх по ступенькам Коттейл-Лейн, 93 с большей энергией, чем была у нее в течение нескольких месяцев.
– Мария! Мария! – закричала она, когда нырнула сквозь дверь, ища миниатюрную кубинскую женщину, которая стала для неё кем-то большим, чем её домработницей за последний месяц; сейчас она была скорее ей как мать и дорогой друг.
Эдриен решительно приказала Марии переехать в дом к ней, и постепенно они обе погрузились в восхитительные ритуалы их дружбы; чаепитие по ночам, утренние беседы, разделённые смех и слёзы.
– Мария! – позвала она снова. Тогда, заметив Луни, она подхватила её и закружилась с испуганным котёнком по прихожей.
– Эдриен? – она появилась в дверном проёме, а её глаза светились надеждой. Мария внимательно пробежалась глазами по Эдриен; её сияющее лицо, её искрящиеся глаза. – Ты видела его – доктора?
Эдриен быстро кивнула головой и крепко обняла Луни. Кошка издала раздражённое мяуканье и выгнулась. Обе женщины молча обменялись улыбками над головой кошки.
– И врач сказал… – подбодрила Мария.
– Ты была права, Мария! Это потому я чувствовала себя такой больной. У меня будет ребёнок Хока, Мария, – воскликнула Эдриен, не в состоянии больше удерживать новость в себе. – У меня внутри растет ребёнок Хока!
Мария захлопала в ладоши и радостно засмеялась. Эдриен со временем исцелится. Ребёнок от любимого мужчины может вселить надежду в любое женское сердце.
* * *
Хок нанял пятьдесят арфистов и шутов и научил их новым песням. Песням о ничтожном эльфийском шуте, который был изгнан из Далкита-на-море легендарным Хоком. И так как он сам был легендой в своё время, его сказания свидетельствовали о значительной истинности и неослабевающем могуществе. Актёры были восхищены эпическим величием такого неистового сказания.
Когда они отрепетировали до совершенства песенки и припевы о победе над шутом, Хок отправил их в графства Шотландии и Англии. Гримм сам сопровождал труппу актёров, путешествующих по Эдинбургу, чтобы помогать распространять сказание, пока Хок проводил поздние часы у свеч, записывая, перечёркивая и совершенствуя свой приказ для шута, к тому моменту, когда он придет. Время от времени, в ранние утренние часы, он тянулся к своему набору острых шил и клинков и начинал вырезать из дерева одного за другим игрушечных солдатиков и куколок.
* * *
На острове Морар Королева сдержала деликатный смешок своей маленькой рукой, когда напевы нового представления донеслись из-за моря. Адам зарычал.
Шут в течение долгих месяцев злорадствовал по поводу поражения Хока. Самодовольно он говорил Королю и любому, кто его слушал:
– Он может и красавчик, но ему не сравнится со мной. Всего лишь глупое миленькое лицо.
Король проказливо приподнял бровь, не в состоянии удержаться от того, чтобы не подразнить шута.
– Это он глупый? Он был побеждённым? Ох, ох, шут, кажется, поистине не зря мы дали тебе такое имя. Легенду о эльфийском шуте только что переписали. Целую вечность смертные будут помнить о твоём поражении, а не его.
Шут испустил оглушительный вопль ярости и исчез. В этот раз Финнбеара пошёл прямо к своей Королеве.
– Шут пошел к Хоку, – сказал он ей. Адам был в отвратительном настроении, а до этого однажды он чуть не уничтожил их расу. Договор не должен быть нарушен.
Королева перекатилась на бок и посмотрела на своего супруга долгим внимательным взглядом. Потом она подставила свои губы для его поцелуев и Финнбеара понял, что снова был в милости у своей любимой.
– Ты правильно сделал, что рассказал мне, мой дорогой.
* * *
Иногда, очень поздно ночью, Эдриен грезила о том, что снова гуляет по изумрудным склонам Далкита. Прохладная свежесть солоноватого воздуха с благоуханием роз гладила ей волосы и ласкала её кожу.
В её мечтах Хок ждал её на краю моря; её одетый в килт великолепный шотландский Лэрд. Он улыбался ей, и морщинки украшали его глаза, а потом они темнели от разгорающейся страсти.
Она брала его руку и нежно клала её на свой округлившийся живот, и его лицо вспыхивало счастьем и гордостью. И он брал её осторожно и нежно, там, на краю обрыва, в ритме разбивающихся о скалы волн океана. Он занимался с ней любовью яростно и властно, и она держала его так крепко, как только могла.
Но перед рассветом, он растворялся, ускользая сквозь её пальцы.
И она просыпалась, со щеками, влажными от слёз, а руки сжимали только одеяло или подушку.
Глава 34
1 апреля 1514
Он был близко. Хок мог чувствовать его, когда он сидел в своем кабинете и шлифовал игрушечного солдатика до гладкости полированного зерна, пока он смотрел, как рассвет продвигается через море. Понимающее покалывание начиналось у основания его позвоночника и пробежало вверх по спине, обостряя все его чувства.
Хок улыбнулся дьявольской улыбкой и осторожно отложил в сторону игрушку. Что-то злобноё идёт сюда. Да. И на этот раз я готов, ты, ублюдок!
Хок прошел через свой кабинет к столу, и свернул толстый свиток пергамента, спрятав его в кожаный спорран, висящий и него на талии. Он был готов воспользоваться им, но только после того, как получит удовлетворение, сразившись с кузнецом на условиях смертных.
Он встретил утро, чувствуя себя более живым, чем он ощущал себя за все последние месяцы. «Держись твёрдо и верь в меня, любимая», – прошептал он через столетия.
Потому что любовь и вера сами по себе были серьёзной магией.
* * *
– Выходи, трус, – позвал он, его дыхание вырывалось клубами пара в холодный утренний воздух. Снегопад прекратился пару недель назад, остались только редкие островки снега, и скоро весна ещё раз украсит Далкит-на-море. Как и моя жена, яростно поклялся он. Вот уже много дней он был напряжен, зная о том, что вот-вот что-то должно случиться. Ощущая это в своем сердце, так же, как временами цыгане ощущали свои предчувствия. Затем этим утром он проснулся в ранний час, зная что время пришло. Битва развернётся в этот день, и это будет сражение, в котором он одержит победу.
– Давай же! Легко сражаться скрываясь. Это только говорит мне о том, что ты слишком труслив, чтобы объявиться самому и встретиться со мной лицом к лицу, – надсмехался он над туманным воздухом.
На мгновение он почувствовал себя глупо, но резко отодвинул это чувство в сторону. Адам Блэк, подгоняемый песнями менестрелей и собственной шутовской слабостью, был близко – сознание этого проникло в него до мозга костей.
– Враг! Выходи же ко мне! Трусливый, слабый, сопливый щенок. Держу пари, ты прятался за мамиными юбками, когда был мальчишкой, не так ли? Трясёшься и дразнишься из-за спины девушки, так ты теперь делаешь? – смеялся он в безмолвное утро. – Ты использовал её как свою пешку. Любой может играть в такую слабую игру. Я вызываю тебя на настоящее противоборство, бесхребетный червяк.
Поднялся бриз, уже более шаловливый, но тем не менее никто не появился. В воздухе кружились плотными темные облака, быстро бегущие по небу. Хок громко захохотал, чувствуя возбуждение и силу, бегущие по его венам.
– Смертные люди сейчас знают правду о тебе, Адам – что ты не смог завоевать мою жену, что она пренебрегла тобой ради меня. – Естественно, он умолчал правду о том, что Адам на какое-то время убедил его в том, что Эдриен охотно ушла от него. Но Хок снова обрёл свои чувства, наряду со своим доверием и верой в свою жену. – Я знаю, что она отвергла тебя, кузнец! Я знаю, что ты заставил её покинуть меня против её воли. Она предпочла меня тебе, и вся страна теперь об этом знает.
– Прекрати, смертный, – донёсся голос Адама с бризом.
Хок засмеялся.
– Ты находишь это забавным? Ты думаешь, что, спровоцировав мою ярость, доживёшь до того, чтобы посмеяться над этим? Ты действительно настолько безумен? Потому что ты мне не соперник.
Хок всё ещё улыбался, когда тихо сказал:
– Я оказался тебе достойным соперником, когда пришло время Эдриен выбирать.
– Смотри в лицо своему палачу, милый птенчик, – Адам грозно выступил из плотного горного тумана.
Оба мужчины свирепо смотрели друг на друга.
Адам шагнул ближе.
То же самое сделал и Хок.
– Честный бой, капризный эльф. Пока тебе не станет слишком страшно.
– Это для этого ты меня позвал? На кулачный бой?
– Прими смертную форму, Адам. Сражайся со мной до смерти.
– Мы не умираем, – презрительно усмехнулся Адам.
– Тогда пока один из нас не победит. Сражайся честно.
Они осторожно кружили, держась друг от друга на расстоянии, их мускулистые тела бугрились высвобожденной враждебностью. Жестокость, тихо бурлящая с момента встречи этих мужчин, достигла своего апогея. Для Хока было облегчением разрешить спор боем и разобраться со всем этим. И ох, наконец, заполучить в свои руки этого ублюдка-кузнеца!
– Я всегда сражаюсь честно.
– Ты лжёшь, шут. Ты жульничаешь на каждом повороте.
– Я никогда не жульничаю!
– Ну так и не делай этого сейчас, – предупредил Хок, когда они сошлись. – Голыми руками. Один на один, ты сходен со мной по размерам. Сравнишься ли ты со мной в силе, скорости и умении? Думаю нет.
Адам лениво пожал плечами.
– Ты пожалеешь о том дне, когда появился на свет, милый птенчик. Я уже победил тебя и забрал твою жену, но сегодня я решу твою судьбу. Сегодня я разрушу Далкит до такой степени, что ветер только будет гнать к обрывами скал гранитные обломки в голодную пасть моря. Твои кости будут среди них, Хок.
Хок откинул назад тёмноволосую голову и расхохотался.
* * *
Укрывшись в густом тумане, двор Туата-Де Данаан наблюдал за битвой.
– Хок побеждает!
Серебристый вздох.
– Такой мужественный.
– Посмотри, как он двигается! Быстр, как пантера, беспощаден, как питон.
– Не думай о нём, он сейчас в полной безопасности от всех нас. Я так приказала, – сказала Королева с холодным порывом ветра.
Долгое молчание.
– Шут будет играть честно? – осведомилась Эйн, независимый, робкий эльф.
Королева вздохнула.
– А он играл честно когда-нибудь?
* * *
Эдриен схватила руку Марии и шумно задышала, когда почувствовала мягкий удар в своей матке. Почему-то это ощущалось, так словно Хок был рядом и нуждался в её силе и любви. Словно что-то волшебное парило в воздухе, почти достаточно осязаемое для того, чтобы она могла ухватиться за это своими тонкими пальцами. Она крепко зажмурила глаза и приказала сердцу лететь сквозь пропасть времён.
* * *
Адам зарычал.
– Хватит с меня этого идиотизма смертных. Пришло время покончить с этим раз и навсегда. – Он был весь в крови, с разбитой губой и сломанным носом. Адам воспользовался своей бессмертной силой, чтобы повергнуть Хока на землю у своих ног. Меч появился в руке Адама, и он прижал клинок к горлу смертного. – К чёрту Договор, – пробормотал Адам, раскачивая острым как бритва остриём, продвигаясь к яремной вене Хока. Он приподнял бровь и засмеялся над упавшим смертным. – Ты знаешь, на минуту я забеспокоился, что ты сумел узнать кое-что такое о моей расе, то, что мы не хотели бы, чтобы смертные знали. Но похоже, я был прав насчёт тебя с самого начала, и моё беспокойство оказалось беспочвенным. Ты действительно тупоголовый. Ты и правда считал, что сможешь взять надо мной верх в кулачном бою? – Адам покачал головой и поцокал языком. – Вряд ли. Нужно нечто большее, чем это, чтобы одержать победу над таким, как я. О, и кстати, приготовься умереть, смертный.
Но его угроза не вызвала даже намёка на дрожь у легенды у его ног. Вместо этого Хок высокомерно взялся рукой за лезвие и заглянул глубоко в глаза Адаму. Мощью взгляда смертный вцепился в Адама, удерживая со всей силой, которой он обладал.
Адам напрягся, и вспышка неуверенности сверкнула на его лице.
Хок улыбнулся.
– Амаден Ду, и так я принуждаю тебя…
Адам застыл и его челюсть отпала, опровергая совершенно человеческое выражение изумления. Меч испарился из его руки, когда слова древнего ритуала принуждения крепко стянули его.
– Ты не можешь сделать это! – выкрикнул Адам.
Но Хок мог и он сделал.
Адам рычал низким гортанным рёвом. И это был совершенно нечеловеческий звук.
Двадцатью минутами позже Адам недоверчиво и изумленно приоткрыл рот. Хок на самом деле развернул пергаментный свиток из своего споррана и читал очень длинный, очень специфический перечень требований.
– …и ты никогда не подойдёшь близко к Далкиту-на-море снова…
Адам вздрогнул.
– Ты почти закончил, милый птенчик?
Хок продолжал, не прерываясь и разворачивая дальше свой свиток.
– Ты что там чёртову книгу написал? Ты не можешь так делать, – сказал Адам сквозь стиснутые зубы. – Ты должен отдать один приказ. Ты не можешь читать это всё целиком.
Хок засмеялся почти в голос. Надувательство сейчас начнётся. Переменчивый эльф попытается воспользоваться любой лазейкой, какую только сможет найти. Но Хок не оставил ему никаких лазеек. Он продолжал читать.
– Я сказал, прекрати, ты, инфантильная, мяукающая смертная кучка. Это не сработает.
– …и ты никогда…, – продолжал Хок.
Адам рычал и бесился, его застывшее лицо побелело еще больше.
– Я прокляну твоих детей, детей твоих детей. Я прокляну Эдриен и всех её детей…, – злобно дразнил его Адам.
